Растопи моё сердце, Чонгук.

Тэхен покидает задний двор и возвращается во дворец. Померещилось ли ему? Может, просто сам себе надумал? Нет, Тэхен уверен в том, что его глаза обмануть его не способны, но все же злость унять не получается. Направляется в свои покои, чтобы успокоиться, но все еще не может из головы выкинуть картину, как счастлив Чонгук рядом с другим альфой, с самым верным кхалу воином, черт возьми. Чонгук слишком увлечен тем, как натянуть тетиву и прицелиться, чтобы попасть в мишень, ему словно и дела нет до того, что происходит вокруг. Для него новое увлечение стало отрадой и возможностью сбежать от мыслей. Пока короля не было во дворце, омега слонялся по замку тенью без цели, думая, чем себя занять. Ему было непривычно справляться с собственной беременностью, ноги начинали затекать, пришлось выпросить массаж у лекаря, но тот его делал откровенно халтурно. Намджун же видел явно больше омеги, он замечает кхала, тихо хмыкает своим мыслям и кажется специально приобнимает южанина. Дает вызов своему королю? Воин просто уверен, что Тэхен недостаточно любит своего супруга, уверен, что его чувства более светлые и возвышенные. — Попал! — Тормунд улыбается, опуская лук. Его счастье стоит того, чтобы выстоять перед натиском присутствия кхала. — Ваше высочество, вам пора в купальню, ваши мышцы слишком напряжены. Специально не сообщает о прибытии короля, чтобы выкрасть еще немного времени. Провожает юношу, приставляет у дверей в купальню стражников, а сам, собравшись с мыслями, направляется к королю, который только вернулся с западных земель. За то время, пока его не было, было время все обдумать касаемо Чонгука. Входит только после стука, сразу голову в знак уважения склоняет. Хотя о каком уважении может идти речь, когда руки потянулись к главной драгоценности кхала? Кхал волосы назад ладонями заправляет, не хватало еще того, чтобы сказали, что у Теона альфа родится, чтобы он совсем потерял дар речи, потому что Хосок сказал верно: пусть Теон кем-то другим увлечется, но почему Тэхен не подумал, что увлечься может и сам Чонгук? Может, и вправду влюбился южанин? Он выглядел поистине счастливым рядом со стражником, отчего мысли, где одна хуже другой, лишь сильнее в голову вбивались. Однако сам виновник метаний короля решает к тому в покои зайти, отчего приходится держать лицо равнодушным, а разум трезвым. Признается ли он в том, что совершил? Догадывается ли Намджун, что Тэхен в своей голове уже отправил того на самые жестокие пытки, а после его тело воронам на съедение оставил? Навряд ли. — Ваше Величество, — начинает уверенно, он не маленький мальчишка, на его теле шрамов не меньше, чем у короля, его сила доказывалось множество раз в бою, — как обстоят дела на Западе? И все же решает начать издалека. Тэхен лишь бровью ведет, когда воин обращается к нему. — На Западе все хорошо, Хосок отлично справляется с данными ему обязанностями, — Кхал мысленно просит себя не гневаться раньше времени, но ревность глаза застилает. —Ты, как я видел, тоже в своих преуспел. — Колкость все же с уст срывается. Не может поверить, что самый преданный ему человек, которому Тэхен бы с легкостью доверил свою жизнь, доверил самое ценное, что у него есть, так поступит с ним. Сомневается до последнего, но ярость, внутри кипевшую, уже не остановишь. Если бы прошло чуть больше времени, кхал бы сам отправился к воину, чтобы поговорить спокойно, но сейчас эмоции были сильнее. — Я уверен, Намджун, что ты знаешь, что бывает с теми, кто на омег правителя глаз положил. — Тэхен ближе подходит, чтобы всю серьезность своего настроения передать. — Они обычно их потом лишаются. Намджун даже бровью не повел, он выглядит непоколебимым в своем спокойствии, предупреждение короля на него не наводит страх по той простой причине, что этот воин как никто другой знает порядки севера. Но в его кармане припрятаны свои козыри, он пришел к королю без оружия и был уверен, что выйдет невредимым. — А что бывает с теми, кто умеет лишь питаться чужими чувствами? — то, что Чонгук короля любит — остается без сомнений, Намджун это видит лучше, чем старейшины и те, кто пускают о южанине слухи, — ваш взгляд полон непонимания и слепой ревности. Вы зовете южного принца своим цветком, но не спрашиваете у него, что ему нужно, чем он хочет увлечься, как он себя чувствует. Он заботится о вашем состоянии и ни на что не жалуется, но разве это делает его счастливым? Джун наблюдал издалека долго, он видел, как относятся в замке к Чонгуку, слышал все слухи, замечал тяжелый печальный взгляд красивых глаз. Но больше просто смотреть он не намерен. — Вы ничего ему не можете пообещать, он никогда не встанет для вас на первое место. Разве любящий человек позволил бы случиться второму браку? Он бы сделал все, чтобы исправить проблемы со своим единственным супругом, взял бы нужные земли силой, как настоящий северный воин. Когда Чонгук не думает о вас, он становится спокойнее и позволяет себе улыбаться. Бьет куда надо, этот бой не на мечах, Намджун набрался смелости сказать королю правду. У него есть силы и желание побороться за сердце северного цветка. Потому что настоящие жители этих суровых краев — завоеватели. И касается это не только земель. Тэхен чувствует, как зубы сжимаются до играющих на скулах желваков, взгляда от чужих глаз не прячет. Он и без Намджуна прекрасно осознает, как все со стороны это выглядит, но каждое слово его верного друга, товарища, с которым он сражается бок о бок уже десять последних лет, бьет сильнее, больнее. Словно ржавый нож вогнали меж ребер и рукоять крутят. Кхал молчит, не перебивает, слушает стойко все то, что хочет сказать Намджун. Все же к чужим советам принято прислушиваться или присматриваться к тем, кто их раздает. Джун видел лишь часть происходящего во дворце, он все равно не может разглядеть картину полностью, воин не присутствовал, когда Тэхен умолял старейшин сделать Чонгука кхалиси. Джун не видел, сколько раз его король стоял на коленях перед южным цветком. Он не знает, как Тэхен хотел от престола отречься ради Чонгука. — Я тебя выслушал и смелюсь предположить, что ты считаешь, что сможешь осчастливить его? — Кхал и сам тысячи раз говорил себе все то, что Намджун вслух озвучивает. — Ты сам не знаешь и половины того, что происходит. Ты мой воин, но никогда не был на моем месте, так что не думай, что ты можешь понять все то, что происходит лучше, чем я сам. — Кхал спиной поворачивается к Намджуну, чувствуя, что сейчас в этой битве он и впраду проигрывает, потому что все, чего он хочет для Чонгука — сделать его счастливым, но разве может он дать все то, о чем так мечтает? — Считаешь, что я ужасный правитель, что решил не жертвовать жизнями своих людей, но при этом получить новые земли? Что не пытался сделать Чонгука кхалиси? — Тэхен хмурит брови. — Считаешь, что я просто держу его при себе, как диковинку иноземную? Тяжелый выдох, сердцебиение замедляется и гнев сменяется смирением, все же он и так догадывался, что такое может произойти. Намджуну не нравилось, что правитель согласился на тот уговор с Болтонами. Они слабаки, но при этом крайне хитры и просто так бы свои земли не отдали. Мужчина знает наперед, что все не просто так. Если Теон станет кхалиси, то сможет вернуть земли запада и настроить свое влияние ещё и на север, пользуясь титулом и положением. И если Тэхен захочет пойти против, то жертв уже не избежать. В честном бою таких интриг нет, потому север обычно завоевывал земли силой. Хотя им и без запада жилось не так плохо. Но он молчит, хочет увидеть, к чему все приведет и как поступит их король. Тэхен тоже был стратегом и знавал о рисках, которые могут быть с Болтонами, что на войну не пойдут честным путем. Он сам прекрасно понимал, что пригревает змею на своей груди, но ей всегда можно отрезать голову, стоит оступиться, а Теон обязательно оступится, в этом сомнений у кхала не было. — Скажи мне честно. Ты сможешь сделать Чонгука счастливым, как ты мне описываешь? — Тэхен к столу подходит, садится так, чтобы можно было взгляд вернуть к собеседнику. — Положишь ли свою голову на эшафот ради него? — Хотя, этот вопрос был скорее риторическим. — Если Чонгук положит мне в руки меч для казни, я лично снесу им себе голову, — возможно, мужчина так говорит, потому что знает — юноша ни за что так не поступит. Тормунд умен и справедлив, но не жесток и умеет принимать любую правду. — Смиришься ли с тем, если он станет кхалиси и родит мне наследника? — Тэхен делает паузу. —Какие у тебя цели, Намджун? — Моя цель — его улыбка. Я не пытаюсь его направить против вас и отвоевать, это не мне уже решать. Мои помыслы чисты, мне невыносимо видеть его несчастным. У Чонгука Намджун стал единственным соратником, не считая супруга. И в отличие от него этот воин не имел столь высоких титулов, а потом мог позволить себе быть рядом почти всегда, пока не начнется очередное боевое сражение. — Если он полюбит тебя…— Кхалу тяжело говорить об этом, даже сама мысль кажется ему абсурдной, хочется закрыть тему раз и навсегда. — Я не буду мешать. Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив, даже если это счастье будет не со мной. Самое сложное — признаться самому себе, что брак делает Чонгука несчастным, невыносимо было видеть, как южный цветок гибнет в этих ледяных землях, а Тэхен может только давать размытые обещания, но в чем кхал уверен, так это в своей любви. Истинное проявление любви — давать свободу, дать волю быть с тем, с кем хочет тот, кого ты любишь, а не насильно оставлять рядом с собой. Благодаря Чонгуку кхал выучил правило, что всегда должно оставаться право выбора, и теперь оно было за южанином. — Это все, что я хотел вам сказать. — Заканчивает Намджун. — Спасибо, что заботишься о нем, Намджун. — Кхал потирает переносицу. — Можешь идти. Когда же Тэхен остается в своей спальне один, он задумывается о том, чего хочет Чонгук, что он любит, что ему нравится, как живет южный народ, какие у него личные традиции и понимает, что знает обо всем лишь столько, сколько сам Тормунд ему рассказывал, но он никогда не лез глубже, пока Чонгук сидел в библиотеках, пытаясь понять народ севера, кхал был слишком занят решениями вопросов страны, а потом, когда они оказывались наедине, то чаще говорили о наследнике, о насущном, что происходит сейчас. Тэхену хочется сорваться к Чонгуку, но когда он стоит перед дверями покоев своего омеги, он смотрит на красный дуб и думает лишь о том, хочет ли сам южанин видеть его. Может, он так же, как и Намджун, влюблен? Он все же стучит, в любом случае, принц носит ребенка под сердцем и проведать его стоило бы, хотя бы так он нашел себе повод посмотреть на своего любимого человека, потому что «я хочу быть рядом, потому что люблю» — звучало, как что-то неправильное, словно чувства стали не чем-то приятным, а каким-то обременением на плечах избранника северянина.