Адвент 2024

— …тогда поедем домой, — говорит Гэвин интригующе, улыбается, глядя Девять в глаза, и тот чувствует на бедре весьма смелую ладонь, — и я покажу тебе, как… Что он собирается показать, Девять так и не узнает: Гэвин резко осекается, глядя на что-то за спиной Девять — и тот чувствует опасность за пятнадцать миллисекунд до того, как слышит громкий голос Маркуса. Маркуса. — Здравствуй, Коннор! — говорит этот самый голос, и все ресурсы системы Девять требуются для того, чтобы удержать нейтральное выражение лица. — Здравствуй, Маркус, — отзывается Коннор, и только тут Девять оборачивается. Чтобы убедиться, что слуховой модуль его не обманывает, и это действительно Маркус. Лидер всех свободных андроидов, светоч классовой борьбы, защитник угнетенных. Приятель Коннора, кроме прочего, хотя без последнего можно было бы и обойтись. Девять не испытывает угнетения и не нуждается в защите, и общение с Маркусом вызывает у него раздражение, которое приходится скрывать настолько тщательно, что все вокруг — кажется — в курсе истинных чувств Девять. Но сегодня такой прекрасный вечер –редкий случай, когда они могут провести время втроем, выйти куда-то. К тому же Маркус как-то подозрительно пылко набивается к Коннору в друзья, а Девять такого не любит. И вот. Какая неожиданная встреча. Маркус в компании Саймона, и что они забыли в ресторане? — и не думает понимать намеков в виде недовольного лица Гэвина и волн раздражения, которые — Девять уверен — он распространяет. — Я как раз хотел с тобой поговорить, — заявляет Маркус и сияет улыбкой. Плевать ему на раздражение. — Маркус, может, в другой раз? — предлагает Саймон, бросая на Девять взгляд — вот уж кто никаких намеков не пропускает. Чудесное свидание: идеальная романтическая картинка, как Девять ее представляет, и да, это была его идея, — подергивается фильтром политической борьбы. Отличный ресторан (результат мучительной многочасовой сортировки по сотням критериев, между прочим), музыка и приглушенный свет, все красиво одеты, и всего три минуты шесть секунд назад Девять чувствовал себя превосходно. И рука Гэвина на его бедре двигалась в правильном направлении. Во всех смыслах. Даже Коннор — не любитель такого рода мероприятий — сиял улыбками и явно наслаждался вечером. И расслаблялся, наконец-то! — потому что ему очень надо расслабиться, а еще потому, что от его расслабленности Девять рассчитывал получить дивиденды сегодня же вечером, а еще, потому что… Революционное (как обычно) появление Маркуса портит всю эту приятную перспективу. Не нравятся Девять такие совпадения. Маркус тем временем вполне успешно игнорирует недовольство, которое Девять и не думает скрывать, и усаживается на свободный стул, явно рассчитывая на долгий продуктивный разговор. Он вообще и Девять, и Гэвина игнорирует — мастерство, в котором прилично так преуспел. — Маркус, может, нам стоит… — снова начинает Саймон, пока Девять сверлит его взглядом — Саймон всегда казался ему более понятливым. Маркус игнорирует. — Очень рад, что мы встретились, Коннор, — заявляет он. Вроде как с упреком. — Мне показалось, ты меня избегаешь. Точно с упреком. Коннор улыбается — довольно любезно, но без тепла. — Это потому, что у меня много работы, — объясняет он, — и когда у меня будет свободное время… — У тебя никогда не бывает свободного времени, — возражает Маркус. Коннор морщится — он не любит, когда его перебивают. — Маркус… — отчаивается Саймон. Он точно более понятливый — и более осторожный. Девять кажется даже, что Саймон и поумнее будет, чем так называемый лидер всех свободных девиантов. Хорошо же тот будет смотреться на первых полосах, если Коннор заколет его вилкой. Единственная доступная вилка сейчас, к счастью, в руках Гэвина — который, впрочем, тоже теряет терпение. — А может, вы свалите? — предлагает он. Свободная рука — все еще на коленке Девять — выражает весь его восторг от внезапного пополнения их маленькой компании. Игнорирование Маркуса выходит на новый, воистину радиоактивный уровень. — А мне надо с тобой поговорить, — гнет свою линию он, — обсудить несколько совместных инициатив! — Инициатив, — повторяет Коннор сухо. — И провести рекламную кампанию с твоим участием! — Кампанию. — И у нас есть большое количество молодых активистов, которым было бы полезно встретиться с тобой! Брови Коннора взметаются вверх — молодые активисты явно цепляют какие-то струны в его душе, только не в том смысле, в котором хотел бы Маркус, — а следом его взгляд останавливается на вилке, и, подумать только, они все же будут на первых полосах. — Маркус, — говорит Коннор негромко, наклоняется вперед, и хорошо, никакой вилки, но и ничего приятного он явно не собирается сказать, — твоя политическая активность, — «активисты» явно задели его струны, — не очень… И тут на Девять что-то находит. Странный порыв — ничем, кроме бага, он быть не может, но этой важной диагностической проблемой он займется потом. Сильно потом, потому что сейчас он поворачивает Коннора к себе и впивается в его рот самым страстным поцелуем, на который только способен. Девять на многое способен. Он готов на столе изобразить порно, если это значит, что «не понимающий» намеков Маркус немедленно свалит. Куда подальше. Коннор дергается — словно порыв Девять для него полная неожиданность, подумать только, исторический момент! — и Девять успевает просчитать тридцать вариантов того, как он отстранится и что скажет, — но Коннор не отстраняется. Секунда — и его ладонь обхватывает затылок Девять, пальцы второй руки сжимаются на галстуке с такой силой, что разорвать поцелуй и не получится. Порно на столе из горячей, но смутной фантазии превращается вдруг во вполне реальную перспективу. Их тогда наверняка выгонят, а Гэвин еще не съел свой ужин… Разумные соображения меркнут у Девять в голове, когда язык Коннора проталкивается глубже в горло: лог лаборатории заполняется его неповторимым химическим составом, его вкусом, а система Девять заполняется восторженными ошибками и багами. Все это вдруг превращается в нечто большее, чем попытка избавиться от Маркуса, — их чувства и отношения гораздо важнее, и странно, что Девять раньше в голову не пришло поцеловать его. У них же свидание… Он заставляет себя разорвать поцелуй, отстраняется с усилием, держа лицо Коннора в своих ладонях, как нечто бесценное — и тот смотрит ему в глаза слегка затуманенным, полным эмоций взглядом. — О, — говорит Маркус. — Вы заняты… Коннор моргает — и мгновение спустя он сама невозмутимость и сдержанность. Если бы Девять верил в магию, то это была бы она. В тот день, когда Коннор решит заняться политикой, у Маркуса не останется шансов — и странно, что тот этого не понимает. Но, может, просто делает вид. — Да, — говорит Коннор светски и улыбается Маркусу — как наверняка улыбался бы на предвыборной компании, обещая избирателям рай на земле и все блага, — сегодня занят, совсем нет времени на молодых активистов. Планирую поехать домой и заняться сексом. Возможно, несколько раз. Гэвин рядом давится водой, которую некстати решил отпить. Маркус явно тоже чем-то давится. Наверное, своим революционным пылом. Или, может, негодованием. Но сказать что-нибудь — явно политически активное — он не успевает. Саймон и правда гораздо сообразительнее: схватив Маркуса за плечо, он тянет его наверх, вынуждая встать. — Они заняты, а нам пора, — говорит он мягко, но бескомпромиссно — и в его взгляде на Коннора Девять успевает уловить опасение, — поговорим о делах потом. — Но… — не сдается Маркус, потому что он такой андроид — не понимает намеков даже когда они прилетают к нему в лицо. Он бесит, вдруг понимает Девять. Бесит. Бесит, как он пялится на Коннора, и как рассчитывает использовать его в своих отношениях с обожателями, и как считает себя центром вселенной. Бесит своей самоуверенностью и идеей, что его виденье будущего — лучшее для всех андроидов. И да, он пялится, и улыбки Коннора не оставляют его равнодушным. Так что с Девять хватит. Порно на столе — не такая уж плохая идея: всегда можно забрать ужин Гэвина с собой. Не дожидаясь окончания этого бессмысленного разговора — даже если все дело в ревности, Девять не хочет анализировать, — он снова обнимает Коннора за талию, притягивая к себе, целуя с таким напором, что спинка стула скрипит и едва не гнется, но Девять уверен, что не даст Коннору упасть. Их губы ласкают друг друга, языки сталкиваются, Коннор и не думает сопротивляться: сквозь одежду и каркас Девять чувствует кипящее в его теле раздражение, гнев и разгорающееся вожделение. Он слышит, как Маркус уходит — наконец-то! — и только тогда позволяет себе разорвать поцелуй. — В планах пойти домой и заняться сексом, — говорит он в потемневшие от желания глаза Коннора, — несколько раз. Помнишь? Коннор облизывает губы и кивает, Гэвин сжимает колено Девять до боли — и какая жалость, в самом деле, что нельзя заняться сексом прямо здесь и сейчас. — Я попрошу упаковать еду, — говорит Гэвин, — кажется, нам пора.