120 days without you

...But when you think I've had enough from your sea of love I'll take more than another riverful Yeah, and I'll make it all worthwhile Strangelove, strange highs and strange lows Strangelove, that's how my love goes Strangelove, will you give it to me? Will you give it to me? I give in to sin Because I have to make this life livable

Феликс стремительно влетел свою комнату и с грохотом захлопнул за собой дверь. Сполз на пол и несколько раз стукнулся затылком об стену. - Твою мать, твою мать, твою мать! Он заслонил пылающее лицо ладонями и жалобно заскулил, сведя колени. Грёбаный Хван Хёнджин явно не отдавал себе отчёта о том, как его поведение влияет на окружающих его людей. В особенности на Феликса. Феликс уже свыкся с мыслью, что его "невинные" фантазии никогда в жизни не воплотятся в реальность, но предмет его влажных мечт подливал и подливал масло в огонь, день за днём изводя Феликса до такой степени, что он уже готов был рвать на себе волосы и на стены лезть, лишь бы не чувствовать всё это. Несчастного Феликса раздирало от любви каждый раз, стоило Хёнджину оказаться в его поле зрения. Каждый раз он не знал, куда девать руки и глаза, и просто лыбился, как дурак, когда Хёнджин подходил слишком близко и обнимал его за плечи. Хотелось в эти моменты схватиться за его шею и смачно, со вкусом засосать - плевать, что там подумают окружающие и сам Хёнджин - но нет, Феликс был хорошим и воспитанным мальчиком, он продолжал стоять смирно, прикрывая младшего стоящего смирно одеждой, улыбался и изо всех сил вёл себя прилично. Хорошим и воспитанным мальчиком Феликс оставался ровно до того момента, пока не оказывался наедине с самим собой после очередного слишком тесного контакта с Хёнджином. Он уже не помнил в точности, с чего именно всё началось. Когда ему было семнадцать, он просто был влюблённым мальчишкой, который пускал слюни на длинного, красивого, складного, весёлого и одуряюще пахнущего друга. В то время ему было достаточно, чтобы Хёнджин просто находился рядом. Феликс трепетал от счастья, искренне наслаждаясь их общением, их во многом схожими взглядами и тем, как они гармонично дополняли друг друга. Было достаточно, что его можно касаться и обнимать, любуясь украдкой и со смущением - а сердце сдавливало сладким спазмом каждый раз, когда чёртов Хван просто облизывал губы, когда чёртов Хван просто сексуально вертел бёдрами, танцуя перед ним, когда чёртов Хван просто вешался на него и всюду следовал за ним, будто собачонка, не давая Феликсу ни секунды передышки. А к восемнадцати стало сдавливать не только сердце. Феликс с ужасом осознавал, что долго он так не протянет - его платоническая любовь стала чересчур реальной, когда он впервые представил грёбаного Хван Хёнджина, надрачивая себе в душе после очередной совместной тренировки с ним. От сногсшибательного оргазма у него натурально потемнело в глазах - стекая вниз по плиточной стенке, он слишком отчётливо представлял, как Хёнджин держит и горячо целует его в этот момент, сжимая крупную ладонь на его члене... С тех пор Феликсу приходилось ублажать себя чуть ли не каждый день, чтобы его лучший друг Хван Хёнджин ненароком не приметил ничего странного в его поведении. Феликс вообще не понимал, что происходит - Хёнджин увивался буквально за каждым мембером, но складывалось ощущение, что именно Феликс был его любимой игрушкой для оттачивания своих подкатов. И от этого самому Феликсу было ничуть не легче - бегать от Хёнджина было невыполнимой задачей. В конце концов, они состояли в одной группе и находились рядом практически двадцать четыре на семь (да не очень-то и хотелось от него бегать, скорее наоборот). А находясь рядом с ним, Феликс постоянно терялся - не знал, куда девать влажные глаза, как прятать своё влечение, восхищение и безудержную любовь под словом "дружба", каким боком повернуться к Хёнджину, чтобы он не облапал его и не отпустил очередную двусмысленную шутку, заставляя Феликса безудержно краснеть. Но и совсем без Хёнджина тоже было невозможно - Феликс ни за что не отказался бы от их общения, от этих странных, доставляющих и счастье, и боль отношений, которыми он дорожил всем сердцем. В конце концов ему пришлось просто смириться. Он любит Хёнджина, однозначно и бесспорно, и ничего с этим поделать нельзя. Он просто принял это, как аксиому, и даже жить и дышать рядом с лучшим другом стало будто чуточку легче, а пожар в грудной клетке перестал так нестерпимо обжигать. Он месяцами собирался признаться в своих чувствах, проклинал себя на чём свет стоит за нерешительность, обливаясь ледяным потом от волнения, орал в мокрую от слёз подушку и потом и глядел красными глазами в телефон по ночам, пересматривая по тысячному кругу их с Хёнджином совместные фотографии, видео и личные сообщения. Ликси, детка, скорее спускайся, я уже соскучился по тебе Ликс, ты просто не поверишь, что произошло У меня штаны на очке порвались во время тренировки А ещё я весь потный и горячий Хочешь взглянуть? 😉😏 Baby, принесёшь сок? Такая жажда одолела, как увидел твои новые фотки you are so beautiful~~~ you are driving me crazy~~ ❣️❣️❣️ Эй, Ёнбокки, я такую песню нашёл, приходи в мою комнату, давай вместе послушаем! Новые Мстители вышли, пошли скорее смотреть! ФЕЕЕЛИИИКС Сладкий, не испытывай моё терпение, скорее иди ко мне И Хёнджин постоянно писал так. А как он себя вёл - лучше и не знать. Друзья, даже лучшие, так себя не ведут, но Феликс и мечтать не смел о том, что Хёнджин разделяет хотя бы частичку его, Феликса, глубоких чувств. Он готов был носить Хёнджина на руках - хотя хребет наверняка переломился бы от разницы в весе. Он готов был часами слушать неугомонные речи Хёнджина, который, признаться, становился таким разговорчивым только в его обществе - но так на то и есть лучшие друзья, нет? Он готов был миллиметр за миллиметром зацеловывать его нежную, мягкую, тёплую кожу, поддерживать его любые, даже самые идиотские задумки, смеяться не потому, что шутка смешная, а просто от звука его смеха, зачарованно смотреть в чёрные, как ночь, глаза, и забывать дышать каждый раз, когда он облизывал свои грешно-прекрасные пухлые губы - ни один священник не принял бы исповедь Феликса, услышав, что творится у него в голове, когда он думал о лучшем друге. Феликс дорожил Хёнджином. Дорожил их дружбой. Но Хёнджин сам день за днём толкал его к пропасти - ещё немного, и Феликс точно упадёт. Он просто не мог больше выносить этих двусмысленностей, недосказанностей, этих недоприкосновений, этих моментов, когда они словно вот-вот поцелуются - как сегодня, из-за чего Феликс развалился на полу и исступленно бил по нему кулаками, душа рвущиеся наружу маты со слезами и безуспешно усмиряя каменный стояк. Сегодня Хёнджин просто позвал его вместе посмотреть фильм. Ничего необычного - они часто спускались в специально оборудованную комнату вдвоём или вместе с другими мемберами, чтобы скоротать свободный вечер за очередной комедией или боевиком. Феликс, как правило, мало помнил, о чём был фильм - восемьдесят процентов его внимания было приковано к Хёнджину, который всегда обнимал его за плечи, взволнованно спрашивал, как ему пришлась по нраву та или иная ключевая сцена, кормил с рук снэками и притягивал к себе - Феликса так и подмывало пересесть к нему на колени каждый раз. И сегодня он, к своему великому сожалению, так и сделал. Они были совсем одни, и Хёнджин так настойчиво тянул его к себе за плечи, заставляя чуть ли не улечься на себя, что Феликс в какой-то момент психанул и уселся попой на крепкие бёдра спиной к Хёнджину, кусая губы и мысленно радуясь, что Хёнджин не видел его лица в этот момент. От ощущения того, как Хёнджин напрягся, стало не по себе - Феликс испугался, что его сейчас сбросят обратно на диван и в лучшем случае защекочут, а в худшем посмотрят так недоумённо в глаза - мол, что ты творишь, бро? Но ничего подобного не произошло. Вместо всего вышеперечисленного Хёнджин по-хозяйски обхватил его за талию, заставляя улечься на свою грудь, и ткнулся носом в сгиб шеи, глубоко вдыхая запах друга и даже не подозревая, какая грёбаная толпа мурашек расплясалась по телу Феликса от этих прикосновений. Он едва держал себя в руках и слегка поелозил на Хёнджине, устраиваясь поудобнее и пытаясь изо всех сил сосредоточиться на фильме. Сил Феликса хватило ровно на пять минут - он чувствовал спиной сердцебиение Хёнджина, чувствовал обжигающее дыхание на своей шее, чувствовал, как в штанах становится ужасно неудобно - повинуясь внезапному порыву, он завёл руку назад, вплёл пальчики в длинные волосы Хёнджина и медленно повернул к нему голову. На него смотрели бешеные, сильно расширенные зрачки. Феликс затаил дыхание - настолько прекрасным и горячим был взгляд Хёнджина в этот момент, будто он прямо сейчас снимался в заглавной сцене клипа. Внутренности свело судорогой, а пальчики в волосах сжались сильнее, царапая кожу головы друга, когда Хёнджин облизнул свои притягательные пухлые губы и сдавленно усмехнулся в опасной близости от губ Феликса. - Да, Ликси, ты так хорошо меня чувствуешь, как раз голова зачесалась... Можешь двумя руками почесать, чтоб лучше было?... Феликс готов был в этот момент от души двинуть "другу" по рёбрам и с громкими матами сбежать в свою комнату. Но вместо этого исполнил свой товарищеский долг, до самого конца фильма начёсывая его голову и массируя плечи. Вернувшись к себе, Феликс не знал, куда деваться от захлестнувших его чувств. Он так и сидел на полу у порога, гадая, причудилось ли ему, что в его бедро что-то упиралось, когда он сидел у Хёнджина на коленях, или это лишь его больная фантазия. Феликс буквально чувствовал, как у него едет крыша. С противным таким скрипом. Уже три года скоро будет, как он борется с собой, и с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Он до одури, до дрожи восхищался Хёнджином, он любил в нём буквально всё - его потрясающий творческий талант, его танцы, его рисунки, его сильные руки с выступающими венами, его преображения в сценических образах, когда казалось, будто Хёнджин приоткрывает занавеску, позволяя взглянуть на оборотную сторону медали его души... Его чёрные глаза-омуты, в которых Феликс тонул за компанию с миллионами Stay, его нежный естественный запах, его пухлые, сочные, манящие губы, его хрипловатый спокойный голос, его дебильное чувство юмора, его драматичность, его полную отдачу во время рабочего расписания и расслабон до отвала во время выходных, его заливистый смех и сногсшибательную улыбку, даже его чёртову собаку Феликс полюбил, хотя всегда был по кошкам. Феликс сильно укусил себя за отбитую об пол руку и согнулся пополам, тихо скуля. Он не мог прийти в себя и перестать думать о Хёнджине, о той сцене, что произошла между ними сегодня. Сильный стояк тоже мешал мыслить адекватно, и влажный взгляд сам собой остановился на той самой прикроватной тумбочке. Феликс обещал себе, что больше не будет этого делать. Три дня назад. Не прошло и недели, как он снова ощутил эту всепожирающую потребность, разъедающую и сжигающую, такую, которой невозможно сопротивляться. Ему придётся снова сделать это, иначе он сойдёт с ума. Феликс обречённо вздохнул и облизнул пересохшие губы, выдвинул ящик, приподнял дно и извлёк наружу те штуки, которые на протяжении последних полутора лет позволяли ему быть более-менее вменяемым человеком рядом с Хван Хёнджином. Он улёгся на кровать и дрожащими руками стянул с себя штаны вместе с бельём. Надел презерватив на пальцы, нанёс немного смазки сверху и раздвинул ноги пошире, заранее с упоением прикусывая губу - за закрытыми глазами его уже ждал Хёнджин. Феликс прогнулся в спине навстречу собственным пальцам, которые нежно и медленно растягивали его внизу, в то время как свободная рука сомкнулась на напряжённом члене - ему не хватало только третьей руки, которая бы заткнула ему рот, усмиряя всхлипы и сладкие стоны... Или, может, скользнула бы длинными пальцами в его горло, так чтобы он был заткнут и сверху, и снизу? Феликс возбуждённо задохнулся от своих фантазий и добавил ещё палец в презерватив, растягивая себя уже небрежно и слишком резко. Но ему даже нравился лёгкий дискомфорт - он будто заглушал боль и пустоту внутри его сердца от невозможности быть любимым в ответ. Чёрные глаза смотрели прямо на него с обратной стороны век. По пухлым губам скользил влажный язык, а властный голос нашёптывал ему, что делать - быстрее ли двигать руками, сильнее ли стонать, изгибаясь на постели, подготовить ли игрушку, дожидающуюся своего часа рядом... Феликс так сильно хотел ощутить тяжесть его тела на себе. Так сильно хотел почувствовать пульсирующий и возбуждённый член в себе. Так сильно хотел выдохнуть в желанные губы: "Люблю..." со стоном, когда он будет двигаться внутри него... Он нащупал лежащий рядом, всегда безотказный и неукоснительно исполняющий его желания фаллоимитатор, снабдил его новым презервативом и порцией смазки, включил средний режим вибрации и нетерпеливо вставил в себя, тут же охнув от обуявших его перевозбуждённое тело ощущений. Это было чересчур. Глядящий с поверхности зрачков Хёнджин нависал над ним, неспешно двигаясь внутри, будто дразнил, выясняя пределы выдержки Феликса - чёрные глаза смотрели с бесконечной любовью и пляшущим на дне огнём, сильные руки с выступающими венами сминали его бока, длинные пальцы теребили набухшие соски, полные губы раскрывались и опаляли горячим дыханием губы Феликса, шептали его имя, горячий член двигался в нём быстрее и быстрее... Феликс заскулил и перевернулся на кровати, встав на колени. Оттопырил аппетитную мягкую попку и вогнал в себя вибратор до упора, болезненно всхлипнув - ничего страшного, что немного больно, так ощущения были реалистичнее. Так он мог ярко представить себе нетерпеливого, возбуждённого до невозможности Хёнджина, который яростно вбивался в него сзади, Феликс даже почти слышал, как яйца Хёнджина с пошлыми шлепками бьются о его промежность. Феликс обхватил свой член и глухо застонал в покрывало, яростно надрачивая себе и теряя голову от экстаза - настолько хорошо было каждый раз представлять Хёнджина, когда он занимался этим. Он чувствовал, что так правильно, так лучше, так приятнее всего - от воображаемого голоса Хёнджина, который шептал, как он любит Феликса, как ему нравится трахать его, аж звёзды плясали перед глазами, а дыхание перехватывало - и логичный финал каждый раз был немыслимо ярким, ужасающим своей бурностью и невозможным, ослепительным наслаждением. Феликс обмяк на кровати и растерянно поднёс испачканную руку к своему лицу. Затем коснулся пальцев языком и частично слизал результат своих фантазий. Как бы он хотел, чтобы Хёнджин попробовал его на вкус... Чтобы поцеловал его и прижал к своей сильной груди его всё ещё дрожащее после оргазма тело, чтобы нашёптывал нежности на ушко и гладил по спине, убаюкивая, чтобы засыпал рядом с ним... Немного успокоившись, Феликс привёл себя в порядок и уже чистый и вымытый вернулся в постель, укрывшись одеялом. Слава богу, наушники до конца не разрядились, и Феликс тихонько свернулся калачиком, включив своё любимое видео на ночь. "Всем привет. Привет. Привеееет. Это снова танцевальная комната с Хённи, не ожидали, да?" Пока веселый и свежий Хёнджин танцевал на экране под разные песни, у Феликса в сонной голове медленно зрел безумный план. Раз он больше не может держать себя в руках, не может даже недели продержаться, чтобы не дрочить на Хёнджина, не может и пяти минут не думать о нём с томящейся внутри любовью... Как он, блять, мог продолжать называть Джинни другом? Братом? Это просто смешно. Феликсу было безумно страшно. Он чувствовал, что уже почти не контролирует себя, и ничего не мог с этим сделать. Он потерял голову три года назад, в тот же день, когда среди пятидесяти незнакомцев заприметил одного долговязого и неприлично красивого. С тех пор его сердце ему не принадлежало - он без ведома Хёнджина преподнёс его ему и не собирался забирать обратно. Хёнджин хорошо обращался с ним. Хёнджин заботился о нём каждый день. Хёнджин был просто замечательным, лучшим другом, его соулмейтом, его опорой и в радостные, и в тяжёлые моменты. Хёнджин был красив, талантлив и хорош собой. Никто в целом мире, никто среди людей, которых Феликс успел повстречать в своей жизни, не мог сравниться в великолепии с его Хёнджином. У которого, кстати, завтра День Рождения. Они снова будут разного возраста. Снова Ликс будет на год младше... Феликс нервно сглотнул и прикрыл глаза, слушая запыхавшегося и разгорячённого после танца Хёнджина - такого ослепительно красивого, что смотреть невозможно. Феликс успел подготовить ему только один подарок. Завтра он признается Хёнджину во всём и будь, что будет - плевать. Может, Хёнджин его размажет по стенке или больше никогда не захочет с ним общаться. Намного страшнее было потихоньку сходить с ума, сгорая от своей бешеной любви и влечения.