Столкновение

      Дымка рассеивается. Я морщусь в дезориентации. Незнакомая комната. Все белое. Странная, продолговатая кровать. Мельком обращаю внимание на руку и вижу иглу, введенную в вену. Провожу взглядом вверх и замечаю капельницу. Испуганно дергаюсь да так резво, что игла вылетает, и жидкость из нее тянется по белой простыне.       — Эй, эй, все в порядке, — бегло заверяет хриплый голос.       Курт подлетает к кровати и прерывает мои попытки подняться.       — Полежи, я позову врача, — обеспокоено тараторит. Что я тут делаю? Что делает здесь он?       — Что происходит? — говорю громче обычного, находясь в шоке, и мечусь глазами по палате, как марафонец.       — У тебя был жар. Когда я привез тебя в больницу, то температура поднялась до 40 градусов, — объясняет парень.       Я мигом вспоминаю разговор с матерью, а дальше все мутное и неразборчивое.       — Позову врача, — повторяет он и размашистым шагом направляется к двери справа от меня.       Мои губы сухие, а в горле, словно образовалась Сахара. Чувствую, что вся липкая, и это просто ужасно. На теле все та же домашняя футболка. Совсем не так, как в фильмах — там героиня просыпается в больничной одежде. Я подмечаю это и мотаю головой от своих мыслей.       Осматриваюсь уже более внимательно. В продолговатом окне слева виднеется пасмурное, затянутое небо. Уже темнеет, а значит сейчас примерно шесть часов вечера. Поодаль расположилось синее мягкое кресло. Тут же, сбоку, находится небольшой стул, на спинке которого накинута джинсовка Курта. Он всё время сидел здесь?       — Здравствуйте, Беатрис, — по-доброму растягивает полный, невысокий мужчина, заходя в комнату, — Я доктор Пресли. Приятно познакомиться.       — Здравствуйте, — настороженно киваю.       Откуда он знает мое полное имя? За спиной доктора появляется Курт.       — Как Вы себя чувствуете? Помните, почему здесь оказались?       Он перелистывает записи на листах А4 и подходит ближе. Лысая голова немного поблёскивает.       — Эм… не знаю, вроде бы все хорошо, — смущенно отвечаю, — Мне сказали, что я температурила…       — Да, верно. Жар и потеря сознания, — вздыхает мужчина, — Мне нужно Вас осмотреть.       Я даю молчаливое согласие, но до сих пор плохо понимаю происходящее. Почему палата одиночная? Я лежала в больнице, года четыре назад, но условия там были гораздо хуже.       Доктор подтягивает стул ногой и располагается рядом. На нем белоснежный халат, из-под которого выглядывает бирюзовая медицинская форма. На шее висит стетоскоп, а на подбородке приспущенная маска.       — Решили разлить витамины? — он обращает внимание на выпавшую иглу, — Вам они нужнее.       — Простите, — спохватываюсь я.       — Я шучу, — улыбается врач, — Ничего страшного. Сейчас поправим.       И он ловко подкручивает что-то на капельнице, отчего жидкость перестает стекать.       — Так-то лучше. Я измерю Вам давление, — размеренно говорит и достает из тумбы тонометр, — Чуть-чуть сдавит, но это нормально. Уже пользовались этим прибором?       — Конечно, — хмурюсь я, протягивая руку через «кольцо».       — Отлично, — радушно кивает он и поправляет прямоугольные очки, — Я задам несколько вопросов. Хочу получить честные ответы.       — Ладно…       Я бросаю взгляд на Курта, который не поднимает голову, но внимательно слушает. Что-то в нем изменилось. Из-за паники я не рассмотрела его ранее, а теперь он в тени.       — Как часто Вы испытываете стресс?       Он нажимает на кнопку тонометра, и предплечье потихоньку начинает сбиваться в комок.       — Ну… Может пару раз в день.       — Каждый день? — переспрашивает он, — Как долго? Доктор отрывается от записей и смотрит на меня. Его кожа идеально гладкая, хотя ему около сорока лет.       — Долго, — ёжусь я, так как не могу подсчитать количество лет.       С Эриком и мамой невозможно было расслабиться даже на час. Сейчас первого уже нет в моей жизни, но нервов не поубавилось.       — По шкале от одного до десяти, где один - это минимальный показатель, а десять - максимальный, как Вы оцениваете свой уровень стресса в течение дня?        — Семь или восемь обычно. Раз в неделю бывает десять, — быстро бурчу.       Мне стыдно говорить об этом. Как-то неловко.       — Сколько раз в день Вы питаетесь?       Руку сводит до онемения, и тонометр завершает работу. Вздутая ткань расслабляется, а мужчина уже успевает что-то записать.       — Один. Редко два.       — Чем Вы питаетесь?       — Ну, по-разному…       — Например?       — У меня некоторые проблемы с едой, поэтому я не слежу за этим, — ладони потеют, — Можно пропустить этот вопрос, пожалуйста?       Чувствую, как Курт таранит меня глазами. Будет читать нотации? Если он только посмеет…       — Конечно, — уклончиво произносит доктор, — Спите хорошо? В какое время ложитесь?        — Сплю тревожно. Ложусь не позже двух ночи, так как работаю.       — Вот как. Где работаете? — он не перестает записывать.       Этот допрос похож на какую-то унизительную пытку. Я должна выворачивать все свои проблемы перед бойцом без правил, который и без того считает меня одним ходячим недоразумением.       — Репетитором начальных классов.       — Очень благородное занятие, — подбадривает, но я не нахожу схожего энтузиазма, — Курите? Выпиваете алкоголь? Может, что-то другое?       — Что-то другое? — кошусь на него.       — Беатрис, у нас частная клиника, да и к тому же, есть такое понятие, как врачебная тайна. Вы можете говорить правду.       Частная клиника?       — Она чиста, Майк, — вдруг заговаривает Курт, почему-то называя Пресли по имени.       — Вижу, но должен переспросить, — заверяет мужчина, — В целом, мне все понятно.       — Что понятно? — сглатываю я, когда он встает с умным видом.       — Ваша нервная система истощена, а температура и потеря сознания - это психосоматика. Дефицит витаминов, в особенности витамина D и В12, из-за этого Ваше давление очень низкое. Вам следует хорошо отдохнуть, и полноценно питаться.       — Напишешь мне список рекомендаций, — говорит Курт, будто меня тут и нет.       — Конечно, — кивает мужчина и вновь поправляет очки, поворачиваясь ко мне — К Вам сейчас зайдет медсестра, поставит капельницу. Отлежитесь ночь, а завтра утром будете чувствовать себя намного лучше.       — Зачем? Я в полном порядке, — возражаю и подтягиваюсь на руках, — Я переутомилась, но теперь готова ехать домой…       — Бо, ты будешь здесь до утра, — обрывает меня Курт, и Пресли чувствует себя немного сконфужено.       Я не могу устраивать скандал при посторонних. И, безумно злясь на Курта, соглашаюсь.       — Выздоравливайте, — врач выдавливает улыбку и идет к двери.       Курт следует за ним и через секунду палата пуста. Впрочем, мое одиночество не длится долго. Милая темнокожая девушка появляется в проеме и с «порога» поднимает мой настрой своей широкой улыбкой.       — Здравствуй, милая, рада, что с тобой все хорошо, — щебечет она, при этом не медля с работой, — Меня зовут Миранда.       Ее шикарное афро спрятано под шапочку, что выглядит очаровательно.       — Приятно познакомиться, — радушно говорю я.       Она подкручивает винтик на мешочке с прозрачной жидкостью и растирает мою руку, чтобы найти вену. Делается это довольно быстро.       — Ай, — тихо пищу, когда игла пронзает кожу.       — Уже все, все, — мелодично проговаривает девушка, — Не так уж и больно, если не смотреть.       — Никогда не понимала, как можно не смотреть на то, что с тобой делают, — признаюсь с улыбкой.       Улыбаться не хочется, но ей отказать в этом просто невозможно.       — Хм, действительно. Не задумывалась раньше, — она поднимает одеяло, съехавшее с кровати, — Если будет что-то нужно — зови. Я буду дежурить всю ночь.       — Поняла, спасибо.       — Твой парень очень заботливый, — смеется она, — Переполошил всю больницу, сразу оплатил самую лучшую палату. Компрессы тебе менял - вообще-то это моя работа, но мистер Уилсон сказал, что проследит за этим сам.       С горящими щеками я смотрю туда же, куда и она, и вижу мокрое полотенце неподалеку.       — Он не мой парень! Мы… Друзья!        — Ох, в самом деле? — смущенно мнется Миранда, — Прости. В любом случае, твой друг очень переживал за тебя. Всем бы таких!       Я сижу в немом исступлении даже тогда, когда она уходит. Что за черт? Оплатил палату? Менял компрессы? Наверное я никогда не смогу понять Курта. Не смогу понять того, какой он на самом деле.       Время до прихода Курта тянется неимоверно долго. У меня нет с собой телефона и единственное занятие — слушать, как разбиваются капли раствора прежде, чем попасть ко мне в кровь.       Я поражаюсь удивительной способности парня. Сделать что-то хорошее, но при этом вызвать ненависть к себе. Я должна сказать Курту спасибо, но боюсь услышать в ответ колкость, по типу: «Ты не оставила мне выбора, сама напросилась на жалость». Это в его стиле. А учитывая то, сколько раз он вытаскивал меня из критических ситуаций, я знаю его предстоящую модель поведения, как назойливую скороговорку. «Бо, замолчи», «Бо, хватит», «Бо, ты ребенок». И все же я набираюсь смелости.       — Как ты? — хрипит он, закрывая за собой дверь.       Я не могу смотреть ему в глаза, а из-за того, что лежу на спине, мне остается только пялиться в потолок, либо отвернуться, что крайне невежливо и вообще глупо.       — Хорошо, то есть, уже лучше, хотя я ничего и не помню, но ты снова помог мне, и я виновата, что потревожила тебя, но… — черт, что за чушь я несу?       — Не за что, Бо, — заключает он и тихо посмеивается.       Я вздыхаю и молча благодарю его за то, что не дал мне покраснеть еще сильнее. Наконец поворачиваюсь и… застываю.       — Ты дрался? — я оббегаю глазами все его лицо и стараюсь проанализировать повреждения, но их так много, что мозг начинает плавиться.       — Ерунда, — отнекивается парень и смотрит вниз.       Но это - не ерунда. Он будто только вышел с ринга. Ссадины — тут и там, припухшая бровь и разбитые губы. Тяну к нему руку, и кончиками пальцев дотрагиваюсь до щеки. Курт не отклоняется, а через секунду и вовсе поддается ближе. Я пытаюсь подняться на локтях, но он обрывает меня, напоминая про капельницу.       — Лежи, — приказывает и встает, чуть давя на плечи.       Его тело нависает над моим. Волнистые волосы выпадают из прически. Я смотрю в карие глаза и нервно сглатываю, понимая, что парень не собирается отстраняться. Он оглядывает меня чувственно — это не свойственно ему. Во взгляде мечется что-то незнакомое, но когда Курт прикрывает веки, то я определенно точно улавливаю сомнение, которое борется с желанием. Запах сигарет граничит с оттененными нотками железа из-за недавней драки. Курт тяжело вздыхает, и я робко дотрагиваюсь его груди. Он тут же перехватывает мою ладонь и прижимает к матрасу. Не больно, но так властно, что голова начинает кружиться. Я замираю, когда свободной рукой он заправляет мои короткие волосы за ухо. Внутри вспыхивает конфликт, ведь с одной стороны, я клялась не давать себе послабление, но с другой… От него исходит жар, и все, о чем я думаю - чтобы его желание превзошло все противоречия.        Но это Курт. И разум его, как сталь, а сердце перевязано жгутами. Поэтому он садится обратно на стул и прикрывает глаза.       — Курт, — шепчу я и чувствую, как быстро колотится сердце.       Он не отвечает. Облокачивается локтями на кровать и опускает голову.       — Мне нужно задать вопрос, — продолжаю я.       Так не может продолжаться дальше. Между нами что-то происходит, и я должна знать что именно.       — Нет, — сдавленно проговаривает он.       — Но мне правда нужно…       — Я уже ответил на твой вопрос. Нет, между нами ничего не происходит.       Неужели это было так очевидно?       — Но ты только что… Мы были близко, — выдавливаю я.       — И?       Ясно. Это бесполезно. Он, как упертый баран, будет стоять на своем до последнего.       — Ты менял мне компрессы, — я привожу еще один довод и киваю в сторону полотенца.        — Миранда была занята. Мне было неприятно сидеть здесь и смотреть, как ты крючишься от жара, — раздраженно хмыкает он.       — Миранда сказала, что ты сам взялся за это, — я начинаю злиться.       Курт сверлит меня глазами. Агрессивно, но он явно пребывает в замешательстве.       — Ей же нужно как-то оправдать свою халатность, — отстраненно выпаливает сквозь зубы.       — Ты оплатил палату, — настаиваю.       Не знаю чего именно хочу добиться. Он ведь не признается мне в чувствах. Не скажет: «Да, Бо, твоя взяла, ты мне нравишься!». А если бы и сказал? То что дальше?       — Оплатил, — соглашается, так как нет смысла отрицать.       — Зачем?       — Ты меня раздражаешь, — злобно прыскает он и встает, чтобы уйти.       — Если так, то зачем вообще повез меня в больницу? Зачем ты приехал ко мне? Мы попрощались еще вчера.       Я хочу встать и толкнуть его, чтобы наконец выбить хоть что-нибудь адекватное.       — Поспи пару часов и приди в себя, — снова избегает ответа и накидывает куртку.       — Но мне надо понять, — начинаю я, и Курт резко перебивает.       — Все, что тебе надо сделать - быть благодарной, и не отравлять мне оставшийся вечер своими тошнотворными речами. Поэтому, Бо, будь добра, отвали от меня со своими дебильными расспросами, — рявкает и пыхтит от переполняющей его тьмы.       Я прикусываю губу до крови от жестокости слов. В нем нет даже толики сожаления, когда он покидает палату размашистым шагом. Я рада этому, потому что хочу остаться в одиночестве. Да, мне немного стыдно, но не должна же я теперь падать ему в ноги, и рассыпаться в тысячных «спасибо»! Мои вопросы, в конце-то концов, не беспочвенны! Он забрался в мою жизнь, навязал мне чувство вины и долга. Я пыталась прогнать его, но он слишком невыносим, чтобы так просто взять и уйти. Да и сама не лучше: напилась и возобновила общение. А ему что, трудно было скинуть тот звонок? Этот кавардак когда-нибудь кончится? Хотя сейчас он забрал все свои вещи, а значит уже не вернется? Отлично! Я должна вернуть ему деньги за больницу. Не хочу, чтобы потом он с самодовольным лицом упрекнул меня вновь. И тут становится смешно от того, какую сумму я ему задолжала.       Нажимаю на кнопку вызова медсестры. Миранда приходит спустя минуту. Она нехотя освобождает руку от капельницы и клеит длинный пластырь на место укола. Кое-как сажусь и ощущаю каждую затёкшую мышцу тела. Кровать высокая, поэтому мне приходится чуть спрыгнуть с нее.       Я радуюсь, что еще одна дверь в палате оказалась не подсобным помещением, а полноценным санузлом. Зеркало во весь рост открывает мне вид на измученную девушку. Лицо выглядит нездорово и исхудавши. Умываюсь несколько раз, расчёсываюсь одноразовой расческой-гребешком и выхожу.       — Черт! — вскрикиваю, обнаруживая Курта у подоконника.       Да что же это такое!       — Тебе разрешили вставать? — как ни в чем не бывало спрашивает он.       — Ты что, псих? — выпаливаю на эмоциях, — Зачем вернулся?!       Он смеется от моих слов, отчего я вспыхиваю желанием врезать ему.       — Что такого уморительного я говорю?       Я готова взорваться от того, как его пухлые разбитые губы беззаботно улыбаются, а широкие плечи вибрируют.       — Я не встречал никого, кто разговаривал бы со мной подобным образом.       Он обводит меня глазами сверху вниз, очевидно намекая на нашу разницу в росте и телосложении. Я сама видела, как его бояться люди, и даже взрослые мужчины идут на попятную.       — Похоже не всех ты способен подчинить себе, — злостно говорю я.       Курт слегка приоткрывает рот. В нем разгорается что-то такое, что у меня не получается разобрать.       — Будь осторожнее в словах, девочка, — как-то притягательно отвечает он.       Нежное обращение немного сбивает с толку. «Девочка». Кажется, в прошлый раз я мечтала услышать это снова? Меняю мнение. Господи, пощади мое бедное сердце, которое бьется в судорогах от того, как именно Курт произносит это слово.       Но встряхнувшись, я напоминаю себе, что буквально пятнадцать минут назад он нагрубил мне. Обида возвращается, и, когда поднимаю голову, вижу, что Курт наслаждается тем, что ввел меня в исступление своим приемом.       — Я собираюсь поехать домой, — зачем-то сообщаю ему и иду к кровати.       А в чем мне, собственно говоря, ехать? Здесь нет моей одежды.       — Нет, — твердо произносит он.       — Зачем мне лежать здесь до утра? Я уже в порядке.       — У тебя взяли анализ крови. Он еще не готов.       Я нахожусь в растрепанных чувствах.       — И что мне делать? Здесь нет моего телефона. Я уже выспалась, а значит буду просто всю ночь смотреть в стену!       Скорее, я констатирую факты себе, чем ему.       — Ну, мы можем посмотреть фильм, — он вытаскивает из куртки мобильный.       — Что?       Господи, он же не серьезно…       — Проблемы со слухом? — в его тоне опять слышится холод.       — Ты же не собираешься оставаться тут до утра?       Я хмурюсь, и вздыхаю, когда он подходит ближе. Крепкие руки резко сжимают мою талию, и поднимают так, чтобы я села на кровать.       — Ты что творишь? — ахаю с вытаращенными глазами.       — Помогаю залезть, — он легко пожимает плечами и плюхается на стул.       Парня снова посещает улыбка при виде моих свисающих ног, находящихся в 30 сантиметрах от пола.       — Ты… — сжимаюсь я, — Больной.       — Кто тебя научил так общаться? — его брови ползут вниз.       — Ты, — я тут же прикрываюсь одеялом, — С тобой по-другому говорить невозможно.       — А ты пробовала? — беззлобно выдает он.       — Конечно. Первые три встречи, — я вспоминаю как была добра к нему и чувствую, что это было ошибкой.       Курт притупляется, обдумывая услышанное. Не надеюсь, что до него дойдет. Он никогда не изменится.       — Ты собираешься остаться тут до утра? — переспрашиваю.       — А есть другие варианты? — вздыхает он, и я мотаю головой.       — Ну все, это уже невозможно! Может хватит говорить про то, что у тебя нет выбора? Выбор есть всегда, Курт! Но, если ты не можешь увидеть еще один вариант, то я тебе подскажу! Иди вон и побыстрее!       Я кричу от негодования, совершенно забывая про место, в котором нахожусь.       — Будь потише, — на удивление мягко произносит он.       Это ошарашивает, и я просто таращусь на его мышцы, не решаясь посмотреть в глаза.       — Да, ты права, — с хрипотцой проговаривает он, — Выбор есть. И я выбираю остаться с тобой, если ты не против.       Я неловко поднимаю голову и вижу, как уверенно парень смотрит на меня.       — Почему?        — Потому что, несмотря на все наши ссоры, мы можем неплохо ладить друг с другом.       Нет, нет, нет, пожалуйста, Бо, не ведись на это.       — Я не хочу с тобой дружить, — хмыкаю и ложусь в постель.        — А встречаться? — сразу издевается он.       — Нет! Ни за что в жизни, — я краснею и проклинаю свой светлый оттенок кожи.       Курт тихо посмеивается, что не может не раздражать.       — Я не предлагаю тебе ничего из этого. Но, если ты перестанешь заваливать меня бестолковыми вопросами, то общение получится неплохим, — он ложится на спинку стула и лениво потягивается.       Поразительно, как он не замечает собственных повреждений. Будь я в его теле, то явно чувствовала бы боль от ран.       — Бестолковые это те, через которые я выясняю что между нами творится? — возвращаюсь к претензии и усмехаюсь.       — Именно, — он потирает шею.       — И что в них такого бессмысленного?       — Ну вот опять, — он недовольно прикрывает веки, — Ты юная, а потому видишь в моих действиях нечто романтичное и увлекательное. Но на самом деле я просто иногда провожу с тобой время. Здесь нет скрытых подтекстов.       Я пялюсь на свои бледные руки, в попытках переварить его слова. Они мне кажутся нелогичными, потому что в моем мире не принято сближаться с кем-то без чувств.       — Ладно, — киваю, — Но мне не нравится, когда ты начинаешь кидаться упреками.       Курт задумывается на пару секунд.       — Согласен, получается некрасиво, — он поджимает губы, — Последние полтора года я не говорил с кем-то на отстраненные от работы темы, не виделся с кем-то вне боев, тренировок или типа того. Общение с хамками, вроде тебя, не входило в мои планы. Поэтому пока выходит хреново.       Он дразнит, но не с целью задеть. Я не должна этого делать, но все же вхожу в его положение. Да, он грубый, бестактный и, порой, устрашающий. Но ведь все это не от хорошей жизни.       С момента нашей встречи произошло столько всего плохого и Курт — единственный, кто имел возможность помочь мне. С ним все идет наперекосяк, но без него, во многих моментах, было бы хуже.       — Итак… фильм?       — Да, — он выглядит удовлетворенным тем, что мы поняли друг друга.       Я принимаю сидячее положение и прочесываю пальцами волосы. Надеюсь, что не пожалею о своем решении.       — Но, перед этим, мне бы сходить в душ. Только здесь нет чистых вещей…       Я прерываюсь, когда он встает и направляется к месту, чуть дальше синей тумбочки. В руках парня появляется мой, плотно набитый, рюкзак.       — Ты…       — Взял то, в чем видел тебя обычно. Честно сказать, вещей у тебя в гардеробе, как в магазине.       Я хмурюсь и спрыгиваю с кровати. Сверху стопки одежды лежит домашняя майка, а прямо под ней штаны. Тут же находится и паспорт. Вот почему доктор Пресли называл меня полным именем. Беатрис Аттвуд. Что подумал Курт, когда увидел разворот с фото? В 14 лет у меня были длинные волосы. Лицо не детское, но не лишено юной нежности.       — Ты что, копался в белье? — мои глаза выпучиваются при виде нескольких трусиков и трех лифчиков.       Стоит признаться, он выбрал самое красивое что есть, хотя я и не имею сногсшибательных комплектов.       — Как видишь, — абсолютно спокойно проговаривает, но, замечая мое возмущение, добавляет, — Господи, Бо, я видел много трусов и твои меня не волнуют.       Я задерживаю дыхание, дабы успокоиться и, немедля, закрываюсь в ванной. Здесь лежат маленькие бутылочки средств для мытья, белоснежные полотенца, одноразовые принадлежности для прочей гигиены. Я зашториваюсь и, пока моюсь, думаю о словах парня.        Интересно, сколько у него было девушек? Были ли эти отношения серьезными или на раз? Я пытаюсь представить Курта, влюбленным в кого-то, и выходит плохо. Наверняка, в юношестве, он был тем самым крушителем сердцем. А, став старше, пошел не той дорогой и вовсе перестал интересоваться чувствами. Как он попал на бои? Бросил школу и выбрал такую «профессию»? Где его родители?       Вопросы посыпались один за другим. Я поняла, что хочу получить ответ на каждый, узнать Курта лучше, познакомиться с ним заново. Жаль, что он наотрез откажется от такой затеи.       Я надеваю хлопчатые штаны в мелкую клетку и свободную однотонную кофту темно-коричневого цвета. Выхожу и отмечаю, что Курт тоже переоделся. Он сменил черный лонгслив на такого же оттенка футболку. А вот темные джинсы не изменились.       — Не хочешь спать? — он возится с чем-то, стоя спиной ко мне.       — Вероятно, я выспалась на два дня вперед, — улыбаюсь и убираю полотенцем остатки влаги на волосах.       Мне становится неловко при виде ужина, который Курт поместил на поднос с ножками. Да, на боях, скорее всего, платят немало. И все же, я не понимаю откуда у него деньги на все это.       — Спасибо, — мнусь на месте и вздыхаю, — А ты что будешь есть?       Курт коротко мотает головой.       — Не думай об этом.       — Нет, так дело не пойдет, — я возвращаюсь в ванну, чтобы повесить мокрую ткань на полотенце-сушитель.       — Бо, — опять предупреждает парень.       — Я не могу так. Будешь есть со мной, — неожиданно командую и готовлюсь получить в ответ агрессию.       Но Курт протирает лицо и приглушенно смеется.       — Ложись уже, — хрипит он.       Я следую его указанию и подкладываю подушку под спину. Первым делом принимаюсь за суп-гуляш и буквально улыбаюсь во все тридцать два от вкуса. Мне часто лень готовить для самой себя, поэтому перебиваюсь чем-то простым, не таким замороченным.       — Ты ведь знаешь, что питаться нужно полноценно, — с долей аккуратности произносит Курт, что удивляет.       — Когда я ем - я глух и нем, — парирую, и парень садится на край кровати.       — Бо, твоя мать навязала тебе всякое дерьмо. Ты моришь себя голодом, а потом падаешь в обморок, — без нажима, но достаточно четко продолжает он.       Я останавливаюсь и подумываю о том, чтобы возразить ему. Буря между нами стихла и, если я огрызнусь, то все вернется к ругани и ссоре.       — Мы взаправду должны обсудить это? — я фактически молю его отступить.       Курт морщится.       — Нет. Мне, в общей сложности, наплевать, — кидает он.       Я уже не обижаюсь на такие высказывания, а потому с тем же энтузиазмом переключаюсь на витаминный салат. Отделяю половину и ем все одной ложкой, чтобы парню хватило. Мне сложно перестать рассматривать разбитые, фиолетовые костяшки, и нос, который, вероятно, тоже был поврежден.       Его лицо прекрасно, и сердце жмется от боли, когда мозг подкидывает картинки самого происшествия.       — Ты планируешь поступать в институт? — он завязывает новую беседу, и я благодарна.       —В следующем году. Но пока не определилась куда именно, — отвечаю, прожевав капусту, — А ты? Не хочешь когда-нибудь поступить?       Мельком спрашиваю, в надежде выведать хоть какие-то детали. Курт вдруг начинает смеяться — мелодично и искренне.       — Так вот, что ты думаешь обо мне, — прекрасная улыбка открывает вид на идеально ровные зубы, — Я уже получил свое высшее образование. Закончил полгода назад.       Я не хочу показаться грубой, но все равно таращусь на него.       — Прости, — хлопаю глазами, — Мне следовало догадаться.       Отбросив все минусы, Курт действительно самый умный мужчина, которого я только встречала. По крайней мере в те моменты, когда не ведет себя отвратительно.       — И, какой факультет? — интерес внутри разрастается.       — Юриспруденция. Программа - правовое регулирование государственного управления.       Он проходится языком по губе, переходя на привычный тон. Я буквально готова потребовать у него фотографию диплома, потому что это звучит невероятно. Он крутится в нелегальной сфере, при этом потратив четыре года на изучение законов.       Я погружаюсь в свои мысли и пропускаю пюре с куриной котлетой. Пока поглощаю кусочек яблока, ненароком сравниваю его с Эриком. Тот поступил на программу «Жилищное хозяйство и коммунальные инфраструктуры». Один раз ушел в академический отпуск, потому что ему надоело ходить на пары.       Как Курт совмещал учебу и свою необычную работу?       — Почему ты пошел на бои? — спрашиваю прямо в лоб, так как не придумала ничего лучше.       — Есть сомнения в том, что я люблю бить людей? — недовольно увиливает парень.       Он не станет делиться. Это очевидно, благодаря напряженным предплечьям.       — Никаких, — хмыкаю и придвигаю к нему поднос, — Пожалуйста, не возражай. Если тебе противно есть суп, то второе я не трогала, а салат разделила.       Почему-то я вдруг ощущаю, что ему стало некомфортно.       — Ты наелась?       — Объелась, — говорю правду.       Он молча соглашается и съедает все, что осталось. Я рассматриваю ночник над кроватью и нажимаю на кнопочку, отводя лампу так, чтобы не слепила зрение.       — Спасибо тебе, — произношу, когда он возвращается в палату уже без посуды, — За все.       Курт прикусывает внутреннюю сторону щеки и, ничего не отвечая, выключает торшер. Атмосфера становится более интимной, единственный свет исходит от ночника. В палату пробираются огни города, на окне отражаются наши тени.       — Пустишь меня? — приглушенный голос соответствует обстановке.       Постель большая. Мы поместимся на ней вдвоем без труда. Я киваю, а внутри бегут мурашки. Парень ложится и, перемещаясь ближе, подкладывает свою руку мне под голову. Воздуха становится мало. Я отдаю все силы на то, чтобы не выглядеть смущенной.       — Мне нужно поговорить с тобой, — серьезный тон звучит над ухом.       — О чем?       Его тело каменное и горячее. Не могу отметить, что сходила с ума от какого-либо запаха ранее. Но его запах особенный. Это сигареты, металл, что-то стойкое и сильное - похоже на кедр, и под конец, слегка…       — Я уеду завтра утром, — сглатывает Курт, — И буду рад, если ты поедешь со мной.       Что?       — Зачем? Куда? — я приподнимаюсь, но парень помещает меня обратно, ближе к себе.       Я не могу видеть его глаз, что усложняет задачу.       — Есть пара дел в Дервинге. Я бы мог съездить туда-обратно, но порядком задолбался от этого города. Если мы отправимся вместе, то устроим себе отпуск. Недели на две. Что скажешь?       Это шутка? Он несерьезно.       — Курт, — жмурюсь я, — Подожди… это все из-за драки? У тебя проблемы?       Я ищу причину, и останавливаюсь на побоях.       — Нет, конечно нет, — нервно вздыхает он, — Когда со мной дерутся, то уезжают они, а не я.       Это должно было позабавить, но мне не до смеха.       — Возьми Мэта. Вы же лучшие друзья. К чему тебе я?       Широкая грудь вздымается чуть чаще обычного. Я не имею ни малейшего желания злить парня, но и не собираюсь соглашаться на этот бред из-за страха.       — У Мэта здесь свои неразрешенные вопросы. Тебе не помешает развеяться, Бо. Когда ты последний раз путешествовала?       Одна рука парня обхватывает меня со спины. Мой нос случайно утыкается в его шею. Я слышу свое частое сердцебиение и боюсь, что Курт его тоже слышит.       — Давно, — соглашаюсь, — Но, Курт, это странно. Ты ненавидишь меня большую часть времени, а сейчас предлагаешь провести вместе две недели.       — С чего ты взяла, что я ненавижу тебя? — моментально кривится он, будто это бредово.       — Разве нет? Ты постоянно грубишь, никогда не считаешься с моими чувствами и… — я медлю, — Делаешь мне больно.       Он снова сглатывает.       — Я забочусь о тебе. Почему ты не видишь? — искренне выдает.       В палате повисает тишина. Спустя секунд десять раздумий я продолжаю:       — Вижу, но это только одна сторона медали — хорошая сторона. А вторая — жестокая. Даже слишком жестокая.       Он закапывается костяшками в волосах. Понимаю, что ему нечего сказать, и не собираюсь ставить его в неудобное положение.       — У меня нет таких денег, — наконец стыдливо пищу одну из весомых причин, — Жилье, еда, развлечения. Я работаю от одного дня к другому. Мне едва хватает финансов, когда какое-то занятие отменяется.       И на этот раз он приподнимает меня так, что я перекладываюсь на его грудь. Карие глаза умело ловят мои.       — Бо, когда мужчина приглашает тебя куда-то, то он берет на себя все расходы, — уверенно произносит, — Я старше, имею стабильный доход. Было бы унизительно брать деньги с девушки, которой даже нет 18.       Я прикусываю губу и, не выдерживая, опускаю взгляд. Курт шокирует меня, когда мягко обхватывает щеку, и соединяет наши глаза вновь.       — Ты поняла? — приглушенно хрипит.       — Да, — я ощущаю как кожа горит от большой ладони, которую парень, по всей видимости, не собирается убирать, — Но как мне быть с детьми? Что, если от моих занятий откажутся? Я приеду и останусь ни с чем.       С каждой секундой близости мне становится все труднее отказаться. Знаю, Курт не вкладывает в касания нечто значимое и, все же, они являются таковыми.       — Скажи, что заболела. И это не ложь, Бо. Даже если получится так, как ты говоришь, то я поддержу тебя, пока не найдется другая работа.       Признаться, я уже долго мечтаю свалить отсюда куда подальше. И, пропуская тот факт, что еще вчера я планировала изолироваться от Курта, идея поездки не столь плоха. Так ведь?       — Дервинг? — неуверенно шепчу.       — Для начала. А потом туда, куда ты захочешь, — шершавая ладонь перемещается с щеки на лопатку, — Я предлагаю выбрать южное направление.       Откуда ни возьмись берется дождь. Мелкие капли разбиваются о стекло. Я ежусь, и парень накрывает нас одеялом. Этот жест такой чувственный, что заставляет окончательно запутаться.       Из раза в раз Курт твердит, что между нами ничего нет. Но, в отношениях с Эриком, я никогда не испытывала чего-то подобного.       Мне жаль Курта, ведь, по всей видимости, он общается так со всеми девушками. Заботится о них, лежит с ними в кровати под одним одеялом. Он никогда не прочувствует это так особенно, как чувствую я.       — Курт, — шепчу, когда дыхание парня становится размеренным.       Он спит.       Я вздрагиваю, когда он поворачивается на бок и тянет меня к себе. Объятия уютные и, как ни странно, родные. Словно так и должно быть. Тревога, являющаяся неизменным спутником моей жизни, затихает. На смену ей приходит что-то незнакомое. Неведомая теплота и покой.       Я оббежала глазами мирное лицо, и вдруг выявила пугающее желание. Проводить в руках Курта каждую ночь и просыпаться в них каждое утро. Но спокойные минуты кончились также скоро, как начались. Парень дернулся и проснулся.       — Я уснул? — он прочищает горло в недовольстве.       — Да.       — Черт, — из него вырывается раздраженный вздох, — Надолго?       Он морщится и сразу встает с постели. Я хочу схватить его за локоть и поместить обратно.       — Не больше пятнадцати минут.       На мне легко читается расстройство, но парень озадачен другим.       — Нам нельзя спать в одной постели, Бо. Почему ты не разбудила меня? — претензия летит так открыто, что я теряюсь.       Не дожидаясь ответа, Курт прыскает и садится в кресло.       Последующие полчаса мы проводим молча. Вскоре его снова накрывает сон, но уже крепкий. Я думаю, что просижу до утра, но из-за слабости вырубаюсь почти одновременно с парнем.