Бей друзей без передышки

Момент удара о жёсткое ребро скамейки Рин помнит слабо. Зато на крепкий кулак, с филигранной, выверенной в бесчисленном множестве драк точностью летящий по направлению к носу, реагирует не в пример быстро. Перехватывает чужое запястье, пытаясь вывернуть, в последний момент отклоняется немного в сторону, и лишь это чудесным образом спасает его от размозжённых костей лицевого черепа. У Рюсея тяжёлая рука; получать такой по рёбрам для Рина не просто безобидное хобби — каждодневная рутина, приевшаяся, словно пресная каша в школьной столовой. Хочется добавить соли, специй. Хочется жгучего перца, от которого страшно горит язык, противно першит в горле, свербит в носу. Хочется более жестокой драки. Хочется Шидо. Рюсей никогда не даёт опомниться. Это его главный плюс — и главный минус. Итоши зарабатывает освежающий удар в живот, а пока от феерической болезненной вспышки в глазах сверкают звёзды, Шидо от души прикладывает его затылком о гладкое лакированное дерево скамьи позади. Зрительный контакт в пылу неистового момента с ним лучше не устанавливать. Рюсей, оседлавший адреналиновую волну, похож на взбесившуюся псину, выдравшую цепь, которая скорее потащит за собой целую будку в стремлении перегрызть глотку, чем останется на месте, чтобы облаять неугодных. Сочная капля крови, проступившая на лопнувшей губе Итоши, служит самым очевидным из всех существующих сигналов. Рин с силой тянет Шидо за воротник футболки и резко скользит вниз, почти впечатав лицо Рюсея в металлическую дверцу шкафчика. От утробного рычания и сдавленного мата Рина прошибает холодным потом, но он не сдаётся, живо поднимается на ноги, пользуясь возможностью и коротким замешательством зверя, находящегося прямо напротив. С Рюсеем всё просто. Упал, оступился, оказался на полу, под ним или просто так — проиграл. Зрачки Шидо сумасшедшие, чёрные, не отражающие ничего, кроме одинокого блика от тусклой лампы в раздевалке. Рин чувствует себя укротителем-неудачником, который полез в клетку с голодным хищником без кнута. Они в совершенно разных весовых категориях — и дело не в размерах или комплекции, даже не в навыках и не в умениях. Просто Шидо сам по себе дикий. Неуправляемый. Неконтролируемый. Стихийное бедствие, которое невозможно ни предсказать, ни предотвратить. Астероид, который неизбежно столкнётся с орбитой одинокой планеты и расколет её на бессмысленно дрейфующие в космическом вакууме обломки. Девятибалльное землетрясение, сметающее свечки-высотки, словно лёгкие карточные домики. Огромный, пышущий жаром супервулкан, играючи испепеляющий цивилизации. Везувий рядом с катастрофой Шидо — мелкая сопка. Рюсей хрустит шеей. Рин становится в оборонительную позицию, догадываясь, что это — провокация, на которую он ведётся, ведь Шидо прекрасно знает, куда надавить. — Только подойди, — цедит Итоши, бегло вытирая рот тыльной стороной ладони. Металл кровотечения ядом расползается по языку. Он не сплёвывает на пол, потому что воспитанный мальчик. Мгновенный прилив ярости, спровоцированный воспоминанием об их с Рюсеем недавней словесной перепалке, кружит голову и лишает остатков рассудка. Не то, чтобы Рин неуязвим, но в данный момент, когда единственная стремительная вспышка эмоций берёт верх, он открыт и беззащитен. — Или что? Вызов в голосе Шидо очевиден. Он не подходит, сволочь — с неожиданно проснувшимся в нём терпением выжидает, пока Итоши оступится и даст возможность схватить себя. В зависимости от реакции Рина их конфронтация может превратиться либо в типичный скучный мордобой, либо в секс. Итоши делает ошибку — он пятится, не отрывая взгляда от Рюсея. В стремительно начавшейся суматохе не понять, кто кого валит на пол, кто кого подминает, прижимая к жёстким стыкам кафельной плитки, кто кого яростно целует, хватая за волосы, едва не выдирая скальп. Непреодолимое желание откусить язык Шидо к чертям плавно перерастает в спонтанный импульс перекусить трепыхающуюся нить сонной артерии. Выходит лишь оставить укус-засос на смуглой коже, пока руки Рюсея судорожно сдирают с бёдер Рина раздражающе узкие шорты разом с бельём, жадно наглаживая бледные ягодицы. Под его ладонями, напрочь лишёнными нежности и ласки, бегают мурашки; волосы на затылке Итоши становятся дыбом, когда Шидо разводит их, безо всяких церемоний проводя большим пальцем по тугому кольцу ануса. Рин задыхается, отстраняясь, и вновь льнёт к бессистемным прикосновениям, к которым у Итоши вырабатывается резистентность. Каждый чёртов раз ему необходимо больше, больше, больше. Ненасытность, граничащая с безумием. Рин шумно пыхтит Рюсею в ухо, позволяя цепляться зубами за оголившееся в вырезе футболки плечо, изгиб шеи, ключицу, прижимается болезненно стоящим членом к поджарому бедру, затем между ними, выбивая из Шидо такой же измученный выдох. Рюсей гладит, гладит, гладит, не решаясь зайти дальше, чем банальный петтинг. Они с Рином трутся друг об друга, среди шороха одежды, сдавленных ругательств и пустых угроз не различая ни колотящихся сердец, ни оглушительной мысли — общей на двоих. Ебать, как же я хочу его трахнуть. — Ноги, — рычит Шидо, вскидывая таз. — Да, — хрипло вторит ему Итоши, разводя бёдра шире, полностью ложась на раскалённое, словно жидкая магма, тело, вжимаясь в чужую эрекцию до ослепляющих искр на изнанке век. Напряжение, скопившееся за несколько дней без одинокой ночной дрочки под какое-нибудь второсортное порно, душит Рина, выворачивает и ломает, закручивает то ли в петлю бесконечности, то ли просто в абстрактный, лишённый смысла узел. У Рюсея хватает смелости, чтобы наспех облизнуть ладонь и нырнуть ею, тёплой и мокрой, к яйцам Итоши, совсем не осторожно схватить его член, направляя влажную головку по направлению к возбуждению Шидо. — Бля, как классно, — самозабвенно стонет Рюсей, закатывая глаза. Рин неожиданно внимательно наблюдает за каплей пота, стекающей по его лбу к переносице, за густыми светлыми ресницами, дрожащими от чистейшего животного экстаза, за губами, которые хочется разорвать в клочья, превратить в кровавую кашу. У Итоши хватает мозгов, чтобы освободить стояк Шидо, и от непосредственного контакта у них обоих слетает последний тормоз. Рюсей с какой-то первобытной ненасытностью вгрызается в кадык Рина, вызывая приятно-неприятное ощущение, от которого сладко ноют и поджимаются яйца. Итоши подмывает ответить чем-нибудь таким же подлым, внезапным, не доставляющим удовольствия в традиционном понимании — фантазии в охваченном пожаром сознании ни на что не хватает толком. Рин продолжает, гоняясь за собственным наслаждением, не особо думая о чужом, но невольно разделяя кайф с Шидо. В голове пусто — перекати-поле и ни единого намёка на связность. Сперма пачкает шорты, майки, животы, даже руки; всё липкое, противное, сырое и горячее. Рин приподнимается и падает обратно, застигнутый врасплох Рюсеем. — Я весь грязный, и ты тоже будешь, — скалится он, как шакал. Или гиена. Или мерзкая псина. Итоши не определился. — Отпусти, мудак. — Нам обязательно драться, чтоб потом так охуенно трахаться? Вопрос тупой. Рин закусывает губу и молчит, потому что ответ будет ещё тупее.