На одну ночь

Вэй Усянь говорит совершенно буднично: — Ты через три дня свободен? Мне нужно уничтожить Стигийскую Печать на Луанцзан. — Что? — смотрит на него Цзян Чэн, отрываясь от отчетов старост. — Ты… Ты сейчас серьезно?.. Сейчас?.. Вэй Усянь смотрит куда-то в потолок, говорит со странной рассеянной мечтательностью, хмыкает: — Вэнь Цин говорит, что мне можно уже золотое ядро начать восстанавливать. Меридианы она мне сшила, разрывов быть не должно. Вот сейчас надо просто… подать очень много ци в меридианы, и в нижнем дяньтяне должно формироваться ядро. Я всё еще не понимаю, почему это должно сработать, но они с Лань Чжанем уверены, а я с ними спорить не хочу… хочу просто верить, знаешь?.. Цзян Чэн смотрит на него, а потом кивает: — Знаю. Я точно так же просто верил. Вэй Усянь садится ровнее, хмурится, говорит: — Они поклялись мне, что не… не повторят. — Успокойся, — хмыкает Цзян Чэн. — Я просто говорю, что понимаю твою веру. И… ты хочешь до зарождения золотого ядра уничтожить Стигийскую Печать? — Да, — просто соглашается Вэй Усянь. — Если придешь не один, будет неплохо. — Тебе нужны защитники или свидетели? — уточняет Цзян Чэн. — И кто еще пойдет? Лань Ванцзи — само собой. — Вэнь Цин пойдет, потому что мне придется руку до крови резать глубоко, — кивает Вэй Усянь. — Стигийскую Печать я ковал в своей крови, боли и окружающей тьме. Чтобы уничтожить ее правильно, я дам ей свою кровь, тьму места, где она была сотворена и свою надежду на то, что всё будет хорошо. Цзян Чэн бездумно кивает, потом собирается и начинает выяснять подробности. Ему нужно знать больше, чтобы быть готовым помочь. Внутри что-то болезненно требует контроля над ситуацией, даже если эту ситуацию контролировать придется не ему. Вэй Усянь смотрит внимательно — с пониманием — и начинает расписывать все детали. И Цзян Чэн уже сейчас знает, на каких моментах придется придержать Лань Ванцзи. И кого позвать. Точно одно: никого из клана Цзинь. . Представители кланов собираются на зов, и Вэй Усяня, который летит на одном мече с Лань Ванцзи, вместе с Цзян Чэном, который несет на своем мече Вэнь Цин, встречают четыре десятка заклинателей — здесь есть представители кланов, а есть и главы. — Хороший день для уничтожения Стигийской Печати!.. — радостно объявляет всем Вэй Усянь и первым начинает восхождение на гору, бросив за спину: — Не пытайтесь взлететь. Тут какая-то тварь обитает… я только потому выжил, что она всё летящее хватает. И идет вперед. Глава Яо — главный сплетник, но необходимый — тихо спрашивает: — Глава Цзян, а… Вэй Усяня правда сбросили в Могильные Холмы?.. — Умирать без золотого ядра, а он выполз и перебил тех, кто его сбросил? — уточняет Цзян Чэн. — Правда. Так нас матушка воспитывала. И идет следом за Лань Ванцзи, который, конечно же, уже идет за Вэй Усянем почти след в след. Цзян Чэн хмыкает, но ничего не говорит. В конце концов, Лань Ванцзи уже три месяца как объявил о своем намерении преклонить колени с Вэй Усянем, когда тот будет готов. И Цзян Чэна подкупает, что всё зависит именно от его брата. — Какое занимательное место, — вежливо говорит Лань Сичэнь, идущий уже за Цзян Чэном. — Надо сюда на охоту прийти, — соглашается Не Минцзюэ. — И пакость вычистим, и развлечемся. Странно как, словно кто глаза мне отвел от Могильных Холмов. — Ну, сегодня вы их точно запомните, — смеется Вэй Усянь. Пещера, к которой они приходят, не страшная, нет. Она какая-то… странная. Светлая, несмотря на тьму вокруг. По стенам бегут символы, что горят, подпитываясь тьмой вокруг. — Это ты сделал? — уточняет Цзян Чэн. — Это было до меня, — качает головой Вэй Усянь. — Ага, вот и Кровавый Пруд. Печати Вэй Усянь чертит долго. Ему не мешают, к нему не лезут, а вот Цзян Чэну приходится отдуваться. — Значит, господин Вэй с семнадцати лет ходит без золотого ядра? — с любопытством уточняет глава Яо. — Вы потому позволяли ему ходить без меча?.. Не то, чтобы Вэй Усяню нужны чьи-то разрешения, но Лань Сичэнь на днях Цзян Чэну лекцию прочел о важности внешнего единства, даже если внутри клана — склоки и раздор, так что предположение Цзян Чэн ухватывает охотно, говорит: — Конечно. Он же был известным мастером клинка. Как объяснить то, что ныне он не сражается и вызовы не принимает? А нашелся бы кто-то. — Но вы так легко рассказываете нам об этом, — с сомнением говорит глава Яо. — Почему же эта тайна ныне перестала ею быть?.. — Потому что война закончилась, — просто говорит Цзян Чэн. — И потому что мы позволили себе поверить, что война закончена. — Пора оставить в ночи всю тьму и встретить новый день с надеждой, — говорит Вэй Усянь. — Я закончил с печатями. А теперь прошу почтенных свидетелей опознать Стигийскую Печать. Представители кланов подходят, вежливо и непонимающе глядят, явно не имея достаточно опыта, чтобы опознать столь редкий артефакт, но чуя от него эманации темной энергии, кивают, отходят. А потом начинается та часть, где Цзян Чэн и Лань Сичэнь становятся по обе стороны Лань Ванцзи, чтобы не дернулся, не нарушил невольно ритуал. Вэнь Цин делает аккуратный надрез на руке Вэй Усяня, кивает, отходит, готовя заранее бинты и мази. Цзян Чэн — после описаний ритуала Вэй Усянем и зная, что именно произойдет, — ждет чего-то яркого, взрывов там, еще чего-то. А Вэй Усянь просто вымазывает Стигийскую Печать в своей крови и говорит: — Ты была рождена во тьме и отчаянье. Но за тьмой всегда наступает рассвет. Прощай. И Печать рассыпается пылью, которую тут же подхватывает темный ветер, уносит за пределы пещеры. Вэй Усянь стряхивает с рук кровь, уверенно ломая рисунок на полу, потом говорит: — Всё. И падает. Конечно, Лань Ванцзи ловит его, не позволив упасть. Вэнь Цин он подпускает. На Цзян Чэна и брата же бросает полный осуждения ледяной взгляд. — Ладно уж, мы сделали, что нужно, — хмыкает Не Минцзюэ. — А сюда мы еще вернемся… поохотимся. С ним не спорят. . Глава Цзинь созывает кланы на пир через декаду дней. Он даже находит официальную причину — годовщину чего-то там. Цзян Чэн не запоминает. И. У него похмелье, потому что они с Вэй Усянем с радости напились. Обоим уже влетело от Вэнь Цин, потому что надо сейчас поосторожничать, да, но всё ж обошлось, а теплый огонек золотого ядра в нижнем дяньтяне брата Цзян Чэн будет помнить еще долго. Ванцзи, к слову, хватило всего одной стопки, чудил он неимоверно, зато утром был тем, кто проследил, чтобы оба они благополучно добрались до Ланьлиня. — Глава Цзян, — подталкивает Вэй Усянь его в бок. — О нас говорят. А сам бросает взгляды на Лань Ванцзи. Тот сидит с невозмутимым лицом, но тоже украдкой поглядывает. Цзян Чэн хмыкает и прислушивается к словам Цзинь Гуаньшаня, а тот с благостной рожей выдает: — И всё же один человек не должен принимать решение о существовании артефактов такой силы. Тем более тот, кто никакого отношения к миру заклинателей больше не имеет. Цзян Чэн понимает, что он таки сломал стол перед собой. Вэй Усянь, конечно, вовремя кувшин вина и чарки подхватил. — Глава Цзинь хочет получить Стигийскую Печать? — вежливо спрашивает Цзян Чэн. От его вежливости почему-то соседи голову в плечи втягивают. — Только говорю, что артефакты подобной силы не должны быть во власти одного человека, — благостно отвечает Цзинь Гуаньшань. — К сожалению, Вэй Усянь самовольно уничтожил… — …то, что создал он сам?.. — хмыкает Цзян Чэн. — Его руками сотворено, ему и решать, что делать. А вы, глава Цзинь, сами можете Стигийскую Печать создать. Давайте разрушим вам золотое ядро и сбросим в Могильные Холмы. И делайте вы с тем, что там создадите, что хотите!.. Согласны?.. Цзинь Гуаньшань отводит взгляд, челюсть сжимает. Цзянь Чэн хмыкает, кивает: — Так и думал. И да, Вэй Усянь ступил на долгий путь, но, при должном старании, он своего былого уровня достигнет лет за пять. Благо ядро у него теперь есть. Вэнь Цин, что спасла нас в войну, помогла нам и сейчас. И да, если знаете заклинателей, у кого Вэнь Чжулю ядро выжег, пусть приезжают в Юньмэн. Это будет долгий путь, но при должном старании он будет пройден. Цзян Чэн смотрит на сломанный стол перед собой… и не знает, что делать. Отдать приказ слугам? Чужим слугам, которые могут и не подчиниться ему. Встать и уйти?.. Что еще можно сделать?.. — А это публичное объявление о возвращении господином Вэем золотого ядра является разрешением присылать брачные письма? — в повисшей тишине уточняет Лань Сичэнь. — Письма будем слать мы, — вежливо напоминает Цзян Чэн. — Брата в Облачные Глубины я не отпущу. Стена Правил этого не переживет. — Только ради Стены Правил, — вздыхает Лань Сичэнь, — но, глава Цзян, вам не стыдно отнимать у клана Гусу Лань Второго Нефрита? Цзян Чэн смотрит на Первого Нефрита и говорит спокойно: — Нет. Мне не стыдно. — Погоди, — смотрит на него Вэй Усянь. — Так ты не шутил, что ли?.. Я думал, что в итоге… Лань Чжань!.. И ты не шутил!.. У него в лице странная паника, густо намешенная с любовью, и Цзян Чэн говорит: — Потом объяснишься. Не перед всем же залом такие вопросы решать. — Сказал тот, кто только что решил перед всем залом, кто кому брачные письма слать будет, — ворчит Вэй Усянь и машет: — Замените стол уже. А то некуда даже кувшин с вином поставить — ну не на пол же!.. Мы же не дикари. Стол им меняют. Цзинь Гуаньшань пытается было что-то говорить, но это же неинтересно, да? Гораздо интересней то, что Вэй Усянь — как живой девиз «достичь невозможного» — потерял ядро так, что никто этого не понял, создал свой темный путь, отвоевал войну, вернул себе ядро, а сейчас женится на мужчине, которого считали его врагом, а их главы только радуются!.. Где уж там о желании Цзинь Гуаньшаня получить Стигийскую Печать помнить?.. . А после пира Вэй Усянь, ходячая иньская катастрофа, выдает довольно невинно: — А Лань Чжаню я понравился, потому что в клане Гусу Лань женщины отдельно живут?.. — Я подумаю над этим вопросом, — обещает Лань Сичэнь. — Вполне вероятно, что нам пора вводить смешанное обучение. Цзян Чэн только хмыкает и смотрит на Лань Ванцзи, обнимающего Вэй Усяня за живот так, чтобы прикрыть крошечный огонек золотого ядра. И от этого почему-то становится тепло.