***
Новый грохот раздается где-то сверху, совсем близко. Тусклая лампа начинает мигать, грозясь вот-вот отключиться окончательно. Чонгук прижимает к себе дрожащего от страха шестилетнего брата, успокаивающе поглаживая по голове. Отец сидит на лестнице, ведущей в подвал, с крепко сжатой в руке винтовкой, ни на секунду не позволяя себе расслабиться. Он устало прикрывает глаза, слыша очередной взрыв, и лишь крепче стискивает деревянную рукоять оружия. Годы бесконечной войны закалили, облепили твердью, сделали равнодушным к собственной жизни, но не к жизни детей и мужа, которых он будет защищать до последнего вздоха. Папа нервно расхаживает по тесному подвалу, сжимая пистолет и кусая и без того искусанную до крови губу. Он с беспокойством поглядывает на детей, давя слезы и заставляя себя быть сильным ради них. — Тэхен-и, — негромко зовет Чонгук, нарушая напряженное молчание. Младший поднимает голову, тихонько всхлипывая. Чонгуку смотреть на испуганного малыша больно. Он утирает пальцами слезы с раскрасневшихся щек и давит из себя слабую улыбку. — Ты веришь братику? — спрашивает он, погладив младшего по голове. Тэхен коротко кивает, по привычке закусывая пальчик и опуская глаза вниз. — Эй, смотри на меня, — Чонгук цепляет подбородок младшего пальцами и поднимает его голову, заставляя смотреть в глаза. — Я тебя не дам в обиду. Тебе нечего бояться, ведь я всегда буду рядом, — шепчет он и чмокает Тэхена в красный носик, взъерошив ладонью русую копну волос. — Папа и отец тоже с нами, видишь? — Чонгук поднимает глаза на напряженных родителей, одержимых лишь защитой детей, которые даже не слышат, о чем говорит старший ребенок. Тепло улыбаясь, Чонгук переводит взгляд обратно на младшего. Тэхен слабо улыбается, не сдержавшись от улыбки брата, и доверчиво кладет голову на его плечо. — Хочешь, я почитаю тебе? — спрашивает Чонгук, приподняв брови и достав из рядом лежащего рюкзака, в котором всегда лежит все необходимое в случае нового вынужденного переселения, книжку с потрепанным переплетом. — Да, а я тебе помогу, — соглашается Тэхен, усаживаясь на коленях Чонгука удобнее и готовясь слушать. Он хмурит густые темные брови и одной рукой обнимает брата за шею, внимательно разглядывая книжку без картинок, которую Чонгук перелистывает в поисках нужной страницы. — Только не читай быстро! — Как скажешь, — тихонько смеется альфа, кивнув и наконец открыв книгу на нужном месте. — Итак, строение головного мозга… Тэхен забывает об окружающем шуме, что заполняет сознание, нагоняя жуткий страх. Он посвящает всего себя брату, доверяется ему и успокаивается, слушая добрый и полный тепла и заботы родной голос.***
Тэхен скучающе зевает, устало опуская голову на собственный рисунок, лежащий на письменном столе, над которым он упорно сидел половину дня. Из добытых Чонгуком цветных карандашей получилось нарисовать радугу, которую Тэхен видел на пачке мармеладок. Получилось похоже. Мальчик поднимает рисунок вверх и внимательно разглядывает человечков, счастливо улыбающихся и стоящих под радугой. Семья. Тэхен с нежностью проводит подушечкой пальца по каждому человечку, над головами которых слегка коряво написаны имена: Папа, Чонгук, Тэхен, Отец. Больше никто не нужен. Дорисовав цветочки на бледно-зеленой полянке, Тэхен подхватывает лист и выходит из комнаты. Папа стоит у плиты, готовя ужин, а отец сидит за столом и чистит разобранную по деталям винтовку. В доме все, кроме Чонгука, ушедшего куда-то ранним утром. Тэхен чувствует, как без брата начинает умирать от скуки. Съедающая тоска медленно накатывает, с каждым часом заставляя ребенка грустить все больше. В последние дни брата становится все меньше и меньше. Он уходит на какие-то тренировки и возвращается только поздним вечером. Папа перестал уходить на работу, оставаясь с семилетним Тэхеном, потому что больше некому. Как и Чонгука, он решил обучать младшего сына самостоятельно. — Папочка! — зовет Тэхен, залезая на стул и раскладывая рисунок в центре стола. — Смотри, это мы! Папа отрывается от готовки и подходит к сыну, кладя подбородок на его макушку и заглядывая в рисунок, а серьезный отец прекращает чистку оружия, с плохо скрытым любопытством переводя взгляд на лист бумаги, лежащий на столе, и разглядывает творчество своего ребенка. — Я получился очень похожим, — мягко смеется омега, погладив сына по плечу. — Ты у нас такой умница, Тэхен-и. — У меня крутая прическа, — отмечает отец, чуть заметно улыбнувшись. Тэхен тоже счастливо улыбается, обнимая папу и с детской добротой и благодарностью смотря на отца, что редко показывает свои чувства и эмоции. Альфа всегда сдержанный и собранный, поэтому маленький омега запоминает каждый момент, когда отец оттаивает и на какое-то короткое мгновение скидывает со своих плеч тяжкий груз, который стойко носит все эти долгие годы, становясь обычным человеком и искренне любящим родителем. Тэхен был подарен судьбой. Осветил вечно блуждающую и ищущую свое место семью ярким светом, подарив надежду на лучшее. Чонгук, вечно одинокий и закрытый в себе, благодаря младшему брату раскрылся и почувствовал себя счастливым ребенком, а отец нашел в себе новые силы на борьбу. После ужина, прошедшего без так еще и не вернувшегося Чонгука, семья перебирается на диван смотреть всякие глупые шоу, которыми столица ежедневно пичкает людей ради бессмысленного отвлечения от окружающего их ужаса. Тэхен пристраивает голову на плече папы, прижимает худые коленки к груди и с восторгом принимает в себя поток информации, исходящей из ящика. Отец каждую секунду поглядывает на окно, за которым уже давно темнота, а одну руку свесил с ручки кресла, к которому прислонена винтовка. Он всегда начеку, всегда готов дать отпор. Входная дверь с негромким скрипом открывается, впуская в дом холодный вечерний воздух. Тэхен мгновенно подскакивает с дивана и мчится встречать наконец вернувшегося брата. — Гук-и, я скучал! — вопит маленький омега, запрыгивая на руки к окутанному прохладой с улицы Чонгуку и оплетая его шею руками. Старший смеется и треплет брата по волосам, закрывая за собой дверь. — Я тоже скучал, Тэ, — с нежностью говорит Чонгук, опуская брата на пол и разувая кроссовки. — Я дома! — сообщает он родителям, выглядывая из-за угла в комнату и махая рукой. — Привет, малыш. Мы с Тэхеном заждались, — папа улыбается, поднявшись с дивана, и прислоняется к дверному косяку, сложив руки на груди. — Он кое-что нарисовал и все ждал, чтобы показать тебе. — О, правда? — Чонгук удивленно поднимает брови, посмотрев на засмущавшегося ребенка. — Так давай, показывай, чего встал? — Да, сейчас! Тэхен сияет. Быстро закивав, он убегает на кухню за рисунком. — Как идет подготовка, Чонгук? — спрашивает отец, когда старший сын с папой входят в комнату. — Ли не дает продохнуть, — мотает головой Чонгук, завалившись на диван и устало прикрыв глаза. — Пошел бы на стройку, в наше время это куда нужнее, — вздыхает папа, присаживаясь возле сына. — Наши дома снова и снова разрушают, нужно строить новые. — Нет, папа, — Чонгук поднимает голову, серьезно посмотрев на омегу. — Я все решил, я буду служить… Чонгук хочет сказать что-то еще, но прерывается, резко поворачивая голову к телевизору. На черном экране появляются помехи, затем они сменяются изображением черного аспида, оплетающего собою катану, пронизывающую человеческий череп насквозь. — Чонгук, вот, смотри! Радостный Тэхен забегает в маленькую гостиную, держа рисунок, и подносит его к лицу Чонгука, что уставился на экран, как и родители. — Да, сейчас, Тэ, — отстраненно отвечает старший, не отрываясь от телевизора и усаживая Тэхена к себе на колени. На экране появляются два человека на сером фоне. Один, полностью облаченный в черное, стоит с маской на голове, из-под которой через вырезы видны только карие глаза и тонкие губы. Он держит в руке катану с черной рукоятью. Ее лезвие упирается в горло второго человека, сидящего на коленях в белой хлопчатой рубашке и в таких же штанах. Мужчина явно дрожит, нервно вцепившись пальцами в свои колени и остекленевшими глазами, на дне которых плещется лишь бесконечный страх, смотрит прямо в камеру. — Губернатор Чхве! — выдыхает с ужасом омега, прижимая ладонь к губам и нервно бегающими глазами смотря на происходящее на экране. — Аспиды и до него добрались… — Освобождайтесь и возноситесь, граждане нашей прекрасной страны, — привычно приветствует человек в маске механическим голосом, с помощью которого скрыт настоящий. — Сегодня на ужин — всеми любимый господин Чхве, решивший перекрыть порт для поставки продукции наших партнеров. Игнорировав все предупреждения аспида, губернатор совершил очень большую ошибку, — мужчина с явно наигранным разочарованием качает головой, кинув короткий непроницаемый взгляд на сжавшегося от страха губернатора, что сидит перед ним на коленях. — Сегодня мы покажем ему и всем остальным, что так поступать не стоит. Пусть это станет примером для каждого, кто попытается встать на нашем пути. Да здравствует наше лучшее будущее, — Чонгук поджимает губы, зная, что последует за этими словами, и резко разворачивает к себе Тэхена, прижав его лицо к своей груди. С последними словами мужчина в маске хладнокровно перерезает пленному горло. Чхве кричит, но крик сразу же переходит в бульканье, а глаза его закатываются, навеки затухнув. Кровь окрашивает вещи губернатора в сочный алый цвет. Он мешком падает на пол, а мужчина в маске заводит руки за спину, продолжая смотреть в камеру нечитаемым взглядом. Цензура не скрывает ничего. Тэхен слегка дергается, и Чонгук успокаивающе поглаживает его по спине, не отрывая мрачного взгляда от потемневшего экрана, на котором вновь появляется символ аспида, отражающийся в его глазах. Спустя несколько секунд продолжается трансляция шоу. Папа, все еще не моргая, глядит перед собой, в ужасе держа ладонь у рта и пытаясь осознать увиденное, а отец откидывается обратно на кресло, хмурясь и о чем-то крепко задумываясь. Очередная публичная казнь поселила в сердцах людей новые ростки страха. Аспидов боятся все. — Этих выродков надо остановить. Теперь вы понимаете, почему я должен вступить в армию? — спрашивает Чонгук, переводя взгляд с отца на папу. Вопрос повисает в воздухе напряженным комком. Родители так ничего и не отвечают. Но Чонгук и без того все понимает. — Пойдем в комнату, Тэ. Расскажешь мне о рисунке, а потом чистить зубы и спать, — мягче говорит альфа, тепло улыбнувшись растерявшемуся братику и погладив его большим пальцем по щеке. Тэхен улыбается в ответ и согласно кивает, не понимая причины, по которой все вдруг стали серьезными и хмурыми.***
Утро начинается с непонятного копошения и негромких голосов, доносящихся с кухни. За окном только наступает рассвет, а серые тучи темнее обычного. Восьмилетний Тэхен кутается в свое теплое одеяло, чтобы утренняя прохлада не закралась под пижаму, и спрыгивает с постели, сонно плетясь к двери. — Боже, я не думал, что это будет так скоро. Но теперь ясно, почему. На севере опять нужны люди, — слышится взволнованный и слегка дрожащий голос папы. — Пойду разбужу Тэхена. Но Тэхен уже стоит в дверях кухни, сонно моргая и встречаясь взглядом с папой. — Солнышко, ты уже проснулся, — он тепло улыбается, погладив сына по щеке и поцеловав в лобик, но его улыбка до застеленных тревогой глаз не сумела добраться. — Тэхен-и, — зовет Чонгук, поднявшись со стула и подойдя к младшему брату. Тэхен, непонимающе хлопая ресницами, смотрит на серьезное, с тенью печали лицо брата, ожидая объяснений происходящему. Все сегодня какие-то странные. Чонгук присаживается перед маленьким омегой на колени и кладет руку на хрупкое плечико, поглаживая его большим пальцем. — Мне нужно уехать, Тэ. — Куда? — спрашивает дрогнувшим голосом ребенок, тут же мрачнея в лице. Он вопросительно глядит на напряженных и чем-то обеспокоенных родителей, и снова на Чонгука, который почему-то нервничает не меньше. — Твой брат теперь солдат, — Чонгук пытается улыбнуться, приподнимая уголки губ, но в его темных глазах радости не находится. Тэхен молчит, никак не реагируя на слова альфы. — Сейчас нашей стране нужна защита, и поэтому я должен поехать и помочь. Тэхен хмурится, постепенно осознавая значение сказанного. Нижняя губа ребенка начинает мелко подрагивать. Он качает головой, делая маленький шажок к старшему и замирая. — А я? — дрожащим голосом спрашивает Тэхен, едва сдерживая подкатывающие слезы. Он не должен плакать. Не сопляк же какой-то. — Ты говорил, что будешь защищать меня. — Это ради тебя, малыш, — отвечает Чонгук, не прекращая улыбаться и гладить плечо брата. Тэхена всегда успокаивали эти поглаживания, но сейчас от них ему словно хуже становится. — Я буду приезжать, Тэ. Это же не навсегда. Так получилось, что мне нужно уехать прямо сейчас… — А это что? — перебивает Тэхен, цепляя пальцами подвеску на шее брата, которой раньше у него точно не было. — Это жетон, — объясняет Чонгук, наблюдая за братом, с интересом разглядывающим металлический жетон на тонкой цепочке. — Он бывает у военных. — Тут написано «ДжейКей» и какие-то цифры… — Тэхен шмыгает носом, покручивая жетон в пальцах и пытаясь разобрать смысл выгравированных символов. — Для чего он нужен? — Чтобы я не потерялся, как бывает у собачек, — Чонгук тихо смеется. — А с этой штукой, — он указывает пальцем на жетон, — если вдруг что, то меня вернут тебе. Тэхен все хмурится, глядя на брата с сомнением и недоверием, но не выдерживает и слабо улыбается, шмыгая уже раскрасневшимся носиком. Он всегда проигрывает, сдаваясь и заражаясь улыбкой Чонгука. — Чонгук, — напоминает об отъезде отец, указывая пальцем на свои наручные часы. Старший сын коротко кивает. — Тэ, мне… — Нужно идти, да? — договаривает омега, поджав дрожащие губы и кинувшись в объятия брата, отчего одеяло, лежащее на плечах, бесшумным комком падает на пол. Чонгук крепко обнимает Тэхена, привычно зарываясь носом в его мягкие волосы и вдыхая свой любимый аромат, запоминая каждую его нотку. — Тогда… я буду очень скучать и ждать, Гук-и, буду много читать анатомию, а потом рассказывать тебе, когда приедешь. И не потеряйся как собачка, хорошо? — шепчет ребенок куда-то в шею брата, всхлипывая и больше не пытаясь сдержать поток горячих слез. — Обещаю, Тэхен-и, — отвечает Чонгук, отстраняясь и беря личико омеги в свои ладони. — Слушайся родителей и будь хорошим мальчиком. Не грусти, братик обязательно вернется, это ненадолго, — альфа прижимается губами к носику брата и прикрывает глаза, утыкаясь в его лоб своим. — Пока, Тэ-Тэ. — Пока, Гук-и, — шепчет еле слышно Тэхен, заглядывая в глаза брата. Чонгук поднимается и взъерошивает волосы Тэхена, тепло улыбаясь. Надев свою потрепанную временем куртку болотного цвета, он накидывает на плечо уже собранный армейский рюкзак и, обняв напоследок родителей, покидает дом. Тэхен с папой и отцом стоят на пороге, провожая удаляющуюся фигурку своего родного человека, а когда Чонгук исчезает из поля зрения, Тэхен бросается в комнату, залезая на кровать брата. Уткнувшись лицом в подушку, пропахшую старшим, он начинает плакать, наконец не сдерживаясь и давая эмоциям волю. Тэхен не глупый. Он все понимает. Брат ушел воевать.***
«Ненадолго» Чонгука растягивается на целый год. В первое время после отъезда брата на службу Тэхен был сам не свой. Бледный, поникший и тихий, словно призрак. Он много плакал в тайне от родителей и не представлял, что вообще можно делать в этом мире без брата. Папа пытался отвлекать, много гулял с сыном, занимался уроками и придумывал всевозможные игры, но все это было временно и неэффективно. Тэхен привык спать в кровати Чонгука, надеясь хоть так быть к нему ближе. Хоть так чувствовать родное тепло и медленно испаряющийся запах брата. Было невыносимо. Шли месяцы, Тэхен стойко ждал, усердно изучая анатомию и еще пару книжек по медицине, которые раздобыл для него Чонгук. Как и просил брат, Тэхен пытался не скучать так сильно и быть хорошим мальчиком, помогающим родителям. Они тоже скучали, поэтому Тэхен мог их понять. Чонгук — хороший сын, и может многое, поэтому младший решил стать таким же. Хорошим сыном, трудолюбивым и честным. Там, где находился Чонгук, связи не было, из-за чего общаться с ним не было возможности. О пропаже «собачки» не заявляли, а значит Чонгук был в порядке. Тэхену оставалось только ждать. Спустя год Чонгук вернулся домой с наградами, полученными за отвагу и храбрость, за стойкость и бесстрашие перед опасным врагом. Счастливый из-за возвращения, папа не мог скрыть своей гордости, а отец оставался как всегда сдержанным, но внутри искренне благодарил всех известных богов, что вернули сына домой живым. Тэхен, несмотря на свое бесконечное счастье из-за возвращения брата, первое время обижался и дулся, потому что Чонгук не сдержал обещание и задержался, но затем сдался и начал липнуть с рассказами о том, как ему жилось весь этот год, как он усердно старался во всем и даже пытался лечить человека. А Чонгук с удовольствием слушал и хвалил, говорил, что никогда не сомневался в нем. В Чонгуке многое изменилось. Он стал более серьезным, меньше шутил, часто о чем-то задумывался и вел себя, как все взрослые. Тэхен понимал, что брата изменила война. Она меняет всех, кто оказывается в ее эпицентре. С Чонгуком случилось то же самое. И как бы больно принимать это ни было, Тэхен пытался смириться и поддержать брата, отвлекать всякими глупыми рассказами, лишь бы тот не погружался в свои темные воспоминания. Чонгук погряз в бесконечной борьбе с антиправительственной группировкой «аспид», терроризирующей страну уже многие годы. Шли месяцы, Чонгук появлялся все реже, а на специально отведенной полке в новом доме пополнялись ордена и медали. Старший сын семьи Чон — национальный герой, пример для подражания и гордость родителей. Он спаситель и освободитель, руководитель многих успешно произведенных военных операций. Уже в свои двадцать два он считается ветераном. Время быстро летит, а дети быстро растут, рано прощаясь с детством. Тринадцатилетний Тэхен повидал сотню раненых, нуждающихся в помощи, которую он оказывал наряду с другими врачами поселения, не щадя себя, забыв о детской наивности и беззаботности. Многие его ровесники, в основном альфы, днями и ночами работают на стройках, помогая вернуть уничтоженные вечными бомбежками сооружения. Родители работают в поте лица, стараясь вложить в общественное дело как можно больше, принести людям максимальную пользу. Народ давно махнул рукой на лживые обещания правительства и стал выпутываться собственными силами, стремясь улучшить положение простого населения. Детство погибло.***
Тэхен с самого утра помогает папе с готовкой и уборкой по дому, пока отец чинит входную дверь, которая не так давно начала поскрипывать. Сегодня никто не пошел на работу, все дома, все взбудоражены, немного напряжены, но счастливы. От волнения четырнадцатилетний Тэхен просыпал перец и обжег пальцы о горячую кастрюлю, но все это пустяки, потому что омегу ждет важное событие, к которому нужно подготовиться как следует. Сегодня праздник. Приезд капитана Чон Чонгука. Время стремительно движется к вечеру, а Чонгука все нет. Постепенно радость угасает, оставляя за собой чувство беспокойства и грусти. Тэхен уверяет родителей, что Чонгук отправил бы весточку, если бы его планы изменились, и сам терпеливо ждет, нервно кусая ногти на ледяных пальцах. — Наверное, рейс задержали, всякое бывает, — бормочет папа, сидя за столом и прижав к губам сжатый кулак. — Или все же планы поменялись, и у него не было возможности нам сообщить, — он тяжело вздыхает и прикрывает глаза. Тэхен задумчиво кивает, пытаясь верить в попытки папы убедить себя и остальных членов семьи в том, что все не так серьезно, как им кажется. Отец сидит в кресле, слегка покачиваясь, и хмуро разглядывает пол, вновь уходя в свои глубокие размышления и не выдавая своего волнения. — Он приедет, папа, он должен, — говорит Тэхен, стараясь звучать твердо и уверенно. Проходит еще один мучительно долгий час, за окном уже смеркается. В дверь наконец стучат. Тэхен, не помня себя, подскакивает со стула и несется к двери, как делает всегда по возвращении брата. В груди с новыми силами затрепетала радость, а на лице заиграла широкая счастливая улыбка. Он распахивает входную дверь и застывает. Улыбка мгновенно сползает с лица. На пороге стоит не Чонгук. — Тэхен? — спрашивает альфа примерно одного возраста с Чонгуком, в темно-синем мундире и с четырьмя звездочками на погонах, точно как у брата. Тэхен растерянно кивает, уставившись на серьезного альфу и медленно отходя в сторону, чтобы впустить в дом. — Меня зовут Пак Чимин, я сослуживец и друг Чонгука, — представляется он, входя и закрывая за собой дверь. Его лицо не выражает ни единой эмоции. Серьезное и сдержанное, свойственное всем военным. Они с Тэхеном проходят на кухню, где сидит папа. Чимин почтительно снимает фуражку и поправляет свою темную, как уголь, челку. Папа, увидев незнакомого человека, резко поднимается, смотря с непониманием и рождающимся на дне зрачков волнением. Отец подходит сзади, вставая за мужем. — Где Чонгук? — спрашивает папа едва слышно, забыв о всякой вежливости и нервно сжимая подол своего жакета. Наступает напряженное молчание, ощутимое почти физически. Чимин едва заметно поджимает пухлые губы и достает из внутреннего кармана пиджака черный платок. Он делает шаг вперед и раскрывает кусок ткани, кладя его на стол. Папа кричит, прижимая руки к голове и отшатываясь, будто вот-вот потеряет сознание. Отец сразу подхватывает мужа за локти, пытаясь удержать на ногах, что предательски подкосились, а сам нечитаемым взглядом цепляется за вещь, лежащую на столе. Тэхен подходит ближе, чтобы взглянуть на содержимое платка. Жизнь заканчивается в этот момент под истерический плач папы. На платке лежит испачканный кровью жетон Чонгука. — Приношу свои соболезнования… — негромко говорит Чимин, тяжело сглотнув ком в горле. — Он погиб смертью храбрых… — пытается он выговорить проклятую шаблонную фразу, как подобает, но… Никто не слушает. Не слышит. Тэхен глядит стеклянным взглядом на жетон, что был при Чонгуке все шесть лет службы, не веря в реальность происходящего. В голове красной строкой проносится: «Чонгука нет, Чонгук погиб, его больше нет», но глаза верить отказываются. Из горла рвется нечеловеческий вопль. Чимин бросается к омеге, прижимая к себе содрогающееся в накатившей истерике тело. Тэхен вырывается и кричит, не слыша ни себя, ни родителей, ни Чимина, пытающегося успокоить. Он громко воет и до боли в пальцах сжимает мундир альфы, то ли отталкивая, то ли притягивая ближе к себе. Он видит в нем брата. И от этого только хуже. — Не трогай! — кричит Тэхен, вырвавшись из хватки и обессилено осев на пол. — Чонгук! Мы весь день тебя ждали, а папа… — слова смешиваются в новом вопле, он хватается за свои волосы и чуть ли не рвет их. — Мы так ждали… Он захлебывается собственными слезами, тонет в невыносимой боли, которая рвет внутренности на части, подрывает снарядами и осыпается пеплом на холодный пол, залитый солеными горькими слезами. Сил плакать больше не остается. Тэхен судорожно дрожит, бьется в немой истерике и хрипло кричит, срывая голос, когда чувствует на плече поглаживания. — Нет, нет, нет, нет! — умоляет Тэхен, мотая головой и болезненно стискивая пальцами собственные плечи. Воздуха в легких все меньше, а лучше бы не было совсем. Лучше бы он был у Чонгука. От брата остался только кусок металла. Пропажу не вернули.