Неверный выбор

Нежась в лучах солнца, сквозь водный поток, Эва услышала хлюпающие шаги. Она открыла глаза и попыталась хоть что-то разглядеть. Точнее, кого-то. Стремительно приближающаяся мужская фигура остановилась сразу за водной стеной, против солнца невозможно было рассмотреть, кто это был. От неожиданности, Эвтида отпрянула ближе к камню и подтянула ноги к груди, обняв их руками. Сквозь воду, в ее убежище наклонился красноволосый красивый мужчина. Эва удивилась, как красиво блестят волосы в лучах солнца. Улыбка его, скорее напоминала оскал, показалось даже, будто она увидела клыки. Проморгавшись, девушка поняла что это просто помутнение от усталости. — Рад, что ты решила зайти ко мне в гости. Не думал, что будешь так скоро… — мужчина заговорил первым. — Кто ты? И почему считаешь, что я у тебя в гостях? — опешив, решила уточнить девушка, но мужчина лишь рассмеялся и протянул руку к щеке. Эва ещё больше вжалась в камень, округлив и без того большие глаза. Красноволосый ухмыльнулся и немного прищурившись сказал: — Как думаешь, через сколько минут ты окажешься в темнице узнай эпистат, что ты шезму? Не выдержав, юный черномаг вскочила на ноги и и принялась отчитывать: — Не знаю, кто ты, но ты себе слишком многое позволяешь! Что за глупости? Ты знаешь, что сам верховный Эпистат тебя в темнице закроет, если клеветать будешь на его писаря?! Раздался оглушительный звонкий смех, что за долю секунды сменился мрачным выражением лица, которое он приблизил так близко к девушке, что жар его дыхания обжигал лицо, несмотря на водную прохладу вокруг… — Эпистат и найти… Он даже увидеть меня не сможет, если я того не захочу. Не то, что поймать. Уверена, что хочешь его ТАК подставлять, ТАКИМИ речами? Эва не понимала, почему этот неизвестный так отзывается о самом верховном. Все трепещали, обычно, при упоминании только имени его… а тут? что-то не так с этим красноволосым — Никого я не подставляю. Но и не намерена выслушивать глупости в свой адрес, а теперь, дай пройти, мне уже пора уходить. — и только сейчас она поняла, по огонькам в глазах красноволосого, что мокрая лёгкая ткань ее платья облепила все изгибы тела. Грудь, будто нагая была перед ним. Вздернув вверх подбородок и скрестив на груди руки, она попыталась пройти, но была остановлена резким движением рук. Мужчина прижал ее к скале и придвинувшись максимально близко, прошептал на ухо. — Что же, Эвтида… Неужели не хочешь узнать все о себе? — нежно провел пальцем по скуле с одной стороны и прикусил мочку с другой. Дрожь. По всему телу девушки пробила мелкая дрожь. Но не от наслаждения — от страха и непонимания. Ступор. Потом резкое осознание, что все это неправильно. Оттолкнула его и хотела прочь бежать, но тут же была схвачена за шею. Резким движением пригвоздил бедную к скале. Последнее, что увидела перед забытием — ярко красные глаза. И снова провалилась в темноту. Девушка боялась, что опять встретит Анубиса. Страх был настолько сильным, что юная шезму боялась встать на ноги и так и продолжила сидеть на коленях, опершись по обе стороны руками и склонив голову немного вниз. — Где я снова… что же со мной. — Подняв голову она увидела идущую к ней величественную фигуру бога. Но на этот раз это был не Анубис… по голове она узнала Сета и, отшатнувшись, упала на пятую точку и начала отползать назад. Но тот слишком быстро нагнал ее, присел на корточки, щёлкнул пальцами и обернулся в свою человеческую ипостась… — Ты? Ты Сет? — Зови меня Аш — улыбнулся и, встав, подал руку Эве. — Что происходит? — взмолилась бедная шезму. — Ты задаешь слишком много не тех вопросов. Давай вернёмся в твое детство? Твоя мать ведь часто говорила тебе, что ты рождена стать ее погибелью? И говорила также, что благодаря тебе она сможет вернуть свое состояние… а ещё… — Что моя душа пуста. — продолжила отрешённо она. — К чему это? — Ты так и не поняла? Я думал, ты умнее, шезму. Не зря же тебя подтолкнули на занятие именно этим ремеслом. Ты должна все понять сама и принять то, что предначертано тебе… — Почему снова загадки? Скажи мне, молю! Скажи как есть, что со мной не так? Почему моя жизнь пошла под откос со вчерашнего дня?! — Твоя жизнь пошла под откос с самого рождения! — глаза снова вспыхнули алым пламенем. — Но вчера… вспомни, что было вчера? Какой день? Глаза забегали во тьме. Мысли, будто страницы папирусов перелистывались, смешивались и не давали ответа на вопрос. Но вскоре: — Солнцестояние! Был день солнцестояния. — Верно… А что это значит? — Скоро появится Сириус? — Тоже верно. Сколько лет тебе, дарующая жизнь? — 22. — Сопоставь все эти факты и то, что говорила тебе твоя мать… А я скоро вернусь и мы поболтаем уже наяву. — дотронулся ладонью ее лба и девушка очнулась снова на том же месте, что и была до этого. Полулежа, опираясь на камень, под небольшим водопадом. Она осмотрела свои руки, плечи. На них не было ссадин, которые она получила от удара об стену. Вокруг было тихо, спокойно. Кажется, даже птицы улетели отсюда. Лишь шум прохладной и кристально чистой воды подтверждал реальность этого места. — Это был сон? Снова? Я схожу с ума. Или всё-таки нет и мне действительно нужно понять, что же происходит? Нужно идти в библиотеку, но там Реймсс и Амен… о Исфет, мало мне земных проблем, ещё и Боги надо мной смеются… Я простая сиротка, зачем это наваждение… Восстановив самообладание, девушка поднялась и решила поплыть к берегу. На мели она заправила подол юбки за пояс, чтобы не измазывать его в песок и постояла, греясь в лучах солнца и обсыхая минут 30… После взяла сандали и, задумавшись, как ей проникнуть в поселение, не привлекая внимание, побрела босиком… Возле хижины и внутри никого не было, и Эва смогла привести себя в более менее приличный вид и отправилась в библиотеку, минуя трапезную и надеясь, что никого не встретит из своих знакомых на пути. От охотников в храме Эвтида услышала, что «главный лекарь отправился с мальчишкой-писарем в соседнее поселение для опроса больных», что несказанно порадовало девушку. И она принялась спокойно копаться в свитках, чтобы найти хоть какую-то информацию о «пустой душе», солнцестоянии и 22 годах ее жизни… Солнце уже практически садилось за горизонт, когда Эва сидя прямо на полу, зарылась в куче папирусов, жадно вчитываясь в каждый из них и отбирая что-то связанное с ее снами-видениями (пока что она не могла точно определить, что же это всё-таки было). Стопка из отобранных свитков была уже довольно внушительных размеров. Все это девушка собиралась переписать, убив таким образом двух зайцев: и потренируется в письме, и постарается понять, о чем же она должна догадаться сама, так как Боги, по всей видимости, слишком заняты, чтобы утруждать себя объяснениями. Как же это раздражало ее… злило… но, одновременно со всем этим, она чувствовала азарт. Снова азарт. Во всем этом была Эвтида. Все вокруг могла перевести для себя в игру. Рука была запутана в волосах у виска, спина ныла, живот предательски урчал, но девушка и не думала останавливаться. Она должна была все собрать и понять, иначе сойдёт с ума, а этого ей очень не хотелось. Эва была так сосредоточена в поисках правды, что не заметила, как в конце ряда появилась чья-то фигура. Мужчина стоял и наблюдал за практически неподвижным девичьим станом, слегка нахмурив брови: рядом с местом, где она сидела были опустошены от папирусов целые три полки; возле ног, за спиной, вокруг было несколько гор разбросанных свитков. Чуть поодаль лежала стопка аккуратно сложенных. Мужчина хмыкнул про себя и продолжил неспешное тихое движение. Хотя, даже если бы человек не старался быть тихим, все равно она бы его не услышала: слишком была поглощена новой информацией. Так ещё один лист был аккуратно отложен в стопку. — И что же ты тут делаешь, Эва? — голос был строгим, чувствовались нотки недовольства. Девушка подпрыгнула от неожиданности, чуть не опрокинув отобранные бумаги, подняв глаза, улыбнулась и сказала: — Я собираю свитки для переписи. Чтобы тренировать свой навык и быть более полезной для вас, Господин. — последнее слово было выделено приторно-учтивым тоном, от которого эпистат аж скривился. — Ты должна была получить наказание вчера. По какой причине не явилась? Знаешь ли что следует за неповиновение? — голос был строг, но без лишней злобы, скорее это было похоже на продолжение вчерашней игры, о которой Эвтида сейчас меньше всего думала. Он хотел выведать у нее все и понимал, что криком это не получится сделать, поэтому лишь облокотился на стеллаж плечом, скрестив руки на груди. — У тебя было уже два наказания… Своим поведением ты хочешь заработать третье? — Аме… Господин Эпистат, я плохо себя чувствовала, оттого, прийдя домой, практически сразу уснула. — произнесла девушка встав на ноги. Ее взгляд был абсолютно спокойным, без тени лукавства. Такое поведение немного смутило Амена, он ведь ожидал игривого оправдания, все ещё вспоминая ее вчерашнюю выходку в кабинете. — Почему не было тебя ни на завтраке, ни на обеде? — Завтрак я проспала, а вместо обеда поспешила сюда, чтобы заняться письмом. — Но так им и не занялась, я погляжу. — перебил блондин. Ее речи были слишком складны, не к чему было даже придраться. Такого не может быть, не с ней. Это же ходячая беда. — Голова закружилась и я смахнула нечаянно все свитки. Пришлось разбирать, чтобы не напутать все ненароком. — пожала она плечами робко. — Я все разберу и примусь за письмо. Могу всю ночь здесь просидеть, чтобы отработать все, что пропустила. — Ты ли это, неферут? — Эпистат прищурился. — Почему ко мне не зашла, как только пришла в библиотеку? В первую очередь ты должна была спросить у меня, что тебе делать, а не самовольничать! Тебе рано ещё самой принимать решения, судя по тому, что здесь творится! Похоже терпение и покладистость Эвы подходила к концу, она сжала руки в кулак, впившись ноготками в ладони, в глазах разгорался огонь. Эпистат же, похоже, только этого и ждал. Девушка подняла подбородок слегка вверх и произнесла: — А мне показалось, что вчерашнее пребывание в вашем кабинете слегка отвлекло вас от важной работы. Не хотелось, чтобы вы снова отвлекались на своего горе-писаря, вдруг что-то важное упустите! — лисий прищур, лёгкая победная улыбка, «утерла нос» — пронеслось в голове. Амен сделал несколько шагов ещё ближе к ней, подходя вплотную. Дыхание девушки немного сбилось, губы слегка приоткрылись, Эпистат медленно наклоняется и… Эва уже готова слиться с ним в поцелуе, но он лишь проходит мимо нее и берет стопку аккуратно сложенных бумаг. — Это я, пожалуй, возьму. Остальное разложи, а после жду у себя в кабинете. К этому времени я как раз закончу с важными делами и смогу посвятить себя твоему наказанию. — глаза блеснули, едва уловимый оскал и шезму, ругаясь на себя за свой длинный язык и неумение его держать за зубами даже в такие моменты, принялась складывать папирусы на место. Конечно, распределять все как было она не намеревалась, но сделать вид, будто занята кропотливой работой, нужно было. Блондин же, поднимаясь по лестнице, бросил ещё один взгляд на смуглянку и улыбнувшись своей удаче сегодня, пошел дальше. Амен, сидя в кабинете, стал разглядывать бережно отложенные Эвой папирусы. Сначала читать их не было желания. Он лишь хотел узнать у Эвы, что же вчера произошло, почему его непокорная бежала домой вся в слезах. Заманить ее для разговора свитками казалось отличной идеей… но время шло, а она все не появлялась у него. Поэтому, чтобы скоротать время, эпистат решил таки пройтись глазами, что же за тексты все это время девушка складывала в стопку. «после дня солнцестояния в 22 года душа, проданная богам, должна в течение месяца определиться, принимает ли на себя благодать» «когда Сириус взойдет, Ка, что была рождена сосудом, должна быть заполнена» «Согласно древним поверьям, Пустой душа считается, если ей обязались выплатить долг, заключили ею сделку» «Расплатиться душой не мог простой человек. да и свою Ка не так просто отдать. иначе же дела состоят, когда родители добровольно отдают свое дитя Богам. в этом подношении всегда можно увидеть выгоду для матери и отца» «Если сделать все неправильно, или пообещать Ка не тому Богу или нескольким сразу, то обещанного родитель не получает, а лишь обрекает дитя свое на муки выбора, но Боги редко дают его сделать и прибегают к хитростям и манипуляциям» С прочтением каждой строчки каждого папируса, глаза Эпистата расширялись. Когда дверь отворилась и Эва, как ни в чем не бывало, зашла в комнату, на нее, буквально, накинулся охотник: — Зачем тебе эта информация?! Кто послал тебя ее добыть?! На кого ты работаешь?! — руки схватили неферут за хрупкие плечи и прижали к холодной колонне. — Отвечай немедленно, пока я не бросил тебя в темницу с обвинениями в предательстве и заговоре против фараона. — Господин, ты с ума сошел?! что ты делаешь? — пытаясь освободиться из цепкой хватки, Эва перешла на крик. — Какой заговор, какое предательство?! Эпистат увидел в ее глазах не страх, а истинное непонимание и, кажется, слезы? Гнев стих, он ослабил хватку и пришло осознание, что от рук на плечах, скорее всего, останутся синие отметины. Но Амен отмел эти мысли, сейчас не время было отвлекаться, необходимо понять, что девчонка пытается узнать. Он не поверил в простое совпадение, ведь окажись эта информация в злых руках верховных черномагов, будут страшные последствия: они смогут призвать своих Богов на землю и посеять истинный хаос и разрушения… Тяжело вздохнув, охотник отпустил плечи непонимающей девушки и подтолкнул ее к тахте, взял стул, повернул его спинкой к девушке и сел напротив нее, расставив ноги по обе стороны от спинки, а руки положив на последнюю. — Рассказывай, Эвтида, зачем эти свитки откладывала. — голос его был спокоен. Слишком спокоен. От этого по телу пробежались мурашки и в голове девушки представилась картина, как верховный Эпистат с таким же убийственным спокойствием сворачивает ей шею, когда она признается, что является той самой шезму… — Господин Эпистат, я же вам там, ещё внизу сказала, что свитки просто раскладывала… — договорить она не успела, тк была резко перебита. — Эва! Не лги мне. Я слишком хорошо тебя знаю. Хочу слышать правду, пока мы говорим у меня в кабинете и по-хорошему. Не услышу правды — будем говорить под землёй и там я уже не буду столь вежливым. В ее голове мысли сменяли одна другую. Что бы такое выкинуть, чтобы эпистат отстал от нее. В идеале, потерять сознание, или притвориться, что потеряла. Но она не столь прекрасная актриса. С Ним это не пройдет… может поцеловать? точно, если резко прилипнуть к его губам, он может замешкаться и перестать расспрашивать… Наверное, так и сделаю. А что, он всегда спрашивает, смелая или дурная? Вот пусть сам и решит. Стоило девушке податься вперёд, как рука Эпистата схватила ее за подбородок и притянула ближе к себе, практически касаясь ее губ, Амен произнес тихо, хрипло, будто воздуха ему не хватало: — Не увиливай, непокорная, я же вижу тебя насквозь. Отвечай на вопросы. Снова тишина. Рука Эпистата начинает сжиматься, глаза предательски подрагивать. Глаза Эвы наполняются страхом. «что ему сказать?» — Ты собиралась призвать Богов, которым вы поклоняетесь, проклятые черномаги?! Ты сама хотела провести этот обряд или передать все это старшим?! — голос уже не был спокойным, диалог приобретал совершенно иную форму, которая была не по душе им обоим. Но вопрос блондина застал Эву врасплох. От удивления, казалось, что ее лицо слегка вытянулось. — Что? Какой обряд? Кого призвать? Там нет ничего такого! Это совершенно другое! Там говорится только о Ка…- бровь блондина слегка выгнулась и юная дева поняла, что прокололась. — Ну. Давай продолжай. Ты же знаешь, что я не отпущу тебя в поселение, пока не узнаю правды. Мы можем сидеть так хоть до следующей луны. — Не могу сказать. После моих слов ты сразу же сошлешь меня в пустыню, как умалишённую, чтобы там и сгинула! — снова подкатывающая истеричная нотка в голосе. — Неферут, ты забываешься! — спокойно, но уверенно, будто отрезал. — Жду ответ. И терпение мое не безгранично. Тяжёлый вздох. Она понимает, что вряд-ли сможет выкрутиться, но, в тоже время, почему-то, хочет верить ему… Ей нужна помощь, чтобы во всем разобраться. Глаза бегают по комнате, изредка останавливаясь на массивной груди Эпистата, что медленно поднималась в так его терпеливого дыхания. Тишина затянулась и погрузила каждого в свои мысли. Эпистат снова вспомнил слова Тизиана о слезах девушки. Он встал со стула, чем выдернул Эву из своих размышлений: — Почему вчера плакала? — А? — Ну здесь то ты можешь ответить правду? Кто обидел вчера? Тизиан видел тебя, бегущую домой всю в слезах. Если кто плохое что сделал, тот должен быть наказан. — голос был строгим, но нотки обеспокоенности располагали к диалогу. — Даже не знаю, как сказать вам, все нахлынуло сразу. Не выдержала, поддалась слабости. — вроде и правда и сути конкретной не раскрывает. Эва понимала, что рассказывать о том, что случилось Амену, мужчине что пугал ее до остановки сердца и также сильно манил к себе, не самая лучшая идея. — И что же навалилось на юного неумелого писаря? Иероглифов слишком много, а ты одна? — усмехнулся блондин. — Знаешь что, Господин? Я не только писарь, но и человек, девушка. И у меня, в отличие от вас, могут быть личные интересы и проблемы помимо работы! Меня интересуют не только свитки, и калам с чернилами! — выпалила шатенка, поднимая подбородок вверх и глядя смело и прямо в практически прозрачные глаза. Амену понравился этот выпад, более того, он уловил момент, чтобы задать следующие интересующие его вопросы. прищурился, сделал два шага к ней, оказавшись почти вплотную: — И какие у тебя личные интересы, Эвтида? поведай мне… Шепот рядом с лицом, въедливый запах граната и мирта бьёт в нос так сильно, что начинает кружится голова, жар от дыхания дурманит рассудок. Глядя в бездонные льдинки глаз, Эва слегка приоткрывает рот, надеясь, что так кислорода будет больше, но все тщетно, дыхание становится все чаще, сердце предательски отбивает чечётку… — Или кто в твоих личных интересах. — продолжил шепотом, слегка хрипя…рука потянула к волосам, заправляя пряди за ухо… после, указательный и большой пальцы прошлись по скуле к подбородку, по нижней губе, отчего рот ещё слегка приоткрылся. Глаза Эвы распахнуты, дыхание прерывистое, частое, вытянулась перед ним, как струна, ожидая дальнейшие действия. Но Эпистат, помня вчерашние игры лишь улыбнулся и резко отойдя, как бы невзначай, задаёт ещё один вопрос: — Что у тебя с тем мальчишкой, писарем? Ты вчера убегала от него, плохое что сделал? — Реймсс. — Что? — Его зовут Реймсс и у меня с ним ничего нет. — спокойно ответила Эва даже не думая препираться. — И он меня не обижал. — Хорошо. Не потерплю, чтобы у меня под носом женщин обижали. — Амен отвернулся от Эвы, сделал пару шагов в сторону стола, голос был спокоен, но на лице появилась улыбка… «ничего с ним нет» мысленно повторил блондин, " и не будет» добавил от себя и удовлетворённо кивнув, также спокойно продолжил: — Раз дар речи снова посетил тебя, Эва, давай разбираться, что ты хотела узнать из этих свитков? — Амен, — бровь мужчины приподнялась, когда его позвали по имени, — прошу, Амен, дай слово, что не отправишь меня на казнь после моего рассказа… — Неферут, ты забываешься, у кого и что просишь. Ты обязана просто так мне рассказывать все, что знаешь! То, что я тебя не наказал до сих пор — это лишь заслуга… — но договорить ему не дала юная дева. Подскочила, быстро подбежала к эпистату, руки нежно упёрлись в его грудь, взгляд устремился в его голубые бездонные глаза и с мольбой продолжила: — Пожалуйста. Ам. Господин… молю… мне не к кому обратиться, нужна помощь… Мне кажется, что я схожу с ума. Блондин слегка опешил от подобных действий, но не оттолкнул, лишь мягко сказал: — Когда мы наедине, можешь называть меня по имени, Эва… Я весь внимание. Что тебя так сильно напугало? Собравшись с мыслями, юная шезму поведала обо всем, что произошло за последние дни. О снах-видениях, о странных словах и поведении Богов, о том, что помнит от матери. По мере рассказа, Амен задавал уточняющие вопросы. Он очень внимательно слушал и, что самое главное, верил ее словам… За окном уже стемнело, в храме не осталось никого, лишь в кабинете верховного эпистата горели свечи и доносились разговоры и тихие всхлипы -… И вот теперь просто хотелось бы понять, почему? Почему именно… — Почему именно ты? — переспросил Амен, проводя ладонью по заплаканному лицу, смахивая слезинки со щеки. — А ты не догадываешься? — Нет, — искренне недоумевала юная шезму, — поэтому я сидела и искала свитки, чтобы понять что мне делать, что от меня хотят Боги и почему я… — Ничего не делать. — резче, чем хотел, произнес Амен. — Я помогу тебе разобраться, но сначала нужно найти всю информацию. У меня есть доступ к секретным свиткам. Уверен, там также есть что почитать. — Позволишь мне поискать в них, Господин? — Нет, этим я займусь сам. А ты можешь пока поискать все в этих. — махнул рукой на папирусы на своем столе. — Гос… Амен… мне кажется или ты недоговариваешь что-то? Я думаю, ты что-то знаешь, но не хочешь говорить? — Не забивай свою голову ненужным. Как только я пойму, чего от тебя хотят Боги, я сообщу. Сейчас нужно идти. Самой тебе небезопасно находиться, сегодня проведу к твоей хижине, а завтра подумаю, куда тебя переселить. — Отчего опасно? Амен, прошу, скажи, что ты понял. — Твоя Ка. Она сейчас очень уязвима, как и ты. И многие захотят завладеть тобой. Нельзя этого допустить… не задавай вопросов. Завтра мы с тобой все проясним. Нужно перечитать много всего. Твои свитки я положил тебе в сумку, Идем. Проведя непокорную к жилищу, эпистат направился к себе домой. Зашёл, расправил плечи, размял слегка шею и скинул плащ. Умывшись, сел за свой стол и принялся что-то писать на папирусе. Сзади послышался лёгкий шорох. — И что, даже не поприветствуешь меня? — фигура была внушительных размеров, кажется даже больше самого Эпистата. — Не вижу в этом нужды. Вы ведь решили не предупреждать меня, что та, кого все ищут, находится у меня в поселении в моем попечении! Почему не сказал? — голос, всегда спокойный, сейчас был пропитан непонятной злобой. — Ты забываешься, ЧЕЛОВЕК! Тебе был дан шанс стать чем-то более великим, но ты отказался, теперь же, выполняй свою участь. — Почему она? — А разве есть разница? Она или любая другая? Или для тебя разница всё-таки появилась? Это всего лишь ритуальное влечение. Ничего более. Ты должен это понимать. — Нет! Обычные люди влекомые, могут поддаваться этому, я же нет. — Значит это истинные чувства, но от этого легче не будет, ты знаешь, что в итоге с ней станет. А ты лишь должен подтолкнуть ее к верному выбору. — А если она откажет? — Ох, Амен, разве она сможет тебе отказать? Если не хочешь на себя наслать гнев Богов, то делай то, что велено.