***
Ледяная вода смывает кровь и грязь, но ощущения болезненных фантомных прикосновений так и не исчезают. Тэхен надевает растянутую белую футболку и серые домашние штаны, кутаясь в плед на диване, пытаясь уснуть и успокоить дрожащее то ли от холода, то ли от бушующей еще внутри истерики тело. Он прикрывает тяжелые веки, обнимая себя вечно холодными руками. В небольшой светлой квартирке царит его любимая приятная тишина, которая сейчас лишь пугает. Тэхен прислушивается к шуму, доносящемуся из улицы: к проезжающим внизу автомобилям, сигналам и голосам людей. Телевизор включать не решается, боясь снова столкнуться с черными демоническими глазами, пронзающими насквозь. Наверняка на каждом канале сейчас одна тема — чудовищные события вчерашнего вечера, где выжил только один человек, хотя совершенно точно не должен был. Аспид свидетелей не оставляет; тех, кто слышал истинный голос Мираи, кто видел виднеющиеся из-под расстегнутой рубашки чернильные линии татуировок, кто чувствовал его запах. Тех, кто видел его лицо. Лицо, которое Тэхен знает столько, сколько помнит самого себя. В груди рождается новая волна тревоги, Тэхен жмурится, шмыгая носом и чувствуя, как влажнеет подушка от вновь брызнувших слез. Он запутался, потерялся в своих мыслях, в собственном страхе, в догадках и сомнениях, в неверии и истине. Тэхен хочет забыться, поскорее уснуть, но сон так и не идет. Ледяная вода взбодрила измотанное тело, оставляя мучиться со съедающими мыслями и образами. Тэхен утирает влажные глаза ладонью и откидывает плед, касаясь босыми ногами прохладного пола. Омега присаживается в кресло, кладя коробку с лекарствами себе на колени. Без помощи успокоительных и снотворных сейчас не уснуть. Звонок в дверь заставляет дернуться, отчего коробка едва не слетает на пол, рассыпая содержимое. Тэхен застывает, сжимая в пальцах упаковку с нужным лекарством и осторожно косясь в сторону коридора. Тревога вновь заполняет сознание. Он осторожно откладывает коробку, поднимаясь с кресла и бесшумно ступая по паркету в сторону коридора. Вдруг за ним все же вернулись ядовитые змеи, чтобы добить последнего выжившего? Или, может быть, пришли военные, узнав о том, что он уцелел, и решили устроить допрос о случившемся? Тэхен прижимается спиной к стене, тяжело сглатывая и прожигая взглядом входную дверь, на которой глазок светится холодным светом из подъезда. Звонок повторяется, и омега прикрывает глаза. Страх тянет вниз, угрожая подкосить ноги. Тяжесть произошедшего теперь будет заполнять сознание, а сознание — во всем искать подвох и видеть опасность. — Тэхен, ты дома? Тэхен облегченно выдыхает, когда слышит за дверью приглушенный родной голос, в котором четко отражается беспокойство. Он отлепляется от стены и делает шаг к двери, отворяя замок, повернутый на три оборота. На пороге стоит Чимин в темно-синей военной форме с тремя золотыми звездами полковника на погонах. Брюки, слегка облегающие крепкие бедра, заправлены в невысокие тяжелые ботинки, а под пиджаком белая рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Угольные волосы слегка взъерошены. Альфа взволнованно хмурится, но когда наконец видит перед собой Тэхена, в глазах его беспокойство, не до конца утихшее, смешивается с легким облегчением. Не давая осознать происходящее, он делает шаг вперед и слегка сжимает плечи Тэхена пальцами, внимательно осматривая растерянного омегу. — Чимин… — Ты в порядке, — выдыхает альфа, осторожно притягивая Тэхена к себе, невесомо обнимая хрупкое тело и почти сразу нехотя выпуская. Тэхен рассеянно кивает, отходя в сторону и приглашая Чимина в дом. Альфа поднимает с земли небольшую черную сумку, входя в квартиру и закрывая за собой дверь. В маленькой кухоньке тишину нарушает только негромкое жужжание холодильника. Чимин сидит за столом, сцепив пальцы в замок и наблюдая за напряженным Тэхеном, что тщательно пытается скрыть свое состояние за напускным спокойствием. Его взгляд рассеянно бегает, ни на чем не концентрируясь, а зубы нервно грызут губу. Он распахивает верхний шкафчик, приподнимаясь на носочках, чтобы достать банку с кофе. В чайнике на плите уже закипает вода, тихонько шипя. Тэхен даже не спрашивает, хочет ли Чимин выпить горячего, он делает это почти на автомате, отсыпая в чашку кофе и ложку сахара, как любит альфа. Пак молчит, не желая напрягать словами омегу еще больше. Чимин в курсе, что было вчера, в курсе, что Тэхен был там. Он благодарит богов за то, что спасли омегу от ужасной расправы. В голове не укладывается, что он мог потерять Тэхена, которого оберегал с тех пор, как погибли их с Чонгуком родители, с которым был рядом и поддерживал, когда мальчишка начал подниматься на ноги, собрав остатки души воедино и продолжая жить дальше, помогая тем, кто в этом нуждался больше всего. Тэхен нервно кусает внутреннюю сторону щеки, на альфу смотреть не хочет. Чимин и так обеспокоен, отлучился, вернулся с севера, наверняка даже домой к себе не заглянул, а сразу сюда, к Тэхену. Волновался безумно. Омега, не подумав, обхватывает пальцами горячую ручку чайника и с грохотом бросает его на место, резко отпрыгнув в сторону, шипя и прижимая обожженные пальцы к груди. Чимин подскакивает со стула, мгновенно нависнув над Чоном, у которого в глазах снова слезы скапливаются. Тэхен всхлипывает, поджимая дрожащие губы. Теплые пальцы альфы аккуратно касаются запястья. Омега слегка вздрагивает, собираясь вытащить из слабой хватки руку, собираясь убежать подальше и спрятаться, исчезнуть и ничего не чувствовать, но заботливый голос отвлекает от порыва, заставляя замереть. — Я посмотрю, Тэ, — осторожно просит Чимин, и Тэхен медленно протягивает руку с покрасневшими подушечками пальцев, шмыгая носом и поджимая губы, чтобы не разрыдаться в голос. Обожженный участок ладони болит, но не эта боль заставляет плакать и кровоточить сердце. Эта боль — лишь рычаг, который Тэхен сам дернул, провоцируя свежие воспоминания вновь вырваться наружу. Чимин осторожно берет в свою руку ладонь омеги и дует аккуратно, обдавая обожженную кожу прохладным дыханием. Тэхен жмурится, пытаясь остановить проклятые слезы. Пак большим пальцем успокаивающе поглаживает раскрытую ладонь, и омега немного расслабляется, открывая глаза и наблюдая за действиями альфы. Внутри разливается тепло, когда Чимин нежно, совсем невесомо целует каждый пальчик. По телу пробегают мурашки. Тэхен отворачивает голову в сторону, смущаясь. Чимин с ним, как с ребенком. Дует на ранки, целует и безмолвно обещает, что это поможет. Не помогает, вообще-то, но на душе теплеет, светлеет. Словно вечные тучи рассеиваются, являя миру золотистое сияющее солнце. Чимин улыбается ласково, замечая смущение омеги, и выпускает руку, притягивая Тэхена к себе полностью. Чон подается навстречу, укрываясь, словно мягким одеялом, родным ароматом альфы. Чимин единственный и близкий человек у него остался. Тэхен слегка вздрагивает, чувствуя, как ладонь альфы скользит по позвоночнику, останавливаясь над самой поясницей. Пальцами другой руки он цепляет аккуратный подбородок, оглаживает большим нижнюю губу омеги и наклоняется, накрывая своими пухлыми губами губы Тэхена. Он двигается осторожно, нежно, без напора. Тэхен льнет ближе к Чимину, кладя руку на крепкое плечо и слегка сжимая ткань тонкой рубашки пальцами. Приоткрывает губы, позволяя чужому языку скользнуть внутрь, и сам отвечает неторопливо, но охотно. Облизывает кончиком языка теплые губы альфы с приятным цитрусовым привкусом, сдерживая желание сжать меж зубов. Тэхен прикрывает глаза, чувствуя, как последние слезы скатываются по щекам. Чимин их стирает пальцем, не разрывая поцелуй, притягивает ближе и согревает омегу, что окутан холодом, идущим из самой души. Они сидят на диване, смотря повторение какого-то дурацкого шоу. Чимину удалось найти канал, где не крутят каждую секунду вчерашние события со страшными, незацензуренными фрагментами происшедшего. Рядом вставляют изображение Мираи в маске, как первого подозреваемого в жестоком массовом убийстве. Но разве кто-то сомневался? И без того очевидно, кто творит ад на земле. Тэхен прижимает к груди колени, покусывая губу и пытаясь найти что-то интересное в происходящем на экране. Чимин сидит рядом, соприкасаясь плечом с тэхеновым, закинув ногу на колено и сложив руки на груди, от чего бицепсы, не прикрытые тканью рукавов, напрягаются и выглядят еще больше и крепче. Альфа переоделся в свои привычные светло-синие джинсы и обычную черную футболку. Совсем просто, по-домашнему, по-родному, без этих мундиров, что вызывают в душе тоску и злость, хотя и смотрятся на альфе довольно неплохо, чего Тэхен вслух точно никогда не скажет. — Тэ, — вдруг зовет Чимин, отрываясь от телевизора и встречаясь с вопросительным взглядом больших карих глаз омеги. — Ты ведь, — он прочищает горло, хмуря густые брови и следя за выражением лица Тэхена, — ты ушел раньше, да? — спрашивает он наконец. Вопрос ему самому кажется глупым, ведь если бы Тэхен не ушел раньше, то стал бы одной из жертв террористов, иначе и быть не могло. Тэхен молчит, кажется, слишком долго, вновь уставившись в телевизор пустым взглядом, но уже не воспринимая происходящее на экране. Чимин ничего не говорит, терпеливо ждет, не желая давить на шокированного вчерашними событиями омегу. Тэхен лишь коротко кивает. «Никому ничего не рассказывай». В голове возникает пугающий родной голос, приказывающий молчать. Правда или сон, Тэхен никому не расскажет. Никто в такое и не поверит, ведь даже сам омега в сомнениях. Лучшим решением будет забыть все это, как кошмар, и жить дальше. По крайней мере, пытаться жить более или менее нормально, как и прежде. — Я так волновался. Я больше не оставлю тебя одного надолго, — вздыхает Чимин, поворачиваясь к Тэхену и накрывая перебинтованную ладошку своей, нежно поглаживая большим пальцем гладкую кожу, не скрытую тканью. Омега смотрит в темные глаза, полные заботы и волнения, чувствует, что дышать легче становится, а тьма отползает назад, трусливо прячась в тени. Возле Чимина спокойно, безопасно. Омега отбрасывает все темные и болезненные мысли в сторону, запихивает в дальний угол и пододвигается к альфе ближе, положив голову на теплое крепкое плечо. Щекочущее макушку дыхание разносит по телу приятные мурашки, а успокаивающее поглаживание по плечу постепенно уносит сознание в мир снов и долгожданного покоя, где нет смерти и пугающих демонов.***
Спустя четыре дня бессмысленного существования в пределах квартиры Тэхен возвращается на работу, жалея, что не сделал этого раньше. Помощь пациентам и вечная неутихающая больничная суета заняли всю голову, напрочь рассеивая тревожные мысли. Омега злится, что позволил себе отдых в такое непростое время, когда вновь началась волна прибывающих пострадавших. В нем нуждались, а он отсиживался в четырех стенах, копаясь в себе и пытаясь оправиться. Теперь события того злополучного вечера кажутся уже не такими пугающими и шокирующими. Тэхен так и не смог найти объяснение. Лишь одно — галлюцинации из-за помутненного на фоне страха сознания. Или он просто начинает сходить с ума. К счастью, никто ни о чем не допрашивал. Тэхен лишь кратко объяснил главному врачу, что после случившегося ему было необходимо прийти в себя, что в принципе было правдой. Джину же сказал, что покинул мероприятие почти сразу после его ухода. В это и самому стоит поверить, забыть страшные образы, что были наяву, а не так, как все привыкли — из экрана телевизора. Спустя пару дней город возвращается в свой привычный хаос, абсолютно точно зная, что подобное происходит далеко не в первый и не в последний раз. С самого утра в больнице царят напряжение и суета, волнение и нервная обстановка. Где-то не хватает врачей и мест, родственники пострадавших впадают в панику, ругаясь с персоналом. Либо смерть за кем-то приходит. Тэхен за время работы в больнице привык ко всему этому, но после короткой паузы все будто неподъемным грузом навалилось, стремительно лишая сил. Омега пару раз сбегает к автомату с неприятным кофе, который приходится вливать в себя силой, лишь бы не рухнуть прямо на месте. День кажется мучительно бесконечным, как и люди, нуждающиеся в помощи. Тэхен понимает, что им в их состоянии не лучше. Он злится на свою слабость, поэтому работает усерднее, бегая по процедурному отделению и пытаясь помочь всем и каждому. Врачи есть, но никому не помешает лишняя пара рук. К счастью, сегодня капитана Ю нет. Джин сказал, что пару дней назад тот прекратил перевязки, чувствуя себя значительно лучше. Омега также не забыл упомянуть о том, что капитан все время спрашивал о Тэхене. Чон, как врач, действительно рад, что Ю поправился, а как омега, — что не придется больше чувствовать на себе этот липкий изучающий взгляд. Рабочий день наконец подходит к концу, принося долгожданное спокойствие и тишину. За окнами больницы уже смеркается, неизменные тучи темнеют и густеют, предвещая дождь. Длинные пальцы нервно барабанят по чашке с давно остывшим кофе. Омега откидывается на стул, устало потирая глаза и оглядывая немногочисленных больных и врачей, оставшихся в столовой. Джин сидит напротив, ковыряясь пластмассовой вилкой в салате и одновременно поглядывая на бумаги с делами больных, разбросанные по всему столу. Он хмурится и медленно прожевывает овощи, затем тяжело вздыхает, поднимая усталый взгляд на Тэхена. — Сегодня дурдом какой-то, — говорит омега, складывая документы в одну кучу. — Наверное, я дома закончу с этим, — он кивает на бумаги, строя изнеможенную гримасу. — Если не отключусь, конечно. Надо кофе купить по дороге. А ты не собираешься еще, Тэ? Вместе бы пошли. — Пока нет. Нужно еще разок обойти пациентов, просмотреть истории. За эти пару дней большой наплыв, — Тэхен отхлебывает кофе и слегка морщится, отодвигая чашку в сторону. — Посижу еще до… — задумчиво тянет он и поднимает руку, оттянув рукав кофты и глядя на циферблат наручных часов с тонким черным ремешком, плотно обхватывающим аккуратное запястье, — до десяти. И тоже пойду, — Тэхен поднимается со стула, поправляя рукав и беря со стола свою стопку бумаг. Джин кивает, складывает документы в свою сумку и приглаживает светло-каштановые волосы, поднимаясь одновременно с Тэхеном. — Хорошо, Тэ, — улыбается омега, перекидывая длинную ручку сумки через плечо. — Только, — он хмурит брови, глядя на Чона с беспокойством. Тэхен поднимает взгляд, смотря на старшего вопросительно. — Будь осторожен, хорошо? — вздыхает Джин, подходя к младшему и заключая в объятия. — Да, Джин-и, не волнуйся, — Тэхен тянет губы в усталой улыбке, кивая и слегка хлопая Джина по плечу. — Отдохни хорошо, завтра нас ждет не менее тяжелый день. Ким поднимает большой палец вверх и разворачивается к выходу, подмигнув Тэхену напоследок. Светлый и добрый Джин не теряет оптимизма даже в такие тяжелые моменты, как сейчас. Он может валиться с ног от усталости, может быть в плохом настроении, но ни за что не поделится своим негативом с другими. Улыбается и уверяет, что все в порядке, даже шутить пытается. После случившегося омега очень переживал за Тэхена. Но стоит переживать за весь народ. От аспидов никто не застрахован. И даже сам Джин. С легкой тревогой на сердце он выходит из здания больницы, напоминая себе позвонить Тэхену, когда тот будет идти домой. Тихие шаги по чистому белому кафелю эхом разносятся по пустынному коридору, окутанному холодным тусклым светом ночных ламп. Тэхен тихонько заглядывает в палаты, где мирно спят пациенты, избавляющиеся от тягот реальности в ночное время. Кто-то ворочается в постели, кто-то тихонько стонет от боли, не покидающей даже во сне, кто-то что-то бубнит, а кто-то сидит у окна, не в состоянии сомкнуть глаза в вечном страхе. После теракта в новой, не начавшей еще даже выполнять свою функцию больнице, пациенты и медицинский персонал стали более взволнованными. Теперь даже это не является самым безопасным местом. Тэхен с тихим скрипом приоткрывает дверь в последнюю палату, заглядывая внутрь. Он замечает на окне небольшой темный силуэт, едва освещенный светом уличного фонаря. — Джиен, ты чего не спишь? — шепчет омега, бесшумно прошмыгнув в палату и тихонько подойдя к подоконнику, на котором сидит восьмилетний мальчишка в светло-голубой пижаме со слониками. Увидев доктора, он едва заметно улыбается, прижав худенькие коленки к груди и давая Чону место. — Даже Чонсу спит, ты смотри, — негромко смеется Тэхен, кивая в сторону кровати у стены, где тихонько посапывает пухленький мальчишка, разбросав конечности в стороны. — Обычно, когда я захожу, он хомячит по ночам. Джиен кидает взгляд в сторону мирно спящего Чонсу и грустно улыбается, вновь отворачиваясь к окну. — Сегодня ему принесли меньше конфет. Мы съели все еще днем, поэтому запасов не осталось, — объясняет мальчик, пожимая плечами. Тэхен присаживается на краешек подоконника, сложив сцепленные руки на коленях и наблюдая за Джиеном. Обычно веселый и активный малыш сейчас выглядит поникшим и задумчивым. Он все вглядывается в черное небо, словно пытаясь там что-то найти, разглядеть. — Джиен, — зовет Чон, привлекая внимание маленького альфы. — Почему тебе не спится? — спрашивает он, склонив голову к плечу. — Есть что-то, что тебя беспокоит? — Нет, — мальчик качает головой, закусывая губу. Он нервно дергает пальцами ткань пижамных штанов и вздыхает, опуская голову. — Я просто… просто скучаю по брату, — говорит он едва слышно. — Он в другой больнице оказался. Папа говорит, что я смогу его увидеть, когда меня выпишут… — Джиен замолкает, заглядывая большими, искрящимися надеждой глазами в глаза Тэхена. — Доктор Тэ, когда я смогу увидеть брата? — спрашивает он дрожащим голосом, тихонько шмыгая носом. Тэхен слегка сжимает пальцами края своего халата, желая скрыть от ребенка свое волнение. Смотреть ему в глаза теперь трудно, невыносимо. Джиен глядит с мольбой, ждет слов, которые вселят в него надежду, не дадут маленькому огоньку в душе потухнуть. Чон знает, что произошло, когда Джиен попал к ним в больницу. Аспид заминировал один из крупных торговых центров столицы. Было много жертв, много пострадавших, которых сразу же отправляли в больницы районов. Так сюда попал Джиен и еще несколько человек. У ребенка было множество ожогов и осколочных ранений. Под пижамой он скрывает перебинтованное тело, на котором останутся уродливые шрамы, что будут преследовать его темным воспоминанием из детства. Про брата мальчика, который лежит в другой больнице, — ложь. Тэхен знает, что брат Джиена погиб в тот страшный день. Он не раз видел, как папа ребенка, прежде чем войти в палату, утирал слезы, несколько минут топтался на месте, пытаясь привести себя в порядок и найти силы, чтобы суметь улыбнуться сыну. Тешить его надеждами — жестоко, ведь после ему будет в разы больнее, он будет зол на родителя, что кормил его обещаниями, которым изначально не суждено было сбыться. Джиен верит и ждет, точно как Тэхен когда-то давно. Он улыбается и смеется днем, думая, что скоро встретится с братом. Послушно выполняет все указания врачей и терпит боль, чтобы поскорее поправиться и вернуться в семью, к брату. А вечером, оставаясь наедине с собой, грустит, охваченный тоской. Тэхен давит из себя улыбку и касается ладонью мягких волос Джиена, нежно поглаживая. — Скоро, Джиен, скоро ты поправишься и увидишь своего брата, — через силу врет Чон, искренне ненавидя себя за эти слова. Но разве смеет он разрушать надежды ребенка? Это сделает его папа, а он не имеет права. В горле саднит от подступающих слез, но омега старательно цепляет на лицо маску спокойствия. — Осталась парочка перевязок и уколов, и ты будешь здоров. Только тебе необходимо больше спать, организму нужны силы. Джиен улыбается в ответ, заметно расслабляясь, и активно кивает. — Хорошо, доктор Тэ, я буду, — уверяет он и неожиданно льнет к Тэхену. Омега осторожно его обнимает, боясь задеть больные места, и ласково поглаживает по затылку. Когда Джиен ложится в постель, Тэхен выходит из палаты и прижимается к стене в коридоре, прикрывая влажные глаза. Как же тяжело. Омега хотел бы уберечь ребенка от чудовищной реальности, но все, что ему остается — подкреплять мерзкую ложь, отсрочивая неизбежное. К своему кабинету Тэхен идет на ватных ногах. Усталость побеждает кофеин и все пытается взять власть над изнуренным телом, а в груди неприятный осадок и злость на себя. Сейчас бы лечь и забыться крепким сном, но на столе в кабинете ждет стопка дел, которые необходимо рассмотреть сегодня. Омега дергает ручку двери и замирает. В ноздри бьет запах крепких сигарет, исходящий из кабинета. Он делает шаг внутрь, рефлекторно протягивая руку к выключателю, но кто-то перехватывает ее, сжимая тонкое запястье. Тэхен давит вскрик, в панике осматриваясь в темноте кабинета. Дверь за спиной закрывается, заставляя омегу дернуться. Он пытается вырвать руку, но хватка становится крепче. Рука на запястье горячая и грубая. Омега задыхается то ли от страха, то ли от дыма, заполнившего помещение целиком. Тэхен хочет кричать, но нельзя. Нельзя поднимать панику и будить всех. Сердце в груди бьется, словно сумасшедшее, а глаза судорожно бегают по темному кабинету. Жалюзи перекрывают окно, позволяя свету проникнуть внутрь лишь тонкими тусклыми полосками, но бесполезно. Хватка на руке внезапно исчезает. На рабочем столе белым холодным светом вспыхивает лампа. Свет режет привыкшие к полумраку глаза, не давая сразу рассмотреть высокий силуэт. — Кто т… — омега щурится, всматриваясь. Слова застревают в горле. Перед ним на краю стола сидит Чонгук. Он зажимает меж губ почти дотлевшую сигарету и глядит на Тэхена с легкой улыбкой. Он выглядит расслабленным и спокойным. Черные полуприкрытые глаза поблескивают в неярком свете. — Привет, братик, — хрипло произносит Чонгук, выпуская облако дыма в сторону Тэхена. Омега так и стоит, как вкопанный, в оцепенении смотря на брата. Дым обволакивает кабинет. От него слезятся глаза. За новым облаком почти не видно Чонгука, и Тэхену кажется, что сейчас, когда дым рассеется, брат исчезнет. От родного голоса по телу пробегают высоковольтные разряды, ноги подкашиваются, и омеге приходится опереться о стену, чтобы не рухнуть на пол. Чонгук тушит окурок о папку с документами и поднимается, поправляя черную кожанку, надетую поверх такой же черной футболки. Из-под ее ворота виднеются татуировки, уходящие линиями вверх, к крепкой шее. Дым рассеивается, а образ брата не исчезает. Тэхен не верит, боится верить. Он дрожит, глядя на Чонгука, как на призрака. Снова злая шутка подсознания, снова галлюцинации, бред от усталости. — Разве ты не рад любимому брату? — с усмешкой в хриплом негромком голосе спрашивает Чонгук, медленно подходя к омеге и тепло улыбаясь. В полуосвещенном помещении Тэхену эта улыбка кажется оскалом. Он тихо всхлипывает, жмурясь и сильнее прижимаясь к стене. Такого быть не может. Очнуться от кошмара не удается. Тэхен чувствует телом вполне реальное присутствие, когда лицо обдает сигаретным дыханием, а чужие пальцы касаются локтя. Он вздрагивает, распахнув глаза и уставившись прямо в черные омуты напротив. — Не бойся, малыш, — шепчет Чон совсем близко. Теплые пальцы касаются влажной от слез щеки, плавно спускаются вниз, обводят линию челюсти и берут за подбородок, приподнимая лицо. — Чонгук, — жалобно шепчет омега дрожащим голосом, как в детстве, когда было страшно, и чтобы успокоиться, было необходимо почувствовать рядом брата, готового защищать омегу ото всех опасностей. И совершенно не верит, что снова произносит это имя вслух. Тэхен всхлипывает и резко прижимается к Чонгуку, крепко обнимая и обвивая торс руками. Боится, что брат сейчас рассеется в его руках, превратившись в дым, что все это вновь окажется жестокой игрой его сознания. Но Чонгук не исчезает. Он прижимает к себе хрупкое тело, зарываясь носом в мягкие русые волосы и вдыхая любимый аромат сладкой глицинии, что расцвел и стал в разы ярче за эти два года. Глициния, сквозь которую пробивается легкий аромат цитрусов. Чонгук поджимает губы, невольно сжимая пальцами халат омеги на пояснице. Тэхен мелко дрожит в его руках, цепляется пальцами за футболку и всхлипывает, уткнувшись носом в крепкую грудь брата. Постепенно приходит осознание реальности, когда сквозь запах сигареты пробивается до боли родной аромат Чонгука. Слезы только сильнее начинают течь из раскрасневшихся глаз. — Ты так вырос, Тэ, — восхищенно произносит Чонгук с легкой улыбкой на губах, успокаивающе поглаживая ладонью спину омеги. — Все хорошо, я теперь рядом. Тэхен осторожно отстраняется, шмыгая носом и поднимая глаза к Чонгуку. Тот улыбается, стирая большим пальцем слезы со щек младшего. — Гук-и, я д-думал… — шепчет Тэхен, всхлипывая. — Думал, что тогда мне привиделось. Это п-правда ты, — выдыхает омега, осторожно, невесомо касаясь щеки Чонгука, чувствуя под пальцами тепло родного человека. Это реально. — Но почему ты… — он хмурится и замолкает, словно язык вдруг проглотил. Перед глазами всплывает картина того, как Мираи снимает маску, под которой было скрыто лицо Чонгука. Внутри все холодеет, леденеет и разбивается на мельчайшие осколки. Тревога медленно подкрадывается и бьет по сознанию, красным сигналом мигает, указывая на опасность, что стоит напротив, обнимает и улыбается той самой улыбкой любимого брата. Тэхен опускает руки, словно тряпичная кукла, и делает шаг назад, смотря на брата с боязнью, с неверием. — Почему ты… — едва шевеля языком, шепчет Тэхен, тяжело сглатывая. — Ми… — Мираи, — договаривает Чонгук, усмехнувшись и облизнув кончиком языка губу. — Да, Тэхен, я и есть Мираи. Точный удар. Пуля в лоб. Тэхену снова хочется закричать. Он весь трясется от подступающей паники и прижимает ладонь ко рту, пресекая рвущийся крик. По щекам снова текут горячие слезы. Он судорожно качает головой в отрицании и громко всхлипывает. — П-почему… К-как, Чонгук… — Тэхен смотрит на брата с застывшим в больших глазах ужасом. Чонгук вновь присаживается на стол и складывает руки на груди, с полуулыбкой на губах наблюдая за внутренней истерикой брата, грозящейся вырваться наружу. — Мы все думали, что ты погиб и… и твой жетон, — продолжает омега дрожащим голосом, не сводя с альфы взгляда. Он тянется к подвеске на шее, обхватывая жетон ледяными пальцами. — Выбрось его, он больше тебе не нужен, я ведь здесь, — говорит Чонгук, брезгливо глянув на кусок металла на шее Тэхена. Омега инстинктивно прижимает жетон к себе, пряча его под кофтой. Эта вещь с ним слишком долго, она была единственной частичкой от брата, который сейчас стоит перед ним живой и здоровый. Тэхен чувствует облегчение, неподъемная тяжесть в груди исчезла, но теперь ее сковали страх и ужас. Его брат стал кошмаром для всей страны, для каждого человека. Даже для самого Главы. В это поверить трудно, невыносимо, но своим спокойствием и внезапным холодом в глазах Чонгук заставляет, убеждает и подтверждает. Мираи, которого Тэхен винил в смерти брата, — вот он, прямо перед ним. — Почему мы думали, что ты погиб, Чонгук? — спрашивает Тэхен, оставаясь на месте. Подходить к альфе больше не решается. От него, хоть и родного, веет опасностью. Ноги словно приросли к полу, сил двинуться нет. — Потому что так нужно было, Тэ, — пожимает плечами старший Чон. В голосе больше нет привычной нежности, он словно отбросил в сторону маску притворства и обнажил свою сущность. В голосе лед, сталь, что прежде Тэхен никогда не слышал. — Для вас же было лучше не знать о том, что со мной стало. — Что… стало? — спрашивает Тэхен тихо, не сводя с брата взгляда. — В то время аспиду не хватало людей. Не самый лучший момент, — пожимает плечами Чонгук и начинает расхаживать по кабинету, по-хозяйски заглядывая в шкафчики и ухмыляясь себе под нос. Тэхен поджимает губы, следя за его действиями. Он брата не узнает. Это кто-то чужой перед ним. Полная противоположность Чонгука, которого он помнил и бережно хранил в сердце. — Вербовка, — выдает альфа, останавливаясь и кидая на омегу нечитаемый взгляд. — В-вербовка, — повторяет Тэхен тихо, вникая в суть сказанного слова. Чонгука завербовали. — Как ты допустил это, Чонгук? Как позволил… — шепчет он, нервно сжимая пальцами ткань своего халата. — Почему… — Там выбора не дают, Тэхен, — резко отвечает Чонгук, подходя к омеге. Он нависает над сгорбившимся братом большой непреодолимой скалой, что способна раздавить в два счета. Тэхен весь сжимается, но упрямо смотрит слезящимися глазами на серьезное лицо брата. — Я был у них на мушке не один месяц. Еще одна моя победа, еще один орден, а после я попал в сети аспида. Оттуда выхода нет, Тэ, — на последних словах голос Чонгука становится тише. Он сверлит взглядом Тэхена, готового упасть, рассыпаться прахом под ботинками альфы. — Ты ведь не такой, Чонгук, — шепчет Тэхен, всхлипнув и смотря на брата с болью, что не в силах больше скрывать. — Я видел тебя в тот вечер. Ты убиваешь невинных людей. Ты мог убить меня… — он отшатывается, прижимаясь к стене. От этого Чонгука хочется бежать. Далеко, быстро. Туда, где он не сможет достать. Тэхен качает головой, содрогаясь в немом плаче. — Чонгук, что с тобой? — выкрикивает он, не в силах больше держаться. Боль, копившаяся в душе не один год, отчаянно ищет выход. — Почему ты не вернулся тогда к нам, почему оказался таким слабаком? Я… я считал тебя героем, а ты… — он заикается, жадно хватая недостающий воздух и сжимая пальцами волосы на своей голове. — Ты стал убийцей! Господи… — он бьет Чонгука в грудь, вымещая свою злость, но альфа стоит каменной статуей, даже на миллиметр не сдвинувшись. — Тихо, Тэхен, — рычит Чонгук, схватив омегу за руку и грубо дернув на себя. Тэхен впечатывается спиной в крепкую грудь, чувствуя, как жар чужого тела обжигает, плавит внутренности. Чонгук прижимает ладонь ко рту омеги, а другой перехватывает его поперек живота, не давая вырваться. Тэхен мычит, извиваясь в крепкой хватке альфы, но тот крепче его сжимает. — Заткнись и успокойся, ты меня слышишь? — шепчет Чонгук, опаляя ухо омеги горячим дыханием, пускающим мелкие колючие мурашки по позвоночнику. Тэхен вздрагивает, жмурясь и пытаясь убрать большую ладонь с лица, но тщетно. — Хочешь всю больницу перебудить? — Наши родители… — Тэхен обмякает, всхлипывая и тихо шепча, когда альфа убирает ладонь, что тут же ложится на его талию, все еще держа в плену крепких рук. — Т-ты… убил их? — спрашивает омега, повернув голову к брату и заглядывая в черные глаза. — Что ты сказал? — Чонгук прищуривается, разворачивая к себе Тэхена. Омега снова плачет, пытаясь вырваться из хватки. — Тэхен, что ты имел в виду? — стальной голос буквально режет воздух. Он грубо встряхивает омегу, пытаясь привести в чувства. — Папа и отец! — громко отвечает Тэхен, оттолкнув альфу и отходя подальше. — Через год после твоей «смерти» погибли они. Во время очередной бомбежки. А ты был с ними тогда. С убийцами! Чонгук поджимает губы, запустив пальцы в свои волосы и задумчиво уставившись в одну точку на полу. Он сухо усмехается, качая головой. — Вот как, — хрипло говорит альфа, поднимая потяжелевший взгляд на омегу, прожигающего его ненавистью, горящей в больших глазах. — Это был не я, Тэ, — отвечает он спокойно. В голосе поражающее равнодушие, что бьет прямо под дых. Тэхен поджимает дрожащие губы, качает головой, с неверием глядя на брата. Чонгук, всем сердцем любивший родителей, готовый без промедления отдать за них жизнь и стоять до последнего, теперь говорит о них, словно о чужих людях. Тэхену хочется прибить брата, вытрясти из него всю дурь, поглотившую лучшее в Чонгуке, вернуть, как было. Но он стоит пораженный, в шоке смотря на холодного альфу, не в состоянии что-то изменить. — Не веришь мне? — спрашивает Чонгук, ухмыльнувшись. Он делает шаг вперед, а Тэхен — назад. — Что, малыш? Боишься? Меня, своего брата? — Не подходи, Чонгук, — шепчет омега, пятясь в сторону двери. — Как ты посмел прийти сюда? Туда, где находятся те, кого ты не добил. Люди, чьи жизни ты уничтожил, — он всхлипывает, прикрывая глаза и тяжело вздыхая. — Лучше бы ты… — Тэхен замолкает, прикусывая губу и опуская глаза в пол, не в силах смотреть на Чонгука. — Лучше бы я что, Тэхен? — понижает голос альфа, делая еще один шаг в сторону брата. Он подкрадывается, как зверь, а шепот его схож со змеиным шипением. Тэхен перестает видеть в брате свет. От него веет смертью тысячи людей. Кровь и порох. То страшное сочетание, которое омега мечтал забыть, прямо сейчас окутывает его, сдавливая шею, лишая кислорода. Отравляя его. — Уходи, — всхлипывает Тэхен, отворачивая голову в сторону. На брата смотреть невыносимо. Тот совсем рядом. Берет пальцами подбородок Тэхена и разворачивает к себе, заглядывая в потухшие янтарные глаза. Омега отводит взгляд, поджимая губы в тонкую линию. — Я очень скучал по тебе, Тэхен-и, — шепчет альфа, невесомо касаясь губами влажной от слез скулы и незаметно вдыхая любимую глицинию, наполняя ею легкие без остатка. Тэхен жмурится, давя в себе новый всхлип и задерживая дыхание. Дверь рядом с ним с тихим скрипом открывается, впуская в кабинет тусклый свет. Тэхен слышит удаляющиеся шаги, отражающиеся эхом от больничных стен. Он закрывает лицо руками и сползает вниз по стене, бессильно оседая на пол. Боль сковывает тело спазмом, провоцируя очередной поток горячих противных слез. Тэхен прижимает к себе колени и закрывает лицо руками, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Тьма снова обволакивает черной дымкой, просачиваясь внутрь, лишая последних частиц света, что были еще в его душе.***
Чонгук скучающе разглядывает картины на бордовых стенах, лениво покачиваясь в кресле и закинув ноги на массивный стол из красного дерева. Кабинет Второго Лидера аспида погружен в полумрак, рассеиваемый лишь настенной лампой с желтым светом. Прозрачная занавесь легко колышется от холодного ночного ветерка, что просачивается в кабинет через распахнутое окно. Чонгук прикрывает глаза, прикладывая к губам подушечки пальцев, что хранят еще запах глицинии. Он вдыхает душистый аромат и сжимает руку в кулак, словно боясь, что тот исчезнет. В коридоре за дверью слышны спешные шаги, стремительно приближающиеся. Чонгук распахивает глаза и растягивает губы в улыбке, когда в дверях появляется Второй Лидер. — Мираи? — тот щурится и проходит в свой кабинет, кладя небольшой черный кейс на кофейный столик. — Не ждал тебя в столь позднее время, — говорит мужчина, улыбнувшись и присаживаясь на мягком диване из черной кожи. Достав сигару из коробочки на столике и прикурив, он расслабленно откидывается на спинку, закинув ногу на ногу. — Случилось что-то? — спрашивает он непринужденно, глядя с прищуром серых глаз на Чона. Чонгук хрипло смеется, убрав со стола ноги и покрутившись в кресле. Второй Лидер вскидывает подбородок, наблюдая за альфой и выпуская дым. — Бан, мне нравится твой кабинет, — говорит Чонгук, проводя ладонью по гладкой поверхности стола и кидая на мужчину взгляд. Бан расслаблен и терпелив, как и всегда. Ждет, когда Чонгук закончит с прелюдией и перейдет к делу, лениво покачивая в воздухе носком дорогих туфель. — Такой просторный. А вид из окна — просто сказка. Бан выпускает вверх сизое облако дыма, причмокнув и вздернув седую бровь. Он усмехается, согласно кивнув и потерев пальцем переносицу. — Рад, что тебе нравится, но разве за этим ты пришел, Мираи? — спрашивает он, вновь обхватывая губами сигару. — Конечно, ты прав, я хотел кое-что уточнить, — Чонгук чешет указательным пальцем висок и задумчиво сводит брови, нагибаясь вперед и опираясь локтями о стол. — Помнится мне, великодушный Второй Лидер гарантировал безопасность моей семьи в обмен на мою преданность змеям, ведь так? — Чон клонит голову вбок, вопросительно глядя на Бана, что все так же хладнокровен и отрешен. Тот медленно кивает, выпуская дым и зажимая меж украшенных драгоценными перстнями пальцев сигару. Чонгук усмехается, кивая и откидываясь обратно на кресло. — Так вот, — тянет он, выстукивая пальцами по столу случайный ритм. — Почему я узнаю, что мои родители погибли во время нашей атаки восточной границы? Не ты ли командовал той операцией, Бан? — То было необходимо, Чонгук, — устало вздохнув, объясняет альфа, пожав плечами и продолжая непринужденно дымить. — Я не мог рисковать всеми нами лишь из-за троих человек. Мне очень жаль, что твои родители и брат… — Мой брат, — рычит Чонгук, резко поднявшись с кресла и уперев руки в холодный стол. Черные бездонные глаза адским пламенем сжигают равнодушного лидера, утаскивают в свою бесконечную тьму, но Бан не реагирует, — жив, к счастью для тебя. Но это мало что меняет. Чонгук обходит стол, нависая над мужчиной с черным кольтом в вытянутой руке. Бан, заметив оружие, направленное на него, сухо смеется, облизывая пересохшие губы. — Так давай, убей меня, Мираи. Братоубийство станет еще одним грехом, который будет пропагандировать великий аспид, — хрипит он, смотря Чону в глаза с диким огоньком, с необъяснимым восторгом в пепельных глазах. — Хотя, мне кажется, это останется только между нами с тобой. Но я, так или иначе, готов умереть ради того, чтобы ты вознесся еще выше. Завтра ты, наш Третий Лидер, станешь Вторым, а после — Первым. — Мне плевать, Бан, — говорит Чонгук стальным голосом, держа палец на курке и упирая холодное дуло в морщинистый лоб, покрывшийся испариной. — Я убью тебя, потому что ты не сдержал свое обещание передо мной. Спасибо, что не сопротивляешься. Это все упрощает, — хмыкает он. На губах мелькает тень удовлетворенной улыбки. — Что ж, наслаждайся новой короной, мой мальчик. Она тяжелее, но ценнее в разы. Я отдаю ее тебе, — мужчина улыбается, протягивая Чонгуку сигару. Альфа принимает ее, сразу же затягиваясь и спуская курок. На бордовой стене расцветает яркий алый цветок, кровавый нимб над головой одного из великих лидеров. Чонгук окидывает остывающее тело стеклянным взглядом и отходит к окну, выпуская вверх дым, тут же уносимый ветром. Теплые капли крови медленно скатываются по виску и щекам, спускаясь багровой дорожкой к шее. Альфа прикрывает глаза, вслушиваясь в городской шум, не утихающий даже ночью. Перед ним весь город, светящийся своими тусклыми огнями — жизнь, медленно увядающая от очередной дозы змеиного яда. И это для нее еще не конец. Лишь самое начало.