Растопи моё сердце, Чонгук.

Чонгук понятия не имел, почему Теон не явился на ужин. Но если честно, догадки были, возможно это связано с недавним разговором и кхал решил разобраться без лишних ушей сам. Вряд ли он что-то сделал с омегой, Тэхен человек жестокий, но собственному ребенку не причинит вред, другое дело, что Болтону не хватило чуть больше хитрости и изворотливости, возможно ему казалось, что его план действительно хорош, а южанин столь глуп, что не заметит и не расскажет. Тэхен даже кровь не утирает, понимая, что испачкан в ней абсолютно полностью, поэтому не было смысла размазывать ту еще больше. Кто-то из прислуги принес ветошь, дабы кхал вытер руки и лицо. Обеспокоенность Чонгука теплила сердце, но все же добавила волнения, омеге не стоило переживать о нем так. Но он очарователен в своей заботе, кажется, всегда будет о каждой царапине правителя беспокоится. И вот почему народ не может принять его? Кажется, подобная выходка Эмриса сыграет лишь на руку. Тэхен родные руки ветошью вытирает, чтобы кровь не касалась ласковых ладоней омеги. — Цветок, не переживай обо мне, на севере мечи не обрабатывают ядом, но для твоего спокойствия, я промою рану, хорошо? — Мужчина улыбается, целуя юношу в висок. — Ужинай, а я схожу в лазарет сейчас. Тебе не стоит так переживать, со мной все будет в порядке. Воины наблюдали за этими двумя и кто-то из толпы выкрикнул. — Да здравствует кхалиси! — Голос поистине юный, кажется, детский и папа постарался успокоить неугомонного малыша, что скандировал с набитым ртом. Отчего Тэхен нашел взглядом ребенка и поднял бокал вина, улыбаясь тому. — Да здравствует кхалиси! — Отзеркалил фразу сам кхал и выпил вина, словно это был тост. Следующим поднял бокал Намджун и громко продолжил. — Да здравствует кхалиси! — Смотрел мужчина исключительно на Тэхена, Чимин в свою очередь выкрикнул с ним почти синхронно, даруя улыбку кхалу и своему другу. Воины перешептывались, и гул становился все громче, скандируя «Да здравствует Кхал и его Кхалиси» и Тэхену сейчас не было дело до своих ран, он искренне благодарил каждого, кто наконец принял южанина здесь. И не было ничего лучше, чем понимать, что его народ не пойдет против него и его выбора. Пока рядом любимый супруг, кажется, они вместе с чем угодно справятся. Он услышал выкрики и честно говоря совсем не понял, что вызвало такую бурную реакцию и чем он заслужил признание. Вряд ли дело в том, что он так волнуется за короля, Чонгук и до этого был к нему внимателен. Может дело в элементарном страхе, люди увидели, как за пару грубых обзывательств в адрес принца, кхал быстро и без заминки убил одного из довольно сильных воинов севера, причем сделал это крайне жестоко, вспоров глотку. Тормунд читал, что для северян почетная смерть — в равном бою с врагом, либо сожжение тела. Ни то, ни другое Эмрис не получил, он умер с позором и не будет удостоен похоронных обрядов. Тэхен оставляет Чонгука на пиршестве одного, отправляясь в лазарет, где его дожидался Андо, зная, что кхал Севера после побоища в тронном зале к нему наведается. Старик угрюмо хмыкнул, в очередной раз давая нагоняй королю, что точно когда-нибудь по своей глупости тот и погибнет, на что кхал как всегда отшучивался, что лучше умрет в бою. Рана была несерьезной, поэтому ее промыли, наложили сверху мазь и забинтовали, зашивать не стали, чтобы в случае чрезвычайной ситуации не нужно было тратить время еще и на швы. Кхал похлопал по плечу лекаря, благодаря того за службу. Поинтересовался, есть ли у Андо ученики, которых он может обучить целительству, потому что лишние руки тому бы не помешали, и лекарь пообещал обязательно обучить парочку придворных омег, которых одобрит кхал и кхалиси. Теперь с Тэхеном и Чонгуком считались на равных, что не могло не вызвать улыбку. Иногда кровопролитие — та самая мера, на которую необходимо пойти. Кхал показал, что все равно будет защищать супруга и, если кому будет угодно, то придется сначала побороться с ним, а потом только допускать себе сквернословить. Аппетит так и не появился, но супруга Чонгук отпускает, после чего пытается ещё немного поесть. Ни единого плохого слова о себе он более не слышал, только разговоры о том, что для кхала не будет более подходящего мужа, чем принц южных земель. Такие разговоры вгоняли в неловкость, слишком непривычно и чуждо. Быстро закончив с едой, Тормунд торопится сбежать в свои покои, чтобы наконец расслабиться. Тем более голова неумолимо кружилась. А тем временем за несколько миль от дворца в ничем непримечательной упряжке ехал один из южных придворных лекарей, сжимающий письмо. Он очень надеялся, что не опоздал и сможет помочь сыну его короля. Тэхен идет в покои Чонгука, когда не обнаруживает его за столом в зале. Не стучит, тихо заходит, чтобы ненароком не разбудить омегу, коли тот спит. — Цветок, ты как себя чувствуешь? Что-то на тебе совсем лица нет. — Шепотом спрашивает кхал, усаживаясь на кровать. — Скоро прибудет твой верноподанный с юга и все будет хорошо, мы со всем справимся. Кхал переплетает пряди волос меж своих пальцев, когда касается головы омеги и оставляет поцелуй, после чего сам в кровать ложится, обнимая юношу со спины. Утром Тэхена будят на рассвете, Чимин забегает в покои кхала, говоря, что приехала упряжка, что здесь по приказу кхала с севера. Мужчина аккуратно не будит своего супруга, благодарит Чимина за то, что тот пришел и просит остаться с Гуком, чтобы сам Кхал встретился с верноподданным южанином. Страже он приказал пустить повозку, сказав, что юнец просто слуга Чонгука, которого послал к тому отец, якобы, переживает старик за судьбу своего сына. И повозке дано было проехать в северные владения.