***
Проснувшись днем, я застаю Курта в кресле, придвинутом ближе к постели. Он спит, скрестив руки на груди и откинув голову на спинку. Уличные вещи стопкой лежат на бледном, деревянном полу. На парне надеты только черные боксеры. Уже обед, и я отказываюсь от идеи будить его насильно. Возможно он пришел пару часов назад. Ему нужно отоспаться перед насыщенным вечером. Я долго торчу под душем и перед зеркалом. Мои волосы слегка отросли и почти лежат на плечах. Курт, видимо, был в парикмахерской перед отъездом, в то время как я — с месяц назад. Обычно меня стрижет мамина знакомая — выходит почти бесплатно, а результат такой же, как и в салоне. Несложно сделать ровное каре и… Такой ерундой я занимаю мысли. И мне тягостно от того, что я убегаю от самой себя с первого дня знакомства с Куртом. Бесконечно закрываю глаза на беспорядок в груди. Упрашиваю себя потереть, переждать сложный этап. На самом деле все хорошо только тогда, когда у него нормальное настроение. Если же хоть что-то идет не так, Курт взрывается, и я ловлю последствия этого взрыва. Вот и сейчас: я не знаю как к нему подступиться. Что делать, когда он проснется? Спрашивать о случившемся? Делать вид, что ничего не было? Обнимать его? Не трогать? Будто бы все варианты заранее обречены. Он сам не понимает чего хочет, отчего буквально рассыпаюсь на части. В ботаническом саду я была счастлива, а теперь стою с расческой в руке и дышу с перебоями. Я несколько раз брею ноги и не только, выщипываю брови одноразовым отельным пинцетом и жду, когда волосы впитают бальзам. Жаркий пар выходит из уборной вместо со мной. — Привет, девочка, — мягко произносит Курт. Это получается так неожиданно, что я аж подпрыгиваю. — Нельзя так пугать, — нервно буркаю и одергиваю широкую футболку вниз. — Нельзя так пугаться, — безвредно подшучивает он. Я перекладываю одни и те же вещи на продолговатом, черном столу около панорамного окна, стоя к парню спиной. Он раздвинул шторы, и вид на город не такой же красивый, как ночью. Будний день, час-пик, люди спешат и кутаются в верхнюю одежду. От этой картины становится холодно и мне, несмотря на близость к батарее. Курт встает с кресла и, мгновение погодя, теплые руки окольцовывают мое тело. — Чем хочешь позавтракать? Он освобождает себе доступ к плечу, чуть спуская футболку. Запах сигарет вперемешку с парфюмом пробирается в нос и кружит голову. — Ничем, — сжато отвечаю. Губы касаются кожи. Курт оставляет неглубокий поцелуй и крепко прижимает меня к себе, когда чувствует неуверенность в ногах. — Перестань, — скомкано проговариваю, когда он аккуратно применяет зубы. Это так хорошо... Но я в уме и не собираюсь купиться на такой прием. — Правда перестать? — хрипит парень, обжигая шею. Черт бы его побрал! — Да, — я прикрываю глаза, — По крайне мере до тех пор, пока мы не поговорим. И, на удивление, Курт отстраняется. Он проходит к чайнику, выливает в него бутылку воды и щелкает кнопку. — Я не собираюсь отчитываться о том, где был, — вздыхает он. — А ты был где-то, о чем стыдно сказать? — Нет. Тебе известно, что я бы не стал делать что-то, что неправильно в отношениях. И с чего бы мне вдруг должно быть это известно? Начнем с того, что мне в принципе нахожусь в полном неведении. Закончим тем же. Серьезно. Боец без правил, родители и две сестры, имена которых также не разглашаются, паршивая история любви и лучший друг Мэт. Так себе наборчик — У тебя свои представления о «правильном» в отношениях, Курт, — не сдержавшись шикаю я. Он проходится языком по нижней губе. — Ты злишься. Это оправдано, — будто подытоживает сам для себя. Я все стою на месте и наблюдаю, как парень садится в то же кресло, что послужило для него и кроватью. — Это не злость. Мне просто обидно, — признаюсь и, когда карие глаза намеренно долго сцепляются с моими, добавляю, — Ладно. Немного злюсь. Его волосы растрепанны, а лицо вроде бы не предвещает ссоры. Пока что не предвещает. — Мне нужно было побыть одному, Бо. — Да, я понимаю и, конечно не против, но… — мешкаю, пока подбираю слова. — Что «но»? Какие тут могут быть «но»? — недовольно наклоняет голову, оглядывая меня. Я делаю тяжелый выдох, принимаясь теребить ниточку на футболке. — Но ты мог остаться. Тебе не стоит уходить всякий раз, когда что-то идет не так. — Разве я делал так раньше? — его брови приподнимаются. — Постоянно! Я развожу руками, потому что это действительно очевидно. Нет, он шутит? — Не помню такого, — в тоне появляется холод. — А позавчера? Когда я начала говорить про будущее. Ты ответил, что злишься и сказал, что не хочешь идти со мной. Он раздраженно вздыхает и прикрывает глаза. — Мы уже обсудили эту проблему, разве нет? — Нет, мы просто закрыли тему. Я сделала вид, что все в порядке, — осматриваю его снова и снова, опираясь о стол позади. — Определись из-за чего конкретно ты злишься, чтобы разговор получился адекватным. Потому что сейчас я не понимаю чего ты от меня хочешь, — прикусывает щеку и резко встает. Курт берет полотенце и достает чистую домашнюю одежду из спортивной сумки. Он что, собирается пойти в душ прямо посреди нашего разговора? — Я не планирую ссориться, Курт, — говорю, и он поворачивается ко мне. — Именно это ты и делаешь. Создаешь проблему из ничего. На нем мелькает усталость, и я чувствую такое возмущение, что аж рот приоткрывается. — Неправда. Не говори так. Я обсуждаю то, что меня волнует и это — нормально. Люди в отношениях должны общаться! — будто оправдываюсь я. Курт усмехается и сжимает полотенце в руке. — Уверен, не тебе учить меня строить отношения, — неаккуратно бросает. Я никак не ожидала, что он будет грубить так открыто. Мне требуется пара секунд на то, чтобы «проглотить» эту фразу, а потому я разворачиваюсь к нему спиной. — Мы сейчас возвращаемся к прошлому, — бормочу, сжимая переносицу. — Ты возвращаешь нас туда. Он кидает все из рук на кровать ровно в тот момент, когда я снова смотрю на него, но на этот раз в исступлении. — Что? — Бо, я, вроде как, делаю все для тебя. А ты цепляешься за пустяки и становишься такой, что вынести трудно. Это тебе не так, то тебе не эдак! Скажи, ты довольной умеешь быть? А благодарной?! — он повышает голос с каждым словом так, что под конец почти кричит. Мне не по себе от того, как напрягается его тело. И обида возрастает до предела, хотя, вероятно, в ближайшие пару минут он поднимет планку. — Я всегда говорю тебе «спасибо». Если ты возил меня в ТЦ и ботанический сад только для того, чтобы потом было чем упрекнуть, то я сильно ошибалась… Я обрываюсь из-за жгучего кома в горле. Парень замолкает и старается дышать ровнее. — Не для этого. Ты знаешь, — менее агрессивно произносит он. — Теперь не знаю. — Бо, перестань, — вздыхает, — Прекрати так себя вести. Я подхожу к кровати, отодвигаю раскиданные вещи и сажусь, притупляясь в непогоду за окном. — Почему тебя так взбесили мои слова о будущем? Что в них такого? Курт оттягивает свои волосы и подходит ко мне. Постель проминается, когда он садится сбоку. — Нам еще рано говорить о будущем. Он упирается в свои колени и смотрит прямо мне в глаза. — Да, но я строю планы лишь на пару недель вперед. Мы вернемся в Стелтон…. А когда мы вернемся? — Послезавтра, — поджимает губы, и я повторяю это движение. Мне стыдно развивать тему, на которую он не отвечает схожим энтузиазмом. В любом случае мы разберемся во всем. Пусть и не сразу. Невозможно, чтобы Курт бросил меня по приезде. Это же просто смешно! — Надо придумать, что делать с мамой, — я перевожу тему и туплюсь в сторону. Пора бы закончить нашу войну. Спорить с ним отвратительно. Предвкушаю сколько еще у нас будет таких сцен и на сегодня хочу сократить хотя бы одну. — М? — Ну, ты помнишь тот телефонный разговор? Она запретила мне жить одной до дня рождения. — Черт. Я забыл. Я хмурюсь и поворачиваюсь, чтобы проверить шутит он или нет. Мне казалось, что Курт поддержит меня. Не знаю как, но он обещал. Парень прикрывает глаза и ложится на спину. Рассчитывать на него было глупо и как-то… неправильно? Это исключительно мои проблемы. — Ничего страшного, — я набираю воздух и нервно тереблю простынь, — Вдруг она тоже забыла. Ага, сейчас же. Тешь себя пустыми надеждами, Бо. — Я не могу упрятать тебя наперекор ее воли, как бы мне того не хотелось, — проговаривает он в потолок, — Это незаконно. Почему-то меня невероятно злят его слова. Скорее всего из-за несправедливости. Я не зарабатываю достаточно, чтобы снять себе жилье. Если она выгонит меня из бабушкиного дома, то вариант остается один: подчиниться и жить с ней до моих 18-ти. — Да, — неутешительно отвечаю. — Она остынет. Думаю, уже остыла. И… Он прерывается, словно сомневается в продолжении. — И? — Вы не особо ладите. Не пойми меня неправильно, но твоя мать явно не горит видеть тебя. Она оставит тебя в покое. Тем более переезд — сплошная запара. Это одновременно успокаивает и, будто бьет под дых. Встаю, будучи не в силах сказать что-либо, и подхожу к мини-кухне, чтобы заварить себе чай. Я тоже не стремлюсь к встрече с мамой, но, отчасти, нуждаюсь в ее принятии. У Лии прекрасные родители. Они замечательно ладят. Да и у Курта, судя по малым рассказам, тоже любящая семья. Почему так не повезло мне? Ладно, если он прав, то все не так плохо. Главное — провести оставшиеся дни хорошо и не страдать раньше времени. — Я не хотел тебя расстроить, — скомкано хрипит Курт. Он встает с постели и подходит близко. Я дую на кипяток и рука парня забирает кружку, чтобы поставить ее. Он мягко приподнимает меня и сажает на узкую столешницу. Поверхность холодная, а мой зад уж очень горячий в прямом смысле этого слова. — Что? — посмеивается Курт от моего скукожившегося вида. — Холодно, — шиплю, хотя уже привыкла. Парень сдвигает меня и прижимает к себе. Он кладет мои ладони себе на торс и даже не догадывается насколько сильно это меня горячит. — Мне всегда приходится тебя согревать, — гравийный голос раздается над ухом. Я вспоминаю наши первые встречи и улыбаюсь ему в грудь. — Значит у нас такая фишка. — Фишка? — усмехается он и приподнимает мой подбородок. Когда мы не ругаемся и, когда я отключаю мозг, то становлюсь действительно очень счастливой с ним. — Да. У некоторых есть особенное слово. У других — жесты. А у нас… я замерзаю, а ты греешь. Не знаю, как объяснить. Курт проходится языком по нижней губе. Его янтарные глаза такие светлые и добрые, что мне хочется смотреть в них вечно. Разве он не способен быть таким всегда? — Хорошо, но я не хочу, чтобы тебе всегда было холодно. — Получается тебе необходимо постоянно быть рядом, — дразню. В душе я желаю, чтобы так и было, но никогда в этом не признаюсь. Парень наклоняется и соединяет наши губы в неглубоком поцелуе. От него отдаленно пахнет ментоловой жвачкой, чего прежде не было, но мне нравится. — Ты — жук! — смеюсь, когда он отстраняется и гладит щеку большим пальцем, — Даже не потрудился предложить! — Ты не любишь мятную. Я сдвигаю брови, так как это правда. — Откуда ты знаешь? Курт довольно растягивается от моего удивления. — Я всегда знаю, — пожимает плечами и опять хочет поцеловать. — Нет, говори, — смеюсь ему в рот, увиливая от касаний. Сильные руки игриво сжимают мою талию. Я позволяю ему добиться своего, и наши губы вновь встречаются. Как только я думаю о том, скольких девушек Курт целовал, меня охватывает нездоровая ревность, но отрицать его навыки также глупо. И мне необходимо считать, будто таким нежным, ласковым, а затем грубым образом он не целовался ни с кем, кроме меня. — Когда я собирал твои вещи, то видел пару упаковок. В основном была вишня, — хрипит он, отрываясь — К слову, ты и сама пахнешь, как вишня. Впервые я почувствовал, когда забирал тебя с неудачной тусовки. И, поверь, мне пришлось перенюхать все флакончики на твоем столе, чтобы найти тот самый аромат. Я неожиданно складываю пазл и соображаю, что духи, которые сейчас лежат в моем рюкзаке — те же, какими я пользовалась при наших с Куртом встречах. Все это время я думала, что он собирал мои вещи на скорую руку, но теперь, очевидно, это не так. — Ну… тебе нравится этот парфюм? — прячу алые щеки, выводя узоры на его плече. — Мне нравишься ты, Бо, — вдруг говорит он. Я часто моргаю, наблюдая за серьезным лицом. — Прости, что нагрубил. Я не должен был срываться. Знаю, это не оправдание, но… — он вбирает воздух в малом раздражении, — Мне трудно. С тобой. Я не привык…разговаривать, понимаешь? Вообще не привык чувствовать…что-то такое. Не знаю, что делать. — Ты…не чувствовал ни к кому то, что чувствуешь ко мне? — переспрашиваю, сводя брови. Курт жует губу и коротко кивает. — Очень много всего внутри. Это выводит из себя. Я рвусь расспросить про его бывшую. Неужели к ней он был равнодушен? Но он не станет делиться, поэтому молчу и соединяю наши ладони. Хорошо, что он извинился. Это сделало все намного проще и правильнее. — Но, определенно, если бы ты пахла чем-то ужасным, то… — посмеивается он, разряжая повисшую паузу. Я пихаю его в грудь и смеюсь в ответ. — Эй! — Ладно, ладно. Ты бы нравилась мне любой, — притворно качает головой из стороны в сторону. — Да-да. Оно и заметно. А вот ты, без шуток, нравился бы мне любым! — Даже, если бы никогда не брился? — Да… — И никогда не чистил зубы? — Ну… — И никогда не мылся? — Твоя взяла! — я заливаюсь смехом, когда парень вдобавок начинает меня щекотать. Мы воркуем еще недолго и вскоре Курт уходит в душ. Я остаюсь одна и щелкаю ТВ: через чур нервозно. Мы уезжаем из Дервинга послезавтра. И я решила, что наша близость случится сегодня. Вечером. После театра. Моя первая близость такого рода.***
Полагаю, Курт знал причину моего волнения. Он не отпустил ни один комментарий, когда снова увидел меня в платье, и ни разу не притронулся ко мне так, как ему свойственно. Он не давил и предоставил время на размышления. Но я уверена в своем решении. Твердо. Бесповоротно. Я хочу сблизиться с ним. Вовсе не для того, чтобы понравиться ему больше. Я хочу этого, потому что он нравится мне самой. И, очевидно, шансы, что мы будем вместе всегда — крайне малы. Мне нет дела до этих невероятных-вероятностостей. Единственное, что меня волнует — сейчас. Наше с ним «сейчас». Чувство, которое я испытываю к Курту, не поддается логике. И, даже если оно пройдет, мое сердце никогда не забудет этих ощущений. Можно ли объединить душевное единство и тревогу, что оно прекратится, в один флакон? Да, если ты влюблен. Гораздо важнее само желание быть с человеком, чем возможность с ним быть. Ведь возможности — абстрактное явление. Они пропадают, а затем появляются снова. То, что внутри тебя, гораздо сильнее всяких исходов. Мы приезжаем в театр прямо к началу спектакля. Курт банально шутит, что мы не успели посетить самое интересное — буфет, — когда звенит последний, третий звонок, и я закатываю глаза. Сидения мягкие и бархатные, а подлокотники деревянные. Сам зал средних размеров: нет балконов и амфитеатра. Только партер, где наши места ровно посередине — на 10 ряду. — Так ты читала книгу? - мученически вздыхает он. — Конечно. Это же классика. А ты нет? — Эм… — Серьезно? — Я зубрил и переписывал конституцию, гражданский и уголовный кодексы от корки до корки. Преподша была той еще сукой. — Переписывал весь учебник? — хмурюсь — Зачем? — Сам не знаю. Говорю же: она была сукой. — Давай без грубостей. По крайней мере здесь. Я шутливо пихаю парня в бок и в который раз любуюсь его видом. Когда он гладил одежду в номере, то я буквально сгорала от нетерпения. Спектакль идет три часа, и это настоящее эстетическое наслаждение — видеть его в таком наряде столько времени. Зрители начинают хлопать. Я хлопаю вместе со всеми. Курт не подхватывает инициативу. — Зачем вы это делаете? — он оглядывает зал и меня с явным недоумением. Мне смешно от того, что он объединяет сидящих в некую сумасшедшую группу, и я нахожусь там же. — Что делаем? — Хлопаете. На сцене ничего не происходит. Зачем вы хлопаете? — он сердится, когда я почти взрываюсь смехом. — Так люди показывают, что готовы к спектаклю. Мы ждем актеров и рады им, — стараюсь дышать чаще, чтобы не смеяться. — Бред какой. Я выхожу на ринг тогда, когда надо, без всяких похлопушек, — бурчит. — Как бы тебе объяснить...это немного...разные вещи, — прикусываю губу, хихикая. — Да, я заметил, — устало вздыхает, — И сколько еще отбивать себе руки? — Ты ничего не отбиваешь. — Я — нет, ты — да, — он перехватывает мои ладони, прижимая к низу, и довольно добавляет, — Вот, теперь на одну сектантку меньше. Я спасаю мир, ты в курсе? Я смеюсь, сдвигаюсь ближе к нему и кладу голову на плечо. — Ты ненормальный. — Хлопаешь пустой сцене ты, а ненормальный я? — дразнит. — Ненормальный, — повторяю, и мы оба посмеиваемся. Люди затихают, понимая, что спектакль пока не готов к открытию. Рядом со мной сидит женщина в возрасте: бордовое платье, обилие тоналки на лице, родинка над напомаженными губами. Она фыркает, когда я лишь слегка притираюсь к плечу Курта щекой, и я кое-как сдерживаю раздраженное: "ц". — Знаешь, — приглушенно говорит парень, наклоняясь к уху, — Еще месяц назад я и представить не мог, что буду ходить по театрам. Я хмурюсь и веду быстрые подсчеты. — Мы знакомы всего месяц? — риторический вопрос. — Чуть больше. Под еще одни не менее громкие аплодисменты я вспоминаю сколько событий произошло между нами. И ни разу у меня не выдалось минутки, чтобы как следует все переварить. Мы выносили друг другу мозг почти каждый день и, благодаря этому, кажется, словно прошло гораздо больше времени. — А встречаемся всего пять дней, — подитоживаю с еще большим волнением. Курт красноречиво вздыхает. Я собираюсь заняться с ним близостью спустя пять дней отношений. Будет ли он считать меня легкомысленной? Не успеваю подумать об этом дольше, ведь занавес открывается и на сцену выходит человек, который, по всей видимости, играет мистера Локвуда. — Место, куда я перебрался, поистине прекрасное! Во всей Англии не найти уголка, так идеально удаленного от городской суеты. А мистер Хитклифф — точная копия меня. Хотя, не исключаю, что так могло мне показаться только на первый взгляд. Парик мужчины уложен в низкий хвост, из под пальто выглядывает белая, старомодная рубашка. Но мистер Локвуд молниеносно перестает меня интересовать, когда на сцену выходит Хитклифф. Смуглый, не такой опрятный, как его арендатор, с черными волосами и крепким, высоким телом. — Мистер Хитклифф? — спрашивает мужчина, когда Джозеф впускает его в гостевую. В ответ главный герой сурово кивает, и я с намеком кошусь на Курта. — Ваш новый жилец, сэр. Надеюсь, что я не причинил вам беспокойства, так усердно добиваясь разрешения поселиться на Мызе Скворцов… — Я никому не позволю причинить мне беспокойство, когда имею власть тому помешать. Входите, — отвечает Хитклифф сквозь зубы. Я поражена как идеально подобраны актеры на роли персонажей. Когда я читала произведение, то представляла их внешность примерно такой же. — Это та Кетрин, которую любит Хитклифф? — тихо спрашивает Курт про героиню, сидящую в гостевой. — Нет. Это невеста сына Хитклиффа. Смотри дальше, - также шепотом проговариваю я. Мы больше не обмениваемся разговорами и, как завороженные, наблюдаем историю непростой любви и мести. Я не дышу, когда слушаю монолог Кети Эрншо, который она изливает Нелли. — Моя большая дума в жизни — он и только он. Если все прочее сгинет, а он останется — я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью. Хитклифф никогда и не узнает, как я его люблю! И люблю не потому, что он красив, Нелли, а потому, что он больше, чем я сама. Из чего не бы не были сотворены наши души, его душа и моя — одно. Курт сплетает наши пальцы на моменте, когда Хитклифф, услышав не то, что нужно, сбегает с Грозового Перевала. Мы тоже не понимали друг друга и ошибались в том, что видели. Антракт всего один и наступает он спустя час постановки. Мы с Куртом выходим на улицу, где он достает красную пачку Мальборо. — Она поступила неправильно, — вздыхает и протягивает сигарету, — Для Хитклиффа это унижение. Он чиркает колесиком бензиновой зажигалки и сначала подносит огонь к себе, а затем ко мне. Ветра почти нет, но мороз поджигает щеки. — Она всего навсего подросток: хотела сделать его жизнь лучше и не видела ни одного варианта, кроме как выйти замуж за другого. Парень неодобрительно качает головой. — Перенеси это на настоящую жизнь, — он наблюдает мою заминку, — Вот. Об этом я и говорю. Мне нравится беседовать с ним о литературе. В этом есть что-то приятное, как будто мы обзаводимся только «нашими» темами. Помнится, неделями ранее я твердила обратное. — Иди ко мне, — зовет он, когда я начинаю дрожать от холода. Я подхожу ближе, и парень обнимает меня, прикрывая джинсовкой. Центр города, вечер. Желтые фары часто сменяют друг друга. Позади нас висят афиши с белой подсветкой. Я делаю новую затяжку и держу руку поодаль, дабы случайно не прожечь рубашку. У меня нет с собой сумочки, поэтому Курт носит в карманах куртки все необходимое. — Мне нужно в уборную, — я тушу сигарету вслед за Куртом, — Дашь мне расческу? Он улыбается, мы поднимаемся по каменной лестнице и заходим в помещение. Я сдаю свое пальто в гардероб и, получив маленький гребешок, скрываюсь за дверьми туалета. Звучит второй звонок; моя пунктуальность в который раз давит на голову и велит ускориться. Зеркало за широкими, квадратными раковинами, расположено вдоль всей бежевой стены. Я привожу себя в порядок и задерживаюсь еще на пару секунд, чтобы полюбоваться платьем и… собой. Я давно так не делала, но теперь, рядом с Куртом, чувствую себя гораздо увереннее. Все еще не понимаю, что он во мне нашел, но и не считаю себя такой ужасной, как прежде. Курт одаривает меня парой комплиментов, складывает расческу в прежнее место и тоже сдает куртку. Мы следуем на второй этаж по зеленой ковровой дорожке и ненадолго заглядываем в буфет. Его рука нежно держит меня за талию и это ощущение — одно из лучших, что мне доводилось чувствовать. Спектакль подходит к концу через два часа. Все было чудесно отыграно, намного лучше, чем я представляла. Актеры выходят на поклон под веселую музыку, и я вижу Курта таким живым, как никогда. Наша вылазка явно пошла ему на пользу. — Так тебе понравилось? — довольно растягиваюсь, вспоминая его недавнее возмущение. — Понравилось, — соглашается и открывает дверь машины с моей стороны. Я сажусь в авто, и вскоре мы отъезжаем с парковки. — Спасибо. Ты даже представить не можешь какие эмоции я испытала. Увидеть историю, которую перечитала до дыр, — невероятно. — Тебе спасибо. Зря я так не хотел идти. Хорошо, что ты заставила. — Заставила? — смеюсь. — Ага, — не перестает дразнить парень. Обсуждение романа не кончается вплоть до отеля. Наши мнения во многом сходятся. А при разногласиях никто не оспаривает точку зрения другого. Я пересказываю упущенные моменты в постановке — они, можно сказать, пустяковые, но, благодаря ним, понять всю картину намного легче. Курт внимательно слушает меня и под конец еще раз благодарит. Попадая в номер, я слышу стук своего сердца. Мы молчим, пока снимаем верхнюю одежду и моем руки. Я остаюсь в ванной чуть дольше и закрываюсь. Мне нужно пара минут. Умываюсь, чищу зубы и, наконец, выхожу. Свет приглушен. Курт стоит у окна, погруженный в свои мысли. Я вздыхаю, и тогда он поворачивается. На нем мелькает еле-заметная улыбка. Я собираюсь духом и медленно подхожу к нему, теребя краешек платья. Моя нервозность более чем очевидна, но она спадает, когда Курт заправляет мои волосы за уши. — Посмотри на меня, — нежно говорит он, поглаживая щеку ладонью. Я встречаюсь с его взглядом, полным тепла. Нет никаких сомнений в том что он — тот самый человек, с которым я хочу попробовать что-то такое. Я просто… не знаю, что будет происходить. Но мне не страшно ему довериться. — Ты не передумала? — с толикой надежды хрипит он. Странно, что такой человек, как Курт, так отчаянно хочет отговорить меня от близости, тогда как Эрик без опыта только и делал, что настаивал. И его поведение лишает меня всяких сомнений. Я всегда хотела заботы в таких делах, и от Курта она исходит в более чем интенсивной форме. — Нет, — я переминаюсь с пятки на пятку, — Наши отношения длятся дольше пяти дней. Между нами давно возникла связь. Наверное, с первого знакомства. — Это правда, — кивает парень. Он оглядывает меня и наклоняется, чтобы поцеловать. Поцелуй аккуратный и скорее для того, чтобы меня расслабить. Я хихикаю, когда он легко щекочет талию и догадки подтверждаются. — Ты такая красивая, — шепчет он, чуть отстраняясь, — Я испытываю к тебе сильные чувства, Бо. Просто знай это. Ресницы трепещут. Я смотрю в его глубокие искренние глаза и не могу поверить, что все это реально. Мы вместе и только друг для друга. Эмоций так много, что хочется плакать. Неужели все случится? И что именно случится? Я не совсем глупая, у меня есть примерное представление, и все же…это шаг в неизвестность. Но эта неизвестность такая манящая — как черная дыра. Засасывает все объекты в космосе. Так вот: я маленький метеорит, а Курт — горизонт событий. Мне снова нужен Оскар за идиотские мысли. Самое время поразмышлять о черных дырах и камнях, все верно, Бо! Я непонимающе хмурюсь, когда парень отходит к мини-кухне. Но все сразу становится ясно; он берет свой мобильный и отключает его, отчего я понимаю, что и для него предстоящая ночь важна. Курт снова подходит и ведет меня к кровати. Он садится, расставляя ноги так, чтобы я поместилась между ними. Наш рост теперь почти одинаковый. — Никаких сомнений? — переспрашивает, поглаживая по спине. — Никаких, — подтверждаю. — Хорошо, — он проходится языком по нижней губе, — Ты уже делала это раньше? Сама? Я часто моргаю, пытаясь вникнуть в вопрос. — Что? Курт опять улыбается и, склонив голову, покачивает ей. Прическа, уложенная назад, почти перестала держаться. — Ты доставляла себе удовольствие? Я замираю с широко-распахнутыми глазами. На нем нет и намека на издевку, и я точно знаю, что он не станет смеяться. Мои щеки заметно краснеют, пока Курт терпеливо ждет ответа. — Ну, я… я пыталась однажды. Ничего не вышло. То есть… я ничего не почувствовала и больше не пробовала. Я заикаюсь и прикрываюсь руками, будучи в красках. Это так стыдно. Ни за что бы не сказала ничего подобного кому-то другому. Слишком личное. — Черт, — сглатывает Курт, отчего сжимаюсь, — Теперь я еще сильнее хочу сделать это с тобой. Он подхватывает меня и кладет на кровать так, что голова лежит на подушке. Платье задирается и, если бы он посмотрел вниз, то без проблем увидел бы нижнее белье. К счастью, парень не торопит события и медленно размещается между моих ног, неразрывно смотря в глаза. Тусклый свет играет с половиной его лица. Я дотрагиваюсь щеки и вздыхаю, когда наши губы встречаются. Он терпелив и не настойчив, что очень приятно. Я нуждаюсь в том, чтобы все продолжалось долго, желаю запомнить каждую секунду нашей ночи. И, кажется, Курт думает о том же. Он держит себя одной рукой, а второй поглаживает мое тело. Я кладу руки на плечи и шепчу сквозь поцелуй: — Ты покажешь, что нужно делать для тебя? Я примерно понимаю, но… Курт выдыхает мне в губы. — Тебе ничего не нужно делать, — приглушенно произносит. — Но… почему? — это сбивает с толку, — Тогда как? — Сегодня мы займемся только тобой. — Ты не хочешь меня? Курт усмехается и уверяет в обратном своими следующими действиями: он ловко приподнимает одну мою ногу и вдавливает свои бедра в мои. Я задыхаюсь от удивления и внезапной тяги внизу живота. — Вот так я хочу тебя, девочка, — шепчет он почти незаметно подрагивает от контакта, — Каждый раз, когда дотрагиваюсь тебя. Я прикрываю глаза и цепляюсь за его рубашку, когда наши бедра соединяются вновь. Напряжение в брюках парня беспредельно велико, и с каждым соприкосновением я ощущаю покалывания где-то в центре меня. Он соединяет нас снова и снова, и его глаза приобретают более темный оттенок. Я охотно поддаюсь вперед, и Курт утыкается в мою шею, тихо рыча. Мне мало этого. Я дрожу, но все же решаюсь расстегивать пуговицы черной рубашки. Одна за другой, пока остаются лишь те, до которых не получается дотянуться. Курт отдаляется и завершает начатое, откидывая вещь в сторону. Я приподнимаюсь и задерживаю дыхание от того, какой он красивый. Внизу торса ярко выражена галочка, уходящая вниз. Строгие черты лица делают его еще прекраснее. — Давай снимем с тебя это, милая, — говорит он, возвращая меня в реальность. По коже бегут мурашки, когда я даю молчаливое согласие. Курт пробирается под подол платья и, смотря в глаза, стягивает с меня колготки и нижнее белье. Я замираю и заметно нервничаю, пребывая в более незащищенном виде. — Все хорошо, — успокаивает он и ненадолго соединяет наши губы. Я киваю и наблюдаю как парень встает и, находясь ко мне спиной, расстегивает ремень и снимает брюки. Почему-то именно это заводит меня еще сильнее — предвкушение, момент затишья перед предстоящей бурей. На нем остаются только серые боксеры, на которые я старательно не смотрю. Курт принимает то же положение, но на этот раз разводит мои ноги сильнее. Он упирается в платье, задумываясь на секунду. — Мы можем не снимать его? — я жмурюсь и дышу чаще. — Конечно, — тут же отвечает он, — Не переживай. Курт оставляет несколько поцелуев на моей щеке, а затем плавно переходит к шее. Я прикусываю губу, в попытке сдержать стон, что остается для него незамеченным. Грудная клетка опускается и поднимается, соединяясь с его горячим телом. Когда он аккуратно применяет зубы, я впиваюсь ногтями в напряженное предплечье и запрокидываю голову, предоставляя больше пространства. На белой коже остаются следы, и я спохватываюсь. — Прости, прости... — Нет, мне нравится, — подмигивает он. Я закапываюсь в волосы, и они окончательно выбиваются из прически. Теперь волнистые пряди изредка щекочут меня, что расслабляет. Курт развязывает лоскуток платья на шее и продолжает мучительную пытку, практически доводя меня до грани. Его бедра вновь двигаются навстречу моим. Без одежды это ощущается намного приятнее. Я тихо скулю, прося продолжения, хотя нахожусь в абсолютном неведении что именно он собирается предпринять дальше. Наши губы разбухли от контакта, но это не мешает им соприкасаться еще чаще. Его напор усиливается, он применяет язык, а рукой медленно спускается к низу. Я сглатываю, и тогда он шепчет: — Это не будет больно. Не надо бояться. — Я тебе верю, — соглашаюсь, пока он ласково поглаживает внутреннюю сторону бедра. Курт рвано выдыхает, а я прячусь в его ключицах, так как пылаю от переизбытка разных эмоций. Один его палец касается моего центра, медленно поглаживая. Я теряю кислород и вздрагиваю. — Пожалуйста, — неожиданно пищу и ловлю ухмылку парня, — Сделай так снова… — Как же долго я хотел услышать твои просьбы, — возбужденно хрипит он. Курт совершает нежные круговые движения, и я напрягаюсь от того, насколько это приятно. Почему? Почему так хорошо? Он не прерывается, и я стону, прикрывая лицо. — Тише, малышка, — выдыхает он, — Посмотри на меня. Я не отдаю отчет действительности и следую всему, что он говорит. Пелена перед глазами позволяет увидеть немного: лишь его сверкающие угольки. Он слегка увеличивает темп, что вырывает из меня всевозможные звуки. Наши губы встречаются, из Курта исходят хрипы, когда он рассказывает, какие вещи хотел сделать со мной в примерочной. Я поражена от одних лишь касаний, а в совокупности со словами теряю связь с реальностью. Напряжении нарастает, мышцы сжимаются, и я чувствую, что вот-вот произойдет нечто сильное. Но Курт останавливается, фактически вводя меня в ступор. — Еще рано, — улыбается он, — Я хочу видеть тебя такой отчаянной дольше. Я не могу успокоиться и жалобно проговариваю: — Но…Курт… — Скоро, нетерпеливая, — заботливо проговаривает парень, — Только дай мне еще насладиться тобой. Я задерживаю дыхание и прикрываю глаза, чтобы ослабить вихрь внутри. Курт контролирует меня и снова начинает соединять наши бедра. Я сгораю. Огонь его касаний и поцелуев, знойные выдохи и тяжелые вздохи творят безумные вещи. Я в его власти. Не знаю, как жила без этого, до нашей встречи. Губы Курта приоткрыты, ресницы опущены. Напряженные мышцы ощущаются сталью под моими ладонями. Мы оба представляем одно и то же. Когда Курт в очередной раз притирается ко мне и ненадолго задерживается, я трепещу от давления. Таким образом он бы хотел заняться со мной любовью. — Робкая, — ласково обращается, — Как многого ты желаешь и как о многом стесняешься даже думать. Я прав? — Прав, — отвечаю невпопад, — А чего желаешь ты? Здесь несложно догадаться, но меня тянет вновь и вновь слушать его бархатный голос. Курт усмехается, понимая характер просьбы. — Я покажу, — вдруг говорит он. Парень с трудом останавливается и опять опускает руку. Его палец на этот раз пробирается ко входу, что приводит меня в замешательство. Я ощущаю избыток влаги и задыхаюсь. — Черт, Бо, ты так нуждаешься во мне, — он качает головой и опускается к шее, целуя ее. Непристойности, слетающие с его уст, так сладостны, что я не перестаю дрожать. Курт аккуратно дразнит меня, а затем пробирается внутрь. Это совсем не больно, но поначалу я плохо понимаю свои ощущения. Через секунду все меняется, когда парень сгибает и разгибает палец внутри меня. Это еще лучше, чем прежде. Я больше не способна ни на что. Стоны без стеснения льются по всей комнате. — Я желаю завладеть тобой целиком. Войти в тебя, дать тебе привыкнуть, а потом не останавливаться до тех пор, пока ты не потеряешь голос от своих сладких стонов, — его темп устойчивый, но бережный, — Это сводит тебя с ума, да? Разговоры? Когда я рассказываю, как буду брать тебя всю ночь? Я лишь часто киваю. Ноги ходуном, сердце вырывается наружу. Я буквально чувствую как пульсирую. — Курт, Курт, Курт, — бесконечно шепчу. Он целует меня, со строгостью прерывая столь громкие вздохи. Становится жарко. Безумно жарко. — Я хочу снять, — заикаюсь, — Снять платье. Пожалуйста, сними его. Курт не ждет и секунды, молниеносно приподнимая меня и сажая к себе на колени. Вещь ловко оказывается на полу. На мне один белый, просвечивающий лифчик. Курт не спрашивает, легко расстегивает его и отбрасывает в сторону. В нем горит столько желания, что описать невозможно. — Прекрасная, — сбивчиво и гравийно хрипит он, — Нежная, самая красивая. Он впервые видит меня полностью голой, но я слишком возбуждена, чтобы быть застенчивой. Когда он вновь вводит в меня свой палец, я прогибаюсь в спине и чуть ли не кричу его имя. Широкая, шершавая ладонь на мгновение закрывает мой рот. Я знаю, что стоит быть тише и сдерживаюсь. Парень ускоряет темп и сжимает грудь свободной рукой, не упуская губами ни один дюйм моего тела. Он приглушенно стонет со мной в унисон. Его палец возвращается к верху и повторяет те же круговые движения. Я больше не могу. Не могу. — Я сейчас, кажется, сейчас, — запинаюсь и утыкаюсь в сильную шею, — Прошу, позволь мне… Он пахнет терпким одеколоном. На рассудок находит окончательное помутнение. — Я разрешаю, девочка, — густой тембр, — Давай, закончи для меня. Все получится. Я с трудом нахожусь в приподнятом положении, и парень спускает руку, чтобы придерживать меня. Он смотрит в мои затуманенные глаза, когда я без сил прижимаюсь к нему голой грудью. — Я рядом. Доверься мне, - его движения неизменны. И тогда что-то случается. Это какой-то…вне телесный опыт. Я почти уверена, что испытывать эту вспышку наслаждения нереально. Но я испытываю именно ее. Горячие волны нещадно бьют по конечностям и животу. Я царапаю мышцы напротив, и Курт затыкает мой рот поцелуем. Из него льются частые хриплые выдохи. Я слабею, и он подхватывает меня, крепко окольцовывая предплечьем. — Умница, — шепчет он, перебирая волосы — Все правильно. Вот так. Судороги не отпускают последующие пару минут, и все это время Курт тратит на успокаивающие слова. Он невесомо целует мои дрожащие плечи, и я ощущаю себя полностью истощенной, но в хорошем плане. Я возвращаюсь на кровать. Парень накрывает меня одеялом. Он ложится сбоку и держится на локте. — Как ты? — улыбается, щекоча носом мою щеку. — Ммм, — в красках киваю и слышу его тихий смех. — Это было так, как ты представляла? — Намного лучше, — признаюсь и подтягиваю одеяло до ушей. Курт довольно вздыхает и перемещает меня к себе на грудь, крепко сжимая в объятиях. Его дыхание неровное и, смотря вниз, я сглатываю. Возбуждение в боксерах уже не вызывает неожиданности, а скорее придает уверенности. Я знаю, что Курт пытается придти в норму, когда потирает лицо. Но мне важно, чтобы он почувствовал себя также. Неуверенно приподнимаюсь и неразборчиво произношу: — Пожалуйста, дай мне сделать что-нибудь для тебя. Он открывает глаза, внимательно изучая. — Мне и так хорошо, — заверяет парень. — Пожалуйста, Курт. Он напрягается. Длинные ресницы опускаются, вьющиеся локоны находятся в беспорядке. — Ты еще юна, чтобы лезть туда руками. — Но… — Нет, Бо. Я поступлю правильно хотя бы здесь. Я ежусь и больше не смею возражать, ведь его тон крайне убедителен. Но вдруг ко мне приходит другая идея. — Если ты не разрешаешь мне, тогда… сделай это сам. Курт усмехается и задорно прищуривается. Кажется, предложение не застигло его врасплох; только лишь позабавило. Я не понимаю как реагировать, поэтому прячусь в его ключицах. — Хочешь, чтобы я удовлетворял себя, смотря на тебя? — уточняет он, и я прикрываю лицо с писком. — Не издевайся! — Нет, нет, я просто удивляюсь, как в твоей прекрасной голове вмиг появились такие интересные мысли, — дразнит и тянет за подбородок. Я шутливо упираюсь ему в плечо, но он сильнее, а потому с легкостью подтягивает меня ближе. — Или они были всегда? Наш мелодичный смех становится единым целым. Я прошу его перестать, подскакиваю и кладу между нами подушку, скрываюсь от пристального взгляда, но в конечном итоге оказываюсь под Куртом — скованной и беззащитной. — Я думал, что ты будешь усталой и быстро уснешь, — он проходится языком по нижней губе, — Но, как оказалось, близость тебя подбадривает. — Просто у меня много энергии! — Чересчур много. Как мне с этим ужиться? — смеется между нашими поцелуями. — Ты невыносимый, самый ужасный, — хохочу, ощущая игривые укусы. — Это я уже слышал. — Нет, правда, как ты мне можешь нравиться? Я тебя ненави… Я не успеваю договорить, потому что Курт перебивает, соединяя наши губы. Он пробирается под одеяло и сжимает мою голую грудь. Я вытягиваюсь и с упоением отвечаю на ласки. — И это я тоже слышал, Бо, — хрипит он, обводя ареолу большим пальцем. — Я готова повторять это целую вечность, — шучу, когда он прекращает пленительные действия. — Что? Мое имя? — Нет! — зацеловываю его челюсть. — Ты без ума от меня, — заявляет Курт. — Не-а. А вот ты от меня — да! — Я и не отрицаю, — произносит он, рассматривая мое лицо. Карие глаза светятся, они излучают нежность и добро. Он такой красивый, самый красивый на всем белом свете. — Серьезно, — тихо говорю, перебирая его волосы на затылке, — Ты не хочешь сделать это? Курт притупляется на пару секунд. — Хочу. Если ты тоже хочешь. Я задерживаю дыхание и коротко киваю. Курт наблюдает, как я дотрагиваюсь его плеч, а затем, обходя грудь, касаюсь пресса. Знаю, ему не очень нравится эта зона. — Мне нужно спустить это, — хрипит, показывая на одеяло. — Хорошо, — без раздумий соглашаюсь. Он убирает ткань так, что я почти полностью открыта для него — за исключением самой нижней части. Поразительно, но во мне нет тревоги, есть спокойствие и тепло. Только ему я могу так доверять. Курт склоняется и оставляет на моем теле поцелуи: от шеи до низа живота. По коже бегут мурашки, и я тяну парня обратно, чтобы зацеловать в ответ. Стараюсь быть активнее, дабы принести ему больше удовольствия. — Девочка, — зовет он, — Будь собой. Я уже говорил. Смущенно вздыхаю и дотрагиваюсь до него мягче. Мышцы Курта перекатываются под моими пальцами. Я прикусываю губу, когда вижу, как он опускает свою руку. Курт снимает боксеры и любопытство берет верх. Мельком смотрю вниз и тут же поднимаю шокированный взгляд обратно. Парень тихо смеется от полученной реакции. — Ты такая милая, — безвредно улыбается он. Он сглатывает, обхватывая себя правой ладонью. Я обвиваю сильную шею и слышу тяжелый выдох. Его тело немного дрожит, когда движения становятся регулярными. — Я так хочу, чтобы это была моя рука, Курт, — робко произношу ему на ухо. Парень напрягается, его голова падает к моим ключицам. Я аккуратно закапываюсь в волнистые локоны и тяну их, когда дыхание Курта учащается. — Пожалуйста, поцелуй меня, — шепчу. Он возвращается ко мне и делает то, о чем прошу. Я вздрагиваю, потому что длина парня ненароком коснулся моего живота. Из Курта вырывается негромкий стон, который вибрацией проходит по коже. — Бо, — хрипло выпаливает он. Я глажу его плечи и провожу ногтями вниз, притормаживая около самой интимной зоны. Наши руки случайно встречаются. Звуки возрастают. — Мне хорошо с тобой, — признаюсь, заглядывая в потемневшие глаза, — Только с тобой я чувствую себя так прекрасно. Курт приоткрывает рот, завитки волос касаются щек. Мы очень близко, сердцебиение ускоряется. — Повтори, — сбивчиво приказывает он. — Только ты, Курт. Я хочу, чтобы меня касался только ты, — мои ресницы трепещут. Парень рычит, темп меняется на более быстрый. Он жаждет, чтобы я тоже потеряла связь с реальностью, поэтому легко подталкивает мою голову, чтобы заполучить все пространство. Пухлые губы прочерчивают мокрую дорожку до груди, что заставляет хныкать от удовольствия. Я ахаю, он ненадолго прерывается и поднимает руку, сжимай ей мою талию, а потом бедро. Парень чуть сдвигается и подносит к моим губам свой большой палец. Я интуитивно приоткрываю рот, впуская его и проходясь языком. Курт сжимает челюсть, загораясь пуще прежнего. — Хорошая девочка, — хвалит, когда я мягко посасываю. Неожиданно он перехватывает мои запястья, сковывая их. В нем пропадает былая осторожность, и эта страсть восхитительна. Мое тело оказывается приподнятым, когда Курт ласкает меня все ниже и ниже. Стоны слетают один за другим, а перед глазами дымка. Поцелуи доходят до той черты, которую я пока что не способна осилить. — Курт, нет, не надо, — умоляю его с дрожью, — Это слишком. Мне ужасно стыдно, хотя внутри искрится интерес. Курт возвращается к лицу и высвобождает запястья. — Хорошо, милая, мы вернемся к этому позже, — подмигивает, и внутри приятно тянет. Парень возвращает руку на прежнее место и протяжно шипит. Я до невозможности взбудоражена так, что стону от любого мимолетного контакта. Спустя некоторое время я улавливаю, что Курт уже близко — испарина на лбу все очевиднее, как и дрожь в мышцах. Прислоняюсь к липкой коже и невинно целую. Из Курта выходят короткие маты. Я держусь за него, так как нуждаюсь в опоре, чтобы не рехнутся. — Черт, Бо, — обрывисто рычит он сквозь зубы и шумно стонет. Я замираю, чувствуя теплую жидкость на животе. Парень надо мной еле держится, чтобы не упасть. И все, чем я занимаюсь: пытаюсь запомнить каждую секунду этого мгновения. То, как плотно сомкнуты его губы, как сквозь них выходит воздух, как пылает его лицо, как подрагивает каждый мускул. Я не видела ничего красивее за всю свою жизнь. Курт перекатывается на спину, его грудная клетка часто вздымается. Я не шевелюсь, так как не знаю, что делать. За эту ночь со мной произошло много всего нового — и вот теперь я по-настоящему вымотана. Я закрываю грудь руками и улавливаю, как Курт встает и направляется к столу. — Бо, я не против, можешь смотреть, — улыбчиво произносит он. Я ничего не отвечаю и, кажется, это его напрягает. Курт натягивает свои боксеры и садится слева, принимаясь вытирать жидкость влажными салфетками. — Бо? — хмурится он, когда я отворачиваюсь. — Все хорошо. Живот уже чистый. Курт накрывает меня одеялом. Он ненадолго отходит до мусорки и, возвращаясь, сразу тянет меня к себе. Сердце саднит из-за беспокойного взгляда. — Я не хотел напугать тебя, когда касался губами там, внизу, — он мотает головой и напрягается. — Нет, нет, — успокаиваю, — Дело не в этом. Мне было приятно. — Тогда в чем? Его костяшки невесомом проходятся по моей щеке. Он чрезмерно серьезен. Я спешу развеять тревогу. — Это просто усталость. Она не плохая. Тебе не о чем переживать. Все произошло впервые и я… очень много чувств. Я утомилась, но ни о чем не жалею. Несвязные предложения заставляют краснеть. Лицо Курта смягчается и принимает заботливый вид. — Точно? Скажи мне, если что-то не в порядке. — Точно. Пожалуйста, ложись, ты мне очень нужен, — искренняя просьба льется сама по себе. — Я лягу и буду рядом, но сначала мне нужно сходить в душ, — объясняет, — Всего две - три минуты. — Хорошо, — застенчиво улыбаюсь. Курт целует в лоб и плечо. — Скоро вернусь. Я остаюсь одна и встаю, накидывая домашнюю светло - голубую футболку и бежевые трусики. Это случилось. Я доверилась Курту. Глупую улыбку невозможно спрятать. Я нередко представляла этот момент еще до нашей встречи. Все думала: как это будет и с кем? При мысли об Эрике появлялся комок в горле, хотя мы находились в отношениях. А теперь я с тем человеком, от которого сердце уходит в пятки. С ним я хочу познать все, быть вместе всегда. Мы неверно начали знакомство, но сейчас это не имеет никакого значения. Курт сделает все, чтобы уберечь меня: он доказывал это множество раз. Я же, в свою очередь, не отвернусь от него, как бы не было трудно. Мы преодолеем все препятствия друг ради друга. — Девочка, — тихо зовет парень, появляясь в комнате. Он в одном полотенце, небрежно повязанном на бедрах. Я опускаю взгляд, поразмыслив, что если ткань упадет, то парню станет неловко. Нет. Это ложь. Неловко станет мне. Ему будет абсолютно наплевать. — Мне нравится этот цвет на тебе, — говорит про футболку. — Спасибо, — шепчу, — Мне тоже стоит помыться. — Конечно, я подожду, — кивает и пропускает вперед. Мои ноги подрагивают, я наношу много геля для душа и быстро мою голову. В зеркале на меня смотрит девушка, слегка отличающаяся от Бо до нашей с Куртом ночи. Понимаю, мне кажется, но что-то изменилось. Я прочесываю волосы и чувствую сонливость. Разглядывая себя, мне нравится отсутсвие засосов. Мы не стремимся оставить метки, что радует. Страсть между нами даже близко не похожа на «животную»: она глубокая, не поверхностная. Выхожу, спустя 10 минут. В комнате уже темно; Курт оставил включенным только ночник над своей тумбой. Малый свет скромно освещает постель и парня. Он сменил нижнее белье на чистое и не надел футболку (из-за чего я довольна до-чертиков). — Как ты? — спрашивает, принимая меня в свои руки. Я удобно ложусь на нем, и сразу накатывает дрема. — Прекрасно, а ты? — Замечательно, — он кутает нас в одеяло. Мы молчим некоторое время, играя пальцами, то невесомо прикасаясь подушечками, то переплетая их. Веки совсем тяжелеют. Я вот-вот погружусь в сон, поэтому говорю то, о чем недосказала утром. — Когда мы спорили, ты не так меня понял, — вывожу узоры на рельефной груди, и Курт прижимается щекой к макушке, — Я имела ввиду, что если ты останешься, когда тебе будет плохо, я не перестану видеть в тебе мужчину. Мне важно, чтобы ты знал, что я отношусь к нам серьезно. Ты можешь мне доверять. Курт обдумывает слова и приподнимает мою голову, чтобы заглянуть в глаза. Он тоже выглядит измотанным. — Спасибо, — тихо произносит он, — Я это очень ценю. Мы лениво целуемся и хихикаем с этого. С ним спокойно, словно я дома. — То, что между нами сегодня было — лучшее, что со мной случалось за последние несколько лет, — вдруг говорит он, — Я решил, что ты должна это услышать. Я покрываюсь мурашками. — У тебя было много девушек… — Это другое. Не сравнивай, — морщится он. Я сглатываю и сильнее вжимаюсь в него. Парень тянется вправо и выключает ночник. Окна зашторены. Я приспускаюсь и слышу стук его сердца: умиротворенный. — Засыпай, — вздыхает он, нежно утыкаясь носом в мои влажные волосы. И Курт даже не догадывается, что то, что сегодня произошло, для меня лучшее не только за последние несколько лет, а за всю жизнь.