Растопи моё сердце, Чонгук.

— Теперь все увидят форму нашей любви, Тэхен, — Чонгук заметно ослаб, для него это было сложным испытанием, возможно он не сразу сможет оклематься, но самое главное, что в это время не один. У него есть муж, лекарь с юга, верный подручный Чимин и один сильный воин. Это те люди, которые точно сберегут, не дадут навредить омеге в таком уязвлянном состоянии. Юнги уложил ребенка в подготовленную люльку и приступил к кхалиси. У него разрыв промежности, отечность, , на фоне всей пережитой боли сейчас Чонгук не чувствовал этого, но совсем скоро осознает. Пришлось наложить швы, одним богам известно, как тяжело было не закричать, чтобы не разбудить сына, боль страшная. Тормунд учится быть сильным каждый день на севере, более стойким, терпеливым. Но как же ему сейчас хочется снова расплакаться. Тэхен об этом не узнает, это то, через что проходит омега, родивший крупного ребенка энигму. — Вы достойны быть кхалиси, — говорит лекарь, нанося мазь, которая должна уменьшить боль. В комнату в этот момент зашел Чимин. Картина окровавленных простыней и взмокшего Чонгука его явно шокировала, но он быстро опомнился и подбежал к люльке. — Это правда энигма! Ваша светлость, да вам весь север обязан в ноги поклониться. Чимин детей любит, он обещает во всем помогать, а так же Юнги его выбирает в качестве своего подмастерья. Он не останется навсегда тут, ему нужно будет вернуться на юг, его место не на севере и он не сможет сделать так, как Чонгук. То, что омега выжил на севере — не иначе, как чудо. Тэхен выходит из покоев, не скрывая своей улыбки. Кхал поднимает руку наверх, призывая к тишине. Он идёт к тронному залу молча, уводя шумных воинов, придворных омег и всех тех, кому важны были хлеба и зрелища, чтобы никто не смел беспокоить Чонгука. У дверей на страже остаётся лишь Намджун, как и всегда, по своей личной инициативе. Когда же они с людьми вошли в тронный зал под перешептывания омег при дворе, кхал сел на свой трон. — Сегодня мы празднуем великое чудо. — Начинает размеренно Тэхен. — Мой кхалиси подарил мне наследника. Это энигма. Он мой первенец, так что, как только южный принц придёт в себя, мы проведём коронацию. — Толпа взрывается гулом, криками и россыпью поздравлений, что сопровождаются благодарностью богам и их милостыней, напоминают о жертвах, которые должен принести сам Тэхен, как и о каждой традиции. Мужчина вновь хлопает в ладоши, призывая к тишине. — Мой супруг сейчас восстанавливается после родов, поэтому рядом с ним будут Намджун, Чимин, Юнги и я, чтобы я не видел, как кто-то трется у покоев, никакого шума рядом с покоями моего мужа и сына. Узнаю, о неповиновении — в лучшем случае лишитесь конечностей, в худшем — жизни. — Тэхен облизывает губы, подпирая голову рукой. — Хотя, кто знает, может, после пыток вы и сами будете умолять вас убить. Следующее время Тэхен проводил со старейшинами, слушая больше об этих редких, но сильных воинах — энигмах. Раз в сотню лет рождается такой ребёнок и для Тэхена великая честь, что именно его наследник был выбран богами, не иначе. Хосок был на западе, получил письма своего брата с Севера и сразу же сорвался с насиженного трона, оставляя во главе своих соратников. У его правителя первенец и такое нельзя было пропустить. Альфа скачет на верном скакуне Слепнире три дня и три ночи, пока не добирается до ворот своего дома, где его сразу же пропускают. Оставив кхалиси спать, Мин вышел из комнаты, но почти сразу столкнулся с каким-то мужчиной. Тут на севере все такие широкие? — Ашахар, дорви, — даже не зная язык понятно, что Юнги произносит явно не самые лестные слова. Он конечно довольно низкий, но не настолько, чтобы его не замечали, — смотри, куда идешь. И не важно совсем, что тут скорее по сторонам и вперед не смотрел сам Юн, который был слишком погружен в свои мысли о недавних событиях. Хосок все ещё помнил, где находились покои супруга кхала и предполагал, что тот может скрываться там, он кивнул Намджуну, хотел было спросить, где ему стоит искать правителя и не врут ли слухи во дворце, но в него врезается хрупкое тельце, что открывает двери. — Острый язык, как мило. — Обворожительно улыбается альфа. — Я ищу кхала и кхалиси, не подскажешь, где они могут быть… — Хосок делает вид, словно пытается вспомнить имя омеги, но после дотракийского ругательства и сам понимает, что доселе этого омегу он не видел в холодных стенах. — Напомни, как тебя зовут? — К кхалиси нельзя, — они все еще стояли у дверей и за их перепалкой с интересом наблюдал Намджун, который пока что тактично молчал, — проваливай. Юнги вообще не кажется тем человеком, у которого нрав буйный. Но видимо это особая черта южан, особенно, когда дело касается альф. Не зря люди про горячую кровь молвят. — Юнги, ему можно, Хосок, проходи, — наконец вмешался Намджун, пропуская в покои кхалиси другого воина, пожалуй самого приближенного к королю человека, - Кхал сейчас со старейшинами. Мин больше ничего не сказал, глаза закатил показательно, после чего ушел. Ему нужно зайти к другому лекарю и проверить его запасы настоек и мазей, которые могут сейчас пригодиться кхалиси. Не оборачивается, хотя на самом деле хотелось. — Юнги, значит. — Вторит улыбающийся мужчина, наблюдая за удаляющимися омегой и благодарит Намджуна в поклоне, как это обычно бывало на севере. Северяне в целом своё расположение выказывали в основном поступками, да и жестами, нежели словами, у них не принято сладкими речами заливать уши, даже тот, кто ядом тебе в лицо плюётся, падет от чужого меча, прикрывая тебе спину. Альфа бросает последний взгляд на омегу, хмыкая своим мыслям, все же они обязательно пересекутся с этим южанином, как бы того не хотелось самому Юнги. Зараза зеленоглазая, хрупкая, как тростинка, но строит из себя куст с шипами, но и Хосок никогда игл не боялся. — Здравствуй, кхалиси. — Хосок, наверное, единственный, кто сразу хорошо к Чонгуку отнёсся, видя, как братец южанину все с рук спускает. Понятно было, что Тэхен в омеге души не чает, а советнику только поддержать друга и остаётся Чонгук от копошения за дверью заснуть не смог, но увидев Хосока, улыбнулся, позабыв о том, что не хотел сейчас никого видеть. — С Юнги уже встретился, я так понимаю? Не обращай внимания, он всех альф на дух не переносит и только на кхала не бухтит, — причем Тэхена южный лекарь вряд ли так уж уважает, он скорее принимает выбор Тормунда и не смеет этот выбор оскорблять, — рассказывай, как на западе дела? Эйгон спит, потише, можешь посмотреть. . — Да, Юнги. — Имя прекрасно ложилось на язык и, кажется, советнику истинно понравилось его звучание. — Я уже понял, что у вас на родине омеги более бойкие, чем на севере, хоть наши и сражаются наравне с альфами, но нрав свой чаще всего в узде держат. Хосок говорит полушепотом, чтобы не разбудить мальца, что лежит в люльке. Значит, слухи не врут и Тормунд поистине одарил кхала чудом природы в виде энигмы. Что-то Чонгуку подсказывает (возможно, чужой взгляд), что несмотря на ту бойкость, о которой они говорят, Хосок захочет преодолеть это неприступную стену, но ему явно придется постараться. Юнги худой, даже щуплый, невысокий, пускай и лекарь, но при этом болеет часто, ему повезло, что он оказался на севере, когда снег сошел и температура поднялась выше нуля, так бы точно свалился с горячим лбом. И несмотря на все это, в выражениях омега не стесняется. Чонгук не такой, он защищал свои интересы, готовый причинить самому себе вред, чтобы отстоять честь и гордость. Юнги же на такое не пойдет, он решит хитростью, ему в отличие от принца нужны красивые ухаживания, все чужое внимание, если уж альфа захочет поухаживать. — Запад в порядке, держим всех в узде, как и всегда. Приезд кхала благоприятно повлиял на жителей. А вся Теонова семья казнена, как предатели и похоронены за пределами королевства по приказу кхала. Он, наверное, рассказывал. — Альфа усаживается на кресло, рядом с постелью и рассматривает вымученного Чонгука. — Ты прости моего братца, с твоим появлением он сам не свой. Но теперь понимаю почему. — Он бросает взгляд на люльку и на Чонгука. — Истинность и вправду путает альф. А я только в рассказах слышал, как оно бывает на самом деле. Лучше расскажи, что-то нужно может тебе? Все что угодно привезём с западных земель, да и Юнги может травы да отвары какие нужны, на западе с этим все равно попроще, местность не ледовитая. — Сердцу не прикажешь, Тэхен — мой выбор, я не могу его не простить, — потому что вместо обид, Чонгук пытается понять. И именно поэтому относится ко всему более спокойно, достаточно лишь немного покопаться в северном нраве, судьбе короля, как все становится на свои местам — он любит нас, ты бы видел, как он смотрит на меня, на Эйгона. Интересно, будет ли он так же смотреть на ребенка от Теона? Чонгук на самом деле считает, что дети не виноваты в поступках родителей, а потому надеется, что и тот ребенок не будет знать бед в этом замке и за его пределами. — Вот сам и спросишь у Юнги. Будет возмущаться — скажешь, что это моя просьба. А мне ничего не нужно, будешь задаривать детей кхала. Хосок внимательно смотрит на Чонгука, что даже не смотря на тяжёлые роды сейчас держится очень уж стойко. Силу советник уважал, но стойкий дух ценил намного больше и прекрасно понимал, почему Тэхен потерял голову от южанина, он ведь привык к раболепию, а Тормунд — не такой, он ползать в ногах, подобно наложнику не станет и заставит себя уважать. И это лишь большее уважение в глазах Хосока рождает. — Мы говорили с ним, когда он приехал. Раньше на севере ходил слух, что у нашего кхала нет сердца, он без раздумий и с холодом в глазах мог убить того, кто косо посмотрит, но сейчас он потеплел и это видно. — Мужчина потирает переносицу, усмехаясь. — Кажется, ты нашёл сердце в этом куске льда. Теон сейчас наверное был в бешенстве, узнав обо всем. Он уже полностью осознал, что не доберется до короны, у него не будет никакой власти на севере, он не сможет вернуть себе запад. Их план, выверенный ещё до брака, идет крахом. Потому что Чонгук должен был умереть ещё до родов, потому что Тэхен ни о чем не должен был знать, он должен был полюбить это тело, покладистость и красоту. Но судьба бывает более жестокой. Хосок вновь смотрит на Эйгона, что мирно спит в кроватке. Он сам понимает, насколько Тэхен сейчас счастлив, потому что в 28 лет не иметь своего наследника — тяжело, да и понимать, что на любом сражении тебя могут убить, а правление будет не на кого оставить. Советник разделяет радость Тэхена с собой, потому что он счастлив за своего правителя, за верного товарища, да и за альфу, у которого наконец-то появилась настоящая семья, что для королевских особ была роскошью. Когда речь возвращается к лекарю, видно, как глаза ониксовые озаряются интересом, знал же, что с лекарем они обязательно ещё ни раз встретятся. — Поверь, первое, что я подарю Эйгону — будет его верный скакун, да лук со стрелами, мечом его одарит уже отец. — Альфа встаёт с места, бросая последний взгляд на Чонгука. — Рад был видеть вас в здравии, Кхалиси, — В поклоне прощается альфа, а после подходит к люльке. — До встречи, маленький принц. — Говорит совсем тихо, чтобы не разбудить младенца. — Стоит позвать кого-нибудь? — Перед выходом Хосок разворачивается. Теон в своих покоях не находит себе места, живот тяжелый, ноги ужасно болят, а гул за дверью о том, что Чонгук теперь официально кхалиси — дико злил. Омега делает рванные вдохи и уже жалеет, что согласился на авантюру отца. Он здесь один, окружённый снегом и людьми, что считают его врагом, хотя изначально души в западном принце не чаяли. Брюнет касается живота, желая поскорее вынуть ублюдка внутри. — Ты не мог родиться раньше? — Кричит он на ещё нерожденного малыша, — Ненавижу тебя. Омега хватает нож со стола, который припрятал под подолом, когда его комнату обыскивали, и откидывает ночную рубашку, оголяя свой живот. Он самолично вытащит из себя выродка, вдруг у него альфа и тогда ещё можно будет что-то поменять, юноша совсем обезумел от отчаяния. Теон сворачивает тряпку и засовывает в свой рот, чтобы не кричать громко. Омега ножом режет свою плоть, мычит, обливаясь потом. Кровь обагряет светлые простыни его постели и он жмурится, продолжая делать надрез. Воины, что были за дверью, среагировали на крик принца и картина, которую они видят, повергает их в шок. — Лекаря сюда! Скорее! — Кричит мужчина, пока его напарник пытается вырвать у юркого омеги оружие.