Столкновение

      Ровно в назначенное время Курт стучится в дверь. Я открываю, он молча берет рюкзак, и мы спускаемся. Тайлер находится на своем месте. Пытаюсь улыбнуться ему, но он не смотрит.       Напряжение в машине, хоть ножом режь. До последнего не понимаю, куда садится и все же выбираю задние места. Я не вынесу находиться с ним ближе.       Мы едем примерно 5 часов. За окном появляются южные холмы. В силу наступающей зимы, конечно, везде холодно. Но солнце не скрыто за тучами. Курт постоянно морщится, попадая под лучи. Ему не нравится такая погода, что не удивительно.       С остановками на перекур и на поесть, мы, наконец, съезжаем с главной трассы к мотелю. Это одноэтажный, вытянутый дом, разделенный на номера. Женщина с сигаретой в зубах отдает нам два ключа.       Курт протягивает рюкзак, а затем, без слов, заходит в соседнюю от меня комнату. Во мне вспыхивает желание пойти за ним, поругаться, заставить его злиться, потому что полдня игнора — слишком сильно. Я утешаю себя одним: так лучше для нас обоих. Мы не умеем общаться нормально, а значит, лучше не общаться совсем.       К дому прилегает деревянный скрипучий порог. В номере чисто, но пусто и тесно. Одна двуспальная кровать посередине, квадратный телевизор, столик и миниатюрный шкаф с двумя вешалками. Туалет и душ совмещены. Свет желтый — самый противный из всех оттенков.       Я погружаюсь в расстройство и выхожу на улицу. Недалеко от парковки находится зона отдыха. Она состоит из трех пластмассовых белых столов и таких же стульев. Всяко лучше, чем грызть себя в тусклой комнате, так как окно там только одно — маленькое, рядом с дверью, с короткими коричневыми занавесками.       Сижу на свежем воздухе и теряюсь в мыслях. Гордое одиночество разбавляет какой-то мужчина. Он приземляется напротив и начинает вести беседу, в которой я не горю желанием учавствовать.       — Привет. Скучаешь? — лыбится он.       На нем рубашка в красную клетку: потертая и с дыркой на рукаве.       — Нет, — коротко говорю, и незнакомец предлагает мне стеклянную бутылку пива — такую же, как у него.       — Держи, повеселеешь, — растягивает и закручивает отросшую бороду.       — Нет, — повторяю и встаю.       Волна ужаса накрывает, когда он хватает меня за локоть, в попытке усадить обратно.       — Не надо, — я дергаюсь, но он не отступает.       — Че ты начала? Нормально же сидели…       — Она сказала «нет»! — позади раздается разгневанный голос.       Курт одним движением высвобождает меня и помещает к себе за спину. Я сглатываю и неосознанно держусь за краешек его черного лонгслива.       — Прости, прости, — оправдывается мужчина, что является самым верным решением.       — Еще раз увижу тебя с ней — убью. Всем своим дружкам передай то же самое, — рявкает парень.       Он быстро удаляется. Сердце замирает, когда агрессивный и раздраженный Курт поворачивается, берется за тонкое запястье и заталкивает мое дрожащее тело в номер. Он захлопывает за собой дверь, и я пячусь. Пожалуйста, только не это.       — Тебе все надо разжевывать?! Распинаться про элементарные вещи? Какого черта ты выходишь здесь гулять? Мы в придорожном мотеле, тут нельзя собирать цветочки и греться под солнышком!       — Перестань, прошу, — напрямую умоляю, — Не злись.       Курт откидывает голову назад, дыша куда-то в потолок.       — Я не могу не злиться, Бо. Потому что ты постоянно попадаешь в эти, мать твою, паршивые ситуации. Из-за своей глупости и наивности, — он отчеканивает без крика, — Что, если однажды меня не будет, когда произойдет какое-то дерьмо? Что тогда прикажешь делать?       Я просто отрицательно мотаю головой и отхожу подальше. К горлу подступает едкий комок. Я устала. Неимоверно.       — Не знаю, — то - ли шепчу, то - ли мычу, — Извини.       Парень вздыхает и прикрывает глаза.       — Не надумала извиниться еще и за вчерашний цирк? — нервно выдает он.       — Что? — я усмехаюсь, — Мне на за что просить прощения.       Курт недвижим. И я боюсь, что это изменится. Чувствовать его гнет близко — невыносимо.       — Значит, ты говорила те слова не на эмоциях? Они взвешены и правдивы? — в голосе звучит отвращение.       — Хватит, — защищаюсь, так как не имею ни малейшего представления, что ответить.       — Нет уж, давай! — докапывается парень.       — А ты? Ты тоже много чего сказал!       — Я уже извинился! — вновь повышает тон.       Теперь мы кричим вместе! А как по-другому!       — Ты извинился, но потом опять нагрубил! Забыл?!       Курт делает шаг в мою сторону, а я от него.       — Да потому что ты вела себя, как истеричка, Бо! — стиснув зубы, выпаливает он.       — Истеричка? — ахаю я, — Как же я тебя ненавижу! Ты секунды прожить не способен без оскорблений!       — Ненавидишь?! — переспрашивает парень со злобой.       — О, ты удивился?! Да я тебя не просто ненавижу, я тебя терпеть не могу! Вчера я провела отличный вечер, а все потому, что в нем не было тебя!       Он поджимает губы и начинает смеяться.       — Как концерт? — вскидывает брови, наблюдая за реакцией.       — Что? — хмурюсь я.       — Места 10А, 11А. 24 ряд. Понравилось?       Я судорожно впитываю новую информацию и аж отшатываюсь назад. Невозможно. Нет, это ложь.       — Билеты купил Тайлер, — настаиваю в надежде, — Он расс…       — Расстался с девушкой пару дней назад. Один идти отказывался. Верно?       — Ты узнал это у него, — отрицаю и вся сжимаюсь.       — Как и то, что вы пошли на пешеходную улицу, смотрели чертовы достопримечательности, пользовались четырьмя видами транспорта?       Он самодовольно изучает мою озадаченность.       — Зачем ты сделал это?       — Я купил билеты еще ночью, после ссоры. Хотел сводить тебя, потому что увидел как ты смотрела на тот баннер! Но после утреннего скандала, я понял, что ты никуда со мной не пойдешь! Я ведь мерзкий и ничего не достоин!       Голова кружится.       — О боже, ты запугал Тайлера, — ошарашено произношу, — Ты заставил ни в чем не виновного человека делать что-то против воли. Я сочувствовала ему по поводу разрыва отношений, переживала, что доставляю ему неудобства. Ты с ума сошел, Курт? Ты совсем спятил?       Я даже не могу орать, хотя очень хочется.       — Я никого не запугивал, — усмехается, — По - твоему, я умею делать только это?       Он проводит по волосам и мотает головой.       — Тогда как?       — Какая разница? Мы сейчас говорим о другом!       — Как, Курт? — я настаиваю, и парень сжимает кулаки.       — Я ему заплатил, — выдает, и рот приоткрывается, — Любой труд должен быть оплачен.       Меня накрывает.       — Труд?! Ты хоть понимаешь, что творишь?! Человек гуляет со мной не из-за приятной компании, а из-за того, что я – его работа! — мне срочно нужно сесть, поэтому сваливаюсь на кровать, — Как ты можешь настолько ненавидеть других? Почему тебя ни капли не заботят чужие чувства?       Я сижу к Курту спиной и сминаю серое покрывало, когда он подходит так, чтобы мы видели друг друга.       — Именно потому, что они чужие. С какой стати мне печься о чьих-то переживаниях?! — он говорит жестоко.       — Курт, — я останавливаю этот спектакль и звучу сурово, — Ты заплатил за то, чтобы Тайлер провел со мной время.       — А что мне оставалось делать?! Я хотел, чтобы ты отвлеклась, а не сидела в слезах! Чтобы порадовалась!       Он разводит руками, будто все очевидно.       — Нельзя радовать кого-то, если из-за этого страдают другие.       — Да мне плевать на всех! Мне важна ты и твое гребаное счастье! — говорит так искренне, как только возможно.       Я таращусь на него и жду, что он засуетится и заберет слова назад. Но он не собирается.       — Я тебя не понимаю…       Парень замолкает на секунду, а после вываливает то, что поражает до глубины души.       — Ты мне нравишься, Бо, — произносит на выдохе, — Я устал бороться с собой, я больше не хочу делать это.       Я встаю с кровати и пячусь, судорожно отнекиваясь.       — Нет, не надо. Оставь это, — почти шепчу, а Курт начинает идти на меня.       — Ты не чувствуешь того же? — останавливается и нервно перебирает пальцы, — Я не поверю, ни за что.       Подумываю выйти из номера, но морщусь от одной только мысли о скандальных сценах на улице. Невозможно. Нет. Он врет.       — Как ты смеешь спрашивать о чувствах к тебе? — смеюсь и его перекашивает, — Ты миллион раз подчеркивал в самой грубой форме, что не заинтересован во мне. Заставлял плакать и ранил…       — Мне жаль, что я вел себя так ужасно! Мне тоже давалось это нелегко. Я постоянно корил себя, но старался верить, что так правильно! Ты не знаешь о моей жизни, я попросту боялся тебе навредить!       Глаза парня полыхают, и в них содержится столько эмоций, что я не выдерживаю и отвожу взгляд. Он делает новый шаг, но застывает от того, что я выставляю руки.       — Я не поведусь на это. Ты снова путаешь меня, чтобы потом разбить! — кричу, что есть мочи.       Это отвратительно, но я все равно ощущаю теплоту в груди от признания. Славу Богу, что мозг затыкает сердце здравым смыслом.       — Бо, раскрой ты свои глаза наконец! Зачем я постоянно приходил к тебе? Зачем заботился? Зачем купил билеты? Да, мы ссорились, но я никогда от тебя не отходил! Когда ты сказала те слова в кафе, при нашей четвертой встрече, то я понял, что что-то не так. Мне впервые за долгое время стало ужасно стыдно. До такой степени, что я возненавидел себя той ночью. И это чувство к тебе так напрягло меня, что я решил его искоренить. Убеждал себя, что хочу быть рядом с тобой из-за того, что давно не видел сестру. Но это не так! Я хочу быть рядом, как твой мужчина. Засыпать, просыпаться вместе и все, что, черт возьми, прилагается к этой хрени!       Он выглядит беспредельно отчаянно и честно. Я должна, нет, обязана, оттолкнуть его, но буквально ощущаю всем чем есть, что не способна.       — Ты переспал с той девушкой, — возвращаюсь к реальности и чуть прихожу в себя.       Знаю, как некрасиво отвечать таким образом на его искреннюю речь, но не нахожу ничего другого. Курт напрягается и отходит назад.       — Потому что был неимоверно зол, — он понимает, что ему никак не убежать от этого факта, и раздражается, — Силой выкидывал тебя из головы, но не помогло!       Вероятно, такое он не говорил никому. Или я снова обманываюсь.       — Если бы я спала с кем-то каждый раз, когда злилась на тебя? Что тогда?       — Ты не стала бы, — в отвращении кривится он, — Замолчи.       — Ты прав, я бы так не поступила. Но и с тобой я не буду встречаться, так как не чувствую к тебе ничего, кроме ненависти, — тараторю чистую ложь, чтобы не совершить ошибку.       Парень смотрит в пол. В нем возникает буря сожаления о признании. Мне едва хватает сил, чтобы не сказать ему о взаимности. Потому что он единственный, кто заставляет меня страдать, но и единственный, кто разжигает во мне пожар.       — Хорошо, — сухо выдает он и направляется к выходу.       Я задыхаюсь, когда дверь захлопывается, и в комнате висит тишина. Гордость. Всему виной тупая гордость. И сейчас, в одиночестве, я еле держусь, чтобы не побежать к нему со всех ног.       Неожиданно он заходит опять. Внутри все переворачивается.       — Нет, я не уйду, пока не поверю в твою ненависть на все сто процентов.       Курт рвано выдыхает и в два шага подходит впритык. Даже не представляю, что он сделает, но заранее согласна на это безумие. Он подхватывает меня и прижимает к стене, подкладывая одну руку под голову, чтобы избежать удара. Его лицо оказывается катастрофически близко.       — Я собираюсь поцеловать тебя сейчас, Бо, — уверенно хрипит он, смотря в глаза, — Прежде не спрашивал разрешения, но ты юная, поэтому я обязан. Ты хочешь, чтобы я это сделал?       Сердце бешено колотится. Я не даю себе время на размышления. Испуганно киваю, и Курт сразу же прижимается своими губами к моим. И вот так все ломается. Вот так и происходит столкновение. Он целует меня так, как я и не могла бы нафантазировать. Голодно, смело. Словно он мечтал об этом слишком долго, и сейчас выписывает на мне все свое рвение. Его рот ласкает мой с лихорадочным течением, одна жилистая рука сжимает бедро, а вторая держится за затылок. Мы въедаемся под кожу друг друга — так это можно описать. Оба жмемся ближе и ближе, и оба чувствуем, что этого недостаточно. Я стараюсь подстраиваться, но выходит неумело. Горячие касания посылают разряды тока через конечности. Это больше, чем прекрасно. Так, как будто бы я нуждалась в этом всю жизнь.       Курт подпирает меня бедрами и усиливает и без того ошеломительный напор, отчего я стыдливо отстраняюсь. Он оббегает глазами все мое лицо.       — Что такое? — загнанно дышит парень.       — Прости, я, — шепчу и запинаюсь, — Я не умею целоваться с языком.       Курт улыбается, и эта улыбка самая добрая и красивая из всех, что была на нем.       — Ничего, не волнуйся, — приглушенно отвечает и решает, что я хочу прекратить контакт.       Тогда я неуверенно хватаюсь за его шею и притягиваю к себе. Из него выходит сдавленное, тихое рычание. Парень снова целует меня, и его губы, как мед. Я не хочу от них отдаляться. Знаю, это неправильно, и Курт — плохой человек, но в данный момент все идеально.       Потемневшие глаза бросаются к открытому участку шеи. Я вцепляюсь в широкие плечи, ощущая поцелуи на коже. Стон слетает так неожиданно, что я краснею еще больше. Курт напрягается и в один миг перемещает нас на кровать. Он нависает сверху и завитки на голове делают его прекраснее, чем кто либо на свете.       — Не могу от тебя оторваться, — злится он, оглядывая меня целиком, — Скажи мне прекратить, Бо. Пожалуйста, скажи.       — Нет, — прошу, закапываясь в густые, волнистые волосы.       От этого действия Курт теряет последние капли самообладания. Он припадает к шее еще желаннее, тем самым срывая нескончаемое количество звуков из моего рта. Не видная, но хорошо - ощущаемая щетина шаркает каждый сантиметр. И это несет за собой мурашки, невероятное, приятное жжение. Внизу живота затягивается узел, какой возникает только рядом с ним. Парень не прекращает оставлять мокрые поцелуи везде, где только позволено. Он чуть оттягивает ворот моей кофты и открывает себе доступ к ключицам. Новая волна удовольствия проходит сквозь конечности.       — Курт, Курт, — шепотом протягиваю, и он снова рычит.       — Поэтому я говорил не называть меня по имени, — выдыхает он, переходя к губам, — Я буквально готов взорваться от одной только мысли, как ты повторяешь его сотни раз, находясь подо мной.       То, как рьяно и возбужденно он произносит эти непристойности, заставляет в конец забыться. Неосознанно тяну руки к низам его одежды, в попытке снять лонгслив. Он морщится, старается воспротивиться самому себе, но поддается и скидывает вещь. Я сглатываю и задерживаю дыхание, когда каменное взрослое тело полностью открывается моему взору. Он такой красивый, что дух захватывает. Не сдержавшись, провожу подушечками пальцев по мышцам и случайно царапаю их, когда Курт прикусывает мочку уха. Он, словно обезумевший, стремится довести меня до исступления. И у него получается.       Измученная дрожью в ногах, я чуть смещаю колено вверх, и из Курта выходят короткие маты. Он втягивает воздух и сжимает талию сильнее прежнего. Сказать, что я смущена — ничего не сказать.       — Бо, — гравием проговаривает он, а я робко держусь за плечи, — Знала бы ты, что я хочу с тобой сделать. Это просто невыносимое дерьмо.       — Сделай, — выпаливаю на эмоциях.       Наши разбухшие губы встречаются снова. Он опять пробует запустить язык, и я позволяю. Выходит лучше, и мы оба изнемогаем от упоения. Мои руки поднимаются, чтобы закопаться в его волосах на затылке, и Курт стонет, что является моей погибелью. Я подаюсь телом навстречу, задыхаясь в отчаянных звуках, на что Курт просовывает предплечье под мою спину.       — Не могу остановиться, не могу, черт, держаться от тебя подальше, — вырывается из него абсолютно бездумно, — Я хотел поцеловать тебя еще тогда, когда мы впервые лежали в одной постели. Смотрел на эти розовые губы, — между словами он постоянно прижимается ко мне поцелуями, — Не понимал, почему ты — это все, о чем я, черт возьми, способен думать.       Признания окутывают меня плотно, как тиски. Я киваю, охватывая его лицо, и целую опять и опять. Парень блуждает свободной рукой по телу, как в бреду, задает вектор темпа касаний, и я с удовольствием беру роль ведомого.       — И ты нашел полноценный ответ? — бормочу и провожу по торсу, отчего грудная клетка парня вибрирует.       — Я не знаю, не знаю, что ты делаешь со мной, — признается, вновь переходя к шее, — У меня сердце от тебя колотится, внутри все сковывается. Это раздражает, я ненавижу тебя за то, что ты сотворила. Но я не хочу, чтобы это прекращалось.       Зубы Курта аккуратно работают с кожей, из меня вырывается тихое хныканье. Когда он слышит этот звук, то мотает головой и жмурится. Его речи выводят меня на совершенно новый уровень дрожи, теперь она отдается не только в теле, но и в душе. Я и сама не имею ни малейшего понятия, что со мной происходит. Такое чувство, словно сердце вырывают живьем, а затем запихивают обратно. Это как высокая температура, покрывающая тебя испариной, создающая невыносимые мучения, но в прекрасном плане. Передать ощущения сложно, я уверена, что сочтусь сумасшедшей из-за невнятных мыслей.       — Я тоже не хочу, чтобы это прекращалось, — трепещу и ахаю от глубоко поцелуя в губы.       Давление бурлит внизу живота. Растворившись в страсти без остатка, я сжимаю бедра вокруг Курта. Он шипит мне в рот, кажется, слишком раздавленный ощущениями. Парень на пределе. Особенно это чувствуется в моменте нового касания. Я провожу ногтями по напряженной спине, а мгновение погодя впиваюсь в предплечье. Но вздрагиваю, когда Курт обрывает движение. Он перехватывает мое запястье и прижимает его к матрасу, дыша так тяжело и часто, как будто пробежал марафон.       — Не надо, девочка, — предупреждает и морщится.       — Почему? — зажмуриваюсь и не узнаю саму себя.       — Если все зайдет дальше, то уже ночью ты будешь жалеть, — хрипит он, — Я несу ответственность и не допущу этого.       В висках стучит, а в горле сухость. Курт прав. О чем я только думала? Что со мной произошло? Что случилось с той Бо, которая боялась даже намека на такие прикосновения?       Он с трудом перекатывается на спину и ни единожды трет лицо. Мне ужасно неловко от того, что я выпрашивала у него продолжение. Делаю рывок, чтобы встать, но Курт нежно тянет обратно.       — Куда собралась? — улыбается, — Иди ко мне.       Знойное чувство внизу живота не стихает. Я отдаю все силы на то, чтобы привести себя в порядок, и парень, ощущая избыток тревоги, обвивает меня руками. Курт перебирает короткие локоны и, на удивление, это помогает.       — Прости, — шепчу и утыкаюсь ему в грудь, — Мне так стыдно.       — Все хорошо, здесь нечего стыдиться, — успокаивает, и голос вызывает бабочки.       Мы лежим в тишине некоторое время. Уверена, что каждый из нас испытывает смешанные чувства. Что будет дальше? Это не долгосрочная связь? Мэт сказал, что его друг ни с кем не встречается. Я вдруг ощущаю себя очень жалкой, потому что, если Курт сейчас скажет, что на самом деле не планирует делать все официальным, то я вряд-ли откажусь сближаться с ним без статуса. Мне было хорошо. Беспредельно прекрасно. Я хочу, чтобы нечто подобное повторялось снова и снова. Нет, я не готова к чему-то…серьезному, я не буду готова еще долго. Но мы могли бы…целоваться? Или вроде того? Я не сильна в подобном, что очевидно, но ведь люди уделяют друг другу внимание без…проникновения? Все это очень ново, мне нужно время на адаптацию.       — Твои намерения серьезны? — я долго формулировала вопрос.       Курт поднимает мой подбородок так, что наши носы соприкасаются. Он все еще напряжен, потому что я переодически дотрагиваюсь косых мышц.       — Конечно, Бо, — полушепотом говорит он.       Я выдыхаю, прикрыв глаза от облегчения.       — Я бы не стал тебя так использовать, ни за что, — хмурится он, улавливая мою тревогу.       В ответ слабо киваю, а потом концентрируюсь на другой, гораздо более трудной теме.       — И ты не будешь плохим?       Я действительно наивна, потому что собираюсь купиться на ответ.       — Приложу все усилия, — обещает и переворачивается, чтобы вновь подмять меня под себя.       В этом действии уже нет чего-то страстного. Я ощущаю нежность, и ресницы трепещут. Курт, словно ограждал меня от всего мира своей сильной спиной. Я поняла, что именно это он и хотел донести. С ним безопасно, и ему можно доверять. Но как? Как отпустить все обиды? Да и нужно ли их отпускать? Я серьезно собираюсь быть с ним вместе?       — Мы должны разговаривать, уметь находить компромиссы и, — я смотрю в карие глаза, — Научиться слушать друг друга. У нас ничего не получится, если ты продолжишь быть таким жестоким.       Курт опирается на предплечья, расставив их с обеих сторон моей головы. В нем нет и толики волнения, что сбивает с толку. Я все жду от него какой-то издевки. Вдруг он прямо сейчас рассмеется мне в лицо и оттолкнет?        — Я не буду жестоким с тобой, Бо. Но я не изменюсь в отношении к другим, — прямо предупреждает парень.       Я приоткрываю рот, а шершавые пальцы проводят по щеке.       — Но я груб лишь к тем, кто того заслуживает, — начинает и, предвидя возмущение, добавляет, — Тайлер не в счет. Когда выбор стоит между близким мне человеком и чужим, то моя позиция тверда.       Он говорит мягко, но уверенно.       — Близким? — переспрашиваю, и на нем мелькает смущение.       Курт ничего не говорит: только зарывается носом в моем плече. Я, по меньшей мере, ощущаю себя вулканом с кипящей лавой. Или маленьким существом, брошенным в эту самую лаву. Я не знаю! Все это очень сложно. Хочу ли я с ним встречаться? Да. Это самое твердое «да» за все мои 17 лет. Боюсь ли я с ним встречаться? Такой же ответ.       — Мне нужно, чтобы ты пообещала кое-что.       Я примерно догадываюсь о характере просьбы.       — Не говорить никому про нас?       — Да.       — Хорошо, — вздыхаю, — Не переживай об этом.       Я знаю, как сильно его волнует данная тема. Он опасается, что излишние разговоры принесут последствия. И мне ничего не стоит избежать затруднительных ситуаций.       — Спасибо, — он с облегчением опускает голову в изгиб моей шеи.       Я напрягаюсь, что вызывает его усмешку.       — Мне нравится, как ты реагируешь на меня, — горячее дыхание обжигает кожу.       — Просто… — запинаюсь.       Курт отстраняется, внимательно изучая меня.       — Просто я никогда не ощущала такого, — признаюсь, — И мне страшно испытывать столько новых чувств одновременно.       Курт понимающе кивает, хотя я уверена, что он не поймет. По рукам бегут мурашки, ведь он нежно соединяет наши губы. В этот раз он целует, подстраиваясь под мой ритм. Одна рука спускается к бедру и мягко сжимает его, чем вызывает дрожь.       — Я никогда тебя не обижу, Бо, — парень чуть отдаляется, — Все постепенно и только с твоего позволения.       Наверное, я сошла с ума, потому что на самом деле собираюсь забыть про все то ужасное, что он делал. Или хотя бы попробовать забыть. Это глупо и скорее всего я пожалею об этом. Он разобьет мне сердце, но какая - то часть меня — очень иррациональная часть; надеется, что Курт его сбережет. Я отдаю себе отчет, как нелогично считать, что наш поцелуй что-то решил. Но что, если я нужна Курту именно так, как он об этом говорит? Вдруг он не врет?       Я киваю и сама тянусь к его губам. Ни разу в жизни во мне не было столько отчаяния к поцелуям. Он сдавленно выдыхает, когда я слегка прикусываю его губу, и повторяет это же движение. Закапываюсь в его волосах и ненароком замечают мрачный блеск в карих глазах. Мы ненадолго возвращаемся к прошлому темпу: настойчивому, горячему. Курт углубляет поцелуй и, несмотря на грубость дыхания, его пальцы оставляют нежные поглаживания на моей щеке. Этот контраст кружит голову. Все что я могу: беспомощно простонать, когда парень смещается к мочке моего уха, прикусывая ее.       — В другой раз, — горячо хрипит он, — Я бы сделал тебя по-настоящему дрожащей, но сейчас…, — он снова прикусывает прежде, чем втянуть мочку в своих пухлые губы, — Я вынужден остановиться.       Я ошеломлено киваю и сглатываю, когда он встает. Пульсация отдается по всему телу: в висках, руках, низе живота. Разглядывая его оголенный торс, я чувствую нечто ноющее между ног и отвожу взгляд.       — Какие у нас планы на день? — стараюсь угомониться, пока он надевает лонгслив (это расстраивает).       — Смотреть телек до вечера. А потом можем съездить на ярмарку в Хоксе, — он достает мобильный из заднего кармана джинс и кидает устройство на матрас.       Сажусь и приглаживаю растрепанные волосы.       — Хокс?       — Да, маленький городок. Минут 20 отсюда.       Он выглядит так спокойно и обыденно, как будто не признавался мне в симпатии и, как будто мы не рехнулись друг по другу.       — Бо? — он машет с пультом в руках.       — М?       — Все в порядке?       Экран рябит, и Курт поджимает губы, настраивая антенну. Я была уверена, что такие телевизоры остались в прошлом веке.       — Да, — неоднозначно бурчу.       Появляются картинки местного телевидения. Курт откладывает пульт и стягивает меня к краю кровати, а сам опускается на пол, передо мной.       — Слушай, — он прикусывают щеку, — Если ты согласилась на поцелуй только из-за эмоций, то просто скажи. В этом нет проблемы.       — Нет, все не так, — говорю, и Курт соединяет наши руки, — Твои чувства взаимны. Просто я тебя совсем не знаю.       Лоб парня расслабляется. Мои веки опускаются: большой палец Курта трепетно проходится по тыльной стороне руки.       — Узнаешь, — он немного мнется, — Просто дай мне время. Давай не будем спешить?       Предлагает, и я охотно соглашаюсь. Для начала нужно привыкнуть к мысли о нас «вместе». Какой мы будем парой? Я резко ловлю себя на том, что понятия не имею, как выстраивать хорошие отношения.       — Ну а сегодня я планирую тебя успокоить, — размеренно выдает и ложится на прежнее место, утягивая за собой, — Накормить сладкой ватой и, как приличный кавалер, вернуть в номер к 9 вечера.       Я смеюсь и укладываюсь на его грудь. Он ненавязчиво обнимает правой рукой и перелистывает каналы. Уютно. Странно. Необычно. Но очень хорошо.       — Ты умеешь быть галантным? — не перестаю улыбаться.       — Нет, — говорит, помедлив, и тоже смеется, — Но я попробую.       Каналов всего пять. На одном из них идет фильм. Он скучный и туповатый. По правде я не особо вникаю в сюжет. Тепло Курта, легкие касания, приглушенный свет и мирное дыхание над ухом почти погружают в сон. Еще вчера я мечтала сбежать от него. И, да, это лучший вариант. Но я солгу себе, если скажу, что не очаровалась им с первой встречи. Все, чем я занималась до поцелуя — убеждала себя в том, что Курт отвратительный. И делала я это лишь из-за страха тяги к нему. Мне просто было необходимо придерживаться мысли, что мы не подходим друг другу. То, какое влияние он оказывает на меня — пугает и влечет одновременно. Я никогда не хотела целовать кого-то до потери пульса, никогда не получала столько удовольствия и, наконец, никогда чувствовала себя так хорошо в чьих-то руках.       — Ничего, если я немного вздремну? — сонливо спрашиваю, не поднимая голову.       — Отдыхай, — приглушенно произносит, накрывая краешком покрывала.       — А ты? Будешь спать?       — Нет. Просто побуду с тобой, — шепчет парень.       Курт располагается удобнее: подкладывает две подушки под голову. Хочу возмутиться, но он сдвигает меня так, что теперь я почти полностью лежу на его груди.       Намеренно отгоняю сон. Я не знаю, как долго продлится затишье. Через сколько часов или дней все закончится, не успев и начаться. Я помню нашу первую встречу. Мы стояли в темном закутке. Тогда во мне возникло необычайное предчувствие. Словно все вокруг стало неправильным, словно я должна отмотать время вспять: не пойти на бои или не убегать с трибун на улицу. Потому что в миг, когда я увидела парня близко, внутри произошла вспышка. Что-то изменилось. Сердце застучало чаще. Это был страх столкновения.       Курт и я принялись бороться с неизбежным. Между нами образовалась воронка и, чем дольше мы оставались рядом, тем сильнее она нас затягивала. Каким бы глупым не было рассуждение о тьме, которая не всегда означает зло и свете, не обещающем только добро, теперь я надеюсь, что оно правдиво. Столкновение с Куртом не обязательно принесет боль, а воспламенение от прикосновения к нему не приведет к ожогу сердца.       Да, мы из разных миров. Но что, если благодаря этой гремучей смеси у нас получится создать новый мир? Только наш.       Я засыпаю под мирное дыхание парня. Ощущаю, как он рассматривает меня. Телевизор почти неслышно болтает. Мне тепло, комфортно и спокойно. Именно это вселяют большие руки, поглаживая талию и заправляя волосы за уши. Чувствую невесомый поцелуй на макушке и гадаю: это наяву или во сне.