«Прошу тебя, останься со мной»
Я давно не проливала столько слез за одну ночь. Они застывают на моих щеках от холодного ветра, но тут же появляются вновь. Свет от фонарей освещает дорогу большими пробелами. Я перебегаю на другую сторону улицы, когда вижу впереди свору дворовых собак. Идти слишком далеко. Я не смогу вынести такой путь в этом состоянии. Что с ним сейчас? Вдруг его сердце не выдержит новой передозировки? Меня разрывает на части от этих мыслей. Я старалась помочь ему, вытащить из этого круговорота, но ничего не сработало. Неимоверно горько. Он клялся моей жизнью, что этого больше не повторится. Он клялся всем, что у него есть. Разве можно быть таким жестоким и бессердечным? Проверяя сумку, я не обнаруживаю достаточной суммы денег на такси и начинаю плакать сильнее прежнего. Все расплывается из-за непрекращающейся сырости в глазах, я спотыкаюсь о каждую неровность на тротуаре. Отчаявшись, понимаю, что не могу больше двигаться дальше. Жалкая. Жалкая и беспомощная. Короткая и тонкая куртка не спасает меня от морозного ветра, открытые ноги леденеют от мороза. Я беру телефон в руки, дрожащие пальцы бегло листают список контактов. Я не знаю, что именно ищу, но надеюсь, что кто-то сможет приехать и забрать меня. Как назло Хлоя и Лия, будто испарились с вечеринки. Я старалась найти их, когда уходила из дома, но мои попытки не увенчались успехом. В конечном счете я признала, что даже если бы мне удалось их обнаружить, то это бы никак не спасло меня — у них в кошельке, наверняка, есть только на одну поездку до дома. Пальцы отнимаются от промозглого ветра и дисплей мобильника перестает подчиняться моим действиям. Высвечивается предупреждение, которое оповещает о том, что зарядка почти села. Красные 15%, кромешная ночь и ни единой возможности добраться до дома. Я сажусь на поребрик, моментально пачкая белую ткань юбки. Ноги больше не держат, думать о какой-то испорченной вещи слишком глупо. Слезы почти заливают горящий экран, когда я вдруг обнаруживаю недавно добавленный контакт. «Курт». Я слезно смеюсь от абсурдности этой идеи. Он даже не возьмет трубку. А если возьмет, что я ему скажу? Нет, это слишком безумно. Я пролистываю список номеров несколько раз от начала и до конца и не нахожу никого, кто мог бы помочь мне. Проезжающий мимо автомобиль громко сигналит. Из окна высовывается огромных размеров мужчина и кричит мерзкие и пошлые слова в мой адрес. Со стороны, я, вероятно, совсем не выгляжу как порядочная девушка. К истерике добавляется страх. Мне не остается ничего другого, кроме как надеяться на судьбу и набрать ему. Я судорожно нажимаю на зеленую кнопку «Позвонить», мысленно молясь о своей единственной возможности. Гудок. Второй. Третий. Я потеряла веру и громко захныкала. Четвертый. — Слушаю Вас. Рассерженный басистый голос заставляет меня подскочить на месте. — Я… Это… Я пытаюсь произнести что-то внятное, но плач не позволяет мне сказать больше двух слов. Я стараюсь привести себя в порядок, вытирая ладонями влагу и восстанавливая дыхание. — Бо? Он смягчается в тоне. На том конце провода слышится шумный и тяжелый выдох. Я разбудила его. Только сейчас я это понимаю. — Прости, я не знаю… Не знаю что мне делать… Мне очень страшно, Курт… — я задыхаюсь в сотый раз. Какой же идиоткой я выставляю себя. — Где ты сейчас ? Его вопрос звучит очень встревоженно и сердито. Курт будто чувствует характер моей просьбы: я улавливаю его резкие движения, по видимому он встает с кровати и начинает собираться. Я торопливо называю то место, где нахожусь, абсолютно не уверенная в правильности своего поступка. Курт пытается успокоить меня, говоря о том, что приедет через 15 минут.***
Черная машина выезжает из-за поворота, ослепляя меня светом от фар. Я морщусь и быстро встаю на ноги, отряхивая себя руками. Тело посинело от минусовой температуры и безостановочно дрожит. Я не знаю как выглядит автомобиль Курта, но по резкому вождению понимаю, что это именно он. Волосы спутались, я принимаю попытку расчесать их пальцами, чтобы не выглядеть так разбито. Мои глаза направлены вниз, когда я слышу громкий хлопок двери. Курт приближается слишком быстро, неожиданно заключая меня в крепкие объятия. Я падаю в его руки, крайне обессиленная для того, чтобы совладать со своими чувствами. Его тело теплое и напряженное. Он явно не ожидал застать меня в таком состоянии. Я утыкаюсь носом в его грудь и чувствую сильные мышцы через материал тонкой черной кофты. Пара мокрых капель из глаз падают на ладонь парня, он прижимает меня ближе к себе. — Тише, тише… — Курт нежно гладит меня по голове, его губы находятся рядом с моим лбом. — Садись в машину. Нужно тебя отогреть. Я не решаю ослушаться этого приказа. Он усаживает меня на переднее сидение и аккуратно застегивает ремень безопасности. Я отворачиваюсь, когда наши лица оказываются близко друг к другу. К моему удивлению, в автомобиле очень чисто, что нетипично для парней. Курт обходит машину. Он оглядывается, проверяя, есть ли здесь кто-то кроме нас. Убедившись, что все безопасно, он быстро забирается на водительское место. Мои ладошки предательски трясутся. Парень включает обогрев посильнее. Длинные пальцы покрыты мозолями. Меня окутывает горячий воздух, кожа покрывается мелкими мурашками. Становится значительно легче. — Тебе не угрожает опасность дома? Я замечаю, как Курт нервно моргает, потирая руками глаза. Его предплечья напряжены, когда он разворачивается ко мне в пол оборота. — Что? — Я не знаю, что с тобой случилось, Бо, — я ежусь от строгого голоса. — Нет, дома все хорошо. Эрик не мог протрезветь так быстро и приехать ко мне домой. Не мог ведь? — Куда ехать? — спрашивает парень, и я суетливо называю ему адрес. Машина трогается с места. Теперь Курт не торопится и ведет автомобиль аккуратно. Видимо, я встревожила его своим звонком слишком сильно, раз он так спешил. Мои мысли вновь возвращаются к Эрику. Разочарование застряло в горле до тошнотворных позывов. Сейчас он наверняка даже не подозревает о том, что вся правда вскрылась. На что он только мог надеяться? Неужели был уверен, что я никогда не узнаю? Зубы смыкаются до противного скрежета. Мне бы хотелось сказать про опустошение, про дыру из дегтя в душе, ведь Эрик безжалостно разгромил мое сердце. Но это неугомонное, ноющее и зудящее чувство — не пустота, а едкое отчаяние. Словно заноза, которая гноится с каждым вздохом все сильнее и сильнее. Курт, кажется, тоже задумался о чём-то своем. Я смотрю на его лицо. Он поворачивается ко мне лишь на секунду, а после снова уставляется в лобовое стекло. Темные волосы парня зачесаны назад. Несколько локонов спадают на глаза. Он убирает их, чтобы видеть дорогу впереди. На смену отчаянию от предательства, приходит удушающий стыд. Я заставила парня приехать посреди ночи, забирать меня пьяную и плачущую, грязную и замерзшую. Все-таки стоило поискать другой выход. Осознание того, с кем я нахожусь в одной машине, наконец начало приходить в полной мере. Взрослый, незнакомый, опасный боец без правил. И с ним я еду? Боже, какое же безумие. — Курт? — парень снова нервно моргает, обращая внимание на меня. — Мне жаль, что я тебя побеспокоила. Извини, что доставляю неудобства. Через разговор я надеюсь лучше понять его настроение. — Я дал тебе номер сам и прекрасно понимал, почему это делаю, — говорит он. Обхватывая себя за локоть, я будто приготовилась к какому-то неутешительному продолжению. Но он, кажется, и не собирается грубить. — Почему же? — с интересом спрашиваю я. Парень заминается. Это похоже на то, когда человек выбирает один из множества вариантов ответа. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки и я неосознанно повторяю это движение. — Ты юная и тебя некому защитить. Я хочу возразить, но останавливаюсь, вспоминая в какой ситуации нахожусь. От правдивости услышанных слов мне становится еще больнее. — Сколько тебе лет? Я тихо спрашиваю, переводя тему. Курт наконец-то улыбается. Неожиданный и наивный вопрос действует на него расслабляющее. — 23. Было понятно, что он старше меня. Но шесть лет приводят щеки в краску. — А тебе? — 17. Мои губы поджимаются, когда я вижу его реакцию: Курт мотает головой в разные стороны. Приглушенный смех раздается по салону авто. Мне становится неловко от этого. Для него я еще совсем ребенок. И почему-то я вдруг обнаруживаю в самой себе, что не хочу быть для Курта таковой. — Не нервничай, Бо. —проговаривает он, замечая, как я сжимаю руки между собой. Последовать его совету я не могу. Как не нервничать, когда ты находишь своего парня в порошке, а после садишься в авто к 23-летнему не пойми кому? Он отстукивает пальцем на руле какой-то неведомый ритм. В памяти всплывает, как совсем недавно его костяшки имели фиолетово-бордовый оттенок. — Давно ты дерешься? — голос срывается и теперь больше похож на писк. Курт кидает на меня хмурый взгляд. Он достаточно красноречивый, так что я замолкаю. — Любишь поговорить, — утвердительно произносит парень, будто подчеркивает сам для себя. — Скорее, мне это нужно. — Да, но я не силен в разговорах. Особенно в три ночи. Он нарочито указывает на время, словно назло напоминая, насколько мой звонок поздний. Внутри появляется раздражение, но длится оно недолго. Я все же не замерзаю на улице, благодаря нему. Парень прижимает язык к небу, и мне остается только отвернуться к окну. В сменяющихся ночных пейзажах то и дело мерещатся странные образы. Мрачный лес будто играет с моим воображением. Из продолговатых веток складываются фигуры и лица. Мозг — пугающая штука. Иногда, чтобы отвлечь тебя от одной проблемы, он подкидывает другие. Широкая ладонь внезапно появляется прямо перед моим коленом. Курт открывает бардачок и достает из него какую-то пачку. Наша кожа соприкасается, и тогда я покрываюсь мурашками. — Держи. Есть еще вода, если понадобиться, — он смягчает тон. Я сглатываю, вытаскивая влажную салфетку. Смотреть на себя в зеркало — явно плохая идея, поэтому просто вытираю размазанный макияж на ощупь. — Спасибо. Меня начинает отпускать. Он явно не похож на кого-то плохого и, если бы хотел навредить мне, то не стал бы проявлять заботы, обнимать и жалеть. Я поворачиваюсь и обнаруживаю на себе его глубокий взгляд. Машина плавно заворачивает, свет от фар отражается от дорожного знака. Курт находится так близко, и это дает возможность разглядеть его лучше. Выпирающие вены на шее, щетинистая челюсть, нахмуренные брови, впалые покрасневшие глаза. Любой другой с похожим набором, вероятнее всего, смотрелся бы устрашающе. Но Курт… Уже второй раз я обнаруживаю в нем красоту, какую не находила ни в ком ранее. И этот факт приводит в замешательство. Боец прочищает горло, я вздрагиваю и часто моргаю. Было бессмысленно надеяться на то, что он не заметит, как долго и бесстыдно я зависаю на нем. Стоило меньше пить джин-тоник, однозначно стоило, Бо. Я стараюсь отстраниться от ниоткуда взявшейся тяги к нему. Мысли об Эрике никуда не уходят и в сотый раз намереваются сожрать с головой. Все перемешивается. И, как итог, возникает чувство безысходности. Ничего нельзя изменить. Ничего нельзя вернуть, отмотать назад. А если бы можно было, то чтобы я сделала? Отвела бы Эрика в место, где ему помогут справиться с зависимостью? Была бы более внимательной? Менее доверчивой? Может быть, просто не начинала бы с ним отношения? Да. Последний вариант — самый разумный. Я бы не смогла повлиять, не смогла бы спасти того, кому это просто не нужно. Эти отношения не приносят в мою жизнь ничего хорошего. Наверное, что-то подобное должно было произойти, чтобы я набралась смелости порвать с ним. В любом случае, я запрещаю себе терзаться мыслями о том, кто того не достоин. Мы проделали уже большую часть пути. Дорога ровная, но повороты тяжело даются для итак пострадавшего вестибулярного аппарата. От количества алкоголя в крови и от случившегося меня начинает сильно тошнить. Я прикрываю лицо двумя руками и часто дышу. — Ты в порядке? — раздается хриплый голос. — Нет, не совсем, — выдавливаю я, — Мы можем остановиться, пожалуйста? Не хочу испачкать тебе салон. Курт кивает и через пару секунд съезжает на обочину. Мы на объездной дороге, и я могла бы переживать о том, почему он не поехал через город, но уже поздно. Выскакиваю из машины, отхожу буквально на метр и меня рвет. На языке и небе остается привкус разных спиртовых напитков. Я скрючиваюсь и ощущаю горячие слезы на щеках. Веки слипаются, а в их уголках щипает. Позади слышатся тяжелые шаги. Нет, нет, нет, нового позора я не вынесу. — Не подходи, пожалуйста, только не подходи, — судорожно скулю я. Мои глаза выпучиваются, когда Курт игнорирует просьбу. Он оказывается рядом и молчаливо протягивает бутылку воды. Я тут же поворачиваюсь к нему спиной, как бы закрывая последствия моих коктейлей. — Прошу тебя, не смотри. — Бо, я видел рвоту. Его тон непроницаем – ни осуждения, ни поддержки. Очевидно, что он видел рвоту много раз, но ведь эта — моя. Какой кошмар. — Я не могу, Курт, мне стыдно, — истерика подступает. Парень, на которого у меня не хватает сил посмотреть, подходит ближе и окольцовывает мою талию левой рукой. Не уверена, что сделано это было из нежных намерений. Видимо я выгляжу так, будто вот-вот упаду. И все же, соприкосновение с широкой, твердой грудью действует, как разряд тока. Сердце замирает, прежде чем ускоренно начать биться. Застывая на мгновение, я рассуждаю, что страх к нему более разумное чувством, нежели бабочки в животе. — Пей воду и дыши носом, — размеренно проговаривает он. От его горячего дыхания показывается пар, прямо около моей щеки. В сильной хватке я кажусь совсем маленькой, а головой упираюсь ниже выразительных ключиц. Я выдыхаю несколько раз. Мокрый асфальт под ногами расплывается. Деревья поддаются непогоде, по лысой земле перекатываются осенние листья. Только две пары ботинок, по обе стороны от меня, придают стабильности. Курт стоит, не шелохнувшись, и благодаря нему во всем вокруг появляется логика. — Мне уже лучше, — на ветру слова кажутся шепотом. Курт отступает, отчего становится холодно. Он знает, что я ни за что в жизни не повернусь к нему лицом, а потому отворачивается сам. Я бы могла пошутить про джентльменство, но это неуместно. — Ты куришь? — хрипло спрашивает он. В длинных пальцах шаркает колесико, показывая пламя. Дым тут же развевается, проходя сквозь темные волосы. — Нет, мне же 17, — выпаливаю я ему в спину первое, что пришло на ум. Если бы я сказала это не рядом с алкогольной блевотиной, то звучало бы куда лучше. Курт вздыхает и, по-видимому, издает саркастичный смешок. — Хотя бы что-то, — тихо бормочет парень, а через секунду добавляет громче, — Иди в машину. Без лишних слов я направляюсь к авто и сажусь на пассажирское место. Итак создала кучу проблем. Попробую хотя бы не препираться и не болтать. Редкие машины со свистом проскальзывают по влажной трассе. Боец не торопится возвращаться. Зеркало позволяет наблюдать за малым. Он стоит в профиль, смотря куда-то, где густые ели переплетаются между собой. Кожа до сих пор пылает от близкого контакта. До этой ночи, так меня касался только Эрик. Хотя нет, его движения были иными, какими-то неловкими. Они никогда не вызывали во мне такое буйство эмоций. В мое окружение не входят парни старше двадцати. Друзья, друзья друзей — юноши, которые не покинули этап дурачества и инфантильных выходок. Курт, безусловно, отличается от всех, кого я встречала. Когда он садится в авто, то не говорит ни слова. Запах табака, смешанный с тяжелым одеколоном, пробирается в ноздри и разражается громом в груди. Я прячусь, чтобы понюхать свое дыхание и морщусь в печали. Мы продолжаем путь в тишине. На подъезде к дому, речи сами льются из меня. — Я понимаю, что ты плохо думаешь обо мне и, вероятнее всего, считаешь мои извинения и благодарности лишь пьяным бредом, но… — У меня нет повода думать о тебе плохо. Подростки напиваются, такое бывает. Даже чаще, чем следует, — устало перебивает он. В душе саднит от горечи и частичной справедливости его слов. Он видит во мне лишь невменяемую девчонку, которая не знает меры. — Я редко пью, почти никогда. — Хорошо, — холодно отвечает боец. Он не верит? Или просто пытается застыдить? — Честно, Курт… — Зачем ты оправдываешься передо мной? Мне действительно нет до этого дела, Бо, — в голосе доминирует раздражение. Я сжимаюсь, задерживая дыхание. Пусть и заслуженно, но звучит это довольно грубо. К счастью, машина уже остановилась около моего дома. Я отстегиваю ремень и тянусь к ручке, чтобы быстрее выйти и не быть снова униженной, но шершавая ладонь обхватывает мое запястье. Я оборачиваюсь, выпучивая глаза. Он что, хочет сказать еще пару едких фраз напоследок? Но Курт молчит, прожигая меня непонятным взглядом. Есть в этих карих угольках нечто особенное и манящее. — Дома точно безопасно? — наконец говорит парень. Я щурюсь, прочищая горло. — Да, — в ответе отчетливо слышится обида, и я спешу добавить, — Дома все хорошо, спасибо за заботу. Не должна я злиться и обижаться. Он грубый и категоричный, но все же помог пережить этот ужас. Курт кивает, но так и не отпускает мою руку. Его прекрасное, сильное лицо находится так близко с моим, что я начинаю дрожать. Взгляд падает на его массивные плечи, поднимающиеся чуть чаще обычного. — Я не должен этого говорить, Бо, но тебе стоит держаться от него подальше, — серьезно произносит боец. Пухлые губы тут же поджимаются, а брови принимают хмурый вид. Он словно сразу пожалел, что слова слетели с его уст. Конечно, причина моих слез ясна. Слава богу, мне не пришлось рассказывать подробности. Я бы умерла на месте со стыда. — Ты прав, я собираюсь поступить именно так, — соглашаюсь, поникнув, — Нужно закончить с этим. Курт смягчается, но напряжение не покидает его мышцы. Он легко проводит большим пальцем вдоль моего предплечья прежде, чем отстраниться. Я прижимаю его к себе, невольно вздрагивая. — Спокойной ночи, Бо, — приглушенно говорит он. — Спокойной ночи, Курт, — шепчу я и выхожу из авто.