Сядь за руль моей машины

Шаги Эндрю стихли через секунду, Эллисон проследила за ним взглядом. Когда звук двигателя растворился в городской суматохе, она подошла к Рене и спросила: — Ты уверена, что между вами ничего нет? — Глупый вопрос, но на кону стояло почти шесть сотен долларов. — Более чем, — ответила Рене, обезоруживающе улыбнувшись. — Я бы заметила, начни мы встречаться. — И не отказалась бы, — подмигнула Рейнольдс. — Год, который ты по нему сохла, был самым успешным в моей букмекерской карьере. — Элли. Ты обещала не задевать эту тему. К тому же… Это была детская влюблённость, мне едва исполнилось двадцать три, а он уже тогда был знаменитым Эндрю Миньярдом. — Группи, — улыбнулась она. — И, тем не менее, он разрешает тебе ездить за рулём. Да чего уж мелочиться, ты — его штурман! Рене ещё раз улыбнулась. — Больше всех секретами интересуется тот… — …кто не собирается держать их в тайне, знаю. Уокер кивнула. — Даже Ваймак считал, что из вас выйдет хорошая пара, думал, ты сможешь вправить ему мозги. — С мозгами у Эндрю всё в полном порядке. — Правда, его устроили и сложившиеся у вас отношения, — не услышала её Рейнольдс. — Но я всё равно не догоняю… Вы не вместе, но он к тебе прислушивается. Он! Чудовище, Уокер. — А ты прислушиваешься ко мне? — Что? — Ты ведь тоже прислушиваешься, не так ли? — Мы друзья, — поразмыслив, ответила Рейнольдс, закрыв талмуд, который держала в руках. Она запомнила номер страницы, чтобы вернуться к чтению позже. — И мы — друзья. — У Чудовища нет друзей, — интонацией Миньярда заупрямилась Эллисон. — И, тем не менее, он порвёт любого, кто переступит черту. В том числе, по отношению к тебе, Элли. — Уокер широко улыбнулась. — Надо научиться принимать Эндрю таким, какой он есть, и не кусать руку, которая тебя кормит.

~

Нил вытаращил глаза. За классическим офисным окном светило по-утреннему прохладное солнце. Он перевёл взгляд с билета на самолёт на Кейли Дэй. Она продолжала курить, в её кабинете стоял плотный марихуановый смог. — Я не понимаю, — промямлил он. Джостен правда не понимал, не мог осознать для себя, чьей это было идей. Совершенно точно не хотел думать о том, что — его. Связка ключей с металлическим брелоком, на котором был высечен логотип Mazda, была прикреплена к шлёвке его брюк. Он перенёс вес на правую ногу, чтобы прийти в себя, и поморщился. Трость глухо скользнула по искусственному паркету. — Крайне удивлена, — расслабленным голосом ответила ему Дэй, предварительно затянувшись. — Но, тем не менее, Джостен, думаю, ты всё понимаешь. Понимаешь — прекрасно. — Почему я? — спросил он, и это был важный вопрос: Нил до сих пор считался внештатным сотрудником Скай Трэк, хоть Шейла и объяснила ему, что его «должность» связана только и исключительно с налогообложением. Он не поверил ей тогда, как сейчас не верил Кейли Дэй. На данный момент Нил никому не верил, даже себе. Боялся верить, не хотел, надеялся, что он сошёл с ума, чокнулся, абсолютно точно слетел с катушек, но... «Не влюбился», — закончил он про себя. — А почему бы и нет? — она пожала плечами, потушила самокрутку о жестяную банку с томатным супом «Campbell’s» и улыбнулась. Она всегда улыбалась по утрам, выкуривая первый за день косяк. Дэй продолжила: — Нельзя нарушать сложившуюся связку, Нил. В первую очередь — читательскую, во вторую — журналистскую. Это основа, считай, непреложная истина. Думаешь, наш читатель захочет узнать, как прошёл этап, от, скажем, Браун? Терри, конечно, въедливая девочка. Могу с уверенностью сказать, что, как сотрудник, она симпатична мне больше, чем ты, Джостен; её слог — превосходен, она, в отличие от тебя, объективна. Но, котик, это не то, к чему мы стремимся, понимаешь? Мне не нужна сводка, не нужны факты, не нужны звуки закрывающихся капотов, моторов, рвущихся в бой шин. Мне нужен ты, который расскажет, что чувствует. Только так читатель поймёт, что он тоже там побывал. — А что, если я не хочу? — спросил Нил, по-детски прикусив губу. Кейли опустила взгляд, улыбнулась и помотала головой из стороны в сторону. Нилу показалось, что он её… развеселил? У него засосало под ложечкой. — Отказываешься? — негромко спросила она. Из-за двери разнёсся колоритный комментарий Руфуса. Нил бессознательно обернулся через плечо. — Ты хочешь задобрить меня или хочешь научиться писать, Бартоломью? — выкрикнул он. — Ничего хуже я не читал! Однако первые три абзаца, — распылился Барбьери, — чудовищно потрясны! Переделывай остальное! Немедленно! — Руф как всегда, — улыбнулся Нил. — Как всегда, Джостен, ты прав, — ответила она. — Ну и? Ты отказываешься? — Да. — Тогда, пожалуйста, Нил, верни билет, — сказала Кейли, но Джостен чётко распознал в её фразе не утверждение, а вопрос. — Я… Но, мисс Дэй? Я не… Кто поедет вместо меня? — Тереза Браун. Это очевидно. У неё больше опыта, она точно знает, куда надавить и о чём именно написать. Она принесёт нам больше денег, чем ты. Они, — указательным пальцем Дэй тыкнула в окно, не обернувшись, — очень любят нашу прекрасную Терри. Ты знал, что Руфус никогда не правит её статьи? Они идеальны с первого раза. Для нас, конечно же. Сколько правок она вносит самостоятельно — неизвестно. — ОК. — ОК? — Не давите на меня. — Я и не давлю, Нил. Ты делаешь это сам. Он напугал тебя? Эндрю Миньярд. «Чёртов Эндрю, которому на всё наплевать». — Нет. Нет! Я так не счи… — Щёки Нила вспыхнули. Он надеялся, что это останется между ними. Он спросил: — Она справится? — Тереза? Лучше всех. — Хорошо. Тогда… — он посмотрел на билет, крепко зажатый между его пальцев. Понял, что у него вспотели ладони. Понял, что у него горят щёки. Понял, что воздух из лёгких выходит с чудовищной периодичностью, не той, которую требует организм. Он прокашлялся. — Заберите, — сказал Нил и протянул руку. — Положи на стол. — Я не… Возьмите, пожалуйста. — Вылет в половину шестого утра, Джостен. — Хорошо. — Хорошо? — Я не знаю, — сказал Нил. — Сделаю всё, что в моих силах. — Не-а, Джостен. Сделай больше, — подмигнула ему Дэй. Он свёл брови и, развернувшись, вышел из кабинета. Руфуса не было. Офис закипал от щёлкающих звуков и перебора доисторических клавиш. Он остановился в коридоре и уставился на спину Робин. Он позвал её по имени, и она обернулась. — Я… — сказал Нил, когда Робин вышла из здания вместе с ним. Он вытащил полупустую пачку из дипломата и протянул ей. Кросс закурила, Нил, поразмыслив, закурил следом. — Робс, если я тебя обидел, пожалуйста, прости меня, — наконец извинился Джостен. — Больше всего на свете, Кросс, я не хочу тебя потерять. Пожалуйста, скажи, что мы снова друзья. — Ты мог бы писать мне хоть иногда, если не ночуешь дома, Джостен, ага? Я волновалась. Нил замялся. Она взяла его за подбородок и повернула лицом к себе, указательным и безымянным пальцем коснувшись его щеки. — Давно ты понял? — Наверное, да. Просто не хотел в это верить. — Почему? — Почему? — удивлённо переспросил Нил. — Потому что ты дорога мне. Правда. Очень. Но не так, как ты хочешь. — Прекрати, Джостен. Очень тебя прошу. — Вы снова друзья? С Кевином? Робин, выдохнув дым в сторону, повернулась к Нилу. Он, подгоняемый ветром, вернулся, и Нил отошёл в другую сторону, шагнул влево, стукнул тростью о стык. Кто-то хлопнул дверью одной из сотен припаркованных возле офисного здания машин. — Мы никогда не были друзьями, — сказала она. — Он меня очень бесит, Нил. Больше, чем ты. — Ты скучала по нему? — Однажды. — Врушка, — улыбнулся Нил и вдруг добавил: — Извини. Я обещаю, что… Я всё тебе объясню, но дай мне время, ладно? Я не готов. — Объяснишь своё отношение ко мне? — сразу же спросила Робс. — Ко всему, — сказал Нил. — Я чертовски не готов говорить об этом сейчас. Обо всём — этом. Дэй, представляешь, отправляет меня в Англию. — Это же здорово, Нил! Наконец встретишься с мамой и дядей! Сколько вы не виделись? Я очень рада! Привезёшь мне что-нибудь? «Здорово?» — переспросил он у себя. «С мамой и дядей?» Не за этим он туда едет. Не к ним, но к Эндрю. Следом за Эндрю Миньярдом. Потому что, по-блять-тому что… Он вдруг вспомнил, как сосал ему, и у него привстал член. Нил прокашлялся, отведя взгляд в сторону. — Британский флажок? Или ты предпочитаешь магнит с большим Беном? — Ты же знаешь, что магнит. Обожаю коллекционировать места, где никогда не побываю. — Пообещай, что сходишь к врачу, Робс, — сказал он. — Обещаю, Джостен. Только… может и ты мне что-нибудь пообещаешь? — Например? — Например поцелуй меня. — Робин. — Что? Я не имею в виду сейчас. Может, в новогоднюю ночь? Только если… — Если? — Если Дэя не будет рядом. — Робс? Я бы очень хотел, чтобы у вас получилось. — Но… — Не произноси это вслух, — сказал он и вспомнил: «Ощущение, будто врёшь». Он бы вздрогнул, если бы испугался, но Нил сегодня был самым отважным человеком в Нью-Йорке, поэтому даже не изменился в лице. Они разговаривали около двадцати минут, затем Робин ушла. Захотела обнять его на прощание, но передумала. Нил ещё раз извинился, исключительно потому, что врал ей. Она его не услышала или, скорее, не поняла. Он пообещал себе, что расскажет Робин о своей… о своём… Пообещал, что расскажет ей о любви. Он хромал вплоть до входной двери. Много думал, многое искажал. Он лёг спать, чтобы не чувствовать себя овощем перед вылетом. Заснул, чтоб не чувствовать ничего. Ему снилось, как он взлетает после подъёма, стараясь понять, куда ему стоит повернуть руль, чтобы не перевернуть машину в момент соприкосновения. Его штурман дал чёткое указание, и они относительно неплохо вошли в следующий поворот, зигзагообразный, практически невообразимый. Он повернулся лицом к штурману и поблагодарил его, давя правой ногой на педаль газа. Эндрю ответил, что он всего-навсего выполняет свою работу, а затем положил свободную руку на его ляжку. Нил вздрогнул во сне, и, открыв глаза, понял, что он тоже должен всего-навсего выполнить свою. Он надеялся, что мать приготовит йоркширский пудинг, по которому он скучал. В аэропорту его встретили недовольные лица охранников и подмигивающее табло. Он зашёл в зал ожидания, выудив британский паспорт из внутреннего кармана рюкзака. — Регистрация? — спросила у него миловидная, невысокая женщина сорока с лишним лет, разглядывая документ. — Рабочая виза, — ответил Нил. — Я отказался от гражданства США. — Отказались? — удивилась она. — Конечно, — не понял её Нил. — Зачем мне гражданство Соединённых штатов? Я искренне влюблён только в одну страну, и это — Англия. — Проходите. — Спасибо. Хорошего вам дня! Ники налетел на него практически сразу. Мэтт стоял неподалёку от входа, держа тяжеловесную трубку рядом с ухом. — Передавай привет Дани, — сказал он, мягко тыкнув пальцами ему под рёбра. — Тебе привет, — сказал он, с улыбкой разглядывая Джостена. — Тебе тоже, Нил. «Вы вместе?» — беззвучно спросил Нил. Бойд покачал головой, но с чересчур широкой улыбкой. Он кивнул. Огляделся по сторонам, заметил Аарона, сидящего рядом с Эллисон. Увидел Ваймака, Эбби и Би (его сердце, по ощущениям, сделало сорок семь кульбитов, сошло со сцены и вновь перевернулось). Увидел Рене. Эндрю, который не прервал свой с ней диалог. Он увидел Эндрю. Увидел его на самом деле. Эндрю Миньярда. «Помните такого?», — спросил Нил у вымышленной аудитории. Он скользнул тростью по полу и едва не упал. Посмотрев на настенные часы, он, как дурак, встал в очередь. Ники, кажется, что-то спросил у него, и он — даже! — ответил. Вау! Он живой. Настоящий. Может коммуницировать, думать, значит, он существует. У Нила перехватило дыхание, и это не было похоже на мозговую атаку. Он мялся рядом со стойкой администрации, как ребёнок. Время предательски медленно тянулось, Нилу думалось, что стрелка специально так себя «ведёт». Ваймак встал позади него. — Джостен, — поздоровался он. — Тебе есть, где остановиться? — У родителей. — Ты англичанин? — удивился он и добавил: — Дэй испытывает к вам слабость. Их диалог прервала молодая девушка, подошедшая к стойке. Она принялась проверять правдивость билетов, пропуская их на борт. Одного за другим. Перед Эндрю в салон зашла беременная женщина, дородная, по-настоящему красивая. Нил же, в свою очередь, отметил только его. Рене села рядом, потрепав его по голове. Излишне дружелюбная, она вызывала у него то ли раздражение, то ли желание подружиться. — Пересядь, — сказал Эндрю. Нил отвернулся, разглядывая крыло самолёта в крохотное окно иллюминатора. Рядом с ним подняли ручную кладь, запрятанную под условное кресло. Рядом с ним сел Эндрю, вцепившись в рукоятки сидения. Он этого даже не заметил. Он не понял. Он(!) на него не смотрел. — Боишься летать? — спросил Нил. — Нет, — ответил Миньярд. Его голос показался Нилу излишне спокойным, почти неправдивым. Он тут же добавил: — Немного. — Я тоже, — ответил Нил. — Сделаем это вместе? Вдвоём не так страшно. — Джостен. — Это я, — сказал Нил и выставил руку, ладонью вверх, рядом с коленом Эндрю. — Я помогу. — Мне не нужна… Нил схватил его за запястье и переложил левую руку Эндрю к себе на колени. Он сказал: — Я знаю. Давай справимся с этим вдвоём, хорошо? Рене очень тактично, но и очень громко кашлянула в собственный кулак, спросив у стюарда разрешения пересесть на незанятое рядом с Эллисон место. — Ты отвратительный человек, — заключил Эндрю, тарабаня пальцами свободной руки по коленке. — Отпусти. Не надо мне помогать. — Сам отпусти, — сказал Нил и почувствовал, как пальцы Эндрю крепче сжимают его ногу. — Ни за что, — буркнул Миньярд себе под нос, но он его не услышал. — Всё будет хорошо, — сказал Нил и приподнял шторку иллюминатора, следуя инструкции стюардессы. Эндрю втянул носом воздух и закрыл глаза, когда они попали в воздушную яму. Нил, напрягая ремень безопасности, наклонился к нему и сказал… Нет. Он — не сказал. Он шепнул ему на ухо, нечаянно коснувшись мочки губами. Джостен видел, как Эндрю вздрогнул, заметил, как он отвёл взгляд. Он произнёс: — Доверься мне, Эндрю. Обещаю, всё будет хорошо. И — всё было. Пилот самолёта скользнул шасси по взлётной полосе, автобус без сидений открыл свои двери. Бойд, Уокер и Миньярд курили, не соблюдая правил. Эбби, втащив в салон чемодан на колёсиках, тяжело вздохнула. Нил вжался в угол, встав у окна в самом конце транспортного средства. Он не верил, что согласился на это. На всё — это. Ему чертовски сильно хотелось поцеловать Эндрю Миньярда. Который зашёл в автобус и, незаметно скользнув взглядом по салону, оттолкнул пожилую женщину, чтобы подойди к Нилу. Он не извинился перед ней, Ваймак, заметил Джостен, закатил глаза. — Где ты будешь жить? — У родителей. — Ты не понял вопроса. Нил понял, просто не хотел на него отвечать. Он то и дело рассматривал ямочку, оттеняющую губы Эндрю и был уверен, что он это заметил. — Сорок-пятьдесят минут езды. Максимум, — сказал он, укусив щёку с внутренней стороны, а затем поправил брюки, оттянув ширинку. Пальто, в котором он тонул, ещё никогда не казалось ему настолько тяжёлым. — Меня это не устраивает, — вдруг сказал Эндрю. — Эй, — позвал он его. У Нила потянуло низ живота, когда Миньярд посмотрел ему в глаза. — Всё хорошо. — Да? Не верю. — Да, Эндрю. — Заткнись, — улыбнувшись, ответил ему он. — Машины прибудут сюда только завтра. Знаешь, где починить, если их исковеркают? Нил поднял брови наверх. Ему, кажется, не послышалось, что Эндрю сказал «исковеркают». Он никогда не задумывался над тем, что это слово можно применить к машинам. Нил механически, не успев даже задуматься, достал блокнот и записал: «Исковеркают. Не испортят и не поймут, а именно что — исковеркают. Как душу, твою и мою. Сломают, словно в нас — во мне и «четвёрке» — нет ничего живого». «А в нём, кажется, есть», — дописал он и поднял глаза на Эндрю. Нил убрал блокнот в рюкзак и извинился. — Я того не стою, — не воспринял Миньярд его слова. — Не передо мной тебе следует извиняться, когда ты хватаешься за карандаш. Лично меня, ну… Меня это ничуть не смущает?.. Это ведь твоя черта, знаменитая черта характера Нила Джостена. — Перестань, — он моргнул и поднял взгляд. Он даже не задумывался над тем, как они выглядят со стороны, над тем, что он, Эндрю, стоит напротив него и — слишком близко. — Что перестать? — спросил Эндрю шёпотом. — Ты знаешь, что. — Вдруг, я не хочу? — Хочешь, — сказал Нил. — Просто ещё не готов это признать. Эндрю отстранился, но недостаточно далеко. Он видел, что у него стоит член, выпячивая ширинку. Нил сделал вздох, отвернулся к окну, перебрал пальцами по переплетённым нитям рюкзаковой ручки. — Ты не мог бы отойти к своим? — спросил он. — Мог бы. — Тогда отойди. — Или… что? — Или всё, Миньярд, — чересчур твёрдым голосом ответил Джостел. Он попросил: — Отойди. — Не задумывался над тем, — он склонил голову набок, словно Кот, — что я не хочу? Нил вдруг назвал родительский адрес и сказал: — Остановлюсь там. — Покажешь мне Лондон? — Туристический или настоящий? — Твой, Джостен. — Ты… Перестань! — До встречи, — улыбнулся он Нилу. Он подумал: «Почему — п о ч е м у — я его не поцеловал? Я должен был! Просто обязан!» На родительском пороге он оказался почти неожиданно. Слабо помнил, как жал руки по очерёдности, почти забыл, что шепнула ему Уокер, вряд ли почувствовал, что Эллисон сжала его ягодицу. Сомневался, что воспринял Ваймака. Би правда поцеловала его в щёку? Правда, подумал он. Она поцеловала, а он — нет. Он скользнул мимо него, будто понарошку, задел плечом, хмыкнул, когда Нил втянул носом воздух. Обернулся, разглядывая его затылок, наверняка обернулся, хоть Нил этого и не видел. Дядя Стюарт открыл ему дверь. — Боже, Нил! О таком стоит предупреждать. Твоя мать сойдёт с ума, — ответил он тремя предложениями. В доме пахло свежей выпечкой и сладким бренди. Напольная лампа, в которую он некогда ударил мячом, всё ещё подкашивалась, будто кланялась. На старом, но дорогом диване, виднелись отметины от его ногтей. Он вдруг понадеялся, что и на его спине остались отметины, подаренные Эндрю. Он выругался про себя: «Пиздец, просто ебучий кошмар, в котором мы… Эй! Мы? Только я. Только я в нём и застрял. Ёбаный ужас. Твою, блять, мать». — Нил! Хочешь чего-нибудь выпить? Разнообразие — зашкаливает. Он сел в новое кресло, к нему подбежал очередной джек-рассел. Сука, почти белая, с единственным коричневым пятном на правом ухе. Бесконечно красивая, купированная, очень длинноногая. Нил почесал её по холке, и она встала двумя лапами на его правое колено. Он не чувствовал её давления. Он, если честно, совсем ничего не чувствовал. Нил запретил себе чувствовать. Отказал самому себе в человеческом. Он вздрогнул, услышав чужой голос. — Бракованная, — сказал Стюарт. — Зовут Фэйт. Я её обожаю. «А я? — подумал Нил. — Выходит, я тоже его обожаю?..» — Очень красивая. — Ага. Даже чересчур. Мне предлагали её по уценке, но я заплатил больше. Планирую вязать её с Лью. Может, она и несёт в себе ненужный мне ген, но её экстерьер практически безупречен. — Ты совсем не изменился. — Я-то? Может быть. Зато ты — да. — Неправда, — улыбнулся Нил, а затем, вдруг не до конца поняв, что именно он спрашивает, сказал: — Я хочу вас с кое с кем познакомить. — Кое с кем? — Мэри зашла в гостиную со спины, и Нил её не заметил. — С девушкой, что ли? — Мам. — Извини. Я имела в виду «с парнем». — Не знаю, — он рассматривал трещины на кроссовках больше, чем лица людей, которых любил и которых давно не видел. — Наверное, да. — Он тебе нравится? Он ему нравится? Только если «может быть». Только если так. Нил залпом выпил стакан скотча, предложенный Стюартом. — Нет. Не думаю. Если только совсем чуть-чуть. У него завибрировал карман брюк. Нил достал пейджер и прочитал: «Выходи». — Я… Извините. Попозже, хорошо? У меня дела. Он никогда не был столь растерянным, никогда не был настолько Джостеном, настолько Веснински. Эндрю ждал его, нарушая правила парковки. — Садись, — сказал он. И он сел. Сел в мою машину, которую я снял, словно шлюху. Исправную, без единого изъяна. Он сел рядом и принялся разглядывать салон. — Ты запомнил? — спросил он у меня. Я соврал, что «нет». Просто оказался неподалёку, можно сказать, что я проезжал мимо. Я завёл двигатель, и он вздрогнул. — Расскажешь мне о Лондоне? — перебил его я, наверняка зная, что он хотел рассказать не об Англии, но о том, чем именно снятая мной машина отличилась в автопроме. — Я? Я хочу… Я… Эндрю? — Что? — я не повернул головы, упрямо смотрел перед собой, будто зад классического седана, чересчур семейного — с наклейкой «Дети!» — интересовал меня сильнее, чем рядом сидящий Джостен. Я вдруг понял, что правда не знаю, как здесь оказался. Не знаю, что я здесь делаю, что я забыл рядом с ним. Возле Джостена, около него. Я предпочитал не думать о том, что вставал перед ним на колени, чтобы задохнуться его потрясающим членом. Старался не думать о том, как он трахал меня в глотку, оттягивая волосы на моём затылке. Как он рычал, как — сокращался. Почти исчезал, становился иллюзией, а затем требовал продолжения. С весёлостью и — с вибрирующим хуём. — Хочу тебя… То есть, наверное. Я могу тебя поце… — Нет, — отрезал я. — Это было ошибкой с моей стороны, — я повернулся к нему лицом, не объяснив, что ошибка заключалась во мне. Я чувствовал, как зарделся, чувствовал, как головка упирается в ширинку джинсов. Помнил, как Рене спросила, слишком ли он хорош, — и он определённо точно был хорош. Именно что слишком. Он был замечателен в постели. Чересчур, отметил я ещё тогда. Рядом с моей машиной пронёсся классический кэб. Я отвлёкся и спросил: — Тебе так не кажется? — Кажется, — сразу же ответил Нил, и во мне вдруг что-то сломалось. Я ждал другого ответа. Мне пришлось завести двигатель и едва не врезаться в незнакомый забор, чтобы прийти в себя. Я замолчал. Не хотел ни о чём говорить, тем более — с ним. Нил тоже молчал. Мы воевали характерами, и я, очевидно, проигрывал, нервно дёргая передачи, заводя автомобиль в безвыходное положение, равняясь с двухэтажными автобусами, сбавляя скорость возле Темзы. Не выдавая себя. Не смотря на Нила. И — несмотря на Нила. Неужели я и вправду в него?.. Он что, нравится мне, спросил я у себя самого? Какого хуя! Я поддал газу, и машину дёрнуло. Нил уставился на лобовое стекло, но не на то, что перед ним происходило. Ему казалось, реши Эндрю врезаться в дуб или попросту съехать с дороги, он будет этому рад. Искренне. Он замешкался, дважды порывался открыть дверь на полном ходу. Очень сильно старался держать себя в руках. У него болела нога, и он делал всё возможное, чтобы она болела сильнее. Ему было одновременно и страшно, и хорошо. Страшно, но из-за дороги. Хорошо — исключительно из-за него. — Сверни направо, а затем, когда доберёшься до светофора, поверни налево, — сказал он. Его собственный голос показался ему чужим. Эндрю переключил передачу, от чего двигатель, фыркнув, со скрипом прокрутил чешуйчатой шестерёнкой. — Это и есть твой Лондон? — спросил Эндрю, вглядываясь в вытянутые, словно нарисованные, краны. Рассматривая скользкую, покрытую илом площадку для спуска кораблей. Будто убеждаясь в том, что ржавчина — это часть интерьера, что она статична и необходима. — Отчасти. Я любил приходить сюда, когда был ребёнком. Здесь красиво и, что самое главное, очень спокойно. Мы, англичане, гордимся своим флотом, но, знаешь что?.. — Что? — Эта кораблестроительная площадка всегда пуста. Никто, кроме пары человек, на неё не заглядывает. Я плавал к ней, плавал рядом и даже взбирался на закрытую с внешней стороны территорию, но всем было наплевать. Эндрю? Ты, я думаю, прав. Именно это и есть мой Лондон: иллюзия деятельности, покрытая слоем пыли, но Англия… Она другая. — Какая? — Я хочу поцеловать тебя, — выпалил Нил. У него расширились зрачки, и он отвернулся, отшагнув в сторону, предварительно задействовав трость. Он опешил. Совсем не понимал, что именно произнёс. И — как. У него заболел живот, горло, кадык, сердце. Сердце болело сильнее всего. — Джостен? Тебе кажется, — ответил Эндрю, не стараясь, впрочем, скрыть улыбки. Не ухмылки и не усмешки, а именно что улыбки. Из его съёмной машины, оставленной без присмотра, вдруг донёсся звук радио. Эндрю выкинул окурок в реку и выкрутил звук на максимум. «The Beatles» пели об умершей от наркотиков Элинор. Нил вспомнил, как прельщали его таблетки. Понял, что он до сих пор находится в их нерушимой власти. Он продолжил говорить. Что-то глупое, немного даже странное. Старался отвлечь его от уже высказанного. Он надеялся, что сможет заглушить собственный крик. Наделся, что ему привиделся Эндрю Миньярд. Что он либо иллюзия, либо мираж; что его не существует. — Я тоже, — перебил Эндрю его рассказ о том, как он пытался сбежать из частной школы, думая, что забор подключен к электричеству от соседствующих столбов. Нил был в миллиметре от того, что его, как ему казалось, сейчас стошнит. Он отошёл в сторону ровно на тринадцать шагов. Джостен подумал: «Он врёт». Эндрю сказал: — Я считаю, что речь придумана для того, чтобы подчеркнуть, кто из оппонентов кретин. У Нила чуть было не взорвалась грудная клетка. Он почти перестал слушать звук шин, не попытался даже определить тяжесть проезжающих мимо машин. — И кто из нас?.. Эндрю сделал два очень неуверенных шага вперёд. — Я, — сказал он. — А что если?... Вдруг, я? — спросил Нил и пошёл ему навстречу. — Значит, я попал, — ответил Эндрю и, притянув его к себе, поцеловал Нила. Я поцеловал Нила. Я. Это я. Я — сам. По своей воле. Понимаете? Я сделал это. Вы тоже в это не верите? Потому что я — нет. А он? Тоже нет. Видимо, нет. Он отстранился от меня чуть ли не сразу и выглядел испуганно. Я вспомнил, где смогу вырулить, чтобы с разбегу врезаться либо в дерево, либо в пост ППС. — Мне нужно извиниться? — я постарался замаскировать за сарказмом то, что чувствовал на самом деле. Я был готов прыгнуть в реку, чтобы не видеть неразборчивые эмоции на его лице. — Ты оплатил машину? — спросил Нил — На сутки, — сказал я. Очень тихо. Не думаю, что он расслышал. — На сколько? — Сутки. — На заднем сидении хватит места для нас двоих? — Что? — спросил я. Пришла моя очередь делать вид, что я ничерта не понимаю (и я правда не понимал). — Я не знаю, что между нами происходит, Миньярд, но если ты сейчас не… нет, послушай! Хватит улыбаться. Выслушай меня. Договорились? Я кивнул. — Мне без разницы, что я к тебе чувствую, — я поддакнул: мне тоже было без разницы. Я обрадовался, что мы нашли точку соприкосновения. — Просто… Я не знаю. Ты вызываешь у меня слишком много эмоций. Ты… Да похуй. Я скажу это. Готов?.. Трахни меня, ладно?.. Ты хочешь, я вижу. Он схватил меня за член прежде, чем я одумался. — Давай переспим. Я тяжело выдохнул и сказал: <…>. Он ответил, что может отвезти Нила в публичный дом. Сообщил, что знает расценки, в том числе на девочек. Нил нахмурился, кажется, даже провалился под землю. Он оглянулся по сторонам, размышляя как ему добраться до дома, но совсем не думая о том, как именно он будет писать заявленный материал. — Ты не… — произнёс Нил. За последние сутки он терял дар речи больше, чем когда-либо. — Не хочешь повторить? — Не особенно, — ответил Эндрю. — Но это вовсе не значит, что я не хочу тебе отсосать. — Что? — не расслышал Нил. — Расстегни ширинку. И он расстегнул. Повёлся на его слова, будто ему снова тринадцать, а не двадцать пять лет. Эндрю упёрся рукой об его живот, Нил даже не пытался сдерживать себя. У него горели уши и член. И — он сам; он горел сильнее всего. — Б-боже… Не так быстро… Н-не… А-а! — он схватил его за волосы, оттянув голову Эндрю от своих яиц. Он сказал: — Аккуратнее. — А что, если я не хочу? — улыбнулся ему Миньярд. Нил чувствовал, как тает, как растекается грёбаной лужей. Его член тёрся об нос Эндрю, пульсировал, чуть ли не говорил. Эндрю, не дождавшись аргументов, снова взял Нила в рот. Он кончил. Миньярд сглотнул, вытер губы и отошёл в сторону. Он его не поцеловал, даже не посмотрел на него. — Отвезти тебя домой? — Сам доберусь. — Это был не вопрос. — В таком случае, это и не ответ, Эндрю. — Что ты имеешь в виду? — Я? — удивился Нил и подумал, что знал, что именно он хочет сказать. Джостен хотел заверить его, убедить Миньярда, что он — блять, он! он!!! — очень ему нравится. — Где ты остановился? — вместо всего остального спросил Нил. — В отеле, — ответил Эндрю. — Туда меня и отвези. Ладно? Эндрю снял машину с блокировки, нажав на кнопку. Он сказал: — Ты пожалеешь об этом. — Кто? Я? Эндрю, я уже жалею. — Врёшь, — улыбнулся ему Миньярд. — Да. Наверняка. Хоть и точно так же, как и ты, согласен? — Согласен ли? Не думаю, Джостен. Садись в машину и не задерживай движение. — Я сяду, — сказал Нил. — Естественно, не за руль. — Естественно, — ответил он. Сесть за руль он не мог, а его машины — тем более. Нил вздохнул, отодвигая ремень безопасности подальше от грудной клетки. Эндрю вёз его к себе. Его — к себе. Он чертыхнулся, стараясь отвлечься. Посмотрел на стрелку, которая показывала скорость, перевёл взгляд на ступни Миньярда. Он прожал педаль газа, и у Нила механически заболела правая нога. Он подумал: «За руль, да? Только если за руль твоей машины». — Ты как? — спросил Миньярд. Нил усмехнулся. — Всегда в порядке. — Я научу тебя водить. — Обещаешь? — Если пообещаешь ты. — Что именно? — Просто пообещай. Нил улыбнулся. — Ладно. Обещаю. Эндрю поддал газу, и они едва не скользнули задом по тротуару. — Ты совершенно точно не знаешь, о чём говоришь, — через некоторое время ответил Миньярд, вывернув руль. — Да? А ты совершенно точно не знаешь, о чём просишь, — сказал Нил. — И о чём же я, по-твоему, прошу? — Эндрю, — Нил улыбнулся. — Это ведь неважно, правда? Я тут подумал и решил, что соглашусь на что угодно, если дело касается… если речь идёт о тебе. — Ты ужасный. — Неправда. — Правда. Я тебя ненавижу. — Искренне? — Да, — он зашёл в поворот так быстро, что едва не врезался в человека, который опрометчиво переходил дорогу в неположенном месте. — Ты тоже во мне откликаешься, — улыбнулся Нил. — И я не знаю, как об этом забыть.