***
Сделав все утренние процедуры, начинающиеся с душа и массажа, а заканчивающиеся приемом некоторых препаратов натощак, Тэхен, одевшись в легкие хлопчатые штаны и в одну из футболок Чонгука, спускается завтракать. За столом его уже ждет альфа. Возле его тарелки с блинами лежит все тот же неизменный блистер с таблетками, который Тэхен с радостью выбросил бы в океан. Но что это даст? Чонгуку теперь без этого невозможно, да и наверняка у него целый склад этих проклятых таблеток, поместивших его жизнь в железные рамки, из которых не выбраться. Пока не заметил спустившегося Тэхена, альфа что-то сосредоточенно изучал в своем примитивном телефоне с кнопками и маленьким экраном. Омега садится напротив и сразу тянется к графину с апельсиновым соком. — Доброе утро, малыш, — улыбается Чонгук, отложив свой телефон в сторону и берясь за вилку. — Всегда хотел спросить, почему ты ходишь с таким доисторическим телефоном? Я думал, ты можешь позволить себе что-то более современное, — коротко хихикает Тэхен, глотнув сока. — Такой телефон не прослушать и не взломать. Он в тысячу раз безопаснее любого смартфона, — пожимает плечами Чонгук, отправляя в рот кусочек блина. Он внимательно глядит на Тэхена и вдруг хмурится, замечая, как тот отстраненно смотрит на свою тарелку. — Тэхен? Омега как будто в оцепенении. Он отрешенно мотает головой, глядя на свою порцию блинов так, будто увидел что-то странное и непонятное. Чонгука это все больше настораживает. Он прекращает жевать. — Что такое, малыш? — Ничего, просто я… — Тэхен выходит из прострации, медленно моргает пару раз и поднимает взгляд на альфу. — Я хочу мяса, Чонгук, — говорит он, понизив голос, а лицо у него приобретает такой виноватый вид, что больно становится. Будто сейчас расплачется. — Хорошо, — кивает Чонгук, заметно расслабляясь. Ничего страшного не произошло. — Разве это проблема, Тэхен-и? — Стейк хочу. С кровью, — чуть ли не шепчет Тэхен, судорожно вцепляясь пальцами в вилку, сжатую в ладони. Чонгук вдруг расплывается в хищном оскале. Прежний Тэхен бы ни за что не стал завтракать мясом. Еще и таким. Неужели это ребенок внутри него свои требования начал выдвигать? В таком случае предпочтения его от отцовских недалеко уходят. Эта мысль радует Мираи еще больше. Он ухмыляется, проводит кончиком языка по нижней губе и снова кивает. — Я сейчас же скажу Джинену, он приготовит тебе стейк с кровью, малыш.***
Спустя час после сытного завтрака приезжает доктор и, как обычно, делает короткий осмотр, при котором, естественно, присутствует Чонгук, впитывающий каждое слово, сказанное врачом. Доктор спрашивает Тэхена о самочувствии и не нарушает ли он режим, питается и пьет ли таблетки вовремя, не забывая о приемах. Тэхен с гордостью лучшего ученика класса отчитывается, что все выполняет так, как надо. Ведь дело касается жизни их с Чонгуком ребенка, он не может относиться к этому легкомысленно. Врач соглашается и одобрительно кивает головой, после чего делает УЗИ. Чонгук и Тэхен с удивлением глядят в монитор, вытаращив глаза, пока доктор водит датчиком по животу омеги, проверяя малыша. Чонгук мало что различает, зато Тэхен отчетливо видит каждую детальку своего еще совсем крошечного ребенка. — Он уже размером с клубнику у вас, — с теплой улыбкой говорит доктор, тоже следя за изображением. Чонгук хмурится, опускает голову и соединяет кончик большого пальца с указательным, прикидывая, какого размера их ребенок, после чего слегка удивленно поднимает брови и снова впечатывает взгляд в экран, стоя прямо над Тэхеном, который тихонько хихикает, увидев жест, сделанный альфой. — Какие изменения, доктор? — спрашивает омега. — У него уже активно развивается мозг, формируется скелет. Ручки, ножки, как видите, — врач-бета кивает подбородком на экран, подтверждает свои слова, указывая пальцем, затем отводит руку к панели со множеством кнопок и жмет на одну из них. В тихой комнате начинает звучать чуть слышный ровный стук. Звук доносится как будто из-под воды. — А это… — Его сердцебиение, — говорит Чонгук почти шепотом, вслушиваясь в неповторимый космический звук, идущий из самых его глубин. Ничего подобного альфа прежде не слышал. Он только на нем теперь сосредотачивается, забыв обо всем вокруг. Тэхен переводит на него взгляд и расплывается в улыбке, берет его ладонь и переплетает их пальцы. Чонгук кажется завороженным. А в Тэхене восторг и удивление слились в одно. Даже не верится, что этот чистый звук идет из него самого. Как невероятно осознавать, что внутри жизнь образуется и приобретает формы, дает о себе знать не только объемом. Звук его сердцебиения Тэхен никогда не забудет. Он ему теперь будет служить надеждой. — Пол малыша уже известен. Я проверил анализ, — вдруг говорит врач после того, как завершает процедуру УЗИ. — Вы хотите узнать его сейчас? Чонгук и Тэхен кивают одновременно, во все глаза уставившись на врача в трепетном ожидании. Доктор добродушно улыбается и кивает. — Альфа. У вас альфа. — Сомнений не было, — довольно хмыкает Чонгук. Теперь, когда пол известен, жажда поскорее увидеть сына стала еще сильнее. Наверное, безумно странно и волнительно различать в ребенке собственные черты, а когда он будет расти, то и черты характера тоже. Это волнует и радует одновременно. Чонгук впервые чего-то так сильно ждет. — Действительно. Твой сын, — улыбается Тэхен, мягко пихнув стоящего позади альфу плечом в грудь. Тот коротко смеется и целует омегу в макушку. У них будет маленький альфа. Тэхен хочет верить, что он будет похож на своего отца.***
Идет четвертый день с тех пор, как Чонгук узнал о том, что человек, которому он мог доверить собственную жизнь, предал его, заключив перемирие с врагом. Тэхен, несмотря на внешнюю расслабленность, находится в постоянном напряжении и волнении. Вдруг Чонгук сорвется и уедет? Вдруг сделает это среди ночи, не попрощавшись, и больше не вернется? Омеге кажется, что именно из-за этого страха он инстинктивно просыпается по ночам, чтобы убедиться, что альфа все еще рядом и никуда уезжать не собирается. Вот только пистолет постоянно у него под боком. На территории дома и в округе стало еще больше охраны. Чонгук всегда сосредоточен, бдителен и следит за каждым шагом Тэхена. В океан часто глядит, но не для того, чтобы понаслаждаться видом. Вдруг враги решат напасть с воды? Поэтому Мираи отправил аспидов и туда. Никогда он не окружал себя таким большим количеством охраны, и сейчас делает это только ради Тэхена, жизнь которого стала первой и главной целью для защиты. Чонгуку постоянно хочется сорваться и уехать, посетить базу и увидеть происходящую перестройку своими глазами. Он знает, что немалое количество его людей переметнулось на сторону великого Кагэ. И тот посмел заграбастать себе кое-какие ресурсы, принадлежащие Первому Лидеру. Кагэ можно все. Он самый главный ведь. Он — вышка. Какой-то там Бог, за которого аспиды готовы своих родных продать. А Чонгуку кажется, что это бред и бездумное помешательство. Слишком долго змеи верили в мифы об этом человеке, который должен был явиться и помочь нанести врагу удар в самый важный момент. Только все совершенно иначе. Кагэ вовсе не на стороне аспидов. Вероятно, он точил на них зуб многие годы, и теперь, когда силы у обеих сторон под сомнением, решил выйти из тени и выбрать более выгодную. Низко и мерзко. Позорно. Не достойно никаких похвал. Омерзительнее всего то, что Чонгук ожидал бы такого от кого угодно, только не от человека, что был ему верной правой рукой, ни разу не подведшей и не поставившей под сомнение свою службу. Оказывается, Хосок всегда играл только по своим правилам и выжидал лучшего момента. Руки чешутся ощутить тепло его гнилой крови, сдавить шею предателя и услышать приятнейший слуху хруст костей. А глаза… Глаза его омыть пламенем. Порой Чонгук задумывается об этом до зубного скрежета и хруста собственных слишком сильно сжатых пальцев. А когда на плечо ложится теплая ладонь Тэхена, наваждение рассеивается, будто и не было. Он один останавливает. Возможно, уберегает от ошибки. Сейчас именно тот момент, когда Чонгук старается полагаться не на свою вспыльчивость и безрассудность, а на терпение, которым его наделяет Тэхен. Он прав, что не отпускает. Там его верная смерть ждет, Чонгук это чувствует. Но в секунды, когда бурлящая внутри злость все-таки берет контроль над разумом, альфа и не задумывается об исходе, при котором его может не стать. Поэтому он ждет и что может, делает на расстоянии, раздавая указания своим людям и получая всю информацию через тот самый доисторический телефон. Он здесь, со своей семьей. Он каждую секунду посвящает Тэхену и их ребенку, но в то же время не сидит сложа руки. Слишком сложное время, которое вынуждает Чонгука разрываться. Но даже при этом большая часть его души остается с самыми важными людьми. Война для Мираи теперь опасна лишь тем, что может отнять Тэхена.***
Проснувшись утром, вместо привычной теплоты чонгукова тела рядом Тэхен обнаруживает колючий холод и пустоту. Ничего хорошего в голову не лезет. Чонгук уехал. Чонгук не предупредил. А Тэхен позволил этому случиться. Омегу охватывает дикий страх, сдавливающий горло. Он подскакивает с постели и накидывает на плечи мягкий теплый кардиган, подходит к окну и выглядывает во двор, сразу же цепенея от того, что видит внизу. К дому только-только подъехала черная порше кайен. Ее двигатель даже еще не перестал работать. Своим мурчащим звуком он нарушает спокойствие, повисшее во дворе. Тэхен несколько секунд неотрывно глядит на знакомый автомобиль, лишившись дара речи, а когда дверь с водительской стороны открывается, омега резко разворачивается и выходит из комнаты. В голове снова куча вопросов и этот уничтожающий крупицы тепла страх, сдавливающий, будто в тисках. Тэхен рефлекторно накрывает ладонью живот и спускается по лестнице в гостиную, замирая на последних ступеньках. Чонгук здесь. Он стоит у дивана, направив на замершего в дверях Юнги автомат, а на кофейном столике перед ним разложен десяток разного вида оружия. Время в гостиной, кажется, застыло и прекратило свое стремительное движение. В глазах Чонгука снова вспыхнул знакомый, ничего хорошего не предвещающий огонь; губы поджаты, а палец готов спустить курок. Юнги стоит перед ним с поднятыми руками и смело глядит лидеру прямо в глаза. Только помимо безрассудного бесстрашия Тэхен видит в них долю покорности и смирения. А еще обиды, которая, казалось, такому жестокому человеку вообще не присуща. Только в чем корень этой обиды? — Даю шанс объяснить свой внезапный визит, — заговаривает Мираи ледяным и жестким тоном, от которого кровь в венах стынет. — Скажешь что-то, что мне не понравится, и я сразу же выстрелю. Юнги чуть поджимает губы, бросает взгляд куда-то на пол, в никуда, затем открывает рот и заговаривает, не опуская рук: — Ты знаешь меня, Мираи, — голос его звучит устало и хрипло, а в глазах ни капли страха. Разве он когда-то боялся смерти? — Никакие чувства не поколеблют мою верность. Он теперь наш враг, — каждое произнесенное слово он как будто смакует на языке как горчайшую таблетку, от которой как можно скорее хочет избавиться. Выплюнуть. Чонгук слегка щурит глаза и пристально на него смотрит. — Я подвел тебя только в том, что не выстрелил в него, когда мог. Эта горечь теперь не только на языке. Вопреки надеждам, она распространяется по всему телу Юнги. Ему стоит огромных усилий не опустить взгляд и разомкнуть контакт с лидером, который в любую секунду может проделать в его голове дыру. Это неважно. Теперь Юнги со смертью не просто в тесных отношениях. Он ее жаждет. Только бы от разъедающей горечи избавиться. Она от одной даже мимолетной мысли о Хосоке усиливается. И почему Юнги думал, что сможет это пережить? — Рука все же дрогнула, — сухо усмехается Мираи. Он и без дополнительных объяснений все понимает. Кое-что разглядывает в кофейных глазах Юнги, похожих на запутанный и бесконечный лес. — Только не у него. — Он ведь Кагэ, — с искренней ненавистью выплевывает омега. — Его нужно остановить. Над нами нависла слишком большая угроза. — Доложи все, что знаешь, — все тем же холодным тоном говорит Мираи, не опуская автомат. Омегу еще осмотреть надо на наличие оружия, как и его машину. Несмотря на то, что Чонгук в его словах обнаружил чистую с горечью истину, осторожность не помешает. Юнги коротко кивает. — Но если ты к нему приблизишься, — Чонгук указывает свободной рукой на Тэхена, все это время безмолвно стоящего на лестнице. Юнги переводит на омегу до холодных мурашек равнодушный взгляд, затем обратно на Мираи. — Ты знаешь, что я сотворю с тобой. Юнги хочет хмыкнуть и бросить в ответ сухое «сдался он мне», но удерживается. Ему надо службу служить лидеру, а не на гнев его нарываться. Не для этого Юнги сюда ехал. Он готов выложить Мираи все, что знает. А до его омеги ему дела никакого нет. Слишком многое произошло с тех пор, как Юнги был готов разорвать Тэхена голыми руками. Тем более, теперь он носит в себе сына лидера. Тэхен меньше всего волнует Юнги.***
— Юно — правая рука Кагэ, — Юнги поджимает губы, следя за сменой эмоций на лице лидера, продолжившего заниматься сборкой и разборкой оружия, лежащего на столике. Сам омега с позволения Мираи садится в кресло, а у входа стоят аспиды, готовые в любой момент выстрелить по приказу своего лидера. Юнги никуда не денется и в случае чего живым не выйдет. Пока Тэхен уходит завтракать (хотя ему кусок в горло теперь не полезет), Чонгук решает не тянуть и сразу выслушать все, что собирается сказать Юнги. На новость о Юно он лишь холодно усмехается. Предательство Хосока так поразило альфу, что остальное больше не кажется таким огромным удивлением. Он все затмил. Нередко так бывает, что среди прислуги оказываются крысы. И хотя Чонгук не раз проводил чистки среди своих людей, кое-что из виду все же упустил. Еще бы. Юно всегда был на шаг впереди вместе с Хосоком. Они знали и видели куда больше, этим превосходили. — Я не знаю, к чему они с генералом готовятся, но вполне ожидаемо, что хотят разгромить нас совместно. Сейчас не стоит лезть на рожон. Слишком рискованно, — Юнги сам своим словам удивляется. Лезть на рожон — это его стиль борьбы, но только не в этом случае. Все слишком серьезно. Не подумав и сделав случайный шаг, можно подорваться, ничего не добившись. — Нам нужны свои люди там, — Чонгук откладывает чистую винтовку на столик и берет пистолет. — Я хочу знать их цели более конкретно, а не тыкать пальцем в небо. Думал, у тебя будет больше информации, — хмыкает он, снимая с пистолета магазин. — Случившееся и меня шокировало. Я не в курсе конкретных целей, — Юнги опускает взгляд на свои пальцы, сжимающие ткань темных камуфляжных карго на коленях. Злит это незнание. Словно в тумане. Когда идет разделение не на два, а на три фронта, доверие становится слишком ценной и редкой вещью. Юнги хмурит брови и говорит: — Хосок не давал поводов в себе усомниться. Его раскрытие я увидел случайно. — Как так вышло, что у тебя была возможность его убить? — вдруг спрашивает Чонгук, пристально смотря на омегу. — Кагэ так уязвим? Юнги не без мучений вспоминает ту ночь, когда был в шаге от убийства появившейся помехи для аспида. Кагэ неуязвим, иначе не оставил бы пистолет с полной обоймой, уверенный, что его не применят по назначению. Хосок такой же, как и Юнги. Он смерти не боится. Омега молчит слишком долго, так и не решается открыть рот. Все против него будет. Каждое слово укажет на то, как Юнги слаб и жалок. Но и молчание делает то же самое. Чонгук все отлично понимает. Отложив пистолет на столик, он чуть нагибается и подается вперед, смотря Юнги прямо в глаза. — Свет мой, я думал, ты сильнее. Обзавелся слабым местом, и теперь даже курок спустить не в состоянии? — говорит Чонгук, понизив голос, что змеей вползает в разум и все считывает. Юнги перед ним всегда был открыт и беззащитен. — Только я не пойму, зачем же ты тогда сюда приехал? Врага не убил. Значит, он тебе не враг… — Он враг, — твердо говорит Юнги, стиснув зубы и уверенно смотря Мираи прямо в глаза. Тот усмехается и выпрямляется. Тяжело сглотнув, Мин говорит чуть тише: — Слишком сильный враг. — Что же мы тогда будем с ним делать? — спрашивает Чонгук, чуть сощурив глаза и склонив голову к плечу. Юнги мог бы поклясться, что зрачки альфы приобретают суженную овальную форму, точно как у змей. — Дашь осечку, когда увидишь Хосока снова? — Этого не произойдет. Если ты позволишь, мой лидер, сделать это мне самому, я не упущу возможности, — Юнги опускает голову в знак покорности и уважения, а горечи внутри все больше становится. Все слова, что он выдавил из себя, обожгли глотку, как раскаленное железо. Омеге хочется в океан броситься и дать глубинам утянуть его на самое дно. Слишком много борьбы в Юнги в последнее время. Она не позволяет его мыслям собраться в кучу, не дает какому-то мерзкому горько-сладкому чувству внутри заткнуться и только ковыряет его, как рану, что никак не заживет. — Не потеряй того, кем ты был всегда, Юнги. Тогда ты предашь самого себя в первую очередь, — говорит Мираи уже более спокойно. — Останешься здесь. Но оружие я тебе не выдам. Не с моей семьей в одном доме. Юнги коротко кивает, опустив взгляд, и поднимается с дивана. Уже ничто не важно. Главное, что он снова там, где и должен быть.***
Прохладный океанский ветерок не помогает очистить заполненную мыслями голову. С каждым днем этих мыслей становится все больше. Одна тяжелее и мрачнее другой, и появление Юнги, добавившегося к ним, ничем не помогает, лишь усложняет все. Чонгук устало прикрывает глаза и выпускает в черное небо струю крепкого табачного дыма. Сон не идет уже второй день, который альфа коротает, сидя на балконе и наблюдая то за буйством, то за спокойствием океана, расстелившегося по всему горизонту. У ног стоит полупустая бутылка с коньяком, там же и стакан недопитый. Так Мираи и сидит всю ночь, периодически возвращаясь в спальню к Тэхену, когда тот взволнованно зовет сквозь сон, замечая отсутствие альфы и не чувствуя его согревающего тепла рядом. Чонгук лежит с ним какое-то время, гладит по мягким волосам, сам от этого успокаиваясь, ждет, когда омега уснет беспокойным сном, и осторожно встает с кровати, вновь уходя к бутылке и сигарете. Чонгук много думает обо всем, что сейчас происходит в стране. Положение войны стало непредсказуемым и от этого опасным. Раньше Мираи свободно держал все в своих руках и мог менять действия так, как ему было удобно и выгодно. Он всегда точно знал все, что было необходимо знать. Шпионы, пленные, сбор информации путем пыток, которых Чонгук уже давно не устраивал за ненадобностью. А теперь время замедлило свой ход, затаилось. Все задержали дыхание и к чему-то готовятся, чего-то ждут. Генерал и Кагэ объединились, чтобы избавиться от Первого Лидера. А что будет потом, если они сумеют? Эти двое начнут уничтожать друг друга, потому что в любой войне, даже если сторон больше двух, в конечном итоге в победителях остается лишь одна, и именно она получает власть. Исход тут неизвестен. Чонгук судорожно думает, голову ломает, пытаясь представить будущее хоть немного, но тщетно. Словно глядит сквозь густой туман. За ним даже очертаний не рассмотреть. Одна сплошная неизвестность. Сила не на его стороне, и Чонгук это ясно видит. К Кагэ переметнулось немало аспидов, а ресурсы он наверняка хранил и копил годами. Прежде именно они были важны для змей, они показывали их могущество и силу, а теперь у Чонгука осталась лишь хитрость и мудрость, которые могут помочь и без достаточного количества ресурсов не пасть в этой проклятой войне. Чонгук всегда знал, за что борется, но, кажется, только сейчас обрел истинный смысл, мирно спящий в его постели. Он и сам обзавелся слабым местом, хоть Юнги и осудил. Но посчитал, что у него достаточно сил для того, чтобы это слабое место уберечь. Так и будет. За Тэхена и их сына Чонгук будет бороться до последнего вздоха. Альфа стряхивает пальцем пепел и делает новую затяжку, подняв взгляд к небу, на котором ни луны, ни звезд — только тяжелые темные тучи. Чонгук думает и о Юнги. Этот омега всегда был верным и без раздумий отдал бы за аспид свою жизнь, если бы Мираи приказал. Уже пару дней Мин находится на территории дома. К Тэхену, как и было приказано, не приближается, делает все, что велит лидер, покорно, безоговорочно. Чонгук все-таки разрешил ходить ему с пистолетом. Омега его за это время ни разу не трогал, все время держа за поясом. Юнги тоже не похож на прежнего себя. Его диковатость куда-то спряталась, но точно не исчезла бесследно. Он будто повзрослел за небольшой отрезок времени, стал более задумчивым и серьезным. Ни разу с приезда омеги Чонгук не видел его привычной ядовитой ухмылки. Нет причин ее изображать. Юнги словно ушел вглубь себя. Чонгуку не нужно долго гадать, чтобы понять причину. Он знает, какие у них с Хосоком отношения, и что теперь, будучи жестоко преданным, чувствует омега. А что чувствует Хосок? Чонгук удивлен, как сам Кагэ позволил этому омеге ускользнуть. В любом случае, очевидно то, что для Хосока Юнги важен. Этого не подделать. Чонгук когда-то видел это во взгляде альфы. А глаза никогда не врут. Хосоку нужен этот омега. Он не оставит его так и непременно найдет. И такой вариант Чонгук предусмотрел. Он решил, что в случае чего использует Юнги как рычаг давления на Кагэ. И у высшего лидера есть слабое место, оказавшееся в руках Чонгука. Низко? Мерзко? Правил в этой войне давно нет, и Чонгук пойдет на любые поступки, чтобы уберечь свою семью. Остальное не важно.***
Тэхен просыпается и распахивает глаза, встречая привычную тьму. Глубокая ночь. На лбу снова образовалась испарина, но в этот раз причиной пробуждения стала не жара. По телу омеги прошлась щекочущая дрожь, скручивающаяся в крепкий узелок внизу живота. Из приоткрытых губ вылетает тяжелый вздох, а между ног жар и влага. Тэхен медленно ныряет рукой под одеяло и касается пальцами внутренней стороны своего бедра. Он случайно задевает вставший член и едва слышно стонет, жмуря глаза. Но это не течка. При беременности она отсутствует. Тэхен сам не понимает, что это, но его прошибает накрывшим, как снежный ком, возбуждением, от которого перед глазами вспышки образуются. Ему хочется. Очень хочется. До дрожи. Омега вздыхает и поворачивает голову вбок. Чонгука снова нет в постели. Тэхен привстает на локтях и глядит на прозрачную стену, состоящую из панорамных окон и дверей с выходом на балкон. За ними он замечает альфу, сидящего на плетеном кресле. Вверх взмывает дым от сигареты, которую он неторопливо выкуривает, погруженный в свои мысли. И так уже не первую ночь. Тэхен прекрасно видит, как Чонгук мысленно загружен и напряжен больше прежнего. Омега старается его отвлечь, рассказывает о своей беременности, о ее протекании, даже о препаратах, которые пьет, и то, для чего они необходимы. Чонгуку искренне интересно, поэтому во время этих разговоров он выпадает из реальности, из лидера террористов превращаясь в обычного мужчину, предвкушающего встречу со своим будущим сыном. Тэхен отвлекает его и проявлением нежности. Омега тихонько слезает с теплой постели, подтягивает вечно сползающую футболку на плечо и босиком по холодному полу идет к альфе, который даже не подозревает о пробуждении Тэхена. В этот раз омега не зовет, а идет к нему сам, охваченный возбуждением и жаждой родного тепла. Беззвучно приоткрыв прозрачную дверь, Тэхен прошмыгивает на балкон и подходит к Чонгуку со спины, накрывая теплыми мягкими руками крепкие татуированные плечи. Чонгук сразу же тушит сигарету. Нельзя Тэхену дышать табаком. — Чего ты, малыш? Не спится? — негромко и хрипло спрашивает он, позволяя рукам омеги погладить его плечи, скользнуть вниз, к обнаженной груди, очертить указательным пальцем шрам, спрятавшийся под самым сердцем. Эти нежные прикосновения приносят спокойствие, ограждают от всего темного, живущего в сознании. Они — далекий от реальности с ее проблемами островок. Тэхен ничего не отвечает, выпрямляется, убрав руки от альфы, и обходит его, становясь прямо напротив, очень близко. Чонгук поднимает голову и глядит на него снизу вверх, в который раз забывая дышать. И это чудо он видит перед собой с самого детства. А прозрел лишь сейчас. Омега смотрит в глаза, но не позволяет угадать альфе свои эмоции. Только одну дает прощупать — темное и весьма сильное желание. Чонгуку этого хватает. Но он совершенно не ожидает того, что омега вдруг опускается меж его разведенных ног на колени. Теперь Тэхен смотрит снизу вверх с искрящимся в больших и ставших на пару тонов темнее глазах вожделением. Тэхен мягко закусывает нижнюю губу и поднимает руки, тянется к ширинке на штанах Чонгука, собираясь расстегнуть. В мыслях туман, настоящая путаница, которую создала внезапная жажда. Тэхен не ведает, что творит. Одно знает — безумно хочет. А Чонгук смотрит на него, как на восьмое чудо света, и не может взгляда оторвать. Тэхен никогда не решился бы сделать того, что намеревается сделать сейчас. Чонгук немного растерян. По-настоящему. Стоящий на коленях Тэхен одним махом лишает разума. Но кое-какие его крупицы успевают собраться в кучу. Чонгук мягко перехватывает запястья омеги, убирая от своей ширинки. — Тэ… — на большее его не хватит. Он замолкает и коротко качает головой. От одной только мысли, от одного представления, невольно возникающего в голове, хочется выть. Чонгук едва держится. Он впервые не в силах себя контролировать, потому что растущий бугорок уже в ширинку болезненно упирается. Тэхен слегка хмурится и выскальзывает из хватки Чонгука, продолжая свое дело. Он все-таки расстегивает ширинку, не подозревая, какое облегчение принес этим альфе, и слегка расширяет глаза. Сердце в груди начинает по-сумасшедшему биться, кажется, чуть ли не с ритма сбивается. Тэхена это сильнее распаляет. Он тяжело сглатывает и тянет пальцами резинку боксеров вниз. Чонгук только смотрит на него вмиг одичавшим и голодным взглядом, дышит тяжело, шумно. Никогда так не было, чтобы настолько сходить с ума от предвкушения. Никто никогда не вызывал подобных ощущений. Сквозь крепко стиснутые зубы вырывается животный рык в тот момент, когда маленькая аккуратная ладонь Тэхена обхватывает твердый горячий член. Омега глядит на него без страха. Скорее, с неожиданной жадностью. А Чонгук глядит на Тэхена и, кажется, медленно теряет себя. Противостоять этому омеге он не в силах, даже если очень захочет. Не может. Тэхен наклоняет голову, чуть приоткрывает губы и накрывает ими блестящую от предэякулята головку, закрывая глаза и целиком отдаваясь ощущениям. Чонгук в них давно захлебнулся. Он запускает пальцы в пепельно-пшеничные волосы омеги и всеми силами заставляет себя не сжимать их в кулаке слишком крепко. Ни на миг не дает себе забыть о том, что Тэхену нельзя причинять даже малую долю боли. Омега пускает в ход горячий язык, заставляя Чонгука утробно рычать. Он водит им по кругу, вылизывает головку, обхватывает член пальцами у основания и начинает брать больше, глубже. Он делает это впервые, но его будто возбуждение ведет, направляет. По тому, как альфа реагирует на действия языком и губами, он понимает, что делает все верно. И продолжает, взяв член в плотное кольцо своих губ, ощущая языком каждую выпирающую венку, немного отстраняется, возвращаясь к головке, с чмоканьем выпускает ее изо рта и, бросив на альфу короткий взгляд, лижет мокрые, кровавого цвета губы, затем снова берет член в рот. От этих глаз, одержимых желанием, Чонгук еще больше заводится. Лучше бы Тэхен не рисковал и не глядел на него. Этой ночью все не кончится быстро. Тэхен входит во вкус с каждой секундой все больше. Если сначала он делал это с долей неуверенности, прокравшейся сквозь пелену возбуждения, то теперь более уверенно и с наслаждением. Он прикрывает глаза и скользит по члену губами то вверх, то вниз, при этом не забывая ласкать языком. Альфа пару раз срывается на низкие стоны и мягко давит Тэхену на затылок, не желая прекращения сладчайшей пытки, которую внезапно устроил ему беременный омега. И так он доводит альфу до оргазма. Чонгук чуть приподнимает бедра, неглубоко толкаясь в горячий рот Тэхена, затем мягко заставляет отстраниться, чтобы закончить дело самому. Омега лижет кончиком языка губы, разрывая ниточку, протянувшуюся от головки члена, и поднимает взгляд на Чонгука. Тот смотрит тоже, помогая себе рукой дойти до разрядки, пока омега гладит его по крепким разведенным бедрам. Когда до оргазма остается мгновение, Тэхен вновь перенимает на себя инициативу и повторяет движение альфы, сжимая член и скользя ладонью по всей его длине. Чонгук откидывает голову на спинку кресла и рычит. Его блестящая от капелек пота грудь тяжело вздымается, а горящий взгляд направлен к небу. Он обильно кончает Тэхену в руку и поднимает голову. Омега глядит на белесые капельки на своей руке, затем подносит ее к губам и пробует кончиком языка. Солено и с горчинкой. Чонгук вдруг встает и поднимает все еще сидящего на коленях омегу на руки, внося сначала в спальню, а через нее в ванную комнату. — Чонгук… — едва не стонет Тэхен, обняв альфу и уткнувшись лбом в его шею. — Быстрее… — Сейчас, малыш, — альфа заносит его в ванную, опускает на ноги, еле его держащие, и разрывает на нем футболку. Прижимает к себе, помогая и себя избавить от одежды, попутно голодно и жарко целует, ведя к душевому уголку, слепо включая теплую воду, дождем полившую на них сверху. Чонгук теперь позволяет себе огладить его нежное тело ладонями. Задерживается на животе и заглядывает в бесконечные глаза омеги. Тэхен одной рукой обнимает его за шею, а другой накрывает чонгукову ладонь, лежащую на животе. Губы трогает нежная улыбка, а в душе разливается тепло, похожее на согревающие солнечные лучики. Тэхен не знает, как это бывает, но уверен, что именно так. Чонгук обвивает его руками, прижимая к себе, и целует снова, не отрываясь до тех пор, пока кислород в легких не кончается. Тэхен весь в его руках, как маленькая Вселенная, хранящая в себе все самое удивительное, недоступное простым людям. Словно планеты, именуемые его чувствами и эмоциями. Чонгук за каждую будет вести войну, только бы не дать забрать или разрушить. За каждую до последнего вздоха.***
В этот раз Тэхен завтракает без Чонгука. Мучительно тихо. Молчание больше не разбавляют утренние ленивые и слегка сонные разговоры о разных вещах. И улыбки нет. Только аромат альфы слегка ощутимо витает по дому, то ли обнадеживая, то ли еще больше вгоняя в тоску. Чонгук был вынужден уехать ранним утром, когда только-только начало рассветать. Он не хотел будить сладко спящего омегу, но уйти без предупреждения было бы худшим решением, поэтому альфе пришлось его разбудить. Тэхен отпускать не хотел, просил остаться с блестящими от выступивших слез глазами, разрывая Чонгуку этим сердце. Но альфа остаться не мог. Он уверил, что едет в безопасное место — в ближайший штаб, о котором знают лишь немногие. Враги его там точно не найдут. Тэхен сказал, что если Чонгук не вернется ровно через сутки, то сам поедет его возвращать, сам сядет за руль, если надо будет. Чуть-чуть водить он умеет, справится. Чонгук на это негромко рассмеялся и пообещал, что за ним ехать не придется. Он сам скоро вернется, как только уладит кое-какие возникшие проблемы внутри группировки, не касающиеся войны напрямую. Тэхен все равно предпринимал попытки задержать альфу, но отпустить все же пришлось. Страх был, есть и будет всегда. От него не избавиться, пока война не прекратится. Тэхен знает, что Чонгук там нужен своим людям, особенно сейчас, когда ситуация в стране напряженная настолько, как не было никогда прежде. И все равно мерзкое чувство предвестия чего-то нехорошего омегу не отпускает. А может, это беременность сделала его настолько пугливым и взволнованным. Тэхен очень хочет надеяться, что его навязчивые опасения напрасны. К счастью, Чонгук не оставляет омегу без своих звонков, которых тот ждет с замиранием сердца. Где-то в глубине души страшится, что вместо чонгукова в трубке прозвучит другой голос, который ничего приятного не скажет. От этой мысли Тэхен вздрагивает, слегка бьет себя по щекам и заставляет прекратить думать о плохом. Чонгук не так слаб и уязвим. Убить его нелегко. Когда-то уже попытались. После завтрака Тэхен несколько минут разговаривает с Чонгуком. Тот снова спрашивает о самочувствии, о ребенке. Коротко и не особо охотно отвечает на вопросы омеги о том, как там обстановка. Проблема почти улажена, и уже завтрашним утром Чонгук будет дома. Как и всегда, омега решает прогуляться, насытить легкие свежим океанским воздухом, особенно полезным в его положении. Тэхен зарывается в теплую куртку, пряча в воротнике покрасневший носик, и выходит на улицу. Его прогулки имеют теперь больший охват. Тэхен расхаживает не только по территории дома, но и по каменистому берегу, расположеному внизу. Конечно же, только в тех случаях, когда океан спокоен, как сегодня. Тэхен спускается по бетонным ступенькам и оказывается на берегу. С расслабленной и довольной улыбкой прикрывает глаза, вдыхая чистый воздух полной грудью, затем начинает шагать вдоль берега. Но почти сразу же замедляется, потом вовсе останавливается, как в землю вкопанный, и смотрит на темную фигурку невдалеке, сидящую у самой кромки воды. На фигурке ярким пятнышком выделяются слегка голубоватые волосы и неизменная красная повязка на лбу. Юнги сидит на камнях, подогнув колени и смотря куда-то вниз, на носки своих ботинок. Ему даже океанский пейзаж неинтересен. Насмотрелся. Тэхен хмурится. Инстинкт самосохранения бьет тревогу, в сопровождении ярких картинок напоминая о последнем взаимодействии с этим убийцей, но омега продолжает стоять и смотреть на Юнги, который, кажется, даже не замечает чужого присутствия. Тэхен делает шаг вперед. Отчего-то страха он не ощущает. Никакой угрозы от Юнги не исходит. Да и не посмеет тот что-либо сделать тому, кто принадлежит самому Мираи. Горьким опытом научен, лезть точно не станет. Поэтому Тэхен приближается к нему. Ему, вообще-то, очень странно наблюдать Юнги таким задумчивым и погруженным в себя. Он не демонстрирует свою силу, светя своим излюбленным автоматом, не пытается взглядом уничтожить. Он не смотрит в сторону Тэхена даже тогда, когда тот к нему подходит чуть ли не вплотную. — Чего надо? — бесцветным голосом спрашивает Юнги, подняв голову и глядя на умиротворенный безмолвный океан. — Я тут гуляю обычно, — отвечает Тэхен, пожимая плечами. — Все в порядке? Юнги от этого вопроса хочется рассмеяться в голос. А когда вообще у него все было в порядке? С тех пор, как он появился на свет, все не в порядке. С такой-то безумной жизнью. В порядке было лишь тогда, когда омега наслаждался чужой кровью на своих губах, когда изводил Хосока одним лишь взглядом, когда с ним рядом засыпал и просыпался, а сейчас… Юнги и сам не знает, как он. Он поджимает губы, ничего не желая отвечать. Кто Тэхен такой, чтобы с ним откровенничать? Юнги и не собирался кому-то что-то говорить. Свою горечь он будет глотать и переваривать молча, никак иначе. Так было всегда. Тэхен вздыхает и вдруг спрашивает совершенно другое: — Ты ищешь здесь защиты? Он в курсе главных событий, связанных с чувствами Хосока и Юнги. Омега сбежал от него, едва не убив, а после оказался здесь, в доме Мираи. — Нет, — бесцветно усмехается Юнги, мотнув головой. — Я просто хочу быть тем, кем был рожден. Мое место рядом с лидером. Со змеями. Его верность впечатляет. Он наступает на горло своим чувствам, приказывая им заткнуться, а лучше вообще сдохнуть, и остается преданным тому, что сделало его тем, кто он есть сейчас. Но разве хорошо ему от этого? Невооруженным взглядом видна борьба Юнги с самим собой. Он сделал выбор, оказавшись здесь, но кажется, что все еще борется, подавляя остатки чувств, не собирающихся так легко сдаваться проклятой верности. Внутренняя борьба — бесконечно сложный процесс, который может изменить человека в совершенно неожиданную сторону. Юнги этим изменениям отчаянно противодействует, пытаясь сохранить истинное. То, что было в нем всегда. С самого рождения. А получается ли? Рука точно не дрогнет? — Подумай, что для тебя будет вернее всего, — после недолгой паузы, возникшей между омегами, говорит Тэхен, неторопливо двинувшись дальше. — Тэхен, — вдруг окликает его Юнги, когда тот уходит на пару метров вперед. Тэхен останавливается и поворачивает к Мину голову. — Даже если бы я хотел тебе что-то сделать, то не смог бы. Меня застрелят быстрее, чем я успею поднять пистолет, — Юнги хмыкает, бросив взгляд в сторону дома. Тэхен в ответ тянет уголки губ вверх и коротко кивает. — Ведь это неважно теперь? — говорит он, подняв бровь. Юнги поджимает губы и кивает в ответ, глядя Тэхену в глаза. Тот делится теплотой своей улыбки, отворачивается и продолжает гулять вдоль каменистого берега, а Юнги вновь опускает взгляд, окунаясь в свои мысли, ничем не радующие. Чон Хосок заполнил их до краев, захватив весь контроль. Даже в голове омеги он возымел власть. Неужели это и будет для Юнги вернее всего?***
Следующим утром Чонгук, как и обещал, возвращается. У Тэхена камень напряжения падает с души, из-за чего он наконец может свободно вздохнуть. Весь день Чонгук от омеги не отходит, даже не отвлекается на переговоры по телефону. Складывается иллюзия, будто все проблемы решились, а война обошла их стороной. Только Чонгук умолчал, что снова умывал руки в крови предателей и врагов в попытках что-то выведать. А вернувшись домой, оставил войну в стороне. Окровавленная катана так и лежит в машине альфы. Тэхену лишний раз не стоит видеть напоминание о том, что происходит за стенами этого дома, ставшего им крепостью. Но всякая крепость имеет брешь. День приблизился к вечеру. От темного неба веет холодом и пустотой, но внутри дома царит тепло, не дающее мраку посеять в душах тоску. Ветер снаружи раскачивает верхушки деревьев, разносит по бассейну волны и тревожит океан. Шум прибоя через закрытые окна звучит, как негромкое шипение. Чонгук сидит на диване, увлекшись чисткой своего автомата, а позади Тэхен, повисший на альфе пандой и из-за широкого плеча сосредоточенно наблюдающий за каждым его действием. — А это что? — спрашивает он, вытянув пальчик и тыча им на верхнюю часть наполовину разобранного автомата. — Прицельная планка, — отвечает Чонгук. — А это? — Защелка. — А тут? — Рычаг автоспуска, — без колебаний говорит альфа, стоит омеге указать на случайное место. Это игра такая. Тэхен забавляется как ребенок, расспрашивая Чонгука даже о незначительных и случайных деталях оружия и с удивлением слыша четкий ответ. Чонгук знает схему оружия наверное так, как никто. Он долгое время обучался этому в армии и до сих пор продолжает изучать разные его виды. И, наверное, с легкостью может собрать автомат с закрытыми глазами. Эти знания впечатляют Тэхена. Несмотря на первоначальные сопротивления, теперь он очень заинтересован в работе оружия. Его механизмы в чем-то просты, а в чем-то невероятно сложны, и это сочетание поражает омегу. — Ты знаешь все… — выдыхает он, кладя подбородок на плечо Чонгука и следя за ловкими и завораживающими движениями его татуированных пальцев. — Парочка уроков, и ты сможешь так же, — Чонгук быстро вставляет на свои места последние детали, откладывает автомат на столик и садится боком, беря омегу за талию и перетаскивая на свои колени. — Могу начать учить тебя с завтрашнего дня, если хочешь, — предлагает он, погладив большим пальцем нежную щеку Тэхена и целуя в кончик носа. — Хочу, но учти, я могу психануть. В последнее время я не особо терпелив, — хихикает Тэхен, обнимая Чонгука за шею. — Все больше становишься похожим на меня, — довольно хмыкает альфа, опустившись к мягким губам и увлекая в поцелуй. — Только пока я ношу ребенка, — выдыхает Тэхен, неохотно разорвав поцелуй. — Как и прежде, я не стану никого убивать. — Скука, — шутливо морщится Чонгук, усмехнувшись и собираясь продолжить поцелуй, но манящих губ так и не касается. Его расслабленное и непринужденное выражение лица вмиг стирается, и вот перед Тэхеном снова тот, кто прежде в кошмарах пугал. — Малыш, иди в комнату, — поледеневшим тоном говорит Чонгук, вставая с дивана и ставя омегу на ноги. Подняв голову, Тэхен смотрит на Чонгука с беспокойством и растерянностью, но прекрасно понимает, в чем дело. Снаружи доносятся звуки двигателей автомобилей, въехавших во двор. — Чонгук… — Тэхен, иди в комнату, — твердо говорит альфа, мягко подтолкнув омегу к лестнице и поднимая со столика автомат. В обойме лишь четыре патрона. Меньше всего Тэхену хочется в эту секунду оставлять Чонгука и, сидя в спальне, сходить с ума от неизвестности здесь происходящего. Снова это дурное предчувствие бьет тревогу и виснет тяжестью на ногах, как оковы, не позволяя сделать вперед хоть один шаг. Чонгук уже весь наготове, держит автомат, опустив дулом вниз, а его палец неощутимо лежит на спусковом крючке. Пока Тэхен маленькими шажочками пытается продвигаться к лестнице без всякого желания оставлять альфу, Чонгук напрягается и бегает тяжелым внимательным взглядом с одного окна к другому. Прислушивается, но ни единого выстрела снаружи не распознает. Двигатели замолкают, и гостиную снова заполняет шипящий шум прибоя. Спустя несколько секунд парадная дверь открывается, а на пороге стоит сам Кагэ с парочкой своих людей за спиной. Чонгук рефлекторно поднимает автомат и направляет на альфу. Почетное приветствие почетному гостю. — Для Кагэ все пути открыты? — рычит Мираи, с чистейшей ненавистью смотря в глаза высшего лидера. — Долго же ты искал. Хосок хмыкает и делает шаг вперед, входя в дом. Его люди остаются снаружи. А он выглядит все так же, как и прежде. Та же черная водолазка с закрытым горлом, та же кобура по бокам с пистолетами, тот же автомат на плече висит, но альфа даже не собирается применять свое оружие. В нем будто нет необходимости. В нем и взгляд тот же непроницаемый. — Много дел было, — отвечает Хосок, переводя взгляд в сторону двери, ведущей на задний двор. В дом влетает Юнги и, как только видит альфу, застывает на месте. Рука замирает, так и не коснувшись рукояти пистолета за поясом, а в голове собственный надрывный голос, не понимающий, в чем причина внезапного торможения. Он переходит на крик, приказывает себе поднять оружие и совершить то, в чем не только Мираи клялся, но и самому себе. И снова. Снова каждая секунда бездействия втаптывает омегу в грязь все глубже и глубже. — Уведи Тэхена, — цедит ему Чонгук, не отрывая взгляда от Хосока, который забыл о его существовании. — Зачем? — вдруг спрашивает Кагэ, приподняв бровь. — Ты хочешь разобраться со мной? Устроить здесь бойню, как любишь делать обычно? Не думаю, что сейчас подходящее время, Чонгук. Лучше иди к своему омеге, а мне отдай моего. Юнги поджимает губы и медленно подходит к Тэхену. Последняя фраза Хосока бьет точно в цель, едва не подкосив. Тут даже слов не надо. Он подчиняется приказу Мираи. В этом его выбор. Хосок отчетливо видит в кофейных глазах отчуждение. То, что раньше тянулось к нему, теперь где-то глубоко внутри заперто. Хосок и не думал, что когда-то увидит в этих глазах чужие и не свойственные омеге эмоции. Одно хорошо ясно: он растерян и все равно всеми силами цепляется за то, что отдалит его от альфы. Хосок сразу знал, куда отправится Юнги. Не пошел следом только потому, что надеялся на время, что сыграет в его пользу. А вышло наоборот. Пока альфа решал какие-то дела и строил планы, пока находился среди своей растущей не по дням армии или выслушивал какие-то отчеты от Юно, мыслями находился рядом с Юнги, который после себя оставил лишь пистолет на ковре, что так и не применил по назначению. Этого жеста Хосоку хватило, чтобы сделать какие-то выводы. Он знал, что такое открытие Юнги не воспримет положительно, знал это еще тогда, когда впервые стал к нему тянуться сердцем, но остановиться не мог. И без того долго терпел и ждал. А потом ждал еще, когда омега сбежал к змеям. Но время, оказывается, не всегда помогает. Юнги все еще отвергает. — Он мой человек, и служит он мне, — твердо говорит Чонгук, продолжая держать Кагэ на мушке. Хосок устало вздыхает и качает головой. — Убери автомат, Чонгук. Нам не нужна война. Не сейчас, — он переводит взгляд на Тэхена, затем опуская его на скрытый под длинной футболкой живот. — Подумай о семье. В моих планах нет этого. — Юнги, уведи Тэхена наверх, — рычит Чонгук, загораясь яростью все сильнее. — Сегодня я пришел без войны. Только забрать свое, — спокойно говорит Хосок, сцепив руки за спиной. — Иди к черту, — шипит Юнги. — Сегодня ты ничего не получишь, — он берет Тэхена за запястье и быстро ведет к лестнице. Тот пытается сопротивляться, шепчет имя Чонгука и оборачивается, но Юнги непреклонен. Он исполняет приказ. — Чонгук… — Тэхен вырывает руку из хватки Юнги и разворачивается. Бездействовать снова он не собирается. — Я разберусь с предателем и сразу же вернусь. Иди. В комнату, — чеканит Чонгук. Хосок вскидывает брови и обжигает ледяной улыбкой. Чонгук больше не в силах сдерживать пожар внутри. Он бросает автомат на пол и срывается к Хосоку. Тот мгновенно перестает улыбаться. Поджимает губы и твердым шагом идет к Мираи навстречу. — Чонгук! — вскрикивает Тэхен, крепко удерживаемый сзади Юнги, который стеклянными глазами смотрит на то, как двое самых сильных альф, которых он когда-либо встречал в своей жизни, сцепляются. То, что происходит между ними сейчас, и близко не похоже на жесткие спарринги, которые они любили устраивать между собой когда-то, кажется, уже давным-давно. Чонгук выливает весь свой гнев разом, как огромная волна во время шторма. Хосок ему не уступает. Они пускают друг другу кровь, но не останавливаются. Чонгук со всей дури бьет Хосока в челюсть, отчего кожа на костяшках едва не лопается. На миг выведя соперника из строя, он бьет ногой в грудь. Хосок, не сумев удержать равновесия, падает на кофейный столик, который под напором рухнувшего на него веса не выдерживает и покрывается паутинкой множественных трещин. Еще один такой удар, и толстое стекло рассыплется. Сразу же опомнившись, Хосок резко поднимается и налетает на Чонгука с новыми ударами. Он двигается быстро и ловко, ни в чем не уступая Мираи. Каждый новый удар разогревает гнев, текущий по венам, как раскаленный свинец. Глаза давно затмила пелена дикой злости. Это похоже на драку с предыдущим Первым Лидером, только в разы серьезнее. Чонгук уже предвкушает, как будет забирать жизнь Хосока. Только вот он, в отличие от Енгука, такой легкой смерти не заслуживает. С предателями у Мираи совершенно другой разговор и метод уничтожения. Тэхен не бросает попыток вырваться из крепкой хватки Юнги, кричит, умоляя альф прекратить, а слезы горячим потоком текут по щекам. Если это сейчас не остановить, то кто-то лишится жизни. Увернувшись от очередного замаха Чонгука, Хосок резко подкашивает его ударом в коленную чашечку и нависает сверху, нанося быстрые удары, не позволяющие опомниться и дать сопротивление. У самого все тело горит от тяжелых и выбивающих дух ударов Чонгука, от которых в ушах звенит, но он не прекращает и бьет до тех пор, пока не чувствует теплую кровь на своих разорванных костяшках. Чонгук на короткое время ослеплен и оглушен. Под воздействием таблеток он не испытывает боли, но Хосок не позволяет дать отпор, из-за чего альфа бесится еще больше. Перед глазами появляется алая пелена из собственной крови, а где-то на фоне, как через толщу воды, слышится зовущий его голос Тэхена, молящий Хосока остановиться. И тот останавливается, сразу же хватая Чонгука за ворот футболки и заставляя смотреть на себя. — Что мне стоит убить тебя прямо сейчас? — рычит Хосок, стиснув окровавленные зубы и смотря Мираи в глаза со всепоглощающим дьявольским огнем. — Великий Мираи может пасть в эту секунду. Ты — не помеха мне. Я бы так и сделал. Всадил бы нож тебе в глотку, — говорит он тише, приблизившись к лицу альфы. — Не будь ты моим братом. Гостиную накрывает гробовая тишина. Кажется, все в ней присутствующие затаили дыхание. Чонгук мгновенно трезвеет от ослепивших его ударов и большими растерянными глазами смотрит на Хосока. Тот сдержанно молчит, давая альфе переварить услышанное. Окровавленное лицо Чонгука вмиг мрачнеет. Он издает сухой смешок и выплевывает: — Ложь. Хосок, ничего не отвечая, поднимается на ноги и хватает Чонгука за предплечье, заставляя встать. — Поговорим наедине.***
Для разговора альфы уходят в кабинет Чонгука, а Юнги и Тэхен, съедаемые неопределенностью и волнением, остаются в гостиной. Чонгук стирает с лица кровь и закуривает, стоя у панорамного окна спиной к виду и сверля выжидающим взглядом Хосока, который садится в кресло и отстраненно разглядывает янтарную жидкость в своем стакане. Несколько бесконечно тянущихся минут наконец заканчиваются, когда лопается терпение окончательно пришедшего в себя Чонгука. — Говори все, — требует он, перекатывая в зубах тлеющую сигарету. Хосок поднимает на альфу взгляд и начинает: — Отец наш был одним из лидеров. Когда ты только родился, он был Вторым. Тогда дела с армией были совсем плохи. Аспид едва не развалился, а тогдашний генерал собирался истребить каждого, кто хоть как-то связан с нашей группировкой. И нас, детей, тоже, — Хосок делает короткую паузу и под пристальным взглядом Чонгука, поджавшего губы с зажатой меж них сигаретой, делает короткий глоток виски. — Отец отчаялся и потерял веру в победу, поэтому решил нас уберечь. По документам мы считались погибшими, а на самом деле тебя отдали в семью, которую ты все эти годы считал родной. Я рос в другой. Мой новый папа был единственным, кто оставался на связи с группировкой. Наш отец велел ему готовить меня, воспитывать так, как это делалось бы в окружении змей. Они с тогдашним Первым Лидером провозгласили меня Кагэ. Аспид выстоял, но отца казнили. А я так и рос в чужой семье и готовился к лидерству, пока в пятнадцать лет не вступил в ряды, начав буквально с низов. Все это время я жил с огромной тайной на плечах. До твоего… возвращения я был правой рукой Бан Джехвана, которого ты убил. У Чонгука глаза чуть ли не на лоб лезут. Он вынимает дотлевшую до фильтра сигарету из губ и хмурит брови, с искренним удивлением смотря на непринужденного Хосока. Откуда он узнал? Ни одна живая душа не была в курсе настоящей причины смерти бывшего Второго Лидера, тогда как он узнал? — Мне известно столько, сколько тебе и не снилось, Чонгук. — Как я… оказался здесь? — спрашивает Чонгук, затаив дыхание и не моргая глядя на Хосока. Вопрос, который мучил его уже два года, наконец прозвучал вслух. Чонгук истребил десятки, чтобы узнать истинную причину, но так и не нашел ответ. Именно по этой причине Чимин оказался в плену и подвергался пыткам, как и многие до него. А человек, знавший абсолютно все, всегда был рядом. Настолько близко, что даже смешно. Но это все уже неважно. Главный вопрос задан. — Я всегда знал, в какой семье ты растешь. С тех пор, как ты вступил в армию, я следил за тобой и твоим продвижением. Опыт в армии тебе был необходим. Твоя сила, твои знания по большей части взяты из нее, но ты не мог быть на стороне врагов до конца своей жизни, и поэтому… — Хосок ставит стакан на стол и поднимается, сунув руки в карманы штанов и подходя к альфе. — Я вернул тебя домой, Чонгук. Я в тебя стрелял, — Хосок поднимает руку и тычет указательным пальцем в шрам под сердцем Чонгука, спрятанный под футболкой. — Я обещал быть твоей тенью, — заколачивает последний гвоздь, бровью не поведя. «Я буду тенью твоей». Чонгук несколько секунд смотрит на Хосока неотрывно, затем растягивает губы в слегка сумасшедшей улыбке и начинает громко смеяться. Вот и ответ, который всегда был на расстоянии вытянутой руки. Вот как все было. Чонгука не подставляли. Чонгуку не портили жизнь. Та была красивой иллюзией, в которой он был добрым и отважным солдатом, провозглашенным народным героем. Чонгук… Он просто вернулся туда, где был рожден. В нору, кишащую ядовитыми змеями. Там его место. Все ошибочно. Так чувствовал себя Тэхен, узнав, что он — неродной? Нет. Нет, Тэхен и вполовину не ощущал того, что заставляет Чонгука сейчас захлебываться убивающим все живое ядом. Это Чонгук белая змея. Он оказался там, где быть не должен был. Чонгук жил жизнью обычных людей, страдающих от бесконечной войны, пряча за безупречно отбеленной чистотой черную чешую. Все — вранье. Просто игра в храброго солдата, который, оказывается, против своих же и сражался годами. Своих же жаждал уничтожить до единого. Он — свой. Вернулся в нору, жестоко выдернутый из прекрасной иллюзии, которую с помощью таблеток его заставили по крупицам забывать, вырывая кусочки воспоминаний, как детали из идеально сложенного пазла. А теперь… все на своих местах? — Ты просто шестерка, делавшая любую работу по одному моему щелчку, — все еще смеясь, говорит Чонгук. Хосок смотрит на него, никак не реагируя. — Кто ты, блять, такой? Никто. А возомнил себя Богом? Забыл, что он — это я? Все, что было выстроено за жизнь, просто рухнуло в один миг с раскрывшейся правдой. С омерзительной и тошнотворной правдой. Прекратив смеяться, Чонгук вдруг надевает непроницаемую маску, хватает Хосока за грудки и грубо припечатывает лопатками к окну. — То, что ты видишь перед собой — правильно? Так должно было быть изначально? — цедит он сквозь плотно стиснутые зубы, едва не сжирая его опасно блестящим с глубокой чернотой взглядом. — Таким я должен был быть всегда? Если ты решил, что сделал мне жизнь вот этим, — он кивает на свой огнестрел под сердцем, — то глубоко ошибся, — Чонгук тянет альфу на себя и снова с силой припечатывает к окну. — Ты сломал мою жизнь, брат, — ядовито выплевывает он, убрав от Хосока руки и отходя в сторону с растерянно бегающим по кабинету взглядом, словно не понимает, где вообще оказался. — Не будь ты по крови аспидом, не влился бы так легко. Не полюбил бы так скоро вкус крови. Я помог тебе осознать свою истинную сущность. Ты должен быть на стороне своей семьи, — рычит Хосок, надвигаясь на брата, как готовый к атаке хищник. Он берет лицо Чонгука в ладони и заглядывает в потерянные глаза. — Мираи. Вот, кто ты. — Ты говоришь о семье, а сам пошел против меня, договорившись с генералом? — бесцветно ухмыляется Чонгук, скинув с себя руки Хосока. — Какого черта ты творишь? — Я пользуюсь его ресурсами, которыми его же и убью. На тебя у меня другие планы, — Хосок подходит к столу и снова прикладывается к стакану, посмаковав виски и медленно проглотив. Он чувствует на спине взгляд Чонгука, все еще не принявшего новую истину до конца, и разворачивается. — Условия изменились, и уже давно. Убив Енгука и Джехвана, ты мне очень помог. Остались только ты и я против генерала. — Какие условия? Я буду идти к тому, к чему шел эти два года. Правила не изменились. Нынешняя власть падет для создания новой, в которой я буду диктовать новые законы. Хосок издает сухой смешок и качает головой. — Мы, аспиды, не во всех своих суждениях верны. Абсолютная свобода недостижима. Пропаганда того, что считается преступлением? Продажа наркотиков для всех желающих, как конфет в магазине? Бред, полный бред. Я давным-давно эту политику не поддерживаю, — хмыкает старший Чон, присев на краю стола. — Свобода будет, но не абсолютная. Ты хочешь людей лишить ее совсем? — вскидывает бровь Чонгук. — Законы, касающиеся совершения преступлений, я тоже изменю. — Мысли шире, Мираи, — вздыхает Хосок, потерев переносицу. — Ты не сделаешь страну счастливой в буквальном понятии этого слова. Или она от своего слишком огромного счастья начнет творить анархию. А моя цель — Утопия. — Сказки, — хмыкает Мираи, отмахнувшись. — Все лучше, чем есть сейчас и было прежде, — пожимает плечами Хосок. — В любом случае, мы с тобой — семья. Мы сможем договориться, если ты примешь мою сторону, чтобы покончить с армией и генералом. Давай закончим войну. — Я не приму твою сторону, Хосок, — Чонгук качает головой. Он всегда был уверен в том, что делает, и менять этого не станет. Новоиспеченный брат ведет свою игру, и она под большим сомнением. Чонгук растерял всякое доверие к этому человеку, а одна кровь положение дел не изменит. — Ты предал то, во что сам меня втянул. Предал меня своим ебаным молчанием. — Так было надо. Ты подвел к черте, и я понял, что пора открыться миру. Тебе. Просто взгляни на ситуацию объективно, подумай о том, действительно ли верны взгляды аспидов, Чонгук. — Ты исказил мое мышление, — криво улыбается Мираи. — Таким я и буду всегда. — Психом без тормозов? — сухо усмехается Хосок. Чонгук с улыбкой безумца согласно кивает, лизнув нижнюю губу кончиком языка. — К этому руку приложил ты сам. Ты себя до такого довел. Я всего лишь подтолкнул к новой жизни, а какой ты ее сделал — не моя заслуга. Ты оказался слишком восприимчивым. Не знающим границ. — Ты открыл во мне эти качества, когда выстрелил, — рычит Чонгук. — Подумай лучше, брат. Ты идешь в неверную сторону. Вместе мы могли бы создать твое лучшее будущее, — Хосок звучит искренне. Глаза его открыты и позволяют без всяких преград заглянуть в душу. Он не лукавит, не пытается на чем-то подловить и использовать в своих личных целях. Но Чонгук слишком зол и поглощен ненавистью, чтобы суметь это разглядеть. Он в своем выборе категоричен. — Я подумал, — задумчиво хмурится Мираи. — Ты — мой враг, Кагэ. Хосок разочарованно усмехается. — Значит, враги, — кивает Хосок. — В таком случае, говорить больше не о чем. Я забираю Юнги, а остальные змеи будут убиты. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не уничтожу всех аспидов до единого. А пока я решаю дела с генералом, не высовывайся. — Ты падешь, Хосок, — предупреждает Чонгук покидающего кабинет брата. — Я сам лично тебя хоронить буду. Хосок только усмехается на это и выходит. Когда он спускается, то в дом сразу же заходят двое его людей. Один короткий кивок альфы, и его солдаты подходят к Юнги, расхаживающему у дивана, на котором сидит перепуганный Тэхен. — Какого хрена, Хосок?! — кричит Юнги, когда его хватают с обеих сторон и волочат к выходу. Тэхен подскакивает, собираясь помочь омеге вырваться, но спустившийся с пистолетом в руке Чонгук останавливает его, взяв за руку и притянув к себе. Поджав губы, альфа нечитаемым взглядом следит за тем, как кричащего и сопротивляющегося Юнги выводят из дома. Хосок с издевкой отдает Чонгуку честь и, развернувшись, идет к выходу. Чонгук стискивает зубы до скрежета и сжимает пальцами рукоять пистолета. Несколько секунд он колеблется и, уже собираясь поднять руку, замирает. — Направишь мне в спину ствол, и дом взлетит на воздух, — ледяным тоном говорит Хосок, на секунду остановившийся в проеме. Чонгук убирает палец с крючка спуска и плотнее прижимает испуганного Тэхена к себе. Дверь закрывается. — Я его уничтожу, — шипит Чонгук, повернувшись к Тэхену и беря его заплаканное лицо в ладони, мягко стирая большими пальцами влагу с его щек и нежно целуя. — Я всех наших врагов уничтожу. У нас будет лучшее будущее, Тэхен.