***
На защите диплома Лиза взяла всю свою волю в кулак и не подвела доверие и труд Антонова: защитилась на «отлично». Будучи до последней клеточки, по уши влюбленной в своего научного руководителя, у нее и не оставалось другого выбора. Приближался день выпускного. Последний день в университете. Бегая по магазинам в поиске подходящего наряда, раздумывая над словами благодарности всем преподавателям, Лиза Говорова потихоньку сходила с ума. Боль – это не единственное чувство, которое она испытывала, ей также сопутствовали беспомощность, обреченность, озлобленность на судьбу и не только. Что она может ему сказать на прощание? «Простите, но я Вас люблю. И прощайте». Так, получается? А дальше что? Действительно, это было взросление: девушка держала в руках свою жизнь и не понимала, что с ней делать дальше.***
Заранее поглаженное заботливой мамой платье висело на вешалке, пока Лиза носилась из комнаты в ванную, чтобы нанести макияж и соорудить на голове что-то вроде прически. На сборы оставалось мало времени, потому что, как вы поняли, Лиза проспала. Да, даже в такой ответственный день. Забив на завтрак, спустя полтора часа выпускница садилась в машину отца как всегда с урчащим животом. Но все ее внимание перебивалось волнением и ожиданием чего-то прекрасного и одновременно устрашающего. Последний день, вручение дипломов, устраиваемая сотрудниками и активистами университета мини-вечеринка, прощание с однокурсниками и прощание с преподавателями. При одной мысли об Антонове на глазах наворачивались непрошенные слезы. Отдав свою жизнь на решение в руки судьбе, девушка поднялась в актовый зал. Кучками стояли счастливые родственники в обнимку с сияющими выпускниками, по залу разносились смех, возгласы, витало чувство облегчения и какой-то завершенности. Только для одного человека в этом помещении было завершено не все: она судорожно пыталась отдышаться, ища глазами серо-голубой взгляд. Кивая налево и направо знакомым без осознания, кто это, она бродила по залу, от одной компании к другой, протискиваясь между людьми. Она чувствовала себя такой крошечной, незначимой и даже незаметной, что уже практически потеряла надежду, пока не врезалась со всего размаху в широкую крепкую грудь, на автомате выставив перед собой руку. Знакомый манящий аромат вдарил в голову, а ладонь оставалось прижатой к груди стоящего перед девушкой человека. Слегка приподняв голову, она затрепетала. На протяжении минуты два человека во всем зале хранили молчание, не смея оторвать глаз друг от друга. Картина напоминала кадр из фильма, настолько это было искренне и чувственно. Облизнув нервно губы, Лиза наконец пробормотала, резко убрав руки за спину: - Добрый день, Даниил Александрович. Вы пришли. Мужчина довольно кивнул, еще раз скользнув смущенным взглядом по наряду выпускницы: - Пришел проводить всех во взрослую жизнь. Говорова неловко передернула плечами. - Мы уже давно в этой самой взрослой жизни, уверяю Вас. Я хотела Вам сказать… Но ее опять прервали: началась церемония вручения. Антонов как будто задумался на секунду и произнес: - После вручения, если хотите, можем на кафедре всё обсудить. Здесь слишком шумно. И ушел к уже рассаживающимся преподавателям. Стоя на сцене в толпе своих однокурсников, наша выпускница смотрела лишь на окно в самом конце актового зала. Лишь там она находила успокоение для своего сердца, колотившегося как сумасшедшее. Она была уверена: этот стук слышат все. Вздрогнув, когда назвали ее фамилию, девушка молилась на каждый шаг: каблуки – это точно не ее тема. Руки тряслись так, что ей казалось: они сейчас оторвутся от тела; благо, трясущиеся коленки были надежно спрятаны под длинным подолом платья. Она знала: он смотрит на нее. Может быть, даже гордится. Но в этом она не была уверена. Ей было достаточно того, что она заслужила еще хотя бы один взгляд, обращенный на нее. Хотелось, чтобы время остановилось, хотелось посмотреть на него. Нельзя. Наконец, этот «конкурс дефиле» на сцене закончился, и все разбрелись по залу. - Мам, пап, мы с однокурсниками, наверное, пойдем отметить куда-нибудь, посидим. Возможно, я останусь у Даши ночевать. Так что вы поезжайте домой, а я вам позвоню ближе к вечеру. Подарив дочери очередной поцелуй, родители Лизы вышли из зала. А девушка приложила руки к груди и, наконец, призналась самой себе: с самого начала церемонии ее нестерпимо тянуло туда, на шестой этаж, в аудиторию, на двери которой большими буквами было написано «кафедра зарубежной литературы». И она направилась туда. Бегом, забывая переводить дыхание, не заботясь о прическе, как можно выше подобрав уже успевший надоесть ей подол платья. Вся ее жизнь, все ее чувства и эмоции, - всё находилось там, за той дверью. Девушка словно боялась не успеть, упустить свое счастье, а что еще страшнее: упустить свою любовь. И уже, кажется, не защита диплома определяла динамику и успешность ее будущего, а этот путь, от актового зала до кафедры, и скорость его преодоления. Даже не поправив прическу и не постучав в дверь, Лиза открыла ее и остановилась на входе. Ей было страшно сделать шаг: человеку свойственно бояться, когда решается его судьба. Антонов, как и когда-то давно, стоял у окна, руки в карманах, в глазах напряжение и уже знакомая усталость. На звук открывшейся двери он резко обернулся и обратил взгляд на девушку. Это был момент истины, но какой была эта истина? Ведь снова ничего не происходило. Оба боялись этой молниеносной, но такой глубокой любви, боялись оказаться нелюбимыми. Никто не осмеливался задать один – единственный вопрос, потому что оба боялись услышать ответ. Опустив руки, Даниил Александрович коротко спросил, исподтишка наблюдая за Лизой: - Вы мне в зале хотели что-то сказать? Та кивнула, уставив широко раскрытые глаза на дорогого ей человека. - Я хотела поблагодарить Вас. - За что? - За всё, наверное. За помощь с дипломом, за интересные лекции, за... за Ваше такое теплое отношение ко… к нам ко всем. Язык не слушался, тело всё обмякло. Лиза сделала один шаг вперед, чтобы незаметно найти опору в виде стоящего рядом стула. Антонов тоже сделал шаг, продолжая внимательно слушать девушку. - Если бы не Вы, я бы не осознала в жизни очень многих вещей, не прониклась бы творчеством Гёте, - на этих словах она мило усмехнулась, - я бы, в принципе, не начала разбираться в литературе. Хотелось бы, чтобы у всех студентов были такие преподаватели, как Вы… Антонов стоял уже в полуметре от говорившей. Именно по этой причине поток слов прервался: нужно было сделать глубокий вдох, потому что имевшегося кислорода не хватало. От понимания того, что это, несомненно, их последняя встреча, хотелось кричать, кричать до потери сознания, а может, и пульса. Как будто пытаясь убедить его и себя в искренности слов, выпускница кивнула и, наконец, подняла глаза. Теперь они стояли вплотную, настолько близко, что чувствовали дыхание друг друга. И смотрели. Как будто в первый раз, пытаясь изучить каждую черту, каждую новую линию на чужом лице. Губы звали, кричали о воссоединении, руки тянулись вперед, но опять не двигались. Что-то не давало им сказать тройку слов и обрести спокойствие, отнятое у обоих когда-то давно. Казалось бы, что может быть проще этих трех-четырех слов? Мы читаем их в книжках, слышим в фильмах, иногда даже говорим особо близким людям, неужели эти двое не заслужили такого статуса? Но в данной ситуации эти слова обрели слишком глубокий, волнующий и даже интимный смысл. Поняв, что ее грудь поднимается под вздохами уже слишком заметно, Лиза нарушила молчание: - Мне пора. Я Вам сказала все, что хотела, Вы мне тоже… поэтому… Успехов Вам в дальнейшей работе, хорошего отпуска и более прилежных студентов. Прощайте. Выпалив это на одном дыхании, даже не взглянув на него в последний раз, Лиза бросилась к выходу, на ходу надевая легкую куртку. На улице уже темнело, около университета никого не было. Ну конечно, все разошлись: кому захочется задерживаться в месте четырехлетних пыток? Покопавшись в сумочке, девушка достала оттуда заранее купленную пачку сигарет Sobranie со вкусом яблока. Чувствовала, что не справится с этим в одиночку. Взяла одну и поднесла зажигалку. Руки предательски тряслись, как и губы. Зажигалка всё никак не хотела работать, девушка злилась, а по щеке уже бежала первая слеза. Не хотелось думать: мысли о нем были сейчас идеальными убийцами, но девушка и так уже была на грани. Никотин проникал во все измученные клетки ее организма, делая всё, чтобы она расслабилась и вернулась к жизни. Разве можно было представить молодой неопытной девушке, что любить – это так страшно? А оставлять любимых позади себя – еще страшнее? Почему, когда она училась в школе, им не преподавали взрослую жизнь? Не говорили: «не люби, не пробуй наркотики, не садись пьяным за руль»? Как котангенсы и чертовы логарифмы помогут ей сейчас жить? С чего она вообще взяла, что имеет право любить и быть любимой? Сотни вопросов маячили в голове, пока сигарета медленно исчезала в ее руке. За первой пошла вторая, ноги не сдвинули ее с места, девушка все так же стояла около родных стен, на перепутье. Что ей делать: уйти или бороться? А надо ли ему, чтобы она боролась?