Растопи моё сердце, Чонгук.

— Я бы на самом деле поспал, — после разговора с Намджуном настроение было не самым лучшим, наверное в любой другой день он бы точно захотел подольше побыть на улице со своим супругом. Все же сейчас любая мелочь отзывалась яркими эмоциями, которые он старается в себе задавить и мыслить более здраво. Пока они были тут вдвоем, Чонгук решил поднять тему, о которой не хочет говорить в стенах замка, где повсюду есть желающие подслушать разговоры. Это касалось самого важного на данный момент — их ребенка. — Тэхен, послушай, — он берет кхала за руку, понизив тон голоса, словно боялся, что их даже тут могут подслушать, — я не доверяю лекарю. Он дает странные настойки, которые пахнут ядом, я их не пью, выливаю. Не хочу раньше времени его в чем-либо обвинять и поднимать шум. Он очень надеялся, что сейчас Тэхен ему поверит, прислушается и встанет на его сторону. Потому что в ином случае безопасность сына может оказаться под угрозой. — Тогда отправимся в замок? — Но Тэхен не торопится, словно и сам возвращаться не хочет, все же диалог с Теоном, так же оставил свой осадок, который не рассасывался, чуял он неладное и доверия к западным лекарям стало критически мало, на севере же с родами все куда проще, никто ими детально не занимается, но что будет если кхал спросит о лекарях с юга? Но его вытягивает из мыслей Чонгук, что сейчас явно хотел поговорить о чем-то, что его тревожит и тяготит, какого было удивление, когда супруг словно прочел мысли самого правителя и облачил их в слова. Если это не истинность, то тогда что? — Чонгук, я сейчас об этом думал, — кхал руки чужие в свои ладони берет, чтобы дрожь унять, — Теон ко мне подходил, когда я сказал о том, чтобы его перестали считать кхалиси, честно, мне это тошно слышать и я переживаю, что он может что-то замышлять. Но слова Чонгука повергают его в шок, когда он говорит про запах яда в настойках, потому что доселе он такого не слышал от него и сейчас очень раздосадован. — Можешь позвать лекаря с юга? Я хочу, чтобы это было тайно, об этом знаю только ты и я. Мне страшно от того, что мои роды могут принимать люди, которые возможно не имеют благих помыслов. Возможно я надумал сам себе, но дело касается нашего сына. Кажется, до этих пор Тормунд никогда не о чем и не просил, но сейчас был готов умолять, чтобы к нему прислушались, его руки дрожали, сам он не может чувствовать себя в безопасности, доверяя людям с запада. — Цветок, я слышал от тебя разное, но почему ты сразу не сказал, что чувствуешь в настойках запах яда? — Кхал чуть сильнее сжимает чужие руки, чувствуя, что сейчас хочет наведаться в лазарет и перевернуть там все, каждого допросить, кто работает там, хотя, лучше найти новых врачевателей. — Я направлю ворона на юг, чтобы к нам привели лучших лекарей, может есть кто-то при дворе на твоей родине, кому ты доверяешь? Я и за ними пошлю. Заплатим сколько нужно, а к западному лекарю, прошу, больше не ходи. Я сам с ним разберусь. — Тэхен целует руки своему мужу, стараясь того успокоить, хоть сам сейчас был взвинчен не меньше, он ночью обязательно напишет письмо, чтобы отправить его в тайне от глаз людских. Близится война, при том не такая, к которым привык правитель. Это тайны, интриги, которые он ненавидел, но всему должен прийти конец. И северянин приложит все усилия, чтобы он наступил как можно быстрее. Чонгук назвал пару имен придворных лекарей с юга, которые жили при дворце его отца и исправно лечили всю королевскую семью, при этом добросовестно исполняя свою клятву не навредить. Все это нужно будет провернуть в тайне от всех, если лекарь прибудет раньше, то ему придется притвориться обычной новой слугой южанина. Люди с запада должны до последнего верить в свои планы, чтобы потом их веру было так легко обратить против них. Тормунд тоже не ангел, за угрозу своему ребенку он отомстит сполна, если потребуется. И наконец откроет всем глаза на правду, которую даже старейшины не хотят видеть. Ожидание было самым мучительным, омега не верил даже, что скоро увидит кого-то с своих краев. Думая об этом он понимает, что хочет ещё хотя бы раз повидать родной край, окунуться в теплое море и вспомнить детство. Север закаляет, несомненно делает сильнее, но так страшно потерять самого себя. Кхал так и не сомкнул глаз за эту ночь, он отправил ворона на юг ночью, убедившись, что в замке за ним никто не наблюдает. Тэхен так же пообещал заплатить за каждого ценного человека для Чонгука любую предложенную сумму или останется в долгу до момента, пока южанам так же не потребуется помощь севера или запада. Но ночевать северянин к себе не идет, он приходит к лекарю на рассвете, пока тот отбывал в своих покоях и переворачивает все настойки, каждую подносит к носу, чтобы найти нужную с ядом. И он находит пару бутылечков, от которых пахло чем-то сомнительным, запах пытались скрыть перечной мятой, что казалось еще более опрометчивым решением. Тэхен забирает бутыльки и направляется к своему лекарю, отдавая те на проверку, где лишний раз подтверждают, что в них яд, да тот, что действует только в достаточном количестве, то есть, чем больше пьешь, тем быстрее отравишься. Тэхен решает прийти к лекарю западному днем, бутыльки несет в свои покои, чтобы потеря яда заставила иностранца паниковать, люди, которыми овладевают эмоции часто совершают ошибки. На севере был ранний подъем, поэтому с первыми лучами солнца пропажа была замечена и лекарь отправился к Теону, чтобы сообщить об этом, трав губительных у западного лекаря тут больше не было. Тэхен за ним следует максимально тихо и прислушивается к голосам за дверью. —…Пропали?.. Чонгук выпил?.. Не достаточно?.. Травы. Достать травы… Слышал он лишь обрывки, которых было достаточно, чтобы понять, что именно пытался сделать лекарь Теона и сам юноша. Он дверь распахивает, вламываясь нахально в чужие покои. — О чем шепчетесь с утра? — Кхал и так знал о чем, недопонимание на лицах было лишь подтверждением. Тэхен хватает лекаря под руку и смотрит тому в глаза. — Какие отвары пропали, травник? — Господин, настойки для беременных, чтобы поправить здоровье молодого омеги! — бедный старик трясется, теряясь в чужих безумных глазах. — Теону они тоже необходимы! — Ах, дорогому Теону они необходимы, верно? — Кхал скалится, чувствуя, как ярость все с новыми силами внутри вспыхивает, хочется придушить обоих, но он поступает иначе. — Что входит в состав, не подскажешь? — Там. Шалфей для успокоения! Зверобой для силы! И еще. Еще… Теряется старик, а Тэхен ослабляет хватку, отодвигая плащ в сторону, где виднеются два пропавших стеклянных сосуда. — Теон, там же такие полезные травы. Выпей. Ничего не будет, если выпьешь сразу все. — Он протягивает склянку супругу, что берет ее в руки, но не открывает, смотрит в страхе на альфу, которого настолько злобным видел лишь когда тот прилюдно убил Донхена. — Чего ты не пьешь? Ну же! — Нетерпеливо приказывает кхал и лекарь выхватывает у омеги бутылек, выпивая все содержимое залпом, отчего Тэхен рыкает. Старик кривится, хватаясь за сердце, а после падает на пол бездыханным телом. — Ты пытался отравить моего мужа. Помнишь, что было с Донхёном за попытку отравить тебя? — Кхал грубо хватает омегу за предплечье и на себя тянет. — Как думаешь, что я с тобой сделаю, чертов ублюдок? — Я не знал, что он так поступает! — со слезами на глазах пытался оправдаться Теон, понимая, что его плану конец и нужно искать любой способ спасти в первую очередь свою шкуру. — Не лги мне, сукин сын. — Тэхен придвигается к чужому лицу, смотрит в глаза. — Будь благодарен, что ты носишь моего ребенка. Но с этого дня ты не покидаешь свои покои, к тебе будут приходить слуги с едой и всем необходимым, потому что в тебе сейчас мой сын. — Кхал смотрит на живот, а после вновь на омегу, что руку пытается вырвать из хватки, отчего ее лишь крепче сжимает. — Но, как только ты родишь, тебя ожидают пытки, так что молись всеотцу, чтобы ты умер при родах. — Последние слова выплевывает в лицо беременному юноше, а после приказывает стражникам убрать труп лекаря и не выпускать Теона из своих покоев никуда, ни при каких условиях, пока сам Тэхен лично этим не распорядится. Злость все же не утихала, видимо, дворец пропитан одними интригами, но на злые языки не повлияешь так сильно, как хотелось бы, осталось лишь осветить ситуацию за ужином и поговорить со старейшинами, потому что чтить кхалиси того, кто пытался отравить первого наследника, даже если тот будет омегой — было неправильно. Тэхен весь день проводит в раздумьях, как правильно рассказать об этом народу, но время неумолимо быстро проходит, когда Тэхену сообщают, что ужин готов и его ждут его приближенные. — Толкается, — тихо говорит Чимин, приложив ладонь к животу Чонгука через ткань рубашки, — знаете, я тоже думаю, что у вас родится альфа. Этот парнишка недавно практиковался в письме под надзором принца, сейчас они отдыхали. Можно сказать, что Тормунд воспитал слугу под себя, уж больно тот был теперь верен и крутился вечно рядом. — Веришь мне? Не так много людей, которые думают так же. — Намджун вам тоже верит, — внезапно ещё тише заговорил, при этом не смог сдержать появление румянца на пухлых щеках. Чонгук это замечает и не может не улыбнуться, этот омега как открытая книга, ему явно нравится суровый воин, — и король вам верит, это ведь самое главное? — Конечно же. Благодаря его вере и поддержке я все ещё живу, — Гук треплет запутанные волосы мальчишки и поднимается с кресла, пора было пойти и отужинать с кхалом. Принц чувствовал, что до рождения ребенка осталось совсем немного, одним богам известно, сколько сил юноша потратил, чтобы сохранить трезвость ума и не переживать слишком много. Пропажа Теона была замечена сразу же. Чонгук сидел за столом, дожидаясь своего мужа. Находиться в обществе других людей, которые постоянно косо смотрят на него, было неуютно. Но с Тэхеном сразу становилось спокойнее, южанин приступил к еде, радуясь тому, что на столе было много мяса, даже вяленый кабанчик. Аппетит теперь у омеги был отменным. Однако пировали все не долго, ровно до момента, когда Эмрис подал голос. Этот мужчина всегда кажется метил на место короля, громче всех порицая кхала за его решения. Эмрис, видимо, не успокоившийся еще с того момента, как кхал затребовал уважения к супругу, решил высказаться в очередной раз. — Где Теон? — Интересуется воин, смотря на короля, что вертит кубок. — А тебе еда не мила без этого омеги, Эмрис? — Кхал взгляд поднимает на мужчину. — Кхал, с появлением южанина вы стали слишком мягкотелым! Кхал, который идет на поводу иноземной шлюхи, не кхал! — Эмрис выкрикивает эти слова, буквально бросая вызов королю севера, встает с места, обнажая меч. Тэхен громко ставит бокал на место, слыша, как шум поднимается. Брюнет встает и подходит к виновнику смуты. — Эмрис, сначала я вырву твой грязный язык, раз ты не научился уважению с первого раза. — Он достает кинжал, даже не меч. — И, может быть, тебя исправит могила. Хочешь свергнуть меня, показать, какого быть истинным правителем севера? — Эмрис направляет меч к чужой груди, но Тэхена это не останавливает, он продолжает наступать, несмотря на то, что в доспехи упирается острие. — Тогда решим это, как принято на севере. Кхал позволяет воину пустить свою кровь, а после обороняется своим кинжалом, меч он в руки даже не планирует брать. Звук клинков рассекает зал, все наблюдают за тем, кто же выиграет в схватке за трон. Тэхен ловко выбивает чужое оружие из рук ударом ноги, а после наступает на кисть, придавливая ее к земле, чтобы у мужчины не было иного шанса, кроме как смириться со своей судьбой. — Ты хотел видеть мою жестокость? Тогда ликуй, я покажу ее на твоей шкуре. — Тэхен кинжалом вспарывает чужую глотку и вырывает язык с корнем, засовывая его обратно Эмрису в рот. А после оставляет его захлебываться в своей же крови. — Пусть всем будет напоминанием, что я терпеливый, но у всего есть конец. А теперь ужинайте. Тело неверного отнесите на улицу и повесьте на старый дуб, он недостоин захоронения по нашим традициям. — Тэхен берет кубок со стола, делает большой глоток. — Все, кто попытается пойти против меня или будет хотя бы косвенно оскорблять моего супруга, который родит мне наследника, будут повешены рядом. Пируйте. Тэхен кубок опрокидывает и, не вытирая чужой крови с лица и рук, вновь возвращается на место, взглядом каждого воина удостаивает. Чонгук до этого не видел, каким может быть Тэхен, он не присутствовал на казни Донхена, лишь слышал о ней. Он не мог понять, что чувствует, когда видит происходящее, слышит, как чавкает кровь и мужчина предсмертно хрипит, захлебываясь. Ему не было страшно, знает, что никогда не окажется на месте того неверного воина, но аппетит пропал. Люди стали забывать о том, почему никто не идет против кхала, им повезло, что Тэхен старался обойтись малой кровью и не принимать поспешных решений, иначе бы многие в этом замке остались без языков в самом прямом смысле. — Он ранил тебя, — произносит осторожно, касаясь места, где чужой клинок пробил броню, — у него мог быть отравлен меч, нужно промыть. Чонгука кровь на чужих руках не смущает, он обхватывает ладонь альфы. Каждый в этом зале увидел, какие последствия бывают, если не следить за своими речами и действиями, труп оттаскивают, но кровь не стирают сразу, чтобы каждый глядя на нее думал дважды перед тем, как открыть свой рот. По чужим лицам видно, что не все удивлены, некоторые продолжили есть. Настоящие северяне, которые чтят традиции и помнят законы, считали такой исход Эмриса единственным правильным. Всему есть мера.