То, как мы живем

POV Китнисс       — Я чувствую, как ты смотришь на меня.       Заговорив утренним хриплым голосом и открыв глаза, Пит заставил меня смущенно улыбнуться. Мне не было оправдания. Я ведь правда бессовестно пялилась на него все утро.       — Вчера Хеймитч рассказал, что скоро приедет Эффи, — говорю я, делая вид, что игнорирую слова Пита. — И остановится в нашем доме.       — Это Эффи так захотела? — уточняет Пит. У него измученный вид. Похоже, этой ночью ему снились кошмары. До пробуждения это сложно понять, потому что в отличии от меня, он спит тихо и без движения.       — Думаю, так будет лучше. Меня-то иногда тошнит от халупы Хеймитча, а ее и вовсе удар может хватить, — говорю я и аккуратно стираю испарину с его лба. Все утро хотела это сделать, но боялась потревожить. — Пусть живет у нас.       — Тогда нужно прибраться в гостевой комнате, — ладонь Пита накрывает мою и крепко прижимает к своей щеке. Надеюсь, это незамысловатое действие успокаивает его.       — Я сделаю это, — заявляю о желании навести порядок уверенно, но в глубине души надеюсь, что Пит предложит помощь. Так получится лучше и быстрее.       — Я помогу тебе вечером, — говорит он, будто читая мысли.       Наклоняюсь и аккуратно целую Пита в уголок губ. Я не решусь прижаться к его рту со всей страстью, потому что сейчас стало уже слишком светло.       Встав с постели и подойдя к окну, я тут же поняла, что сегодня отправлюсь в лес. Снега намело до подоконников первого этажа, но ветра не было, погода стояла ясная. Маленький солнечный шар в окружении бескрайней синевы зимнего неба светил пронзительным серебром, отражаясь и поблескивая в каждой снежинке.       — Ночью была метель, — буднично сообщает Пит. В это время он все еще сидит на кровати и копошится с протезом.       — Я ничего не слышала, — отвечаю я, а после перевожу взгляд на Пита.       В этот момент он от чего-то вздрогнул и прикрылся одеялом по пояс. Совру, если скажу, что мне не показалось это странным.       — Что там у тебя? — заинтересованно спрашиваю я и подхожу к Питу. Встав перед ним, я беру свободный край одеяла и тут же ловлю напряженный взгляд голубых глаз. Парень не хочет, чтобы я смотрела. — Это секрет?       Я слегка дергаю одеяло, надеясь, что Пит сдастся без боя, но просчитываюсь. Он вцепляется в ткань до побеления костяшек. Меня злит его упрямство и я дергаю сильнее. Теперь мне, во что бы то ни стало, надо раскрыть его постыдный секретик.       — Я что, не имею право на личное пространство? — возмущается Пит и категорически не поддается. Сразу появляются вопросики. Неужели там что-то такое, чего я еще не видела? — Эй.       — Не «эйкай» мне, — огрызаюсь я, резко и с силой потянув в свою сторону. — Достал уже.       — Перестань, — сквозь зубы требует парень. Он зол. В его позе и жестах читается явная агрессия, но я это игнорирую. Мне не страшно, потому что есть проблема серьезнее. Я чувствую, что в его душе зародилась какая-то червоточина. Сейчас непонятно, это бездонная яма или маленькое отверстие, проточенное червями, но если я одержу победу в этой перепалке, то наверняка узнаю. — Китнисс!       С каких пор он стал таким упрямым бараном? Ах, да. Он всегда таким был.       — Пит! — зеркалю интонацию и в этот самый миг побеждаю. Вырвав из пальцев Пита одеяло, я часть отбрасываю в сторону, а часть притаптываю ногами.       Ожидая увидеть что-нибудь необычное, типа язвы, или что-нибудь обычное, типа утренней эрекции, я остаюсь разочарованной. Там совсем ничего не было.       — Я же просил… — парень опускает взгляд и горбится, становясь похожим на старика, отчаявшегося и потерявшего последние силы. Мне не понять его, но я могу утешить.       Я присаживаюсь на корточки перед Питом, упираясь руками в его ноги. Приходится извернуться, чтобы подлезть снизу и увидеть его лицо. Оно печальное, глаза неимоверно грустные.       Слишком очевидно то, что он воспринял нашу борьбу за одеяло как нечто очень серьезное, поэтому я начинаю чувствовать вину. Она накатывает на меня слабыми волнами.       — Не трогай, — говорит он брезгливо и аккуратно убирает мою ладонь с левой ноги.       — Что не так? Она болит? — озабоченно спрашиваю я.       Парень отрицательно мотает головой.       — Тогда я буду трогать ее сколько захочу, — уверенно говорю я и снова кладу ладонь на ногу парня. Сжав культю покрепче, я улыбнулась. — О каком личном пространстве шла речь, если собирался жениться на мне? — в шутку говорю я. Хочу, чтобы Пит расслабился и наконец выдавил улыбку. Нет сил смотреть на его печальное лицо. — Хочешь, я ее поцелую?       — Не надо! — резко вскрикивает он, от чего я неосознанно отшатываюсь. — Не надо…       И тут меня озаряет. Кажется, будто невозможно беспокоиться о подобном по прошествии нескольких лет, но Пита все еще гложет… Эта мысль. Как подобрать слова? Как сказать, что я понимаю и принимаю Пита таким, какой он есть? Какие бы слова помогли мне самой?       — Пит… — мое сердце сжимается. Это чувство мне до боли знакомо. Отвращение к самому себе, ненависть, горечь утраты.       — Не жалей меня, — сталь в голосе Пита не может скрыть отчаяния на лице.       — И не думала, — отвечаю я сдавленно. Мне как будто кислород перекрыли.       Он ведет себя так, будто мы не договаривались поддерживать друг друга, будто я ему чужая. Я ничего не понимаю. Вчера звал замуж, а сегодня пятками назад и в норку.       Без задней мысли я привстаю и, дотянувшись до его лица, целую. Даже если ему это не надо, мне плевать. Мне нечем дышать.       — Китнисс, перестань, — он обхватывает мою голову руками, чтобы остановить, но я вновь и вновь тыкаюсь губами в его рот. Мне необходимо донести до него через поцелуй все, что не могу произнести вслух.       Ситуация словно повторяется. Миг и я будто снова оказываюсь на злополучном пляже Квартальной бойни. В ушах слышится тихий прибой и шуршание песка. Его прикосновения пропитаны таким же отрицанием и недоверием.       — Я могу понять тебя, — шепчу я тихо. — Знаю, как больно меняться. К этому сложно привыкнуть. Кажется, будто ты…       — Неприглядный… — продолжает он за меня.       — Да, — выдыхаю я и чувствую, что Пит начинает отвечать на поцелуи. В груди разливается знакомое, до дрожи в коленках, тепло. — Но для меня это не так. Ты же знаешь, что я тебя… — поцелуй становится жарче, я не могу продолжать говорить и начинаю тонуть в приятном чувстве, которое дарят прикосновения его губ.       В сердце случилась оттепель несмотря на то, что за окном сугробы, а на календаре середина декабря.       В красивых зимних пейзажах на удивление легко забыться. Лес безмолвен, как если бы все его обитатели разом впали в спячку. Это умиротворяет.       Я выхожу из него с пустыми руками, потому что, если откровенно, мне с самого начала хотелось просто погулять. Я любовалась деревьями в снежных шапках, наслаждалась шумом ручья в небольшом каменной разломе, и все, что мне нужно было, это единение с маленькой зимней сказкой. Наверное, так меня меняет новый мир. Я больше не хочу борьбы, охоты ради выживания, погони за кем-то или чем-то. Я безучастный наблюдатель событий, странник, который пропадет, не успеешь оглянуться. Я безымянный человек, живущий свою обыкновенную жизнь.       По возвращении домой я чувствовала огромный прилив сил. Не знаю, откуда такая благодать, но за счет ударной дозы энергии, я прибралась в гостевой комнате, как обещала утром Питу, состряпала какой-никакой ужин и даже привела себя в порядок, ощутив, что сегодня хочу выглядеть лучше, чем обычно.       Он пришел вечером. Уставший, потому что весь день с помощью нескольких нанятых строителей ставил крышу на новое здание пекарни.       Я поцеловала его в горячий лоб и мокрые, от вновь пошедшего снега, ресницы. Он измученно улыбнулся в ответ.       — Набрать тебе ванну? — спросила я, ощущая жгучее желание поухаживать за Питом. Он такой растерянный, такой сбитый с толку. Напоминает мне заблудшего котика.       Я снимаю с него куртку, разматываю шарф с шеи и жестом прошу сесть на табуретку у входа. Уже собираюсь присесть напротив, чтобы помочь с тяжелым сапогом, но он ловит меня за руку и останавливает. Из-за морозного румянца его голубые глаза, устремленные на меня, сейчас кажутся безумно яркими.       — Почему ты такая красивая? — пропустив мой вопрос мимо ушей, спрашивает Пит. Его удивленный тон вызывает у меня смешок.       Я заплела косу, попытавшись сделать это также аккуратно, как мама, и надела вязаный сарафан. Нельзя назвать это нарядом на сто из ста, но мне показалось уместным надеть именно его. И комфортно, и симпатично.       — То есть обычно я недостаточно красива? — хочу поймать этого льстеца за хвост.       — Нет, но… — на его лице я вижу проблеск радости. — Просто я удивлен, что тебе все так идет.       До сих пор Пит не отпускал моей руки, поэтому, все, что ему оставалось сделать, чтобы привлечь в свои объятия, так это слегка потянуть. Когда парень делает это, я без смущения сажусь к нему на колени, обхватываю за плечи и мы прижимаемся друг к другу лбами.       — Почему ты такая красивая? — повторяет он, но уже волнительным шепотом.       — Не знаю… — отвечаю я и глупо улыбаюсь.       Мне так хорошо с ним. Мне так хорошо здесь и сейчас. Не знаю, могло ли быть лучше.       — У тебя был удачный день? — Пит закрывает глаза и я повторяю за ним.       — Очень удачный, — не хочу отстраняться от него даже на сантиметр. — Но теперь стал еще лучше.       — Теперь у меня тоже, — отзывается Пит.       Нет сомнений, что за эти сутки в нас что-то безвозвратно переменилось. Мы оба это ощутили, когда замерли в неестественной для нас позе в коридоре, когда Пит даже не разулся, а я сменила привычные брюки на нарядное нечто и уселась к нему на коленки. Мысли утекали как сухой песок через пальцы, сердце предательски громко колотилось, а тело будто потеряло способность шевелиться. Я чувствовала себя страннее некуда, но в душе мне почему-то было радостно.       — Это нормально? — первым голос подает Пит. Он тоже оцепенел, когда осознал всю необычность ситуации.       — Кажется, наше понимание «нормальности» пора пересмотреть, — негромко отвечаю я, уставившись в стену. Мозг был напрочь отключен. Сейчас говорило сердце.       — Мне нравится, даже если это ненормально, — слышу, что Пит говорит это с улыбкой.       — Все так естественно, — мой собственный голос сейчас кажется далеким и от того произнесенные слова поражают еще сильнее. — Вряд ли мы делаем что-то неправильное.       — Точно нет.       Я перевожу взгляд на лицо Пита. В голову червячком забирается идея. От мыслей об этом сердце начинает заходится в волнительном восторге. Все-таки хорошо, что я сижу, ведь иначе бы колени подогнулись.       — Ляжем сегодня вместе? — щеки жжет от румянца, но я все равно произношу это и ласково глажу парня по плечам. Это не намек, не подсказка. Я говорю то, что имею в виду. — Как муж и жена.       Все располагает к этому. Мы готовы, нам нечего бояться. Я так хочу этого. Надо только, чтобы Пит решился и перестал томить меня.       — Не сегодня, — его ответ внезапно холоден. Сердце, что еще секунду назад пылало надеждой, с грохотом ухнулось куда-то на дно.       Пит осторожно, но без особого трепета, убирает мою руку со своего плеча и смотрит в глаза. Вижу, что он хочет добавить еще что-то, но я не желаю его слушать.       — Да иди ты! — взрываюсь и вскакиваю с его колен. Оказавшись ногами на полу, я дергаюсь на месте, потому что не понимаю куда бежать. Хочется спрятаться, зарыться под одеяло, забыть все, что наговорила. Мне стыдно.       В конце концов я нахожу направление, в котором могу удрать. Ноги уносят меня в спальню. Там я снимаю с себя чертов сарафан, забрасываю его куда подальше и переодеваюсь в привычную одежду. Пока вожусь с футболкой, меня пробивает на слезы. Вкус у них соленый, но послевкусие… Горько. Мне так горько.