Растопи моё сердце, Чонгук.

Чонгук слышал, что север обычно не проигрывает, это сильнейшие воины континента. Однако волнение все равно не покидало, Тэхен не из тех королей, которые во время боевых действий только и делают, что в замках задницы отсиживают. Но он ранен, не смертельно, но довольно серьезно. Юноша молчит, знает, что не в праве останавливать, это дело чести целого народа, не южанину в это влезать. Он идет с мужчиной в зал, не вырывается, наоборот, незаметно усиливает хватку своей руки, чтобы его супруг шел ровно, но про этом никто не заметил эту безмолвную поддержку. Следующие слова кхала поражают и Чонгука тоже. Одно дело наедине с ним ощущать изменения, другое — слышать, как он при всех приказом повышает статус Тормунда. Жить легче не стало, возможно даже наоборот. Теперь все перешептывались, что же сотворил с кхалом этот южанин. В гареме так и вовсе не скрывали своей ревности, никто из них подобной чести никогда не удостаивался. — Воспользовался его положением, да? Все говорят, что ты околдовал кхала. Но ты просто хитрый стратег. Донхен больше остальных ревновал, его стали реже звать в покои короля, он чувствовал, как теряет свою значимость. Чонгуку правда совсем на до него. Он идет в покои супруга, но не чтобы ублажить. Вот уже несколько дней подряд принц омывает рану мужчины, накладывая тканевые бинты. Кхал перестал звать к себе в покои наложников последние дни, как получил ранение, не желал ничьих тел, да и голова была забита лишь стратегиями, все чаще он оставался в своих покоях, приглашая лишь своих командиров, чтобы отдать очередной приказ, указать на ошибки и просто обдумать, как будет лучше поступить. На столе лежала карта с фигурками, если в покои Северного кхала забежал бы ребенок, тот час бы подумал, что это игрушки, всего лишь доска с пешками, но для Тэхена — это было поле битвы, на котором он продумывал все возможные риски, но ошибаться было нельзя. Единственное время в сутках, которое Тэхен проводит не в думах о близящейся войне, что дышит мужчине в затылок, словно сама смерть позади него, — время, когда приходит Чонгук в покои, словно озаряя это мрачное место своим светом. Кхал смотрит на Чонгука, а после на таз с водой, задаваясь лишь одним вопросом: почему этот хрупкий цветок так заботится о его ране? Зажила бы и сама по себе. — Давай, снимай рубаху, — на чужой взгляд он фыркает, Гук притащил уже сюда емкость с водой, — когда начнутся боевые действия? Интересуется вкрадчиво, закатывает рукава белоснежной рубашки, затем обмакивает чистую тряпку в воде. Рассматривает без стеснения своего супруга, которому к лицу были северные одежды и в них он казался только краше. Белый — определенно его цвет. Тэхен с явным нежеланием стягивает свою рубашку, оголяя свои шрамы из раза в раз, на которые, кажется, омега все равно будет поджимать губы. — Через неделю. Мы практически все подготовили. Осталось лишь отправить ворона с предупреждением. — Тэхен чувствует как Чонгук вновь рану омывает и прикрывает глаза. — Не понимаю, что ты так с этой царапиной возишься, зажила же практически, да и не болит совсем. — Хоть Кхал и ворчал упрямо, но заботу от супруга получать было приятно. — Вот вернусь с боя, тогда и будешь меня латать, а пока что, цветок, прибереги силы. — Стране нужен сильный и желательно здоровый предводитель, будет гораздо ведь лучше, если рана затянется как можно быстрее, правда? — Чонгук говорил сейчас мягко, он умел быть разным, в нужные моменты мог сбить свою спесь и вести себя спокойно, как сейчас. Тэхен хоть и ворчит каждый раз, но принимает своеобразную заботу, не дергается, не шипит, стойко выносит процедуру. И это… безумно привлекательно на самом деле. Воспитанный югом, где мужчины более нежные, Чонгук удивлялся этой стойкости и силе. — От усталости не надломлюсь, не хмурься, — мягко касается чужого лба, призывая расслабиться. Эти встречи и для южанина были особенными, они медленно, но верно словно сближались. Альфа наконец его при всех признал, это то, чего от него хотел омега в первый день на севере, чтобы к нему относились хоть с каким-нибудь уважением. Кхал не умел принимать заботу от других, когда растешь во льдах, волей-неволей, но и сам становишься больше похож на ледник, что не знает теплого отношения. От Тэхена требовали стойкости и мужества, быть сильным, быть опорой и защитой, всегда заботиться обо всех. А Чонгук, словно самый чистый луч солнца, согревал кхала и заботился о нем, как мог, как умел. Каждый вечер правитель провожал Чонгука со словами благодарности, но ни разу не пытался его остановить, хотя желание просто побыть рядом, не думать ни о чем, было настолько невероятно сильным, что хотелось юнца притянуть к себе и уснуть спокойным сном, кажется, впервые за долгое время. Но Тэхен каждый раз просто провожал того взглядом, чтобы не остановить и не разрушить ту тонкую нить доверия между ними. Сегодня Чонгук вновь быстро покидает покои, ему страшно от того, как сердце начинает стучать быстрее от этих тихих разговоров и долгих взглядов. Не глупый, понимает, что видимо как и все остальные омеги поддается чарам кхала. Оборону держит стойко, почти неделю. Но стоило королю объявить, что военные действия начнутся утром, как вся оборона падает. Потому что да, юноша переживает за своего кхала. Он пробирается в покои супруга, зная, что тот не спит и не развлекается с наложниками. Находит его возле той самой доски с фигурками и тихо подходит ближе, его не прогоняют, уже хорошо. Дни пролетали быстро, кажется, само время насмехалось над севером, сменяя ночи днями, где не было северному правителю успокоения. Тэхен в очередной раз с планом сверяется, говоря, что выходить они будут на рассвете, а сам от чертовой карты глаз не отрывает, хотя давно должен был лежать в постели. Тэхен спиной чужое присутствие в покоях чувствует, а запах цветов заставляет улыбку дрогнуть на устах. Чонгук уже обработал рану, так почему явился в столь поздний час. Глазами с чужим взглядом сталкивается, словно и без слов понимает, что его южный цветок, привыкает к холоду и больше не пытается от него убежать, а наоборот сам ко льдинкам тянется. — Постарайся, чтобы мне не пришлось латать твое полумертвое тело, — не это он хотел сказать, хотел быть нежнее. Но Чонгуку сложно, вместо слов он решает действиями показать, что поддерживает мужчину. Касается его широких плеч и целует в уголок губ, как это делал альфа тогда в снегу. — Я не вернусь без победы, но сделаю все, чтобы вместо твоего таланта врачевания, я получил лишь поцелуй. — Мягкие губы супруга, что целуют альфу, кажется, совсем лишают того ненужных сейчас мыслей, кхал руки на талию принца севера укладывает, не давит, просто касается. Чонгук знает, что такое боевой дух и как важно его поднять. Может он не самый лучший супруг, но единственный, кто сейчас может помочь кхалу севера настроиться. Поэтому обещает, что встретит мужчину поцелуем, тело не предлагает, кажется он слишком уперся, а может просто боится стать таким же, как другие наложники, которые с такой радостью прыгают в постель короля, готовые исполнить любые его прихоти. — Останься до утра здесь. — Кхал укладывает лоб на чужое плечо. — Кажется, лишь твое присутствие способно меня успокоить и отвлечь от мыслей о завтрашней войне. — Признается честно и себе, и омеге рядом, что за время, которое они провели вместе, Кхал и вправду нашел в Чонгуке свой покой. — Моё успокоение. Кхал не был мастером сладких речей и привык больше делом, нежели словом показывать своё отношение, но сейчас хотелось просто слушать чужой голос, чтобы мягкие руки касались волос и позволили альфе уснуть, все же он и сам не знал, когда он вновь вернется сюда и увидит Чонгука в следующий раз. Встретит ли он его таким же нежным, какой сейчас? Или сердце его слоем льда покроется, подобно здешним жителям? — Нужно хоть немного поспать, пойдем, — тянет в постель, укладываясь рядом. Не раздевается, но позволяет себя обнимать, обнимая в ответ. Тэхен не напирает на Гука, даже если тот ему откажет сейчас — все поймет и настаивать не будет, но когда юноша тянет к кровати — внутренне ликует. Впервые, с момента получения раны, Кхал спит спокойнее. Он тело принца к себе прижимает, словно и во сне защитить пытается, вдыхая его феромон и, ему кажется, что он сейчас совсем не на севере, а на юге, в садах эдемских. Нельзя сказать, что спали они спокойно, Чонгук встал даже раньше, чем альфа, рассвета ещё не было. Он будит мужчину, а после просит разрешения заплести ему косы. В военных походах нет времени думать о прическах, поэтому такое считалось обычным делом, заплести заранее так, чтобы волосы не мешали, крепко, чтобы потом было тяжело расплести. Чонгук стягивает волосы на затылке, плетет семь кос, обозначая этим то, что мужчина сильнейший на континенте и остальные семь королевств будут под его ногой. Отпускает с волнением, но верит, что война закончится быстро, Тэхен долго размышлял о стратегии, наверняка продумал все возможные варианты. Кхал просыпается от ласковых рук и понимает, что уже пора, сегодня они выступают, многие его воины уже начищают оружие, готовясь отдать свою жизнь за своего Северного короля. Тэхен кивает, давая согласие на заплетение себе кос. На самом деле альф-воинов, по традиции, всегда заплетали их супруги перед войной, чтобы показать то, что они любимы и их ждут. Кхал берет платок, сорванный ветром с головы мужа и на запястье повязывает. Перед выходом из спальни мягко касается лба Чонгука. — Береги себя до моего возвращения. — Единственное, что говорит Кхал и выходит из своих покоев.