evil prevails

Тэхен просыпается от рыка автомобильного двигателя и приглушенных голосов. Он распахивает глаза и бегает растерянным взглядом. В комнате полумрак, а тяжелые темно-бордовые шторы ни капли света не пропускают внутрь. Омега присаживается, слегка жмурясь от легкого головокружения, и обнаруживает, что спал на огромной кровати с шелковыми простынями. Тэхен помнит эту комнату. Ее высокие темные стены и потолок давят, душат. Они как будто сжимаются, грозясь раздавить. Этот мрак не успокаивает, а наоборот поселяет в душе страх, нашептывает о том, что что-то в себе скрывает. Что-то молчаливо-опасное. Тэхен не хочет знать, что именно. Он подползает к краю кровати и свешивает ноги, соприкасаясь босыми ступнями с холодным полом. Омега слегка вздрагивает и обнимает себя за плечи. Как бы Тэхену ни хотелось вернуться в теплую постель и забыться, расслабиться и уснуть, больше не выйдет. Не в этом доме, в котором он оказался непонятно каким образом. Последние воспоминания укрывают сознание своей чернотой, словно огромным снежным комом. Тэхен сразу же вспоминает шум стрельбы, взрывы, сотрясающие стены базы, битые стекла, хрустящие под подошвой, и много, много тел. Страшные картинки случившегося пролетают перед глазами в одно короткое мгновение от начала и до конца. По коже пробегают колючие мурашки, а в горле рождается крик. Тэхен зажимает рот ладонью прежде, чем он успевает сорваться с губ. Глаза наполняются слезами, что сразу же стекают на ладонь. В голове, рассеяв остальные, совершенно не важные, остается лишь одна мысль. Она пугает до боли в сердце, до истерики, бушующей внутри, до безумия. Омега качает головой и тихо шмыгает носом, нарушая мертвую тишину комнаты, отрицает кошмарную мысль. Но она хитра, прорывается через блоки, которые в спешке выстраивает в голове Тэхен, и становится первостепенной. Чимин. Тэхен кусает ребро ладони, давя рыдания, и встает с постели, слегка покачиваясь. Сколько он уже находится в особняке Чонгука? Сколько прошло времени с той страшной ночи, в которой остался Чимин? Омега чуть ли не задыхается от собственных слез. Они искажают и так плохую видимость в темной комнате, но Тэхен продолжает идти к двери, дрожа вовсе не от холода, который прокрадывается в комнату через приоткрытое окно. У него душа теперь не на месте. Она воет и рыдает от неизвестности, сходит с ума и рвет Тэхена изнутри. Не успокоится, пока не узнает, что случилось с Чимином. Тэхен жмурится от яркости света в коридоре, когда кто-то открывает дверь прямо перед его носом. Он утирает глаза ладонями, пытаясь разглядеть человека, стоящего перед ним. — Господин Чон, куда вы? — слышится знакомый обеспокоенный голос, а следом теплые руки, касающиеся локтя. — Не трогай, — шипит Тэхен, резко выдернув руку из слабой хватки и пытаясь оттолкнуть человека в сторону. Он поднимает голову и сталкивается с карими глазами взволнованного Юно. — Где он? — сразу же спрашивает омега, вцепляясь в плечи опешившего парня. — Где Чонгук? — Господин Чон, вам нужно поесть, вы слишком слабы… — мямлит тот неуверенно, боясь разозлить омегу. — Не хочу я есть! — кричит Тэхен, встряхнув Юно за плечи. — Где Чонгук? Скажи мне! Тэхен видит мелькнувший страх в глазах ни в чем не виновного парня и пугается сам себя. Внутри начинает закипать непонятная злость. Она разъедает внутренности, плавит кости, хочет вылиться наружу. Омега мысленно борется с желанием сжать хрупкие плечи Юно посильнее и отдергивает руки, тяжело дыша. Страх неизвестности сводит с ума. — Господин во дворе, — тихо отвечает прислуга, опустив голову. Тэхен мигом вылетает из комнаты и, едва не потеряв равновесие, опирается рукой о стену, жмурясь от вспыхнувшей головной боли, примешавшейся к головокружению. Колени мелко дрожат, но Тэхен упрямо движется вперед, хватаясь за перила и спускаясь вниз. Мрак вокруг окутывает липкой дымкой. От него хочется бежать далеко, навстречу свету, в котором точно не прячутся неизвестные монстры. А особняк этот ими словно кишит. В каждой его стене прячется чудовище, посмеивается тихонько вслед, заставляя кожу покрыться мурашками, поселяет ужас в сердце. Только один там уже есть. Тэхен спускается настолько быстро, насколько позволяет ему слабое состояние. Он игнорирует прислугу, что с любопытством смотрит ему вслед, и выходит из особняка, сразу же ежась от кусачего кожу холода. На улице ночь. Темное небо, как и всегда, затянуто тяжелыми тучами, медленно плывущими куда-то вдаль. Огромный двор освещен множеством фонарей. По территории, как и в прошлый раз, разгуливают вооруженные люди, охраняя крепость Второго Лидера. Омега озирается по сторонам, ища взглядом брата. Услышав смех со стороны гаража, Тэхен сразу же направляется к нему, ступая босыми ногами по ледяным плитам и обнимая себя за плечи. Холод отходит на второй план. Он не так ощутим, как зуд в сердце от безумного страха, пробирающего до костей. Ему нужна правда. Возле гаража, полного разнообразных автомобилей, стоит черная бмв Чонгука и еще один массивный внедорожник. Тэхен быстро обходит машины, решительно настроенный на получение информации. — Чонгук! Омега резко останавливается и застывает на месте, когда на него устремляются несколько пожирающих взглядов высоких и крепких альф, одетых в черную форму аспида. Чонгук, что до этого стоял, прислонившись бедром к бмв и о чем-то говоря с мужчинами, оборачивается, расплываясь в улыбке. Омега ежится, стоя перед братом в одной лишь серой футболке, принадлежащей Чонгуку и доходящей до бедер. На лице его читается растерянность, а глаза почему-то блестят. Плакал, конечно же. Чонгук это сразу замечает. Тэхену хочется уменьшиться до размеров песчинки, лишь бы не чувствовать на себе голодных взглядов змей. Внутри поселяется мерзкое, неприятное чувство, которое хочется живьем из себя вырвать, только бы жить не мешало. Он поджимает губы и делает шаг к брату, что смотрит на него внимательным взглядом. — Малыш, замерзнешь, — заботливо говорит Чонгук, хмуря густые брови, а затем отстраняется от своего автомобиля и подходит к омеге, тепло улыбаясь. Тэхен мгновенно теряется и смотрит лишь в черноту родных глаз, забывая обо всем вокруг. Эта улыбка вмиг пробуждает все лучшие воспоминания о Чонгуке. И делает только больнее. Тэхен боится ей верить, но так хотел бы. Он почти тянется навстречу, но резко передумывает. — Я глаза ваши выжгу, господа, — не переставая улыбаться и смотреть на Тэхена, говорит Чонгук ледяным голосом, от которого даже у омеги мурашки по коже пробегают, а сердце в страхе сжимается. Мужчины сразу же опускают головы, словно провинившиеся в чем-то дети. Сделав это сейчас, они больше не посмеют их поднять при Тэхене потом, иначе непременно их лишатся. Им теперь нельзя смотреть, нельзя даже рядом стоять и видеть Тэхена в таком виде. Нельзя порочить то, что принадлежит Мираи. Чонгук внутренне бесится от этого и еле сдерживает себя, чтобы не скормить змей своим псам. — Что там случилось, Чонгук? — собрав всю свою смелость в кулак, спрашивает Тэхен, бесстрашно заглядывая в черную бездну чонгуковых глаз. От его тела, стоящего так близко, исходит жар. Тэхен бы прижался к брату, как это бывало очень давно, согрел бы ладошки о его крепкую шею, чувствуя под пальцами пульсирующую жилку, но не сейчас, когда перед ним — главный террорист страны, а не брат, что был раньше. — О чем речь, Тэхен? — с искренним непониманием спрашивает Чонгук, хмурясь и внимательно глядя на омегу. Тэхен все такой же маленький и хрупкий, похожий на перышко, которое даже трогать не следовало бы. Сломается, испортится, утеряет свою мягкость и нежность. Нельзя. Никому. — Ты прекрасно знаешь, о чем, — глотая ком в горле, говорит Тэхен, с каждой секундой теряя твердость под напором этого пронизывающего взгляда. — На базе… Альфа не дает ему договорить. Он резко подхватывает брата на руки и идет к особняку. Тэхен даже вскрикнуть не успевает, сразу же начинает вырываться и молотить Чонгука по плечу кулаком, но тот словно и не чувствует ничего. — Отпусти меня, Чонгук! — вскрикивает омега, извиваясь в крепких руках альфы. Из-за жалких попыток сопротивления голова начинает болеть по новой. — Нечего босиком гулять по холоду, так еще и в одной футболке, — недовольно качает головой Чонгук, плотнее прижимая к себе продрогшее тельце. — Заболеть, что ли, хочешь? — Мне плев… — И ты, конечно же, не поел, да? — хмыкает Чонгук, толкая входную дверь и входя в дом. — Ты вообще питаешься, малыш? Мне придется собственноручно тебя кормить. Тэхен взрывается. Он не понимает сам себя, не понимает, откуда такая агрессия растекается по венам и артериям, сжигая все на своем пути. Она как масло в огонь. Приложив больше силы, омега бьет Чонгука по руке и вырывается из хватки, опускаясь ногами на пол и тяжело дыша. Чонгук хмурится и оглядывает брата с полуулыбкой на губах. Тэхен похож на злого львенка, готового расцарапать или хуже того — перегрызть глотку. Таким он бывал в детстве, когда злился из-за недостатка братского внимания. — Почему ты такой спокойный, Чонгук? — кричит Тэхен, пихая брата в грудь. Чонгук никак не реагирует. Лишь ухмыляется и толкает язык за щеку, а затем идет в гостиную, как ни в чем не бывало, по пути расстегивая пуговицы на камуфляжной куртке, под которой у него неизменно черная футболка, обтягивающая каждую мышцу под татуированной кожей. — А почему я не должен быть спокоен? — спрашивает альфа, вскинув бровь и садясь в массивное кресло. Он берет со столика бутылку принесенного прислугой коньяка и неторопливо откручивает крышку, подняв вопросительный взгляд на Тэхена, нависшего перед ним. — Что случилось на базе? Как давно я здесь? — требовательно спрашивает омега, сверля брата серьезным взглядом, а у самого глаза щиплет от готовых вылиться слез. Та страшная мысль снова дает о себе знать. Чонгук наливает себе в стакан янтарную жидкость и ставит бутылку обратно на столик. — Три дня прошло, — задумчиво говорит альфа, беря стакан и откидываясь на спинку кресла. — Базу мы не взяли, но нанесли ей немалый урон. На ее восстановление у армии уйдет много времени. У этих ублюдков быстрое реагирование, — хмыкает Чонгук, отпивая коньяк. — Почему я спал так долго? Что за снотворное? — спрашивает Тэхен, поджимая дрожащие губы. — Это не важно, — отмахивается альфа. — Нужно было кое-какие взрослые дела уладить, а ты мешался бы, — ухмыляется он, отставляя стакан на столик. — Хватит со мной разговаривать, как с ребенком, от тебя кровью несет за милю! — кричит Тэхен. — Я знаю твои дела, Чонгук, — уже спокойнее говорит омега, быстро стерев ладонью текущую по щеке слезу и шмыгнув носом. Ничто на ледяном севере так не пропитано кровью, как одни только руки Чонгука. Любимого и единственного брата Тэхена. Эти самые страшные дела сразу же появляются перед глазами. Тэхен еле сдерживается, чтобы не разрыдаться от этой непрекращающейся боли и обиды. От несправедливости и подлости судьбы. Чонгук внезапно хватает омегу за запястье, дернув на себя, и усаживает на свои колени. Тэхен в шоке замирает, даже не думая сопротивляться, и смотрит в глаза брата, что находятся в нескольких сантиметрах от него. Он чувствует на лице горячее алкогольное дыхание, от которого по коже пробегают мурашки, и тихо вздыхает, стараясь игнорировать грубую ладонь на своем обнаженном бедре. Футболка задралась, и омега медленно тянется к ней пальцами, чтобы потянуть вниз. Раньше расхаживать перед братом в одном нижнем белье было вполне нормально, но сейчас все иначе. И оба уже не те. Кончики ушей вспыхивают, но, к счастью, их прячут волосы. Чонгук ухмыляется и проводит большим пальцем по нежной щеке, стирая застывшую на ней слезинку, и тянется к своему стакану. Тэхен так и застывает глыбой в руках брата, не решаясь на сопротивление. — Ну раз уж теперь ты взрослый мальчик, я скажу о своих делах, — улыбается Чонгук, облизнув губу и делая глоток коньяка. — Я устраивал массовые казни тех, кого мы схватили на базе. Одних на расстрел, других на вербовку, а третьих на продажу. Тэхена внутренне передергивает. Он инстинктивно пытается отстраниться, подальше от опасности в лице Мираи. Лучше бы он не слышал этого. Лучше бы не от Чонгука, что когда-то клялся защищать и беречь. Альфа замечает замешательство и страх на лице омеги и бросает смешок, изогнув бровь. — Я умею распоряжаться людьми так, чтобы они приносили пользу, Тэхен, — объясняет Чонгук, потянувшись к бутылке и подливая себе в стакан коньяка. — Расстрел и казни покажут мою власть и заставят врагов сомневаться в том, стоило ли идти против меня. Вербовка укрепит мою армию — это сила. Продажа — это деньги. Большие деньги. — Это бесчеловечно, — шепчет Тэхен, покачав головой и сглатывая болезненный ком в горле. Чонгук смотрит прямо в глаза и улыбается так пугающе. В этой улыбке больше нет тепла и нежности. То был обман. Жестокий, издевательский. Тэхен знал. Чонгук просто играет роль прошлого себя, безжалостно ковыряя не успевшие затянуться раны на душе омеги. Его это забавляет, доставляет удовольствие, а Тэхену хочется исчезнуть, словно никогда и не существовал прежде. Только бы не знать всего этого, не слышать от брата. — А я уже давно не человек, малыш, — сухо усмехается Чонгук, несколько секунд смотря прямо в ореховые глаза, затем спускаясь к приоткрытым розовым губам с идеальным контуром. — Моя человечность лежит в пустом гробу, где меня похоронили. Сгнила, черви ее сожрали. — Что с Чимином? — быстро выпаливает Тэхен, успевая до того, как снова расплачется и не сможет внятно говорить и соображать. Чонгука слушать до невыносимого больно. Сердце в груди замирает в страхе. Его так много. Он наполняет до краев, топит в себе и не дает вздохнуть. Тэхен затаивает дыхание и смотрит на брата в ожидании того, что тот озвучит его кошмар. Он не боится его, хоть и чувствует своим телом, как напрягается Чонгук. — Чимин стал важнее брата, Тэхен-и? — с раздражением спрашивает Чонгук, вертя в пальцах стакан и заползая своим змеиным взглядом в самую душу. Тэхена парализует. — Жаль, что сделал это не я, как обещал тебе, — с сожалением тянет альфа, вздыхая и качая головой. — Он уже под землей, его убили. Тэхен кричит. Он вырывается из объятий брата и оседает на пол. Его мелко трясет, а в груди зарождается истерика. Тэхен не слышит себя, не слышит Чонгука, который что-то говорит ему на ухо, с легкостью поднимая и прижимая к своей груди. Тэхен в эту секунду выпадает из существования. Чонгук его словно с обрыва столкнул, и прямо сейчас омега летит в бездну на скорости. Она близко, она манит к себе, засасывает. Эта чернота его утянет в себя с головой, поглотит и сведет с ума. Тяжесть сказанного Чонгуком оседает на плечи тоннами. Сердце в груди рвется на части и, кажется, перестает биться. Слишком больно. Эта боль наполняет его изнутри настолько, что в любую секунду может разорваться, потому что переполнится. Тэхен не думал, что снова почувствует ее. Тэхен не думал, что потеряет кого-то снова. Не думал, что будет это дело рук Чонгука. — Не трогай меня! — кричит он, вырываясь из хватки альфы и мотая головой. Омега брыкается, царапает предплечья Чонгука, полосуя чернильные узоры, кричит и плачет так, что уши закладывает и душу рвет. А Чонгук как будто назло сжимает крепче. В плену держит. Это для Тэхена настоящий плен. Прикосновения брата уничтожающие, плавящие кожу, а дыхание его — пламя. — Тише, малыш, тише, — шепчет Чонгук на ухо, удерживая сопротивляющегося омегу в своих руках и неся на второй этаж, в комнату. — Сейчас тебе станет лучше. Сейчас все будет хорошо, Тэхен-и. Забудь, его уже не вернуть. — Ты… т-ты убил его! — срывая голос, кричит омега, задыхаясь от нехватки воздуха в легких. Он не оставляет свои попытки освободиться. — Отпусти меня! Отпусти! Ты убил Чимина! Ты чудовище! — Тэхен захлебывается в рыданиях. — Чудовище… Чонгук входит в комнату, где все это время спал омега, и укладывает его на кровать, махнув рукой подоспевшей на крики прислуге. Они знают, что нужно делать. Тэхен продолжает кричать и осыпать Чона оскорблениями, вырывается, мечась по постели, как умалишенный, но Чонгук его крепко удерживает, перехватив и сжав обеими руками тонкие запястья. Тэхен не реагирует ни на что. Тонет в своей скорби и боли, задыхается, но не перестает сопротивляться. Внутри Чонгука разрастается новая ветвь ядовитой злости — отрицание боли Тэхена, которую он так ярко и отчетливо чувствует, перенимая на себя. Он этому сопротивляется, бесится, рвет и мечет внутри, затыкает уши, только бы не слышать крики и рыдания брата, только бы не знать причину, по которой это происходит. Это пробуждает то, что должно было сдохнуть уже давно, сгнив под слоем черного пепла. Это убивает Мираи Чонгука. Неужели так было, когда он сбежал, подстроив свою смерть? Чонгука начинает тошнить от этой боли. Она подкатывает к горлу вязким и горьким комом, не дает дышать. Альфа стискивает зубы до скрежета, не отрывая взгляда от Тэхена, и рычит прислуге, стоящей в дверях: — Быстрее, черт возьми. Омега лет тридцати мгновенно оказывается рядом с Чоном и поднимает заготовленный шприц, зажатый в пальцах. Тэхен громко вскрикивает, чувствуя, как в шею впивается что-то острое, и инстинктивно сжимает в пальцах простыню. Тело мгновенно тяжелеет. Не остается сил даже на то, чтобы кричать. Тэхен обмякает, все еще чувствуя жар рук Чонгука на запястьях, и проваливается в головокружительный сон.

***

Тэхен выныривает из бездны бесконечного кошмарного сна, как из-под толщи воды, которая своей плотностью давила на грудь, не позволяя всплыть. Этот сон был длинным и мучительным, тянущим камнем на дно. Тэхен задыхается, жадно ловит ртом воздух, как будто действительно тонул. Щеки и подушка мокрые от слез, волосы прилипли ко лбу и вискам от испарины. Его снова встречает мрак. Холодный, одинокий, таинственный. Тэхен его не боится, он с ним теперь близок. Неизвестно, как долго он так лежит, кутаясь в его ледяные объятия и не чувствуя ни капли тепла. Тэхен помнит лишь обжигающие руки Чонгука, которые сжимали запястья, придавливали к постели в попытке сдержать. Тэхен помнит собственные крики, от которых уши закладывало, а сердце под ребрами рвалось на лоскуты. Оно и разорвалось, теперь там пустота размером с бесконечность, а душа все ноет, тихонько рыдает. Боль никуда не ушла. Притупилась, но теперь заново приходит в себя вместе с омегой. Нижняя губа начинает мелко дрожать, а пальцы судорожно цепляются за простыню. Омега зажмуривает глаза и глубоко дышит, пытаясь успокоить вновь нарастающую в груди истерику. Он помнит все. Каждое слово Чонгука, что полосовало кожу похлеще его же катаны для казней. Чимина нет. И лучше бы этого Тэхен не помнил. Он искажается в болезненной гримасе, а губы открываются в немом крике. Тэхен сжимает в кулаке ткань футболки в районе сердца и тихо-тихо плачет, совсем беззвучно. В горле образуется вязкий ком. Тэхен тихо стонет, всеми силами удерживая в себе истерический крик. Он сползает с кровати на пол и оседает на холодный паркет голыми коленями. Пальцы зарываются в волосы и сжимают их у корней, почти вырывая. Образ Чимина в голове — новый удар, выбивающий из легких весь кислород. Тэхен устал задыхаться от боли. Тэхен устал… Он кричит, отшвыривая в сторону одеяло, простыню, рвет подушки. Тэхен себя больше не контролирует. Перед глазами улыбка Чимина. Тэхен ничего не видит во тьме, но слышит, как что-то разбивается у ног вдребезги. Кажется, остатки его истерзанной души. Ему слышится смех Чимина. Тэхен срывает картину со стены и бросает во тьму, больше ее не видно, как и конца этой боли. Он ощущает прикосновения Чимина. Что-то внутри него умирает, а по руке течет теплая кровь, змеей сползает по длинному пальцу, образуя каплю на самом кончике. Она срывается. Тэхен прислоняется спиной к стене и медленно сползает по ней, ложась на пол. Подкладывает под голову окровавленную ладонь и смотрит блестящими от слез глазами в темноту, прямо в ее бездонные глаза. Внезапно тихо, спокойно. Как под слоем сырой, холодной земли.

***

— Господин Чон, — взволнованно зовет тихий голос где-то сверху. Теплая рука слегка треплет за плечо. Тэхен разлепляет сонные глаза и смотрит прямо на Юно, нависшего сверху. Бета протягивает руку, помогая встать, и заботливо придерживает за талию. — Мне… — хрипит Тэхен севшим голосом, подняв тяжелую голову. — Мне нужно ехать… — Вам нужно поесть и отдохнуть. И вы ранены, господин, — обеспокоено хмурится Юно, оглядев неглубокий порез на предплечье омеги. — Сейчас я принесу все необходим… — Принеси мне одежду, — придав голосу твердости, прерывает Тэхен, убирая от себя руки Юно. Голова кружится, но омега старается стоять ровно без помощи. Только бы не рухнуть. — Пожалуйста, — тише просит Чон, заглядывая в глаза напротив. Юно мнется, закусывает губу в нерешительности, затем кивает. — Хорошо, господин, сейчас, — тихо отвечает прислуга, склонив голову, затем разворачивается и быстро исчезает из комнаты. Тэхен вздыхает и садится на край постели, осматривая комнату, в которой теперь не так темно. Кажется, уже день. Его холодный свет обнажил последствия кошмара, случившегося ночью. Тэхен ловит взглядом капли своей же крови на паркете и отворачивается, жмуря глаза. Если эти мысли вновь начнут сжирать его разом, он опять сорвется, но молит сам себя, просит держаться. Ради Чимина. Спустя пять минут Юно возвращается с вещами и небольшой аптечкой. — Рану необходимо обработать, иначе попадет инфекция, — с беспокойством говорит бета, садясь перед Тэхеном на колени и кладя рядом аптечку. Кому, как не Тэхену, об этом знать. Но боли он даже не чувствует. Это тот чудовищный момент, когда физическая душевную не в силах заглушить. Омега поджимает губы, ничего не ответив, и отворачивает голову в сторону, пока Юно, поняв молчание, как согласие, принимается за порез. — Мне нужна машина. Такси, — хрипло шепчет Тэхен, уставившись на свое отражение в разбитом зеркале, осколками лежащем на полу. На себя не похож. Точно мертвец. Кожа бледная, почти серая, губы белые, как мел, под глазами темные круги, а в шоколадных зрачках остались лишь угольки от потухшего огонька. Там пустота. — Но господин Чон… — мямлит Юно и тут же замолкает, встретившись с тяжелым взглядом Тэхена. — Не говори мне о нем, Юно, — просит Тэхен, сглотнув ком в горле. Последний, о ком ему хочется думать — это Чонгук. Плевать на него, на его запреты и на то, что он — проклятый террорист. Тэхена сейчас ничто не остановит. Ни целая армия, ни аспиды. — Я сообщу водителю господина, — говорит бета, осторожными движениями стирая засохшую кровь с кожи на руке Тэхена.

***

Тэхен медленно спускается по мраморной лестнице, боясь, что ноги подкосятся. Слабость в теле никуда не делась. Как бы Юно ни просил поесть, Тэхен категорически отказался. Сейчас ему даже глоток воды в горло не полезет. Там все еще ком сидит и даже кислород еле пропускает. У лестницы стоит черный джип. Юно, как и обещал, сообщил водителю Чонгука о том, что Тэхену нужна машина. Омега тихо поблагодарил прислугу за всю ту помощь, которую он ему оказал, и молча переоделся в принесенную им одежду. Холодный колючий воздух помогает. Он выветривает из головы лишнее, ослабляет боль, отрезвляет. Небо темное, тяжелое, хоть и утро. Тэхен сжимает пальцы в карманах черного пальто и останавливается перед джипом, следя взглядом за водителем, стоящим неподалеку. Тот разговаривает по телефону с таким сосредоточенным и внимательным лицом, будто боится упустить хоть слово, хоть звук, звучащий в трубке. Тэхен мысленно хмыкает и отворачивается. Он знает, с кем говорит мужчина. В его взгляде бесконечная покорность и глубокое уважение. Омега не удивлен тому, что так просто его отсюда не выпустят. Даже если бы без предупреждения бросился бежать, столкнулся с вооруженной охраной у ворот. Его тошнит от всего, что тут происходит, от того, что окружает. Все перед Чонгуком на цыпочках ходят, даже взгляд при нем опускают, дышать громко боятся. Тэхен не раз это замечал. Омегу бесит, что сейчас он стоит и ждет проклятого разрешения от брата выйти за пределы особняка. Как такое может быть? Когда, в какой момент мир перевернулся и скатился к тому, что есть сейчас? Тэхену от этого мерзко. Больно. Снова и снова больно. Спустя полминуты водитель завершает звонок с коротким кивком и спешит к джипу. Тэхен еле сдерживается, чтобы не накричать, прося поторопиться. Нервы туго натянуты, вот-вот разорвутся. Омега сам себя не понимает. Такого не было никогда. Даже когда Чонгука не стало. Мужчина открывает для него дверь, и Тэхен забирается в салон, сразу же отворачиваясь к окну. Когда водительская дверь негромко захлопывается, салон, весь обитый черной кожей, погружается в звенящую тишину. — Куда, господин? — спрашивает водитель, заводя мотор. — На кладбище, — едва слышно отвечает Тэхен, судорожно вцепляясь холодными пальцами в ручку дверцы.

***

Серый пейзаж за окном сливается в одно грязное пятно. И люди пятна, и дома, и машины. Они навевают глубокую тоску, запускают в душу холод, как будто и без них его там мало. Тэхен опускает глаза и прикусывает губу. Ему кажется, что путь занимает целую вечность. Пальцы на ручке побелели от того, как сильно сжимают ее. Нервы все время в напряжении. Чем ближе к дому мертвых, тем тревожнее. Тэхен думал, что сможет все стойко снести, удержать внутри панику, но она уже прорывается наружу, постепенно завладевает телом и разумом. Омегу мелко трясет, а глаза пощипывают от накатывающих слез. За окном автомобиля уже виднеется кованый забор кладбища. За ним ряды сотни надгробий солдат, павших в бою, а меж них гуляет туман, ложится сверху сырым одеялом и стекает слезами по холодному граниту. Джип плавно останавливается у самых ворот. Тэхен до боли прикусывает дрожащую нижнюю губу и сидит так несколько долгих минут, не решаясь выйти. В груди все сжимается до ноющей боли, а слезы больше не видят границ и вовсю текут по щекам, собираясь на подбородке. — Я провожу вас, господин Чон, — водитель, открывший дверь, вырывает омегу из оцепенения, заставляя слегка вздрогнуть. Тэхен смотрит на мужчину несколько секунд и наконец выходит из машины. В нос сразу же бьет запах мокрой травы и сырой земли, а липкий холод стремительно закрадывается под одежду. — Нет… Не стоит, я сам, — омега качает головой и как во сне, ничего вокруг не понимая, бредет к кладбищу, оставляя водителя позади. Могилы, расположенные по обе стороны от неширокой дорожки, буквально давят на душу. Тэхен боится на них даже смотреть. Сотни имен, даты и последние слова. Сколько людей здесь, под этой землей сейчас находится. Сколько так жестоко прерванных жизней. Рядовые, сержанты, капитаны, майоры, полковники… Тэхен прижимает к дрожащим губам ладонь, сдерживая крик, и упорно движется вперед, шаг за шагом приближаясь туда, где под землей лежат недавно похороненные. Омеге хочется развернуться и бежать отсюда подальше, никогда не возвращаться, забыть, как страшный сон, но ноги несут все дальше. До него доходят чьи-то рыдания. Тэхен судорожно оглядывается, ища источник, а по позвоночнику пробегают мурашки. Как он сразу не заметил, что не один здесь. Сгорбленные фигурки скорбящих снуют меж могил молчаливыми тенями. Склоняются и плачут, обнимают холодный безжизненный гранит, шепчут о чем-то, просят вернуться или просто быть в порядке на том свете. Только бы быть. Рыдания прорываются даже через ладонь, прижатую к губам. Тэхен из-за пелены слез не видит ничего. Сотни могил, сотни прерванных жизней, среди которых есть и Чимин. Тэхен подрывается и бежит вперед, вглубь кладбища, глотая слезы. Сдержаться не удалось. Это кажется невыполнимой задачей. — Чимин, Чимин, Чимин, — судорожно шепчет омега на повторе, вертя головой в поисках нужной могилы. Каждый «Пак», каждый «полковник» едва не выбивает из-под ног омеги землю. Он все еще глупо надеется не увидеть то самое надгробие, которого не должно было быть. Не сейчас. Не так. Не так скоро. Тэхен, как обезумевший, подходит к каждому надгробию, прижимается пальцами к белому граниту и читает имя глазами, а губами шепчет бесконечное «Чимин». От одного к другому, от одного к другому. Как же много, как много. Он плачет беззвучно, задыхается от накрывшей паники, но продолжает искать, молясь, чтобы не нашел. Он не смотрит на живых, что оглядываются на него, отрывая головы от надгробий. В глазах каждого бесконечная скорбь, сочувствие тому, кто никак не найдет. — Где ты, Чимин… — сквозь плач шепчет Тэхен, скользя пальцами по очередной гранитной плите, читая новое имя и новое звание. Плач переходит в рыдания, а ноги, кажется, больше омегу не слушаются. Он бежит, бежит и бежит меж рядов могил, пока не слышит тихий марш. Тэхен вмиг замирает, замечая неподалеку проходящую похоронную процессию. Солдаты в идеальных черных мундирах несут на своих плечах гроб, укрытый флагом страны, а сзади — скорбящие, облаченные в черное. Тэхен уже не различает, чьи рыдания слышит: чужие или свои. Чью скорбь чувствует: свою или тех, кто провожает своего героя в последний путь. Омега делает еще один шаг вперед, не сводя взгляда с процессии, и ноги подкашиваются. Он падает на сырую землю и вгрызается пальцами во влажную от тумана траву. У него этот туман теперь в душе. Он завладел всем, посеял свой холод и пустоту. В этом тумане скрыта одна могила, до которой Тэхену никак не добраться. Никак не найти. — Чимин… — воет Тэхен, жмуря глаза до белых пятен и сотрясаясь в рыданиях. — Тэхен! — чьи-то крепкие руки берут омегу за плечи, поднимаются вверх и обхватывают лицо, согревая своим теплом. — Тэ, я здесь, я с тобой, — шепчет до невыносимой боли родной голос с нежностью. Тэхен поднимает голову и перестает дышать. Кажется, рассудок вконец потерял, обезумел, а может, вообще умер, лежа на этой сырой земле. Перед омегой на корточках сидит Чимин, одетый в черный мундир. Спадающая на лоб челка наполовину скрыта фуражкой. Белок правого глаза альфы полностью красный, а от уголка к виску идет шрам, еще не зарубцевавшийся до конца. Тэхен перестает плакать, а слезы на глазах вмиг застывают. Он смотрит на альфу так, словно видит привидение. Возможно, так оно и есть. Чимин похож на ангела, спустившегося с небес. Он его утешитель, его свет во тьме. Он услышал. И он рядом. — Чимин… — шепчет Тэхен, судорожно вцепляясь пальцами в плечи альфы. Пак давит из себя слабую улыбку, поломанную, но даже так возвращающую в душу Тэхена свет. Пусть его нет на самом деле, пусть его тепло обманчиво, а улыбка искажена, пусть его аромат нереальный — неважно. Тэхену становится хорошо. Он буквально ощущает, как золотистые лучи солнца текут по венам, торопятся к остывшему сердцу, чтобы скорее его согреть своим теплом. — Я тут, маленький, все хорошо, — успокаивающе шепчет Чимин, поглаживая большим пальцем щеку омеги и стирая дорожки слез. У альфы у самого уголки глаз блестят. Тэхен прижимается к нему всем телом, все еще стоя на коленях. Холодным кончиком носа утыкается в теплую шею и всхлипывает, жмурится, боясь отпустить. Он не позволит ему рассеяться пеплом, не позволит исчезнуть. Больше нет. — Ты жив… Жив, — шепчет омега едва слышно, касаясь губами пульсирующей жилки на шее альфы. Жизнь в нем циркулирует. — Я искал тебя… с-среди… — он вновь всхлипывает и жмурится сильнее. Боится открыть глаза и снова увидеть ряды надгробий, среди которых искал того, кто сейчас прижимает к себе и заражает светом, которого Тэхену так не хватало. — Я жив, я в порядке, — негромко твердит Чимин, поглаживая омегу по спине и зарываясь носом в пшеничные волосы. Он не верил, что такое возможно, подумать не мог, что встретит Тэхена именно здесь. Сходил с ума, метался, как безумный, искал среди тел, которые оставил после себя аспид; искал в моргах и в госпиталях, искал по останкам, по частям безымянным. Чимин чуть не свихнулся, думал, потерял остатки разума. Часами смотрел в одну точку, пытаясь понять: как жить дальше? Как это будет возможно без Тэхена? Без его улыбки, которая красивее всего, что есть в этом мире, утонувшем в боли и смерти. Чимину казалось, что вместе с концом жизни Тэхена пришел и его собственный конец. Клялся, что больше не будет человеком, что запрет воспоминания о лучшем глубоко в себе, что никого не подпустит к себе близко. Но теперь все иначе. Теперь Тэхен рядом. Он жив, он с ним. Держа на плече гроб павшего героя и товарища, Чимин думал, что плач Тэхена ему мерещится, что омега с того света его зовет за собой, поняв, что альфа скучает. Он был уверен, что сошел с ума окончательно, пока ветер не донес до него нотки сладкой глицинии. Такое не могло быть иллюзией. Этот аромат не повторит даже хитрое и обманчивое сознание. Никто и ничто. Чимин зарывается пальцами в волосы омеги и нежно поглаживает, успокаивая и шепча, что рядом, что никуда не денется больше. Просит прощение, что оставил, не смог защитить. А Тэхен тихо всхлипывает и коротко кивает, слушая каждое слово, утыкаясь лицом в шею альфы и убеждая себя, что все по-настоящему. Чимин поднимает взгляд, и он тут же становится ледяным. Затерявшись в густом тумане среди могил, стоит высокий мужчина в черном плаще, неторопливо выкуривая сигарету. Он смотрит в ответ, Пак чувствует его режущий взгляд на себе. Альфа поджимает губы и крепче прижимает к себе Тэхена, поднимаясь на ноги и утягивая омегу за собой. — Сейчас мы поедем домой, Тэ, — заверяет он, обнимая Тэхена за плечи и целуя в висок. Омега, постепенно отходя от истерики, все еще шмыгает носом и слегка дрожит всем телом. Он жмется к боку Чимина и плетется за ним к выходу из кладбища, опустив взгляд и не желая больше смотреть на могилы. Неподалеку, среди десятка автомобилей стоит серебристый мерседес альфы. Чимин разблокировывает двери и неохотно выпускает Тэхена из своих объятий, открыв с пассажирской стороны и усадив омегу на сиденье. — Тэ, — ласково обращается он, склонившись перед Тэхеном, что во все глаза смотрит на альфу, сминая в пальцах подол пальто. — Подожди меня немного, ладно? Я сейчас приду. Нужно сообщить, что я уезжаю. Тэхен хочет сказать «нет», хочет просить, чтобы не оставлял, иначе пугающие мысли снова выползут из своего темного уголка и заполнят разум, но лишь кивает и опускает голову, разглядывая свои пальцы. — Эй, — Чимин берет омегу пальцами за подбородок, поднимая его голову, и оставляет на соленых от слез губах поцелуй. — Я скоро, — шепчет он и закрывает дверь, двинувшись обратно к кладбищу.

***

Чонгук стоит перед одной из множества могил и неторопливо курит сигарету, дым которой сливается с густым туманом, уплывая к темным свинцовым тучам. Услышав шорох шагов по траве, альфа улыбается краем губ, стряхивая пепел на свежие цветы, лежащие у чьего-то надгробия. — Я надеялся, что ты больше не появишься в его жизни, — низким и хрипловатым голосом заговаривает Чонгук, глянув на Чимина, вставшего рядом. Выражение лица у того непроницаемое. Губы поджаты, скулы напряжены, а во взгляде сталь. Налитый кровью раненый глаз лишь больше устрашает, сливаясь по цвету со свежим уродливым шрамом. — Мне известно, на чьей ты стороне теперь, — говорит Чимин, сунув руки в карманы черных брюк и не отрывая от Чона взгляда. — Не сложно было догадаться. Ты его вытащил из базы? — Я, — подтверждает Чонгук, вскинув бровь и вертя в пальцах тлеющий окурок. — Долго же вы думали, полковник Пак. — Каково тебе стоять тут? — спрашивает Чимин, всеми силами сдерживая порыв ударить Чонгука по довольному лицу, в котором даже капли сожаления не найти. Ни сочувствия, ни скорби. — Среди тех, кто воевал с тобой плечом к плечу, и тех, кого ты сам похоронил, — цедит сквозь стиснутые зубы Пак, указывая пальцем на землю. — Каково тебе, бывший капитан Чон Чонгук? Чонгук делает задумчивое лицо, щурясь и устремляя взгляд вдаль, затем издает смешок и лижет нижнюю губу кончиком языка. — Ты на чувства мои давить пытаешься, полковник? — спрашивает он, зажимая сигарету меж губ и коротко затягиваясь. — Так вот, бессмысленно, — равнодушно бросает он, выпуская едкий дым и кидая окурок на землю. — Я уж понял, — хмыкает Чимин, сжимая пальцы в карманах. — Вы сами себе плавите нервную систему наркотиками, — Чимин щурится и сверлит Чона полным ненависти и отвращения взглядом. Сейчас поверить в то, что когда-то он дружил с этим террористом, чертовски сложно. Пак не узнает в нем того героя. — И чего ты добился? Ты был одним из лучших, а сейчас… — он поджимает губы и брезгливо оглядывает Чонгука. — Просто шавка, прислуживающая лидерам. Скажи мне, почему? Почему ты с ними, почему бросил свою семью, свою работу? Ради чего, Чонгук? — Кончай с этим, Пак, выглядит смешно, — холодно усмехается Мираи, повернувшись к Чимину всем телом и сунув руки в карманы плаща. — Я пришел не душевные разговоры на тему моей совести вести, а предупредить в последний раз. Не приближайся к Тэхену, если тебе дорога твоя жизнь. Армии сейчас как никогда нужны люди, правда? — У тебя нет права мне запрещать, — рычит Чимин и резко выхватывает из-за пояса пистолет, приставляя его дуло прямо ко лбу Чонгука. — Я могу убить тебя прямо сейчас и заплатить за кровь тех, кого вы уничтожили на базе. Тэхену такой брат не нужен. Чонгук даже в позе не меняется. Он смотрит Чимину прямо в глаза и начинает сухо смеяться. Безумец. Точно безумец. Чимин в этом убеждается. — Стреляй, и станешь героем посмертно, — шепчет Чонгук, улыбаясь, и скользит взглядом по кладбищу за спиной Чимина. — Потому что тебя тут же умертвят, полковник. О, а как это понравится Тэхену, — ухмыляется альфа, вскинув брови. — Убьешь меня, и он тебя возненавидит. Так что, давай, вперед, солдат, исполни свой долг. Чимин стискивает челюсти и оглаживает указательным пальцем курок, борясь с желанием спустить его. Слова Чонгука похожи на яд, который впрыскивает змей в организм своей жертвы. Они не зря так себя зовут, а Чонгук эту веру принял целиком и полностью. У него отлично получается отравлять. Он настоящий змей. От прошлого Чонгука, погибшего два года назад, не осталось ничего. Лишь поэтому Чимин не жалеет, мечтая выпустить ему в лоб пулю, но слова о Тэхене поселяют в душе сомнение, тормозят. И тут Чонгук прав. Каким бы он ни был, он его брат. Тэхен его любит бесконечно и смерть не простит, даже если Чонгук — террорист, уничтоживший тысячи человек. Чимина разрывает на части, но чувства, чертовы чувства одерживают верх в этой жестокой борьбе. Пак позорно проигрывает, но не сожалеет. Тэхен всегда был ему важнее долга. Тэхен всегда был для него первым. — Ты еще получишь свое, Чонгук, — рычит Чимин, опуская пистолет. — Причинишь ему боль, и я убью тебя, не задумываясь, запомни мои слова. — Это мой брат и это мое дело, как с ним поступать, — спокойно отвечает Чонгук с едва уловимыми стальными нотками в низком голосе. — Даю тебе возможность попрощаться с ним. Отвези его домой, а потом исчезни. — Гори в аду, — выплевывает Пак, сунув пистолет за пояс и развернувшись. Не удивился бы, если бы прямо сейчас этот предатель выстрелил ему в спину. Альфа твердой походкой направляется к выходу из кладбища, торопясь скорее оказаться рядом с Тэхеном. Чонгук взглядом следит за ним до самых ворот, затем отворачивается обратно к могильной плите, ухмыльнувшись и достав новую сигарету из пачки. Он горит в аду уже давно.