***
Люди — существа жестокие. Когда они видят, что кто-то живёт чуть лучше большинства, рождается зависть. Этот червяк грызет человека изнутри, оставляя за собой гнилые дыры, в конце концов портящие душу и заставляющие завистников делать плохие вещи в адрес того, кому они, собственно говоря, завидуют. Не обошла стороной людская зависть и семью Вескалис: молодая пара успела обзавестись наследником и стремительными темпами наращивала своё влияние в обществе, причем не только за счёт богатства — манеры, образование, репутация — всё это было им не чуждо. Обычно, деньги портили людей, однако их семья часто жертвовала внушительные суммы на благотворительность. Аарон стал по-настоящему достойным наследником: сочетая в себе мамину учтивость и отцовскую строгость, в придачу к острому уму и приятной внешности, сделали его предметом воздыхания молодых дам и восхищения юнош.Так было, по крайней мере, поначалу.
Глубокой ночью в стенах особняка раздался шум. Кто-то натравил своего «питомца» на родителей Аарона, вследствие чего те были жестоко убиты. Никто так и не успел подойти на помощь — когда стало ясно, что же происходит, было поздно. Аарон также подошёл на место происшествия не сразу: его родители были готовы к подобному возможному раскладу и строго запретили сыну «лезть на рожон», сказав спрятаться в случае чего и молчать, дабы его не обнаружили. Тем более, что сделает ребенок против хищника? Похороны родителей и управление особняком легло на плечи юного Аарона слишком рано — ему только недавно исполнилось семнадцать. Около года он провел в ужасной скорби, замкнулся в себе и потерялся из виду для общества. По возвращении к нормальной жизни о нем шептались с разных сторон: — Это он их так, он же больной на голову! А вы не знали? — Он заболел тяжёлым безумием* после случившегося, теперь с собой иногда говорит! Не обошлось и без сочувствия, которое Аарону было совсем не нужно: — Бедное дитя! Такое пережить… Страшно представить! Накал страстей усиливался из-за того, что Аарон сильно изменился: он не стремился более к посещению визитов, общению с людьми и соблюдению ряда различных норм — этикет стал для него, в большей своей части — пустым, ненужным, бесполезным. Конечно, он относился к людям с уважением их границ; но поведение его стало заметно «проще», по сравнению с остальной частью элиты. Впоследствии всего — понять его смог лишь Дуглас. И все говорили, что одному только Богу известно, как ему удалось так близко подобраться к Аарону. Наследника семьи Вескалис же, с тех самых пор, мучали бессонница и ночные кошмары.***
Из приоткрытого окна дул слабый, чуть прохладный ветер; он развевал невесомую шторку кремового цвета и приятно щекотал кожу в тех местах, до которых мог добраться. Аарон не обращал внимание на него: его думы были заняты тревогой, как будто старая рана вскрылась вновь и ныла, кровила, изливалась гноем… До рассвета оставалось немного: несколько часов, а в пепельнице лежало две докуренные сигары. На коленях мирно спал Элиот. Он понимал, что что-то не так, но лезть лишний раз не спешил: просыпался иногда, зевал, долго смотрел на своего хозяина и ложился обратно. Когда рука Аарона касалась его головы — тихо мурчал. Казалось, мужчина успокаивался немного в те моменты, когда гладил своего кота. От чтения книг отвлекали мысли, работа тоже не шла. Вместо кошмаров этой ночью его преследовала память. Жестокая, беспощадная. Такая же, как и те люди, что решили навредить семье Вескалис, оставив за собой две могилы и искалеченную душу Аарона. В груди давило, дыхание давалось с трудом и каждое движение грудной клетки отзывалось болью. Аарон не помнил, сколько чая с ромашкой и мятой уже выпил, но точно знал: он вообще не помогает. Не помог и стакан крепкого рома, не помогли и две сигары… Всё внутри него кричало, молило о помощи, но ждать её, увы, было неоткуда. Лишь он один нёс ответственность за свою жизнь, за отчий дом; за слуг, работу и Элиота. Лишь он. Один…