ghostly butterflies

      Се Ляня к диванчику будто пригвоздило: он под большим впечатлением. Когда последняя песня была спета, Хуа Чэн, произнеся речь, испарился в тумане.       Концерт был великолепен. Ещё точнее — великолепен был певец. Жизнь словно разделилась на «до» и «после», как и мироощущение: Се Лянь чувствует некое перерождение. Прилив надежды и веры в светлое. Эти чувства, казавшиеся погибшими, просыпаются. Музыка способна лечить, человек способен давать. Хуа Чэн… Се Лянь очень ему благодарен, хоть и не знает, какие именно цели скрывались за всем представлением.       Тут к нему подбегает вспотевший, однако всё такой же улыбчивый, Эмин. — Вас уже ждут! — восклицает сияющий парень. — К-кто? — хлопает глазами Се Лянь, вернувшись в реальность. — Хуа Чэн, разумеется.       Пульс учащается. Ждёт? Его? Хочет о чём-то поговорить?       Куча мыслей на этот счёт устраивает в голове полнейший хаос. Эмин знает о его прошлом, выходит, Хуа Чэн тоже? Могут ли за доброжелательностью скрываться дурные намерения? Чувства Се Ляня упрямо твердят об обратном, отчего-то убеждённые в совершенно ином. — Вам правда не о чем переживать, но Саньлан сказал, что если вы очень беспокоитесь, можете встретиться с ним лично в каком-нибудь людном месте. Или вовсе не встречаться. Он не хочет принуждать к чему-то, — Эмин ненадолго замолкает, в нерешительности закусывая губу. — Но я… позволю себе попросить вас увидеться с ним прямо сейчас. Вы представить не можете, как долго он ждал этого дня и мечтал увидеть вас вновь. Впервые за долгое время наша команда видит его искренне счастливым. И не он один, я… тоже безмерно рад тому, что вижу вас вживую… — Эмин резко кланяется, Се Лянь же от удивления поднимает брови. — Говорить с вами — уже большая честь для меня. Я ваш большой фа…. — Довольно, Эмин.       Голос слышится откуда-то сзади: Се Лянь рефлекторно оборачивается, врезаясь взглядом в стоящего у спинки дивана… Хуа Чэна.       Он тут же встает, изумленный, и окончательно теряется. — Иди, — добавляет мужчина, не переодевшийся после выступления. Эмин, раскрасневшийся, убегает. — Прошу прощения за то, что потревожил раньше положенного. Младшего брата долго не было, я боялся, что он наговорит лишнего. Да и не смог удержаться и дождаться вашего решения касательно… встречи. — Эмин — ваш младший брат? — ляпает Се Лянь первое, что приходит на ум. — Да. Шумный, зачастую непослушный, а ещё — как книга открытая. Выскажет все свои чувства, будь они позитивными или негативными, без стеснения. — Мне он кажется… милым, — неловко улыбается Се Лянь, снова теряя связь с реальностью. А потом вспоминает, что хотел спросить. — Тогда, на автобусной остановке… — Да, это был я, — признаётся Хуа Чэн неожиданно, опустив голову. — Билет подложил тоже я. — Так незаметно? — Просто ловкость рук. — Вы ведь ещё тогда знали, кто я на самом деле? — пытается сложить Се Лянь всё в полную картину. — Знал. — И всё же я не понимаю… — качает он головой. — Что вы делали на окраине города в четыре утра? Следили за мной, чтобы пригласить на свой концерт? Зачем? — ему не страшно. Ему непонятно происходящее. — Всё проще, чем вы думаете, Ваше Высочество. Я не следил за вами. Я вас искал, — Хуа Чэн заводит руки за спину, осторожно поднимая взволнованный на него взгляд. — За день до нашей встречи на остановке мне улыбнулась удача. Я встретился с Цзюнь У. Раньше он работал преподавателем в колледже, где я учился. Мы долго разговаривали, и мне удалось узнать, где вы живете и работаете. Цзюнь У знает меня, как лидера группы «Призрачных бабочек», по всей видимости поэтому и не побоялся о таком сообщить. — Вот оно как… — понятливо тянет Се Лянь. — Но… зачем я вам понадобился? Вы хотели ещё раз со мной увидеться?       Хуа Чэн смотрит на него нечитаемо, опираясь руками о край спинки дивана. Обстановка странная, чудная, ибо минут десять назад Градоначальник предстал перед ним королем, невольно оставив на Се Ляня неизгладимое впечатление. Тяжеловато переключаться с одного образа на другой. — Хотел, — отвечает певец, по всей видимости стараясь подобрать нужные слова. — Осмелюсь поинтересоваться, зачем? — вздыхает Се Лянь, пряча вспотевшие руки в карманы брюк. — Гэгэ, я правда готов ответить на любые вопросы.       На щеках выступает румянец: к нему впервые так обращаются. Хуа Чэн продолжает: — Я боюсь показаться нетактичным, но, полагаю, прямолинейность без утаивания — лучший способ избежать недопониманий, — звучит так, будто певец сам себя в этом убеждает, — Я очень долго вас искал, Ваше Высочество, и мне так много хочется вам сказать.       Ваше Высочество… почему в это обращение сейчас вложено нескрываемое уважение и почтение? Се Лянь давно отвык от того, что к его прошлой личности могут нормально или хорошо относиться. Конечно, остались преданные ему поклонники, в какой-то степени здравомыслящие (в Интернете они пытались Принца защитить, объяснить обществу, что он не виноват настолько, чтобы желать ему смерти). Но таких — единицы, да и в нынешние дни от них ни слуху ни духу. — Может, присядете? — Се Ляню не дает покоя обстановка вокруг. Он нутром чует, что переживать и вправду не о чем, поэтому перестает бояться оставаться наедине с этим загадочным мужчиной.       С ростом популярности Принца начали приглашать на различные шоу и номинации. Се Лянь помнит, как переживал, общаясь со своими кумирами лицом к лицу. В первое время это было чем-то диким, даже пугающим: ты привык любоваться ими с экранов, восхищаться, и тут ты стал тем, кто стоит с другими звёздами бок о бок. Однако прямой контакт с знаменитостями кое-что в голове Се Ляня закрепил: они точно такие же люди, как и он.       И всё-таки Хуа Чэн — немного другой случай. Его взгляды со сцены, дарованное внимание, открытое желание побыть рядом — что-то невообразимое, затрагивающее струны его разбитой души. — Спасибо, — улыбается Хуа Чэн, обходя диван и садясь на приличном расстоянии. — Зовите меня Саньланом, пожалуйста. Ещё… можете опустить формальности. — Хорошо, Саньлан. Так что ты хотел мне… сказать? — Во-первых, от всей души поблагодарить. Без вашей помощи я бы никогда не достиг успехов как в карьере, так и в личностном росте, — мужчина складывает руки в замок на своих коленях. Явно нервничает, что Се Ляня поражает: на сцене Хуа Чэн так уверен в себе и силен, представить невозможно его смущенным или взволнованным.       Как пристально бы Се Лянь не всматривался в него, не может вспомнить, встречались ли они в далёком прошлом. Это кажется невозможным, ведь запомнить всех, кто контактировал с ним, вряд ли реально. — Но чем я помог тебе? — уточняет Се Лянь, продолжая удивляться. — Искренностью, добрыми словами и напутствиями, своей музыкой. Ваше существование само по себе вселяло в меня надежду и веру, но потом вы исчезли… — его голос тускнеет, а брови чуть-чуть сводятся к переносице. Хуа Чэн смотрит жалобно, с сочувствием. — Мне жаль, что с вами произошло то, что произошло. Как вы?       Се Лянь ошарашенно моргает, не в силах пошевелиться. Кто-то всерьез интересуется его состоянием? — Терпимо, — отвечает он лаконично, делая глубокий вдох и прокручивая в голове всё то, что ему сказали. — Саньлан, но… разве нельзя было поговорить прямо на остановке? Не то чтобы мне не понравился твой концерт, просто… как бы правильно высказаться… я ведь мог и не поехать. — Ваше Высочество, я почему-то был уверен в том, что вы в конечном итоге согласитесь. Буду откровенным: мне хотелось впечатлить вас. Показать, что у меня получилось расцвести, постоянно глядя на Солнце. — Постой, откуда ты… *** три года назад, колледж, факультет музыки — Не представляете, что случилось! Нашему директору удалось выбить нашей группе встречу с самим Принцем, в честь победы в конкурсе «Лучшие молодые голоса»! Вы понимаете это? — вбегает в кабинет парень, вспотевший и растрепанный.       Все, услышав новость, не веря поднимаются со своих мест и переглядываются. — Неужели только нашей группе, не всему факультету? — Только нам! Мы ведь победили, лучшие в стране среди всех колледжей! — Но ведь время Принца стоит страшных денег, сколько же ему заплатили… — Немного, — внезапно в кабинет входит директор, широко всем улыбаясь. — Принц сейчас в отпуске. Он сказал, что с удовольствием выкроит время, чтобы с каждым из вас побеседовать. Это подарит вам мотивацию. — Директор! Принц всемирно известен, не может быть всё так легко и просто! — не унимаются студенты. — Вы правы, — подмигивает мужчина, собираясь уходить. — Но то, как мне удалось завоевать его время, останется в секрете. — Потрясающе… — мечтательно тянет кучерявый парень, бросая взгляд на последние столы. — А ты чего лыбишься? Ты, криворукий, не заслуживаешь и капли внимания Принца. — Я не понимаю, почему его до сих пор не перевели в другую группу, — тихо говорит миловидная девушка, презрительно глядя на сидящего вдалеке… отброса. Да, так его и называли: вечно испачканный в чём-то, тихий и жуткий, с полнейшим отсутствием таланта. Его на сцену еле вытащили. — В любом случае, ты, — агрессивно настроенный парень тычет в того пальцем. — Не высовывайся, не смей нас позорить.       В целом, так он и делает. Саньлан не знает, кто такой этот Принц и за что его все так боготворят: лично он просто с детства мечтал отдать всего себя музыке и пению.       В итоге: первый курс, второй семестр, и прогресса почти нет. Удивительно, что его еще не выперли, хотя наверняка это лишь благодаря тому, что за обучение он платит деньги. Которые зарабатывает тяжким, упорным трудом на трёх подработках, дабы обеспечивать себя и младшего брата. Саньлан живет с ним в заброшенном доме, далеко от колледжа, едва сводя концы с концами. Хочет сдаться, однако ждёт, когда силы совсем его покинут.       Принц приезжает прямо к ним в колледж. Охрана проводит его до нужной аудитории, где студенты, будущие певцы и музыканты, ожидают его в нетерпении.       Саньлан садится за последний стол, как и привык, стараясь быть максимально незаметным.       Но когда Принц заходит, заставляя всех живых замереть в восхищении, тут же начинает осматривать абсолютно каждого студента, никого не обделяя вниманием.       И когда отброс сталкивается с ним взглядом, душа взлетает до Небес. Потому что…       Какой же Принц ослепительный и красивый. Невозможный, чересчур притягательный: в широкой белой футболке с золотыми узорами, свободных штанах и молочных кедах. Его лицо выражает силу и спокойствие. Принц доброжелательно улыбается, подходя к специальной стойке с микрофоном и приветствуя всех. Остальные же молчат, открыв рты и боясь пошевельнуться в присутствии Божества. — Добрый день. Рад всех вас видеть, — его голос бархатный, нежный, обволакивающий. Приятный. — Меня зовут Се Лянь, прозвище — Принц, или Сяньлэ. Как вам будет угодно.       Студенты вскакивают со своих мест и кланяются, приветствуя в ответ. — Полно вам, садитесь. Как вы знаете, сегодня я здесь для того, чтобы с вами побеседовать. Ответить на любые вопросы, рассказать интересные истории, может, даже чему-то научить. Но для начала мне хотелось бы с каждым из вас познакомиться, если вы не против.       Саньлан хочет отдаться влечению и просто подойти ближе, однако чудом держит себя в руках. Ещё никогда он не чувствовал себя настолько воодушевленно и взволнованно.       Каждый по очереди начинает о себе рассказывать. Внутри зарождается паника: что же делать, когда настанет его черед? Ему нечего о себе говорить, ведь он… никчемный и жалкий. У него ничего не получается… — Молодой человек? — Сяньлэ заинтересованно вскидывает брови. — Ваша очередь. — Не спрашивайте его, — шепчет ему кучерявый парень, сидящий за первым столом. — Он чудной, почти не разговаривает. — Хм… — лицо Принца приобретает какое-то странное выражение. — Я никого не принуждаю. — Нет, — на собственное удивление, выдает Саньлан вслух. — Я… меня зовут… — дальше слова не идут. Неуверенность сковывает его своими цепями, строя между всеми вокруг ещё один слой стены. — Эй, всё в порядке, — успокаивающе произносит Принц. — Не заставляй себя. Ребята, не отвлекаемся, — Се Лянь хлопает в ладоши, намеренно возвращая к себе всё внимание. Это спасает: спустя какое-то время Саньлану становится легче, и он просто концентрируется на размеренном голосе Принца, принявшегося отвечать на вопросы и рассказывать о сфере музыки.       Ему отчетливо кажется, что он был благословлен. Иначе как объяснить то, что его глаза видят кого-то до одури поразительного? Саньлан с детства отличался чутьем «на людей»: достаточно пары слов, чтобы понять, какой кто масти. Принц искренен в своих намерениях, полон сил и знаний, с которыми готов безвозмездно поделиться. Жаль, что он так далеко… — Наше время подходит к концу, — с печалью произносит Се Лянь спустя полтора часа, глядя на наручные часы. Какое-то время все студенты рассыпаются в благодарностях и сладких словах. — Попрощаемся чуть позже, ладно? У меня осталось тут незаконченное дельце. Не могли бы вы… оставить нас с парнем без имени наедине? — Принц смотрит на него. Саньлан, заметив это, начинает растерянно хлопать ресницами. Сердце… не успокаивается.       Как бы студентам не хотелось перечить… они слишком уважают его, потому послушно выходят в коридор. — Сегодня так жарко, — лениво тянет Принц, аккуратно подходя ближе. — Что думаешь? — Не выношу жару, — неловко отвечает Саньлан, не отрывая от него взгляда. Мерзко вспоминать о том, как он сам выглядит: черная одежда во многих местах порванная и дырявая, непослушные волосы пушатся и путаются.       Хоть бы его волнение не было заметно со стороны… Черт, неужели это взаправду с ним происходит? — Я могу присесть напротив? — вкрадчиво спрашивает Принц, оставаясь на приличном расстоянии. — За тем вот столиком. — Д-да, конечно… — Спасибо, — Се Лянь расплывается в белоснежной улыбке и присаживается. — Теперь-то мы можем… познакомиться? — Можем… — Саньлан немногословен. Ему хочется бежать от нахлынувших эмоций, однако упускать ТАКОЙ шанс — глупость высшей степени. — Ты учишься здесь неслучайно? Хотел изучать музыку, петь? — Хотел. Очень хотел. — Как успехи?       Признаваться стыдно. Врать — того хуже. — Плохо. Я от всех отстаю, — выдавливает из себя Саньлан, понуро опуская голову. — Мне кажется, это не моё. Как бы я не любил музыку… она не впускает меня к себе… — слова выплывают сами по себе. Он впервые делится этим с кем-то.       Принц вздыхает: — Не бывает чего-то твоего или не твоего. Если тебе это нравится, если хочешь развиваться и совершенствоваться, выкладывайся на сто процентов, действуй. — Но что если… у меня нет таланта, как у остальных? — У каждого свой путь. Забудь о слове талант. Оттачивай мастерство, идя собственной дорогой. Поверь, вскоре ты сам заметишь изменения. Твои усилия не будут напрасны. А когда станет совсем тяжко, вспомни о своём Солнце и расцветай, глядя на него. — Солнце?… — Верно. У каждого должно быть Солнце, которое будет освещать дорогу в трудную минуту. Источник силы, вдохновения и мотивации. У меня это — близкие люди. А у тебя? — красноречие Принца просто поражает. В его словах много смысла, однако… — Я не знаю. У меня нет такого… — ему, по правде говоря, весь мир кажется огромным пятном. Разве что музыка лечит, помогает. И младший брат не дает в край раскиснуть. — В таком случае, сделай меня своим Солнцем, — Принц улыбается, вставая из-за стола. — Я верю в то, что ты достигнешь успехов и расцветёшь. Не опускай руки и не позволяй кому-либо обесценивать то, что делаешь.       Его телефон вибрирует. Когда Принц поднимает трубку, видать случайно включает громкую связь. — Возвращайся быстрее, ты задерживаешься уже на двадцать минут! А нам ехать полтора часа! — Спокойно, Му Цин, я уже бегу, — Принц смеется на ходу и сбрасывает трубку. — Надеюсь, если свидимся ещё, узнать-таки твоё имя! Удачи! ***