***
Перед глазами смутный рисунок дна бассейна, из-за которого вода кажется темно-серой. Внизу слышен лишь звук лопающихся шариков с кислородом и шум воды. В ней всегда можно найти умиротворение, молчание и единение с таинственным миром, не покорным человеку. Чонгук выныривает на поверхность и зачесывает мокрую челку назад, подплывает к бортику, хватается за ручки лестницы и поднимается, выходя из бассейна. На шезлонге лежит Юнги, полностью одетый и в обнимку с автоматом, а у воды, держа в руках полотенце, стоит Хосок. Чонгук берет его и кидает взгляд на Юнги, который уже жадно скользит по мокрому и блестящему телу альфы. Крепкие мышцы под татуированной кожей перекатываются, напрягаются от малейших движений, а на шее у Чона поблескивает цепочка из белого золота. Юнги ловит каждую деталь, спускается взглядом ниже, туда, где дорожка волос идет от пупка к кромке черных шорт альфы, прилипших к накаченным бедрам. Омега закусывает губу, когда видит четко выделяющуюся выпуклость меж ног Чонгука. Альфа слишком хорош. В каждой своей детали. — Самое то купаться, когда рядом ледяной океан, а в воздухе всего десять градусов, — не удерживается от саркастичного заявления Хосок, отвлекая Юнги от созерцания лидера. — Уж от этого я не сдохну, да и вода сегодня как будто теплее, — усмехается Чонгук, подняв голову к небу, вечно серому и холодному. Океан сегодня тоже спокоен. На каменистый берег набегают небольшие пенистые волны, на валунах сидят чайки, высматривая себе пищу, а некоторые парят над водой. — В любом случае, у меня есть личный доктор. — Когда возвращаемся? — спрашивает Юнги, приподнявшись на локтях. — Завтра, — говорит Чонгук, беря у Хосока сигарету и делая затяжку. — Почему так скоро? — спрашивает Чон, хмуря брови. — Наши дела тут практически решены. Да и полковник заждался, — бросает смешок Мираи, выпуская горький густой дым вверх. — А сегодня у меня встреча с Енгуком, — говорит он, стряхнув пепел на плитку, которой уложен двор. — В казино. Ты пойдешь со мной, Юнги. Поиграем во влюбленную парочку, как мы это умеем, — альфа толкает язык за щеку, смотря на Юнги. — Для Енгука, что ли? — изгибает бровь омега. — Конечно же нет, — Чонгук качает головой. — Будет еще пара человек. С одним из них тебе нужно будет по-тихому разобраться. И лучше надень что-нибудь откровенное, — он слегка щурится, скользя по худенькой фигуре омеги оценивающим взглядом. — Сделай с ним, что хочешь, только крови на себе не оставляй. Юнги расплывается в довольной улыбке и скользит розовым язычком по нижней губе, кивая. — С огромным удовольствием, мой лидер, — отвечает он, бросив на Хосока короткий взгляд. И даже его хватает, чтобы ощутить разряд тока, который альфа мечет в ответ. Юнги на это хочется только рассмеяться. И почувствовать еще. Ему этого всегда будет мало. Чонгук отворачивается и идет к вилле, зажав сигарету меж губ. — Хосок, а ты разберись с крысами и проверь склады перед отъездом. Нашим в Унгу необходимо оружие, там армия присела уже как два дня, нужно расчистить город как можно скорее, — говорит он, держа в опущенной руке полотенце. — Что с гражданскими? — спрашивает Хосок, двинувшись за лидером. — Как можно меньше жертв, не они наша цель. — Наши снайперы на позициях, они потихоньку снимают армейских, только их соколы тоже мешают, хорошо укрылись в зданиях, — поджимает губы Хосок, перебирая в пальцах маленький ножик. — Выходить на охоту только ночью, — дает распоряжение Мираи, остановившись на лестнице и поворачиваясь к Хосоку. — В это время суток у змей обоняние работает лучше всего, — альфа скалится и, закинув полотенце на плечо, заходит в дом.***
Тэхен делает заказ в их любимом с Джином кафе и отворачивается к окну, комкая в пальцах салфетку и выискивая взглядом запаздывающего омегу. После работы Чон сразу же направился сюда, запланировав встречу с вернувшимся другом. По кафе растекается соблазняющий аромат еды, от которого в животе начинает урчать. Тэхен вздыхает и кладет на него руку, вспоминая, что снова не ел с обеда, забыв о приеме пищи из-за загруженности в больнице. Он мысленно заставляет свой голодный желудок потерпеть, обещая, что скоро заказ принесут. К тому времени и Джин должен подойти. На часах половина седьмого. Обычно Тэхен засиживается на работе до девяти, но, узнав о приезде друга, сразу же поторопился закончить пораньше. С отъезда Джина в военный госпиталь прошло чуть больше недели, но кажется, словно вечность. Без человека, с которым проводил большую часть времени вместе, становится вдруг как-то совсем пусто и тоскливо, даже идти на работу не так сильно хочется, как прежде. Все-таки Джин — единственный друг Тэхена, и он практически лишился и его. Каждый раз, когда накрывает грусть и тоска по Джину, Чон дает себе мысленную пощечину, уверяя, что с ним все в порядке, и они обязательно будут видеться. Как и сейчас. Когда Джин наконец входит в кафе, слегка продрогший и запыхавшийся, Тэхен едва не подпрыгивает на месте от радости, улыбаясь до ушей и светясь, как рождественская елка. Джин сначала осматривается, выискивая друга, а когда замечает, то заражается такой же яркой улыбкой, сразу же поспешив к их столику. — Тэ-Тэ, как же я скучал, — тянет Джин последнее слово и крепко обнимает Тэхена, уткнувшись холодным носом в его теплое плечо. — Я тоже безумно скучал, Джин-и, — шепчет Чон, жмурясь от радости. Внутри разливается приятное спокойствие. Друг рядом. Жив и здоров. Омеги неохотно отлипают друг от друга и садятся за столик. В этот момент официант приносит заказ. — Ты взял мой любимый лимонный пирог? — спрашивает Джин с улыбкой, смотря то на пирог, то на Тэхена, сидящего напротив. Чон коротко кивает и хихикает. — Я и по нему очень скучал, Господи, — говорит Ким, сразу же отламывая себе кусочек вилкой и отправляя в рот. — Эй, а ты чего так долго шел? — вдруг хмурится Тэхен, отпивая какао из пузатой бежевой кружки. — Папа отпускать не хотел, соскучился по мне, — отвечает Джин, прожевав и облизав сладкие губы. — Расплакался, когда я приехал. Он напридумал себе всякого, боялся за меня очень, несмотря на то, что я ему чуть ли не каждый день звонил. Папа-то не знает, что я там в опасности по другой причине, — хихикает Ким, глотнув чаю. — Что? — обеспокоено спрашивает Тэхен, чуть не подавившись своим напитком. — О чем ты говоришь? — Генерал Ким, — закатывает глаза Джин. — Он не отпускал меня на выходные так просто. И знаешь, что он потребовал взамен? — спрашивает он, сделав интригующую паузу. Тэхен вопросительно смотрит, отрицательно покачав головой. — Чтобы я поужинал с ним! — Ого… — выдыхает Тэхен удивленно. — Ох, черт, я больше не смогу шутить о твоей личной жизни… — Эй! — восклицает Джин, недовольно хмурясь, а Тэхен смеется. — Это не смешно, а довольно серьезно, Тэхен! — Ты понравился ему, — говорит Чон, посмеиваясь и вспоминая слова Чонгука о том, что Джин заинтересовал генерала. Намджун его слова только что подтвердил. — Что в этом плохого? — Да ничего, — вздыхает Ким, покачав головой и опустив взгляд на вилку в пальцах. — Просто это было так неожиданно. И я немного волнуюсь. Даже не представляю, как вести себя на ужине с генералом огромной армии. — Оставаться собой, прежде всего, — серьезно говорит Тэхен, перестав смеяться. — Его заинтересовал именно ты, а не человек, роль которого ты будешь пытаться сыграть на ужине. Ты сам-то вообще этого хочешь? — Конечно же хочу, — мнется Ким, прикусывая губу. — Но, черт, это безумно волнительно. — Да ладно тебе, ты ведь не первый раз идешь на свидание, — подмигивает другу Тэхен, отправляя в рот кусочек пирога. — Да, но с генералом-то я впервые, — хмыкает Джин, сморщив нос, затем резко меняется во взгляде, прищуриваясь и смотря Тэхену в глаза. — Что мы обо мне все? А у тебя там что с полковником, м? Тэхен мгновенно становится пунцовым, что не укрывается от внимательного Кима. Омега не может сдержать тронувшей губы улыбки и смущенно опускает взгляд в свою чашку. Воспоминания об их ночи в памяти еще слишком свежи. Стоит подумать о Чимине, как Тэхен сразу же вспоминает его жаркие губы на своем теле, его хриплый шепот, от которого кружило голову, и его руки, проложившие себе путь туда, где раньше никто не был. — Молчать будешь? — не отстает Джин, вскинув бровь. — Тебе слова и не нужны. Ты, блин, пропитался Чимином. Я встречал его пару раз, так он изнутри светится, как будто заново родился, — издает смешок омега. — Это случилось? Тэхен коротко кивает и делает глоток какао, чтобы скрыть смущенную улыбку. — Ох, Господи! — удивленно выдыхает Джин, приложив ладонь к губам. — Ну, и как оно было? — не скрывая любопытства в огромных глазах, спрашивает он, подавшись вперед. — Полковник хорош? — Тише ты! — шипит Тэхен, оглядываясь и проверяя, чтобы никто их не услышал. — Я не хочу рассказывать подробности, — омега берет вилку и ковыряется в своем пироге, только бы спрятать смущение, накрывшее его огромной волной. — Да брось, Тэхен, — закатывает глаза Джин. — Я же друг твой, мне просто интересно. Какие ощущения хоть? — Это… безумно приятно, — тихо отвечает Тэхен после коротких размышлений. Джин все равно не отстал бы. — Вот с генералом попробуешь и сам все узнаешь, — вдруг выдает он, вскинув бровь и смотря на омегу с довольной ухмылкой. — Знаешь, что! — восклицает Джин с глубоко возмущенным лицом. — Не буду я больше лезть в твою личную жизнь, — бурчит он, набивая рот пирогом. Тэхен смеется и откидывается на спинку кресла. — Вот так-то, — хихикает он с ликованием. Джин закатывает глаза, а кончики его ушей вспыхивают, сливаясь по цвету с шарфом на шее. Омеги сидят в кафе около двух часов, а после, не в силах оторваться друг от друга, еще и прогуливаются, продолжая свою непрерывную беседу. На прощание Тэхен берет с Джина обещание рассказать подробности ужина с генералом и уходит с улыбкой, которая из-за чудесно проведенного вечера не стирается с лица. После встречи с Джином на душе становится совсем легко. Жизнь кажется до смешного простой и от этого очень приятной. Такой, о которой в условиях войны можно лишь мечтать. Тэхен старается не думать о том, что это временно, что за белой полосой обязательно следует черная, потому что именно в эту минуту ему хорошо, как никогда. Мимолетное счастье кажется долгим, почти нескончаемым. Тэхен не может перестать улыбаться.***
Подходя к подъезду дома, омега замечает знакомую черную бмв, и радостный настрой вмиг испаряется, лопается как шар, падая на землю рваными ошметками. Тэхен перестает улыбаться и поднимается в квартиру с нарастающей в душе тревогой. Брат вернулся, вновь запуская в жизнь омеги мрак, который тот так пытался игнорировать несколько дней. Наступило время черной полосы. Счастье все-таки оказалось мимолетным, быстротечным. Тэхен сейчас понимает, что длилось оно катастрофически мало. Реальность бьет в лицо без предупреждения. Не брат. Кошмар его снов вернулся. Тэхен даже не думает доставать из сумки ключ от квартиры. Она ожидаемо незаперта. Он и не удивлен. Чонгуку открыты все двери. Омега входит внутрь и сразу же чувствует витающий в воздухе аромат брата. Свет в коридоре выключен, а из гостиной доносится негромкий шум телевизора и тусклый свет. Тэхен ставит сумку на пол, стягивает с себя пальто и медленно идет к гостиной. Почему-то сердце в груди начинает биться быстрее. И так каждый раз при встрече с Чонгуком. — Кажется, мы с Данте начинаем дружить, — внезапно говорит Чонгук задумчивым голосом. Тэхен вздрагивает от неожиданности, стоя в дверях гостиной. Альфа сидит на диване с щенком, сладко спящим на его коленях. Чонгук лениво чешет его за ушком, смотря телевизор. Картина кажется такой обычной и мирной, что обо всем плохом даже не думается. Чонгук выглядит таким домашним, а то, что Данте спит на нем, особенно поражает Тэхена, ведь он как сегодня помнит сцену, в которой брат собирался его безжалостно пристрелить. Иллюзия тает, когда Тэхен видит на брате камуфляжные карго и черную футболку. Не обычную одежду. Брат снова даже этой мелочью напоминает о том, кто он теперь. — Ты задержался, — слегка хмурится Чонгук, поворачивая голову к Тэхену, вошедшему в гостиную. — С Джином встречался, — тихо отвечает омега. — Когда ты приехал? — Сегодня утром. Дела решал, а потом сразу сюда, к братику, — Чонгук улыбается и, уложив щенка на диван, поднимается. — Даже не обнимешь меня? — спрашивает он, изогнув бровь и разводя руки в стороны. Тэхен несколько секунд медлит, затем неуверенно подходит к брату, смотря в черные глаза с едва заметной настороженностью. Это выглядит чертовски странно, но омега убеждает себя, что Чонгук просто соскучился. Раньше он очень любил обнимать младшего, чуть ли не носил на руках. Но это прошлое. Тэхен становится к брату вплотную. Чонгук обнимает его и прижимает к себе, зарываясь носом в мягкие волосы. Омега прикрывает глаза и утыкается лицом в его крепкую грудь, заставляя себя успокоиться, потому что простое объятие с родным человеком не может нести в себе ничего плохого. Он позволяет себе обвить торс брата руками и вдохнуть дорогой сердцу аромат, который все-таки пробивается через слой крови и пороха. Чонгук сразу чувствует этот запах. В ожидании брата в этой квартире он им травился, как ядом. Он мучительно пропускал его через себя и, упрямо смотря в экран телевизора, скрипел зубами, чуть ли не стирая их в порошок, еле сдерживаясь, чтобы не поджечь это место. Чимин снова здесь был. А если и не был, Тэхен все равно несет на себе его мерзкий тошнотворный запах, действующий на Чонгука как красная тряпка на быка. Чонгук снова испытывает себя, жестоко издевается над своей чертовщиной, беснующейся внутри и отчаянно ищущей выход. Он тянет носом аромат Тэхена. Его сладкая глициния прочно и крепко переплелась с кислым цитрусом. Почти неразрывно. Чонгук прекрасно понимает, почему запах такой яркий. На губах альфы оскал, а темный взгляд, в котором вмиг разгорается всемирный пожар, устремлен куда-то вперед. Чонгук улыбается, а в мыслях война похлеще той, что происходит в реальности. Война не с самим собой. Себя он понимает и принимает, себе он теперь позволит все. Там война с белым змеем. Чонгук резко прижимает к себе хрупкое и худощавое тело брата так, как будто к нему тянутся чьи-то руки, жаждущие забрать и присвоить. Он не отдаст. Чонгук сжимает Тэхена в своих руках почти до хруста в позвонках. Крепче, плотнее. Он словно змей, душащий жертву в своем кольце. Тэхен обездвижен. Парализован. — Чонгук… Ч-что ты делаешь? — хрипит омега, жмурясь от боли. Хватка альфы слишком сильная, в ней невозможно дышать. Тэхен боится даже пошевелиться, иначе внутри него от малейшего движения что-нибудь хрустнет. Неужели брат настолько соскучился, что готов задушить в своих объятиях? Бред, ведь дело в другом. И Тэхен уже чувствует, как вокруг сгущается тьма, медленно подползая к его беззащитной душе. — У тебя есть ровно десять секунд, чтобы объяснить мне то, что я, возможно, не так понял, а иначе останешься инвалидом, — шепчет Чонгук на ухо брату, подобно змею. Хватка становится еще крепче. Тэхен не сдерживает болезненного стона. — Чонгук, п-пусти… — едва слышно шепчет он, не в состоянии даже сделать вздох. Чонгук держит так крепко, что легкие чуть ли не лопаются от давления. Альфа сухо смеется, и теперь Тэхену становится жутко. Он ничего не понимает. Или боится понять. Брат как будто забирается ему в голову, в самые глубины сознания, и выискивает там правду, которая уже давно известна. Надежды на опровержение нет, как и смысла вообще пытаться что-то опровергать. — У тебя осталось пять секунд, Тэхен-и, — оповещает Чонгук, обжигая жаром своего дыхания щеку омеги. — Я не понимаю… — шмыгает носом Тэхен. В глазах начинает пощипывать от подступающих слез. В этих руках, что грели и обещали безопасность, теперь становится опаснее и страшнее всего. — Нет, ты понимаешь все, малыш, — шепчет Мираи на ухо брату, почти касаясь губами мочки, в которую так жаждет вгрызться зубами и пустить кровь. — Не говоришь? Как жаль, последняя секунда, — Тэхен жмурится до боли в глазах, ожидая конца. Сейчас он услышит хруст собственного позвоночника, но вместо этого слышит рык брата и резкую боль в лопатках. Чонгук буквально впечатывает его в стену и хватает за волосы, крепко сжимая их в кулаке. — В тебе проснулась шлюха, когда брата рядом не стало, а? — шипит он в лицо сжавшегося Тэхена. Тот даже боли не чувствует, пребывая в шоке. По телу дрожью проходит страх, сжимающий сердце в стальных тисках. Эти слова делают куда больнее, чем физически. Чонгук словно вонзает в него ножи каждым своим словом, пропитанным дикой злостью и ненавистью, пугающей до истерики, которую омеге приходится сдерживать всеми силами внутри себя. — Чонгук… — еле слышно шепчет Тэхен и открывает глаза, заглядывая в чонгуковы. Ошибка. Они сжирают его заживо, обгладывая каждую косточку, а затем размалывая в порошок. — Заткнись, сука, — щеку Тэхена обжигает жгучая пощечина. Омега отворачивает голову в сторону и жмурится, мелко дрожа от боли, обиды и страха. Это сон, просто сон, который вышел на новый уровень, который закрадывается глубоко в сердце и выковыривает самое сокровенное, уродуя своей тьмой. Это не голос его родного Чонгука, а какого-то чужого и злого человека. Тэхен ему не хочет верить. Тэхен не верит, что брат ударил его. — Ты проебал свой шанс для объяснений. Они мне уже не нужны. Ты при первой же возможности раздвинул перед врагом ноги, как последняя блядь, — рычит Чонгук, вжимая омегу в стену еще сильнее. Чонгук везде, со всех сторон, куда ни посмотри. Тэхену не спрятаться от него, он даже под закрытыми веками, а голос его въелся в сознание. Омега умоляет себя не плакать, иначе может сделать хуже. Змеям плевать на слезы, они их пьют вместо воды. — О, что же ждет Чимина, — тянет Мираи со вспыхнувшей во тьме глаз искрой азарта. Голода. Предвкушения. Это не пугало бы так сильно, если бы не кривая улыбка на губах, что находятся совсем близко. Она неуместна, и этим усиливает внутреннюю панику омеги еще больше. — Н-нет, не надо, я прошу… — шепчет омега дрожащим голосом, распахнув блестящие от слез глаза и уставившись на Чонгука с мольбой. И снова ошибка. — Ты лично будешь наблюдать его смерть, я это устрою, — продолжает Чонгук, поглощая Тэхена взглядом своих черных дыр. Он находится в опасной близости, вновь заполняя собой все пространство. Тэхен загнанно дышит, невольно впуская в себя его аромат, в котором сейчас преобладает кровь. — Ты забыл, кажется, кому принадлежишь, Тэхен, — шепчет змей прямо в приоткрытые губы омеги, отчего тот слегка вздрагивает. Внутри что-то всколыхнулось, а сердце забилось в бешеном ритме, как у загнанной в ловушку жертвы. — Но это не страшно, я тебе напомню, — притворно заботливым голосом говорит альфа, все еще находясь в жалких сантиметрах от губ брата. Чонгук скользит по ним откровенно голодным взглядом и резко поднимает руку, касаясь нижней губы Тэхена большим пальцем. Тот тяжело сглатывает и жмурится, уже самостоятельно вжимаясь в стену, словно она сможет его поглотить и спасти от дьявола в обличии его любимого брата. Чонгук ухмыляется и грубо давит на губу, затем оттягивает вниз, слыша едва различимый скулеж младшего. На Мираи это действует как механизм для запуска действия, внутри все орет, остро нуждаясь в свежей крови. Ведь плоть так близко. Почти чиста. Зато душа невинна. Невинна и бела, как холст, как снег, не испорченный ничьими следами. Но Чонгуку хочется наступить и испортить самому. — Чонгук… — в который раз жалобно шепчет имя брата Тэхен, открыв глаза. Хрустальные слезы срываются и текут по щекам. — Ты нарвался на худшее, Тэхен, — шипит альфа, стиснув челюсти. — Бог видит, я не хотел поступать так, но теперь… — он замолкает, завороженно следя за тем, как по щеке брата катится слеза. Чонгук чуть наклоняется, касаясь его щеки губами. Слеза останавливается на губах альфы. Он отстраняется и слизывает ее кончиком языка, ловя на себе полный ужаса взгляд Тэхена. Его слеза на вкус горько-сладкая, вкусная до такой степени, что теперь Чонгуку хочется больше заставлять его плакать, чтобы собирать его горячие слезы губами и смаковать подобно самому лучшему вину. Тэхен отказывается понимать, что сейчас произошло. Его сознание заполнил один лишь животный страх. Чонгук как будто обезумел. В его глазах и поступках необъяснимое, нечитаемое. Тэхен просто стоит, прижатый к стене, мелко дрожит всем телом и молит о том, чтобы это скорее закончилось, иначе он не выдержит. Образ любимого брата практически стирается из сознания. — Чонгук, пожалуйста, не тро… — быстро шепчет он едва слышно, но альфа его резко обрывает. — Прибереги мольбы, малыш, они тебе еще пригодятся, — рычит Чонгук, дернув волосы брата на себя. Он отрывает его от стены и буквально волочет за собой, двинувшись в коридор. Тэхен вскрикивает и жмурится. От боли на коже головы слезы начинают литься еще сильнее. Он еле поспевает, пытаясь удержаться за Чонгуком, которому абсолютно плевать, что еще немного, и он вырвет ему клок волос. — П-пусти меня, Чонгук! — кричит Тэхен, хватаясь за руку брата и вцепляясь в нее ногтями. Тот держит крепко, не обращая внимания на жалкое сопротивление и крики. Он привык к этому настолько сильно, что готов засыпать под них. — Твое слово не имеет для меня веса, — говорит Чонгук, распахивая дверь и выходя из квартиры вместе с Тэхеном, которого тащит за собой. — Попрощайся с прошлой жизнью, теперь ты возвращаешься домой. Тэхен кричит, отчаянно сопротивляется, но делает больнее себе же. Все бесполезно. В лицо бьет холодный кусачий воздух, когда они выходят на улицу. Все это время Чонгук держит омегу за волосы, не давая ни малейшего шанса вырваться. Тэхену не сбежать от него, не спрятаться. Когда дверь бмв захлопывается перед самым носом, Тэхен понимает: захлопнулась его клетка.***
Чимин сидит в гостиной, склонившись над столиком, на котором разложены детали разобранного карабина. В просторной квартире альфы полная темнота, и только по центру гостиной разливается теплый приглушенный свет торшера, не напрягающий уставшие глаза. Чимина успокаивает разборка и сборка оружия. Он готов часами так сидеть, слушая тихое клацанье соединяемых деталей. Еще больше альфу успокаивает легкий аромат глицинии, расползшийся по всей квартире. Он ему вместо успокоительных таблеток, которые ему прописали, вместо теплого чая и теплой постели. Жаль, носить его с собой нельзя, а то Чимин повесил бы его на шею и выходил на поле боя, ни на секунду не забывая, ради кого нужно продолжать убивать и отстаивать мир в стране. Ради кого нужно возвращаться живым. Альфа подтягивает к себе коробку с гильзами и берет в руку магазин винтовки. На секунду он замирает, так и держа в руке одну гильзу, поблескивающую в свете торшера. За спиной чувствуется чье-то присутствие. Если вошедший не выдает себя шумом, то кричит о своем присутствии резким запахом, который Чимин никогда не сможет забыть. Он поднимает глаза, смотря в окно, за которым рассыпался свет из окон окружающих многоэтажек. — Ваша охранная система оставляет желать лучшего, полковник, — слышится за спиной негромкий хриплый голос. Он звучит спокойно, но никакого спокойствия не внушает. — Не думал, что пригожусь змеям, — так же спокойно отвечает Чимин, опуская взгляд и, как ни в чем не бывало, вставляя гильзы в магазин винтовки. Он знает, что дом окружен снайперами аспида, знает, что они выстрелят, стоит ему только поднять оружие. — Признайся, ты ждал меня, — Чимин буквально чувствует змеиную улыбку, играющую на губах врага. — Я предполагал твое появление, — сухо усмехается Пак, вставляя в магазин последнюю гильзу с тихим щелчком. — Мираи. Чонгук выходит из тени, оказываясь под куполом света и держа в опущенной руке свою излюбленную катану. Острое лезвие блестит и переливается на свету, готовое вершить суд. — И ты не испугался, — с восхищением отвечает Мираи, подняв брови. — Не попытался обезопаситься. — Мне нечего страшиться, — говорит Чимин, сжимая в пальцах полный магазин. Он резко застывает, почувствовав неприятный холодок от приставленного к горлу лезвия. Запах пороха окружает его со всех сторон. — Боюсь, твоя смелость тебе не поможет, полковник, — шепчет Чонгук на ухо Чимину, расплываясь в ухмылке и плотнее прижимая лезвие катаны к его горлу. — Ты крупно проебался. Под диваном лежит телефон с открытым диалогом, в котором лишь одно сообщение: «Мираи — это Чонгук», адресованное генералу Ким Намджуну.