Сядь за руль моей машины

Наполовину пустая пинта упала, расколовшись на три нехарактерно крупных осколка. Дэйв, она заметила, внимательно смотрел на Миньярда, будто решал, стоит ли напоминать ему о собственном существовании. Би проследила за его взглядом. Эндрю читал сообщение на чужом пейджере. Если бы она не знала, кто он на самом деле, то сочла бы озадаченное выражение его лица настоящим. Эбби, улыбнувшись остроумному комментарию Николаса по поводу качества английского пива, провела тыльной стороной ладони по её бедру, задрав край юбки-миди. Эндрю сунул пейджер в задний карман джинсов и пошёл следом за внезапно удалившимся Нилом Джостеном. Мэтт, увлечённый последним забегом, отвлёк Ники на себя. У Би зарделись щёки и шея. Она не знала, как спросить, придёт ли Эбс в её номере и сегодняшней ночью тоже. Может, ей самой стоит прийти к ней? Не зря же, в конце-то концов, она краснела при стандартной проверке в аэропорту, провозя любимую секс-игрушку через Атлантический океан. Наверное, пришло время проявить инициативу. Психолог подначивал её начать действовать, будто это было так просто («Будто это так просто», — повторила она голосами близнецов Миньярд. Она понимала: непросто, знала, что это — чересчур). Кто она такая? Не то, чтобы Би уже напилась, чтобы не суметь ответить на столь простой вопрос, но Дэвид настаивал на водке ещё на ипподроме, и она не смогла ему отказать. Би тихо улыбнулась, опустив голову. Она знает, кто она. Точно знает. Наверняка. Тридцатидвухлетняя Бетси Добсон с двумя высшими образованиями — всего лишь психолог, у которого есть психолог. Интересно, подумала Бетси, психотерапевты тоже лечат собственные пограничные расстройства при помощи коллег по цеху? Улыбка сошла с её губ так же внезапно, как и появилась. «Что Вы думаете о себе, Бетси?» Он задал неверный вопрос, сразу же отметила Би про себя, и врач, будто прочитав её мысли, перефразировал: «Как Вы думаете о себе?» Снова промах; она была в шаге от того, чтобы подсказать ему верную формулировку, но он был опытнее и старше её, кажется, от его глаз не укрылось то, о чём она размышляла. Он спросил: «Зачем Вы об этом думаете, миз Добсон?» Потому что я грязная и попаду в Ад. Полные губы Эбби раскрылись в широкой улыбке. Она сжала её вспотевшую ладонь в своей, а затем отпустила. «Грязная Добсон, которая попадёт в Ад». Её передёрнуло. Рене вздрогнула, когда кто-то выломал замок кабинки женского туалета, и Би, словив взгляд Уокер, покачала головой из стороны в сторону.

~

Точка. Нил продолжал дышать. Продолжил не-думать. Эндрю так крепко сжимал его, казалось бы, совсем не хрупкое тело в собственных руках, что и это простое, на первый взгляд, действие давалось ему с трудом. Точка. Нил шмыгнул носом. Тем, что осталось от его носа, когда Натан впечатал его лицом в стену, развернул к себе и пальцами — это правда, правда пальцами, он помнил их как на вкус, так и на ощупь — вырвал его переносицу с корнем. Он пролежал в больнице, кажется, две недели. Мэри ни разу к нему не пришла; из бесплатного отделения на окраине Лондона его забирал дед. Он водил баклажанового цвета MINI. Нил плохо помнил, какой именно. Он удивился, что дед на самом деле доехал на нём из Кардиффа в Лондон для того, чтобы спасти его от холодноруких врачей. Точка. Никто не должен был спасать его. Ни слабохарактерного Натаниэля Веснински, ни упёртого, словно стадо баранов с шотландских равнин, Нила Джостена. Никогда и никто, ведь он пытался спасти себя сам, совершал независимые попытки вытащить себя из выгребной ямы, в которой тонул каждый день; выдуманное эмбарго отдалось неприятной болью в районе левого виска. Спасение утопающих дело рук окружающих, вспомнил он слова лучшей и единственной подруги дяди Стюарта. В детстве он предпочитал называть мамой именно её. До тех пор, пока Барри не умерла. Тире. Её убили, зарезали после работы. Рядом с лавкой, которую она открыла. В двадцати метрах от воссозданной мечты, которой Барри грезила, будто сомнамбула. Она была столь красива, она была… «Была». Ей, единственной на всём белом свете, подходил двубортный пиджак с вставками в плечах. Нил вздрогнул всем телом. Дядя предпочитал не произносить этого вслух, он попросту её не вспоминал. Нил думал: «Барбара». Её убили, её у него забрали. Варвары. Он вдруг неловко улыбнулся. Игра слов нравилась ему так же сильно, как и игра понятий. Тире. Так же сильно, как Эндрю, но, быть может, чуточку меньше. Он сматерился в его ключицу. Эндрю скользнул взмокшими из-за нервов пальцами по его заурядной спине. Тире. Нет. Он не мог позволить себе влюбиться. Не сейчас, только не снова. Эндрю Миньярд был для Нила иллюзией, связанной с работой. Галлюцинацией, о которой он не мог перестать думать, и — о которой Нил рассказал Кевину, о которой он чуть не поведал главному редактору Трэк, о которой, к сожалению Дэя, он не предупредил Робин. Эндрю был что-то с чем-то. Всего лишь призраком, убеждал себя Нил. Он — бред и мираж. «Блять», — выругался он про себя. Ненормативная лексика навсегда была в списке его самых любимых слов. Точка. Остановись, Джостен! Он подумал: «…с чем-то?» — Нил до крови прикусил нижнюю губу, чтобы не сказать «с кем-то». Он специально его обезличил. Он сделал это нарочно, чтобы избежать наказания. Он вновь зациклился на чём-то (ком-то; «Ком-то». Он — живой!), как придурок. Как полнейший идиот. Как дебил. Как Нил Джостен. И как Нэйт Веснински — тоже. Точка. Нил всхлипнул, проглотив ком, застрявший в горле, до которого некогда добрался Миньярд. Он запутался и, кажется, перестал знать, совершенно точно прекратил что-либо понимать. Не догадывался, что с ним происходит. Не был уверен, что это вновь происходит с ним. Это было всего лишь сообщение, отправленное на пейджер, номер которого он решил не менять, после того, как переехал в Штаты. Он произнёс про себя: «Всего лишь». Всего-навсего. Одно сообщение. Шесть грёбанных, ничего не значащих слов. Точка . Он обнял его в ответ. Не за тем, чтобы ему, Эндрю, угодить, но потому, что Нил подумал, что это единственно важное, что он сам, без чьего-либо вмешательства, может сделать. Миньярд вздрогнул, будто не ожидал его прикосновения, будто наверняка знал, что ему не ответят взаимностью. Нил захотел сказать. Что-нибудь. Что угодно. Он хотел узнать, как у Миньярда проходит акклиматизация, хорошо ли он себя чувствует, что он испытывает к Нилу и, самое главное, зачем он ему поддаётся. Прислонив чересчур сжатый кулак ко рту, он прокашлялся и отстранился. Правая нога, зажатая в неестественной для неё позе, практически дребезжала. Он распрямил её, скользнув под открытое пространство между кабинками. Никто из посетителей паба, почему-то, до сих пор не захотел отлить. — Он здесь? — спросил у него Эндрю. — Отдай, пожалуйста, пейджер. — Тебя отвезти домой? — Нет. — Тогда… мне уйти? — Уходи, — сказал Нил. — Вроде бы, как я понял, ты именно этого и хотел. — Правда? — Правда. — Джостен. Нил подумал: «Закрой свой ёбаный рот, Миньярд. Ты даже не представляешь, как сильно я на тебя злюсь», но вместо этого произнёс: — Почему тебе так сложно признать, что… Эндрю, он был уверен, даже не задумывался над тем, какое отвращение Нил испытывал к себе прямо сейчас. — Что именно? Он выдохнул. — Между нами что-то не так, Эндрю, понимаешь? Нечестно, неправильно и, я думаю, непоправимо. Почему ты… Блять, Миньярд. Ты конченный идиот. — Ненавидишь меня? — спросил он, не подмигнув и не улыбнувшись. — Шутишь? Как я могу?.. — Так же, как и я. — Пошёл нахуй. — Я отвезу тебя домой. — Нет. — Почему? — Дом — там, где люди, — ответил он и словами, и интонацией Дэн. — Мой дом в Кардиффе, рядом с… — Если захочешь, я довезу тебя хоть до острова Мэн. — Не сможешь. — Разве?.. — Это буквально остров, Миньярд, — он толкнул его в плечо, не сумев удержать кончики губ в непринуждённом состоянии. Эндрю тоже улыбнулся. У Нила, казалось ему, чуть было не случился инфаркт. — А это — буквально ты. Сорок минут на пароме? Я потерплю. Как-нибудь справлюсь. Это не то же самое, что летать, знаешь?.. — Тот парень… Зачем ты… Нахуя, Эндрю? Это было глупо с твоей стороны. Я бы сказал, что отчаянно. Ты говорил, что между нами ничего не будет, потому что между нами и так ничего нет. Он тебе понравился? Я уверен, что ты сумел бы затащить его в койку. Тогда зачем ты спросил? Зачем ты пришёл сюда? Ну… Для того, чтобы… Помочь мне? Зачем ты здесь, Эндрю? — Держи, — он протянул ему пейджер с заблокированным экраном, и Нил, не глядя, в попытке не вернуться к своему изначальному состоянию, пихнул его как можно дальше в боковой карман брюк. — Я… — Нил точно знал, что хочет сказать. Сейчас, в этот самый момент, он был уверен, что Эндрю нравится ему, но как бы не по-настоящему, потому что он испытывал к нему, как думалось Нилу, новое чувство, отличное от Вармбольда и даже Кевина. Другое, инаковое, ему самому незнакомое. Ранее, поразмыслил Нил, припоминая всех, с кем по той ли иной причине спал, он с ним не сталкивался. Он задумался и вдруг понял. Желваки скользнули по его скулам, и его тело оприходовали мурашки. Нил чертыхнулся вслух. Он догадался, до него наконец дошло. Перечитав уйму книг о незнакомом ему ощущении, он надеялся, что никогда не столкнётся с ним в реальной жизни, но, как бы в насмешку, именно с ним он и встретился. Почему-то именно с Эндрю, рядом с ним, чуть ли не подле него, он осознал для себя, что... Нет, перебил он себя. Нет, нет. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста! Нил продолжил сидеть рядом с Эндрю Миньярдом — чуть ли кланяясь, торжествуя, упиваясь. Он помотал головой, ни на йоту не изменившись в лице, даже не моргнув. Нил подумал, что неправильно выразился. У него заныло колено на левой ноге. Джостен вновь выругался, но теперь уже вслух. Эндрю не произнёс ни звука, ни даже шума: он замер, завис, как ПК, который Нил с раздражением обновлял, в ожидании письма от Миньярда. — Спасибо, — только и смог выдавить из себя Нил. Он был уверен, что его черепная коробка взорвётся сегодня же вечером. — Он здесь? — воспроизвёл Эндрю давным-давно заданный вопрос. Нил спросил: — Кто? — Хоть и знал, о ком идёт речь. Он подумывал встать на ноги, но не рассчитывал, что у него получится. Незнакомый женский силуэт прошёл мимо, многозначительно прихмыкнув, и скрылся за дверью соседней кабинки. Он услышал, как струя бьётся о борта унитаза, и его чуть было не вывернуло. Он заслонил рот собственной, но не его, рукой. Нил представил шероховатые, отросшие волоски на чужих половых губ, трепещущий клитор, вытекающую из отверстия влагу, наверняка подходящую для вхождения внутрь. Иной раз ему казалось, что там — внутри девушек — мягко и плотно, а иной раз слишком неудобно, почти чересчур, патетически дискомфортно. Не так, но по-другому. Совсем иначе. Он вспомнил, как переспал с Лидией, Тамарой, Карлой и Сьюзи — ни в чём не виноватыми девушками, которых он заставлял себя трахать. Тэмми была другой. Нил был уверен, что она знала. На самом деле понимала, что он из себя представляет. Он вспомнил, как она села сверху, и ему пришлось сжать её натянутые, словно струны, тугие мышцы на узких бёдрах, пришлось проконтролировать её, пока она стонала, уткнувшись в его грудь, кусая ключицы, шею, подбородок. Пока она была на грани. Пока он не кончил, представляя, как засовывает член в задницу Кевина Дэя. Она сказала ему: — Спасибо, — и улыбнулась. Мысленно Нил ответил: «Я не гей. То есть… теперь?». Она предложила ему выкурить плотно забитый косяк, один на двоих. Она задала вопрос: — Я ведь не нравлюсь тебе, не так ли, Джостен? — И Нил догадался, что под «я» она подразумевает весь женский кампус. Без каких-либо исключений. И — без первогодки Альмы-Луизы Доллер, самой красивой девушки на территории Южно-Каролинского университета. — Кури, — перебил её Нил. — Скажи правду. — Я не могу, — он улыбнулся, но не потому, что хотел, а потому что ему пришлось. Потому что он, внедряя каннабис внутрь, не мог поступить иначе. — А он? Он тебе очень нравится? Тот парень, который приходил на нашу вечеринку в конце августа. Кев, кажется?.. Какой же он сладкий, Джостен. Будь моя воля… Он поморщился и сказал: — Нет, он мне совсем не нравится, но я в него слишком сильно влюблён. — И каково тебе? — Нилу показалось, что ей на самом деле интересно. Сейчас же он понимал, что именно Тамара, задавая чересчур серьёзные для своего возраста вопросы, подтолкнула его к тому, чтобы работать журналистом. Что именно её дилеммы, именно её иной раз косноязычные, но от этого не менее обжигающие формулировки, что она, её зигзагообразные жесты, переполненная библиотека, Тамарин мягкий, но безапелляционный голос, к которому все прислушивались, словно к католическому священнику из Ватикана, на него повлияли. Не дядя, но Тэм. Она, слишком мало служившая для него вдохновением. Он скучал по ней. На самом деле по ней скучал. — Со мной всё в полном порядке. — Нил, милый, ты совсем не умеешь врать. Очень стараешься, и все верят, но… Ты не умеешь, — сказала она и затянулась. Он опешил из-за того, что она его раскур(с)ила. Не косяк, но Джостена. — Выйдешь за меня, если ничего не получится? — вдруг спросил он. — Конечно! — Не смогу пообещать, что я буду любить тебя. — Нил?.. — она улыбнулась и пододвинулась ближе, положила крохотную ладонь на его вечно ноющее из-за непогоды колено. — Забудь. Это не так уж и важно, правда? Любовь, чувства, привязанность… Я думаю, нам стоит избавиться от родительских парадигм. Мы их переросли. Мы — совсем другие, знаешь? Я тоже обещаю никогда не любить тебя в ответ, Джостен, пока не… Она замолчала. Он помнил, как она замолчала, и они снова занялись сексом, по его, ниловой, инициативе. Он понимал, что ему почти приятно. «Почти то же самое», — думал он, трахая Тэмми Мицкевич до потери пульса. До её собственной потери пульса. Она покончила с собой, вскрыв вены, через две недели после их разговора. Её соседка, с которой Нил отказывался знакомиться, обнаружила Тэм в ванной, выбеленную и обескровленную, слишком, на его вкус, красивую. Она умерла, и он запретил себе разговаривать о том, кем он является. Плохим, нехорошим. Не сумевшим её, Тэмми, понять. «Это из-за меня», — подумал он тогда. Это из-за него. Из-за Нила, но не Нэйта. Робин так сильно напоминала ему о Тамаре, что иной раз у него, от одного её вида, крутило желудок. Он собрался с мыслями, в очередной раз поняв, что он — лично он — конченный идиот. Девушка, привлекательная, полноватая, с округлым животиком и массивными бёдрами, на самом деле очень красивая умыла лицо и, подмигнув глазевшему на неё Нилу, удалилась. Почему, почему, почему, задавался вопросом Нил, я не могу стать нормальным? — Твой отец. — Ты правда готов отвезти меня домой? — Да. — Да, Эндрю? — Джостен, — предупредительно ответил ему Эндрю Миньярд. — Не делай вид, что ты относишься к… Забей. — Знаешь что? Я только и жду, что забьёшь ты. Ты! Ты. Если тебе несложно, то, пожалуйста, — снова «пожалуйста», как же он чертовски ненавидел это ёбаное слово, эту ебучую просьбу, — отвези меня домой. Буду должен и — буду признателен. Если же нет… Вызову такси? Такси, — улыбнулся Нил. — Здесь нет такси, кстати говоря. Запомни это, хорошо? Только кэбы. Эндрю нахмурился. Он сказал: — Я хочу удостовериться, что ты доберёшься до дома в... Что ты... Да блять, Джостен, почему с тобой так чертовски сложно? Нил понял, что Эндрю хотел сказать «не по себе». Он его понял. Опять понял Эндрю Миньярда. «Отвали от него, Джостен. И ты, Веснински, тоже забудь о нём, договорились?» — Зачем? — Потому что я хочу, Джостен? В чём проблема? Нил по-французски задрал обе руки вверх, сдаваясь. Это был театральный жест, но британцы, подумал Нил, и без его вмешательства, выросли на театре. «Глобус» тёк в их крови наравне с эритроцитами и стандартным набором гемоглобинов. — Научи меня водить, — сказал вдруг Нил, не подумав. Он умел водить машины и без него, правда, только в теории. — Хорошо. — Нет, Эндрю, всё это — совсем нехорошо. — Я знаю, — ответил он ему. — Когда вернёмся домой, давай… остановимся? — Согласен, — ответил Нил, подумав, что дома, по-настоящему дома, он чувствовал себя только здесь. В королевской Англии и её сестре — независимой Ирландии. Значит, решил Нил для себя, стоит остановиться именно сейчас. Сегодня. Здесь — он посмотрел на часы — в 9:47 вечера. С него хватит. С него — тоже. Эндрю помог ему встать на ноги. Он умылся, взлохматил растрёпанные волосы, чуть было не ударил себя по щеке. Миньярд стоял в стороне, поодаль, крутил бумажную сигарету, перебирая фильтр меж пальцев. Он отпёр для него дверь, пропустил Нила вперёд. Ни разу его не коснулся. Нил постарался не смотреть в глаза Лисов и их главнокомандующих, Эндрю потребовал ключи, повелительно вытянув, перетянутую в знаменитую черту его характера, руку. Никто не спросил, всё ли нормально, не уточнил, в порядке ли он. Не спросил и не понял бы, даже если б узнал. Они ехали слишком долго. Нилу казалось, что ещё немного, и он признается ему во всём, им совершённом. «Давай остановимся». «Не… не надо», — вспомнил он. Нил вспомнил Кота, его почему-то уютную квартиру с переизбытком холодного света и цвета, его пахнущий свежестью плед, испачканный в его с ним сперме, его спальную комнату, вычищенную ванную, запасы алкоголя, минимум еды, бесполезные окна, выходящие на закат. Он отвернулся, закусил губу и чуть было не расплакался. Он мысленно себя перебил. «Блять, Эндрю», — подумал он и вспомнил, как теми же словами умолял Миньярда войти в него, вжимая собственное раскрасневшееся тело в раскладывающийся диван. Прямо там, в его квартире. В квартире Эндрю. «Блять!» Он оставил ключи от его дома на другом континенте, на другой, не островной, Большой земле. У него вновь завибрировал пейджер. Он пообещал себе поменять номер, пообещал никогда больше не связываться с Мэри Хэтфорд. Нил решил обрубить все контакты, уволиться из Скай Трэк. Скрыться, убежать. Забыть, что он — Нил Джостен, и изменить имя на менее вычурное. Он сглотнул, Эндрю переключил со второй передачи на первую, и выкрутил радио как, показалось Нилу, на максимум. Англичанин с приятным на слух кокни-говором озвучил название следующего трэка. «The Doors» принялись исполнять «The End». Джим Моррисон в десятиминутной композиции напевал (будто разговаривал с ним самим, наедине. В незыблемом одиночестве): «Это конец, мой прекрасный приятель. Конец, мой единственный друг». Нил согласно кивнул головой. Он поклялся про себя, что купит последнюю модель пейджера, как только получит гонорар за написанную им статью. Если получит. Если напишет её в принципе. Вновь, посмотрев на расслабленный профиль Эндрю, пообещал себе изменить номер, почтовый адрес, стереть любое присутствие, всякое напоминание о Ниле Джостене. Распрощаться с Дэн, Кевом, Робс, Кейли, Руфом. Забыть Тэм. Перестать с остервенением гладить дядиных собак. Ему на самом деле следовало остановиться. Почему он не задумывался об этом раньше? Позволил себе пробраться в лисью нору, узнать их, быть может, даже понять. Лучше бы ему нравилась Эл, лучше бы — Рене. Он жалел о том, что не подружился с Аароном Миньярдом. — Заглуши мотор. — Мы на трассе, Джостен. — Меня сейчас стошнит, — прошептал он. Трость неприятно утыкалась в его напряжённый бок. Дипломат валялся под ногами, перекатываясь из стороны в сторону, словно маятник. «Как волчок». — Терпи. Съеду, когда представится возможность, обещаю. — Прекрати. — Прекратить? — Эндрю отвлёкся от дороги, повернувшись к нему лицом. Нил проклял себя за то, что не сел на заднее сидение. Проклял. Он себя практически ненавидел. Унижал, презирал, брезговал самим собой и тем, что осталось от него после Натана Веснински. Своим телом, своим умом, своим — всем. «А он? Он тебе очень нравится?» Совсем не нравится, подумал Нил. Просто… Эндрю неудачно затормозил, скользнув неподготовленными шинами по замёрзшей земле. Двигатель заглох, и Миньярд провернул ключ зажигания, воскрешая его. Нил вышел из машины, неловко себя обняв. Эндрю протянул ему сигарету. — Есть трава? Он, будто по привычке, отрицательно мотнул головой, а затем выудил из оранжевой пачки итальянских сигарет помятую самокрутку. Почти статную, наверняка механически созданную. — Только индика. — Подойдёт. Нил туго затянулся, выпустив тяжёлый дым вверх, в небо. К небу, видневшимся рядом с Лондоном звёздам. Он не взял с собой трость, из-за чего не знал, куда наступить. Не знал, как. Марихуана подействовала на него через мгновение, накрыла его, будто он — крышка от сточного люка. Нет, мотнул Нил головой. Не накрыла, но — забыла о нём. Он тоже забыл. Предпочёл не вспоминать, никогда больше не думать ни об одном из близнецов. — Ты всегда, ну, такой? — спросил Эндрю. — Одеваешься по классике. Нил не смог объяснить себе, что он хочет узнать. Он улыбнулся. Он больше не мог объяснить себе что угодно. Даже Теорию струн, в особенности — её. Он вспомнил, как пытался воспроизвести её (правая ступня не поддавалась уже тогда), то, что и как он думал о ней, на бабушкином пианино, будто умел играть, будто мог стать кем-то. Кем-то с чем-то. Как Эндрю, знаменитый Эндрю Миньярд, которому на всё, кроме машин, похеру. Его пробило на очередную улыбку. Он кивком головы указал на вынужденное авто. Нил последовал его совету, но не последовал за ним, растоптав картонный фильтр в незнакомой ему траве. Он больше не сомневался, что Эндрю… Больше не сомневался: Нил был в этом по-настоящему уверен. Миньярд мягко, чуть ли не категорично запарковался параллельно другим, неинтересным автомобилям. — Приехали, — констатировал он, будто Джостен не способен был догадаться об этом самостоятельно. — Переночуешь у меня? — Нет. — Я, если честно, не спрашивал. Считай, что это утверждение, с точкой на конце. Не просьба, Эндрю, — расплылся Нил в неестественно широкой улыбке; он удивлялся, что может говорить, не осознавал себя, как человека, но хотя бы сейчас понимал, что он — личность. «Нет», — подумал Нил. Не личность, но личина. Излучина на трассе, которой никогда не проигрывал Эндрю. — Это приказ, — закончил Нил. — Не переходи черту. — Какую «из»? Ты перешёл все. — Твои родители не будут против? — У меня нет родителей, только дядя, — соврал Нил. — И? — Давай, пожалуйста, без «и». Заглуши тачку и засни со мной в одной постели. О большем я не прошу. «О большем». Он ведь пообещал себе закончить, остановиться в 9:47 вечера. В ноябре девяносто пятого. Лжец. Лгун. Ублюдок. Гомик. И пидарас — тоже. Настоящее Ничтожество. Он подумал, что будет забавно переименоваться именно так. Н.Н. Всего лишь чудовищная ошибка на теле человечества. — Мы договорились. — Остановиться, когда вернёмся домой, — закончил за него Нил. — Ты не дома. — А ты? Ладно. Я согласен на диван, если тебе станет лучше. В твоём двухэтажном домишке найдётся для меня место? «Эндрю… Почему ты не отказался? Ты должен был отказаться». Он заглушил машину, закрыв дверь на ключ. Нил проводил его внутрь, сомкнув пальцы на его вытканном запястье. По его спине прошла дрожь, и он её не заметил. Эндрю нёс его дипломат, Нил — невообразимую ношу, давящую на плечи. Они разделись, сняли с себя верхнюю одежду и неловко повесили её на слабовольные крючки, чуть было не соприкоснувшись пальцами. Миньярд вопросительно кивнул ему на диван в гостиной комнате, совсем рядом с потухшим камином. Мэри, он услышал, повернулась во сне. Собаки Стюарта, спрятанные на заднем дворе, перестали подавать голос. Нил тоже перестал. Трава чуть было не отпустила его в безвозмездное плавание. Он точно знал, что ему предстоит. Задумался об этом в машине и твёрдо, чересчур уверенно решил повторить свой непроработанный опыт. Эндрю стоял слишком далеко от него. — Хочешь перекусить? — Нет. — Тогда… — Я лягу спать, как ты и попросил. Не в одной с тобой постели, Джостен. В одной с тобой… я так больше не хочу, — сказал он. — Я тоже, — предупредительно выстрелил Нил. Что там говорила Дэн? «В дальнейшем, согласно Конвенции ООН, я буду вправе применить оружие». Он был в шаге от того, чтобы убить его, но в первую очередь убить себя. Себя самого. Он был зол на Эндрю, сейчас, зол — заново. Нил не мог понять, почему именно. — Спокойной ночи, Джостен. — Постой… Он протянул к нему руку, неловко скользнув концом трости о знакомый, перечёрканный им в детстве пол. Он пошатнулся, но выдержал давление земного притяжения. Эндрю замер, замолчал, закрыл свой отвратительный рот. Будто не знал, что сказать, хоть это и выбивалось из его отнюдь не умеренного характера. — Это правда? — Что именно, Джостен? — «Джостен». Больше не Нил. Он с облегчением выдохнул, ведь никогда им и не был. Интересно, Кейли сматерится, подписывая документ о расторжении трудового договора? Он бы сматерился. Выругался б прямо сейчас. Проорал бы все матершинные слова, какие только знал, далеко наверх, прямиком в потолок. Заорал бы, выорал б из себя всё, что у него отобрали. Обратил бы в крик то, что отнял у него Эндрю. «Как» отнял. Зачем и почему — тоже. — Я… — только и сумел вытянуть из себя Нил, кое-как достал из лёгких местоимение и мысленное продолжение, которое очень боялся произнести вслух. — Ты не имеешь права так себя вести, Джостен. — Эндрю расстегнул замок кофты, стянул с себя футболку и потянул вниз язычок ширинки на джинсах. Он остановился, взглядом указав на ведущую наверх лестницу. Миньярд не двигался, практически не шевелился. Замер в теории самоорганизации, но не в равновесной термодинамике. Нил подобрал челюсть, будто рассматривал не его, а картину Айвазовского, обезличенную, но не статичную. — Это правда? — повторил Нил неуверенно, хоть и хотел, чтобы именно ей оно — всё оно — и оказалось. Правдой, чуть ли не истиной. Новым заветом, которым он пренебрёг, поглощая дядину библиотеку. — Если я скажу: «Да, правда», тебе полегчает? — Если скажешь, быть может, полегчает тебе. — Никогда. — Никогда… — шёпотом повторил за ним Нил, а затем повысил тон голоса: — Эндрю? — Нет, — ответил он и не тронулся с места. — Ты, как я уже говорил, не имеешь такого права. Мы договорились, Джостен. Помнишь? Как только вернёмся домой. Разве не с этим ты согласился? Ты — дома. — Уверен? Откуда ты знаешь? — Спокойной ночи, — сказал Эндрю. — Я не хочу... Наверное. Между нами на самом деле ничего не было? — Да. Думаю, на самом деле. Между мной и тобой, как я уже говорил, ничего и нет. — Это правда? — вновь переспросил он, словно ребёнок, которому рассказали, что Санты не существует. — Джостен. — Что? — Ты самый омерзительный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Мне повторить это ещё раз, чтобы ты понял? Нил мотнул головой. Его неудобная, но хотя бы подходящая по росту трость вдруг шаркнула, и он, неосознанно, опёрся на правую ногу. Так больно ему не было ещё никогда. Он сказал: — Засни в моей постели, хорошо? Если… если ты хочешь, давай лучше я останусь тут, в гостиной. Пожалуйста, — его не передёрнуло; Нил даже не задумался над тем, какой оттенок несёт это слово, что именно оно для него означает, — усни там. — С тобой? — Нет, — ответил Нил. — Мы ведь договорились, разве нет, Эндрю? — Без проблем. Покажешь, куда мне идти? Он подобрал свои вещи. Нил, в свою очередь, практически не дышал, будто снова разучился, забыл, как. Он проводил его до своей комнаты, в темноте указал на нелепую, как показалось ему, кровать. Эндрю молчал. Нил побоялся что-либо ему, себе, кому угодно сказать. Он никогда в жизни не хотел поцеловать кого-либо так же сильно, как Эндрю Миньярда. «Остановись! Будь обычным, ладно? Пообещай, что вырастешь нормальным». — Женщина, которую я любил, убила себя, — произнёс он прежде, чем успел задуматься над смыслом собственных слов. — Женщина, которую должен был любить я, умерла, потому что я так решил, — ответил ему Эндрю. Он не заинтересовался, он в целом ничего у него не спрашивал. Не задавал каверзных вопросов, уточнял только то, что имело значение. Нил поморщился, не спросив у себя, какого хуя, хоть и очень хотел задать себе этот вопрос. — Ты скучаешь по ней? — Нет. — А я — очень. — Джостен. — Он остановился посреди его комнаты, держа в руках и кофту, и футболку. Осмотревшись, Эндрю положил их поверх ниловой одежды, размазано висящей на стуле, не найдя более подходящего для неё места. Нил упёрся плечом о шкаф, стоящий слева от него. Эндрю заново пожелал ему спокойной ночи. Нил понял его намёк, но не тронулся с места. Мыслями его тянуло к дядиному ПК, который располагался рядом с широким, трёхстворчатым окном на первом этаже некогда его дома. — Поцелуй меня, — вдруг произнёс Нил. Он не ожидал, что скажет это вслух. — Ни за что, — ответил Эндрю, наполовину раздетый, слишком красивый. На самом деле необычный, никому, кроме раллийной трассы, не принадлежащий. Свой. Обособленный, сам по себе существующий. Нил неуверенно поправил ширинку, чтобы купировать трение головки об, как оказалось, чересчур узкие боксёры. — Поцелуй. — Не хочу. — Я тоже не хочу, Миньярд. Просто сделай это, ладно? Давай представим, что это в последний раз. Он шагнул ближе и подтянул лицо Нила к себе, поддев его за подбородок. Нил смотрел на него сверху вниз. Эндрю на мгновение закрыл глаза, сомкнул напряжённые веки, из-за чего на его лбу появились задумчивые, слишком изящные складки. «Ты самый омерзительный человек», — припомнил его слова Нил. Эндрю сглотнул, дёрнув кадыком. Нил повторил за ним. — Я не буду этого делать, — сказал Миньярд, не выпуская его лицо из рук. Нил смотрел ему прямо в глаза, он, в свою очередь, не отводил взгляда. Нил надеялся, что не придаёт этому никакого значения. — Я тоже, — то ли шепнул, то ли выдохнул из себя Нил. Ему так хотелось потянуться к ручке, к карандашу, к блокноту, что он чуть было не ринулся за ними на первый этаж. На тот, где стоял единственный в доме Хэтфордов компьютер. — Ты… — Эндрю сдал облюбованные позиции первым. Он прислонился к его губам, поморщившись. Он, догадался Нил, попросту не сумел удержать себя в руках. У Нила засосало под ложечкой, хоть он и не ответил на его неловкий, опрометчивый жест. — Я хочу тебя, — вдруг произнёс Эндрю очень тихим, непохожим голосом. — Ты не имеешь права вести себя так, Миньярд. Он отстранился, но Нил не позволил ему отойти. Он успел схватить его за плечо и подтянул к себе, отойдя от шкафа. Трость неловко выискивала стыки в паркете, скользя то тут, то там, то — абсолютно везде. — Не имеешь ровным счётом никакого права, — повторил Нил. — Джостен? — Да? — переспросил он. — Уйди. Он улыбнулся, неловко провёл рукой по его затылку, прижался к нему, зажмурившись. Эндрю не двигался с места. Он чувствовал, что у него тоже стоит. — Уйди. Очень тебя прошу. Исчезни из моей жизни, Нил. — Поцелуешь меня? Эндрю ответил так же, как и предупреждал: «Ни за что». — Хорошо, — сказал Нил и шагнул в сторону, а затем передумал. Неловко подтянувшись, совсем немного наклонившись, он прикоснулся к Эндрю. Сначала к его щеке, затем к уголку его губ, на котором задержался. Миньярд смущённо приоткрыл рот. — Verräter, — шёпотом произнёс он. Нил не знал, что это значит. Он не позволил ему поразмыслить, утянув Нила в неловкий поцелуй. Самый неожиданный, самый терпкий поцелуй в его жизни. Он, Нил чувствовал, боялся засунуть язык ему в рот, околачивался рядом, прикусывая его губы, вдавливаясь в них, держа руки на талии, сжимая пальцы, оставляя отметины на ткани кофты. Постепенно к нему приближаясь. Его язык, будто живший собственной жизнью, скользнул по верхней губе Эндрю. Он тотчас же отпрянул, словно обжёгся. — Нет. Джостен, съебись. Ложись спать. Мы ведь договаривались, помнишь? Уйди отсюда, или я уеду. — Спокойной ночи, Эндрю. — Иди нахуй, — ответил он, сделав ещё один шаг назад. — Иди, блять, нахуй. Забудь о том, что произошло. Я больше не хочу о тебе думать, Джостен. Ты даже не представляешь, как сильно ты меня заебал, — продолжал тараторить Эндрю. — Ты… Я тебя ненавижу. Хватит делать это со мной, слышишь? Перестань. — Миньярд. — Я сказал, заткни свой ёбаный рот, Джостен, и, умоляю, просто съебись. Я хочу об этом забыть, понимаешь? — Да, — ответил Нил, и он правда его понимал. Тоже хотел об этом забыть, о нём и о сегодняшнем поцелуе. — Оставь меня в покое. Никогда больше со мной не заговаривай, или я разобью твоё прекрасное личико об асфальт. Кажется, у тебя, в Англии, так и поступают, разве нет?.. Я, нахуй, убью тебя, если ты ещё раз ко мне подойдёшь. Если ты ещё хоть раз подойдёшь к ним. Усёк? — Усёк. — Самый ужасный. Ты — просто отребье! — Я знаю, — ответил Нил, и он на самом деле знал это. — Я тебя ненавижу. — Ты мне нравишься. — Что?.. — Что? — Свали отсюда, пока я тебя не задушил, — огрызнулся Эндрю. — Ради всего святого, Джостен. Мне встать на колени, чтобы ты меня услышал? — А мне тоже нужно вставать на колени, чтобы ты услышал меня? — Нил почти не думал над тем, что он ему говорит. Он рассказал, что Эндрю очень ему нравится. Он сообщил ему об этом самым будничным тоном, на который только был способен. Нил не знал, куда себя деть. — Отсоси мне, Нил. — Что?.. — Блять, Джостен, — он закатил глаза. — Сделай это и вали нахуй. Я что, о многом тебя прошу? Его член оказался твёрже, чем Нил предполагал. Он не понял, каким именно образом Эндрю уткнулся головкой об его щёку. Не смог уловить нужный момент, одной рукой сжимая его яйца, а другой — ногу. Он зубами поддразнивал уздечку, пытался засунуть язык в мочевыводящий проток. Задыхался, когда заглатывал его целиком. Задыхался, когда Эндрю Миньярд тёрся об его глотку, словно умалишённый. «Ты мне нравишься». Эндрю стянул волосы на его затылке. У Нила заслезились глаза. «Очень сильно нравишься мне, Эндрю. Эй?.. Это правда. Ты… Правда. На самом деле». Эндрю принялся шевелить бёдрами, вдалбливаясь в его рот, словно он был единственным местом на свете, где он предпочёл бы находиться. «Очень». Эндрю задыхался, но не так сильно, как он сам. Джостен позволил ему вытворять с ним то, что ему заблагорассудится. Он закашливался, теряя самообладание. Нил проглотил всю сперму, которую Эндрю вытолкнул из себя. Она была горче, чем в прошлый раз. «Не уходи». — Проваливай, — шёпотом сказал ему Миньярд. — И чтоб больше никогда — никогда, слышишь? — я тебя не видел. — Так это на самом деле правда, Эндрю, — грустно улыбнулся Нил, неловко поднимаясь с колен. — Что ж. Как скажешь. Замок надо прокрутить трижды, чтобы дверь открылась. Надеюсь, ты справишься. И, очень тебя прошу, постарайся не разбудить собак. Он спустился на первый этаж прежде, чем услышал его ответ. Прежде чем понял, что именно сейчас произошло. Член в его штанах пульсировал, будто жил отдельной от него жизнью. Нил тоже жил ей, другой, совершенно незнакомой ему апроприацией. Он добрался до ПК, запустил его, чуть ли не чокнулся, когда загорелся экран. Дата: воскресенье, 12 ноября, 1995 г. 2:14:27 От: Нил Джостен neil_j@eworld.com Кому: r_crosstheriver@mail.us Тема: Только не злись на меня, Робс. Я забыл, какой из твоих ящиков действующий, поэтому написал сразу на все, кроме, очевидно, рабочего адреса. Отправь уведомление на, — он втянул воздух носом, — пейджер, как прочитаешь. Уведомления не пришло. Робин ответила относительно быстро, через три нервно обновлённых страницы. Дата: воскресенье, 12 ноября, 1995 г. 2:18:11 От: Nobody Else r_crosstheriver@mail.us Кому: neil_j@eworld.com Тема: Re: Только не злись на меня, Робс. Что стряслось, Джостен? Стряслось? Что именно с ним стряслось, кроме «почему ты не сказал, что вернулся»? Нил уверенно нажал на кнопку «Ответить». Он поднял взгляд, улыбнувшись тому, что Эндрю Миньярд, он надеялся, уснул в его детской кровати. Сегодня он слишком долго думал о том, чтобы написать Кросс. Он выдохнул и выдохнул. Снова выдохнул и вдохнул. Одна из дядиных собак подала голос, среагировав на проезжающую по дороге машину. «Заднеприводная», — определил Нил по звуку и весу. Он не улыбнулся. Нил пообещал себе, что больше никогда в жизни не будет улыбаться. Держа пальцы над клавиатурой, он решился и написал: Дата: воскресенье, 12 ноября, 1995 г. 2:19:03 От: Нил Джостен neil_j@eworld.com Кому: r_crosstheriver@mail.us Тема: Re: Только не злись на меня, Робс. Не спрашивай. Сможешь достать чистый рецепт на таблетки?