От лица Курта.
В 12 дня я подъезжаю к забегаловке братьев Крегли. «Быстро и сытно» — как по мне, самое тупое название на свете. Особенно меня раздражало первое слово, ведь чтобы получить там дерьмовую еду, нужно прождать минут двадцать. Вялые прокуренные официантки выглядели так, словно круглые сутки долбят метамфетамин. На месте управления по борьбе с наркотиками я бы обратил на них внимание, а позже вышел бы и на производство Крегли. Но готов поспорить, что специальные городские инстанции в доле. Мне так казалось, потому что однажды я подслушал разговор Стена с каким-то мужиком. Они якобы обсуждали бургеры и сэндвичи. Но безобидную беседу сильно выдавало: «12 грамм салата, новые котлеты лучше прошлых, их выход на 100 грамм больше. Дегустатор сказал, что меню усовершенствовалось. Мы должны выделить треть средств на оборудование. 3% от заработка пойдет повару, 15% на защиту уникального рецепта, 22% на благотворительность». Благотворительность? Они жадные до последнего цента. Могли бы придумать шифровки надежнее. А может просто за полтора года работы на Крегли я хорошо выучил терминологию. На улице туманно. Дорога до заведения заняла больше времени, чем обычно: ночью погода разбушевалась и разнесла все к чертям. Накинув капюшон, я оставляю машину подальше от входа и забираю рюкзак с собой. Пока иду до дверей, представляю, что перережу Рею глотку напоследок. Было бы здорово. Когда я захожу в заведение, то над головой бренчат колокольчики. Маленькая девочка с ключами в руках протискивается в расстояние между мной и дверью. Я оборачиваюсь и вижу, как она подбегает к старому оранжевому пикапу. — Стейси! — кричит пивной живот у бара. Он ищет малышку опьяневшими глазами и когда находит на улице, спокойно возвращается к выпивке. Я подхожу ближе и не могу отделаться от мысли, как привожу его в чувства за парковкой. Духота почти уверяет, что я нахожусь в парилке. Лиам тащится с конца зала, как только видит меня. Я смахиваю пот со лба и чувствую сухость в горле. — Снова к ним? — спрашивает управляющий, на что получает кивок, — Подожди здесь. Предупрежу о твоем визите. Мне хочется ответить ему что-нибудь грубое, потому что нет ничего такого, что не позволило бы мне зайти к Крегли прямо сейчас. Рей без сомнений крутит косяк или бездельничает с сигарой в зубах. Стен наверняка дерет Менди в каморке. Я понимаю, что терпение мое на исходе, и тянусь за бутылкой воды через барную стойку. Нэнси, все это время вяло крутившаяся за левым столиком, встрепенулась от радости. Она буквально кинула поднос с грязными тарелками и зашагала ко мне своей фирменной шлюшей походкой. — Привет. Все-таки передумал? — тихо облизывается девушка, боясь быть застуканной руководством. Два месяца назад я заезжал сюда, чтобы выполнить поручение братьев. Одного из их громил пристрелили, из-за чего не хватало людей для дела. Нэнси сидела на коленях у Стена, и он предложил мне поиметь ее в качестве вознаграждения за услугу. Она загорелась этой идеей и с тех пор постоянно предлагала заехать к ней вечерком. Стен отчего-то думает, что она только его девчонка. У них не нет отношений, лишь периодическая связь на час. Оказалось, что этот урод собственник до мозга костей. А потому, когда он попытался втюхать Нэнси, как товар, я понял, что дело будет серьезным. Хосе и Яго — мексиканские упыри, работающие на братьев, — кинули в тот вечер револьвер на стол. Я солгу, если скажу, что не стрелял раньше. Отец водил меня в ТИР, но оружие мне дали явно не для того, чтобы выбивать десятку на мишени. — Запоминай дорогу. Обратно ты поведешь. — В чем моя задача? — спросил я и подумал, что пал слишком низко, раз следую за сраными мексикосами. — Сидеть в машине, — один из них рассмеялся, — Мы сами все сделаем, ты просто водила. Я сидел за рулем, нервно смотря на часы. Дождь лил стеной, и четыре выстрела где-то неподалеку смешались с ударами капель об капот. Вернувшийся Яго кинул черную сумку мне в ноги, и думаю, сделал он это специально, будто после этого я был больше причастен к содеянному. — Милый, ты задумался о том, как ласкаешь меня? — Нэнси проводит пальцами по моей шее, и я откидываю ее руку. — Иди работай, — зубы сжимаются от противного голоса. — Ты такой сексуальный, когда злишься… — Пошла к черту, я сказал, — злость заставляет девушку сделать два шага назад. Она обиженно надувает губы, будто мне есть дело до ее чувств. Я почему-то вспоминаю о Бо и всеми силами пытаюсь представить, что она выкинет нечто подобное, но не выходит. Она слишком нежная и чувственная. Стесняется от одного только взгляда, не говоря уже о словах. Ей не ровня ни одна из присутствующих здесь девушек, да и вообще ни одна из девушек, которых я когда-либо знал. Это злит меня и выводит из равновесия. — Они ждут тебя. Лиам говорит напряженным голосом, а челюсть его выглядит припухшей. Он отводит взгляд вниз, даже не обращая внимания на украденную мной бутылку воды, хотя обычно всегда возражает. Я чувствую, что должен поддержать парня, но не нахожу слов. Оставляю пару баксов за бутылку и иду к двери за баром. Узкий коридор с отколотой белой плиткой и смог из прогорклого масла давят на голову. Повара в пожелтевших фартуках суетятся у плит и фритюрников, но как только видят меня, замирают на пару секунд. Они до сих пор помнят случай, когда Рей Крегли впервые был схвачен за горло. Лиам сказал тогда, что я отбитый, потому что пошел на верную смерть. В комнате братьев много дыма, воняет потом и алкоголем. Предположения о сигарах были абсолютно верны. Рей, закинув ноги на железный стол, попивает коньяк. — Уилсон, давно не виделись, — нарочито радушно улыбается он, — Я уж думал, ты пропал. Бородавка над его верхней губой сморщилась, а широкие густые брови изогнулись от пренебрежительного тона. Все вроде происходит как обычно. Но отчего-то я чувствую, что дело дрянь. — Собирал деньги, — отвечаю я, переходя сразу к делу. Тяжелые шаги послышались со спины. Они принадлежат Стену, который хлопает меня по плечу толстокожей ладонью. Он плюхается рядом с братом и вот, двое круглых засаленных уродов смотрят на меня оценивающим взглядом. — Джимми тоже исчез. Я послал ребят, чтобы найти его родных и представляешь, за тебя тоже замолвил словечко. Я не ведусь на провокацию, но улавливаю, как Хосе напрягся, будто ожидая моей незамедлительной реакции. Рею нравится играть со мной и, клянусь богом, встреть я его на улице одного — убил бы, не моргнув глазом. — Ты этого не сделал, — я еле сдерживаюсь, чтобы не исполнить план по рассечению его заплывшей глотки. — Не сделал, но могу. Ты, сучонок, знаешь. — Нам надоело давать тебе больше времени, — кряхтит Стен, — Ты принес? Я снимаю рюкзак и достаю из него несколько пачек крупных купюр. Мейсон — их «секретарь», — по команде начинает считать каждую бумажку. Я смотрю на него предупреждающе, и он прекрасно знает, что если ошибется хотя бы на цент, то поплатится за это сполна. Рей переваливается на локоть, и на белой рубашке в зоне подмышек показываются желтые пятна. Он делает еще одну затяжку, прищуривается и ухмыляется мексиканцу, стоящему позади меня. Что-то здесь нечисто. — Ничего себе, Улисон, да ты сегодня наша копилка, набитая бабками, — хохочет Рей, когда Мейсон оглашает сумму, — Принес даже больше, порадовал. — Надо отметить, сядь с нами, выпей, — припевает Стен, показывая на свободный стул. Я медлю, но лишь на секунду. Это время позволяет понять, что нож из моего кармана пропал. Яго тихо смеется, и до меня вмиг доходит, что сейчас произойдет какое-то дерьмо. Оглядевшись, я нахожу лишь пустую бутылку водки под столом. Очевидно, что от нее проку будет мало. — Я рассчитался и ухожу. Но развернуться не получается: мексиканец приставляет к моему затылку дуло пистолета. Холодный металл упирается в череп. На лицах Крегли появляются омерзительные улыбки. Я оказываюсь в безвыходном положении: один в маленькой комнате с двумя громилами и их боссами. В голове пролетают сотни мыслей, как правильно выхватить оружие и перестрелять всех уродов. Но я отгоняю их в сторону, ведь один неверный шаг и мои мозги растекутся по полу. Из таких ситуаций не выбираются живыми. — Тебе велели сесть, сука, — произносит голос позади. — Убери от меня оружие, — я говорю громиле, но смотрю в глаза Рею, — Скажи своему щенку опустить пистолет. — Аккуратнее со словами, Уилсон, — Стен ставит граненый стакан и кивает мексиканцу. Он хватает меня за шею, отчего в горле пересыхает. Хосе подходит справа. Он перехватывает мой удар, и через мгновение я чувствую, как немеет часть моего лица. Я рычу, но не поддаюсь панике, когда они силой сажают меня за стол. — Что вы хотите? — спрашиваю я. Дыхание сбивается. На столе появляются капли крови, и тогда становится ясно, что лицо онемело от удара. В отражении отполированного металла виднеется рана, но вскоре бордовая краска смывает картинку. — Чтобы ты всегда помнил, кто мы такие и кто такой ты, — размеренно говорит Стен. Он равнодушно кидает в Мейсона тряпку и паренек, дрожа от страха, вытирает кровь, которая течет по столу к каким-то бумагам. — Ты больше не должен, но будешь должен снова. Месяц или два — прибежишь опять, — продолжает он. — Ни черта подобного. Я закрывал дерьмо этой шкуры, не больше. — Да, помню, несчастная любовь, — оживляется Рей, громко смеясь, — Жаль, что вы больше не вместе. Она хороша в постели, парень, просто куколка. Правда это или нет — плевать. Сара превратилась в развязную наркоманку. Если она действительно прыгнула в койку к Крегли, то я даже не удивлюсь. Омерзительно. — Интересно, твоя новая малышка тоже подсядет? — Что? — Я говорю, вот она, тоже снюхается и пойдет по рукам? — Рей достает фото из кипы бумаг и показывает его. У меня в груди все сжимается. Бо. — Она же еще ребенок, Уилсон. Но личико невероятное, да и фигурка ниче так. Я бы ей всадил… Я дергаюсь вперед, забыв о пистолете у башки. Все происходит так быстро, что Яго не успевает понять, как себя вести. Я валю Рея на пол и ударяю несколько раз. Он давится кровью из носа и прикрывается руками. Хосе оттаскивает меня и кидает к стене. Он садится сверху и начинает душить меня одной рукой, а второй бить. Я пытаюсь найти что-то рядом и ухватываюсь за пустую бутылку, замахиваюсь и разбиваю ее о голову громилы. Тот ослабляет хватку и падает на задницу рядом. Оглядевшись, я вижу Рея, вокруг которого вьется брат и Мейсон. Справа стоит Яго, и у меня не остается времени разобраться с ним, так как он спускает предохранитель, направив дуло в мой лоб. Кровь заливает глаза, все плывет. Я думаю только о двух вещах: о том, что Бо в опасности и о том, что меня сейчас застрелят. — Мне убить его? — спрашивает Яго у Рея. Стен ссыкливо вжимается в стул, будто боясь, что он — следующий, после брата. Рей запрокинул голову, останавливая кровотечение. Его трясет от злости и унижения, и никакого отрицательного ответа на вопрос я и не мог получить. Где-то сбоку Хосе кряхтит: «Да», но мексиканец ждет распоряжения босса. — Нет. Пускай идет, — шипит Рей. Одолжение, которое он делает, было ясным и четким: «Ты поплатишься за это позже». — Не трогай ее, — я предупреждаю. — Пошел вон отсюда, — выплевывает Стен. Я делаю шаг в их сторону, на что Яго мотает головой. — Не смейте к ней приближаться. Она ни в чем не виновата. — Девушка не пострадает, — соглашается Рей, — Иди к черту и больше никогда здесь не появляйся. Когда я выхожу из комнаты, то кровавый след тянется за мной по всей кухне. Лиам задыхается и хочет что-то сказать, но я даю понять, что не стоит. Капюшон избавляет от лишних взглядов на улице. Ноздри забились железным запахом, кожа от торса до головы пульсирует и саднит. В машине я стягиваю куртку и протираю ее внутренней стороной лицо, шею и уши. Кровь лишь размазывается так, что я весь красного цвета. Медлить и поддаваться эмоциям нельзя. Я ударяю себя несколько раз, встряхиваюсь и завожу авто. Машина трогается с места, но перед этим шины издали противный визг. Позволить себе поверить Крегли я не мог. Не знаю, насколько все далеко зашло, но однозначно — мне нужно поторопиться к ней. В глазах мутнеет, а потому я еду прищурившись. В бардачке находится бутылка воды и салфетки. Я останавливаюсь на обочине, быстро умываясь и попутно придумывая, что сказать Бо. Ей нельзя знать ничего из случившегося. Путь продолжился. Я сжимаю мобильный до такой степени, что защитное стекло отходит сбоку, создавая пузырь. Ладони потеют от нервов. «Соберись, возьми себя в руки», — крутится на языке снова и снова. Хвоста нет: в зеркале заднего вида отражается одинокая, туманная дорога. Я взял ситуацию под контроль, убрал эмоции и стал мыслить холодно.***
От лица Бо.
Кажется, день не задался с самого утра. Я проснулась в девять с острой болью в сердце и с намокшим от пота лицом. Тело ломало. С трудом отыскав градусник в коробке с десятком пластин различных таблеток, я тут же сунула его в подмышку. Ртуть со скоростью света поднялась до отметки 37.6. Я обзвонила всех родителей учеников и предупредила о болезни. Минимум неделя без денег. Когда я тратилась в клубе, то даже не задумывалась о том, что ничего не заработаю в ближайшее время. Около полудня в дверь судорожно колотят. Я сползаю по лестнице и отчего-то надеюсь, что это Курт. Он мне сейчас очень нужен. Знаю, он чертов засранец, но я такая слабая, что не могу даже заварить себе чай. К несчастью, самому глубокому несчастью в мире, это оказывается моя мать. Она вламывается в дом словно с порывом разбушевавшегося к обеду ветра. На ней расстегнутое замшевое пальто, платье изумрудного цвета, каблуки и бижутерия. — С кем ты связалась?! — орет она, и слюна попадает на мой и без того мокрый лоб. — М? — только и могу выдавить. Холод от ее верхней одежды покрывает кожу мурашками. — Ты что, пьяная?! — шипит женщина и подходит ближе дабы уловить запах алкоголя, — Что с тобой, а?! — Температура, — выдавливаю, — Заболела. — Оно и ясно! Шляешься с кем попало! — Ты можешь не кричать? Я тебя слышу, — прошу и плетусь в гостиную. Звук каблуков немедленно догоняет меня. Облокачиваюсь о диван, поправляю длинную белую футболку и забираю растрепанные волосы за уши. — Беатрис, я повторяю вопрос. С кем ты связалась? — она в гневе жестикулирует, — Ты понимаешь, что это неадекватно?! — Нет, — мотаю головой и смотрю в пол. Эрик рассказал ей. Или Хлоя. Может, она пообщалась с обоими. — Что «нет»?! Что? Ты разошлась с Эриком, чтобы прыгнуть в койку к этому мерзкому грязному мужику? Я закрываюсь руками и чувствую себя одиноко. У меня не получится противостоять ей сейчас. — Не называй его так, — срываюсь, — Он… — Я буду называть его именно так! Он тебя старше! На сколько лет?! — как-то угрожающе выпаливает она, но я понимаю, что это только запугивание. — На шесть. Ему всего 23. Мне 18 уже в марте. Ей не удастся создать проблему из этого. — Ты станешь совершеннолетней только через три месяца, а значит, что сейчас это незаконно! Я просто в шоке! Я и подумать не могла, что ты упадешь в эту грязь! — она бы могла накидывать еще тысячу слов, но я слишком устала. — Между нами ничего нет. Мы иногда общаемся. — Мне все рассказали. Он избил Эрика, когда бедный парень пытался вразумить тебя об опасности таких связей! Я готова упасть на диван от услышанного. Где-то наверху звонит мой телефон и женщина метает взгляд на второй этаж. — Он звонит? Давай я поговорю! Объясню, что нельзя склонять к сексу ребенка! Она делает шаг к лестнице, но я преграждаю ей путь. Тяжело дышу, все плывет. — Он меня не склоняет. И даже если бы между нами что-то было, то есть возраст согласия, — расставляю руки так широко, как могу. Не знаю, чего боюсь. Не хочу, чтобы у Курта были проблемы. Я сделаю все возможное, чтобы их не было. — Смотри как заговорила! — она пихает меня, когда телефон наверху замолкает. Я отшатываюсь и успеваю ухватиться за деревянные перила, чтобы не упасть. Ни разу в жизни не видела ее такой взбешенной. Женщина, кажется, поняла, что переборщила. Она недовольно поджала губы, наблюдая, как я морщусь от боли. — Ты разочаровала меня. Полностью, — выдает спустя пару секунд молчания. — Хорошо, — соглашаюсь за неимением другого выбора. Оправдываться перед ней? Никогда. Она наговорила столько ужасных вещей про Курта и пихнула меня. Не мне следует извиняться. Все внутри меня бурлит от температуры, скандал забрал оставшиеся силы, я с трудом улавливаю суть происходящего. — Ничего хорошего, Беатрис! Ты знаешь, как я к тебе снисходительна, поэтому не пойду в полицию, — я истерично улыбаюсь от «снисходительна», — Но учти, что после того, как этот мерзавец искалечил Эрика, после того, как ты поступила со мной — больше не рассчитывай на мою помощь. Я уезжаю с Валентином в короткий отпуск. Не удивлюсь, если приеду и найду тебя в каком-нибудь притоне! — Он хороший человек, — не уступаю я. Глаза щиплет от слез. Оседаю на лестничную ступеньку и кладу голову на колени. Мне видны только ее ноги в капроновых черных колготках, но на лицо и не нужно смотреть, чтобы уловить весь спектр ее яда. — Мне плевать какой он человек. Я убедилась в одном: ты ужасная, Бо. Не хочу тебя больше видеть и слышать. На этой ноте она разворачивается на каблуках и идет к выходу. Когда слышу, как женщина покидает дом, начинаю плакать. Я не способна сдержать отчаянный водопад. Я ненавижу ее. Я ненавижу все то, что происходило со мной в детстве по ее вине. Мне просто нужна ее любовь. Господи, как я мечтаю, чтобы однажды она полюбила меня. Мне нужна мама. Родной человек, который всегда будет на моей стороне. Помню, как рыдала, когда она отводила меня в детский сад. Я боялась, что она не заберет меня, потому что отец ее убьет. Я хваталась за нее, упрашивала не оставлять меня, а дома умоляла отца прекратить избиения. Мне было всего пять! Ровесники играли на площадке, обсуждали кукол и мультяшных фей в сон.час, а я утыкалась в подушку и просила у Бога снова увидеть маму вечером. Дети издевались надо мной из-за слез. Они дразнились и обзывались, не хотели общаться. Один раз скинули с качелей, когда я попыталась подружиться с ними. Воспитательница тогда промолчала, а отец, узнав про этот случай, обвинил меня в слабости духа. Мне было пять. Чертовых пять лет. День за днем все повторялось. Каждый месяц я разнимала родителей, вставала между матерью и отцом, получала по лицу, получала ремнем за крики. Почему она просто смотрела, как он ставит меня на колени и избивает металлической пряжкой? Однажды, когда я задала этот вопрос, то мама ответила, что считала такое воспитание правильное. Мне было пять. Пять лет. В этом возрасте я начала понимать, что происходит. Я засыпаю на лестнице. Не знаю, сколько сплю, но открыв глаза, вижу Курта. — Бо, что с тобой? Ты спишь?! — он трясет меня за плечи. — Да, — киваю. Понятия не имею как он тут появился. Может, это сон? — Что случилось? Ты можешь ответить? Кто-то приходил? Что они с тобой сделали? — Заболела, — произношу и веки вновь опускаются. — Боже, у тебя жар… Я проваливаюсь в дымку. Сквозь нее чувствую сильные руки Курта. Они такие успокаивающие и крепкие, что я ненадолго могу на них положиться. Он пахнет металлом и сигаретами. Его губы касаются моего лба и единожды щеки. Нежные слова окутывают теплом. Я знаю, скоро этот прекрасный сон кончится, но мне бы хотелось, чтобы он длился долго. Еще не было ни одного видения, в котором бы я так сильно желала остаться.