Столкновение

      — Просыпайся, девочка, — нежный шепот на ухо.       — М?       — Нам пора ехать в Хокс, — напоминает Курт.       — А нельзя поспать еще часик? — потягиваюсь и вжимаюсь в горячее тело.       — У меня все затекло. Ты не слазишь с меня полтора часа, — довольно произносит, — Когда-нибудь я и сам не позволю тебе слезть раньше этого времени, но не сейчас.       Резко распахиваю глаза, и парень смеется. Он выглядит… счастливым? Это так красиво и непривычно.       — Прости, — смущенно проговариваю.       Сажусь и Курт сразу встает с постели. Он трет шею, разминая мышцы.       — Сколько времени тебе дать на сборы?       — Полчаса, — морщусь в попытке окончательно проснуться.       — Хорошо, — Курт натягивает ботинки, — Оденься потеплее.       Он выходит из номера, и я сразу спешу приводить себя в порядок. В душевой, вместо дверцы, зеленая шторка. Я моюсь под перебоями струй — они то ледяные, то горячие. Мотель — не так романтично, как я себе представляла. Местами разбитая плитка заставляет передвигаться зигзагами, дабы не пораниться. Полотенце бардовое, отчего не понятна степень его чистоты. Выбираю свободные штаны, а грязные джинсы откладываю на стиральную машину. Слава Богу, Курт предусмотрел такие моменты. Кофточек всего три. Натягиваю водолазку, чтобы «сбалансировать» фигуру. Я хочу выглядеть так красиво, как никогда. Косметики практически нет. Только тинт для губ и гель для бровей — они завалялись в рюкзаке с незапамятных времен. Наношу тинт еще и как румяны. Вроде бы смотрится неплохо. К счастью, я не особо завишу от таких средств и чувствую себя вполне неплохо без них. Распыляю духи (ура, он их положил) и брызгаюсь дезодорантом.       Курт заходит равно через полчаса. Я сижу на одиноком стуле и переписываюсь с Лией. Она засыпает вопросами и мне, по просьбе парня, приходится умалчивать о некоторых моментах.       — Готова? — произносит, и я поднимаю взгляд.       Под его курткой находится белая футболка, а джинсы сменились на серые. Он никогда так не одевался.       — Что? — слегка нервно проговаривает, когда я не перестаю пялиться.       — Тебе очень идет, — подчеркиваю и вижу, как он прикусывает губу.       — Пошли, — его явно смутил комплимент.       На улице не холодно, ветра почти нет. В машине наконец-то спокойно. Обычно здесь висел напряг и ожидание катастрофы. До сих пор не верю, что мы вместе. Мы встречаемся. Для Курта это, кажется, тоже странно, и все же он предельно уверен, что контрастирует с моими волнениями.       — Можешь включить свою музыку, — указывает на панель и выезжает на трассу.       Солнце садится прямо по горизонту, где-то в дали дороги.       — Правда? — смущаюсь, но в предвкушении.       — Конечно, — Курт нажимает на какую-то кнопку, — Цепляй телефон по блтюз.       Я быстро управляюсь с задачей и пролистываю плейлист, не зная, что выбрать.       — Бо, просто поставь любимые, — посмеивается парень над очевидным мини - стрессом.       — Ладно, — бормочу.       Я включаю песни с концерта "The Neighborhood" и рассказываю Курту о каждой. Делюсь эмоциями. Он слушает. Ни разу не перебивает. Задает вопросы только тогда, когда я замолкаю.       — Когда ты стала их фанаткой?       — В 13 лет. Одна девочка из класса смотрела их клип. Я увидела краем глаза и нашла это видео дома. В этот же вечер пересмотрела все.       — Все? — посмеивается.       — Все!       Мне кажется, ему правда интересно. Это приятно. Я не помню, когда в последний раз кто-то хотел узнать меня с такой стороны. Все грозится обернуться сном. Как так произошло, что еще два дня назад мы доказывали друг другу свою ненависть, а сегодня стали парой? То, что он мне сказал, то, какими словами он признался, абсолютно полностью уверили меня в его честности. Может быть, я не ошиблась? Я...не хочу ошибиться. Это будет больно.       Так мы добираемся до городка. Всю дорогу Курт поглаживает меня по ноге: ненавязчиво, но приятно.       Хокс совсем маленький. Центр увешан разноцветными фонариками. Люди простые: с широкими улыбками, всеобъемлющим смехом, в клетчатых рубашках и шапках с забавными пушками сверху.       — Не любишь праздники? — спрашиваю, когда Курт паркуется в укромном месте с недовольным видом.       — Пьяных идиотов, — он смотрит на нетрезвых незнакомцев.       Да, многие выпивают, но я привыкла, поэтому даже не обратила внимания.       — Ты вообще не пьешь? — я наблюдаю, как он закуривает.       — Никогда, — подтверждает и, дразня, добавляет, — В отличие от некоторых.       Дым красиво выходит изо рта. Курт один из немногих, кому идет курение. Мама раньше курила. Это всегда выглядело отвратительно - то, как ее губы в помаде сжимали фильтр с неким причмокиванием.       — Даже оправдываться не стану, — возражаю, но все равно притупляюсь в землю.       — И не надо, — пожимает плечами, — Я не такой зануда, как ты думаешь.       — Можно поспорить, — смеюсь, и он с улыбкой мотает головой.       Поправляю куртку и оглядываюсь. Шатры со всякой всячиной расставлены с двух сторон улицы. Из закутка, где мы стоим, видны яблоки в карамели и глинтвейн. Мои глаза загораются при виде хот-догов. Боже! Как давно я их ела! Все из-за ограничений в еде.       — Сначала Мортал Комбат, потом булка с сосиской, — по-доброму подмечает, делая новую затяжку, — Чем еще ты меня удивишь?       — А ты всегда все замечаешь! — я поворачиваюсь к нему и покачиваюсь на пятках.       — Да, потому что не могу перестать смотреть на тебя, — хриплый голос невозмутим.       Краснею и Курт выкидывает бычок в большой открытый мусорный бак. Он снова сплетает наши руки вместе и ведет за собой. Нет. Подождите. Наши руки вместе. Вместе в таком плане.       Мы едим классические хот-доги, а потом я получаю сладкую вафлю в стаканчике. Все так вкусно, красочно и ярко, что я буквально искрюсь от счастья. Курт расслабленный и «светлый». После признания в симпатии он изменился. Будто выдохнул и избавился от груза. Я очаровываюсь им все больше.       В семь вечера начинается концерт. Неизвестная группа поет песни в стиле кантри. Мы стоим в стороне, и Курт обнимает меня со спины, когда ежусь от прохлады. Задираю голову и осознаю, что парень совсем не следит за сценой. Его глаза прикованы только ко мне. Внутри приятно тянет и покалывает.       — Мне хорошо с тобой, Бо, — он наклоняется и обжигает ухо дыханием.       Танцующие увлечены праздником. Убедившись, что не стану центром внимания, я поворачиваюсь и целую Курта в уголок челюсти. Он сглатывает и ненадолго соединяет наши губы. Сердце сжимается от невероятных ощущений.       — И мне с тобой, — проговариваю куда-то в грудь.       Сильные руки чуть крепче прижимают к себе. Солнце уже давно село. Ребята сворачивают аппаратуру на сцене. Мы садимся в машину и едем обратно. По дороге заезжаем на заправку. От запаха бензина болит голова. Курт покупает большие бутылки воды в магазине, загружает все в багажник, и вскоре мы оказываемся на пороге моего номера. Я переминаюсь на деревянных дощечках — они тихо поскрипывают.       — Спасибо тебе за вечер, — почему-то шепчу.       Курт мягко кивает. Фонарь освещает половину его лица. Он смотрит на мои губы, а я, хоть и не делаю того же в ответ, только и представляю, как мы заваливаемся в комнату, не переставая целоваться. Когда я успела обзавестись такими безумными желаниями?       В номер мы все же попадаем, но без страстных сцен. И это, на самом деле, радует. Мне нужно время.       Курт заносит пятилитровку, открывает ее и наливает полный стакан. Его забота в мелочах трогает меня. Эрик ни в жизнь не подумал бы о том, что мне будет затруднительно управиться с тяжелым бутылём.       — Спокойной ночи, девочка, — говорит на выходе.       — Спокойной ночи, — произношу и окликаю уже в дверях, — Курт!       Он поворачивается и смеется в полголоса, когда я показываю ему время: пятнадцать минут десятого.       — Почти уложился.       Парень не отвечает и, подмигнув, нехотя покидает комнату. Этот день длится долго, но его ужасно мало. Мне нужно больше.

***

От лица Курта.

      — И они поверили?       — Не знаю. Скорее нет, — что-то по ту сторону шипит — вероятно банка пива, — Но я сделал все, что мог.       Я встаю с крышки унитаза, поднимаю ее и выкидываю бычок, но только для того, чтобы закурить снова.       — Знаю, спасибо.       Дым заполнил всю комнату и начал поджигать роговицу.       — Старик, Ник сказал, что им не нужна Бо. Крегли ищут только тебя, — произносит и, под конец, ляпает, — Меня это не радует, но тебя — определенно да.       — У них есть адрес ее дома. Гребаное дерьмо.       — Ты этого не знаешь.       — Мэт, — еще одна затяжка.       — Крегли не станут трогать невинную девушку. Не их стиль.       — Да что ты говоришь? — я смеюсь куда-то в ладони, хотя не смешно.       — Сара не была распоряжением сверху. Фред хотел выслужиться перед этими мразями, поэтому все так вышло.       — И мне стоит положиться на это? — говорю спокойно, но, не сдержавшись, пинаю мусорный бак, — У них десятки борделей, где молоденькие девчонки становятся шлюхами не по своей воле.       Мэт молчит. Слышу, как он тоже закуривает. Сегодня они пришли к нему, но ничего не добились. Рано или поздно: я все равно должен привезти Бо в Стелтон. Если все так, как говорит друг, то я действительно рад. Главное, чтобы Бо была цела.       — Лучше бы ты не бил Рея, — подитоживает он, — Слухи расползлись быстро: все тебя обсуждают. От этого только хуже, потому что Крегли на взводе. Им, мягко сказать, не нравится быть слабыми в глазах людей.       Я представляю, как возвращаюсь в тот день и простреливаю им головы. Вот, что было бы правильным. Но шанс упущен.       — Что есть, то есть.       — Курт, ты же понимаешь, что они с тобой расправятся? Помнишь, как Тристан наорал на них? Его убили в тот же вечер. С тобой будет то же самое! Ты уже погасил долг, им незачем тебя оставлять в живых! Ты сечешь?       — Да.       Мэт усмехается, и это звучит отчаянно. Когда я увозил Бо, то думал, что опасность грозит только ей. Если бы знал, что все с точность да наоборот, то остался бы и принял последствия. Как мне быть теперь? Что она почувствует, когда, по приезде, я исчезну? Я настолько сконцентрировался на ней, что даже на секунду не раскидал другие исходы. Не стоило признаваться. Это было поспешным решением.       — И что планируешь делать?       — Ничего.       Друг тяжело сглатывает и предлагает то, за что я хочу его расчленить.       — Может быть, не все потеряно? Если она…отдай ее им. Сохрани себе жизнь.       — Ты совсем башкой поехал?! — у меня аж отвисает челюсть, — Что ты несешь?!       — Курт, ты знаешь ее месяц. Ты умрешь ради нее? У меня тот же вопрос: ты совсем башкой поехал? Бо не заслужила этого, но и ты не заслужил. Ты мой лучший друг…       — Я не собираюсь об этом говорить, все, завали, — выпаливаю и склоняю голову, жмурясь.       Мэт мнется и прыскает:       — Ты влип из-за малышки, которая тебе совсем не нужна. Это верх дебилизма!       Я замолкаю и, похоже, слишком красноречиво. Уже вижу как он отодвигает пивную банку от рта.       — Она тебе нравится? — спрашивает полу-удивленно, полу-самодовольно.       Нравится...я сказал ей именно так: "Ты мне нравишься, Бо". Но я не думаю, что был честен. Чувство другое. Гораздо сильнее, чем какая-то симпатия. Я хочу задушить ее теплом. А еще и это вечное желание сделать так, чтобы она была в безопасности. Как все это называется? Я бездарен в таких вопросах. После очередной нашей встречи, когда это подавляющее влечение поглотило меня с головой, я искал ответы в интернете. «Забота» — вот, что я нашел. Получается, я забочусь о ней. Разобрался хоть с чем-то, уже легче.       — Да.       — Черт, ну ты и сукин сын! А сколько раз посылал меня на хрен! Еще скажи, что вы вместе!       Не отвечаю, и он припеваючи свистит. Только вот я не нахожу ничего хорошего. Я обещал себе, что не приближусь к ней, но не справился.       — Держи в курсе дел, — докуриваю и смываю пол пачки бычков, — И, Мэт, прости за неудобства. С меня выпивка.       — Да забей, — отмахивается он, — Хотя…       — Договорились.       Я обрываю его и, скидывая звонок, понимаю, насколько зол, когда вдавливаю большой палец в экран.       Холодный душ собирает мысли в кучу. Крегли не успокоятся, пока не получат свое. Я не собираюсь бегать от них, поэтому, по приезде, приду сам. Что уж там дальше — понятно. Они не пойдут на уступки и, по всей видимости, прикончат меня на месте. Не знаю, расстроен ли. Скорее чувствую, что это должно было случиться намного раньше.       Кручу мешочек с черными камнями, сидя на краю кровати. Когда я получил подарок, то переполнился эмоциями. Это было безмерно искренне и чисто. Не помню, когда в последний раз меня хотели порадовать таким образом. Только если в 21-ый день рождения. Мама связала свитер. Я забрал его с собой, когда ушел из родительского дома. И, примерно через месяц, выкинул в случайный мусорный бак на улице. Случилось это после долгих ночей, проведенных с ним в руках. Было просто невыносимо. Последующие дни рождения я уже не отмечал.       Что же до подарков в отношениях — они ограничивались какими-то всеми известными датами. А если ничего не даешь, то и в ответ получаешь скромно. Отец постоянно радовал мать, но я, по неведомой причине, не перенял эту привычку. Так что бойфренд из меня был не к черту.       Я должен был быть в ее глазах тем, кем являюсь на самом деле - плохим человеком. А потому, выкинув вещь на заднее сиденье, я добился того, чего требовала здравая часть мозга: заставил девушку испытать ненависть. Я понимал, что способен сорваться: рассказать о своих настоящих чувствах; и делал все возможное, чтобы Бо, услышав признание, оттолкнула меня. Но она не сделала этого. Почему? Как в ней умещается столько доброты? Раньше я считал, что быть добрым — равно быть идиотом. Но Бо не идиотка. Нет, конечно, она бывает чертовски неумной, например, когда не сидит в гребаной машине, а идет в дом. Но…неважно. Я устал копаться в этом, мой мозг едва ли справляется с сегодняшним днем, не говоря уже о более глубоких размышлениях.       Мобильный на столе вибрирует.       От кого: Бо.       «Не получается уснуть».       Без лишних раздумий набираю ответный текст, но Бо опережает.       «Придешь ко мне? Извини за надоедливость».       Накидываю футболку и выхожу на улицу. Стучусь в соседние двери. Передо мной предстает донельзя смущенная девушка.       — Привет, — мягко говорю, чтобы успокоить.       — Привет, — вздыхает она и топчется на месте.       Тонкие плечи слегка подрагивают от холода.       — Пустишь? — напоминаю, отчего Бо, спохватившись, отходит назад.       В комнате пахнет сладковатыми духами. Не жду нерешительного приглашения и просто ложусь на заправленную ко сну кровать. Подзываю к себе и девочка, помедлив, укладывается неподалеку. Ее и без того короткие шорты задрались, оголив белую кожу. Вероятно, она никогда не загорает. Я безмерно злюсь из-за всех комплексов, что ей вдолбила мать.       — Так и будешь там лежать? — произношу и Бо хмурится.       — А где мне лежать?       Тяну ее к себе и накрываю нас одеялом.       — Вот здесь.       Нежные ладошки, короткий вздох и близкий контакт немного выводят из равновесия. Но растерянный вид заставляет напрячься.       — Что-то не так?       Не понимаю почему она вдруг отстраняется и располагается поодаль.       — Давай оставаться на разных частях кровати.       — Я тебя напугал?       Прежде мне не приходилось быть таким аккуратным с кем-то. И это ощущение… крайне приятно.       Мир, рядом с Бо, естественно не становится лучше. Но рядом с ней лучше становлюсь я.       — Нет, — смеется девушка, — Просто я хочу спать, а не целоваться всю ночь напролет.       Я с ума схожу от желания почувствовать ее губы и тру лицо, отгоняя эти мысли.       — Хорошо, но мы же можем спать вместе.       Она прикусывает губу, когда я сдвигаюсь и нависаю сверху. Большие каре-зеленые глаза излучают тепло. Ей комфортно и хорошо, что успокаивает. Не могу забыться, потому что боюсь, что она не скажет мне, если что-то пойдет наперекосяк.       — Курт, — тянет с улыбкой и упирается в мое тело.       Я перекатываюсь обратно, и хрупкие запястья расслабляются.       — Ты пригласила меня к себе и даже не позволишь обнять? — шучу, любуясь игривым взглядом.       — Да, — она утыкается миниатюрным носом в подушку.       Черт, какая же она красивая. Я встречал много спутниц. Подавляющее большинство были на ночь. Но мне отвратна даже сама идея сравнивать их с Бо. Она другая. Не знаю в чем конкретно. Кажется, что абсолютно во всем.       Это странное ощущение. Теплота прямиком…в сердце. Когда я смотрю на девушку, то все внутри колотится. Я без понятия, что за хрень она со мной сделала. Кажется, мне снова необходим Гугл.       — Какой в этом смысл?       — Не знаю, — краснеет, — Просто хочу, чтобы мы находились рядом.       И вот опять. Внутри что-то екает. Это обычные слова. Почему я испытываю такое от набора букв?       — Вот, теперь проблема решена! — она комкает одеяло и помещает его между нами.       Специально ли она закидывает ногу поверх этого кома или нет, но это также невинно, как и сексуально.       — Бо, ты серьезно?       — Более чем, — дразнит и, приютившись, добавляет, — Спокойной ночи, Курт.       Не спешу выключать торшер, так как хочу рассмотреть еле-заметные веснушки получше. Свет идеально ложится на ее щеку, поэтому я заправляю короткие шелковистые волосы за ухо, чтобы открыть больший обзор.       — Ты не хочешь спать здесь? — наполовину спрашивает, наполовину утверждает она.       — С чего ты взяла?       — Ты спишь один, — Бо вспоминает то, что я когда-то ей говорил.       Да, я сплю один. Всегда спал один. Она первая девушка, с которой я проснусь. Но этого я не скажу. Мне самому волнительно. Опять же, для многих, привычная вещь, но не для меня. Я ни за что не подам виду. Пробовать новое во взрослом осознанном возрасте сложно. Честно, я был уверен, что никого не пущу к себе в постель. Из раза в раз, когда разные девушки пытались подвести к этому, меня одолевало что-то по типу брезгливости, как бы грубо это не звучало. Ненавижу сближаться с чужими людьми, но вот, один чужой человек стал для меня тем, за которого я пожертвую собой. Как она это сделала? Почему она? В какой момент мое черствое нутро сломалось?       — Теперь нет, — отвечаю как можно кратче.       Мне неприятно думать об этом, но скоро все кончится. Бо будет считать, что я исчез, чтобы порвать с ней. Не могу же я рассказать, что меня пристрелят. Уйду тем, кого она возненавидит. Так же, как ненавидят родители и сестры. Мэту даже некуда будет придти. Хосе с Яго точно не похоронят меня на кладбище, не поставят памятник и оградку.       — О чем задумался?       Я поворачиваю голову и вижу глаза, донельзя наполненные чувствами.       — О том, как обнять тебя и уснуть вместе.       Бо тянет одеяло до ушей, чтобы скрыть улыбку.       — Ты все равно обнимешь меня ночью, да? — до нее наконец-то доходит.       — Сейчас я еле сдерживаюсь, а во сне за себя не ручаюсь, — я подкладываю руки под голову, — Если тебя это напрягает, то я уйду к себе.       — Нет, — мягко проговаривает и чуть привстает.       Футболка спускается с одного плеча, пока девушка собирается духом.       — Ты пойми, — она прикусывает губу, — Я бы с удовольствием легла к тебе. Просто переживаю, что завтра ты возьмешь свои слова обратно.       Бо достаточно настрадалась в жизни. Я всегда держу в уме, что плачет она часто не из-за капризов, а из-за расшатанной психики. И тревожится по этой же причине. Будь моя воля — я бы спрятал ее от всей боли, что ей пришлось стерпеть. Но единственное, что я способен дать — счастливые 20 дней, чтобы загладить вину за то, что было и за то, что будет.       — Иди сюда, — зову уже настойчиво.       Девушка издает короткий вздох и неловко перемещается ближе. Я беру маленькие ладони и заставляю поднять голову. Сколько волнения в ее взгляде описать трудно.       — Все, что я говорил — правда. И это не изменится, Бо, — она прячется, и я снова возвращаю ее к себе, — Не изменится.       Когда меня не будет, она высмеет это обещание с подругами. Более чем уверен. Но сейчас девушка кивает и глубоко выдыхает.       — Хорошо, — шепчет так, что сердце сжимается, — Прости.       — Все в порядке, — не перестаю успокаивать, — Давай отдыхать.       Бо устало соглашается и аккуратно укладывается у меня на груди. Это ощущение невероятно. Оно другое, не похожее на что-либо еще. Раньше я все мог объяснить. Я встречался с Сарой, потому что мы были чем-то похожи. Я встречался с девушками до Сары, потому что они мне подходили.       А с Бо...мы абсолютно разные люди. Мы не подходим друг другу. Порой мы ненавидим друг друга. Иногда, да ладно, что уж там, почти всегда, мы взрываемся и ссоримся. И все равно. Я хочу быть с ней не по какой-то одной определенной причине. Я хочу быть с ней по всем причинам в мире. Мне трудно принять это желание, но и перебарывать его больше нет сил.       — И кстати, — сквозь дрему говорит она, — Я позвала тебя не потому, что соскучилась. Просто в ванной что-то скребется. Полагаю, это крысы.       Я смеюсь, мотая головой.       — Так вот в чем причина.       — Да.       — И что поменяется, если я буду тут?       — Ну...надеюсь они съедят тебя, а не меня, — хмыкает, и я улыбаюсь.       Мы засыпаемся под шум скрежета. Я думал, что она пошутила. Но нет. Дело и впрямь в гребаных крысах.

У нас, оказывается, было мало времени. И половину из него я потратил на ссоры.