***
Тэхен окончательно сбивается с маршрута и понимает, что пытаться запомнить странный и длинный путь — дурацкая идея. Всю дорогу Чонгук молчит, давя этим самым молчанием так, как будто на омегу сверху бетонную плиту положили, которая медленно его сжимает, грозя раздавить. Тэхен не понимает, что происходит и кто рядом с ним теперь. Раньше с братом они не могли насытиться разговорами, что бесконечным потоком лились из обоих. Теперь же Чонгук не тратится на слова лишний раз. Он смакует молчание и слушает ровное рычание мотора своей бмв, а Тэхен даже не пытается заговорить, потому что не представляет, с чего начать. О чем теперь можно говорить с Чонгуком? Спустя еще двадцать минут езды сквозь сплошную темноту, впереди наконец виднеется свет уличных фонарей. Когда бмв подъезжает ближе, Тэхен замечает массивные черные ворота и высокий длинный забор, которому не видно конца за деревьями, расположенными по бокам от дороги к воротам. Бмв подъезжает почти вплотную, и они автоматически разъезжаются в стороны, позволяя проехать внутрь. Тэхен язык проглатывает, в шоке уставившись на огромный каменный особняк и такой же огромный двор перед ним. Внутри много света, и омеге приходится слегка зажмуриться, чтобы глаза постепенно привыкли. Огромный трехэтажный особняк похож на дворец короля, про которого Тэхену в детстве читал папа. Теперь же он уверен, что в таком месте может жить только сам Глава. Тэхен бегает любопытным и заинтересованным взглядом, не успевая заострить внимание на чем-то одном. Новая обстановка выбивает из колеи. — Это… — выдыхает он, повернув голову к Чонгуку. — Мой дом, — договаривает альфа, улыбнувшись уголком губ и тормозя у темной мраморной лестницы, ведущей в особняк. Тэхен выходит из машины, на ватных ногах ступая на каменную кладку, которой покрыт двор, и продолжает осматриваться. Клумбы с цветами, уголок, окруженный небольшими деревьями, похожий на сад. В уголке этом беседка, увитая плющом. Тэхен аккуратно ступает и рассматривает расцветающую зелень. Сзади чувствуется тепло и руки, легшие на плечи. Омега слегка вздрагивает, но не оборачивается. К Чонгуку надо привыкать заново. — Нравится? — спрашивает альфа, и Тэхен безошибочно может ощутить в голосе брата улыбку. Он коротко кивает, только сейчас замечая охрану, защищающую особняк. Люди с автоматами через плечо расхаживают вдоль забора, где-то у самого особняка и даже возле той самой беседки, к которой омегу едва не понесли ноги. Теперь он встает, будто вкопанный, чувствуя, как злая реальность мягко оседает на плечи руками Мираи. — Тут красиво… — негромко отмечает Тэхен, смотря в сторону беседки, за которой скрывается один из охраны Чонгука. — А ты, наверное, думал, что увидишь горы трупов в моем доме, — ухмыляется альфа, заставляя Тэхена буквально покрыться коркой льда. Тот резко поворачивает к Чонгуку голову, уставившись во все глаза, как напуганный и загнанный в ловушку олененок. Альфа посмеивается и качает головой. — Да брось, Тэхен-и, это просто шутка, — улыбается он, отмахиваясь и становясь рядом с братом. Омега совсем немного расслабляется и цепляется пальцами за рукава своего пальто, взволнованно закусывая губу. — Я приказал убрать их к нашему приезду, — вдруг добавляет Чонгук бесцветным голосом, глядя на Тэхена пугающим и пробирающим до костей взглядом. — Чонгук… — вымученно выдыхает Тэхен. И все-таки что-то прежнее он в Чонгуке замечает. Его любовь к шуткам. Разве что, теперь они звучат жестче и страшнее. Тэхен в обиде пихнул бы альфу в плечо, но теперь он не уверен, что может так сделать. Эта шутка ужасна, и за такое Чонгука мало просто пихнуть в плечо. Армия страны бы мокрого места от него не оставила. Но они не в силах, потому что Мираи живет и процветает, захватывая страну, пока Глава пытается угнаться за своим хвостом. — Господин Чон! — слышится откуда-то. Тэхен хмурится и сразу же оглядывается на голос. — Господин Чон, боже… Тэхен давит вскрик, испуганно прячась за Чонгуком, когда замечает, как к ним несутся три здоровых черных пса. Зажмурившись, омега слышит хрипловатый смех брата и радостный скулеж собак. Он медленно выходит из-за спины старшего и удивленно смотрит на то, как Чонгук, присев на корточки, играет с собаками, окружившими его со всех сторон. — Они учуяли вас, господин, и стали вырываться! — запыхавшись, говорит подбежавший молодой бета, пытаясь отдышаться. — Я как раз кормил их мясом, которое привезли сегодня утром. Тэхену чертовски дико и странно слышать, как кто-то называет его брата господином. Осознание всего происходящего все никак не дойдет, а голова уже кружится от потока поражающей сознание информации. Чонгук — господин. Его брат — господин, которого охраняет куча вооруженных до зубов людей. Это похоже на чертов сон. Чонгук игнорирует бету и поднимает взгляд на Тэхена, что так и стоит на месте, таращась на счастливых псов и боясь даже пальцем шевельнуть. — Тэхен-и, знакомься, — говорит Чонгук с улыбкой, огладив одного из льнущих псов по короткой блестящей шерсти вдоль позвоночника. — Это Рой, — представляет он, указывая на пса, которого гладит. — А эти двое — братья. Фобос и Деймос, — альфа указывает на двух псов, один из которых — Фобос — тычется мокрым носом в ладонь его, в то время как Деймос ревниво и слабо кусает альфу за руку, которой тот поглаживает Роя. Под черной короткой шерстью лоснятся крепкие мышцы. Псы громко дышат, высунув слюнявые языки из пасти, в которой Тэхен замечает большие белоснежные клыки. Уши у псов длинные и заостренные, а хвосты обрублены. Омега присматривается к собакам, отмечая, что они не полностью черные. На крепкой груди, на кончике морды и внизу ног шерсть светло-коричневая, как и во внутренней части ушей. На вид они напоминают адских псов. Устрашают и заставляют внутренности сжаться. Ошейники в виде цепей на крепких шеях лязгают от каждого движения собак и только дополняют жуткий образ. — Они… — мямлит Тэхен, наблюдая за псами. — Я не видел таких никогда… — Это доберманы, Тэ, — объясняет Чонгук, поднявшись на ноги и удерживая собак за цепи на шеях. — Не стоит их бояться, они страх чуют. Но не нападут, пока я не велю, — смеется брат, сдерживая вырывающихся псов. — Сядь, Деймос, — твердым приказным тоном говорит он, слегка дергая пса за ошейник. — Только вот этот, — указывает он на рычащего Деймоса, — немного неконтролируемый и непредсказуемый, — ухмыляется Чонгук. — Уведи их, Ен, — обращается он к бете, что тут же подбегает, беря доберманов за ошейники. Тэхен следит взглядом за Еном, уводящим собак, и едва не подпрыгивает на месте, когда чувствует, как щиколотки касается что-то теплое и влажное. — Боже, — выдыхает омега, резко обернувшись и заметив совсем маленького коричневого щеночка, внешне похожего на взрослых доберманов, и с таким же обрубленным хвостиком, которым он слегка повиливает, что выглядит очень мило. Его большие ушки висят по бокам от маленькой мордочки, а блестящие глазки-пуговки жалобно глядят на Тэхена. У омеги сердце сжимается, а на губах появляется улыбка, которую тут же обрывает твердый голос Чонгука. — Какого черта? — спрашивает он, недовольно уставившись на щенка. Ен, который отвел собак, возвращается, со страхом смотря на маленький комочек, вьющийся у ног Тэхена. — Господин… — мямлит бета, виновато опустив голову. — Я, кажется, сказал тебе избавиться от щенка. Что ты забыл здесь, среди нас, если даже жалкое животное не можешь усыпить? — Чонгук прожигает Ена холодным жгучим взглядом и тянется рукой себе за спину, доставая из-за пояса пистолет. Тэхен пугается не на шутку, чувствуя, что еще немного, и сердце в груди остановится, а земля уйдет из-под ног. Он замирает и перестает дышать, видя в руках брата оружие. Неужели он собирается убить человека? Неужели он собирается сделать это перед Тэхеном? — Чонгук… — не слыша самого себя, шепчет Тэхен, качая головой. — Господин… — с мольбой в тихом дрожащем голосе шепчет бета, сжимаясь и едва жмуря глаза от пробирающего до костей страха. Но Чонгук, вопреки пугающим предположениям брата, направляет пистолет не на бету, а на щенка, из-за чего омега окончательно путается и теряется. — Отойди, Тэхен, — требует Чонгук, целясь в беззащитное животное. Но Тэхен с места не двигается. Постепенно к нему приходит осознание того, что собирается сделать брат. — Нет, Чонгук! — громко говорит Тэхен, наклонившись и подхватив щенка на руки. Он прижимает тихонько скулящий комочек к груди, с опаской смотря на Чонгука, который, кажется, только сильнее злится. — Зачем ты хочешь его убить? — дрожащим голосом спрашивает Тэхен, уставившись в черные глаза брата. — Щенок слабый. Он плохо развивается и не поддается дрессировке. Мне такие не нужны, — ровным твердым тоном отвечает Чонгук, сжимая в пальцах рукоять пистолета. — Опусти на землю и дай закончить с ним. — Нет, — Тэхен качает головой, накрыв головку щенка ладонью и поглаживая успокаивающе, словно тот может понять, что происходит. — Тэхен, — Чонгук смотрит брату в глаза, пытаясь поглотить его своим темным и недобрым взглядом, убеждая в том, что шутить не собирается, но Тэхен отчаянно прижимает к себе комочек и тяжело сглатывает. — Я не позволю, Чонгук, — шепчет омега, делая шаг назад. — Ты не убьешь его. Чонгук молчит, кажется, слишком долго, а указательным пальцем оглаживает курок, борясь с соблазном надавить. Тэхен в этом ожидании задыхается, но стоически держится, сопротивляясь напору пугающего взгляда. Еще немного, и омега рассыплется под ним пеплом. Альфа опускает руку и коротко смеется, убирая пистолет за пояс. — Если ты сможешь из него сделать такого же, как мои псы — забирай, — пожимает плечами Чонгук, а у Тэхена камень с души падает. Он выдыхает и гладит по мягкой короткой шерстке щенка, уткнувшегося носиком в его пальто. — А пока отдай его Ену, и пошли в дом, — Тэхен снова настораживается, даже не пытаясь отлепить от себя щенка. Чонгук коротко усмехается, качая головой. — Не бойся, Тэ, ничего он с ним не сделает. Отдай его. Замешкавшись, Тэхен неуверенно подходит к не менее перепуганному бете, аккуратно передавая щенка в его руки. Он закусывает губу и подходит к Чонгуку, наблюдая за тем, как Ен уносит малыша туда же, куда повел и взрослых псов. — Ну, а теперь идем домой, — говорит Чонгук, приобняв Тэхена.***
Изнутри особняк выглядит еще больше и величественнее. Все, начиная от пола и заканчивая высоким потолком, отделано в темных глубоких тонах, придающих ему готической мрачности. Наверное, Тэхен такому дизайну не удивлен. Даже прежний Чонгук не был любителем светлых оттенков. Когда-то давно альфа, прижимая к себе брата после прочтения очередной главы в книге по анатомии, мечтал о том, что когда-нибудь их маленькая семья найдет свое место в этом страшном мире. Он рассказывал засыпающему в его объятиях Тэхену о том, что у них будет большой, а главное, безопасный дом, который никогда никто не разрушит. Неприступная крепость, что защитит их от атак злых людей. И Тэхен, полный надежд, засыпал, видя во сне счастье их семьи в том самом большом и безопасном доме. Это была мечта, кажущаяся недостижимой, но грела душу холодными и страшными ночами. Омега выпадает на мгновение из реальности, утопая в безвозвратно ушедшем прошлом. Кто бы тогда мог подумать, что слова Чонгука станут реальностью. Отчасти. Это он живет в большом и безопасном доме, и он же — злой человек. В просторной гостиной к приходу гостя уже накрыт стол, полный разнообразных изысканных блюд, которых Тэхен прежде не пробовал. Все это для высших слоев общества, для тех, кто владеет ресурсами и может себе позволить что угодно, стоит только озвучить свою прихоть. Тэхен мнется на месте, не зная, что делать и куда смотреть. Глаза не успевают задержаться на чем-то одном. Омега словно в музей пришел, где только глядеть и никак не наглядеться. — Чего встал? Присаживайся, братик, — слегка подталкивает Чонгук, стоящий сзади. Тэхен в себя мгновенно приходит и подходит к столу, присаживаясь на выдвинутый Чонгуком резной массивный стул. Старший Чон садится напротив, расстегивая верхние пуговицы на черной рубашке и беря вилку и нож. Тэхен кусает губу, перебирая свои пальцы, лежащие на коленях, и неловким жестом поправляет горло свитера, словно оно его душит. Кажется, даже стены сейчас давят на него, лишая кислорода. — Тэхен, — зовет старший, заставляя омегу слегка дернуться и поднять большие ореховые глаза. — Почему ты не ешь? — спрашивает Чонгук, изогнув бровь и медленно пережевывая мясо. — Я не голоден…— шепчет Тэхен, поджав губы и отвернув голову в сторону от брата. — Я не буду тебя просить, Тэ, — Чонгук откладывает нож, вонзив строгий взгляд в омегу. — Я приказываю. — Я не один из твоих убийц, чтобы мне приказывать, — грубит Тэхен, вдруг разозлившись. Как Чонгук может приказывать? Даже не просит, как прежде. Приказывает совсем по-чужому. — Почему ты дерзишь мне? — спокойно спрашивает альфа, а крепко сжатая ладонь чуть ли не напополам складывает серебряную вилку. — Почему ты пытался убить невинное существо? — Тэхен смотрит брату в глаза, поджав дрожащие губы и с усилием сдерживая снова наступающие слезы. Такому Чонгуку невыносимо трудно противодействовать, смотреть в эти мраком застеленные глаза невозможно. Омега буквально кожей чувствует, как взгляд этот вспарывает кожу и режет внутренности. — Потому что слабым не место здесь. Ни людям, ни животным. Аспиды добиваются своих целей несгибаемой силой. Каждый знает, ради чего борется и что для этого должен сделать. А если человек не может переступить через преграду и двигаться дальше — он слаб и бесполезен, — Чонгук своим низким и холодным голосом въедается в каждую клеточку тэхенова тела, отчего тот покрывается ледяными мурашками. — «Переступить через преграду»? Так ты называешь убийства? — Тэхен вскидывает брови, смотря на брата с полным разочарованием и болью, которых душа полна все больше. — Ты просто переступаешь через очередную преграду, когда уничтожаешь сотни невинных жизней? — Я показываю слабость и эгоизм правительства, — пожимает Чонгук плечами, отложив в сторону вилку и беря рядом стоящий бокал с кроваво-красным вином. Он делает короткий глоток и лижет нижнюю губу. — Почему же они бездействуют? У них нет народа. Зато он будет у нас, когда люди поймут, что легче и лучше сдаться нам, чем терпеть бездействие превеликого Главы. Тэхен молчит, переваривая услышанное и медленно опуская взгляд на свои руки. Сказать нечего, но в то же время сказать хочется многое. Омега хочет понять мотивы аспидов, потому что из того, что каждый день показывают по телевизору, сделать логический и оправдывающий эти поступки вывод невозможно, даже если сильно постараться. Тэхен запутался, не понимая, с какой стороны правда, а с какой — ложь. Но Чонгук, вопреки, смотрит в глаза с такой уверенностью и бесконечной верой в свою правду, что Тэхен не в силах что-то из себя выдавить. Это лишь заставляет больше задуматься. Задуматься о том, каким образом аспиды промыли ему мозги. — Как… — негромко говорит Тэхен, разрушая давящую тишину, подпитываемую внимательным взглядом Чонгука. Альфа изгибает бровь, накалывая на вилку кусок стейка с кровью. — Как ты подстроил свою смерть? Чонгук улыбается, медленно прожевав мясо и делая глоток вина. Тэхен закусывает губу, усилием воли заставляя себя смотреть на брата. — У нас было задание на севере, — начинает Чонгук, отставив бокал и откидываясь на спинку стула. — За двенадцать часов мы должны были уничтожить базу змей и освободить наших пленных солдат. За это время мне нужно было по заранее обговоренному с аспидами плану выйти из игры и вступить на их сторону. Мы напали на змей на рассвете. Они ждали и были готовы, из-за этого наших за раз полегло немало. Такая жара была, — на губах Гука мелькает тень улыбки, а глаза в задумчивости скользят по бокалу с кровавым напитком. — Я думал, не выживет никто. Даже я сам. В здании, где мы устроили схватку, удачно случился пожар, как раз в крыле, где держали пленных. Совпадение, правда? — альфа приподнимает бровь, коротко улыбнувшись. — И вот храбрый и бесстрашный капитан Чон Чонгук бросился в пекло, чтобы спасти своих, наплевав на угрозу в виде оставшихся змей, — Чонгук усмехается, подняв взгляд на замершего Тэхена, что глядит на брата во все глаза, внимательно слушая историю. Идеальный контур губ искажается, когда омега поджимает и закусывает их. — Я нашел пленных и помог им выйти из горящего коридора, указал, где выход, а сам пошел сзади, чтобы прикрыть от выживших аспидов. Вот только одному из пленных выбраться так и не удалось. — Чонгук… — Тэхен стискивает пальцами край своего свитера до побеления костяшек и качает головой. Кажется, что сейчас Чонгук скажет что-то страшное. Тэхен боится. Того, что брат в его глазах еще больше станет похожим на монстра. Тэхен не хочет слышать. — Мы с ним отстали от остальных, — спокойно продолжает альфа, не обращая на молчаливую мольбу брата внимания. — Так было задумано. Я продырявил ему глаз крупным калибром вражеского оружия, отчего половина лица превратилась в кашу, — Тэхен болезненно вцепляется пальцами в свое запястье, не позволяя мозгу выдумывать блеск в глазах брата от сказанного. Но это не выдумка. Чонгук берет свой бокал и делает глоток, с полуулыбкой глядя на омегу, что отчаянно пытается бороться с подступающей истерикой. — Потом я повесил на него свой жетон, оставил свое оружие и бросил труп гореть в огне. А затем ушел. Змеи меня ждали. — Капитану Чон Чонгуку посмертно дали орден за заслуги перед страной. За отвагу, — шепчет Тэхен дрожащим голосом, смотря в глаза брата и еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Ему невыносимо больно, а каждая деталь ужасающей истории ярко вырисовывается в голове, делая только хуже. Тэхену не хочется верить в такое. Ему вообще ни во что из происходящего верить не хочется, но Чонгук рядом. Чонгук под маской главного террориста страны. Внезапный смех брата, словно гром среди ясного неба. Чонгук смеется так, что у Тэхена внутри все леденеет. Это больше не похоже на добрый и яркий смех брата из прошлого. В смехе Чонгука проскальзывают нервные, безумные нотки. — Правда? А я ведь даже не старался, — усмехается Чонгук, покачав головой. — Эффектный, однако, у меня уход получился. — Я храню все твои медали и ордена, — говорит Тэхен, поджимая дрогнувшие губы. — Точнее, не твои, а моего брата, — на последних словах голос звучит едва слышно. Омега тяжело сглатывает горький ком, застрявший в горле. — А кто я, Тэхен? — спрашивает Чонгук, въедаясь в брата пристальным взглядом. Ножки стула скрипят по полу, заставляя омегу вздрогнуть от неожиданности. Альфа поднимается со стула и медленно приближается к Тэхену, не уводя пронизывающего взгляда. Шаг за шагом он все ближе, а сердце Тэхена бьется все быстрее. Он никогда не боялся Чонгука, только вот теперь липкий страх парализует все тело, а безмолвный крик застревает в глотке. — Кто же я, малыш? — повторяет альфа совсем близко, обжигая своим горячим дыханием. — Ты — террорист, Чонгук, — выдавливает из себя Тэхен, подняв голову и заглядывая стоящему перед ним альфе в глаза. — Мой брат не был монстром, он не убивал невин… — Наша связь, — прерывает Чонгук тихим и ядовитым голосом, больше напоминающим шипение змеи, что обвивает шею Тэхена, медленно лишая кислорода, — она нерушима, братик, — шепчет альфа с улыбкой, огладив указательным пальцем нежную щеку омеги и приподняв его голову за подбородок. — Кем бы я ни был. — Я хочу уйти, — еле слышно произносит Тэхен, давя всхлип и опуская глаза, что не в силах больше смотреть в чужие. — Ты никуда сегодня не уйдешь, — спокойно говорит Чонгук, чуть хмуря брови. — Да и поздно уже, — на губах снова оскал. Для подтверждения своих слов альфа бросает взгляд на часы на запястье. Десять тридцать семь. Ночь. Стены сошлись и лишили кислорода. Лишили последних крупиц веры в брата. Тэхен усилием воли заставляет себя поднять голову и вновь посмотреть в глаза Чонгука с немой мольбой. Он так обжигающе близко, так болезненно и невыносимо. Тэхен не знает, то ли броситься в эти родные-не родные объятия, то ли проделать там дыру. От собственных мыслей плакать хочется еще больше. Омега едва слышно всхлипывает, но от Чонгука это не укрывается. Тот обеспокоено хмурится, скользя внимательным взглядом по лицу брата, которое отражает всю внутреннюю боль и борьбу с самим собой. Это его мучает, изводит. На левой скуле брата Тэхен замечает маленький шрамик, который до этого был последним, что могло волновать омегу. С этим ранением однажды Чонгук вернулся домой, сказав, что в него попал осколок от взрыва. Тэхен тогда плакал в одиночестве, не показывая своего страха брату, который и без того был взвинчен и напряжен после серьезной военной операции. Тогда омега впервые увидел, что на войне без ран никак. Люди калечатся и умирают. И в тот момент Тэхен осознал, что это может случиться и с его любимым братом. Случилось. Он сам не осознает, как тянется к Чонгуку. Тот не двигается, просто смотрит на брата и ждет его дальнейших действий. Холодные подушечки пальцев осторожно касаются маленького шрама на скуле. Кожа под пальцами теплая. Тэхену хочется накрыть ладонью щеку полностью, хочется обнять брата и вдохнуть родной запах, от которого сейчас практически ничего не осталось. Лишь кровь и порох, поселяющие внутри страх и ужас. Омега одергивает руку, словно коснулся нещадных языков пламени, а не лица Чонгука. — Я позвоню Чимину, он заберет меня, — тихо мямлит омега, опустив глаза и впиваясь ладонями в свои колени. Совсем рядом раздается внезапный звон чего-то разбивающегося, от которого Тэхен чуть ли не подскакивает на месте. Сердце на секунду останавливается. Омега резко поднимает голову и испуганно смотрит во все глаза на брата. Чонгук со злости сшиб со стола половину содержимого и стоит перед Тэхеном прямо среди осколков, съедая сумасшедшим и озверевшим взглядом. Все его тело напряжено, на предплечьях с закатанными до локтей рукавами явно выделяются вздувшиеся вены, а челюсть стиснута до зубного скрежета. Чонгук делает шаг к Тэхену, до побеления костяшек сжимая пальцы в кулаки. Омеге хочется отодвинуться назад, но он лишь смотрит в шоке, парализованный испугом. — Ты издеваешься надо мной? — рычит Чонгук, заставляя омегу сжаться еще сильнее. — Не смей, даже не думай произносить его имя при мне, ты меня понял? Ты останешься здесь, Тэхен. В доме своего брата. — Чонгук… — шепчет омега дрожащими губами, больше не решаясь смотреть в огненные глаза. — Заткнись, — омега, сам себя не контролируя, затыкается, захлопнув рот и не смея больше что-либо сказать. Голос альфы словно берет контроль над разумом и лишает свободы выбора. — Сейчас ты поешь, — говорит Чонгук уже чуть спокойнее, но напряжение в голосе все еще ощутимо. Осколки посуды громко хрустят под толстой подошвой его ботинок. — А мне, к огромному сожалению, нужно срочно отлучиться. Надеюсь, завтра утром этого не повторится, братик. Тебе все ясно? Тэхен опускает глаза, болезненно закусывая губу и из последних сил стараясь не расплакаться. Чонгук резким движением хватает его за подбородок, заставляя поднять блестящие от накатывающих слез глаза. — Я не расслышал, — Чонгук слегка щурится и наклоняется ниже, чтобы его ухо находилось близко к тэхеновым губам. Тэхен тяжело сглатывает и коротко кивает, выдыхая еле слышно: — Д-да… — Вот и отлично. Я прослежу за тем, чтобы ты поел, — улыбается Чонгук, отстранившись и выпустив подбородок омеги. За его спиной уже появляются двое молодых бет из прислуги. Они почтительно склоняют головы, сцепив руки перед собой и ожидая поручений. Чонгук разворачивается к ним, сразу же меняясь во взгляде. — Юно, доложишь мне об этом, — приказывает он одному из них, на что бета быстро кивает, прошептав: «да, господин». — А ты приберись здесь, — бросает альфа второму и вновь поворачивается к Тэхену, вжавшемуся всем телом в стул, словно надеясь слиться с ним и стать невидимым для Чонгука. — До завтра, малыш, — вновь резко сменившись в тоне и подмигнув омеге с легкой улыбкой на губах, Чонгук выходит из гостиной. Какое-то время Тэхен еще слышит его приглушенный голос, а затем гостиная погружается в звенящую тишину. Омега так и остается сидеть среди хаоса, устроенного Чонгуком, смотря перед собой пустым взглядом. Несколько долгих минут он пытается прийти в себя и понять, что только что произошло. В мыслях Тэхен надеется, что все это странный и бредовый сон уставшего после рабочего дня мозга. Он даже жмурится и слегка щипает себя за запястье. Глаза медленно открываются, но не меняется ничего. Тэхен все так же сидит на стуле перед длинным столом, на полу все так же рассыпаны осколки разбитой Чонгуком посуды и еда, а беты все так же стоят, как вкопанные, не решаясь подойти и начать исполнять поручения своего господина. Тэхен наконец поднимает тяжелый взгляд, повернув голову к прислуге, и заговаривает негромким голосом: — Он больше не придет? — Нет, — коротко отвечает Юно, решившись поднять на Тэхена взгляд больших светло-карих глаз, наполовину скрытых за темной челкой. — Я не смогу уйти? — спрашивает омега с ничем не скрытой надеждой в тихом голосе. — Боюсь, нет, — с сожалением повторяет парнишка, решившись подойти ближе. Он коротко кивает другому, и тот сразу же подходит к разгрому на столе и на полу, принимаясь за уборку. Бета делает это быстро и без всякого удивления на спокойном лице, ловко перебирая пальцами осколки и собирая их в кучу, словно проделывает это уже не в первый раз. — Вы должны поесть, господин Чон, — просит Юно мягким и тихим голосом, смотря с искренней заботой в теплых глазах. Тэхен морщится так, будто ему причинили боль, и он готов закричать во всю глотку. Его выворачивает от этого «господин Чон».***
Тэхен сидит посреди огромной кровати, стоящей в центре просторной комнаты, которая могла бы вместить в себя всю его квартиру целиком. Он смотрит в одну точку перед собой, больше не чувствуя, как соленые слезы продолжают течь по щекам, впитываясь в ткань белой широкой футболки, в которой он буквально утопает. Чонгука. Юно принес ее, когда омега только вошел в выделенную ему комнату, что выполнена в таком же темном готическом стиле, как и все в этом большом и мрачном особняке. Тэхену пришлось поесть. По большей части из уважения к тем, кто трудился и старался приготовить вкусный и полный разнообразных блюд ужин. Он обязательно насладился бы им, если бы не горечь, застрявшая во рту после услышанного и увиденного. В себя прийти омега все никак не может. Он хотел бы сбежать из дома брата, как бы это больно ни было осознавать. Вот только во дворе особняка шастают люди с оружием и выполняют они приказы только одного господина. Тэхену тошно до невыносимого. От всего, что его окружает, кто окружает. Только добрый и заботливый Юно никак не вписывается в весь этот мрак, и Чон может лишь догадываться о том, почему такой светлый человек оказался среди убийц. На какой-то непродолжительный момент Тэхен благодаря все тому же Юно отвлекается и даже забывает о том, что происходит и почему он сейчас не у себя в квартире в обнимку с делами больных и огромной кружкой кофе. И почему не Чимин рядом, а незнакомый человек, которому поручено позаботиться о Тэхене. И вот теперь омега, приняв душ, сидит в мягкой и прохладной постели, а глаза все не смыкаются. В голове куча мыслей, от которых хочется спрятаться, зарывшись головой в песок. От них хочется плакать, хотя куда еще больше. Слезы бегут ручьем, а легче не становится. Тэхену страшно. Невольно перед глазами встает образ брата, во взгляде которого гнев настолько глубокий и сильный, что шансов на спасение из этих глубин — ноль. Брата подменили. А может, создали его точную копию и максимально повысили уровень агрессии и ненависти. Потому что Чонгук не такой, он не мог так внезапно измениться и принять сторону врага. Поменялась его душа, изнутри идет темнота, поглотившая весь свет и погасившая его солнце. Как бы Тэхен ни пытался противостоять, сопротивляться, все бесполезно и безнадежно. Хватает лишь одного короткого взгляда Чонгука, чтобы оборвать все жалкие попытки, забиться в угол и выть от отчаяния. Чонгук никогда не срывался и не говорил таким тоном. Чонгук никогда не смотрел таким взглядом. Чонгук никогда не был плохим человеком. И еще куча «никогда не», от которых Тэхену лишь больнее. Он всхлипывает слишком громко в давящей тишине темной комнаты, в которую льется свет уличного фонаря, пробиваясь сквозь щель между шторами и падая тонкой белой полоской на прижатые к груди колени Тэхена. Омега смотрит на этот свет, отчаянно цепляется и боится упустить маленькую частичку, оставшуюся среди мрака. Тихонько всхлипнув, Тэхен ложится, сворачиваясь калачиком в центре кровати и прикрывая влажные глаза. Слезы теперь стекают на подушку. Забыться бы во сне, сбежав из кошмара наяву.***
Дверь бесшумно открывается, впуская в комнату, пропахшую нежной глицинией, тусклый свет из коридора. В этой комнате тепло, и аромат приятный окутывает, успокаивая внутри бушующие огненные океаны. Словно в церковь пришел помолиться за душу свою прогнившую перед богом милостивым, исповедаться. Свечей не хватает. Чонгук подходит к кровати, в центре которой спит комочек, свернувшись и прижав к себе худые колени. Младший брат. Тот, кого оберегал всю жизнь, тот, кого прятал от ужаса, что творился за окном. Тот, кому дал максимально лучшее детство, которого рано не стало. Тэхен теперь другой. Он взрослый и видел многое. Чонгук ему будущее построил, читая медицинские книги, которые младший так увлеченно слушал, боясь даже вздохом перебить читающего брата. Он видел все страшное, когда Чонгука не стало в его жизни. Больше он его уберечь не смог, потому что сам это «страшное» вершил. Все было правильно. Но теперь… теперь Тэхен по ту сторону, он совсем далекий. Но не чужой, вовсе нет. Потому что внутри, за толстой стеной из крови и свинца, возведенной змеями, есть хрупкая и чистая любовь к маленькому омеге, который всем сердцем любил Чонгука. Любил. Но любит ли теперь? В глазах лишь страх и разочарование, и все это залито большой порцией жгучей боли. Чонгук видел ее, он даже чувствовал ее своей кожей, но лишь отчаянно бился в клетке в попытках вырваться и вселить тепло в родные глаза, как прежде. Не может. Как будто это было в прошлой жизни, в прошлом столетии, а может, и в другом мире вовсе. Воспоминания светлые, но помутненные, подернутые темной дымкой. В этих воспоминаниях улыбка брата едва различимая, Чонгук ее не помнит, но хотел бы вспомнить. Только Тэхен теперь не улыбается, — кусает губы, чтобы заглушить внутреннюю боль. Чонгук почти забыл ту жизнь, все лучшее о ней выжгли и развеяли прахом, оставив на кончиках окровавленных пальцев лишь пыль. Альфа присаживается перед кроватью, разглядывая спокойное лицо спящего Тэхена. Тот дышит едва слышно, трепетно и осторожно. Плечи почти незаметно вздымаются, а русые пряди разметались по подушке. Чонгук пододвигается ближе и тянется ладонью к тэхеновой руке, лежащей возле лица. Нежная, гладкая и чертовски холодная, как ледышка. Чонгук к этому холоду привык уже давно, а сейчас будто заново обжигается. А рука тянется дальше, по предплечью вверх, к плечу, к шее. Хочет коснуться приоткрытых розовых губ и щеку огладить. Хочет очертить узорами колено и пройтись пальцами по бедру. Но он лишь застывает на холодной ладони, так и не сдвинувшись никуда. Нельзя. Чонгук резко поднимается, поджимая губы и сжимая руки, на которых осталась призрачная прохлада с ароматом глицинии. Бросив на мирно спящего омегу последний взгляд, он так же бесшумно покидает комнату и достает из кармана телефон, на ходу набирая сообщение: «Мне нужно расслабиться. Буду через полчаса». — А пока надо решить одну маленькую проблемку, — задумчиво говорит Чонгук самому себе, сунув телефон в карман и спускаясь вниз. Чонгук сидит на корточках, с легкой улыбкой на губах наблюдая за тем, как трое доберманов с жадностью и нетерпением разрывают еще теплое мясо острыми клыками и когтями. Под лапами псов скопилась кровавая лужа, а из пасти вместе с алой слюной падают мелкие куски плоти. Альфа смотрит на собак, как заботливый родитель, наблюдающий за своими детьми. Он улыбается и проводит ладонью по позвоночнику Деймоса, который с агрессивным рычанием пытается урвать немаленький кусок. Вечно самый ненасытный и жадный пес, который на ласки хозяина даже не обращает внимания в такие важные моменты. — Наверное, Ен очень вкусный, — говорит Чонгук, глянув на остатки разорванной человеческой плоти, лежащей перед доберманами.***
Когда Тэхен просыпается, первое, что он видит — лицо Юно. Тот аккуратно треплет омегу за плечо и тихим заботливым голосом просит просыпаться и спускаться вниз, потому что господин Чон уже ждет за завтраком. И болезненная реальность вновь опускается на хрупкие плечи неподъемной тяжестью. Мысли снова незаметно подкрадываются и заползают под черепную коробку. Тэхен неторопливо, оттягивая неизбежное, умывается и одевается, морально готовясь к новому давлению со стороны брата, потому что наверняка ничего хорошего он снова не увидит. Омега с невероятной медлительностью спускается по лестнице, считая каждую ступеньку. Из-за назойливых мыслей он сбивается и сталкивается с темным полом первого этажа. Вот и конец. Чонгук сидит за столом на том же месте, что и вчера, и держит в пальцах чашку с горячим кофе. Пар медленно уплывает вверх и рассеивается. Стол снова полон легких, но аппетитных и ароматных блюд, только перед Чонгуком лишь кофе и какая-то маленькая пластмассовая коробочка, которая может уместиться на половине ладони. На альфе обычная черная футболка, через которую видна каждая мышца. Чонгук и раньше не был хиляком, но сейчас он стал еще крупнее. На крепких руках вьются чернильные змеи, оплетают бицепс и скрываются под коротким рукавом футболки. Вместо привычных Тэхену черных джинсов на Чонгуке военные камуфляжные штаны, заправленные в берцы. В таком виде он совершенно не вписывается в интерьер дома, зато точно выглядит, как лидер группировки. — На работу опоздаешь, — будничным тоном констатирует альфа, подняв взгляд на вошедшего Тэхена и отпивая свой кофе. — Садись и завтракай. А Тэхен и забыл о работе, о людях, которые нуждаются в нем. Забыл о том, кем он является и что должен делать. Даже Чонгук помнит. Омега больше не медлит и садится за стол под пристальным взглядом брата. Провоцировать его больше не решается и сразу тянется к свежим нарезанным фруктам. — Я отвезу тебя, — говорит альфа, на что Тэхен лишь коротко кивает, не поднимая глаз и медленно прожевывая кусочек персика. — Ешь нормально, — в спокойном голосе слышится приказ и колющие нотки зарождающегося раздражения. И Тэхен слушается. Откладывает фрукты и режет ножом бекон. В горло ничего не лезет, особенно под внимательным наблюдением Чонгука, но выбора нет. Омега жует мясо и тянется к свежевыжатому апельсиновому соку. — Придумал щенку имя? — спрашивает Чонгук, чуть смягчившись в тоне и вопросительно приподняв бровь. — Мне в голову пришло одно, — задумавшись, отвечает Тэхен, утерев губы лежащей возле тарелки тканевой салфеткой и подняв на Чонгука взгляд. — Данте. — Отличное имя, — альфа слабо улыбается и одобрительно кивает, вновь беря свою чашку с кофе. — Мне нравится. Тэхен ничего не отвечает. Молча утыкается в свою тарелку, перебирая вилкой яичницу и не без усилия пихая в себя еду. Липкое ощущение от взгляда Чонгука все не уходит, заставляет только больше съежиться. А вот Чонгуку нормально. Он будто бы наслаждается зрелищем, на его губах время от времени проступает легкая улыбка. Тэхен не выдерживает. — Почему ты смотришь? — спрашивает он, глядя брату в глаза. — Я не видел своего братика два года, разве мне запрещено? — с легким удивлением усмехается Чонгук, изогнув бровь. — Ты сильно вырос, но изменился лишь немного. Твоя красота расцвела и стала еще более заметной. Уши Тэхена мгновенно вспыхивают жаром от накатившего смущения. Он быстро опускает взгляд и уже без усилий сует в рот кусок яичницы, быстро прожевывая и хмуря брови. Чонгук слегка смеется и облизывает кофейные губы, откидываясь на спинку стула. — А что-то остается неизменным, — улыбается он, чуть склонив голову. — Мой милый братишка никуда не делся. «Зато мой делся», — думает Тэхен с горечью, но вслух ничего не произносит. Только бы вновь не видеть адское пламя в чонгуковых глазах. Тэхен обещает себе, что до конца завтрака больше не посмотрит на брата и спокойно доест, стойко выдержав на себе его давящий взгляд. Но омега нарушает свое обещание сразу же, как только слышит звук открывающейся пластмассовой коробочки и высыпающихся на поверхность стола таблеток. Омега резко поднимает голову, уставившись на маленькие белые овалы. Чонгук берет три таблетки сразу и закидывает в рот, тут же запивая их кофе. — Что это, Чонгук? — с любопытством спрашивает Тэхен, хмурясь и следя за братом. — Это просто конфетки, Тэхен-и, — Чонгук пожимает плечами и закрывает коробочку. Тэхен настораживается моментально, наблюдая за немного расфокусированным взглядом брата. Он откладывает вилку и поднимается с места, сверля маленький контейнер глазами. — Я хочу знать, что это. Я не ребенок, а врач, — с твердью в голосе утверждает омега, выйдя из-за стола и вставая прямо перед Чонгуком. — Что ты принял? — Это не имеет значения, Тэхен, — Чонгук сжимает в руке коробку и смотрит на омегу с предупреждением. По Тэхену видно, что он готов вырвать таблетки из его рук. — Они просто снимают головную боль. — Я сомневаюсь, — хмыкает омега, покачав головой и протянув к альфе руку. — Дай посмотрю. — Тэхен, сядь на место, — спокойно просит тот. — Дай, Чонгук, — не сдается младший, упрямо протягивая руку. По гостиной разносится короткий вскрик, когда альфа хватает Тэхена за запястье, чуть ли не до хруста сдавливая и выворачивая. Омега болезненно морщится и тянет руку на себя, пытаясь вырваться из железной хватки. — Я же сказал, тебя не должно это волновать, — рычит Чонгук, выжигая в брате дыру взглядом. — Твое любопытство тебя погубит. Он резко выпускает тонкое запястье и сует коробочку в боковой карман штанов, продолжая пить кофе как ни в чем не бывало. Тэхен так и замирает в шоке, отодвинув боль в запястье на второй план. Какое это имеет значение, если на первом плане другая боль, более сильная, почти невыносимая. И она в груди сконцентрирована, оттуда растекается по всему телу и медленно отравляет. Тэхен думал, что слез больше не осталось, но ошибся.***
До больницы они едут в полной тишине. Тэхен всем телом ощущает напряжение брата, поэтому даже смотреть в его сторону не осмеливается. Он молча глотает обиду и цепляется пальцами за подол своего пальто, уставившись в окно, за которым мало что можно разглядеть из-за дождевого занавеса. Тэхен наблюдает за кристальными каплями, стекающими по тонированным окнам, вслушивается в ровное движение дворников, скользящих по лобовому стеклу, и не может выбросить из головы те таблетки, которые Чонгук принял за завтраком. Тэхен прекрасно понимает, что это может быть и для чего. Всем известно, что аспиды наравне с оружием промышляют наркоторговлей и создают все новые виды запрещенных веществ. Из исследования погибших при стычках членов этой группировки был сделан вывод, что они находились под влиянием тяжелых наркотиков, напрочь вышибающих ясность сознания. Так они и превращаются в диких зверей, видящих перед собой лишь меченную цель. По этой причине аспиды наводят еще больший страх, а любой гражданин, у которого обнаруживаются наркотики, немедленно подвергается заключению, тщательному обыску и допросу. Аспиды — монстры, и стремятся создать себе подобных. Тэхен по новой прокручивает в голове каждый момент с Чонгуком и анализирует, предполагая, что все это время тот мог быть под действием каких-то веществ. Теперь это многое объясняет. Остается выяснить, что именно он принимает, а сделать это можно, достав образец. К тому времени, как темная пелена неприятных мыслей начинает завладевать сознанием полностью, бмв наконец тормозит у самого входа в больницу. — Удачной работы, братик, — говорит Чонгук, повесив руку на руле и развернувшись к омеге с теплой улыбкой на губах. — Я буду звонить. — Пока, Чонгук, — негромко отвечает Тэхен, глянув на брата и открыв дверцу автомобиля. Тэхен сразу же вливается в привычную работу, сменив пальто на белый халат и повесив на шею стетоскоп. Утренний обход пациентов проходит довольно быстро. Возле палаты Джиена снова топчется его папа, пытаясь себя собрать воедино и спрятать непрекращающиеся слезы. Тэхен, как и обычно, наблюдает за ним со стороны и не знает: осудить или понять. Тем временем родитель глубоко вздыхает, цепляет на едва заметно дрожащие губы улыбку и входит в палату к сыну. Обеденный перерыв, как и всегда, не обходится без Джина и его явных шутливых намеков на отношения Тэхена и полковника Пак Чимина, на что Чон лишь закатывает глаза и пытается ткнуть Кима в то, что творится в его личной жизни. А Джин это не любит от слова «совсем». О Чимине Тэхен теперь даже думать боится, вспоминая события вчерашнего дня. Чонгук ненавидит его. Чонгук может убить его. Омега с головой уходит в работу и на какое-то время отвлекается, загружая мозг только необходимой информацией. Когда большая нагрузка начинает брать свое, Тэхен идет к уже родному автомату с кофе, чтобы продлить свою работоспособность на ближайшие несколько часов. Светлый больничный коридор как обычно полон людей и не стихающего гула, к которому омега привык уже давным-давно. Если в начале работы это раздражало и не давало сосредоточиться, то теперь стало неотъемлемой и важной частью больничной жизни. Тэхен берет бумажный стаканчик с клубящимся паром кофе и размешивает маленькой пластмассовой ложкой сахар. Вечный гул внезапно стихает, и Чону поначалу кажется, что он ушел в свои мысли настолько глубоко, что внешнее отошло на второй план. Он отрывает взгляд от стаканчика и замирает, как и десятки находящихся в фойе людей. Все взоры устремлены на большой экран телевизора, который обычно смотрят посетители или пациенты, любящие прогуляться по коридору. На черном экране знакомая символика аспида. Время словно остановилось в эту секунду. На экране появляется всем хорошо известная сцена публичной казни. На ненавистном сером фоне стоит террорист, держа в руке катану, лезвием прижатую к горлу пленника, стоящего на коленях. Снова ужас и страх, смешавшиеся в мокрых от слез глазах обреченного. А на губах, которые видны через вырезы маски палача, застыл животный оскал. Глаза смотрят на зрителя с издевкой и наслаждением от происходящего. По коридору проходит шепот, в котором Тэхен отчетливо улавливает ненавистное до глубины души «Мираи». Он скользит взглядом по высокой фигуре террориста, останавливаясь на камуфляжных штанах, заправленных в тяжелые берцы. Кажется, кофе в руках омеги вмиг замерзает, как и все внутренности. Потому что не верится в такое, в голове не укладывается. Несколько часов назад Тэхен завтракал с Чонгуком, а уже сейчас видит на экране телевизора Мираи. Как бы Тэхен ни пытался отрицать и вытеснять из сознания эту страшную мысль, правда есть правда, жестокая и выворачивающая наизнанку. Он не слышит пугающих речей, не видит черных глаз брата, что будто бы прямо на Тэхена смотрят и показывают одну единственную истину. Чонгук — террорист. Тэхен не выдерживает и отворачивается, бросая в урну возле автомата свой кофе и быстро шагая в сторону кабинета. А в спину проклятье, клеймом выжженное на самой душе: — Да здравствует наше лучшее будущее. Освобождайтесь и возноситесь.