Karma Is A B*tch

Изуку оглядывается по сторонам. Люди вокруг чем-то заняты, шумная музыка бьёт по ушам, а по всему танцполу ресторанного клуба бегают разноцветные лучи прожекторов, иногда слепя ему глаза. В руках стаканчик отвратительного приторного коктейля с небольшим процентом алкоголя. Верх облегающей чёрной рубашки расстёгнут от жары, ужасно затянутый ранее галстук в чёрно-зелёную клетку нелепо свисает с шеи. Благо хоть в брюки всё заправлено, не то совсем неряшливо. Хотя, учитывая то, в каком состоянии сейчас находятся остальные его, уже бывшие, одноклассники, Изуку по сравнению с ними выглядел словно потерявшийся на взрослой тусовке ребёнок. И какая муха его укусила в тот момент, когда после выпускной церемонии он согласился поехать со всеми этими людьми в это место? Это полный абсурд, ведь Мидория мечтал слинять с этой поганой школы как можно скорее, а в итоге стоит в самом углу зала и смотрит на чужое веселье. Единственное разумное объяснение, которое ему приходит в голову, так это то, что, вероятно, он видит всех этих людей в последний раз в своей жизни, так что он решил понаблюдать за ними перед тем как забыть навсегда. А ещё потому что это последний раз, когда он видит Каччана. И от этого Изуку было вроде и холодно, а вроде и жарко, учитывая то, что он пока не до конца осознаёт, что больше они никогда не встретятся. Казалось, что он должен радоваться тому, что всё это издевательство наконец-то скоро закончится, но с другой стороны, странное волнующее нутро чувство, смешанное с непонятой самим Изуку грустью, всё никак не даёт ему покоя. Уже в пятый раз за десять минут он ищет глазами Бакуго, очередной раз находя его в компании Серо Ханты. Друг Кацуки или, если и не друг, то, по крайней мере, самый близкий к нему человек во всём классе. Изуку с подозрением смотрит на то, как эти двое уже во второй раз направляются в туалет, выглядя при этом не то чтобы неадекватно. Однако поведение, которое сейчас наблюдает Изуку, выглядит довольно странно, но, учитывая то, что остальные люди в помещении вели себя почти идентично, это не сразу вызывает у веснушчатого вопросы. Но это был Каччан. И то, как странно он передёргивает плечами, как постоянно оглядывается по сторонам, судорожно ища кого-то, как истерически смеётся, что абсолютно несвойственно блондину, начинало беспокоить Мидорию всё больше и больше. Особенно, учитывая тот факт, что у Ханты были связи не с самыми лучшими компаниями. Откуда же Изуку столько знает? Сам в шоке. Прежде чем направиться следом за парнями в уборную, Изуку залпом выпивает напиток и смотрит в одну точку, пока в уши долбит какая-то противная поп-музыка. Сразу он не пьянеет, он вообще не пил до этого особо, да и сейчас не надеется на какой-то сильный эффект. Он выпил лишь для того, чтобы получить хоть какое-то чувство нужной ему эйфории. Каччан — человек, с которым всё всегда было не так просто. Хотя в сравнении со средними классами, последние два года прошли не так уж и плохо. Изуку просто понимает, что он тоже виноват в том, что происходило между ними всё это время. Но не сказать, что старшая школа миновала без должного напряжения. Каждый день проходил в одиночестве, каждый день он проживал, ожидая очередного язвительного комментария, но в итоге обходился простым игнорированием. Однако иногда случались и неприятные стычки, когда они спорили между собой по пустякам, ведь след от их детского прошлого всё ещё вскрывал их старые недопонимания. Музыкальная школа, куда они вместе ходили, сейчас уже кажется страшным кошмаром. Все эти слова о том, что он просто Деку, что он бездарное существо, не имеющее смысл существования, остались глубоким шрамом на сердце веснушчатого. А всё потому что Кацуки просто хотел избавиться от него, как от ненужного мусора. Как от какой-то грязи на дороге. В одно мгновение он просто перестал быть его другом, как только Изуку начал петь, желая повторить за другом, которым он восхищался всё детство. Он просто хотел быть похожим на него, стать ему ровней и творить вместе, но Бакуго это не было нужно. Он до сих пор помнит свой первый день в музыкальной школе. Маленький Кацуки тогда был очень зол, и Изуку до сих пор не может понять конкретной причины этой агрессии. Он просто хотел заниматься чем-то вместе, как настоящие друзья. — Ты ведь будешь слушать меня, когда я стану величайшим музыкантом в мире? — вопрос маленького Каччана, который он задал ещё до того, как всё это началось. Тогда красные глаза были полны не только безудержного огня, но и искренней детсткой любви. — Я буду петь для тебя, Изуку! А Изуку просто хотел петь вместе с ним. В итоге всё сложилось гораздо печальнее, чем должно было. В конце концов, Кацуки, по всей видимости, воспринял приход Мидории как угрозу, как некий вызов и, боясь проиграть, решил оборвать всё на корню. Издевательства, колкие словечки, косые взгляды и вследствие ненависть сделали всё ровно наоборот. Их дружба закончилась и испарилась в сумбурном творческом начале. И упрямый Изуку не хотел сдаваться. Он тоже хотел сиять так же ярко, как Каччан, он тоже хотел петь и быть услышанным, ведь это то, чего хотел его друг детства. Но уже в средней школе, не выдержав всего этого давления, Изуку просто ушёл, пообещав себе, что больше никогда не вернётся к своей мечте, вбив себе в голову, что это была и не его цель вообще, а украденная мечта Каччана. Может поэтому он так его ненавидел? Изуку понимает, что слегка опьянел, когда на полпути к туалету у него начинает кружится голова. Довольно быстро для такого напитка, но всё-таки он действительно никогда не увлекался алкоголем, так что это было нормально. Открывая дверь в уборную, Изуку сначала ничего не видит из-за резкой смены обстановки. Свет более приглушённый, а стены спокойного бордового цвета не сразу дают глазам приспособиться. Справа кабинки, а за углом, судя по всему, ряд раковин. Когда Мидория закрывает за собой дверь, внутри становится гораздо тише без этой долбящей уши музыки, которая теперь звучит уже более размыто и тихо за пределами комнаты. Сначала он никого не замечает, но затем вслушивается и слышит голоса в одной из кабинок. — Куда ещё, плосколицый? Я и так ахуеваю, сука, — голос явно принадлежит Каччану, несмотря на то что звучит он как-то инородно и сбивчиво. — Это всего ещё одна дорога, чтобы догнаться, не более, — это уже говорит Серо, и следующее, что слышит Изуку, это звук резкого вдоха носом, после которого сразу же идёт сильная одышка и болезненное шипение. — Теперь давай ты. Бляха муха, как же оно дико жжёт-то! — А чего ты ожидал от этой дряни, придурок? — с явной усмешкой отвечает хриплый голос Кацуки. Ого, даже так. Изуку непривычно слышать его таким весёлым. Но особенно жутко ему становится от осознания того, что сейчас вообще происходит. Как в тумане он слышит, как уже, по всей видимости, нюхает Бакуго, и Мидория чувствует, как у него начинает болеть голова. Он бы никогда не подумал, что Каччан стал бы употреблять какие-либо наркотические вещества. Да что там, он и не пил никогда, а тут… Изуку обрывает мысль, пьяным разумом спрашивая себя: «А какая мне, собственно, разница?» Кто ему Кацуки, и кто он для него, чтобы он беспокоился о таких вещах? Опять-таки они видятся сегодня в последний раз. Но… Почему-то сердце болезненно сжимается от мысли о том, что сейчас происходит. В глубине души он всегда надеялся на светлое будущее их отношений. Не зря всю среднюю школу Изуку подавлял свою детскую влюблённость в блондина. И, наверное, это смешно, но в какой-то степени Изуку до сих пор хранит к нему какие-то особые чувства, ведь это же Каччан. Тот, кем он восхищался, кого признавал и в ком, несмотря на ненависть, он всегда видел хорошее. А теперь… А теперь он слышит, как милый поющий мальчик, которым он так восхищался, снюхивает хер пойми что и рычит от боли в носу. Он чувствует разочарование. Сильное разочарование с медленно нарастающей тревогой. Мидория вздрагивает в момент, когда дверь кабинки открывается сильным пинком, а после из неё выходят двое обдолбанных одноклассников. И теперь он смотрит на Каччана и просто не узнаёт его. Желудок неприятно сводит, а сердце барабанит громче обычного, когда он видит эти красные глаза. — …Деку? — спрашивает он с невменяемым взглядом, одной рукой опираясь о плечо мелко трясущегося Ханты, и быстро вытирает нос. Изуку продолжает молча смотреть на них, не в силах ни ответить, ни предпринять что-либо. — Мидория, сделаешь вид, что ничего не видел, ладненько? — трясущимся голосом и с кривой «обнадёживающей» улыбкой спрашивает Ханта, и Изуку сводит брови к переносице в отвращении и непонимании. — З-зачем вы это делаете? — спрашивает Мидория, делая неуверенный шаг назад. Кацуки делает шаг вперёд. — Де-еку, а ты что, тоже хочешь, ха? — он спрашивает это фальшиво-добрым голосом, от которого по затылку Изуку бегут мурашки. Кацуки снова с отвращением трёт нос, сильно шмыгая. — Поверь, это о-очень круто, может тебе стоит попробовать? Перестанешь быть таким зажатым ботаником, — он усмехается своим же словам и снова трёт нос. Пьяный разум хочет ответить, что это он его таким сделал, но всё-таки Изуку отвечает иначе, удивляясь первому предложению друга детства. В голове начинает медленно пустеть. — Ты с ума сошёл? — еле спрашивает он, снова отступая назад. — Каччан, ты вообще слышишь себя? Серо смотрит на всё это с максимально объёбанным выражением. — Я? — удивлённо переспрашивает Кацуки с маниакальной улыбкой. Выглядит это настолько неестественно, что Изуку даже морщиться. — Я то слышу, но я просто, сука… — он отвлекается, хватаясь за шею и прочищая горло. — Серо, где вода, мне нужна ёбаная вода… — Бакуго, у нас нет воды. Она, кажется, в зале, — Ханта хватается за голову, залипнув в одну точку, словно сквозь Изуку. Он выглядит так, словно готов сделать тройное сальто прямо здесь в своём сером костюме. Мидории не нравится, что происходит. Абсолютно не нравится. Он хочет, чтобы всё это как можно быстрее закончилось. Домой. Нужно домой. Дома безопасно и хорошо, а здесь плохо. — Мне лучше уйти, — тихо бормочет Изуку и медленно пятится к выходу. Но стоит ему сделать ещё пару шагов, как Кацуки тут же приходит в себя и рявкает: — Стоять! — он странной походкой подходит к нему ближе, пытаясь поймать за ворот рубашки, но промахивается, так как на самом деле всё ещё слишком далеко от него. — Никуда ты не пойдёшь, Де-ку, — Мидория в немом шоке смотрит на то, как Кацуки подходит всё ближе, загоняя его не к выходу, а к стене сбоку. И, как назло, он выглядит слишком хорошо в своей расправленной бордовой рубашке, расстёгнутой наполовину, а особенно удивительно наблюдать его с зализанными волосами. Видимо, на выпускной день тётушка Митсуки постаралась. — Уж слишком удачно ты попался под руку, чтобы теперь ускользать от меня, — Кацуки явно не в себе. Слишком не в себе. Ибо как объяснить то, что сейчас он ставит обе руки возле растрёпанной головы Изуку, заглядывая ему в глаза. Кацуки. Ёбаный рот, Кацуки Бакуго, что ты, сука, делаешь? — думает Изуку. — Ч-что ты… — а на деле Мидории едва ли может связать два слова, пьянея в два раза сильнее от такой жуткой и страшной близости. Он смотрит блондину в глаза, красной радужки которых почти не видно из-за сильно расширенных зрачков. Бакуго просто пялится на него, словно видит его черты в первый раз, и Изуку просто смиренно смотрит на него и на то, как по открытому лбу стекает капля пота. Он напряжённым любопытством бегает глазами по его лицу, при этом выглядя так, словно это действие — самая увлекательная вещь на свете. Он этого взгляда у Изуку скручивает живот и колотиться сердце, но не сказать, что от радости. «Каччан красивый даже когда обдолбанный» — мелькает внезапная мысль в пьяной кудрявой голове. Изуку явно всё ещё не до конца понимает, что происходит. Он не может ни оттолкнуть, ни огрызнуться, так как в глубине души ему льстит такое внезапное внимание, которым его обделяли годами. По крайней мере, в таком безагрессивном ключе. — Бля, слушай, а твои глаза всегда были такие огромные, или это я просто настолько упоролся? — наконец-то заплетающимся языком искренне спрашивает Бакуго, вдруг поднеся одну руку к лицу Мидории, оттягивая нижнее веко на его правом глазу. Ого. — …Каччан? — нервным высоким голосом чуть ли не визжит Изуку, хватая поднесённую к лицу руку Кацуки за запястье. Кацуки Бакуго, что ты творишь? — Блять, когда ты меня так зовёшь, это чертовски заводит, — чистосердечно признаётся упоротый Кацуки, смотря куда-то в пол. — Ебать, что на меня нашло… Какого Всемогущего я вообще это тебе говорю? А. До Мидории не сразу доходит смысл сказанных слов, но когда доходит, то он просто моргает, не веря своим ушам. Заводит? Я его завожу? Это... такая шутка? Это ведь просто издевательство, верно, да? Да-да-да, этого точно не может быть априори. Интуиция подсказывала, что всё закончится плохо. — Ты… — Изуку смотрит на его опущенную голову снизу вверх. Кацуки слегка наклоняется и смотрит на него странным, манящим взглядом, изучая черты и, в частности, губы. — Ты с ума сош… — Изуку не успевает договорить, так как Кацуки бормочет несвязное «завались», а через мгновенье тонкие бледные губы встречаются с пухлыми розовыми. Он целует его резко и хаотично, вжимая в стену напротив. Нет. Нет-нет-нет. И в этот самый момент Мидория ломается изнутри. Это тёмное чувство падает вместе с желудком и пускает корни чёрными чернилами по всему нутру. Это всё просто какой-то большой розыгрыш. Не иначе. Его либо используют как первую попавшуюся игрушку, либо нарочно издеваются над его чувствами. Он всё знает? Он всё понял? Как давно? Что это всё значит? Почему он поцеловал меня? Пиздец, а я же люблю его. Неужели это и будет мой первый поцелуй? У Каччана сухие губы. Ох, какой же он садист. Как же ему нравится делать мне больно. Но почему мне так больно? Почему ему так хочется сделать мне больно? Даже в последний день он решил просто… Боже, да я его же так ненавижу. Почему? Почему мне так больно? И почему это так приятно? Мысли проносятся с бешеной скоростью, пока тело само отвечает на поцелуй буквально за секунду до того, как Изуку даёт себе мысленную пощёчину, не позволяя забыться в таком сладком, но лживом действии. И теперь уже его охватывает огромная злоба. Он меня использует. Каччан просто меня использует. Наглый обдолбанный придурок, что решил воспользоваться тем, что мы видимся в последний раз. И ведь вместо меня мог быть кто угодно. И ничего бы не поменялось. И в то же мгновенье с этой мыслью Мидория бьёт его кулаком в челюсть. Кацуки отшатывается назад, пытаясь сохранить равновесие, автоматически вытирая с губ слюни и трогая себя за нос. Красные расфокусированные глаза ошарашено смотрят на Изуку, пока веснушчатый стоит в защитной позе, расправив плечи, тяжело дыша через нос. Со стороны он наверняка выглядит как обезумевший идиот с развязанным галстуком и растрёпанными волосами. — …Как ты смеешь? — тихо спрашивает Мидория, глядя на него с большой обидой. — Как ты смеешь вот так надо мной издеваться?! — он толкает Кацуки в грудь, и тот отшатывается к противоположной стене, внезапно смотря на него абсолютно другим взглядом. Теперь его глазах читается не ярость и не самоуверенность. В его глазах читается стыд, будто блондин на секунду протрезвел и понял, что сделал. Он ошарашено касается своих губ и будто не может поверить происходящему. — Ты считаешь, что это весело? Это такое прощание перед тем, как мы больше никогда не увидимся? Для тебя вообще хоть что-то значила наша детская дружба? — на глазах Изуку наворачиваются слёзы, которые тут же бесконтрольно стекают по веснушчатым щекам к подбородку. При этом он выглядит не как человек в печали, а как маленький дикий зверь в ярости. Ханта начинает тихо скулить, глядя на всё это со стороны. — Я тебя ненавижу. Я тебя терпеть не могу, Бакуго Кацуки. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Мидория окончательно теряет голову. Вспышки его агрессии никогда не приводили ни к чему хорошему, но в этот раз всё происходит на максимуме. Он совсем уже не соображает. Гнев и боль заполняет весь разум, и он просто выплёскивает их, чуть ли не впервые в своей грёбаной жизни. Ещё бы немного, и он бы ударил его ещё раз. Так, за всё хорошее. Но какая-то здравая часть Изуку решила остановиться. С трудом он дёргивает себя и разворачивается, чувствуя себя самым разбитым человеком на свете. — Деку, стой, — заплетающимся языком мямлит Кацуки, когда Изуку уже открывает входную дверь уборной. Мидория молча выходит и даже не оборачивается. Он ненавидит свою жизнь, Каччана и весь мир вокруг. Но больше всего Изуку ненавидит себя. *** Когда Изуку открывает глаза, он не сразу понимает, что всё, что только что произошло было всего лишь сном. Точнее сном того отвратительного вечера, который, к великому сожалению, отложится в его памяти навсегда. Но что действительно удивляет Изуку, так это то, что ему в принципе что-то приснилось. Как было сказано ранее, ему ничего не снилось уже, как минимум, полгода. И неясно, что повлияло на это. То ли недавняя встреча с Хантой, то ли в целом его прибытие в группу Кацуки, но теперь этот флешбэк ощущается совсем иначе. Изуку переворачивается на кровати с бока на спину и смотрит в потолок пустым сонным взглядом, тяжело пропуская воздух через себя. Господи, как же это было ужасно. После того выпускного он правда никого не встречал. Но он был уверен, что после этого Бакуго больше ничего не юзал, но за Серо совсем не ручался. Но учитывая то, что брюнет тогда явно словил бэд-трип, следовало ожидать, что тот тоже перестал это делать. Почему же тогда Изуку спросил об этом его напрямую? Да потому что был зол, мать его. Этот худощавый брюнет будто бы всколыхнул всю ту злость и обиду, заставив вновь про себя пережить этот отвратительный вечер. Но в какой-то степени Мидория успокоился после его слов о том, что больше он действительно ничего не употреблял, ведь это давало какие-то надежды на лучшее будущее группы и её окружение. Изуку всё ещё не понимает, как после всего этого согласился стать вторым вокалистом в группе того, кто сотворил с ним всё это. Может, это действительно его чувства? Но Изуку был уверен, что уже остыл к Кацуки, пообещав себе забыть о нём навсегда. Но, по всей видимости, его сердце решило иначе. Мидория вздыхает и качает головой. Нет, этого быть не может. Он просто хочет попробовать всё наладить. Ведь кто, если не он? Тем более если жизнь даёт ему второй шанс на выживание, то как он может упустить такую возможность? Всё-таки тот факт, что их первая песня была почти готова, уже имел большой вес во всём этом. Удивительно, но из них выходит отличная команда. И Тодороки прав, что из их конфликта можно выжать много материала, хоть никто кроме них самих вовсе ничего не поймёт. Правда, для Изуку было удивительно, как Кацуки вообще может писать текста об этом, понимая, что сделал тогда. Ладно, когда-нибудь они поговорят об этом. Изуку не готов обдумывать это всё, но осознаёт, что в голове у блондина всё было совсем по-другому, учитывая то, о чём кричали строчки из его партий. «Как же всё всегда сложно». Изуку устало вытирает лицо, вздыхая, и с этой мыслью наконец-то встаёт с кровати. Забавно, что каждый раз между ним и Каччаном стоит именно музыка. Она свела их в детстве, рассорила в младшей школе и вновь воссоединила в настоящем. И Изуку благодарен себе за то, что в конце концов не забросил своё, всё-таки родное, хобби. После того злосчастного выпускного он вновь решил вернуться к пению, занимаясь им исключительно для себя. Он писал песни, играл на своей дешёвой акустике, но делал всё это в своё удовольствие, больше не стремясь с кем-то соперничать и делать это своим смыслом жизни. Но теперь всё вновь изменилось. Быть может, это судьба? *** — Доброе утро, Изуку, — тепло приветствует мама, когда он стоит у входа на кухню. В комнате приятно пахнет омлетом, а Инко выглядит как ангел, стоя за плитой в лучах утреннего солнца. Зелёные длинные волосы переливаются на свету, а на сковородке уже остывает готовый завтрак на двоих. — Доброе, мам, — он сонно улыбается и подходит к ней, чтобы помочь расставить тарелки и столовые приборы. За последние дни их отношения стали ещё теплее. Как бы Изуку не отрицал этого, весь прошлый год он был сам не свой. Хотя, учитывая то, каким забитым он стал за все эти годы в целом, было трудно обозначить чёткую грань разницы его поведения. Но с мамой всё всегда было сложно. Он старался не рушить с ней близкую связь, но это было для него очень энергозатратно. Дело в том, что изображать фальшивую улыбку каждый день было задачей не из лёгких. И, конечно, она всегда замечала, что что-то не так и даже предлагала свою помощь, но Мидория каждый раз просто отнекивался, стараясь не нагружать её своими проблемами. И сейчас, когда в его жизни вновь появился смысл и друзья, Изуку и правда стал более счастливым, начиная замечать, что улыбается ей уже без какой-то натянутости, чисто и искренне. Каждый раз он рассказывает ей о новой репетиции, которых состоялось уже целых три. Теперь они завтракают и ужинают вместе без натянутой тишины, делясь друг с другом новостями из повседневной жизни. Правда то, о чём и как играет их группа, Изуку старается умалчивать, хотя понимает, что когда-нибудь его мама услышит этот пиздец и наверняка будет немного огорчена сыном. Кстати говоря, новости о том, что фронтменом группы оказался Кацуки, Инко была даже рада, хоть и знала, что между ними всё было не так просто. Но тогда она сказала лишь: «Если жизнь решила, что так будет лучше, то нужно быть благодарным этому. В глубине души ты ведь даже рад, что всё так вышло, правда?» И она была чертовски права. — Приятного аппетита! — говорит Изуку, уже набивая рот омлетом с рисом и овощами. — И тебе тоже, милый, — они приступают к еде под пение птиц из открытого окна. Сегодня погода чуть ли не летняя, от чего неприятное послевкусие от сна отходит на второй план, позволяя насладиться солнышком и вкусным завтраком. — Какие планы на сегодня? — спрашивает Инко, беря в руки чашку чая. — После пар еду в зал с Каччаном и Киришимой. Помнишь, я говорил, что он звал меня туда вместе с ними? Так вот, я думаю, что созрел, — одновременно пережёвывая пищу, отвечает Изуку. С момента последней репетиции прошло уже полторы недели, и за это время Мидория уже успел получше привыкнуть ко всем ребятам в группе. Так что сегодня он наконец решился отправиться на тренировку вместе с двумя другими парнями. Всё-таки пора бы уже привести себя в форму. — Родной, это же замечательно! — она искренне радуется за него, в зелёных глазах горит тепло и нежность. — Но если эти мальчики посмеют тебя обидеть, ты мне скажи! Твоя мама придёт и покажет всем, какого это, обижать кого-то из семьи Мидории! — она делает нелепый угрожающий вид, а потом сама и хохочет. — Ну мам! — Изуку не может сдержать улыбки и смеётся вместе с ней. «Щекотливая гармония» — подумал про себя Изуку. Всё хорошо, всё меняется, и он чувствует, как всё вокруг приобретает краски, но на его холсте жизни всё ещё есть старые трещины, сквозь которые краски капают вниз. В мыслях всплывает прошлое и настоящее, они перемешиваются во что-то одно, а образ старого Каччана соединяется с нынешним. Он тоже изменился, но Изуку всё ещё видит и знает — всё будет не так просто, как ему хотелось бы. Но как бы то ни было, судьба дала Мидории шанс изменить жизнь и взять её в свои руки, так что на данный момент он любезно её прощупывает. *** — Мидобро, ты пришёл! — радостно машет рукой Эйджиро, стоя возле входа в спортзал. Рядом с ним стоит как всегда хмурый Кацуки, и вместе они выглядят как дуэт двух неформалов-киллеров. Неловко Изуку идёт к ним с жёлтым джинсовым рюкзаком на плечах. Одет он в огромную футболку с группой Green Day и тёмно-серые шорты, что едва из-под неё выглядывают. Ему бы хотелось быть одетым в более закрытую одежду, но удобство всё-таки взяло верх. Благо Эйджиро тоже пришёл сюда в красных шортах, но вместо футболки на нём висит свободная синяя алкашка. Волосы как всегда стянуты банданой, но на этот раз узорчатой. А вот Кацуки, вопреки всем законам палящего этим днём солнца, одет во всё чёрное: треники и облегающая футболка. Единственное, что выходит за рамки его любимого цвета — это цветные кроссовки со Всемогущим, на которые Изуку только сейчас обращает внимание и теперь идёт, смотря только на них. Эта коллаборация известного бренда кроссовок и главного героя детских геройских комиксов — мечта любого выросшего подростка. Ещё немного и у Изуку потекут слюни от того, насколько сексуально они выглядят в реальной жизни. Кстати говоря, тема героев, в частности серия All Might, была ещё одним соединяющим Изуку с Каччаном звеном, которое закрепилось с уютным дошкольным детством, навевающим сейчас приятные размытые воспоминания, от которых на душе становится даже немного грустно. — При…— он всё-таки спотыкается, заглядевшись. — Привет, ребята! — запоздало здоровается с парнями Мидория. Он может поклясться, что в это мгновенье у Кацуки изо всех сил сдержал ухмылку. Когда он подходит ближе, Эйджиро тут же сковывает его в приветствующих объятиях. Когда Изуку, задыхаясь, освобождается из них, то смотрит уже на Кацуки и понимает, что не понимает, как ему с ним здороваться. — Каччан, — в итоге Изуку тупо машет ему рукой, стоя буквально в метре от него. Ему кажется, что если он подойдёт ближе, то его разорвут на части, хотя лицо блондина в этот момент отражает ровным счётом ничего. — Деку, — ладно, Кацуки так же тупо машет ему рукой. Изуку не понимает, подъебал он его или тоже не смог придумать ничего лучше. Это было… неловко. Ага. — Ну что, погнали, чуваки? — резво бросает Киришима и ребята, кивая, заходят внутрь. *** В раздевалке парни переодевают обувь на более удобную и направляются в зал. — Мидобро, а ты когда-нибудь посещал такие места? — спрашивает Киришима, когда они проходят через ряд тренажёров, справа от которых расстилаются панорамные окна с видом на скромную улочку с кронами невысоких деревьев. — Нет, — честно отвечает Изуку, но немного подумав, добавляет: — Но я пробовал заниматься дома самостоятельно, правда… это продлилось не очень долго, — он вспоминает то, как пытался не умереть, заставляя себя делать эти упражнения летом, перед поступлением, но всё закончилось прахом по уже понятным причинам. Кацуки фыркает на это, параллельно осматривая людей вокруг, которых, к слову, было не так уж и много. — Не удивительно. Знал бы Бакуго, что большинство ментальных проблем Мидории начались именно благодаря нему, то наверняка не стал бы говорить такое. Хотя, кто ж его знает? — Ай, ну ничего страшного! — успокаивает его Киришима, похлопав по плечу. — Мы уже давно приходим сюда, так что знаем что тут к чему. Если что, поможем направим, да Бакубро? Кацуки мычит что-то неопределённое. О нет, Изуку не хочет, чтобы Каччан ему помогал. Нет, нет, нет. В его воспалённом мозгу это будет выглядеть как отрывок из гейской манги, а не как обычная дружеская помощь. Да как вообще речь может идти о чём-то дружеском? Почему-то в случае с Киришимой это ощущалось совсем по другому. — Эй, Эйджиро! — Изуку поворачивает голову влево, и видит мужчину в жёлтом спортивном костюме с не длинными, пшеничными волосами, который машет им рукой возле административной стойки. — Тайширо! — радостно восклицает Эйджиро, будто видит его впервые за десять лет. Они подходят к нему ближе и Изуку обращает внимание на его добрый, даже отеческий взгляд жёлтых глаз к Киришиме. Ещё даже до того как Эйджиро назвал его имя, Мидория сразу же вспомнинает то, о чём тот рассказывал ему на его первой репетиции. Судя по всему, это и есть тот самый близкий друг покойного отца, который до сих пор присматривает за ним. Сейчас они обнимаются и это выглядит очень и очень мило. С Бакуго они здороваются за руку, а следом Тайширо протягивает ладонь и Мидории, который запоздало пожимает её в ответ. — Ты Мидория, верно? Новый вокалист в вашей безбашенной группе? — он широко улыбается, изучая его. Изуку немного смущается такому вниманию, но всё-таки утвердительно кивает и прочищает горло. — Оу, я… Да, так и есть! — он вежливо улыбается и внутри него скромно вспыхивает маленький огонёк гордости за то, что он действительно является вокалистом в их группе. Это до сих пор ощущается как какой-то слишком хороший сон, поэтому Изуку невольно улыбается смущённой улыбкой. — Молодые таланты, да? Скоро стадионы собирать будете! — добродушно восклицает он и оглядывает уже всех троих парней, один из которых так же широко улыбается ему в ответ, второй уже более неловкой улыбкой, а третий просто стоит с хмурым лицом и, видимо, ждёт, когда начнётся сама тренировка. — А ты как всегда угрюмый лидер, да, Бакуго? — усмехается Тайширо, расстрёпывая его волосы. Ого, он сделал это с такой лёгкостью. — Ну что ж, вы как обычно на полтора часа? — спрашивает он, игнорируя сверлящий взгляд Кацуки. — Ага, мы… — Эйджиро не успевает ответить, так как к Тайширо сзади подбегает длинноволосый мужчина, который нарочно пугает его, резко хватая за плечи. — Тойомицу! — с ухмылкой говорит он под акомпонимент вздагивающего вскрикнувшего тренера. Его каштаново-красноватые волосы ниже плеч выглядят как те самые волосы с рекламы шампуня. — Раппа! Господи, кончай ты уже! — Тойомицу оборачивается и пихает его в бок. Судя по всему он тоже тренер и, по совместительству, хороший друг Тайширо. Он одет в такую же спортивную форму персонала и немного выше первого тренера. Его широкие плечи напугают своей массивностью любого, да и в целом он выглядит довольно угрожающе, если не считать озорного оскала, который смягчает образ огромного накаченного монстра. — Дядя Раппа! — Киришима светится, когда говорит это, и Мидория уверен, что сейчас барабанщик думает о том, какой этот Раппа мужественный. — Привет, мужик! Когда сразимся в равном бою? — он пожимает Эйджиро руку, а затем делает тоже самое с Кацуки и Изуку под их одновременное «здраствуйте». Хватка у него что надо, конечно. Такими темпами кто-то из этой мужественной тройки однажды сломает его ладонь пополам. — Ну это вы спешите! Я ещё не дорос до вашего уровня! — Киришима улыбается и чешет затылок. — Вот с дядей Тайширо у вас равные шансы! — Ох, это ещё как, — Раппа приобнимает улыбающегося Тойомицу. Кажется, они правда близки. Они переглядываются, пока Раппа забавно хлопает Тайширо по плечу. — Ладненько, удачных вам тренировок, если что, зовите, мы будем неподалёку! — он разворачивается вместе со вторым тренером и они начинают уходить. Ребята втроём наблюдают за ними, пока Киришима не вспоминает то, что заставляет его остановить их на полпути к служебной двери. — Погодите, — зовёт их Эйджиро и они одновременно оборачиваются, почти как в мультфильме делая одинаковые вопросительные выражения. — Пятнадцатого марта у нас будет выступление на отборочном этапе летнего фестиваля. Вы придёте посмотреть? — он говорит это легко и так, будто их концерт это что-то само собой разумеещееся, хотя выступают они впервые. Тойомицу с Раппой одновременно вытягивают лица. — Концерт?! — Ага! — во все зубы лыбится Киришима. — Приходите к семи часам в центральный парк, там будет выступление. Оба мужчины с восторгом и некой отцовской гордостью смотрят на Киришиму, а затем и на Кацуки с Изуку. Мидория вежливо улыбается им в ответ, чувствуя себя частью чего-то особенного. — Конечно придём, да, Тойомицу? — Раппа тянет его к себе ближе, обхватив сильную шею в игзибе логтя с титанической силой. Тойомицу вовсе не выглядит так, словно его сейчас задушат, вместо этого он активно кивает, а светлая чёлка падает ему на глаза. Раппа продолжает: — Вы большие молодцы, ребята, буду рад услышать как вы играете! Тайширо снова кивает и тепло улыбается. — Твой папа бы гордился тобой, Эйджиро. Изуку видит, как глаза Киришимы слегка расширяются в удивлении, но потом он расслабляется и слабо улыбается, тихо проговорив: — Спасибо, дядя. Изуку сейчас заплачет от всей этой сентиментальности. Он уже готов вытирать выступившие слёзы. Нет, серьёзно, кажется, Мидория всегда был скрытым эмпатом, особенно по отношению к таким святым людям как Киришима. Интересно, а гордился бы им его отец? Мужчины кивают, и всё ещё улыбаясь, уходят окончательно. — Давайте, мальчики, до концерта! — оборачиваясь, говорит Тайширо, подмигивая и показывая большой палец вверх. Так вот, оказывается, в кого Киришима. Они всё ещё стоят на месте, смотря уходящим тренерам в след. — Твой дядя очень приятный человек, — искренне проговаривает Изуку, смотря на рядом стоящего барабанщика. — Ага! Кстати, дядя Раппа тоже очень классный человек! Чёрт, он такой мужественный, — глаза Эйджиро загораются ещё ярче, а брови сводятся к переносице. Он поднимает согнутую руку с кулаком вверх и смотрит вслед уходящим. Наверняка эти двое значат для Эйджиро многое. Они для него как семья, что в своё время заменили ему ушедшего из жизни отца. Наверное отсюда он и такой мускулистый и добрый. Совсем как эти два тренера. Интересно, эти их перегдядки и тактильности — просто манера общения или они… — Ага, очень классный, — внезапно заговаривает молчавший всё это время Бакуго, что до этого тихо наблюдал за их диалогом. — Ты забыл где мы однажды его увидели, волосы вместо мозгов? Изуку настораживается, уже боясь услышать горькую правду о чудесном и милом Раппе, которого в своей голове он успел уже поженить с Тайширо. — …Ну, знаешь, — Эйджиро виновато отводит взгляд, видимо, прокручивая в голове воспоминания. — Не все мы идеальны, верно ведь? — его улыбка выглядит не очень обнадёживающей. — Ага-да, конечно, — Кацуки отвечает с явным сарказмом. Он закатывает глаза и ставит одну руку на бедро. Изуку жадно запоминает это зрелище. — А что случилось? — тихо вмешивается любопытный Изуку, всё ещё загипнотизированный слишком slay позой фронтмена. Кацуки бросает на него взгляд. Изуку резко поднимает голову. Очень интересный потолок, явно в стиле лофт. — Этот длинноволосый громила участвовал в боях без правил. Это нелегальная херня и как тренер, он подаёт дерьмовый пример. — он слышит ответ Бакуго и тут же возвращает своё внимание к блондину. — Но никто не знает об этом! Даже дядя Тайш… — Дядя Тойомицу не знает только потому, что ты меня просил не говорить об этом, — фронтмен злобно тычет ему пальцем в грудь. Ох, как же он любит делать это. — Ох, ну, наверное это было всего один раз, правда ведь? — Мидория, услышав всё это пытается вмешаться и отбелить такого приятного тренера. Наверняка всему есть оправдание, к тому же это ведь близкий человек Киришимы. — В этом же нет ничего страшного? И… — Изуку задумывается и понимает, с чего это всё началось. — Откуда вы вообще знаете об этом? Вы что, были там? Киришима вспохватился и махнул рукой. — Ай, это долгая история, Бакубро однажды напился… — в момент, когда рука разрезала воздух, Эйджиро краем глаза взглянул на Кацуки и запнулся, увидев его красноречивое выражение лица. — И… Изуку, желающий дослушать историю, переглядывается между ними обоими и неловко вставляет: — И..? Кацуки цыкает, но сдаётся и продолжает сам. — И участвовал в них. И тут Изуку ахеревает окончательно. — Ты участвовал в боях без правил?! — он в шоке смотрит на недовольного Кацуки, который наверняка не хотел этого афишировать. — Но зачем, Каччан? Это же опас… — Это было один раз, ясно?! У меня тогда был плохой день. — Ох, тогда тебе жёстко досталось, чувак… С каждым днём Изуку понимает, что совсем не знает этого человека. И с каждым днём ему хочется узнать о нём всё больше и больше. Что ж, может скоро они действительно смогут сдружиться и узнать друг друга получше? Он немного завидовал Эйджиро, который мог с лёгкостью найти с ним общий язык, при этом абсолютно не обижаясь с колкостей и вспыльчивости скрим вокалиста, будучи словно непробиваемым танком, которого в принципе было невозможно разозлить. *** Сначала Изуку немного растерялся в том, что ему нужно делать. Киришима с Кацуки сразу после небольшой разминки ушли к разным тренажёрам, пока Изуку пытался разобраться в том, куда ему пойти. Наверное, стоит начать с беговой дорожки? Да? Нет? Помогите? В любом случае он идёт к ней, краем глаза глядя на то, как Кацуки начинает делать горизонтальную тягу, качая свою и без того мощную спину в другой стороне зала. Изуку хмурится и встряхивает голову, выбрасывая из головы мимолётные образы. Чего он вообще хочет от этих тренировок? Вероятно, просто быть в тонусе и перестать быть костлявым дохляком, которого он каждый день видит в зеркале. Нет, его вполне устраивает его худощавость, но всегда хочется лучше чем есть, особенно, когда депрессия постепенно отходит на второй план. Разобравшись с кнопками, Изуку начинает с быстрого шага. Когда он ходит по дорожке, перед ним открывается вид на панорамные окна и кроны зелёных деревьев танцуют перед ним на ветру. Красиво, но Мидория быстро понимает, что ему скучно. Он уже пять раз пожалел о том, что не взял с собой наушники чисто из соображений о том, что идёт сюда не один. Но, на самом деле он и не рассчитывал на какое-то тесное взаимодействие с ребятами, ведь их программа была уже на голову выше из-за их большей опытности. Что-ж, придётся заниматься вот так. Когда он идёт, ноги почти не болят, так как он каждый день ходит пешком к универу и назад, что хоть как-то способствует его физической активности. Он думает о последнем месяце. С его прихода в Плюс Ультра прошло уже две с половиной недели и с каждым днём его жизнь становится всё более красочной и насыщенной. С каждой репетицией общение с ребятами выходит на новый уровень, заставляя сердце Изуку нежно трепетать от таких искренних и приятных моментов, как порванная струна на акустической гитаре Денки или записанного на повторе семпла недовольного «ИДИ НАХУЙ, ДЕКУ» от Кацуки на синтезаторе Шото. Киришима даже пошутил о том, чтобы сделать это аранжировкой следующей песни, но по каким-то причинам в ответ Бакуго чуть не выкинул синтезатор на улицу. Да, у Изуку определённо были проблемы с агрессией из-за этого человека. С детства учился у лучших. В общем, жизнь внезапно активно кипит и Мидория начинает впервые осознавать что такое настоящая юность. Ему нравится иногда обедать с Очако на больших перерывах в университете, нравится ходить с Шото пешком после окончания пар, и неважно, домой или на репетицию. Нравится петь вместе с Кацуки, хоть это и единственное, что у них хорошо получается делать вместе. И от этих мыслей о переменах, Изуку слегка улыбается, едва не сбиваясь с темпа дорожки. Единственное, от чего ему тревожно, так это от самомнения. Скоро грядёт фестиваль. Скоро они выступают. И выступают на сцене перед несколько сотнями человек. Готов ли он ко всему этому? Заслужил ли? Получится ли? Нет, сама песня почти готова, осталось лишь подытожить и привести звучание в идеальный порядок — дело было в другом: он катастрофически боится сцены. И с этим всем он не может подвести ребят, не имеет право на ошибку. Если он облажается, Кацуки вышвырнет его при первой возможности. Но что поделать, если внутри него так и ощущается этот тяжёлый барьер, который не даёт ему полностью раскрепоститься и быть собой. Он просто не может быть таким же открытым как Эйджиро, таким же беззаботным как Денки, с такой же непринуждённостью как Шото или прямолинейным и саркастичным как Джиро. В конце концов он не может быть таким же смелым как Кацуки. Единственное, что держит его на социальном плаву это его упрямство и любопытство. Черты, которые помогают ему оставаться в кругу людей, в который он случайно попал в конце этой зимы. И барьер не ломается, он продолжает давить на него, даже когда он поёт на их репетициях. Что будет, когда он окажется на сцене? Мидория усмехнулся. Это будет тяжело. *** После беговой дорожки Изуку направился к блочным тренажёрам, по рекомендации доброго дяди с видео в интернете. Ему было стыдно спрашивать помощи у других, так что Мидория просто следовал советам инструктора на ютубе, которого быстренько просмотрел перед тем, как приехать сюда. — Ои, что ты делаешь? — Изуку вздрагивает одновременно с тем, как Кацуки говорит всё это. Он появился из ниоткуда в момент, когда Мидория пытается понять, как правильно делать сгибание ног сидя в блочном тренажёре. Изуку в ступоре смотрит на Кацуки, что стоит перед ним со своими расправленными плечами и вздёрнутым подбородком. Он вновь подмечает про себя, что за эти десять месяцев их разлуки Бакуго действительно стал выглядеть в несколько раз лучше, это было особенно заметно например из-за того, что он перестал горбиться, складываясь в два раза с руками в карманах, ходя так по коридорам их школы. Сейчас перед ним стоял Кацуки здорового человека, по крайней мере визуально точно. Удивительно, что он так сильно повзрослел за это время, но Изуку не забывает о том, что скрывается за всей этой красотой. Его руки сложены на груди и он выглядит как величественный пиздец во всей красе в момент, когда Изуку хочет этого меньше всего на свете. Он просто делает чёртово упражнение. — Каччан? Я… — он сглатывает, когда Кацуки вопросительно приподнимает бровь. — Тебе не стоит мне помогать, я как-нибудь сам разберусь, не утруждай себя, — он поправляет свои немного взмокшие волосы и отводит взгляд, чтобы поправить ноги между валиками тренажёра. — Ха? Чего сказал? — к счастью для Изуку, как только он открывает свой рот, мужественный сексуальный образ тут же рассеивается. — Ты сейчас всё делаешь вообще, блять, не так и ты думаешь, что сможешь сам понять как правильно? — Может и да, я не настолько тупой, как ты думаешь, — недовольно отвечает Изуку, начиная молча сгибать ноги, качая нижние мышцы задней поверхности бедра в тренажёре. Изуку не заметил, как Кацуки раздражённо закатил глаза. — Смотри, видишь как склонён твой корпус? — Бакуго подходит ближе, указывая рукой на тело Мидории, который недоверчиво поднял на него взгляд. — Приподнимись, так удобнее. Ага, а ещё не поднимай ноги так резко наверх, делай это более плавно. Изуку слабо кивнул, с небольшим удивлением изучая лицо Кацуки, которое излучало лишь скептицизм со странной сковывающей эмоцией, которую веснушчатый всё никак не мог распознать. Блондин быстро отводит взгляд и цыкает, пока Изуку пытается спуститься на землю после этого странного взаимодействия и попробовать следовать его советам. — Это так по-мужски, Бакуго! — Киришима подходит к ним со своей фирменной клыкастой улыбкой и приобнимает Кацуки за плечи. — Завались, Дерьмоволосый, — Кацуки выглядит даже уставшим, пока говорит всё это. Не удивительно, ведь тренировка подходит к концу. — Кстати, остальные подходы ты, вроде как, делал правильно, так что тебе ещё повезло, что я только сейчас до тебя доебался, — Бакуго обращается к Изуку, но избегает зрительного контакта, одновременно отмахиваясь от объятий Эйджиро. Изуку медленно останавливается и переводит растерянный взгляд на фронтмена. — …Ты следил за мной всё это время?! — Нет, я этого не делал. Эйджиро весело смеётся и говорит о том, как он их любит. *** Когда они выходят из зала, на улице всё ещё светло. На небе только появляются намёки на розоватый закат. Вокруг ребят вдоль всей улицы от тренажёрного зала рассажены пышные деревья с зелёной листвой, которая была даже насыщеннее цвета волос Изуку. Пока он идёт вместе с двумя своими новыми друзьями в сторону центра, его голова приятно пустует и он вертит ею в разные стороны, изучая архитектуру незнакомого района. У них не было какого-то условия идти куда-то ещё, но парни неспешно идут вперёд, чувствуя приятную усталость после тренировки. Кацуки идёт левее всех, когда Изуку идёт справа. Между ними с лёгкой задумчивой улыбкой идёт Эйджиро, видимо, довольный сегодняшним выполнением плана. Они проходят мимо пыльной стройки какого-то многоэтажного комплекса, разглядывая масштабную бетонную коробку, которая обещала быть полезной для вашего несуществующего бизнеса. Пыль вместе с ветром проносится по всему тротуару и нагло попадает в нос ничего не подозревающему Изуку. Он тут же морщится и пискляво чихает. — Будь здоров, бро, — поворачивается к нему Эйджиро. — Эти стройки просто бесконечные, — нахмурив брови бормочет Кацуки. — Не говори, этот район какой-то строительный ад, — поддерживает его Эйджиро. — Знаешь, иногда мне кажется, что я дышу этой пылью на завтрак обед и ужин, — он смеётся сам над собой под понимающее хихиканье Изуку, но затем продолжает. — Но это единственный минус этого района. Не сказал бы, что я сильно жалуюсь, ведь скоро всё это достроится и я буду жить в красивом и современном месте! — Ты всегда такой чертовски позитивный, — заключает Кацуки, даже не смотря на него. Он всё ещё отстранённо изучает недостроенные дома с их стороны дороги с поднятой головой. Взгляд красных глаз устремляется на большие подъёмные краны. — Ага, — просто кивает Эйджиро, поправляя спортивную сумку на плече. — А кому захочется иметь дело с кем-то злым и неприветливым? Изуку косится на Киришиму, сначала не решаясь сказать это, но затем из его губ выскальзывает: — Вообще-то тебе. — Мне? — Эйджиро поворачивается к нему, изогнув короткую красную бровь. Затем внутри него что-то щёлкает, как осознание и он стукает себя по лбу, как только посмотрел на их вокалиста, идущего рядом. — Ах, да! Ты прав, чувак! У нас же есть Бакубро! — Я думаю, что тут мы с тобой в одной лодке, — с улыбкой бормочет Изуку. Кацуки кидает многозначительный взгляд в сторону Мидории. Они продолжают идти молча и все мысли Изуку заполнены предстоящим выступлением. Чем ближе оно подбирается к нему со спины, тем тревожнее ему становится, а в желудке скручивается противное чувство волнения. Нельзя облажаться. Нельзя ни в коем случае. — Концерт через три дня, — Бакуго мрачным серьёзным тоном прерывает тишину их прогулки. Кажется, что он думал о том же, о чём и Изуку. — Мы почти готовы, — легко парирует Эйджиро, вскинув руки. — Всё пройдёт лучше некуда, ты ведь знаешь, что мы справимся с этим, чувак. Кацуки всё ещё смотрит куда-то вдаль и слегка качает головой, будто бы пытаясь без слов поспорить со словами барабанщика. — Послезавтра у нас будет последний сбор перед выступлением. Мы должны быть уверенными в том, что не облажаемся, — чётко говорит он, выглядя всё таким же озадаченым. Изуку чувствует небольшое облегчение от того, что Кацуки тоже, хоть и по своему, но переживает за предстоящее мероприятие. В этот же момент Мидория начинает понимать, что, должно быть, Бакуго сейчас испытывает ещё больше ответственности, чем любой из них. И это было объяснимо, так как он лидер их группы и, в конце концов, живой человек. Хоть Изуку всегда и идеализировал этого человека, он всегда видел в нём и всё плохое, что просачивалось сквозь его характер, выражения и поступки. Но Изуку никогда не задумывался о его слабостях и волнениях. О чём он думает? Переживает ли он так-же как и сам Изуку, но просто скрывает это из-за своей грешной гордости? Скорее всего так и есть. — Бакубро, первый концерт в любом случае пропускает нас дальше, мы ведь автоматически проходим вперёд благодаря родителям Джиро, — Киришима пытается подбодрить его и Мидория со стороны наблюдает за тем, как на лице блондина проскальзывает тень сомнения. — Да, но потом? — тут же отвечает Кацуки, наконец-то поворачивая голову в их с Эйджиро сторону. Он скользит взглядом красных глаз по их лицам с явным вопросом в глазах. Он будто бы ищет ответ в них, будучи не в силах ответить на него сам. — Потом нам уже никто помогать не будет… — на удивление в этот раз Киришима не стоит на своём, а честно выражает небольшое отчаяние. — Вот именно, так что мы должны готовиться ещё усерднее. Ушастая уже сказала о том, что всё решает мнение зрителей. Вы знаете сколько в городе популярных групп, которые будут там выступать? Никто в душе не ебёт о нашем существовании, так что мы должны показать себя во всей, мать его, красе. — Нервничаешь из-за того, как нас примут люди? — более мягко спрашивает в ответ Эйджиро, выражая доброе понимание. Кацуки сильнее сводит брови к переносице, а Изуку уже ждёт, когда он взорвётся. Но этого не происходит. Обычно Бакуго никогда не нравилось, когда кто-то указывал на его слабости, но в этот раз он просто начал говорить. — Вчера я наткнулся на дерьмолигу в одном из новостных пабликов. У них чертовски большая фан база. К тому же, их продюсер будет одним из приглашённых гостей, который в любом случае будет любыми способами пропихивать их вперёд. Он достаточно мутный для таких вещей, так что мы должны ожидать любой подставы с их стороны. И я не нервничаю! Изуку жадно впитывает новую информацию, до сих пор визуализируя «дерьмолигу» как стаю демонов во плоти, выходящих из тьмы. Ему следовало бы познакомиться с их творчеством, но в последнее время Мидория стал замечать, что времени на что-то помимо учёбы и жизни в группе становится всё меньше и меньше. — Ты думаешь, что они все подкупленны? — спрашивает Киришима с неуверенной тревогой в глазах. — Я думаю, что их выберет большинство, даже если они споют о разноцветном дерьме, Волосы Вместо Мозгов, — резко перебивает его Кацуки, который начинает терять терпения из-за собственных мыслей. — А что насчёт группы парня фиолетового? — Изуку, уже привыкший к кличкам от Кацуки, понимает что он говорит о Мономе, парне Шинсо. — Вы слышали их новый альбом, что вышел на прошлой неделе? А группа «Под Вопросом»? Вы вообще видели этих сумасшедших соплячек, по которым сохнет полгорода? Если мы облажаемся, я сожгу эту ебучую студию вместе с собой и всеми вами, — последнее предложение он рычит себе под нос, будучи на грани нервного срыва. Забавно наблюдать за тем, как он пытается сохранить самообладание, видимо, не желая взрываться, сохраняя авторитет. — Чувак, ну и что? Продуем и продуем, мы не обязаны идти до финала, это будет наше первое выступление. На самом деле я буду счастлив, если мы хоть раз выступим на этой сцене, — парирует Эйджиро и Изуку впервые мысленно не соглашается с этим. Если они не проявят себя как следует, Изуку будет винить себя и прекрасно знает, что после этого его просто выкинут из группы как ненужный мусор, который лишь помешал им идти вперёд. Мидория не собирается оставаться в числе худших только из соображений своей же упрямости и пульсирующей, словно головная боль, потребности доказать свою полноценность и значимость. — Я в любом случае не хочу проиграть каким-то отбросам вроде них. Особенно Дерьмолиге, — он с подчёркнутой яростью выплевывает следующие слова, но всё ещё не повышая голос. — Эти уроды не люди, а грёбанные животные, особенно этот психопат Шига… — внезапно Кацуки прерывается из-за телефонного звонка в заднем кармане, из динамиков которого играет рингтон какой-то деткор группы. Он с шипением достаёт гаджет, закатывая глаза во время того, как он принимает звонок. — Ало? Старуха, я же сказал тебе не звонить мне когда я занят! — пауза. — Че хотела? — пауза. — Когда захочу тогда и буду, не надо до меня докапываться, мне что, десять?! — пауза. — Ужин? — пауза. — С кем?! Когда? — долгая пауза. — Вы с ума сошли? Нет, я не хочу, — пауза. — Спросить? Да без проблем, ага, — Кацуки зажимает микрофон внизу телефон второй рукой и поворачивает голову к Изуку. — Деку, скажи, что ты не хочешь, — громким шёпотом шипит Бакуго, в глазах которого Изуку впервые читает мольбу. — …Не хочу чего? — спрашивает Мидория, всё равно не понимая сути диалога. — Просто скажи, что не хочешь! Тихо, Карга, ты мешаешь! Я не подговариваю его! Нет, какой договор, чё ты несёшь?! Ало? — по всей видимости его мама всё-таки бросила трубку. Изуку вместе с Эйджиро непонимающе смотрят на Кацуки, который всё с таким же раздражением, но уже более отчаянным запихивает телефон обратно в карман. Изуку решается на вопрос: — …Что только что произошло? Бакуго смотрит в одну точку, напрягая плечи. Он тяжело вздыхает, будто бы мысленно считая от одного до десяти. — На следующих выходных у нас ужин с предками, — на выдохе выпаливает он, явно не желая говорить эти слова, во время того, как лицо Изуку в страхе вытягивается. — Карга решила пригласить вас к нам на её фирменную лазанью. — он проводит большой ладонью по лицу, не принимая реальность происходящего. Изуку смотрит на него широко раскрытыми глазами. — …А? — Б, — бурчит в ответ Бакуго, напрягая челюсть. — Я сам не в восторге, знаешь ли. Но Изуку не понимает, в восторге ли он или в ужасе. Пока они молча идут дальше, ранее молчавший Эйджиро вставляет свои три копейки. — Звучит как романтическое свидание с родителями! — это звучит настолько убого, что Кацуки тут же шипит ругательства и угрозы в его сторону и достаёт вейп, чтобы успокоить кипящие нервы. — Киришима, боюсь, что ты не делаешь ситуацию лучше… — медленно говорит Изуку, смущённо смотря на весёлого барабанщика. В этом момент голове проносится осознание, которое заставляет его испытать смешанные чувства: Кацуки рассказывал о нём своей маме. *** Изуку пропевает последние строчки и песня заканчивается под синтезатор Шото. Все звуки обрываются и студия погружается в тишину, которую прерывает лишь отдышка музыкантов и тихие помехи из колонок. Грудь веснушчатого тяжело вздымается, а брови слегка нахмурены. По виску стекает капля пота, а волосы выглядят расстрёпаннее обычного. Он поворачивается к Кацуки, взгляд которого уже обращен к нему, а сам блондин выглядит индентично Мидории. Это была хорошая работа для последней репетиции перед концертом. Они смотрят друг на друга, слегка задыхаясь и, кажется, что в такие моменты между ними каждый раз рушится эта невидимая стена напряжения, ведь музыка действительно их сплощает. Мидория решается ему улыбнуться и это получается немного неловко, особенно когда в этот же момент начинает визжать Каминари, забирая внимание блондина и возвращая Изуку на землю. — Айй, так держать, ребята! Ещё немного и все девчонки будут сохнуть по нашей музыке! — Денки закрывает глаза и победно сгибает руку с сжатой ладонью в кулак, стоя с гитарой на перевес. — Вообще-то я тоже есть в этой комнате, — холодно замечает Кьёка, что всё это время наблюдала за репетицией на диване в компании вейпа Кацуки. — Я сказал это для блага нашей же популярности, детка! Я бы никогда не променял тебя на кучу симпатичных фанаток! — Лучше бы ты молчал, Каминари, — тихо говорит Шото. Киришима с улыбкой чешет затылок, выглядя немного уставшим. Изуку вытирает пот со лба, убирая чёлку с покрасневшего лица. Он скручивает провод вокруг микрофона и откладывает его на одну из колонок. Он оборачивается назад и видит как Кацуки делает тоже самое с задумчивым и напряжённым выражением лица. Мидория уже хочет решиться спросить его, что случилось, но в этот момент начинает говорить Джиро. — Отлично, значит всё готово, — подводит итоги девушка и затягивается. Выдыхая пар она встаёт с места и едва не запутывается в проводах под ногами. — Завтра я буду выезжать с родителями, братом и Денки, так что с вами встретимся уже на месте, — иногда Изуку действительно начинал верить в то, что Джиро их личный менеджер. — И вы можете не торопиться, учитывая то, что в списке вы выступаете где-то на середине концерта, так что будте готовы выезжать около пяти вечера. Там будет гримёрка и прочее, так что вы сможете привести себя в порядок перед выступлением. Насчёт звука и всего этого вам покажут на месте, не думаю, что это будет сильной проблемой. И кстати, кроме синтезатора Шото вам ничего не нужно брать с собой, там есть все нужные вам инструменты. Все ребята внимательно слушали информацию, пока девушка рассказывала детали предстоящего мероприятия. Изуку вновь посмотрел на Кацуки, который теперь выглядел ещё более хмурым. При этом, фронтмен не выражал злости или недовольства, он просто был угрюмо задумчив, словно переживал о чём-то. — …Так что вам скажут время вашего выхода заранее, — завершает Джиро. — Всем всё понятно? Музыканты одобрительно закивали и захмыкали. Все, кроме Кацуки. Кьёка переводит взгляд на стоящих у колонок Бакуго и Мидорию и ухмыляется, поправляя волосы. — А вы двое уже не так плохо ладите, — лукаво подмечает она, смотря на них хитрыми чёрными глазами. — Музыка сближает, правда ведь? Комментарий Кьёки невольно начинает греть Изуку душу и он растерянно поворачивается к блондину, чтобы оценить его реакцию. — Мы работаем вместе, Ушастая, — он отводит от неё взгляд в сторону, выглядя так, словно не хочет обсуждать это. — Мы не можем перерезать друг другу глотки. Оу, вот как. Изуку явно недоволен его ответом, но не показывает виду. Даже самому себе. В этот момент Каминари слишком широко улыбается, а Киришима подавляет смешок. — Как будто если бы вы не работали вместе, вы бы это сделали, — безразлично подмечает Тодороки. — Возможно, Деку ещё тот засранец, — он поворачивает голову к Изуку с поднятым подбородком и смотрит на него презрительным взглядом. Мидория разочарованно хлопает глазами, но в ту же секунду сжимает руки в кулаки, включая свою защитную реакцию. — Я? — вопросительно спрашивает он, смотря в глаза фронтмена. Он указывает на себя пальцем, с губ срывается нервный смешок. — Каччан, ты точно не путаешь меня с собой? Кацуки снова отворачивается от него и отходит к Джиро, чтобы забрать у неё вейп. — По крайней мере это не я запинаюсь каждый раз на начале репетиций, — злобно бормочет он по дороге. — …Ты шутишь? — нервы веснушчатого начинают активно покалывать, а неожиданное заявление Кацуки делает ему больнее, чем обычно. — М-мне нужно распеться, я говорил об этом, у меня с этим. — он прочищает горло. — Есть проблемы, так что не указывай на то, над чем я и так работаю! Изуку и без того понимает, что не до конца идеален, ведь первые минуты репетиции он и правда иногда совершает ошибки, так как ему трудно мгновенно расслабиться и открыть себя. Он старается, но он до сих пор уверен, что выкладывается не на всю силу из-за этого недостатка. Барьер. — Работаешь? Ты, блять, смеёшься? — Бакуго оборачивается, выпуская пар с явной усмешкой на тонких губах. — У нас завтра концерт, придурок, ты думаешь, у тебя есть время на это? — под конец предложения его издевательская улыбка трансформируется во что-то слегка иное и помутневший от обиды разум Изуку замечает эту мимолётную неуверенность в нём самом. Мидория уже хочет жестоко ответить, набирая воздух раздутыми ноздрями, но его прерывает внезапный недовольный вздох Кьёки, а затем в диалог вмешивается Каминари. — Да, давайте ещё посорьтесь перед первым концертом в нашей жизни, ребята, так держать, — впервые Изуку видит Денки без настроения. Атмосфера чувствуется иначе, добавляя напряжения в воздухе. — Никто не сорится, безмозговый, — мрачно проговаривает Кацуки, глубоко затягиваясь вейпом с трескающим звуком. — Ах, ну конечно, никто не сорится, — усмехается Изуку засовывая руки в карманы зипки. Он с иронией поднимает брови. — Просто Каччану доставляет невероятное удовольствие причинять людям боль, — он театрально смотрит в потолок, говоря это заявление. Бакуго резко поворачивается в его сторону, но Изуку игнорирует его сверлящий, полный гнева взгляд. — Чуваки, так-то нам нужно быть более сплочёнными, чтобы не облажаться на выступлении, вы уж там по легче, что-ли? — неуверенно вставляет Эйджиро, всё ещё сидя за своей стойкой. — Согласен с Киришимой. Сейчас вы ведёте себя как дети, а не два вокалиста музыкальной группы, — присоединяется Шото, на лице которого можно заметить тень замешательства и недовольства. — Да завалитесь, — тихо рычит Кацуки, отвернувшись от них и смотря в пол. Он выглядит так, словно в его голове происходит внутренняя борьба. — Умоляю, если вы будете так-же пререкаться завтра вечером, то мои родители действительно задумаются о том, зачем они вообще вам помогают, — добавляет Кьёка. — Завались, Ушастая. — Какой ты лидер, если ты вываливаешь свой негатив из-за переживаний на свою группу, Бакуго? Я просто не могу понять, что с тобой не так, — продолжает Кьёка уже с большей злобой в голосе, а по лицам остальных участников можно понять, что они молча соглашаются с её словами. Кацуки сжимает руки в кулаки с такой силой, что кажется, что его вейп вот вот сломается пополам. — Бакубро, просто остынь и поговори с нами. — Я сказал, завалитесь! — уже хрипло прикрикивает Кацуки, оглядываясь назад на всех участников группы. — Отьебитесь уже все от меня! — он разворачивается и захватив по дороге свой серый рюкзак, идёт к выходу. Он быстро натягивает на ноги мартинсы и не оглядываясь толкает дверь вперёд. Когда он исчезает из студии, дверь с грохотом закрывается, и Изуку, зажмурившись, вздрагивает от громкости этого звука. Комната погружается в гробовое молчание, а Мидория начинает чувствовать себя виноватым. Ребята тихо переглядываются между собой, пока Изуку смотрит в одну точку на полу, нахмурив брови. — У меня дежавю, — внезапно ровным тоном говорит Шото. —…Не так я представлял себе воодушевлённую репетицию перед первым концертом в нашей жизни, — разочарованно протягивает Киришима, наконец вставая из-за барабанной стойки и стягивая с головы бандану, что до этого убирала его волосы назад. Недолго думая, Изуку, не говоря ни слова, берёт свой жёлтый портфель, а затем принимается торопливо надевать свои красные кеды, собираясь уйти. — Мидория, а ты-то куда? — устало спрашивает Денки и все взгляды теперь уставлены на веснушчатого. Завязывая шнурки, он неуверенно поднимает голову, слегка потряся ею, чтобы смахнуть с глаз зелёную чёлку. — Я думаю, что мне нужно поговорить с ним, — он отвечает, в последний раз решительно оглядывая ребят и встаёт с места, открывая железную дверь. Когда дверь закрывается с таким же оглушительным грохотом, ребята слышат громкое «Извините!» по ту сторону уже поднимающегося по лестнице Изуку. — Бакуго королева драмы, — комментирует Кьёка. Она устало падает на диван и к ней присоединяется Каминари, что уже отложил гитару на стойку. Они смотрят в потолок с усталыми лицами, пока Эйджиро ходит по студии взад и вперёд. — У нас никогда не бывает всё просто, не так ли? — проводя рукой по волосам спрашивает Джиро и устраивает голову у шеи Денки. — Ага, — вздыхает он в ответ. — Ни-ког-да, детка. Атмосфера кажется странной и разрушенной. — Как думаете, сейчас они подерутся или поцелуются? — снова заговаривает Тодороки, и Денки начинает устало смеяться, зажимая переносицу между пальцев. — Тодобро, — Эйджиро выглядит искренне невдупляющим. — Что это значит? — Я думаю, что мы все участники огромного фанфика про геев с меткой от врагов к возлюбленным, — невозмутимо отвечает разноволосый. — Я не знала, что ты читаешь фанфики, Тодороки, — с закрытыми глазами усмехается Кьёка. — Что такое фанфики? — Киришима непонимающе переводит взгляд с валяющейся на диване пары на Тодороки. Тодороки подмигивает глядя в пустоту, ломая четвёртую стену. *** На улице уже вечереет, а в лицо ударяется прохладный ветерок, пока Изуку лёгким бегом направляется в противоположную от дороги к своему дому сторону. Он запомнил, что после репетиций Кацуки всегда уходит в ту сторону, скорее всего, прогуливаясь до своего дома пешком. В детстве они жили в одном районе в соседних домах, но сейчас, по всей видимости, между ними было гораздо больше расстояния. Вдалеке он видит широкоплечую фигуру с пшеничными волосами, которая быстро направляется вперёд по тротуару, попутно надевая на голову большие чёрные наушники без провода. Изуку напряжённо ускоряется, думая про себя о том, зачем он делает всё это. Это необъяснимое чувство желания быть рядом томилось в его груди ещё с детства, но было удачно приглушено в его подростковом периоде. Тогда почему сейчас он чувствует такую потребность в том, чтобы поддержать этого человека, когда он только что принизил его перед всеми участниками группы? Наверное, потому что Изуку начал понимать, что Кацуки тоже был человеком. Ему просто нужен был друг, который выслушает и подскажет как быть дальше. Изуку не был уверен, что сможет занять подобную роль, ведь лучший кандидат для этого Киришима, но, по всей видимости, фронтмен пока не планировал открывать свою душу ни одному из участников группы. Так что сейчас Мидория просто хотел разрядить обстановку перед концертом, ведь им нужна была слаженная гармония не только в музыке, но и в общении друг с другом. А это… на данный момент немного страдает. В этот момент Изуку начинает понимать, что у него слишком много противоречий в отношении к Кацуки. — Каччан! — кричит Изуку уже подбегая к нему со спины. Он надеется, что Кацуки ещё не успел включить музыку. — Каччан, подожди! Блондин резко оборачивается и его глаза распахиваются от удивления, но затем его лицо тут же сменяется капризным недовольством. Кацуки морщит нос и снимает наушники. Он вешает их на шею и слегка замедляется, оборачиваясь обратно на дорогу. — Каччан, нам нужно поговорить, — Мидория выравнивается с ним и смотрит на профиль его очерченного лица. — Ага, выеби мне все мозги окончательно, Деку, — даже не глядя на него раздражённо цедит Кацуки и затягивается вейпом. Изуку спотыкается в замешательстве. —…Я не собирался этого делать. Да, я хотел поговорить о тебе, но… не в таком плане, понимаешь? Кацуки устало закатывает глаза, а Изуку продолжает. — Мне кажется, что ты не справляешься, — он пытается звучать как можно ласковее, но на деле это звучит странно, особенно когда он говорит так с самим Бакуго Кацуки. Конечно, негативная реакция на такие слова сразу же отразилась в поведении блондина. — Это ты мне будешь сейчас говорить? — шипит он, косясь на него с презрением. — Постой, я ведь не договорил до конца, — продолжает Изуку, пытаясь заново привыкнуть быть с ним мягким. Он надеется, что не пожалеет об этом. — Я думаю, что нам обоим нужна помощь, понимаешь? Мы не понимаем друг друга, потому что никогда не разговаривали как нормальные люди. — Потому что нам не о чем разговаривать, — тут же твёрдым голосом отвечает Кацуки. — Нас связывают только стены той студии, не более. Изуку чувствует нарастающую обиду, а фрагменты из прошлого невольно прокручиваются в его голове. — Для тебя правда никогда ничего не значила наша дружба в детстве, да? — смотря в отстранённое лицо Бакуго, говорит веснушчатый. В тоне отчётливо слышится всколыхнувшая обида. — Тогда ты предал меня, Деку, я никогда этого не забуду, — тихо говорит Кацуки, избегая зрительного контакта. Мидория в немом шоке почти останавливается и высоким голосом с опаской спрашивает. —…О чём ты говоришь? — Это неважно, — отмахивается блондин и невидимая стена между ними становится плотнее, чем обычно. — Я уже сказал, что нам не о чем разговаривать. — …Хорошо, — Изуку решает отложить это в своей памяти до лучших времён, но слова о предательстве действительно вводят его в замешательство. Он пытается вернуться к изначальной теме их разговора. — А как насчёт концерта? Ты ведь переживаешь так-же как и я, но по своему. Я вижу это. — Не сравнивай нас. Я совсем не похож на тебя. — тут же огрызается Бакуго и со злостью засовывает вейп в штаны своих шароваров. — Да, но это не мешает мне продолжать пытаться понять тебя и твои чувства. Мы должны быть более открытыми друг другу, мы ведь в одной команде, Каччан. Я вижу как на самом деле ты переживаешь из-за большой ответственности на плечах, тебе нужно признать то, что ты не можешь вечно держать всё под контролем. Тебе просто стоит, — он задумывается о том, какое слово подойдёт лучше. — расслабиться. — Расслабиться? — он усмехается. — Мне кажется, что ты используешь это слово не на том человеке, Деку. Изуку продолжает думать и в итоге выпаливает первое, что пришло в голову. — Попробуй покурить? Кацуки странно косится на него а потом отвечает. — Я и так парю, эта дрянь так не работает, придурок. — Нет, я имею в виду… эм, покурить что-то более… ну, — Изуку в полуулыбке поджатых губ делает странные движения руками, пытаясь без слов объяснить то, что он имеет в виду. Кажется, Кацуки понимает, и его светлые брови в недоверии поднимаются вверх. — Ты это серьёзно? — Ну да, почему бы и нет? — просто отвечает Изуку, не понимая такого удивления человека, который нюхал синтетику на выпускном. — Стой, погоди, — Кацуки зажмуривается в неверии и трёт переносицу. — Ботаник, ты хочешь сказать, что ты курил траву хотя бы раз в своей унылой задротской жизни? Ах, вот почему он так удивлён. Кацуки убеждён в том, что Изуку сторонник правильного образа жизни. Хорошо, что он так и не узнал, что его вейп всё это время был у него. — Ну да? Почему нет? Сейчас это считается чем-то обыденным, — легко парирует Изуку, заставляя глаза Кацуки расшириться от удивления ещё больше. Он тут же вспоминает то, как курил косяк вместе с Шинсо за школой и ещё несколько подобных моментов в своей жизни. — Возможно, это поможет тебе узнать, какого это — выйти за пределы своего желания контролировать. У нас и так всё в порядке, а тебе просто нужно научиться быть лучшим лидером, верно? Завтра всё будет… нормально, — на слове «нормально», он звучит неуверенно, но надеется, что Кацуки не заметит волнения в его голосе. — Ну, я так думаю. — Ты сам то веришь в то, что сказал? — игнорируя всю первую часть реплики Изуку, задаёт вопрос Бакуго. — …Я, — озадачено протягивает Изуку. Он не хотел признавать свои слабости перед Кацуки, но по всей видимости сейчас это было необходимо. — Я тоже переживаю. Мне кажется, что у меня есть боязнь сцены или что-то вроде этого, — в какой-то степени от того, что он признал это в слух, ему становится немного легче. — Но я справлюсь, — тут же быстро добавляет Изуку, отводя взгляд от красных глаз, которые пристально изучали его. — Ага, — просто отвечает Кацуки и снова достаёт вейп. Изуку не знает, поверил он ему или нет. Они продолжают идти по прямой, и Изуку надеется, что потом найдёт дорогу домой со своим топографическим кретинизмом. — А что насчёт того ужина с нашими родителями? — вспоминает Изуку. Внезапно для себя, он понимает, что ему нравится быть с Кацуки наедине, когда он может поговорить с ним о темах, которые его интересовали. Он понимает, что за всю жизнь, они оставались наедине лишь в далёком детстве, когда остальные случаи рядом с ними всегда был кто-то ещё. — Неужели тётушка Мицуки до сих пор держит связь с моей мамой? Или это ты рассказал ей о том, что мы снова... — Мидория запнулся, когда хотел сказать слово друзья. — ...в одном кругу. — Ои, да, — Бакуго мгновенно напрягается, хмуря брови. — Старуха от меня бы никогда не отстала, если бы я не сказал ей, кому так сильно повезло стать вторым вокалистом, — это сказано с сарказмом, но на самом деле Мидория ловит себя на мысли, что он действительно считает, что ему повезло больше всего на свете. — У меня не было выбора. — Значит тот ужин так-же всё ещё в силе? — спрашивает веснушчатый, поправляя лямки рюкзака. — Если я не убью тебя после того, как мы облажаемся на концерте, то получается так. — Но ты ведь не убьёшь меня, правда? — невинно парирует Изуку, осознавая то, что ему вдруг становится весело. — Ха, с чего ты взял это? — недовольно выгнув бровь, спрашивает Бакуго. — Да брось, ты просто не сможешь этого сделать, Каччан, — специально низким голосом протягивает Изуку, расстягивая губы в довольной улыбке. Ему нравится бросать вызовы этому опасному идиоту, особенно, когда он прекрасно понимает, что прав. — Ты так уверен в этом? — Кацуки начинает напыщенно злиться. Изуку становится ещё веселее. — Это то, в чём я уверен больше всего на свете, — легко говорит Изуку и невинно наклоняет голову с довольным кошачьим взглядом зелёных глаз. Чёлка закрывает верхнюю половину его лица и он издаёт смешок, который каким-то образом звучит как издевательство и причина последней капли терпения для Кацуки. — Тебе лучше бежать, ублюдок. Мы проверим это прямо сейчас, — мрачно говорит Кацуки, останавливаясь на месте, а его глаза впиваются в Изуку и наливаются ненавистью, за которыми скрывается такое же озорное веселье. Пару секунд Мидория просто смотрит на него, изучая то, насколько Бакуго серьёзен в своих намерениях. И судя по сжатой челюсти и угрожающей позе, Изуку понимает, что ему пора. Посмотрев на него с испугом в последний раз, Изуку срывается с места и начинает бежать. Через секунду он уже слышит позади себя быстрые шаги, которые тоже быстро переходят на бег. На лице появляется волнительная улыбка, а мысль о том, что Кацуки отправился за ним в погоню, заставляет его чувствовать себя кем-то особенным. Он смеётся, адреналин зашкаливает в момент, когда он понимает, что впереди него пешеходный переход, светофор которого сейчас горит красным светом. Изуку, всё ещё слыша как сзади него бежит разьярённый блондинистый зверь, видит подземный переход слева и тут же со всех ног спешит к лестнице, ведущей вниз. Когда Изуку оказывается в переходе, он оборачивается назад и видит как Кацуки съезжает вниз по перилам лестницы с ебанутой ухмылкой, от которой по всему телу Мидории разливается жар. Он быстро поворачивает голову обратно и понимает, что врезается в какого-то прохожего человека. Он приходит в себя и быстро извиняется, услышав, как Кацуки снова начинает бежать. В конце концов, они просто люди, верно? Изуку на мгновенье кажется, что они снова те самые друзья из детства, и он счастливо улыбается, когда его чуть не сбивает, выезжающий из жилого квартала, грузовик уже на другой стороне перехода. — Из- сука, Деку! — в этот момент сзади громко кричит нагоняющий Кацуки. — Идиот, блять! В конце концов они просто люди, которых объединяет общая страсть к музыке, далёкое детство и, возможно, что-то ещё. Завтра концерт, завтра всё навсегда изменится, и жизнь Изуку уже никогда не будет прежней. Завтра всё будет непонятно, волнительно и сложно, а сейчас он бежит от лидера их группы по переулкам, которые видит впервые в жизни и надеется, что Кацуки всё-таки пошутил. Все его сомнения рассеиваются, когда Бакуго ловит его в одном из переулков, загнав в угол, как несчастного кролика и внезапно начинает злобно ржать, глядя на напуганного до усрачки Изуку, прижатого к стене тупика. Он стоит в нескольких метрах от Мидории, согнувшись и опираясь руками о колени и пытается отдышаться. Изуку тут же расслабляется и со смешинкой в голосе, так же запыхаясь спрашивает: — Ну что, как убивать собираешься? — Твоя смерть откладывается до момента, пока мы не займём первое место на фестивале, Деку. — Ты сам то веришь в то, что сказал? — Изуку повторяет слова самого Кацуки, сказанные несколько минут назад, пока они смотрят друг другу в глаза. — Мы справимся, — уверенно отвечат Кацуки, внезапно став намного серьёзнее. Он медленно разворачивается к выходу из кирпичного переулка, морща нос от запахов рядом стоящих мусорных баков. Мы. Изуку смотрит на то, как он отдаляется и чувствует себя в своеобразном трансе. Из-за сквозняка ветер здесь сильнее, светлые волосы Кацуки развиваются на ветру, а его уверенная, но неспешная походка заставляет Мидорию тупо смотреть на его широкую спину, застряв на месте. Но затем он видит, как солнце уже почти село за горизонт и резко откашливается. — …Каччан? — зовёт он его, всё ещё стоя, как истукан, на месте. — Деку? — он останавливается и оборачивается на него, но его лица почти не видно из-за наступающей темноты. — А ты не знаешь, как мне теперь вернуться домой? Наверное, мысленно Кацуки уже обматерил его всеми возможными словами. Этим вечером Изуку понимает, что ему срочно нужно пересмотреть свои мысли о его чувствах к Кацуки. Потому что Мидорию начинает беспокоить его дрожь омеги в голосе, когда он говорит ему «До завтра, Каччан» Домой он идёт с мечтательной улыбкой в своих красных проводных наушниках. «Я такой идиот.»