Растопи моё сердце, Чонгук.

Так низко принц юга ещё не падал, он показывал свое тело, превозмогая стыд и сдерживая слезы, не заплачет, ни за что. «Подходишь» звучит набатом в голове, как смертный приговор. Ему даже не хотелось знать, под какие параметры и для чего именно он подходит. Последние слова добивают. Наложник. Не принц больше, не супруг правителя, а почти проститутка, у которой нет никаких прав в этих местах. Чонгук надевает вещи быстро, накидывает на себя небрежно мантию. Но перед тем, как выйти, он разворачивается и звонко бьет альфу по щеке. — Если моё место среди наложников, так тому и быть. Но однажды ты захочешь от меня полного подчинения, обожания и не увидишь его, — он словно говорит о том, что мужчина ещё пожалеет обо всем. Чонгук не хочет слышать ответ, он понимает, что его тут за это могут выдрать, но не жалеет. Быстро удаляется из чужих покоев и просит показать ему новые покои. Не замечает даже, как из-за колец после пощечины на щеке мужчины выступают кровавые капли. Альфа никак не реагирует на удар, хоть кольца сильно обжигают кожу, подобно кинжалам, с которыми Тэхену приходилось иметь дело чаще, чем с ласковыми руками. Он облизывает губы, видя строптивого юнца, словно секунду назад тот не был обнажен перед ним по прихоти короля Севера. Он касается рукой щеки, смазывая капли своей крови. «Сучоныш» — проносится в голове мужчины, к которому сразу же подбегает один из воинов, словно ожидая распоряжения о наказании для зазнавшегося юнца из жарких стран, но Киму впервые за долгое время интересно, что еще сможет сделать этот омега, как сильно он будет отстаивать перед ним свою честь и как жестоко за это поплатится. — Проследите, чтобы он не сбежал, завтра у нас будет пир, — Альфа наблюдает, как Чонгука отводят все дальше, пока его силуэт не стирается во мраке. — Мы обручимся. Гарем Кхала встретил омегу с холодом, один из подстилок сказал, что точно станет скоро кхалиси. Что это означает Чонгук не знает, но ему все равно. Он адски устал и уснул прямо на небольшом диване напротив камина в комнате отдыха для омег. Утром мужчина просыпается с новыми силами, вряд ли Чонгук заметил, как парочку наложников отправили после него в покои, да поискали еще похожих на этого строптивого принца юга. Тэхен хотел овладеть Чонгуком, поэтому самолично во время секса обрезал длинную косу одному из омег, чтобы зарыться пальцами в короткие волосы. Брал исключительно со спины, видеть полные обожания глаза было тошно, лишь этот огонь отвращения был способен вызвать в альфе столь яркие эмоции. Кхал громко приказывает всем покинуть помещение и подзывает своего советника, чтобы тот отдал приказ накрыть вечером на стол и надеть на Чонгука белые шелка, подобно невесте в здешних землях, в подарок омеге положить шкуру белого волка, самого редкого в северной столице, чтобы показать своё уважение к избраннику, коли того надо завоевывать. Пытался ли сбежать южный принц? О, конечно же. Под предлогом изучения окрестностей он обошел почти весь двор, изучая окружающую замок стену. К сожалению, никакой бреши в них не было. Единственный вариант — найти потайные пути или шмыгнуть через ворота. Уже рано утром на следующий день (Чонгук решил, что ночью стража бдит более тщательно) он облачился в мантию, постарался вместе со слугами проскочить в город, но его поймали быстро и заперли после этого в комнате. Прыгать из окон не вариант, с той стороны замка были мокрые скалы и бушующее ледяное море. Тэхен словно нутром чувствовал, что от мальчишки проблем не оберешься и попросил своего верного друга проследить за юнцом, но если же и удастся дивному цветку с юга сбежать, то головы на плечах не сносит никто, а сомнений в словах Северного Короля не было. Преданность своих воинов он заслужил не только тем, что был верен слову, но так же причиной тому служило то, что он мог сложить головы тех, с кем бьется бок о бок за неповиновение. Его боялись, его уважали и ему беспрекословно подчинялись, поэтому, как бы Чонгук не старался, он не сможет сбежать, пока находится на самой окраине Севера, в своем личном ледяном аду и уж Тэхен с радостью об этом позаботится, уж слишком ему понравился дерзкий нрав мальчишки. — Чонгук, нужно сделать омовение и переодеться в брачный наряд, — Тэхен явно решил поторопиться с церемонией, не размениваясь на ухаживания и любезности. Омега не глупый, знает, к чему такая спешка. Но сегодня ночью он не будет сдаваться, его жизнь все равно теперь подобна аду, так к чему же избегать риск? Наряд впрочем был красивым, ткань более плотная, белоснежная, редкий шелк. Южане знали в этом толк и могли оценить по достоинству. Возможно этот же наряд носила уже другая невеста, что более вероятно, но Тормунд старался об этом не думать. Вместо северных привычных тяжелых драгоценных камней юноша выбирает то, что взял с собой, упрямо продолжая показывать, что он не человек севера. Его намывают без сильно пахнущих масел, видимо на Севере мужчины больше предпочитают естественный запах феромона и кожи. А Чонгук пах как настоящий излюбленный солнцем цветник. Пускай сейчас от страха, злобы и стресса тот был едва заметным. Облаченный в белое, он вынужден направиться в тронный зал, после побега за ним следили ещё тщательнее и не давали сделать лишнего шага. Принц шел не на свою свадьбу, его ждали похороны прежней нормальной жизни. Кхалу собирают волосы на макушке, оплетая в множество кос, которые красиво спадают на плечи, пока на него надевают кожаные доспехи из прочной лошадиной кожи окрашенной в черный цвет, потому что король даже являясь женихом, должен выглядеть как воин. Он так же оставил меч в ножнах, не смотря на то, что его невеста не то, чтобы являлась угрозой, Ким был уверен, что Чонгук и муху не сможет убить, потому что над ней сжалится, а вот напасть на них обоих мог кто угодно еще. Да, Кхала многие боятся, но кто сказал, что безумцам ведом страх? Закатное солнце заливает просторный зал своим светом, заставляя лед за окнами, сиять огнем и весь дворец окрашивается в золото. Кхал восседает на своем троне, дожидаясь, пока к нему приведут его южную диковинку. Гости сально перешучивались, спрашивая у правителя, успел ли он уже испробовать на вкус того, за кого отправил такой большой выкуп и насколько Чонгук сладко и громко стонет, потому что никто его не слышал или пацан попался немой, на что Тэхен лишь усмехается, отпивая вино. — Не переживайте, сегодняшнюю брачную ночь каждый на Севере услышит. — Поднимает бокал Кхал и войско заливается смехом, перебиваясь обсуждениями на свои темы, словно до этой секунды не говорили о юном принце. Чонгук зашел явно вовремя, потому как последние слова, явно сказанные о нем, сложно проигнорировать. Как унизительно. Юноша смотрит на правителя с нескрываемой ненавистью, слышит смех, который не затих даже с появлением в помещении южанина, лишь усилился, кто-то даже засвистел, словно подгоняя юношу быстрее шагать. Как же хочется в тот бокал плюнуть. Кхал смотрел только в глаза омеги, когда опускал подобные шутки, зная, что кроме ненависти к нему Чонгук так же его боится, но и шагу ступить против не посмеет, слишком много людей Тэхена рядом и, если принц не сдастся добровольно, то его принесут к трону силком. Рана, оставленная звонкой пощечиной вчерашним вечером, саднила, стоило ее виновнику подойти ближе, отчего Тэхен лишь усмехается. Чонгуку оставалось порадоваться лишь тому, что одежда на нем закрытая, пошитая по северным канонам. Несмотря на распутство народа, даже омеги одевались довольно тепло, потому что не должны болеть, иначе не смогут родить достойного воина. И как же Чонгуку шел белый цвет, он был словно украшением в тронном зале, на который стоит только любоваться и не касаться руками и, как же Тэхену хочется его присвоить, впиться клыками в загривок, чтобы оставить свою метку, да поболезненнее, может тогда южный цветок поймет, где его место? Ким укладывает свою руку на талию омеге, когда проводит его к алтарю под буйные возгласы своих верных подчиненных, а сам же теснее к себе юношу прижимает, хоть и знает, что на омег под его покровительством никто не посмеет даже взглянуть больше положенного, но каждый раз словно самодовольствуется, когда может похвастаться очередной редкостью в своей коллекции. Их союз заверяет не привычный на юге священник. Северный народ верит в старых богов, получая благословение от старейшины. Старик просит супругов подойти к небольшому алтарю, на котором лежал острый кинжал. Дикие законы даже тут. Вместо нежных слов тут обмениваются своей кровью. И Чонгука просят пустить кровь на своей ладони и оставить ее на чужих губах. Руки дрожат, резать себя кажется нечеловечным, но юноша давит в себе страх, ему не выжить, если он будет идти против всех законов. Сжав зубы, южанин оставляет порез на ладони, после проводит ей по чужим губам. Брюнет стоит напротив юноши, видит, как дрожат его руки с детским кинжалом в них и на секунду ему кажется, что омега никогда не решится, но все же Чонгук удивляет его, выполняя обычай, не боясь замарать белые ткани в своей же крови. Тэхен режет ладонь быстро и безэмоционально, сразу же мажет алым по чужим губам и не убирает ладонь с щеки, взглядом говорит, что бежать уже некуда. — От смешанной крови не сбежать, пусть старые боги станут свидетелями этого союза и благословят пару на рождение сильного воина, — старец дает добро на поцелуй, означающий закрепление брачных уз. Но Чонгук не торопится, смотрит на мужчину, медлит так, словно не хочет заканчивать обряд. Вторую руку Ким на талию укладывает, делая шаг вперед. Губы приятно теплила чужая кровь, смешавшаяся со своей собственной, оставленной на юных омежьих губах. Кхал целует напористо, не позволяя от себя и на миллиметр отодвинуться, а после и вовсе языком по чужим губам мажет, чтобы вкусом металла насладиться. Несмотря на весь напор мужчины, Чонгук сжимает губы, не отвечает на поцелуй, жмурится, потому что ему противно смотреть на своего супруга, чувствовать его язык, ощущать вкус крови. Голова закружилась от шума людей и переизбытка ощущений, кажется, что запах крови принадлежит Тэхену. Как отец мог позволить своему сыну связаться с таким человеком? Неужели совсем не жаль? Впрочем, Король всегда в первую очередь заботится о народе, не его вина, что первым на письмо ответила сторона крайнего севера. — Теперь мы мужья, поэтому ты обязан разделить со мной ложе. — Тихо, чтобы только его избранник это услышал, говорит Кхал, а после оборачивается к воинам. — Да начнется пир! — Руки от Чонгука не убирает, так же крепко держит талию, чтобы провести принца до их мест во главе стола, где омеге, хочет он того или нет, придется отведать пару здешних блюд, чтобы набраться сил перед брачной ночью. — Не думай, что я буду тебя ублажать. — Чонгук будет сопротивляться, не позволит получить удовольствие мужчине, сделает всё, чтобы после этой ночи его больше не вызвали в покои короля. Тормунд чувствует, как в груди теплится эта злоба. И благо, что течки нет, у них в роду омегам сложно понести ребенка без нее, почти невозможно, исключения были крайне редкими и на свет появлялись слабенькие болезненные дети. Попытки омеги казаться сильным Кхала искренне забавляли, он давно такого интереса ни к кому не испытывал. Чем больше тот сопротивляется, тем сильнее у Кима желание сломить его волю и подавить гордость, но сейчас ему хочется лишь поиграться, словно кот, что гоняет мышь в закрытой клетке, а бедная все еще не знает, что ее гибель — неминуема. — Посмотрим как надолго твоей строптивости хватит. Или дать тебе возможность дождаться течки, чтобы ты сам приполз ко мне? — Альфа выпивает бокал вина, пока воины на перебой желают ему наконец обрести наследника, настоящего воина и чтобы это кровосмешение принесло народам Севера мир и покой. Пиршество было знатным, много выпивки и еды. В основном это всякое мясо, Чонгук на родине его тоже ел, но от вида свиной головы у него побледнело лицо. Он попробовал вяленую оленину, к вину не притрагивался, от прикосновений кхала старался незаметно отодвинуться. Так же без внимания не оставался омега, чью кроткость подмечали. — Господин точно усмирит этого напыщенного сучонка. — Продали, как дешевую шлюху, а строит из себя непонятно что. И до ушей Кхала тоже эти речи доносятся, он лишь взглядом смиряет тех, кто так выражается в адрес его омеги. И почему Тэхена вообще это злит? Чонгук обычный наложник, не более того, он отмалчивается, посматривая на принца, который практически ни к чему не прикасается из еды, пока Кхал все старается протянуть ему угощений северных, да побольше, уж больно переживает, что омега может похудеть, чего ему точно не нужно, родить не сможет. Лицо Чонгука испачкано в крови супруга, Тэхен постарался, запятнал. Чонгук хотел бы сбежать, но понимал, что чем раньше закончится пир, тем быстрее он окажется в чужой постели. Вечер проходил славно, живая музыка, обсуждение стратегий сражений будущих, но небосвод все темнел и Тэхен понимал, к чему это ведет. Он бесцеремонно поднимает омегу за предплечье. — Пируйте дальше и молите богов, чтобы они даровали кхалу наследника. — Допивая вино, говорит Тэхен, а после отводит Чонгука за собой в покои, наплевав хочет ли тот идти. Кхал все равно сильнее и попытки принца вырваться провальны изначально. — Будешь пытаться сбежать — надену кандалы. Попытаешься меня ударить — свяжу руки. — Спокойно говорит Тэхен, словно повторяет правила в очередной раз. — Будешь много сквернословить — могу подрезать язык. Будь послушным и тогда я награжу тебя.