Третий нужный (18+)

Пока они ехали до дома Феликса и Чонина, Чан не проявлял никакого интереса ни к своей судьбе, ни к тому, куда его везли. Одинаково безучастным взглядом он смотрел куда-то вдаль и тогда, когда они ехали по городским улицам, и когда, выехав за заставу, оказались в зелёном пригороде, застроенном небольшими весёленькими домиками, окружёнными кудрявыми от яркой весенней поросли садами, и когда перед ними появился вдали большой и красивый дом четы Ян за невысоким резным забором, весь укутанный в радостно обернувшиеся свежей зеленью кусты. Чонин загнал повозку во двор, и Феликс, легко спрыгнув с неё, тут же пошёл к дому, на крыльце которого его поджидал, по своей привычке нетерпеливо подпрыгивая на месте, управляющий их булочными Хан Джисон. Подходя к нему, краем глаза Феликс увидел, как Чан спрыгивает с повозки и, слушаясь повелительного взмаха руки Чонина, берёт под уздцы Серого, их жеребца, чтобы, видимо, загнать в конюшню. — Что, господин, наконец-то, раба себе прикупили? — вместо приветствия, весело подмигнул ему Джисон. Феликс отчего-то смутился, сердито нахмурился, чувствуя, как краснеет, но Джисон тут же примирительно помахал руками: — Я понимаю, понимаю, хозяйство большое, я давно говорил, что на таком доме вам одному трудно. Хотя господин Чонин — лучший вам помощник, однако лишние мускулы никогда не помешают, верно? — И он, игриво приподняв бровь, откровенно уставился за Феликсово плечо. — Верно, — пробормотал тот, — пошли, пошли, нечего тут... — Он стал подталкивать посмеивающегося Джисона по лестнице вверх, чтобы он быстрее скрылся в двери: отчего-то острые и любопытные взгляды этого ушлого омеги, хитрого и умного, его подбешивали и хотелось, чтобы он поскорее перестал пялиться на... — Иди уже, бумаги не ждут. — И верно! — Голос Джисона потерял игривость и лицо тут же приняло сосредоточенное выражение. — Мука, которую нам взялись поставлять из Шуетки, оказалась с жучком, наши обнаружили его на доньях мешков, уже когда часть в дело была взята, пришлось партию дорогих хлебов для Города на корм пустить, убытки не то чтобы серьёзные, но однозначно спускать такое нельзя, так что я предлагаю... Феликс старательно слушал Джисона, пытался вникнуть в то, что говорил управляющий, понимал, что тот, как и всегда, обстоятельно подготовился и теперь предлагает вполне разумные решения, но... Отчего-то невольно он всё прислушивался к тому, что было на улице. Окна небольшой библиотеки, где он обычно с Чонином обсуждал важные дела и куда они приглашали партнёров и работников с бумагами, были приоткрыты по случаю весеннего тепла и выходили на хозяйственные постройки: конюшню и сарай с садовым и домовым инструментом — владения Чонина. И оттуда сейчас доносился его голос, негромкий, уверенный и такой до дрожи знакомый. Вот только говорил он сейчас не с Феликсом — он спокойно давал какие-то указания чужаку, альфе, который ничего ему не отвечал, зато... Феликс невольно прикрыл глаза и втянул жадными ноздрями воздух — свежий весенний воздух с невероятно тонкой и приятной струёй верескового мёда. Осознав это, Феликс изумлённо приоткрыл рот: мёда? О, да, там, под навесом на рынке, Чан пах тоже вереском и ветром, и сладковатый привкус был и тогда, но сейчас... Сладости в его аромате было явно больше. Не много, нет, запах альфы не был вызывающим или откровенно жаждущим, но то, что ему нравился тот, кто был сейчас рядом с ним, судя по всему, было точно. У Феликса тревожно забилось сердце, и он перебил Джисона, вдохновенно излагавшего ему план действий по наказанию недобросовестных поставщиков муки в славные булочные семьи Ян: — Погоди, Сони, я понял, что ты всё продумал и что ущерб наш будет небольшим, это прекрасно, я думаю, мой муж... — Он внезапно ощутил, как чуть загорчило у него в горле, но решительно продолжил: — ...он согласится, так как ненавидит безответственность. Что-то ещё на сегодня? — Да нет, — с недоумением пожал плечами Джисон: ему в новинку было, чтобы Феликс вот так откровенно его прерывал в деловых их беседах, — остальное — это к господину Чонину, там вопрос по работникам, надо ещё пару омег нанять на ярмарку, мы одних бет взяли, а ты же знаешь, торговля всё же идёт поживей, когда омеги, да если ещё и подходящими ароматами найти... — Да, да, это к Чонину, — чуть раздражённо выдохнув, сказал Феликс, — ты оставайся, я сейчас его позову. — Хорошо... — Джисон явно не совсем понимал, к чему такая спешка, но Феликсу было уже всё равно. Вересковый мёд в воздухе он чувствовал уже слишком явно, так что не мог думать больше ни о чём, кроме как о том, что происходило сейчас в сарае, где Чонин, видимо, показывал альфе свою гордость — дорогой инструмент, который он собирал по мастерским по всей провинции. Оставив изумлённого управляющего в библиотеке, Феликс едва ли не бегом побежал туда, едва удержавшись от того, чтобы не ринуться напрямую, через окно. Голос мужа он услышал издали и стал замедлять бег, так как Чонин говорил очень спокойно, доброжелательно и деловито: — Ну, а тут, как видишь, всё для шитья по коже. Вся упряжь, что у нас, это сам всё сделал, с детства умею. Ты когда-нибудь шил кожу? — Нет, меня этому не учили, — услышал Феликс тихий низкий голос, и у него внезапно что-то ёкнуло у груди. Это был голос Чана, и он показался ему странно приятным, словно кто-то только что мягко погладил его по щеке. — Ну, это понятно, — бодро сказал Чонин. — А скажи, чему учили? Что хорошо знаешь? Феликс затаился у двери, отчего-то не решаясь прервать этот разговор — вполне себе мирный, доброжелательный. И ему вдруг неудобно стало от того, что он прибежал сюда с непонятными, смутными и недобрыми какими-то чувствами — зачем прибежал? — Я хорошо камень кладу, — услышал он снова мягкий тёплый голос альфы, — могу заборы рубить. И деревья валю, и стругаю, и вообще с деревом больше люб... умею работать. По саду могу работать, убирать могу, и в конюшнях, и в скотных. По дому, правда, не всегда... — Чан остановился, и Феликс внезапно ощутил, как стал таять в вереске сладкий привкус. — Я хорошо работаю, никто ещё не жаловался. И буду слушать, только скажите, что нужно делать, я готов. Голос Чана вдруг стал более бесстрастным, холодным что ли, и Феликс понял, что альфа просто его почуял. Он ведь переволновался, так что аромат у него был тревожным и острым, невольно давящим на чувствительного к нему человека. Чонину было не почуять его, а вот Чан... Скрываться больше не было смысла, и Феликс с несколько принуждённой улыбкой выступил в дверной проём, тут же цепко охватывая взглядом сарай. Чонин и Чан стояли около большого, во всю стену, шкафа, дверцы которого были распахнуты и открывали вид на выстроенные в ряд или лежащие в образцовом порядке инструменты. Некоторые лежали в отдельных ящиках, некоторые были прикреплены к дверцам шкафа — в общем, Чонин недаром проводил здесь много времени: его хозяйство было на загляденье. Чан стоял рядом с ним, руки держал за спиной, сведёнными в захват, словно они были связаны. И Феликс внезапно вспомнил, что ему рассказывали, как учат альф вот такой вот стойке — чтобы не пугать чувствительных омег или подозрительных бет, чтобы не нарываться на неприятности. Кто именно рассказывал, Феликс бы сейчас и не вспомнил, но неожиданно эта поза неприятно царапнула его. "Раба купили?" — вспомнил он насмешливый голос Джисона. В аромате Чана больше не было почти ничего сладкого, он был таким же, как на рынке, но Феликсу было уже не забыть того, как пах альфа, когда находился рядом с тем, кто ему понравился. И это был Чонин. А вот Феликс, очевидно, не очень. И надо было это исправить для пользы дела, да и вообще попробовать сразу разъяснить ему, что и как устроено будет у них в этом месяце. Но для этого надо было остаться с ним наедине. Феликс очаровательно улыбнулся Чонину, который, увидев его, поспешил к нему с ласковой улыбкой, и обнял его. — Осваивается? — негромко спросил он, кивая на Чана, опустившего голову и замершего, когда он вошёл. — Вроде толковый, — довольно улыбнулся Чонин, — все инструменты знает, правда, кое-чем не владеет. Но это и неважно, если понадобится — научим. — Зачем? — шепнул ему на ухо Феликс, косясь на чуть нахмурившегося Чана, который глаз не поднимал и даже чуть отвернул лицо, возможно, чтобы не смущать их, обнимающихся при нём, своим присутствием. — Зачем тебе? Ты же помнишь, зачем он здесь? Чонин на мгновение замер в его объятиях, а потом вдруг смущённо сморщил нос и поцеловал Феликса в щёку. — Точно, — вздохнул он. — Но всё же... месяц-то нам как-то надо жить. Так что... — Поди-ка в библиотеку, — перебил его Феликс, ощущая, как в сердце снова отчего-то нехорошо завозилось, словно острой иглой закололо. — Там тебя Джисон ждёт. По поводу ярмарок. — А ты... — Чонин кинул нерешительный взгляд на Чана и спросил тихо, Феликсу на ухо: — А ты с ним хочешь поговорить? Феликс молча кивнул, и Чонин, едва слышно вздохнув, поцеловал его снова в щёку и пошёл в дом. Феликс же выдохнул, повёл плечами и чуть прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своём аромате. Мимоза была вызывающе уверенной, но он убрал её и добавил свежести лимона. Он хотел привлечь и обворожить — и точно знал, как действовать. Это было у каждого омеги в крови, это было его даром свыше, его силой и его оружием. Да, они с Чонином обсудили всё, они собирались сначала приручить альфу, сделать более-менее понятным для себя, возможно, даже расположить к себе, чтобы убрать природную злобность и лишь потом склонять к главному для них. Однако Чан не выглядел злобным, более того, кажется, он уже испытывает определённую склонность к Чонину. Так что привлечь его к себе не должно было составить труда. Мимоза могла и не понадобиться вовсе, если альфа будет послушным и милым — таким, каким увидел его Феликс там, под навесом. Он медленно двинулся к Чану, не сводя с него пристального взгляда, и отметил, как подобрался сразу альфа, как дрогнули его ресницы и губы, как затрепетали ноздри, когда омега приблизился к нему и присел на небольшой деревянный стол у окна. — Почему тебя зовут так — Чан? — спросил Феликс, складывая на груди руки. — Это твоё первое имя? — Так записано в моей бумаге... господин, — тихо ответил альфа, помедлив перед последним словом. — В контракте на меня у вас... — Это я понял. — Феликс усмехнулся в ответ на недоверчивый взгляд Чана, который тот осмелился на него поднять и тут же опустил под его ответным пристальным взглядом. — Все и всегда тебя называли так — Чан? Просто для нашей местности это не очень привычно, здесь всех зовут двумя словами в одно. — Я не отсюда, господин, — ответил Чан. — Раньше я жил в Большом Ярге, там родился и вырос в питомнике. А у этих хозяев недавно. Но они уже меня оценивают дорого, я хороший работник, многое умею. — Многое? Почему-то то, как напряжён был Чан, как он стискивал пальцами свои штаны, словно в поисках опоры, как чуть подрагивал голос, как сопротивлялся — всё это затрагивало глубинные струны души Феликса. Он никогда не чувствовал этого раньше, так как никогда до этого не имел дела — вот так, свободно — с существом, которое было одновременно и так очаровательно — и так опасно. Бугрились под лёгкой туникой мускулы Чана и чуть напрягалась шея, когда он едва заметно поводил плечами — и это привлекало. Феликс склонил голову набок и встал, а потом двинулся к альфе, обходя его по кругу, чтобы осмотреть со всех сторон. Хотелось... просто хотелось это сделать. — Расскажи о себе, — приказал он, обходя Чана справа. — Я хочу услышать... Чан не дал ему зайти себе за спину. Он вместе с ним повернулся — и снова оказался к Феликсу лицом. Тот хмыкнул и продолжил: — ...хочу услышать твою историю. Почему же тебя турнули из Большого Ярга? Не нужны там были хорошие строители и садовники? Он знал, что говорил. В больших городах ценились прежде всего постельничьи альфы и слуги в большие дома. Судя по внешности, Чан никак там не был на чёрной работе, таких милах там точно не упускали из виду торговцы шлюхами. Конечно, Чан мог и на самом деле выполнять какую-то тяжёлую работу в любом из больших домой Ярга или на пригородных фабриках трудиться, но что-то было в нём такое, что никак не вязалось с образом грубого рабочего на фабрике или дворника при большом хозяйском доме. — Зачем вам моя история, господин? — тихо спросил Чан и снова развернулся, чтобы не быть к Феликсу спиной. — Я готов работать день и ночь здесь у вас, только скажите, что я должен делать. Вы останетесь мной довольны. Феликс, усмехаясь, прислонился к стене и снова пристально уставился на лицо Чана. Оно было растерянным и бледным, альфа был словно напуган, но брови его хмурились, а губы были непримиримо сжаты теперь, когда он договорил. — Я очень на это надеюсь, — негромко сказал Феликс. — Что же... То, что альфа не дал осмотреть себя со всех сторон, несколько разозлило его, однако до поры до времени он решил не настаивать. И всё же ощущение того, что будет не всё так просто, как он рассчитывал, переросшее в мрачную уверенность, испортило ему настроение. — Тебе надо вымыться, и я дам тебе поесть, — сказал он, отворачиваясь к двери. — И я одежду дам. Другую. — Спасибо, господин, — отозвался Чан, однако голос его был по-прежнему напряжён. — Если можно, конечно, вы не могли бы показать, где я могу постирать свою одежду? Феликс остановился и, озадаченно нахмурившись, повернулся к нему. — Зачем? — Я переоденусь в неё, когда выйдет на меня контракт, — ответил Чан, убегая от него взглядом и снова опуская голову. — Мне же надо будет... — Не надо, — нетерпеливо повёл плечами Феликс, — твои лохмотья лишь на выброс. У нас много старой одежды, так что заберёшь ту, в которой будешь ходить. Чан промолчал, но согласия в этом молчании Феликс не почувствовал. "Однако да, это будет сложно, — думал он, идя к дому и хмурясь, — кажется, очень даже. Он незлой, но дикий. И или не чует моего запаха, или чует как-то неправильно. Любой от моего сладкого лимона уже растаял бы, уже дал бы и осмотреть себя, и потрогать, а этот... Пыжится, дёргается, чуть скулы у него не сводит, а не дался ни на шаг! Чёрт... Во что мы ввязались..."