A Tale of Lionhearts and Serpent's Tongue

Как Ремус более или менее посоветовал ему, Сириус пытался принести пользу, хотя оказалось, что он не только ужасно чистил картошку. Королевское воспитание, которое он получил, сделало его совершенно неподготовленным к реальной жизни, и Сириус проваливал задание за заданием. Он запутался в веревке, пытаясь закрепить один из парусов, случайно уронил пушечное ядро ​​на ногу одному из близнецов и чуть не взорвал весь корабль из-за неосторожности с порохом. Но, очевидно, к изумлению Сириуса, это не было достаточной причиной, чтобы выбросить его за борт, потому что, хотя он скорее все портил, чем кому-либо помогал, команда воспринимала это с юмором. Смеялись ли они вместе с ним или над ним, на самом деле не имело значения, потому что ни один из них не кричал на Сириуса, не злился и даже не поднимал на него руку. Мэри терпеливо освободила его от веревки, которой он собирался задушить себя, Фабиан и Гидеон шутили о том, что с ними случалось нечто гораздо худшее, чем сломанный палец на ноге, и даже Фрэнк осторожно взял у него бочку с порохом, а затем любезно попросил его: держаться на некотором расстоянии от заряда взрывчатого вещества. Все они, казалось, были полны решимости помочь ему стать хорошим моряком и ценным членом команды, но Сириус не мог с этим справиться, потому что он привык к суровому наказанию даже за малейшее несовершенство. Его наставники часто проповедовали ему, что, если он не будет стараться изо всех сил, он никогда не станет достойным регентом, но как бы Сириус ни пытался, ничего не получалось достаточно хорошо. Он терпел избиения палками, ремнями и руками, охотно терпя любые унижения, которым подвергала его мать, чтобы не навлечь на себя или Регулуса худшего. И каждый раз, когда он думал, что Джеймс теперь поймет, что принятие его в команду было ошибкой, он получал дружескую улыбку или сердечное похлопывание по спине, и жизнь продолжалась. Медленно, впервые за все время, что Сириус помнил, у него возникло ощущение, что он прибыл туда, где ему не нужно быть идеальным, где не было никаких ожиданий, которых он все равно никогда не сможет достичь. Место, где его действительно принимали. Это звучало почти смешно, но он не мог избавиться от мысли, что на этом корабле он уже чувствовал себя как дома больше, чем когда-либо во дворце в Лондоне. — Знаешь, возможно, к тебе просто нужен правильный подход, — предположил Фабиан после того, как помог Фрэнку и Гидеону починить вещи под палубой, и Сириус нахмурился. — Правильный подход? — Повторил он в замешательстве, и Гидеон щелкнул пальцами, как будто ему тогда пришла в голову блестящая идея — Точно! Сейчас ты ведешь себя скорее как принц, который хочет стать пиратом, но этого недостаточно, — сказал он, и Сириус слегка склонил голову. — Я понятия не имею, что ты имеешь в виду. — Ну, ты должен выглядеть соответственно, — сказала Мэри, глядя вниз через люк сверху, обхватив подбородок обеими руками, теперь она усмехнулась и пошевелила бровями. И не прошло и пяти минут, как Сириус оказался в личной каюте Джеймса, где Мэри теперь стояла перед гардеробом, роясь в рубашках, брюках, пальто и многом другом. — Ничего, если ты роешься в одежде Джеймса? — неуверенно спросил Сириус, с любопытством оглядываясь по сторонам. В углу стояла кровать со смятыми простынями, а на столе лежали карты, книги, свитки, а где-то между ними стояла маленькая чернильница. Это был хаос, которого его отец никогда бы не допустил в своем кабинете, но Сириусу нравился беспорядок в сто раз больше, чем почти навязчивая чистота, которая всегда была добродетелью для Ориона. — Конечно, только потому, что Джеймс капитан, он не ведет себя так, будто он наш король, — ответила Мэри приглушенным голосом, поскольку ее голова была полностью погружена в шкаф. К внутренней стороне одной из открытых дверей был приколот небольшой портрет — простой карандашный рисунок на листе бумаги размером примерно с ладонь Сириуса. Сириус увидел мужчину и женщину, улыбающихся и обнимающих друг друга, и предположил, что эта пара — родители Джеймса. — Ага! Вот, то, что надо! — торжествующе воскликнула Мэри, вынырнув из глубины шкафа с охапкой одежды. — Давай, раздевайся, — скомандовала она с ликующим, почти возбужденным блеском в глазах, и Сириус снял жилет, рубашку, туфли и чулки. — Брюки тоже. Зеленый тебе совсем не идет, да и из общего вида команды выбивается, — сказала Мэри, приподняв бровь, и Сириус сжал губы. — Может, ты отвернешься? — спросил он, и Мэри весело фыркнула и пробормотала что-то вроде «более ханжески, чем я думала», но она положила стопку одежды к ногам Сириуса и вышла из каюты. Сириус опустился на колени и первым выудил бежевую льняную рубашку с широкими струящимися рукавами и глубоким вырезом спереди, который ему пришлось подвязать, чтобы не показывать обнаженную грудь. Кроме того, Мэри выбрала черные брюки чуть ниже щиколотки и темно-красный длинный жилет. Ткань вызывала больший зуд, чем он привык, но даже в этом случае Сириус автоматически почувствовал себя более комфортно, когда быстро взглянул в зеркало, стоящее по диагонали напротив кровати. И не успел он застегнуть последнюю пуговицу, как Мэри ворвалась снова, вскрикнув и захлопав в ладоши. — О, это уже намного лучше. Но еще не идеально, чего-то не хватает. — Она снова полезла в шкаф, но на этот раз гораздо более целенаправленно, и вытащила пару темно-коричневых кожаных ботинок до колен. — Надень это, — сказала она, бросая Сириусу через плечо что-то похожее на пояс, но быстро перехватила его сама и обернула вокруг талии Сириуса, чтобы тот служил ему ремнем. Затем она сделала два шага назад и критически осмотрела его. — Лучше? — Спросил он, вытянув руки, слегка поворачиваясь к ней, и Мэри медленно кивнула, но все еще хмурила брови. — Да, но я думаю… — Она оставила предложение незаконченным, вместо этого толкнула Сириуса в кресло, стоящее перед столом Джеймса, а затем начала возиться с его волосами. — Мы тебе их немного привяжем, чтобы они не беспокоили тебя так сильно, когда поднимется ветер. — Хм, моя мать всегда хотела, чтобы я обрезал их, но я отказывался, — пробормотал Сириус, и Мэри тихо вскрикнула. — Боже мой, нет, твои длинные волосы выглядят просто великолепно. Твоя мать, вероятно, просто завидовала, потому что знала, что тебе они подходят гораздо больше, чем ей, — ответила она, и Сириус засмеялся. — Честно говоря, у нее было так много причин ненавидеть меня, что было бы даже нереально, если бы это не была одна из них. — О, но ты такой милый мальчик, сердце в ее груди должно быть похоже на сморщенный кусок изюма, если она способна тебя ненавидеть, — вздохнула Мэри, положив обе руки на плечи Сириуса. — Ну, возможно, она и в самом деле ничего не знает о любви, но ее неприязнь ко мне, казалось, не знала границ… — пробормотал Сириус, глядя на свои колени. Он не лгал себе, пытаясь убедить себя, что его мать совершала все эти жестокие поступки только потому, что хотела для него самого лучшего. Он рано избавился от этой иллюзии, потому что попытка оправдать ее лишь сбросила бы его в пропасть, на краю которой он итак давно балансировал. — Я немного знаю о любви, Сириус, но могу сказать тебе, что ты мне действительно нравишься. Так что никогда не думай, что ты недостоин любви, — тихо прошептала Мэри, слегка сжав его плечи, а затем она сел на угол стола. — У меня есть идея для последних штрихов. Ты мне доверяешь? — Сириус смотрел на нее, пока она сидела, ее ноги не доставали до пола, и он знал, что на земле не может быть более прекрасного человека, чем она. — Да, я доверяю тебе, — сказал он, и Мэри, хихикая, поспешила прочь, и вернулась лишь через несколько минут и попросила его закрыть глаза, что Сириус и сделал. Затем он почувствовал легкое царапание век, и поначалу это было немного некомфортно, но Мэри была нежна и пообещала ему, что, как только она закончит, ему это понравится. — И что? Что ты об этом думаешь? — Спросила она, едва сдерживая волнение в голосе, когда Сириус посмотрел в зеркало: черный уголь окружал его глаза, заставляя его голубые радужки сиять, как два сапфира. — Это… это… — Ты выглядишь потрясающе! — Завизжала она, обхватив Сириуса руками с такой силой, что он споткнулся, при этом ухватившись за нее, чтобы не дать ей сбросить его на землю. На самом деле он выглядел довольно смелым и отважным джентльменом, и Сириусу понравилось то, что он увидел. Тем более, что он прекрасно знал, что у его матери наверняка случился бы припадок, если бы она увидела его прямо сейчас. — Давай, нам обязательно нужно показать тебя остальным! — Мэри, подпрыгивая вверх и вниз, вытащила его, на палубу, где все собрались на ужин. — Смотрите, я превратила нашего потерянного принца в красивого пирата! — Гордо заявила Мэри, и все подняли головы. И хотя Сириус привык быть в центре внимания, он почувствовал, как у него внезапно подкосились колени, когда все уставились на него. И как раз в тот момент, когда он подумал, что никто ничего не скажет или что над ним вот-вот начнут смеяться, Гидеон издал громкий свист. — Впечатляет, Мэри. Ты действительно проделала отличную работу. Он выглядит великолепно. Возможно, слишком чистоплотно, но я бы определенно был бы не против держать его постель в тепле по ночам, — он волчьим ухмыльнулся, и Фабиан тут же отвесил ему легкий подзатыльник. — Что? Он хорошо выглядит! — Да, но не надо его так смущать, — укоризненно ответил Фабиан, хотя Сириус заметил, что он тоже смотрит на него определенным взглядом. — Хм, если бы я не предпочитала округлые женские формы, я бы согласилась с Гидом. Ты действительно превзошла себя, Мэри, — прокомментировала Марлен, и Мэри сделала небольшой поклон. — Она определенно подходит тебе гораздо больше. Пржняя одежда, казалось, как-то… сковывала тебя, — сказала Алиса, и Фрэнк кивнул в знак согласия. — В любом случае, уголь был хорошей идеей, он подчеркивает его глаза, — заметил Джеймс. — Теперь он похож на одного из нас, не так ли, Лунтик? — Джеймс слегка толкнул Ремуса в бок, тот лишь на мгновение поднял глаза, а затем, пожав плечами, вернулся к еде. — Он по-прежнему похож на принца, но теперь как на переодетого в пирата, — проворчал он, и Мэри швырнула ему в голову кусок хлеба. — Ты определенно не имеешь права судить о чьей-то внешности, мистер Люпин. Ты носил только одну пару ботинок в течение многих лет, и, на мой взгляд, это настоящее преступление, — гневно огрызнулась она, и Лили хихикнула, потянув ее в объятия и прижавшись носом к шее Мэри, что заметно сгладило хмурость ее лица. Сириус не удивился, что у Ремуса были только обидные слова для него. Во-первых, потому что он привык к гораздо худшему, поэтому такое заявление его ничуть не задело, а во-вторых, потому что он решил не сдаваться и выяснить, в чем конкретно заключается проблема Ремуса по отношению к нему. Должен был быть ответ и, соответственно, решение. Сириус придумает, как расположить к себе первого помощника. Рагу, которое приготовил Питер, было сытным и вкусным, несмотря на испорченный Сириусом картофель, согрело его изнутри. — Хм, могу я тебя кое о чём спросить? — хотел узнать Сириус, когда почти все закончили есть, и Джеймс, только что поставивший свою миску, кивнул. — Конечно, спрашивай все, что хочешь. — Ну… все, что я знаю о пиратах, основано на легендах и мифах, которые я собрал и, может я ошибаюсь, но… Интересно, насколько они правдивы. — Во-первых, не все мы носим повязки на глазах и имеем деревянную ногу, это очень редко. Я пока встречал только одного пирата, который держит домашнего попугая, и я имею в виду… Вот честно, с чего вообще люди взяли, что хотя бы один пират на судне должен быть с попугаем на плече? — Питер покачал головой, давая крысе кусок хлеба, и Сириус медленно кивнул. — Я понимаю… — Общий образ, который сложился о нас у благородного сброда на суше, — это выдуманная чушь. Мы не убиваем бездумно и не поджигаем деревни и города на побережьях ради развлечения. Мы просто наслаждаемся своей свободой. Это не наша вина, если мы получаем от жизни больше удовольствия, чем другие, — небрежно сказала Марлен и положила ноги Питеру на колени. — Но… откуда взялась эта ужасающая репутация? — Спросил Сириус, и Джеймс ухмыльнулся. — Хм, со своей стороны мы используем силу слухов. Конечно, мы совершали набеги на корабли и убивали людей, но мы не монстры. Просто… это может быть полезно, если другие будут так думать. — А как насчет магии? Русалки действительно существуют? — выпалил Сириус, и Лили мгновенно покачала головой. — Это бабушкины сказки. Чистая матросская байка, никаких сверхъестественных существ нет. Русалки не настоящие, — объяснила она, но затем Марлен с размахом села и почти угрожающе поднесла указательный палец прямо ей под нос. — То, что ты никогда не видела русалок, не означает, что их не существует, — сказала она, и Лили закатила глаза. — Я сторонник науки и логики, и если бы русалки действительно существовали, веские доказательства должны были быть найдены давным-давно, — ответила она, и теперь засмеялся Джеймс. — Но как насчет той искры воображения, которую мы несем в себе? Тихий голос, который шепчет нам, чтобы мы поверили в невозможное? Это то, что движет нами, Лилс. Любопытство. — Объяснил он, а затем вытащил свой меч из ножен. — Иииии, мы снова… — проворчала Лили, надувшись, когда Джеймс положил меч себе на колени. — Нам всем нравится верить в то, что кажется невозможным, потому что от этого мир кажется немного больше. Включая его, — объяснил он, проводя кончиками пальцев по лезвию. — Этот меч чем-то особенный? — С любопытством спросил Сириус, и Джеймс многозначительно кивнул. — О да, это так. Я получил его много лет назад от капитана, под началом которого служил. Не знаю, откуда он его взял, но о нем ходит легенда. Когда-то он принадлежал пирату по имени Годрик Гриффиндор, который был первым, кто им владел и якобы мог управлять с его помощью своим кораблем. Канаты, паруса и даже пушки подчинялись ему. Это древняя магия, но никто не знает, как ею пользоваться. Эти знания, вероятно, утеряны навсегда. — Или это просто очень причудливый, но совершенно нормальный меч, а тебе сказали полную чушь, — возразила Лили, надув губы, и Мэри нежно похлопала ее по голове с безмятежной улыбкой на лице. — Может быть. А может и нет, и это часть загадки, не так ли? И кроме того, существует так много вещей, которым у нас нет объяснения. Призраки, русалки… — Проклятия? — продолжил Сириус, и Джеймс резко остановился. — Проклятия — это… темная магия. Рожденные из злых намерений, созданные, чтобы мучить и преследовать других, — коротко ответил он, и Сириус нахмурился. — Да, но… ты думаешь, что они действительно могут существовать? Что существуют проклятые сокровища, которые принесут тебе неудачу, если ты позаришься на них? — продолжил он выспрашивать, как внезапно Ремус вскочил, сжав руки в кулаки. — Не спрашивай о вещах, на которые не хочешь знать ответ, понял? Только дураки отправляются на поиски вещей, которые бесконечно ужасны даже в их простом воображении, — резко ответил он, а затем потопал прямиком в свою каюту. Грохот от хлопнувшей двери был настолько силен, что весь корабль, казалось, на мгновение задрожал. — Я… я сказал что-то не так? — растерянно спросил Сириус, взглянув на лица членов команды, некоторые из которых не выглядели удивленными такой вспышкой Ремуса, но Алиса, Джеймс и Питер казались мрачными, как будто они знали что-то, что их беспокоило, но не могли никому об этом рассказать. — Нет, все в порядке. Это не твоя вина, — наконец сказал Джеймс, кладя меч обратно в ножны. — Уже поздно, нам пора идти спать. Все зашептались в знак согласия, Мэри помогла Питеру собрать пустые миски, но Сириус сидел в оцепенении, задаваясь вопросом, почему простое упоминание о возможном существовании проклятий так сильно расстроило Ремуса. Или, может быть, дело было в Сириусе в целом, и Ремус уже устал от него. В любом случае, он не будет первым, кто посчитает его противным, как, например, его бабушка Ирма. Он встречался с ней всего один или два раза, когда она жила очень изолированно со своим мужем Поллуксом, где-то в сельской местности, в огромном поместье, потому что она ненавидела городскую суету так же, как и королевский двор. Сириус был очень молод, когда она пришла навестить «королевское отродье» своей дочери, и он хорошо помнил, как пренебрежительно она смотрела на него, как на какую-то дворнягу, которая была не только неприглядной, но и болезненной. В любом случае, большая часть его семьи никогда не выказывала ему ничего, кроме презрения и негодования. Это никогда по-настоящему не ранило его, потому что он в ответ презирал их точно так же, но теперь, когда он был окружен людьми, которые с распростертыми объятиями приняли его в свою жизнь, он понял, насколько ужасно одиноким он был все эти годы. Конечно, он и Регулус всегда были неразлучны, но даже в паре со временем это приелось, и Сириус только сейчас осознал потребность, которая все это время горела глубоко в его груди. Желание больше не быть одному. И как ни странно, тихий храп Фрэнка сыграл огромную роль, потому что он, а также шум моря в сочетании со скрипом корабля, составляли чудесный контраст с удушающей тишиной, которая всегда царила в его спальне по ночам. Она покрывала все, как толстая пелена, окутывая его, пока Сириус не чувствовал, что тишина начинает его душить. Теперь же все вокруг него пульсировало жизнью, и это было пугающе, ошеломляюще и совершенно чудесно одновременно. Возможно, именно поэтому Сириус снова лежал в гамаке без сна. Работа на корабле была тяжелой, и он чувствовал себя утомленным, но сон снова не шел, поэтому он прокрался обратно на палубу, чтобы присоединиться к звездам… но на этот раз он был не один. Ремус стоял, слегка перегнувшись через перила, запрокинув голову и устремив глаза в небо. Он казался… почти умиротворенным, полная противоположность его обычной строгости и жесткости, и Сириус не решался подойти к нему. Может быть, он хотел побыть один… или, может быть, это был шанс, на который Сириус втайне надеялся, потому что на палубе, кроме них, больше не было никого. — Ладно, все или ничего… — прошептал он про себя, а затем откашлялся. Ремус не вздрогнул, но посмотрел в его сторону и тут же выпрямился. Как книга, которую только что открыли, а она закрылась, захлопнулась на ветру. — Я, э-э, не хотел тебя беспокоить, я просто… ты в порядке? — спросил Сириус, полностью ожидая, что он не получит ответа, но вместо этого Ремус просто посмотрел на него. Он казался бесконечно усталым. — Я не могу спать, — сказал он, слабо пожав плечами и Сириус кивнул. — И я нет. А затем между ними воцарилась тишина, не такая удушающая, как тишина в спальне Сириуса, но все же неловкая, и он знал, что рано или поздно ему придется что-то сказать, потому что Ремус определенно не собирался делать первый шаг. — Я, эм… извини. Я не знаю точно, что я сделал, чтобы ты нашел меня таким… отталкивающим, но я знаю, что немного напутал, и хотел извиниться за это. Я понимаю, что я совершенно бесполезен и у меня дела идут не очень хорошо, но… я стараюсь. Я делаю все, что в моих силах, — объяснил Сириус, глядя себе под ноги, а затем снова наступила тишина. Невыносимо тихо. И время двигалось тяжело, как мед. Сириус начал бояться, что они оба навсегда останутся в этом неловком моменте, когда Ремус сделал несколько шагов к нему. — Нет, это я должен извиниться. Я был очень несправедлив и… и недобр по отношению к тебе, и мне очень жаль. Надеюсь, ты сможешь простить меня, Сириус. Голова Сириуса резко вскинулась, и он с трудом мог поверить, что Ремус стоял перед ним, плечи опустились, как уши побитого щенка. Он выглядел виноватым, как маленький мальчик, который прекрасно знал, что сделал что-то не так, и которому теперь бесконечно стыдно за свое неподобающее поведение. Это было… очаровательно. — Так… мы начнем сначала? — с надеждой спросил Сириус, и Ремус кивнул. — Да, я думаю, я слишком волновался за команду и представил тебя большей угрозой, чем ты есть. Мне очень жаль. В конце концов… ты так же потерян, как и все мы с самого начала. И я не должен был так отталкивать тебя. Это было несправедливо, — сказал он и сцепил руки, потому что не знал, что еще с ними делать. — Нет, все в порядке. Я понимаю. Ты хочешь защитить тех, кого любишь любой ценой. А я был чужаком, так что понятно, что ты был подозрительным, — пренебрежительно ответил Сириус, но Ремус прикусил нижнюю губу и снова отвел взгляд. — Да, но мне следовало доверять своему капитану. Джеймс никогда не ошибается. И я не думаю, что он ошибся насчет тебя. — Взгляд Ремуса устремился к черному горизонту, который лежал необычно неподвижно, его гладкая поверхность идеально отражала небо над ними. Он прислонился к фальшборту, и Сириус присоединился к нему. — Кстати… что бы тебя ни встревожило ранее в разговоре о проклятиях, которые так тебя расстраивают… Я не имел ничего такого в виду и не хотел тебя как-то задеть. Наверное, я просто не знал о чем лучше заговорить, извини, — осторожно прошептал Сириус, испугавшись, что может разрушить недавно заключенный между ними мир. Действительно, плечи Ремуса слегка напряглись, но он не ушел и не огрызнулся на Сириуса. — Это не твоя вина, ты не мог знать, но… но есть причина, по которой проклятия — такая щекотливая тема для меня, — сказал он, его голос заметно напрягся, и Сириус увидел, как он заставляет себя сохранять спокойствие. — Правда в том, что… проклятия реальны, они действительно существуют. И я знаю это, потому что из-за проклятия я потерял своих родителей. Они оба умерли, и с тех пор оно преследует меня. — Сириус посмотрел на Ремуса, увидел слегка нахмуренные брови и сжатую челюсть, дрожащие руки, и ему хотелось обнять его, но он сдержался. — Я знаю, какую жестокую цену приходится платить, когда связываешься с темной магией, поэтому для меня это не просто страшные истории. Это мрачная реальность, ужасная часть моего прошлого, которую я никогда не смогу забыть, — Ремус вздохнул, и горькая улыбка скривила его губы. — Это… О Боже, мне так жаль. Я уверен, что они тебя очень любили, — тихо сказал Сириус, и Ремус фыркнул, что прозвучало почти как смех. — Да, это действительно было так. У нас не было многого, только мы сами. Но теперь их нет. — Но, по крайней мере, они любили тебя. По крайней мере, ты можешь быть уверен, что где бы они сейчас ни были, они все еще присматривают за тобой, — ответил Сириус, взглянув на звезды. — Ты действительно не веришь, что есть кто-то, кто любит тебя? — Спросил Ремус, и вопрос прозвучал так внезапно, Сириус был настолько не готов, что слова поразили его прямо в сердце. Будто кто-то ударил его в грудь, и он ахнул, вцепившись в перила. — Нет… и даже если бы я был любим, я даже не знаю, стоил бы я того, — выдохнул он, не уверенный, тошнит ли его или кружится голова. — Почему ты так говоришь? Почему ты не заслуживаешь быть любимым? — Ремус теперь стоял рядом с ним, слегка наклонившись вперед, так что он медленно вошел в личное пространство Сириуса. — Потому что я трус и кто может любить того, кто убегает от любого испытания? Я предал себя, проигнорировал свои обязанности принца Англии и, что хуже всего… я подвел своего младшего брата. Даже если Регулус любил меня, теперь, после того, что я с ним сделал… Я бы этого не заслуживаю, — выпалил Сириус, чувствуя, как внутри него нарастает знакомое чувство паники. — Но ты не трус, Сириус. Побег был смелым. Ты смелый. Может быть, даже храбрее, чем любой из нас. — Рука Ремуса внезапно легла на спину Сириуса, теплая и твердая, излучая странное спокойствие, которое сразу же проникло в кости Сириуса, подавляя нарастающую панику. — Я знаю, что ты винишь себя, я слишком хорошо знаю чувство сокрушительной вины, но самоистязание ничего не изменит. Ты можешь ненавидеть себя вечно за эту единственную ошибку, или же однажды ее исправишь. Это полностью зависит от тебя. — Ремус говорил тихим, но твердым голосом, не давя, но и не успокаивая, и Сириус поднял голову. — Думаешь, еще не поздно? — Я скажу тебе одну вещь, мне трудно надеяться, но… да, я верю, что у тебя и Регулуса будет второй шанс. Ремус теперь нежно потирал рукой вверх и вниз по спине Сириуса, и это было похоже на искру, медленно распространяющуюся в тлеющий огонь, который в конечном итоге, даже при малейшем дуновении ветра, превратился бы в ад. — И, кстати, я солгал раньше. Мэри отлично поработала. Ты выглядишь… хорошо, — сказал Ремус, и Сириус поднял бровь, озадаченный и удивленный в равной степени. — Просто хорошо? — Спросил он, не в силах сдержать легкую ухмылку, и Ремус покачал головой. — Не испытывай удачу, маленький принц, — ответил он и убрал руку. — Хорошо, хорошо… извини, — пробормотал Сириус, улыбаясь, мгновенно потеряв тепло, которое исходило от кожи Ремуса. — Но я всегда считал, что красный мне идет больше, чем черный. — Да, — сказал Ремус, возможно, слишком поспешно, и Сириус посмотрел на него, чувствуя себя ищейкой, которая только что впервые уловила запах своей добычи и не собиралась сдаваться, пока не добьется ее. — Знаешь, немного угля вокруг глаз тебе бы тоже подошло, — предложил он, и Ремус нервно рассмеялся, начав жевать нижнюю губу. И Сириус практически мог наблюдать, как одна печать за другой сдавалсь, и книга медленно открывалась. — Нет, я так не думаю. Думаю, это было бы слишком смело для меня, — пробормотал он, но Сириус не сдавался. — Ерунда, я уверен, это будет выглядеть великолепно. Ты знаешь, что твои глаза похожи на янтарь? — Продолжал он, и невероятное чувство удовлетворения охватило его, когда на щеках Ремуса расцвел малейший намек на румянец. — Янтарь? — озадаченно повторил Ремус, и Сириус кивнул. — Как волчьи глаза, и твоему имени тоже подходит. Он небрежно скользнул вдоль перил, ближе к Ремусу, пока они не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга, и он почувствовал себя смелее. Не то чтобы сильно, но ему нравилось разбирать Ремуса на части таким образом, наблюдая, как тот медленно распутывается по швам, все еще отчаянно пытаясь сохранить внешний вид. — Хм, ну… и-и твое имя… — взгляд Ремуса метнулся к звездам, словно пытаясь убежать, а потом, когда Сириус оказался так близко, что ему нужно было лишь немного протянуть руку, он отвернулся. — Уже поздно. Нам пора спать. Спокойной ночи. Он выпалил эти слова так, будто у него не было времени, а затем Ремус практически побежал в свою каюту, оставив Сириуса одного на палубе. И теперь Сириус чувствовал себя совершенно по-другому изнуренным, когда он снова забрался в свой гамак. Следующие несколько часов он мечтал о волчьем вое и серебряном лунном свете, пока рассвет не погрузил корабль в мягкие цвета утра, и он не проснулся. ~***~ На следующее утро, теперь уже третий день на борту «Львиного сердца», вся команда собралась вместе, как только встала. И похоже, собрание это было по душу Сириуса. Потому что так оно и было. — Итак, чтобы помочь тебе немного лучше освоиться, мы решили, что с этого момента ты будешь проводить каждый день с одним из нас, изучая все, что тебе нужно знать, — радостно объявил Джеймс, и Лили кивнула. — Мы научим тебя плавать под парусом, как стать хорошим моряком и… как вести себя, как порядочный пират. И ты начинаешь прямо сейчас, следуй за мной. Она ушла, и через долю секунды Сириус понял, что ему, вероятно, следует последовать за ней. Что он и сделал, чтобы не медлить, потому что был почти уверен, что Лили ненавидит, когда ей приходится ждать других. — Как интендант, моя работа не только следить за тем, чтобы экипаж поддерживал порядок и чтобы на этом корабле не было хаоса, я также отвечаю за снабжение. Я как бы слежу за всем и веду учет. — объяснила Лили, расхаживая перед Сириусом, который снова почувствовал, что ему следует записать эти вещи, чтобы не провалиться по всем фронтам. — Итак, сначала позволь мне прояснить одну вещь: я не потерплю, чтобы ты вел себя так, будто вокруг постоянно танцуют слуги. Ты сам заботишься обо всех своих вещах, потому что я не буду убирать после тебя, понял? — продолжила она, и Сириус быстро кивнул. — Хорошо, так что не смей оставлять свои вещи, где попало, ладно? Я действительно ненавижу это. — Клянусь всеми морскими богами, Лилс. Будь немного мягче. Бедный мальчик выглядит напуганным. — Сириус вздохнул с облегчением, когда услышал голос Мэри и увидел, как она элегантно блуждает между гамаками, а затем обнимает Лили обеими руками. — Ой, чушь, я его не пугаю… или нет? — Ну, если честно, ты продолжаешь смотреть на меня так, словно собираешься съесть… но это, наверное, всего лишь мое воображение, — пробормотал Сириус, но Мэри рассмеялась, ярко и чисто, как звон Майских колокольчиков весной. Звук, который хотелось положить в банку, потому что это было самое эффективное средство от плохого настроения. — В любом случае, это даже хорошо, если он меня немного боится. По крайней мере, тогда мне не придется преподавать ему урок, потому что он меня не послушал, — сказала тогда Лили, в то время как Мэри все еще цеплялась за нее, она как маленькая обезьянка. — Теперь твоей первой задачей будет навести порядок и убрать. Здесь прошло много времени с тех пор, как в последний раз подметали и мыли пол, и пришло время навести порядок. — Ооо, значит ли это, что у тебя теперь есть немного времени для меня? — Воскликнула Мэри, и суровое выражение лица Лили растаяло, как последний кусочек снега во время умирающего вздоха зимы. — У меня всегда есть время для тебя, — сказала она, взяв Мэри за руки, и поцеловав ее в сияющее от радости лицо. — Да ладно, на что ты смотришь? Ты занят, не так ли? Лили пронзительно взглянула на Сириуса, что означало, что у него нет времени разинуть рот, и он немедленно помчался за ведром и шваброй. — Кстати… что, черт возьми, ты сделал с Ремусом? — Внезапно выскочила Мэри, перевалишись через его плечо, и Сириус вздрогнул, уронив ведро, которое громко грохнулось на пол. — Что? О чем ты говоришь? -Я имею в виду, он даже не посмотрел на тебя, когда мы все собрались. Не потому, что он тебя игнорировал, просто мне казалось, что он не мог на тебя смотреть. Типа он так старался не встречаться с тобой взглядом, потому что одно твое лицо могло бы заставить его вспыхнуть, как маков цвет, — взволнованно пробормотала она, и Сириус почувствовал себя пойманным. — Я, э… у меня есть дела, — коротко ответил он, но почти чувствовал, как понимающий взгляд Мэри сверлит его затылок. — Ты не хочешь об этом говорить? Хорошо, но я почти уверена, что очень скоро это станет всем очевидным, так что я подожду. — А затем она прыгнула обратно на палубу, предположительно туда, где ее уже ждала Лили. Сириус же глубоко вздохнул и приступил к работе, потому что неважно, покрасней Ремус, если бы он посмотрел ему в глаза. Потому что, то что Лили сделала бы с ним, если бы он был неряшлив, было бы в тысячу раз хуже. В этом он был уверен. Но, конечно, это была глупая мысль, ведь если бы Сириус когда-нибудь был влюблен, он бы знал, что на самом деле нет ничего более ужасного, чем любить кого-то, кого ты не мог заполучить… Или потерять кого-то, кого любишь, потому что это, по сути, та же боль, что ты чувствуешь, когда теряешь себя.