Растопи моё сердце, Чонгук.

— Книги о травах, — отвечает сухо, но знает, что и этого достаточно, чтобы ему помогли со всей отдачей. Потому что Юнги не глупый, он знает, как выглядит мужская симпатия, считывает взгляды. Но не допускает себе и шанса на такой же взаимный взгляд, потому что знает, что Хосок северянин, пусть и живущий на западе. Ни на север, ни на запад омега не хочет разменивать родной край, он не Чонгук, бросивший все ради своего долга и любви. Мин знает, что никогда не примет местные законы. Хосок видит холодный взгляд и безэмоциональный тон омеги словно холодом обдает по спине и будь он южанином, точно открестился бы от попыток заполучить столь горячее сердце. Спустя минуту Хосок уже держал приличную стопку книг о травах, о врачевании и о зельях, чем черт не шутит. — Книги тяжелые, а ты у нас хрупкий, словно первая снежинка. — Северянин закидывает еще пару книг до кучи, — Пойдем, провожу тебя, зеленоглазка. — Не скрывая своей ослепительной улыбки говорит советник. Все то время, что он был в замке — Хосок пытался подступиться к лекарю: приносил цветы, одаривал безделушками, травы, которые были необходимы доставал чуть ли не с неба. Но бестолку. Казалось бы, что южанину и вправду плевать на все жесты от альфы, но ради дрогнувших уст в улыбке, пусть и на секунду — Хосок был согласен продолжать стараться. Но все рано или поздно заканчивается и советнику с тяжелым сердцем пришлось возвращаться на запад, так и не отведав губ его заразы, что холодом своим сильнее льдов северных обжигает. — Хосок, отправляешься утром? — Интересуется Тэхен, просматривая письма, пока его друг сидит напротив с кубком. — Да, как бы я ни старался покорить Юнги, ему словно все равно, а я не могу терять больше времени, пока запад без правителя и даже советника. — Хосок хмурится, пожалуй, свои сердечные переживания он и вправду мог доверить только кхалу, так как он никогда не осудит верного товарища, что кровью и мечом доказывал свое служение и клятвы. — Я понимаю, Юнги не такой южанин, как Чонгук, он не готов бросить все, поэтому не дави на него. — Тэхен складывает последнее письмо в ящик и возвращает взгляд к альфе. — Дай ему время. Если не твое, то тогда отпусти. Тэхен так же наливает в кубок вина и всю ночь грядущую они проводят в тишине и каждый думает о своем избраннике. Юнги остался тут еще на год, помогал как мог кхалиси с детьми. Растить сразу двух не так уж и просто, но Чон никогда не жаловался, он любил Эйгона и Айана одинаково, никому не позволял говорить нелестные слова в адрес отпрыска от Теона. За это время Чонгук, видимо разбудивший в себе инстинкты защиты, стал более жестким. За неповиновение он наказывал сам, не перекладывая это на мужа. Его наказания не такие радикальные, как казнь, но соизмеримые с проступком. Прошел целый год с рождения сыновей Тэхена. Этот год был одним из самых спокойных на севере. Многие королевства дали свое согласие на заключение мира с севером и западом, которыми владел кхал, а несогласные быстро отведали вкус металла от меча и умылись своей же кровью, потому что Тэхен пойдет на все, чтобы защитить свою семью, свой народ и свой южный цветок. Теон же, породивший, как ему казалось, исчадье ада, сам познал участь того, кто живет в аду. Помимо того, что он подвергался истязаниям его тела, так еще его психику истязали самыми изощренными методами и все чаще кхал слышал за стальными дверями тихий шепот: «Убей меня». Но сегодня Тэхен не пойдет в пыточную, ему уже давно нет дела до Теона, но он обещал тому, что западный принц сгниет за свой поступок и слово свое сдержит. Тэхен наблюдал больше за Чонгуком, что становился все более похожим на кхалиси, без стеснения отдавал приказы, наказывал за непослушание и стал больше практиковаться с мечом. На самом деле кхал обожал тренироваться с южанином, когда Чимин с Намджуном присматривают за их спящими детьми. Хосок приехал на празднование первого года своих племянников, но старался Юнги не тревожить, хоть возможности обмолвиться словами или подарить что-то он не упускал. Советник любил действовать более скрытно, поэтому завидев Юна в шубке, которую сам тому отправил — сердце приятно затрепетало. Тэхен уже год наблюдает за метаниями Хосока и непреклонностью южного лекаря и понимает, что он — как никто другой разделяет чувства своего друга, потому что они с Чонгуком тоже не сразу сладились, у всех свой путь: кому-то более трудный, кому-то легкий, но у всех свое время. Кхалиси укладывает детей, сегодня праздновали год. Юнги говорит, что ему нужно будет скоро вернуться на юг, Чимин уже научился многому, чтобы быть хорошим помощником. — Не хочешь напоследок повидать Хосока? Ему ты не показываешь, но я же не так слеп, как местные альфы. Он приехал с запада не на долго, скоро вернется назад, может стоит с ним поговорить? Они прогуливались по тропинкам у замка, любуясь звездами. Тэхен наверняка опять будет бухтеть о том, что гулять по ночам не стоит без сопровождения хотя бы охраны. — Это ни к чему не приведет, мои мысли и чувства ничего не значат, он... готов мне дарить многое, но не подарит мне свободу. А она для меня важнее. И Чонгук знает, о чем говорит Юнги. Вот только кхалиси в отличие от лекаря никогда не знал настоящей свободы и был воспитан с мыслями о том, что ему придется ради своего народа пойти на многое. У Мина же есть выбор и он его сделал. Кхал направляет письма благодарности за подношения сыновьям короля в знак уважения от других королевств и направляется в покои заполночь, только южного цветка в них нет, он отправился к сыновьям и тоже там не обнаружил, зато застал Намджуна, держащего за руку Чимина, что полюбовно смотрели друг на друга, но, заприметив кхала, сделали шаги по разные стороны. Тэхен поцеловал сыновей в лоб и шепотом спросил где его супруг, Намджун, как главнокомандующий воин ответил четко и по делу. Кхал кивнул и покинул детскую, возвращаясь к себе, Чонгук рано или поздно воротиться к нему сам и кхалу остается только ждать. Возвращаясь в покои короля, Чон думает о том, что несмотря на все сложности, он о своей судьбе не жалеет. Потому что жестокий северный правитель его любит, большего не нужно. — Почему не спишь? Детей мы уложили, Чимин, если что за ними присмотрит. — Любовь моя, бродишь по саду ночами, а мне предлагаешь лечь спать, не убедившись, что ты цел? — Тэхен совсем не злился, он давно смирился, что его муж — своевольник. И в своем королевстве он и вправду может делать все, что его душе угодно. — Знаешь, обычно кхалы дарят такое своим сыновьям, но… — Тэхен достает завернутый в дорогие шкуры меч, тонкий, словно игла и на редкость острый, с фамильным гербом на рукояти. — Ты прекрасно владеешь мечом, поэтому, я хотел бы, чтобы твой меч всегда был при тебе, коли ты решаешь ходить без охраны. Я не хочу заставлять тебя, кхалиси, но я так же хочу знать, что ты в безопасности.