evil prevails

В змеиных глазах волнами растекается спокойствие, ни на миг не меркнущая забота и тепло, расползающееся по всему телу. Вокруг мрак, окутывающий подобно теплому одеялу, и тишина — своеобразная колыбель для уставшей души. Тэхен неотрывно глядит в глаза чудовища до тех пор, пока за окном не рассветает. Дневной свет хоть и серый, лишенный красок, но ослепляет, раздражая глаза под веками. Тэхен просыпается и отворачивает голову от окна, наслаждаясь последними секундами тишины и спокойствия перед началом нового дня. Напряжение пока еще не дает о себе знать, а тяжелые мысли не заполняют голову, позволяют надышаться перед тем, как сделать глубокий вдох и задержать дыхание, чтобы вечером с очередными слезами выдохнуть. Когда бессмысленно лежать надоедает, омега поднимается с постели и идет в ванную, чтобы смыть остатки сна и слез с ночи. Себя в отражении зеркала узнать трудно. Тэхен словно увядает. Побледнел, приобрел синяки под глазами, которых прежде никогда не бывало. Даже губы потускнели. Свет в теплых каштановых глазах померк. Теперь в них лишь ни на миг не покидающая усталость и боль. Омега отходит на два шага назад от раковины и опускает руку, касаясь ладонью своего живота, спрятанного под тканью футболки. Несколько дней прошло с тех пор, как Тэхен узнал о своем положении. Несколько дней в глубоких размышлениях и страхе, потому что война за окном не утихает. Омега свыкается с беременностью, порой даже забывает о ней, а когда вспоминает, в груди что-то сжимается. Там растет новая жизнь — их с Чонгуком частичка. В это не верится. И совесть не дает о себе забыть, порой душит, пристыдить перед самим собой пытается. У Тэхена сразу же на глаза наворачиваются слезы, и приходится уходить в комнату, чтобы перед Джином свое бессилие не обнажать. Тому и так нелегко от незнания полной правды, Тэхен это понимает и видит. Джин не знает, как помочь и поддержать, а сложа руки сидеть — для него что-то невыносимое. Омега пытается молчаливо оказывать поддержку, находится рядом, но при этом понимает, когда Тэхену нужно побыть одному, наедине со своими тяжелыми мыслями, с которыми его так не хотелось бы оставлять. Невозможно игнорировать ужас, происходящий вокруг. На его фоне меркнет даже страх из-за беременности. Чонгук снаружи землю превращает в пепел и забирает все больше жизней, как будто невинные души приблизят его к Тэхену. Омега знает, что Мираи творит то, чего никогда не происходило за всю историю войны. Он идет напролом, и на пути к своей цели сверг даже Первого Лидера, пытавшегося помешать прогрессирующему безумству Чонгука. Тэхен не хочет называть это безумством или сумасшествием, но вокруг только это и слышит в адрес альфы. Неужели Чонгук обезумел в попытках вернуть неродного брата? Тэхену представить страшно, во что превращается альфа, пока он тут сидит в четырех стенах и бездействует, позволяя тому ломать все границы, что перед ним неустанно воздвигает Намджун. И генерал в войну ушел с головой, даже домой не возвращается. Днями и ночами занимается укреплением обороны, всеми способами пытается обезопасить население, чтобы спасти невинные жизни от ослепшего из-за ярости Мираи. Где-то успех, а где-то неудача. Обе стороны сильны, поэтому исход войны кажется еще более непредсказуемым и пугающим. Тэхен старается думать об этом меньше всего. Будущее ничего светлого не сулит. Еще одно утро, не обошедшееся без болезненных размышлений. Тэхен это не контролирует. Как бы вокруг ни было спокойно, омеге покоя не даст мысль о том, что где-то там все очень плохо и становится лишь хуже. Тэхен уже не уверен, что не сходит с ума в каком-то непонятном ожидании и страхе, сковавшем сердце. Сколько это будет продолжаться? Приняв душ, омега спускается на кухню, где Джин уже активно занимается приготовлением завтрака. Нависнув над плитой, где, судя по аромату, тушатся овощи, омега не замечает вошедшего Тэхена. Тот садится за стол и берет из вазы с фруктами яблоко, звонко откусывая. Джин резко оборачивается на звук, слегка дернувшись и напугавшись. — О, Тэхен, доброе утро, — улыбается омега, помахав деревянной лопаточкой. — Ты вовремя, я почти закончил готовить. — Я что-то не особо голоден, — слегка морщит нос Тэхен, разглядывая яблоко в своей руке. — Этого мне вполне хватит пока. — Ты что? — удивленно выдыхает Джин, выпучив глаза. — Ему это скажи! — омега тычет лопаткой на живот Тэхена. — Есть необходимо, от этого многое зависит. Не хочешь, я тогда тебя сам покормлю, — хмыкает он, отворачиваясь обратно к плите. Тэхен вздыхает и качает головой, слезая со стула и оставляя яблоко на столе. Как объяснить Джину, что даже фрукт в горло еле полез? Порой бывает, что на Тэхена нападает дикий неконтролируемый голод, а иногда, как сейчас, даже воды не хочется. Перемены в жизни не прекращаются. Их, кажется, становится только больше. Многое для омеги в самом себе в новинку. Беременность переворачивает все с ног на голову, и к этому нужно привыкать. Тэхен старается стоически выдерживать эти перемены и морально готовит себя к тем, что еще ждут впереди. Почему-то даже от запаха еды становится тошно. Омега выходит из кухни и усаживается в центре дивана в гостиной, обняв подушку и включив телевизор. От Джина прятаться негде, поэтому, пока он занят готовкой, Тэхен решает отвлечься от его нотаций телевизором. Он устраивается поудобнее и нажимает на пульте кнопку переключения, ища необходимый канал. Почти на каждом одно и то же — какие-то сооружения, охваченные пламенем. Тэхен хмурит брови и перестает переключать, останавливаясь на каком-то новостном канале. Интерес берет свое. — …час назад на базе антиправительственной группировки «Аспид» были подорваны три крупных склада с оружием и боеприпасами. При взрывах погибло несколько сотен врагов, планировавших нападение на южную границу столицы. Также известно, что организатором подрыва был полковник армии — Пак Чимин, несколько месяцев находившийся в плену и подвергавшийся жестоким пыткам. Он также погиб при взрыве вражеского арсенала… Тэхен надрывно кричит, не слыша самого себя. Подушка летит на пол, а следом за ней Тэхен, упавший на колени. Омега стеклянным невидящим взглядом смотрит на экран, где снова и снова показывают кадры проклятого пожара. — …он погиб смертью храбрых… — режет слух бесцветный голос. Тэхен дрожит, как в припадке, судорожно зажимает уши руками и не может перестать кричать. Через экран на омегу глядят теплые родные глаза, даже без улыбки дарящие свет и тепло. Тэхен задыхается и прижимает ко рту ладонь, не прекращая выть раненным зверем. Через пелену слез он смотрит на своего родного, не замечая, как на плечи ложатся теплые руки Джина. Тот тоже плачет, опустившись на колени позади омеги и прижимая его к себе. Блестящие красные глаза устремлены на экран, откуда на них смотрит Чимин с характерной солдатской строгостью на лице, но с неизменной добротой в вечно искрящихся глазах. Джин до боли прикусывает губу, чтобы не плакать вслух, и судорожно гладит Тэхена по голове, обнимая дрожащей рукой. На фоне фотографии, той самой, которую они в один день с Чонгуком сделали несколько лет назад, продолжают говорить о герое, о том, что его поступок войдет в историю и никогда не будет забыт. О том, как храбр и мужественен он был. Тэхен мотает головой и захлебывается от рыданий, вырывается из рук Джина и подползает к экрану, кончиками влажных от слез пальцев с нежностью касаясь щеки на фотографии. — Чимин… — воет омега охрипшим от криков голосом. — С-скажи мне, что ты снова сумел укрыться от смерти! — плачет Тэхен, обнимая живот руками и низко опуская голову. Сил нет видеть его, такого родного, такого важного и близкого. Сердце рвется на части и превращается в пепел. Омега содрогается в рыданиях, что становятся лишь сильнее с каждой секундой. Этот голос, так равнодушно сообщивший о том, что… — Т-ты всегда от нее ускользал, а теперь… А теперь?! — кричит Тэхен, закрывая лицо руками. — Тэхен… — всхлипывает Джин, глотая слезы и гладя Тэхена по сгорбленной спине. Тэхен не верит. Он не может снова поверить в смерть того, кто обещал всегда быть рядом и, даже находясь в руках врага, не нарушил данного обещания. Чимин наверняка снова всех обвел вокруг пальца, уцелел и ждет момента, чтобы себя объявить. Чимин жив, Чимин не погиб, не пал смертью храбрых. Он выжил, и он герой при любом раскладе. Тэхена судорожно трясет, а рыданиям нет конца. Перед лицом его образ. Молчаливое спокойствие в его глазах будто бы подтверждает услышанное, а мягкая улыбка хочет утешить. Не конец. Смерть никогда не была пределом. Не для любви, которую Чимин дарил и будет дарить даже после гибели. — Чим… — задыхается Тэхен, судорожно вцепляясь пальцами в колени и роняя на них слезы. Тэхен открывает мокрые глаза и вдруг внезапно болезненно стонет. — Джин… — омега поворачивает голову к позади сидящему другу с застывшим ужасом на покрасневшем от рыданий лице. — Что? Что такое? — в страхе и панике спрашивает Джин, беря Тэхена за плечи и поворачивая к себе. Взгляд падает на светло-бежевые штаны омеги, на которых расплылось кровавое пятно. — Тэхен! — выкрикивает Ким, подскакивая на ноги и поднимая Тэхена. — Ч-что со мной… — плачет омега, не без труда вставая на дрожащие ноги и накрывая ладонью низ живота, пронзенный болью. — Что с ним? — Тэхен опускает глаза на свои штаны и зажимает рот рукой. Истерика накатывает на омегу с двойной силой. Огромная волна страха, прошедшаяся по телу, сдавливает тысячами иголок со всех сторон. Боль настолько сильная, что в глазах темнеет. Тэхен уже не разбирает, что за боль. В эту секунду его душа разрывается на кусочки. — Скорее в больницу! — кричит Джин. Он обнимает Тэхена за плечи, крепко прижимая к себе, и быстро ведет к выходу из квартиры. Страх, что Тэхен может потерять ребенка, сводит с ума. Джину хочется позорно расплакаться, но он всеми силами себя сдерживает, стараясь оставаться стойким ради друга, переживающего два удара за раз. Но разве есть сейчас кто-то, чье сердце не дрогнуло от услышанного по телевизору?

***

Намджун поджимает губы и медленно отворачивается, становясь спиной к своим людям. Генерал поднимает голову, с легким прищуром глядя на серое холодное небо, и снимает фуражку. Нужно что-то сказать в память о павшем герое, о друге, упорно стоявшем до самого конца, но Намджун не может и слова вымолвить. Речь застряла в горле горьким комком слез, которые альфа ни за что не обнажит перед сотнями своих солдат. Он думает о том, как мало Чимин повидал в этой жизни, как мало успел сделать не для страны, а для себя самого. Его смыслом всегда была война, ее конец, которого он так ждал и так хотел застать. Каждый поход на задание, каждое новое сражение — снова и снова герой. Медали и ордена, которым нет конца и края. Теперь генералу придется наградить его в последний раз. Национальный герой. Один из лучших людей. Друг, какого у Намджуна не будет больше никогда. Капитан Чон погиб смертью храбрых. Полковник Пак героически пал. Генерал один остался. Генерал потерял друзей. Простояв так около минуты, альфа наконец оборачивается, не заметив, как тихо стало в рядах. То, что он видит перед собой, заставляет стальное сердце дать слабинку. Солдаты все до единого сняли каски и фуражки и опустили глаза в землю, замерев статуями. Генерал хмурится и заводит руки за спину. — Полковник погиб за нас. Забрал с собой сотни аспидов, которые должны были идти в наступление этим утром. Сегодня никто из нас не пал благодаря Пак Чимину. Скорбь застыла в глазах каждого. Генерал коротко кивает, закончив свою короткую речь, стоит так еще несколько долгих секунд, окинув взглядом своих людей, затем разворачивается и идет в здание. С самой ночи Намджун находится на южной границе, готовясь к атаке, о которой несколько дней назад сообщил Чимин. Вероятно, он не был уверен в успешности своего плана до конца, поэтому требовал быть готовыми. Намджун в эти дни практически не спал, а сможет ли теперь, после того, что случилось с его другом? Альфа заходит в кабинет и опускается в кресло, откидывая голову назад. Стоящая на столе бутылка с коньяком приковывает взгляд. Генерал позволяет себе пить лишь в особенно серьезных случаях, когда оставаться с трезвой головой бывает не лучшим решением. Порой так даже бывает легче и эффективнее. Намджун, недолго думая, достает из шкафчика стакан и садится обратно в кресло, подтащив к себе бутылку и плеснув янтарной жидкости. — Если бы я мог, то поменялся бы с тобой местами, — негромко говорит генерал, разглядывая прозрачное дно стакана. Мысли невольно утягивают его, заставляя глубоко задуматься о прошлом. Намджун едва заметно улыбается каким-то своим светлыми воспоминаниям и вздыхает. Тяжело, устало. — Надеюсь, ты обрел покой, полковник, — говорит он, осушая стакан и прикладывая к губам тыльную сторону ладони. Как только генерал собирается подлить себе во второй раз, в кабинет врывается сержант, не забыв отдать честь и остановившись в центре кабинета. — Генерал, ваш супруг и брат… — начинает молодой альфа, вытаращив глаза. — Что случилось? — Намджун резко вскакивает, прерывая сержанта. — Они покинули территорию дома… — Кто позволил?! — орет генерал, выходя из-за стола. — Мне доложили из охраны, что вашему брату стало плохо, и господин Ким отвез его в больницу… — мямлит сержант, сжимаясь под пристальным цепким взглядом генерала. — Свободен! — рычит Намджун, махнув рукой и отвернувшись. Он хватает со стола телефон и сразу звонит Джину, не обратив внимания на то, как дверь за сержантом закрылась. Он начинает нервно мерять кабинет шагами, судорожно сдавливая в пальцах телефон и стиснув челюсти. Внутри все встрепенулось и застыло в страхе. После пятого длинного гудка генерал готов взорваться от ожидания, но принятый наконец звонок не позволяет ему потерять шаткий контроль. — Намджун! — слышится в трубке взволнованный голос Джина. — Джина, что произошло? Что с Тэхеном? Где вы? — закидывает вопросами генерал, расхаживая по кабинету, как запертый в клетке дикий зверь. — Я везу Тэхена в клинику… — Что с ним? — допытывается генерал, сходя с ума от неизвестности. — Он… — омега вздыхает и замолкает, приводя генерала в еще большее бешенство. Намджун уже готов заорать в трубку, но Джин внезапно заговаривает: — У него… угроза выкидыша, Намджун. — Что… — генерал вдруг застывает на месте, уставившись в одну точку невидящим взглядом. В этот миг он будто бы поглупел, как ребенок маленький, совсем ничего не понимающий. — Он знает о Чимине, — тише говорит Джин, шмыгнув носом. — После этого ему стало плохо. Намджун закрывает глаза и шумно выдыхает, пытаясь собрать мысли в кучу и обработать полученную информацию. Что бы ни было, сейчас важнее всего здоровье брата. — Я вышлю за вами охрану и скоро приеду сам, — как можно сдержаннее говорит альфа, идя к двери. — Как он сейчас? — Уснул, я еду так быстро, как могу, — всхлипывает Джин. — Я боюсь не успеть, Намджун, я просто… — Тихо, тихо, Джин-и, не плачь, я сейчас приеду, — успокаивает генерал, потирая переносицу пальцем. Слезы мужа по щелчку рушат собранность альфы. — Не думай ни о чем. Просто довези его до клиники, там он будет в безопасности. — Хорошо, — шмыгает носом Джин. — Я люблю тебя, Намджун. — Я тебя тоже, лучик, — Намджун завершает звонок и выходит из кабинета, цепляя на лицо маску собранности и сдержанности. Она уже трещит по швам. Новости последних часов ввергают альфу в шок, какого он никогда прежде не испытывал. Ему все еще кажется, что он ослышался. Как может быть такое, что его младший брат беременный? Как давно? И кто… Намджун отмахивается от вопросов, потоком льющихся в голову. Не до них. Нужно как можно скорее доехать до семьи. — Генерал, — в альфу чуть не влетает один из капитанов. Намджун замедляет ход, стараясь скрыть раздраженный взгляд. Никто его сейчас не должен останавливать. — Что стряслось? — спрашивает он, замечая, как находящиеся в коридоре военные засуетились, чем-то встревоженные. — Из центра доложили о нападениях и подрывах. Наши, кто там есть, обороняются, как могут, но аспидов больше. Намджун стискивает челюсти до зубного скрежета. Внутри рождается буря из массы взрывоопасных эмоций. И страх преобладает, потому что в эту минуту Джин и Тэхен находятся в центральном районе столицы. — Немедленно переправить всех в центр, — цедит альфа. — Преимущество на нашей стороне. Мы быстро подавим их. Выполняйте приказ!

***

Как только Джин въезжает на территорию клиники, являющейся одной из лучших в стране, врачи, готовые к госпитализации, спешно выходят навстречу. Тэхена незамедлительно отвозят на носилках, но Джина, собравшегося идти с другом, оставляют в коридоре, велев ждать. Чем дольше Тэхена нет, тем тревожнее Джину на душе. Он чуть ли не каждую секунду глядит на наручные часы — прошло около полутора часов. Всю клинику обошел, не может сидеть на месте в волнующем ожидании. К страху за Тэхена прибавилось беспокойство за Намджуна, обещавшего приехать как можно скорее. Уже объявили о том, что в главном районе, в котором они сейчас находятся, происходят организованные нападения аспидов. Джин успокаивается тем, что снаружи, на территории клиники находится охрана, присланная Намджуном. От врачей омега услышал, что аспиды совершают нападения исключительно на государственно важные объекты. Устав от хождения, омега опускается на диванчик в коридоре у самых дверей кабинета, в котором лежит Тэхен. Джину так хочется разрыдаться, просто вылить всю тяжесть на душе через слезы и прижаться к крепкой груди Намджуна, почувствовать утерянное спокойствие. Как много боли за раз, это едва выносимо. А Тэхен переживает вдвойне, и представить, каково ему, Джин просто не в состоянии. Сейчас там, за стеной, делают все, чтобы спасти ребенка Тэхена, на которого свалилось столько страданий, что свихнуться можно. А ведь и сам еще ребенок, хоть и вырос слишком рано. Что у него на душе сейчас? Сколько тонн боли там копится? А выхода ей нет. Тэхен молчаливо все выдерживает, все сносит в одиночку. После очередного урагана перестраивает свою разрушенную душу, и по новой. А теперь смерть Чимина и жизнь ребенка, висящая на волоске. Джин тяжело вздыхает и закрывает лицо руками, заставляя себя держаться. Рядом с Тэхеном должен быть кто-то, кто не даст ему упасть. Остается тревожно ждать…

***

В груди пожар, в глазах война, а в самой душе — ад. Его не обуздать. В этом нет нужды. Ненависть превалирует. Неутолимая жажда крови настолько велика, что в горле пересыхает. И дело уже не в победе. Не она — конечная цель. Мираи идет по трупам, сжигая все на своем пути. Всюду крики людей, связавших свою жизнь с войной. Неважно, насколько нить тонка, Чонгук рубит ее беспощадно. Чимин ушел, забрав с собой все, что требовалось для успешной операции. Сотни аспидов, не успевших взять в руки оружие и принять приказ лидера. Герой решил, что остановит? Пока у Мираи на кончиках пальцев не появится хоть мимолетный аромат глицинии, он не остановится ни перед чем. Потери ощутимы, но Чонгук в этот момент слишком самоуверен и бесстрашен. О рисках не задумывается, отмахивается, не успеет Хосок раскрыть рта и сообщить, что все не так гладко, как предполагалось. Чонгук слышит лишь хруст костей и крики умирающих. Вокруг новая война. Некогда идеальный район — сердце столицы — превратился в поле битвы. С каждой минутой все больше разрушений и смертей. Чонгук неторопливо идет за каждой душой, что днями и ночами трудится во благо армии, что забывает о народе и незаслуженно возвышает себя до небес. Мираи следит за жертвой пристальным взглядом, поднимает руку и стреляет по ногам, затем доходит до жалкой букашки, пытающейся ползти и задыхающейся в слезах, хватает за волосы и заглядывает в глаза, в самую их глубину. Перед смертью даже самые бесстрашные испытывают животный страх. Но есть и редкие исключения. Чонгук одно такое видел сегодняшним утром. До самого конца без проблеска злости, ненависти или того же страха. Он принимал конец, отпустив все грехи, простив того, кто в глубине души сам себя не простил. Так, наверное, никто никогда не уходил. Чонгук заглядывает в самую душу, мысленно огорчается, не заметив в глазах напротив хоть капельки сожаления, и стреляет. Все без того же сожаления. На губы, не скрытые маской, падают капли теплой крови. Мираи слизывает ее кончиком языка и выпрямляется. — Мираи, — слышится где-то рядом голос Хосока. Тот снимает засевшего на той стороне дороги военного одним выстрелом в голову и быстро подходит к лидеру, перешагивая через оставленные им еще не остывшие тела. — К нам едут остальные. Генерал с ними. — Именно он мне и нужен, — Чонгук вскидывает брови и приподнимает уголки губ в подобии улыбки. — Давно хотел поболтать. О братике своем спросить, — рычит альфа, перезаряжая винтовку. — Их много, а наши не выстоят. Боеприпасов не хватит… — говорит Хосок, а сам взглядом ищет Юнги. Этого упрямого омегу не удалось запереть в квартире. Он чуть в бешенство не пришел и уже был готов выбивать двери ногами, и плевать, что они покрыты не одним слоем стали. — Стоим до последнего, никто не отступит, — резко отвечает Чонгук, бросая на Хосока бешеный взгляд. — Они будут осторожничать, а мы сегодня поиграем без правил. Вот и преимущество. Никого не щадить. — Понял, — Хосок поджимает губы и поднимает оружие, идя к Юнги, неподалеку вступившему в бой с врагом. Чонгук сошел с ума, и Хосок не позволит, чтобы его сумасшествие оборвало омеге жизнь. Чонгук прислоняется к стене одного из высотных зданий и достает из бокового кармана карго жетон, еще не остывший от пламени, поглотившего арсенал. Он проводит по мелким выпуклым буквам когда-то родного имени большим пальцем и сжимает жетон с цепочкой в кулаке. — Ты только усложнил мой путь к Тэхену. И это было твоей целью? — задумчиво говорит Мираи, сунув жетон обратно в карман и подняв винтовку. — Я все равно не остановлюсь. Надеюсь, ты не ждешь меня там, Чимин. Я не пойду следом, пока не увижу его.

***

Сквозь длинные аккуратные пальцы просачиваются теплые солнечные лучи, похожие на невесомую золотую пыльцу. На нежно-розовых губах играет легкая улыбка. Веки, обрамленные длинными пушистыми ресницами, блаженно прикрыты. Теплый летний ветерок путается в мягких пепельно-пшеничных волосах и взмывает вверх, к белоснежным облакам, неторопливо плывущим по ярко-голубому небу. Тэхен вдыхает полной грудью воздух, пахнущий садовыми цветами и зеленью, и открывает глаза. Вокруг, словно в сказке, раскинулись красивые растения, радующие глаз. Тэхен сам их сажал и взращивал, бережно заботясь о каждом стебельке, лепестке и бутоне. Цветы выросли прекрасными и украсили собой когда-то мрачный и одинокий сад. Солнце ласкает их, и они к нему тянутся, распускаются все ярче и гуще. Соскучились. Тэхен опускает голову и глядит на маленький комочек, посапывающий на его руках. Омега мягко улыбается и касается кончиками пальцев нежной пухленькой ручонки, сжатой в кулачок. Омега наклоняет голову ниже и невесомо целует пальчики ребенка. — Кто тут у нас лимонада требовал? — звучит позади веселый голос Чонгука, вышедшего из дома. Тэхен оборачивается и улыбается шире. Альфа спускается по ступенькам, держа в обеих руках прозрачные стаканы. Внутри плавают лимонные дольки и кубики льда, ударяясь о стенки стакана и разнося по саду приятный звук. Ветерок треплет чуть отросшие смоляные волосы Чонгука, спадающие на глаза, и полы белоснежной тонкой рубашки, расстегнутой сверху на две пуговицы. — Неужели сам сделал? — с подозрением щурится Тэхен, смотря на идущего к нему Чонгука. Альфа ставит стаканы на небольшой круглый столик и глядит на омегу с шутливой обидой. — Даже не сомневайся, Тэхен. А завтра… Завтра я приготовлю тебе кое-что очень вкусное, — лицо Чонгука вновь озаряет теплая улыбка. — Давай его пока мне и попробуй мой шедевр, — он протягивает руки, и Тэхен подается вперед, аккуратно вкладывая в них малыша. Чонгук с бесконечной любовью в черных глазах глядит на младенца и осторожно прижимает к груди. — Лимонад довольно легко делать, Чонгук, — слегка морщит нос Тэхен, беря свой стакан и обхватывая губами кончик трубочки. — Даже наш малыш сможет его приготовить. — Ты сначала попробуй, — хмурится альфа, легонько покачивая ребенка на руках. Тэхен делает глоток и смакует вкус на языке. Спустя мгновение его глаза вспыхивают удивлением, а Чонгук довольно хмыкает. — Это что? — спрашивает омега, тут же делая еще несколько глотков подряд. — Я не понимаю, что за вкус, но это очень приятно пить. — Это мой секрет, — гордо улыбается Чонгук, садясь рядом с Тэхеном. — Ты превосходишь себя, Гук-и, — восхищается омега, чмокая альфу в скулу. Он ставит стакан на столик и прижимается к боку Чонгука, кладя свой подбородок на крепкое плечо. Он глядит на ребенка, мирно спящего в руках альфы, и вдруг понимает, что что-то не так. — Чонгук, — слегка хмурится омега. Альфа вопросительно мычит. Нежная улыбка с его лица ни на секунду не сходит, а теплый взгляд поднимается к Тэхену. — Почему я не вижу его лица? Из дома вдруг начинают доноситься звуки стрельбы и крики прислуги. Тэхен подскакивает и дергается от внезапного грома. Он поднимает голову к небу. Его снова заполонили огромные темные тучи, а вдалеке мерцают молнии. Теплый ветер становится ледяным и неприятно кусает кожу, покрывая ее колючими мурашками. Кто-то громко выбивает дверь и врывается в сад. По ступенькам рассыпаются осколки стекла. — Чонгук… — настороженно зовет Тэхен, взглянув на альфу. Тот поднимается и хмурится. Улыбка с лица исчезает, а глаза вспыхивают алым огоньком. Ребенка в его руках больше нет. Тэхен поворачивает голову к дому и видит Намджуна, стоящего на лестнице с автоматом в руках, направленным на Чонгука. На лице генерала непроницаемая ледяная маска, а в глазах синим пламенем пылает ослепляющая жгучая ненависть. — Чон Чонгук, ты приговорен к смертной казни, — стальной тон генерала способен разрезать воздух. Он делает шаг вперед и кладет палец на спусковой крючок. — И я немедленно ее исполню. — Чонгук! — надрывно кричит Тэхен. Слышится громкий выстрел. Тэхен в ужасе распахивает глаза, из уголков которых скатываются горячие слезы, исчезая в волосах. Омегу всего мелко трясет, а сердце неконтролируемо колотится, едва не выламывая ребра. Хочется кричать, но Тэхен не может и рта раскрыть. Губы как будто слиплись. Крик застывает в глотке. — Тэ, тихо, тихо, все хорошо, — звучит рядом тихий голос Джина. Теплая ладонь мягко накрывает тэхенову, лежащую на постели вдоль тела и неизменно холодную. Тэхен переводит испуганный взгляд на друга. Как только видит его лицо, немного успокаивается. Начинает осматриваться вокруг, обнаружив, что лежит в светлой до боли в глазах больничной палате. В голове сразу же проносятся последние воспоминания, нещадно вырвавшие землю из-под ног. Тэхен закрывает глаза и поджимает дрогнувшие губы. — Мой хороший, — шепчет Джин, садясь перед другом и мягко гладя по ладони. Стоило Тэхену открыть глаза, и вся тяжесть реальности вновь обрушилась на его хрупкие плечи. Джин бы хотел разделить этот груз с другом, но даже не представляет, как может помочь. Все, что в его силах — быть рядом и поддерживать сердцем и душой, что так болит за омегу. — Что… — еле слышно говорит Тэхен, приоткрыв глаза и смотря на Джина, у которого снова слезы наворачиваются на глаза. — Что с ребенком? Вопрос вырывается почти неосознанно. Тэхен тонет в густой обволакивающей со всех сторон боли. Перед глазами всплывает все сразу. Отрывки сна, лицо Чимина, полный любви и тепла взгляд Чонгука, мягкие и нежные ручонки их ребенка, чьего лица омега так и не сумел разглядеть. Тэхена охватывает страх, стоит вспомнить кровь, выступившую на светлых штанах. Он никогда так не боялся услышать ответ, но пребывать в неизвестности в сотни раз хуже. — С ним все в порядке, — шмыгает носом Джин и быстро кивает, подтверждая свои слова. — Он с тобой. Тэхен отворачивает голову вбок и прикусывает нижнюю губу, болезненно жмуря глаза. Частичка облегчения не умаляет боль от утраты того, кто так долго был рядом, кто так долго поддерживал и дарил заботу, разгоняя одним своим видом мрак, норовивший омегу все время утянуть на дно. Осознание все не приходит, но Тэхен понимает — правда, потому что маячок в душе начал медленно угасать, уходя вместе с ним в далекую неизвестность. К свету свет больше не потянется. Джин молчит о том, что Тэхен был на грани потери частички, растущей внутри него. Джин молчит, не говорит о том, что нужно как можно меньше сталкиваться с травмирующими обстоятельствами. Как смешно сейчас это прозвучит. Травмирующее обстоятельство — вся их жизнь. Тэхена нужно оберегать, отвлекать, но как влезть к нему внутрь и изъять комок боли? Как справиться с ней? Она в глазах его отражается, но так далека и недосягаема. Легче вечные тучи разогнать и обнаружить за ними исчезнувшее солнце. Джин дает омеге выпить воды, коротко спрашивает о самочувствии, чтобы не напрягать лишний раз, и отходит к окну, с тревогой выглядывая наружу через тонкие белоснежные занавески. В самом центре разгораются пожары, а внизу, по территории клиники расхаживают военные, охраняющие семью генерала. Стоит чуть приоткрыть окно, как из улицы внутрь ворвутся звуки стрельбы, раздающиеся невдалеке. — Там что-то происходит, — слабым голосом говорит вдруг Тэхен, повернув голову к Джину. За окном он замечает густое облако дыма. На очередную волну страха нет сил. Тэхен сглатывает комок в горле и переводит взгляд на друга. Тот спешно скрывает окно занавеской и разворачивается. — Я знал, что к этому приведет. — Это скоро прекратится, — Джин сам себе хочет дать по лицу. Что сказать в этой ситуации? Пообещать, что все будет хорошо? Они оба понимают, что такое никогда хорошо не заканчивается. — Он тоже там… — еле слышно говорит Тэхен, прикрыв глаза. Ресницы мелко подрагивают. Тэхен подтягивает к лицу одеяло и прячет под ним дрогнувшие губы. Он даже не представляет, в кого сейчас превратился Чонгук. Человек, заполнившийся еще большей злобой и ненавистью, едва находящийся в здравом уме. Уже почти на грани. А что будет дальше? Остатки человечности распадутся на части и осыплются прахом. За него все, за Тэхена. Как сильна тяга Чонгука, что омеге не нужно даже знать его мысли. Он сам все чувствует, видит в змеиных глазах, ни на миг его не покидающих. Это связь, сформировавшаяся со временем? Или что-то, что было уготовано им еще до встречи? Что-то намного сильнее. Это нечто необъяснимое, высшее. Нерушимая связь. — Джин… — Тэхен опускает ладони на живот, с облегчением ощутив выпуклость, и поднимает взгляд на подошедшего друга. — Да? — спрашивает омега, сев рядом. — Я должен кое-кому позвонить, — говорит Тэхен, уверенно смотря Киму в глаза. — Кому? — удивленно поднимает брови Джин. — Юно. — Что? — хмурится омега. — Но зачем? Это же… Он же враг. — Мне он не враг, — качает головой Тэхен. — Тэхен, что происходит? — беспокойно спрашивает Джин, глядя на друга. — Я хочу видеть отца своего ребенка, — твердо говорит Тэхен, комкая в пальцах одеяло. — И он мне поможет в этом. Джин с каждым сказанным Тэхеном словом все больше теряется, абсолютно ничего не понимая. Он шокирован и растерян. — Кто его отец, Тэ? — тихо и осторожно задает давно интересующий вопрос Джин с замиранием сердца. — Чонгук. Он его отец. Джин застывает, уставившись на Тэхена непонимающим взглядом. Язык прилипает к небу, а голова вмиг пустеет. Ему хочется верить, что он ослышался, но в глазах Тэхена, снова начавших блестеть от подступающих слез, нет ни капли сомнения. Услышанное бьет точно под дых, переворачивает с ног на голову все. Абсолютно все. Это что, безумие? — К-как же… — мямлит Джин тихим голосом, стеклянным взглядом смотря на Тэхена. — Дай мне позвонить, Джин! Ты не видишь, что там творится? — повышает голос Тэхен, всхлипывая и указывая пальцем в сторону окна. — Нельзя, нельзя было отнимать у него меня. Он добрался до столицы, и пока не уничтожит все, не успокоится. Все это из-за меня! — омегу снова трясет. Он судорожно утирает влагу со щек, одновременно со всеобъемлющей горечью ощущая некое облегчение от произнесенных вслух слов, что так давно вертелись на кончике языка, желая быть озвученными. — Тысячи людей гибнут, потому что Намджун не подумал о последствиях. И вся эта кровь на мои руки ложится. Джин окончательно теряет дар речи, не зная, что сказать. Возразить, попытаться защитить Намджуна или поддержать Тэхена? Омега ничего не знает, не может осмыслить то, что только что услышал. Но одно он понимает: если Чонгук успокоится, Намджуну не будет грозить опасность. Если Тэхен — причина войны за окном, то нужно это остановить. До сего момента Джин был уверен, что они спасли Тэхена, вызволили из плена, избавили от кошмара. Но все оказалось иначе. Это в доме генерала он чувствовал себя заключенным. Теперь Джин все понимает. Эту натянутую улыбку, трудную адаптацию и вечную задумчивость. Тэхен все время как будто душой был в другом месте, душой же общался с кем-то другим, но не с ними. Разве есть счастье в том, чтобы иметь лишь оболочку, видеть ее потухшие глаза? Тэхен никогда не был с ними. Ни на секунду. О том, как вышло, что Чонгук — отец ребенка, он пока даже думать не решается. От одной мысли его как будто ударом тока прошибает. Немыслимо. Странно до безумия. А может, это безумие и есть. Так и не найдя, что сказать, Джин протягивает Тэхену свой телефон и встает, вновь отходя к окну и обнимая себя за плечи. Разве он делает что-то плохое, способствуя концу войны? Тэхену не будет хуже, а над Намджуном не будет вечно занесенная коса самой смерти мелькать. Омега слышит за спиной тихое, но полное благодарности «спасибо», и тяжело вздыхает, прикрывая глаза. Так будет лучше для всех. Хоть в чем-то и неправильно, но зато настанет долгожданное спокойствие. По крайней мере, Джин хочет в это верить. Долгие гудки в трубке заставляют Тэхена нервничать. Он сжимает пальцами корпус телефона и грызет нижнюю губу, быстрым взволнованным взглядом бегая по палате. Как только звонок на том конце принимают, Тэхен заговаривает: — Юно, это Тэхен. — Тэхен? Откуда ты звонишь? — в обычно спокойном голосе беты проскальзывают нотки удивления. Тэхен и не думал, что когда-то еще услышит голос, по которому, оказывается, скучал. Юно все-таки стал другом, не дававшим сойти с ума в огромном мрачном особняке. — Я в центральной клинике, — Тэхен сглатывает и прикрывает глаза, не давая слезам вновь вырваться наружу. — Скажи Чонгуку, чтобы он пришел за мной, свяжись как-нибудь, — дрожащим голосом шепчет он. Так по-детски, совершенно наивно, но сейчас разве может быть иной выход? Когда появился шанс остановить ад и вернуть все на места, разве можно от него отказываться? — Тэхен, он же сейчас… — Я знаю, Юно, знаю, что происходит. Именно поэтому я должен его сейчас видеть, — Тэхен встречается с Джином взглядом. В его глазах нет осуждения. Только беспокойство и неиссякаемая забота. Даже сейчас, когда он узнал правду, эту шокирующую правду, он не отказывается от своего друга. — Почему ты в клинике? Что случилось? — спрашивает Юно с легким волнением в сдержанном голосе. — Это… Это сейчас неважно, просто дай ему знать, я прошу, — шмыгает носом Тэхен, опуская взгляд. После короткой паузы на том конце слышится долгожданный ответ: — Я постараюсь, Тэхен.

***

Столкновение в центре набирает обороты. Отовсюду слышна перестрелка, громыхают взрывы, а по дорогам разбросаны тела. Горят здания и автомобили. Мираи стремительно добивается своей цели, разнося все вокруг в пух и прах, оставляя за собой одну лишь разруху. Аспиды, словно сорвавшиеся с цепи голодные псы, рвущие глотки каждому, кто попадется им на пути. Количество военных хоть и превосходит их, но змей это ничуть не останавливает. С последним вздохом павшие утягивают за собой еще десяток врагов, опустошая обойму автоматов и харкая кровью. В глазах дикий огонь не меркнет. Чонгук раздает небольшой группе змей указания, наспех соорудив план по истреблению как можно большего количества военных. Где-то неподалеку Хосок старается удержать оборону вместе с Юнги и еще двадцатью аспидами. Столкновения происходят на всей территории района. Звуки стрельбы не утихают ни на миг. Чонгук знает, что где-то здесь рыскает генерал. Это не тот человек, что будет отсиживаться в кабинете и раздавать оттуда приказы. Они с Чонгуком в этом одинаковы. Если бороться, то вместе со своими людьми, плечом к плечу. Генерал, вероятно, прямо сейчас разыскивает его, пытается подобраться и положить конец, точно как и Мираи. Бой обещает быть длинным и тяжелым. Возможно, последним. Если прежде Чонгук предвкушал свою победу и безоговорочно был в ней уверен, то теперь в его уверенность прокрался червь сомнения. Хоть в этот раз преимущество на стороне армии, Чонгука это ни на миг не останавливает, несмотря на то, что ближайшее будущее скрыто за густым слоем тумана. Исход может быть любым. Исход может быть неожиданным. Альфа успевает прикурить, с прищуром глядя на картину реальной войны, разыгравшейся перед его черными глазами. По шее течет кровь, окрашивая чернильного змея в насыщенно-алый. Чонгук даже не чувствует боли. Собственная кровь имеет особый вкус, она разжигает еще больший азарт, отражающийся блеском в глазах. Чонгук заряжает винтовку, наклоняется, полулежа на капоте обстрелянного ранее автомобиля. Он щурит один глаз, перекатывает в зубах сигарету и по одному отстреливает военных, засевших в здании напротив. Альфа в одиночку подошел к ним исподтишка, они и понять ничего не успели. — Бдительность хромает, — критично хмыкает Мираи, перезаряжая свое оружие. Оставшиеся в здании, услышав шум, начинают отстреливаться. Чонгук резко ныряет за машину и бросает окурок наружу. На дотлевающую на асфальте сигарету сразу же осыпается град пуль. Пригнувшись, альфа быстро меняет свое положение, заходя за угол здания. Там его уже ждет отряд из десяти аспидов. — Окружаем ублюдков и по-быстрому выносим всем мозги, — приказывает Мираи, обведя пальцем ближайший путь. — Чонгук, — звучит за спиной голос подоспевшего Хосока. Чонгук оборачивается и вскидывает винтовку дулом к небу. — Вовремя. Будем зачищать здание. Хосок подходит ближе и говорит так, чтобы рядом находящиеся аспиды не услышали. — Тэхен нашелся, Чонгук. Он в клинике. Здесь, неподалеку. Чонгук медленно опускает оружие и чуть наклоняет голову, хмуря брови. — Что? — негромко переспрашивает он, глядя Хосоку в самые глаза. — Он хочет видеть тебя. Чонгук отходит и снимает с головы маску. Аспиды смотрят на лидера в недоумении, но вопросы задавать никто не смеет, не решается. Мираи поднимает на змей свой взгляд. Хосок замечает, как в нем в один миг что-то поменялось, будто щелкнуло. Поутихло. Еле-еле заметно, но все же. Змеи молча ждут приказа лидера. А приказ теперь всего один. — Отступаем, — говорит наконец Чонгук, вешая винтовку на плечо. И даже голос звучит иначе. Не лишенный твердости, но с нотками возвращающегося спокойствия. Буря, что так долго в нем бушевала, словно начала затихать. — Цель достигнута, — с этими словами альфа спешно разворачивается и идет к бронированному джипу, ждущему за углом. Хосок незамедлительно идет следом за лидером. И вдруг война остановилась. Как будто бы кто-то поставил ее на паузу. Все замерло. Пальба затихла, военные в недоумении, но опускать оружие не торопятся. Даже аспиды не понимают, в какой момент все изменилось. Чонгук садится в машину и срывается с места, давя на педаль газа до упора. Он обо всем вмиг забывает, видя перед собой только дорогу. Так удивился услышанному, что совсем не понял, почему Тэхен оказался в клинике. Это заставляет альфу гнать быстрее, выжимать из военного авто всю его мощь. Туман рассеивается, а молнии постепенно прекращают поражать. Бушевавший долгие недели ураган в душе утихает. Стоило услышать лишь имя омеги, как все остальное прекратило иметь смысл. Война? К черту войну. Пусть пылает и дальше, но уже не здесь, не в сердце Чонгука, которое, кажется, впервые за долгое время начало биться ровнее, спокойнее. Начинает обретать покой. Все его существо. Чонгук на ходу перезаряжает винтовку, ведя машину одной рукой. Остается последний рывок. Тэхен ждет Чонгука. Тэхен нашелся.

***

На подъезде к клинике, в которой находится Тэхен, Мираи встречают градом пуль, но альфа упрямо едет вперед, снося на своем пути любое препятствие. За ним следуют Хосок с Юнги и группа аспидов, чтобы прикрыть и погасить сопротивление. Чонгук прет напролом, никого не замечая и не слыша. Здание клиники уже виднеется впереди, остальное для альфы неважно. Тэхен подскакивает с постели, как только слышит стрельбу совсем близко. По телу пробегают мурашки. То ли от облегчения, то ли от какого-то непонятного волнения. Ноги дрожат, едва не подкашиваясь. А у Тэхена в голове только одна мысль крутится: «Чонгук здесь». Он близко. Джин, стоящий все это время у окна с неутихающей тревогой, распахивает в страхе глаза и оборачивается, подлетая к Тэхену и беря под локоть. — Он здесь, — выдыхает Тэхен, босыми ногами идя к окну. — Без резких движений, Тэ, — мягко просит Джин, обнимая друга за плечи. Тэхен вытягивает шею и глядит из окна. На территории клиники разворачивается настоящее поле боя. У омеги сердце в страхе сжимается. Он бегает быстрым взглядом по фигуркам внизу и разворачивается, сбросив с себя руки Джина. Страх, что Чонгук не дойдет, начинает одолевать с каждой секундой все больше. — Если он войдет внутрь, то никого в живых не оставит. Я пойду навстречу, — говорит Тэхен, твердым уверенным шагом идя к двери палаты. — Тэхен! — в ужасе окликает его Джин, хватая за руку. — Ты с ума сошел? Там пальба вовсю, тебя могут ранить! — Никто из них меня не тронет, Джин, а тебе лучше оставаться здесь до приезда Намджуна, — сдержанно говорит Тэхен, вырывая руку из хватки омеги. Внутри все встрепенулось, места себе не находит. Тэхена теперь уже ничто не остановит, а то, что Джин пытается удержать, вызывает в омеге лишь раздражение. — Не бойся. — Я тебя теперь, возможно, никогда не увижу, — Джин вдруг прижимается к другу и крепко обнимает, шумно всхлипывая. — Будем надеяться, что когда-нибудь это произойдет, — говорит Тэхен, вздыхая. — Спасибо тебе за все, Джин-и. Лучше тебя друга я никогда уже не встречу, — омега коротко гладит Джина по спине и мягко отстраняется. — Объясни Намджуну. Попытайся. Только ты можешь его удержать от ошибки. — Он с ума сойдет, Тэхен, — качает головой Джин, застыв на месте и шмыгая носом. — Так надо. Ради людей, — говорит Тэхен, уже стоя на пороге и опуская взгляд на свой живот. — И ради него. Джин утирает слезы и коротко кивает, прикусывая дрожащую губу. Что он теперь может сделать? Сам поспособствовал тому, что сейчас происходит внизу. Впереди предстоит самое тяжелое — подавление намджуновой ярости, если это вообще возможно. Но ведь войне когда-то должен прийти конец?

***

Мираи отстреливает стоящих у самого входа военных, пытавшихся скрыться за колоннами, и выходит из-за укрытия, которым сделал свой бронированный джип. Аспиды расчистили путь и нейтрализуют оставшихся армейских, находящихся на территории. Чонгук выпрямляется и без промедления идет к зданию, опустив оружие. Под ногами хрустит битое стекло, чужая кровь пачкает подошву, оставляет алые разводы. Чонгук заходит в опустелый холл. Все попрятались, затаив дыхание. В страхе смерти замерли. Его нежный аромат, едва ощутимый, сносит крышу на раз. Чонгук замирает и жадно, как будто был голодным целую вечность, тянет носом воздух, прикрыв глаза. До отказа заполняет легкие мимолетной глицинией, все еще не веря, что это происходит в реальности. В особняке его запах давно рассеялся. На постели, на одежде, которую Тэхен носил. Ничего не осталось, даже намека. Это вселяло еще большую тоску в душу альфы. А теперь, вновь ощутив его, словно очнулся от долгого и беспокойного сна. Чонгук открывает глаза и быстро идет по следу тонкого аромата. В тишине коридора шаги альфы эхом ударяются о тошнотворно-белые стены клиники. Ни единого звука больше, словно кроме них тут никого и нет. Чем дальше заходит Чонгук, тем ярче аромат, тем тише буря. Замолкает в предвкушении, тушит ярости огонь, так долго пылавший на дне зрачков. Вместо него искры, совсем другое отражающие. Чонгук видит Тэхена. На том конце коридора застыла маленькая хрупкая фигурка в одной лишь больничной пижаме и с босыми ногами. И за живот держится. Смотрит прямо в глаза. Все те же большие глаза. И в них такие же искры, как и в чонгуковых. Ни на миг не разрывая зрительного контакта, Чонгук идет прямо к нему, роняя на ходу винтовку на белоснежный кафель. Какая к черту война? Стоило Тэхена увидеть, как она мгновенно прекратилась. В груди затрепетало то, что так давно молчало. Все внутри сжалось, одержимо, зависимо тянется к омеге. Тэхен идет навстречу, не веря своим глазам. Он правда здесь. Весь в крови: в своей, в чужой. Ранен, но жив. И снова нашел. В который раз уже? Слез сдержать невозможно. Они бесконтрольно катятся по щекам. Родной сердцу аромат проникает в легкие и окончательно убеждает — Чонгук здесь. Мираи подходит так близко, что жар его тела ощутим физически. Нависает огромной скалой над хрупким Тэхеном, загораживая его широкой грудью от всего мира и вдруг падает перед ним на колени, подняв в крови умытые ладони и аккуратно накрыв ими маленький округлый живот омеги. У Тэхена сердце разрывается. Его пронзает молчаливый плач. Дрожащие пальцы зарываются в отросшие смоляные волосы. Чонгук молчит. Своим молчанием и говорит все. Утыкается лбом в живот Тэхена, издав тихий вздох облегчения. Будто в эту секунду с его плеч рухнул груз в сотню тонн, клонивший к земле, не дававший поднять головы. Теперь Чонгук все видит, все понимает. И своим светлым чувствам, казавшимся неуместными, находит объяснение. Слава Богу. Слава Богу, семья теперь с ним. Тэхен нежно гладит альфу по волосам, молча роняя слезы облегчения, успокаиваясь и чувствуя его успокоение. Безумию его не забрать, не поглотить. Оно позорно отступает, не сумев завладеть. Тэхен рядом. Он повторяет это мысленно, чувствуя, как по телу разливается тепло. Тяжесть на душе раскалывается, будто камень. Осыпается. Отпускает. Чонгук поднимает голову, заглядывая в самые родные глаза. Тэхен едва слышно всхлипывает и мягко касается большим пальцем раны на скуле альфы, гладит по щеке, все еще успокаивая, и осторожно спускается ниже, к шее, на которой кровь успела засохнуть. Чонгук поднимается на ноги и прижимает к себе Тэхена, касается губами его виска, с осторожностью гладит по мягким пшеничным волосам и жмурится, ощутив подступающую влагу. — Я тебя нашел… — шепчет Чонгук, едва сдерживаясь, чтобы не прижать Тэхена сильнее: между ними теперь маленькая частичка. — Я рядом, все хорошо, — шмыгает Тэхен, утыкаясь носом в теплую грудь альфы и цепляясь холодными пальцами за его плечи. Ураган утих. Гроза наконец прекратилась.

***

Чонгук открывает глаза, встречая полумрак, повисший в спальне. Вокруг приятное молчание. За стеклянной стеной раскинулся вид на океан, успокоившийся после ночного безумства. Свинцовые тучи скребут небеса, нависнув над безграничной синевой океана, а холодный с привкусом соли ветерок колышет растущие внизу пальмы. Даже на юге вечный холод, пробирающийся под кожу и остужающий горячую кровь. Рука неосознанно касается правой части постели, но нащупывает там лишь прохладу и пустоту. Чонгук резко садится, зачесывая отросшую челку назад и обводя взглядом комнату. Затопивший ее аромат глицинии не дает даже мельком подумать о том, что все это было сном, а Тэхена все еще нет рядом. Чонгук прикрывает глаза с облегчением и тянет носом воздух. Никак, никогда не насытится им, сколько бы времени ни прошло. Ночью ему не было сна. Каждую минуту в часах он посвятил созерцанию спящего Тэхена. Они прибыли на юг поздней ночью. Утомленный долгой дорогой и переживаниями омега дремал уже на подъезде к дому у океана. Альфа уложил его в свою постель и лег рядом, ни разу не отведя взгляда, наслаждаясь ровным дыханием и каждым движением сквозь сон. После стольких дней сжирающего одиночества Чонгук просто не мог закрыть глаза, пока не нагляделся. И все еще не утолил жажду. За долгим изучением он различил едва ощутимые изменения в любимом аромате, сразу же поняв, кто тому причина. В нем Чонгук узнал и что-то свое. Так сильно хотелось разбудить Тэхена, все у него расспросить, получше узнать, но Чонгук себя вовремя остановил, решив потерпеть до утра, когда омега наберется сил и немного придет в себя. Поэтому он лишь аккуратно касался его живота, к чему-то прислушиваясь, затаив дыхание. И мог поклясться, что почувствовал какой-то ответ. Тепло, коснувшееся ладони с той стороны. Одна мысль о том, что под сердцем у Тэхена их сын, — и в душе, давно не видавшей света, рождаются яркие цветные искры. Чонгук давно это почувствовал, но был настолько ослеплен яростью, что не понимал, откуда пришел свет. Теперь все понял. Чонгук надевает простые спортивные штаны, наконец спустя долгое время сменив военные карго, и обычную белую футболку. Прихватив с собой мягкий теплый плед, он выходит из дома, идя к маленькой фигурке, сидящей на скамейке вблизи океана. Вокруг больше никого, даже обычно охраняющих территорию аспидов. Тэхен слегка вздрагивает от неожиданности, когда на плечи ложится что-то теплое, и оборачивается, встречаясь взглядом с Чонгуком. Альфа коротко улыбается и обходит скамейку, садясь рядом и притягивая к себе продрогший комочек. — Здесь особенно холодно, — выдыхает Тэхен, кладя голову на плечо Чонгука и прижимаясь к нему плотнее. Накинуть один лишь кардиган было ошибкой. — Потому что океан близко, — Чонгук прижимается щекой к макушке Тэхена и смотрит на то, как небольшие волны окутывают каменистый берег. — Я вижу его впервые, — шепчет омега. Около получаса он не мог оторвать взгляда от огромного бескрайнего океана, оказавшегося настолько близко. Как только проснулся, вместо того, чтобы осмотреть новый дом, сразу ринулся к океану, испытывая невиданный прежде детский восторг. Красота его завораживает, затягивает. — Он тебе еще надоест, — слегка усмехается альфа, взяв ладонь Тэхена и накрыв своей, чуть сжимая и согревая своим теплом. — Мы тут надолго? — спрашивает Тэхен, подняв голову и смотря на Чонгука снизу вверх. — Как ты захочешь, — альфа наклоняет к омеге голову и касается кончиком носа его прохладной щеки. — Надо твои раны обработать, — хмурится Тэхен, подняв руку и осторожно коснувшись кончиками пальцев его скулы. Чонгук прикрывает глаза и находит губами тэхеновы, припадая к ним тягучим и медленным поцелуем. Тэхен обвивает рукой шею альфы и отвечает на поцелуй, лениво скользя губами и разделяя с ним кислород. Как будто этого не хватало. А теперь все на местах. И жизнь, которой их лишили, вернулась. Никто из них не думает о том, что будет дальше. В этот миг редчайшего и долгожданного спокойствия хочется лишь тепло друг друга ощущать, снова и снова убеждаясь, что все реально. Тэхен вспоминает свой светлый сон. У них нет голубого неба и солнца, как было в нем, но им оно и не нужно. Их другое согревает, им другое служит солнцем. Чонгук оставил войну на том конце страны, бросил оружие и умыл кровавые руки, чтобы свою семью не замарать в том, в чем ее вины нет. Больше он их никуда не отпустит.