***
Тэхен прижимает к груди несколько папок с делами больных и ловко петляет между заполонившими больничный коридор людьми. Суетливое утро выветривает из сознания остатки неприятного сна, заполняя голову работой и только работой. На удивление, утренний осмотр пациентов прошел быстро и гладко. Тэхен назначил нескольким людям терапию, кому-то новые препараты, а другим — правильное питание и крепкий сон. Благодарные улыбки идущих на поправку пациентов заряжают хорошим настроением и силами для дальнейшей работы. Завидев сидящего у кабинета главного врача Чимина, Тэхен широко улыбается и ускоряет шаг. В этом крыле почти нет людей. Стол секретаря у кабинета, сам секретарь, что-то сосредоточенно записывающий в ежедневнике, один высокий кактус и два человека, ждущих своей очереди к главному врачу больницы. Чимин отвлекается от разглядывания своей фуражки, которую держит в руке, и ярко улыбается Тэхену в ответ, поднявшись со стула. Они коротко обнимаются под взглядами присутствующих. Паку приходится сдержаться от поцелуя в щеку омеги, он лишь слегка касается ее своей во время объятия. — Генерал там? — спрашивает Тэхен, садясь на скамейку возле альфы и кивая на дверь кабинета. Чимин коротко мычит и опускается обратно, кладя фуражку на свои колени. — Почему он здесь? — Хочет обсудить детали сам лично. Обмен ресурсами. Не только человеческими, — пожимает плечами альфа. — Даже не верится, что сам генерал здесь, — тише говорит Тэхен, чуть наклонившись к полковнику. — Я видел внизу несколько ваших машин и журналистов. Они везде успевают. — Без этого никак, — пожимает Чимин плечами. — Как посидели с Чонгуком? — вдруг спрашивает он, изогнув бровь и смотря омеге в глаза. Тэхен рефлекторно опускает взгляд и чуть отстраняется. — Хорошо. Выпили еще по чашке чая, а потом он уехал, — отвечает Чон, раскладывая папки на своих коленях и изображая заинтересованность в них. — Ясно, — коротко говорит Чимин, слегка поджав губы и откинув голову назад, облокотившись затылком о стену. — Генерал совсем не дает тебе свободного времени, — вздыхает Тэхен, спеша перевести тему. Как только речь заходит о Чонгуке, между ними начинает образовываться напряженное молчание. Омеге приходится умалчивать о некоторых вещах, которые сам себе в мыслях не озвучит. Он чувствует себя по голову погрязшим во лжи, а Чимину врать хочется меньше всего. — Ты можешь сейчас ему об этом сказать, — отвечает полковник, улыбнувшись уголком губ. — Нет, ты что! — быстро качает головой омега, округлив глаза. Чимин негромко посмеивается. — Я даже в глаза ему посмотреть не осмелюсь. Это же вы с ним, вроде как, давние друзья, вот ты и требуй себе свободы. — Я знаю, ты скучаешь, Тэ, — вздыхает альфа, повернув голову к омеге. — Я тоже хочу проводить с тобой больше времени, но чем выше звание, тем больше ответственности на плечах, — Чимин тычет пальцем на звезды на своих погонах. Тэхен понимающе кивает. — Но по старой дружбе я попробую выпросить у него парочку дней, думаю, он не откажет мне, — подбадривает Пак, подмигнув заметно поникшему омеге. Тэхен поднимает взгляд, мягко улыбнувшись и одобрительно кивнув. Чимин еле сдерживается, чтобы не прижать этого светлого мальчика в свои объятия, согреть и никогда не отпускать, даря всю нежность и заботу, которые изнутри переполняют полковника при виде Тэхена. Чон открывает рот, чтобы ответить, но передумывает, уставившись на идущего к ним Джина. — Вот, где голубки притаились, — хитро улыбается тот, поправляя стетоскоп на своей шее. — Я вас обыскался. Даже как-то не подумал, что вы тут окажетесь. Кстати, в отделении кардио… В эту секунду дверь кабинета главного врача открывается, и оттуда выходит генерал. Джин остается с раскрытым ртом, в миг забыв все, о чем хотел сказать, а Чимин с Тэхеном одновременно поднимаются со своих мест. Генерал пятерней зачесывает свои волосы назад и надевает фуражку, сунув руки в карманы идеально выглаженных темно-синих брюк. Следом за ним выходят двое крупно слаженных военных. В коридоре, кажется, температура понижается на несколько градусов от взгляда, которым смотрит генерал. Джин теряет дар речи и ежится под прицелом пристальных темных глаз мужчины. Намджун как будто испытывает его на прочность, давя своим взглядом. Омега не в состоянии разрушить этот контакт, отвести глаза в сторону, иначе рассыплется пылью под ботинками генерала армии. Как будто если отступит — проиграет и окажется в его немилости. — Прошу прощения, вы, кажется, прервались из-за меня, — низкий и ровный голос разносится по притихшему коридору внезапным громом среди ясного неба. — Вы сбили меня с мысли, — выпаливает Джин раньше, чем успевает подумать, а Тэхен мысленно бьет себя по лбу. — Но вы ведь не специально, не извиняйтесь, — Джин отмахивается и строит важное лицо, упрямо глядя в глаза напротив. Коленки еле ощутимо подрагивают от давления, витающего в воздухе, но тело, язык и мозг у омеги живут отдельными жизнями, никак между собой не согласовываясь. На губах генерала проскальзывает едва уловимая тень ухмылки, а темная бровь слегка приподнимается. Любой другой бы на месте этого омеги стал кланяться и отрицать, беря всю вину на себя, ведь как такой человек, как Ким Намджун, может просить прощения у какого-то врача? А этот даже бровью не повел, не увел взгляда кофейных глаз, а наоборот, словно доказывает, что может выстоять под натиском. Для генерала это ново, даже слегка удивительно. Давно он подобного не видел. А такого омегу и вовсе впервые. Он еще несколько долгих секунд смотрит в глаза Джина и отворачивает голову к Чимину, возвращая своему лицу прежнее выражение, но взгляд генерала снова перехватывает омега, только уже другой. Тэхен смотрит на мужчину с неприкрытым любопытством и неверием, а сам цепляется пальцами за рукав пиджака Чимина. Вживую он видит этого великого человека впервые, и теперь чувствует себя, как Джин, когда тот встретился с Чонгуком. Только за этим альфой вряд ли скрыта разочаровывающая реальность. — Чон Тэхен, — заговаривает генерал Ким, слегка щурясь. — Брат одного из лучших бойцов нашей армии. Я не сомневаюсь в том, что ты так же хорош в своем деле, как был он. — Благодарю вас, генерал. Я усердно работаю, чтобы добиться лучших результатов, — тихо говорит Тэхен, чуть наклонившись и опустив взгляд в пол. Внутри шевелится ядовитый змей, свернувшийся у самой души. Намджун прослеживает за омегой и невольно цепляется взглядом за родинку на кончике его аккуратного носа. Генерал чуть заметно хмурится, всматриваясь, поджимает губы в тонкую линию и задерживает на Тэхене взгляд на несколько секунд. — Нам пора, полковник, дела не ждут, — наконец обращается он к Чимину. — Рад был встрече, — с присущей военным холодной сдержанностью бросает он омегам, в последний раз взглянув в сторону Джина, и твердым шагом идет по коридору. Следом двигаются военные. Чимин слегка сжимает плечо Тэхена и слабо улыбается. — Я попробую с ним поговорить, — шепчет он омеге на ухо, не упустив шанса и чмокнув его в щеку. Пак коротко кивает Джину и проходит мимо, нагоняя генерала. Тэхен провожает Чимина взглядом, затем переводит его на Джина, смотря, как на провинившегося ребенка, чуть поджав губы и качая головой. — Ну ты, конечно, — не выдерживает Тэхен и улыбается, беря друга под руку и таща за собой в противоположную сторону коридора. — Ну, а что? — возмущается Ким, взмахнув рукой. — Я правда забыл, о чем хотел сказать, а все из-за этого важного орла! — хмыкает он, напуская видимость полного недовольства и бесстрашия перед взглядом, который чуть колени не подкосил, пустив по позвоночнику табун ледяных мурашек. Такого ни с одним другим альфой не было. Джин убеждает себя, что дело в его статусе, военном воспитании. Но почему ни с Чимином, ни даже с Чонгуком такого никогда не было? Омега быстро отгоняет от себя навязчивые мысли и возвращается в реальность, в которой все еще витает терпкий аромат генерала. — Таблетки для улучшения памяти вам нужны, доктор, — посмеивается Тэхен, на что Джин недовольно цокает и театрально закатывает глаза, забрасывая руку на плечо младшего.***
Тэхен в последний раз обходит палаты и возвращается в свой кабинет, в котором единственным источником света служит лишь настольная лампа. Омега снимает с себя медицинский халат и вешает у двери на вешалке, опускается на стул и перебирает многочисленные бумаги, разбросанные по столу. Выпитый два часа назад кофе на пару с Джином с каждой секундой теряет свою силу. Тэхен устало трет переносицу, позволив себе прикрыть глаза на несколько секунд. Настенные часы над дверью в кабинет негромко тикают, уже давно перестав действовать на нервы. Стрелка указывает на половину восьмого. В это время в больнице наступает тишина, а по коридорам ходят лишь редкие санитары и дежурные врачи. Джин ушел час назад, не получив согласия на посиделку в кафе. Тэхен решил уделить больше времени работе, чтобы облегчить груз на плечах для следующего дня, который будет не менее тяжелым. Омега тихо вздыхает и кидает короткий взгляд на часы, мысленно заставляя себя поработать еще хотя бы часок, а после отправиться домой с чистой совестью. Тэхену нравится заваливать себя работой, чтобы ни одна волнующая сердце мысль не могла прокрасться в голову. Она отнимает силы, но дает душе успокоение, а это для омеги куда важнее. Если бы мог, работал бы так каждую секунду в сутках, ни на что другое не отвлекаясь. Рядом с Джином время летит незаметно, а все неприятные мысли рассасываются, но стоит Тэхену остаться наедине с собой в своем небольшом кабинете, стены которого буквально начинают давить, становится мучительно. Он зарывается в больничные дела с головой, отгораживаясь от внешнего мира, и, хоть и временно, живет чужими мимолетными жизнями, читая имена и диагнозы, напечатанные на бесконечных бумагах. Чьи-то негромкие переговоры за дверью кабинета заставляют Тэхена вынырнуть из-под бумаг. Он трет глаза и смотрит на часы. Половина девятого. Ровно уложился, хотя мог бы еще, но доводить себя до состояния, при котором до квартиры придется доползать, не хочется. Тэхен аккуратно раскладывает все папки по местам и поднимается с рабочего места. Надевает бежевое пальто, повязывает на шее шарф, вешает на плечо кожаную сумку с длинным ремешком и, выключив в кабинете свет, тихонько выходит, стараясь не шуметь. Большинство пациентов уже спят. Быстро преодолев вестибюль, окутанный не слепящим приглушенным светом, омега выходит на улицу и чуть не спотыкается, заметив Чонгука, стоящего у черной бмв, что припаркована прямо перед входом. Холодный ночной ветер доносит до омеги запах пороха и легкий, едва уловимый аромат древесины и белого мускуса. От первого Тэхену хочется сморщиться, зажать нос, а второй бы вечность вдыхал, до краев заполняя легкие родным запахом. Увидев Тэхена, Чонгук улыбается, приподняв уголки губ. Он стоит, прислонившись к дверце бмв. В одной руке тлеет сигарета, а другая находится в кармане темно-синих, почти черных, чуть свободных к низу брюк без ремня. На альфе только черная футболка, из-под которой виднеются чернильные узоры, а сверху — в цвет брюкам пиджак. Угольные волосы треплет ветер, полностью открывая ровный лоб и чуть приподнятые густые брови. Чонгук перебирает в пальцах сигарету и делает последнюю короткую затяжку, отстранившись от машины и бросая окурок в стоящую у лестницы урну. Тэхен собирается с силами и спускается вниз под пристальным взглядом черных глаз брата. Тот как будто нарочно молчит, напрягая еще больше, и не без удовольствия смотрит на заметно съежившегося омегу. Тэхен мысленно кричит на себя, заставляя заткнуться в один момент пробудившиеся мысли о том самом темном, что напугало буквально вчера и не отпускало до самого утра. Он выдыхает теплый воздух и сует руки поглубже в карманы пальто, останавливаясь напротив брата. — Почему ты приехал? — спрашивает Тэхен, вскинув бровь. Чонгук сухо усмехается и недовольно качает головой. — Когда я, наконец, начну слышать от тебя что-то вроде: «как же я рад, что ты приехал, Чонгук, я так скучал по тебе»? — театрально закатывает глаза альфа, склонив голову вбок и смотря на насупившегося Тэхена. — На улице холодно, — бурчит омега, зарывшись носом в свой шерстяной шарф и скользя взглядом по довольно легко одетому для такой погоды альфе. — Будете меня лечить, если вдруг заболею, доктор Чон, — улыбается Чонгук, проведя пятерней по своим волосам. — А пока садись в машину, — кивает он на бмв, не отрывая взгляда от брата. — Зачем? — настораживается Тэхен, инстинктивно делая шаг назад. — Не стоит, я хотел поехать на… — Тэхен, не заставляй меня силой запихивать тебя в машину, я два раза не буду повторять, — твердо говорит Чонгук, а от внезапно поменявшегося тона брата у омеги волосы чуть ли дыбом не встают. Напоминание о том, какой он теперь и кто, явно читается в засасывающей темноте его глаз. Чонгук обходит машину и открывает дверь с пассажирской стороны, выжидающе смотря на Тэхена и демонстративно делая приглашающий жест рукой. Омега топчется на месте несколько секунд и идет к автомобилю, не горя желанием злить брата. Чонгук хлопает дверцей и садится за руль, заводя рычащий двигатель. Он выезжает из территории больницы и вливается в поток автомобилей, двинувшись в сторону центра. — Ты не везешь меня домой? — спрашивает Тэхен с мелькнувшим в голосе беспокойством. Путь к его дому находится в противоположной стороне. — Нет, — подтверждает Чонгук, набирая скорость. В темный салон джипа проникают пролетающие мимо огни фонарей и встречных автомобилей, едущих на другой стороне трассы. — В твой день рождения я сделал так, как хотел ты, но теперь решаю я. Мы едем ужинать. Тэхен вздыхает и откидывает голову на сиденье, прикрывая глаза. Чонгук стал слишком упрямым и твердым в своих желаниях и планах. Меньше всего Тэхену сейчас хочется куда-то ехать и показываться со своим усталым и помятым видом на людях, но разве Чонгук станет слушать? Он ясно дал понять, что больше такого не будет. — Я очень устал, Чонгук, — говорит Тэхен, глянув на брата с мольбой во взгляде. Попытаться стоит. — И именно поэтому тебе необходимо развеяться, ты загнешься раньше времени с этой работой, — хмыкает Чонгук, покачав головой. — Моя вина, меньше анатомии тебе читать надо было. Были бы модные журналы, читал бы их. — Меня вполне устраивает моя работа. Я ею очень доволен, — спорит Тэхен, перебирая пальцами ремешок сумки, лежащей на коленях. — И рад, что все сложилось именно так. — Если бы я мог тогда, то не позволил бы тебе работать на износ. Тебе всего лишь семнадцать, малыш, — Чонгук бросает на брата строгий взгляд и отворачивается, смотря на дорогу. — Ты ушел. А что мне оставалось делать? Благодаря тебе я научился помогать людям, а им эта помощь была очень нужна. Впрочем, как и сейчас. Врачи в дефиците, и неважно, сколько мне лет. Я буду помогать, пока могу, — твердо говорит Тэхен, сложив руки на груди и смотря на Чонгука с упреком и каплей обиды. В полумраке, когда черты лица альфы немного смазаны и видны нечетко, у омеги внутри появляется больше уверенности, но она тут же слабеет, стоит Чонгуку бросить взгляд и блеснуть ухмылкой на губах, которая тут же напоминает кошмарный сон, заставляющий поежиться. Тэхен слегка щипает себя за кожу на запястье и убеждается, что это не сон. Тот ужас в жизни никогда не произойдет. Чонгук перед ним все тот же. Террорист, враг человечества, брат, но точно не тот, кто душу высосет запретным, ядовитым поцелуем, о котором даже в мыслях говорить страшно. Это преступление. — Ты снова уходишь в прошлое, — усмехается Чонгук. — Думай о будущем, Тэхен. Оно нам сейчас куда важнее. Тэхен поджимает губы и отворачивает голову к окну, разглядывая неоновые витрины дорогих магазинов и мимо проезжающие машины. — Я слышал о визите генерала в больницу, — говорит альфа, убедившись, что Тэхен спорить не намерен. И правильно. — Зачем приезжал? — будничным тоном спрашивает Чонгук, глянув на брата и плавно поворачивая машину. — Договориться о поставке медикаментов и врачей для армии, — быстро отвечает Тэхен, пожав плечами и поворачивая голову вперед. — Вот как, — улыбается Чонгук уголками губ, задумчиво глядя на дорогу. Глаза Тэхена постепенно начинают округляться, а ладонь тянется к губам. Он удивленно смотрит на ухмыляющегося Чонгука и качает головой, медленно осознавая сказанное. — Господи, я не должен был… — тихо говорит омега, качая головой. — Не должен был тебе это говорить. Ты же… — он поднимает взгляд на Чонгука. Змей. — Теперь ты предатель, Тэхен. Враг народа и один из нас — аспид, — посмеивается Чонгук, с довольным лицом наблюдая за ужасом, застывшим в больших глазах омеги. — Такую тайну мне слил. — Я не предатель! — взволнованно вскрикивает омега, в панике бегая перед собой растерянным взглядом. Слова Чонгука — всего лишь шутка, но звучат так мерзко, словно Тэхен рассказал Мираи план по захвату главного штаба армии. — Ни за что… — О визите генерала знает вся страна, а причины вполне ясны, — говорит Чонгук, сминая пальцами кожу руля. Внутри что-то вспыхивает и начинает доставлять дискомфорт. — Ты теперь будешь каждое свое слово, сказанное мне, фильтровать, чтобы не сболтнуть лишнего? — Я не хочу войны, не хочу вообще быть вмешанным во все это, — Тэхен прикусывает дрогнувшую губу зубами и вновь отворачивается к окну, только бы Чонгуку в глаза не смотреть. Шутка оказалась болезненной. Она вообще шуткой быть не может, звуча из уст террориста. — На чем ты ездишь на работу? — внезапно спрашивает Чонгук, приспустив окно со своей стороны и закурив сигарету. — На автобусе, иногда на такси, — отвечает Тэхен, нахмурившись и глянув на брата. С чего такая быстрая смена темы? Но это и к лучшему. Слишком много напряжения между ними стало, оба словно стоят на разных концах минного поля и пытаются сойтись на середине, пробираясь через сложнейшие испытания. Но каждый раз кто-то ошибается, ступив не туда, и начинает сначала. — Надо тебе купить машину, — задумчиво говорит альфа, выпуская в окно сигаретный дым. — Я водить не умею, — качает головой Тэхен. — Я научу, — улыбается Чонгук. Тэхен открывает рот, чтобы возразить, но вовремя замолкает, увидев в глазах альфы предупреждение. Не стоит снова начинать спорить. Что же остается Тэхену? Смириться. Подчиниться. Омега прислоняется головой к тонированному стеклу и смотрит на вырастающие с приближением к центральному району небоскребы, которые он обычно видит лишь из балкона своей квартирки. Тут словно другой город, страна, а может, вовсе мир, живущий отдельной жизнью. Все кричит о своей дороговизне, сияет роскошью, местами чрезмерной и слишком вульгарной. Тэхен, бесспорно, согласится с тем, что здесь, как в сказке красиво, но ощущение, что он вторгся туда, где ему не место, не покидает, немного омрачая представления. Это оазис тех, кто должен спасать свои жизни, чтобы защитить жизни всего народа — того, который рискует быть убитым, живя на окраинах. Здесь обитают верхи, правящие бесконечной войной, унесшей миллионы жизней. Чего они добиваются? Только того, что наполняют с помощью нее свои карманы. Все, что сейчас окружает Тэхена в этом районе, построено на крови невинных людей. Представления окончательно мрачнеют, вызывая лишь отвращение и тошноту. — И это место называют самым охраняемым, — хмыкает Тэхен, поджав губы и прослеживая взглядом контроль, который они беспрепятственно проехали только что. В эту сказку, созданную на костях, безо всяких проблем въехал сам Мираи. — Змеи могут проползти в любую дыру, какой бы защищенной она ни была, — усмехается Чонгук, бросив окурок в окно. — Этот район практически подмят под нас. Тэхен вскидывает брови, взглянув на брата, и отворачивается к дороге. А знают ли об этом те, кто тут живет, уверенные в своей безопасности? Знают ли, что в любую секунду могут умереть от яда змей, что рыскают совсем рядом? На губах омеги мелькает тень улыбки, что скрыта в полумраке салона. Тэхен сам не осознает, почему эта мысль вызывает такую эмоцию. Внутри как будто что-то ликует. То, что всегда было комочком сжато, ущемленное, оскорбленное и никому не нужное. Сейчас оно вспыхнуло маленькой искоркой, осветив себе дорогу. Так нельзя, так неправильно, но Тэхен, как бы это дико ни звучало, ощущает присутствие справедливости, пусть и немного извращенной. Он быстро прикусывает губу, чтобы Чонгук ничего не увидел, но опаздывает. От Мираи это не ускользает.***
Спустя десять минут бмв останавливается у одного из лучших отелей. Чонгук выходит из машины и обходит, открыв дверцу с пассажирской стороны. Омега оставляет сумку в машине и вылезает, сразу же подняв голову вверх. Перед ним возвышается бесконечное здание, уходящее верхушкой куда-то за вечно натянутые тучи. Кажется крепостью, замком современных королей, в который нет ходу простым смертным. Омега отвлекается, когда локтя касается рука Чонгука. — Сверху вид еще лучше, — улыбается альфа, двинувшись внутрь вместе с Тэхеном. Редкие посетители бросают на них короткие, но изучающие взгляды, от которых омеге становится неловко. Его как будто по частям оценивают. Здесь все, видимо, привыкли друг на друга смотреть, как на товар, который можно оценить и даже купить при большом желании. Омега отводит взгляд и невольно прижимается поближе к Чонгуку, который эти взгляды одним своим способен подавить и стереть в порошок. — Тебя же могут узнать, Чонгук, — тихо говорит Тэхен, подняв на брата беспокойный взгляд. — Не узнают, героев тут быстро забывают, — сухо усмехается Чонгук, покачав головой. Подъем на лифте кажется бесконечным. К счастью для Тэхена, Чонгуку звонят, и он отвлекается на разговор, периодически кидая на омегу короткие взгляды. Тэхен задумчиво покусывает губу, рассматривая часы на руке брата, только бы не встречаться с ним глазами. Чонгук говорит спокойно, но при этом сохраняет твердость в голосе. Тэхен не пытается вслушаться и уловить суть разговора, боясь обнаружить еще один повод для разочарования, страха и боли, что теперь всегда идут у него одним комплектом. Когда двери лифта бесшумно расходятся в стороны на самом последнем этаже, Тэхен теряет дар речи. Перед ним просторное помещение ресторана, укрытого приятным приглушенным светом, мягко льющимся с потолка и стен. Его мало, а темный интерьер только придает мрака, но свет здесь и не нужен. Одна стена полностью прозрачная, а многочисленные огни ночного города как будто созданы, чтобы служить этому ресторану освещением. Чонгук был прав: отсюда вид несравненный, завораживающий своей естественной красотой. Чонгук помогает Тэхену снять пальто и отодвигает стул, чтобы омега сел. Альфа выбрал столик у окна, что стоит как будто бы у самой пропасти. Тэхен сначала боится смотреть вниз, рефлекторно вцепляясь пальцами в ручки стула, но постепенно начинает привыкать, завороженно рассматривая панораму большого города. Заглядевшись, он упускает момент, когда к их столику подходит официант, одетый в темную униформу в цвет интерьеру. Чонгук делает заказ, решает и за омегу, не желая его отвлекать от созерцания города. Пока несут вино, Чонгук откидывается на спинку стула и разглядывает брата. Никак не наглядится. Омега за два года сильно вырос, стал более утонченным и нежным. Внутри у него стержень, который Чонгук сам же и взрастил, но снаружи — хрупкий чистый хрусталь. Длинные ресницы отбрасывают на скулы тени, а большие янтарные глаза блестят в свете ночных огней, поселяя в глубине зрачков космос. Не тот, что холодом своим способен убить за секунду, безжалостно засасывая в свои черные дыры, а тот, что успокаивает и чарует красотой своих бесконечных созвездий. Взгляд медленно скользит вниз, к аккуратным розовым губам, которые Чон ищет не в тех, чуть ли не силой заставляет себя сохранять внутреннее равновесие и спускается ниже, к лебединой шее без единого изъяна, без единого следа. Из-за треугольного выреза горловины нежно-кремовой кофты видны ключицы, натянувшие бронзовую кожу. Чонгук мажет кончиком языка по нижней губе и сразу же приходит в себя, заметив на шее омеги жетон. Он резко подается вперед и хватает цепочку, дернув в свою сторону. Тэхен слегка пугается, в шоке уставившись на брата и вцепившись пальцами в края стола. — Зачем ты продолжаешь носить это? — шипит Чонгук, сжигая омегу своим вспыхнувшим пожаром взглядом. — П-пусти, Чонгук, — тихо просит Тэхен, игнорируя боль в шее от впившейся в кожу цепочки. Он оглядывается на немногочисленных посетителей ресторана, боясь привлечь внимание, но им, к счастью, нет дела. Альфа поджимает губы и размыкает пальцы, но взгляда не меняет. — Ты не понимаешь, мне эта вещь дорога, как ничто. Это твое, это то, что у меня осталось, когда тебя не стало в моей жизни, — с проскользнувшей в голосе обидой говорит Тэхен, поправив жетон и поджав дрожащие губы в тонкую линию. Чонгук издает нервный смешок и толкает язык за щеку, сдерживая себя от желания раскрошить голыми руками хрупкий хрусталь. — Это ты не понимаешь, малыш. Я здесь. Я, черт возьми, перед тобой сижу, а этот кусок ржавого металла тебя только уродует, — говорит альфа, откинувшись на спинку стула и следя за официантом, принесшим вино. — Ты должен носить то, что дарю тебе я, — продолжает он, когда официант удаляется, разлив белое вино по бокалам. — А вот это я оставил не для тебя, — Чонгук кивает на жетон. — А для кого? — тихо спрашивает Тэхен, касаясь жетона кончиками пальцев. — Для тех, с кем сражался плечом к плечу, — спокойнее отвечает Чонгук. — Выпей со мной, Тэхен, — говорит таким тоном, как будто просит, но даже так звучит, словно приказывает, указывая взглядом на бокал перед омегой. Он поднимает свой бокал и вскидывает бровь, смотря на Тэхена в ожидании. Младший слегка поджимает губы, внезапно сильно желая оказаться подальше от Чонгука именно в этот момент. Он снова во всем путается, не понимая, в чем сокрыта истина, которую можно полностью принять, чтобы поверить. Чонгук заводится с полуоборота и так же быстро остывает, не успевая дать Тэхену опомниться. Это сводит с ума и пугает. Не желая испытывать терпение брата, омега тянется к своему бокалу и обхватывает его длинную ножку пальцами. — За тебя, Тэхен, — говорит Чонгук, довольно улыбнувшись и чокаясь с ним бокалами. Спустя время приносят блюда, пробуждая своим ароматным запахом в желудке Тэхена голодные позывы. Он и забыл, что не ел практически с обеда, полностью загруженный неотложной работой. Чонгук с выбором блюд не ошибся. Тэхен не скрывает удовольствия на лице от вкусного ужина. Время течет плавно. Если в начале ужина Тэхен мечтал, чтобы это скорее закончилось, то теперь он о времени даже не задумывается. Он забывает обо всем, наслаждаясь присутствием брата, того самого, которого похоронил два года назад. Чонгук без тени ядовитого оскала улыбается на совершенно невинные рассказы омеги обо всем на свете, и сам что-то добавляет, заставляя Тэхена, как в прошлом, слушать, разинув рот. Тэхен не думает о том, что реальность, на самом деле, не такая светлая, потому что в эту минуту ему хорошо. Так не было уже слишком давно. А может, выпитое вино так действует, искажая реальность и щедро выдавая желаемое. Не имеет значения. В какой-то момент Чонгук отходит, чтобы ответить на звонок, который он назвал важным. Тэхен расслабляется, откинувшись на спинку мягкого стула, и поворачивает голову к городу, держа в руке бокал вина. Несмотря на скрытую от людских глаз грязь, здесь безумно красиво. Вечность бы так сидеть, слушая тихую ненавязчивую музыку фоном и смотря на ночные огни живого города. Эта жизнь есть и на окраинах, которые дают о себе знать своим светом; она не позволяет забыть о своем существовании тем, кто тут живет в мнимой безопасности и считает себя лучше остальных. Отсюда смотря: все равны, все перед смертью уязвимы. Худших и лучших нет. Война не должна разделять людей, а наоборот — объединять. — Раз этот район кишит змеями, почему вы не захватите его? — задумчиво спрашивает Тэхен у вернувшегося Чонгука, не отрывая взгляда от огней. Все-таки вино действует, а иначе по лицу бы себе дал за такие вопросы. — Если осуществить все задуманное разом, будет слишком много потерь, а это не выгодно ни армии, ни аспидам. Как бы я ни хотел поторопить события — нельзя, — говорит Чонгук, достав из пачки сигарету и прикуривая себе. — В таком случае не останется ничего, кроме человеческого праха и руин того, что ты сейчас видишь. Генерал это тоже прекрасно понимает, поэтому старается действовать осторожно. Мы уничтожаем друг друга медленно год за годом, в итоге обязательно кто-то падет, — альфа выпускает струю дыма вверх и вновь зажимает сигарету в уголке губ. — Но если появится какая-то искра, что послужит яблоком раздора, — это будет необратимый процесс реальной войны. Похуже того, что происходит на севере. — А людей никто не слушает, — качает головой Тэхен, отпив вина. — Они просто пушечное мясо. — Недолго осталось, скоро все освободятся, — улыбается Чонгук, скользнув языком по нижней губе и затягиваясь сигаретой. Тэхен делает глоток вина и наблюдает за братом. Чонгук никогда не курил прежде и уж тем более не употреблял алкоголь, а предпочитал соблюдать здоровый образ жизни, к которому призывал и Тэхена. Но этот Чонгук воплощает в себе все то, против чего был прежний. Альфа прикрывает глаза, чуть хмуря брови, и вдыхает горький едкий дым, держа черную сигарету в татуированных пальцах. Он чуть задирает подбородок и приоткрывает губы, выпуская густой дым вверх, и встречается с Тэхеном взглядом. — Я не верю змеям, — говорит омега, ставя бокал на столик и складывая руки на груди. — И армии тоже. — Кому же ты тогда веришь? — спрашивает Чонгук с ухмылкой на губах. Только тебе и Чимину. — Народу, который хочет спокойной и мирной жизни, — поджимает омега губы, заметив вспыхнувшие на дне зрачков Чонгука искры. — А теперь я хочу домой. — Я отвезу тебя.***
На обратном пути Тэхен засыпает, кутаясь в свое пальто. Чонгук включает обогреватель, чтобы омега не замерз. В детстве он легко мог подхватить болезни и неделями лежать в постели, развлекаемый старшим братом, который ни на секунду его не оставлял. Недавно начавшийся дождь негромко барабанит по крыше бмв и разбивается о лобовое стекло, тут же стираемый включенными дворниками. Чонгук задумчиво смотрит на дорогу, блестящую от дождя, и закидывает в рот одну таблетку. В сознание медленно просачивается туман, а по телу растекается приятное тепло. Чонгук крепче сжимает руль пальцами и кидает взгляд на спящего омегу. Тэхен просыпается на подъезде к дому. Легкая алкогольная пелена рассеивается, возвращая на место трезвую голову. Тэхен опускает глаза на свои руки, лежащие на коленях. Почему-то разговаривать больше не хочется. Болезненная реальность возвращается и снова травит душу, оставляя на ней неприятный горький осадок. К счастью, Чонгук ничего не говорит. Он провожает Тэхена до самых дверей квартиры. Омега комкает в пальцах свой шарф и поднимает взгляд на Чонгука, стоящего напротив с руками в карманах. — Ты можешь остаться, Чонгук, — тихо говорит Тэхен, стоя на пороге и делая шаг в сторону, чтобы брат вошел. Он сам не понимает, почему вдруг предлагает это Чонгуку, у которого наверняка куча дел, он ведь лидер крупной группировки, все-таки. Наверное, в душе просто рождается маленькая надежда на то, что прошлое все еще можно воскресить, вернуть в новом времени. — Ты хочешь этого? — спрашивает Чонгук, чуть щуря глаза. — Хочу, — шепчет омега, кивнув в подтверждение. Чонгук улыбается уголком губ и входит в квартиру. Данте, услышав шум в коридоре, выбегает, виляя своим маленьким хвостиком и радостно тявкая. Тэхен подхватывает его на руки, прижимая к себе и целуя в ушко. — Соскучился, маленький, — с ласковой улыбкой говорит омега, поглаживая щенка по короткой шоколадной шерстке. Рядом с этим нежным комочком он забывает обо всем на свете. И даже о Чонгуке, наблюдающем за этой милой картиной. Жадно ловя каждый момент улыбки Тэхена, Чонгук думает лишь о том, как хорошо, что он не пристрелил щенка. Подсыпав в миску Данте корма, Тэхен уходит в ванную. Чонгук бросает взгляд на свои наручные часы и снимает пиджак, вытащив оттуда сигареты и зажигалку. Он выходит на балкон и, облокотившись локтями на перила, закуривает, задумчиво смотря на ночные огни города уже с другой стороны. Отсюда вид не менее завораживающий, чем с верхушки высотки. Но не эти мысли заполняют голову альфы, а приглушенный шум воды, доносящийся из ванной. Чонгук делает глубокую затяжку, заставляя себя отвлечься. Мысленно себе же твердит, что нельзя. Борется, чуть ли не провоцируя внутреннюю войну, а снаружи играет желваками на лице, хмурым взглядом всматриваясь куда-то вдаль. Окурок в пальцах дотлевает до фильтра. Чонгук тушит его и возвращается в гостиную, по которой разливается мягкий свет торшера. Взгляд невольно цепляется за собственное фото. Чонгук подходит к нему и заглядывает в свои же глаза, в которых читается бесстрашие и храбрость. Тогда руки были чисты, как и душа. Тот Чонгук был наивным ребенком, хоть и считался уже героем страны, многое повидавшим и прошедшим. Сейчас это выглядит по-детски смешно и даже глупо. На самого себя тошно смотреть, а на улыбающегося полковника, чье фото стоит рядом — еще хуже. Чонгук поджимает губы и кладет чужую фотографию изображением вниз, только бы не видеть лицо, которое руки чешутся превратить в кашу. Он отходит от полки с фотографиями и стягивает с себя футболку. — Чонгук, ты мож… — Тэхен застывает в дверном проеме, уставившись на широкую спину альфы, усыпанную татуировками. Чонгук разворачивается к нему, держа в руках футболку, и поднимает бровь, скользнув взглядом по обнаженным стройным ногам брата. На нем только короткие ночные шорты и растянутая светло-розовая футболка, чуть ли не сползающая с одного плеча. Тэхен проглатывает слова, которые хотел сказать, и входит в гостиную, неуверенно подойдя к брату и останавливаясь от него в двух шагах. Взгляд от крепкой груди альфы оторвать сложно. От рисунков, которые ее украшают. Там целая история, которой нужно уделить больше времени, чтобы всю изучить. Там демоны, змеи и существа, что являются людям в кошмарах. Ни намека на что-то светлое, вселяющее надежду. Только одно белое пятнышко под сердцем, привлекающее внимание омеги. Тэхен подходит ближе, чтобы разглядеть рисунок в тусклом свете. Чонгук прослеживает за взглядом брата и слышит, как внутри одна из цепей обрывается, когда Тэхен касается маленькой белой змеи подушечками холодных пальцев. Она пригрелась под грудью, свернувшись кольцом вокруг небольшого, но резко выделяющегося шрама. — Что это? — тихо спрашивает Тэхен, аккуратно обведя шрам указательным пальцем. — Почему белая? — Напоминание. Белый не всегда означает чистоту. Это жалкое прикрытие черного, — хриплым голосом отвечает Чонгук, следя за движением пальцев омеги. — Неизвестно, что хуже: нож в спину или пуля, предназначавшаяся сердцу. — Что… — Тэхен убирает руку и поднимает полные удивления глаза на брата. Внутри что-то болезненно колет. Чонгук мог умереть на самом деле. Омега сглатывает ком в горле и спрашивает едва слышно: — Что произошло? — Об этом потом, малыш, — Чонгук слабо улыбается и касается большим пальцем подбородка омеги. — Мне нужно будет уехать, но когда я вернусь, ты уже будешь жить со мной. — Чонгук… — вздыхает Тэхен, качая головой. — Я тебя не прошу, Тэхен, я ведь говорил уже об этом. Ты должен жить со своей семьей. А твоя единственная семья — это я. Теперь ложись спать, ты ведь устал, — шепчет Чонгук, огладив щеку брата большим пальцем. — Спокойной ночи, Чонгук, — шепчет Тэхен, торопясь отстраниться от альфы. По коже пробегают мурашки, а сердце начинает биться чаще. Хорошо, что Чонгук этого услышать не может. Тэхен быстро отворачивается и, закусив губу, спешно уходит в свою комнату, слыша вслед: — Приятных снов, братик. Только бы сны и вправду были приятными.***
Чонгук не может уснуть долгое время. Он изучил гостиную вдоль и поперек, скурил почти все сигареты в пачке, чуть ли не поселившись на балконе, на который выходил в одних лишь брюках несмотря на кусачий холод. Он не привык к такому. Не привык засыпать, не выжрав кому-нибудь душу или без того, кто бы стонал под ним и просил еще. Сейчас все так бы и было. Возможно, с Юнги, а может, с кем-то еще. Вместо этого Чонгука окутывают аромат глицинии и бессонница. Возможно, именно присутствие Тэхена рядом так действует. Не дает покоя. Этот факт непрерывно маячит в голове, из-за него альфа не может расслабиться, забывшись во сне. Даже Данте сладко спит на своем месте, ни разу за все время не проснувшись. Чонгук сидит на кресле возле торшера в абсолютном мраке, разведя колени и перекатывая в пальцах зажигалку, которой периодически чиркает, освещая небольшую гостиную оранжево-синим светом, отражающимся в черноте глубоких глаз. Ему кажется, что он так может просидеть до самого утра, ни разу не моргнув. Смог бы, но его внимание привлекают всхлипы, доносящиеся из комнаты Тэхена. Чонгук гасит огонек, убрав палец, и кладет зажигалку на кофейный столик, спешно поднявшись с кресла. Прислушивается. Всхлип повторяется. Чонгук шагает к комнате омеги, тихонько открывая дверь и останавливаясь в проеме. — П-прошу, нет… — сквозь всхлипы шепчет Тэхен, мечась по постели и вцепляясь пальцами в простыни. — Не надо… — просит омега неизвестно кого, находясь в плену кошмара. Чонгук входит в комнату и, не раздумывая, опускается на кровать рядом с Тэхеном. Пододвигается ближе и гладит его по влажной от слез щеке. Омега заметно расслабляется, все еще всхлипывая, бессознательно льнет к теплу и перестает метаться. Чонгук прижимает его к себе, как делал в детстве, и зарывается носом в мягкие волосы, вдыхая сладкий цветочный аромат. Тэхен распахивает свои большие глаза и замирает в немом крике, уставившись на Чонгука. Его заметно потряхивает от страха, и он сразу же начинает выпутываться из объятий. Это кошмар продолжается, удерживает сознание в своих когтях, не давая вырваться. Только в этом кошмаре у Чонгука нет змеиных клыков, а глаза не застелены черной дымкой. — Тише, тише, малыш, — шепчет альфа, и это уже не похоже на шипение змея, что был во сне. — Все в порядке, тебе просто приснился кошмар, — убеждает он, вновь прижимая к себе Тэхена и успокаивающе поглаживая по волосам. Омега жмурится и тихонько шмыгает носом, боясь пошевелиться. Тепло рук, которые накрывают его вечно ледяные, слишком реально. От Чонгука не веет могильным холодом, а змеи не опутывают ноги, лишая способности двигаться. И правда, просто кошмар. — Чонгук… — шепчет Тэхен, неосознанно вцепляясь пальцами в ладонь брата и прижимаясь к его горячей груди спиной. Как еще один момент из далекого детства. Омега закусывает губу до боли и позволяет беззвучным слезам впитываться в подушку. Чонгук все равно не увидит. — Я с тобой, Тэхен-и, — успокаивает альфа, оставляя короткий поцелуй на виске брата и плотнее прижимая его к себе. Тэхен окончательно успокаивается, перестав шмыгать носом и дрожать, и, кажется, засыпает, потому что хватка на руке альфы ослабевает. Чонгук прикрывает глаза и утыкается носом в открывшееся плечо омеги, вдыхая аромат нежной медовой кожи. Внутри с лязгом разрывается еще одна толстая цепь.***
Джин набирает в легкие побольше воздуха и, взяв себя в руки, стучится в дверь кабинета главного врача, затем дергает ручку на себя и просовывает голову внутрь, неуверенно говоря: — Доброе утро, доктор Мун. Вы вызывали меня? Мужчина отрывает взгляд от документов, лежащих перед ним на столе, и, сняв очки, коротко кивает. — Да, проходите, Сокджин, присаживайтесь. Джин прошмыгивает в кабинет и садится перед врачом, слегка взволнованно потирая ладони о свои брюки на коленях и смотря на мужчину в нетерпеливом ожидании. Мун прокашливается в кулак и сцепляет пальцы в замок. — Вы переводитесь в военный госпиталь, Сокджин, — сразу же выдает главный врач. Глаза омеги тут же округляются, наполняясь ужасом. — Не на север, — спешит его успокоить мужчина, покачав головой. — Это госпиталь нашего города, поэтому вам не придется разлучаться с семьей и друзьями. — Но… почему так внезапно? — недоумевает Джин, слегка теряясь. Эта новость ему, как снег на голову, как неожиданный удар прямо в лоб прилетевшим мячом. — Это приказ генерала, я тут бессилен, — с сожалением говорит Мун, вздыхая. — Он потребовал именно вас, ведь вы считаетесь одним из лучших врачей нашей больницы. И с этим нельзя не согласиться. — Только меня? — вскидывает брови Джин, ткнув на себя указательным пальцем. — От нашей больницы только вы, — кивает мужчина. — Говоря о безопасности, тут можно быть спокойным. База города не подвергается атакам. Я уверен, что там вам ничего не грозит. — Ясно, — потерянно говорит Джин. — Это… все? — Да. Сегодня я пошлю вам нужные бумаги на почту, а уже завтра отправитесь в госпиталь. Сейчас можете идти, — говорит доктор, поднимаясь со своего места. Джин встает одновременно с ним. Ноги становятся ватными, неустойчивыми. Колени дрожат, но омега всеми силами сдерживает свое волнение от внезапной новости, которая его словно ударной волной снесла. — До свидания, доктор Мун, — бесцветно прощается Джин и семенит к выходу из кабинета. — Удачи, Сокджин. Джин закрывает за собой дверь и шумно вздыхает, обессилено опустившись на стул в коридоре и откинув голову назад. Наверное, подобным образом чувствовал себя Тэхен, когда отправлялся на север. Только это не север, и шансы на то, чтобы не быть убитым, намного выше. Джина не страшит работа. Помощь людям — его обязанность, его долг. В этой ситуации его удивляет и возмущает одна единственная деталь — приказ генерала, относящийся только лишь к Джину. Может ли это быть из-за странного и немного неловкого столкновения, произошедшего ровно на этом же месте? Если да, то это, наверное, наказание для Джина. Но за что? — Чертов генерал Ким Намджун, — недовольно хмыкает омега и поднимается, сунув руки в карманы халата и двинувшись сердитой походкой по коридору.