***
От лица Курта
— Сюрприз, старик! Твой сюрприз будет с минуты на минуту, — повторяет Мэт уже в десятый раз. Он ушел позвонить кому-то час назад, а когда вернулся, то выглядел самым довольным мерзавцем. — Заткни свой рот пивом, ты не в себе, — выдыхаю я. — Сюрприз! — смеется он, — Ты ненавидишь меня сейчас, но скоро полюбишь, как никогда! Я прикрываю лицо ладонью и тру глаза. На нашем столе стоит с десяток кружек. Чейз и Мэт делят их поровну, иногда соревнуясь в: «Кто быстрее?». Они ужратые в хлам. Подружка Чейза, Николь, куда-то свинтила. Я остался с двумя придурками, которые не затыкаются ни на миг. Бар небольшого размера. Людей под завязку. На всех вокруг красные шапки с помпоном. Даже на этих уродах, которые пытаются меня развеселить. Я ненавижу это дерьмо. Полчаса назад Мэт намеревался нацепить ее на меня, и я кое-как сдержался, чтобы не надрать ему зад. Музыка и голоса заполняют все пространство, и я пытаюсь отвлечься на что-то, но тщетно. У меня в ушах ее всхлипы. Перед глазами испуганное лицо. Я думал заглушить боль в зале: бил по грушам без перчаток. Это вообще не помогло. Я смотрел на свои кровавые руки и в сотый раз убеждался, как не подхожу девушке. Я уговаривал ее успокоиться, обещал, что все наладится и она встретит другого мужчину. Меня чуть не вырвало. Я представил, как ее касается какой-то мудак, и мой желудок скрутился, но…так правда лучше для нее. Ей нужно держаться от меня подальше. Я ее не достоин. Я скучаю. Я люблю ее и скучаю. Эти чувства разрывают меня. Сегодня ко мне клеилась одна девица, и я испытал отвращение от одного только ее взгляда. Они никогда ее не заменят, я даже не хочу пытаться ее заменить. Я понятия не имею, как теперь общаться с другими девушками. Не знаю, что она сделала со мной. Что-то настолько же прекрасное, насколько разбивающее вдребезги. — И что, ты даже не станешь трахать других? — протягивает пьяный Чейз. Мои зубы стискиваются, когда я ставлю на стол стеклянную бутылку воды. — Чувак, завали, не драконь его, давно по башке не получал? — стонет Мэт. — Я лишь спрашиваю, — оправдывается Чейз, — Он всегда всех трахал. А теперь? Курт, серьезно, объясни… — Я нихрена не должен перед тобой объяснятся, — вырывается из меня со всей злобой, — Да, я не буду трахать других. Это все, что ты хотел, сука, узнать? — Нет, не все, — размазано мотает головой, — Как тогда ты жить будешь? Что, на ней все закончилось? На ней все закончилось. Это правда. Секс и драки были моим уходом от реальности. Это больше не сработает. Я хочу к ней. Я скучаю по ней. — Сюрприз приедет через две минуты, — улыбается Мэт, поглядывая в экран. — Я надеюсь, это дробовик. Ваши мозги окажутся прямо на этой желтой стене, — киваю за их затылки. Чейз сглатывает, а Мэт хохочет. Ублюдок. Знает, что я его не трону. И вообще, сюрприз, вашу мать? Мы не дарим друг другу подарки. Мэт пытался как-то, но я доходчиво объяснил, что это лишняя хрень. Последнее, на что я буду тратить свое время — выбор подарка для Чейза. Для Мэта еще куда не шло, но… — А вот и сюрприз, — ухмыляется Мэт, смотря за мою спину. Я качаю головой, готовый убить его. Зачем я поехал к ним? Надо было остаться в зале. Я не могу быть дома, мне нужно что-то делать, чтобы не сойти с ума. Сейчас Бо отдыхает с тем дружком. Она веселится, забывает меня. Когда-то она забудет совсем. Я не смогу ее забыть. Я люблю ее. Я не хочу забывать ее улыбку. Эта улыбка — самое лучше, что я видел. — Привет, — доносится робкий голос сбоку. Мои глаза расширяются, когда я поворачиваюсь. Сердце ускоренно бьется. Это галлюцинации? Она стоит здесь, рядом со мной, прикусив губу. Они мне что-то подсыпали? — Сюрприз, — хихикает Мэт, отпивая пиво. Я теряю дар речи. У меня кончается кислород на несколько секунд. На ней бежевое пальто, под которым виднеется платье. Черт. Она такая красивая, она невероятная. Я сплю? Я под наркотиками? Она не может находиться здесь. Это бред. — Старик, ты все еще меня ненавидишь? — самодовольно кидает Мэт, и я возвращаюсь в реальность, — Ну ты хоть стул найди, дай девушке место. Мне тебя учить? Я часто моргаю и поднимаюсь на ноги. Бо сжимает что-то в руках — ручки подарочного пакета. Она смотрит на меня с волнением, и меня распирает злость. Я поворачиваюсь к Мэту, поднимаю его за воротник клечатой рубашки и припечатываю к стене. Он роняет стакан с жидкостью, который разбивается рядом с моими ботинками. Ублюдская шапка слетает. Люди сбоку подскакивают и ахают. — Что ты наделал? — часто дышу. — Старик, угомонись, — не на шутку пугается, поднимая ладони. Он никогда меня не боялся, но сейчас другая ситуация. — Что ты сделал, Мэт? — моему разочарованию нет предела, — Ты…она отдыхала с друзьями, зачем ты ее выдернул? Что ты сказал? Кем ты меня выставляешь? — Курт… — доносится любимый голос позади. Я жмурюсь, пытаясь избавиться от кома в горле. Он наплел ей, как мне плохо? Она приехала сюда из-за жалости. Из-за жалости ко мне. Это ужасно. — Старик, я хотел как лучше, тебе было больно, я не хочу, чтобы тебе было больно, — оправдывается невпопад. Я не ударю Мэта. Любого другого придурка, но не его. — Курт, я, прости, что приехала, я не думала, что все будет так, — сбивчиво тараторит девушка. Я проваливаюсь сквозь землю. Что он устроил? Для чего все это? Чтобы я стал еще более слабым в ее глазах? Я плакал перед ней. Отвратительно. Я себя презираю. — Отпусти меня, — кряхтит Мэт. Я отпихиваю его и запускаю пальцы в волосы. Ладно. Отвезу ее обратно и извинюсь. Опозорился сильнее прежнего. И все из-за этого куска дерьма, который любит устраивать сюрпризы. — Курт, я… — теряется Бо, — Я пойду, наверное, извини, мне не стоило. Черт. — Я тебя отвезу, — набираю воздух, — Пойдем. Чейз шокировано наблюдает за нами. Никто не видел меня таким. Они привыкли к другому. Но мне не стыдно перед ними, на них мне плевать. Мне стыдно перед ней. Музыка продолжает раздражать перепонки. Я не смотрю на девушку и шагаю вперед. Она следует за мной вплотную. По пути приходится распихивать людей. Мы выходим на улицу. Я до сих пор не способен ответить на ее взгляды. Это слишком. Мэт перешел границы. Она хотела попрощаться со мной завтра, я готовился к этому морально, пытался настроить себя, чтобы вынести это достойно перед ней. Все разрушилось. Мэт все разрушил. — Курт, подожди, — проговаривает, когда мы оказываемся на парковке. Я останавливаюсь у дверей своего авто, рассматривая ладошку, которая держит мой локоть. — Я тебя отвезу, — повторяю то, на что хватает сил. Снег ложится хлопьями на кожу ее руки. Он тает от тепла. Так красиво. Все, что связано с ней, красиво. — Ты не можешь садиться за руль, — аккуратно констатирует. — Что? Бо берет мою руку в свою. Она слегка дрожит. Твою же мать. Я напрягаюсь и закрываю глаза. Соберись. Надо собраться. — Мы можем поговорить? — почти шепчет, — Пожалуйста. Садись назад. Я хмурюсь, наконец поворачиваясь к ней. Минимум макияжа, румянец на щеках — это всегда меня завораживало. — Назад? — Да. Пожалуйста. Я хочу поговорить. Я выгляжу настолько жалко? Что она мне скажет? Начнет утешать? Я убью Мэта, когда вернусь. Я закопаю его живьем. Не говоря ни слова, открываю дверь. Бо садится первая, а я следом за ней. Стекла сзади тонированные, звукоизоляция у Доджа хороша. Совсем другая атмосфера. Слышу ее дыхание — оно тихое и неровное. Последний раз, когда я сидел на этом месте, был три недели назад. Блевал кровью под ноги. Клянусь, я чувствую, что близок к этому снова. — Я не просил его делать это, — сглатываю, — Прости, что он сделал. Ты должна сейчас быть в другом месте. — Я не отмечала с друзьями, — выдает. Мои брови сходятся, когда поворачиваюсь к ней. Она неловко упирается в колени, несколько раз заправляет волосы за уши и возвращает их обратно. — Почему? Все в конец путается. — Я отмечала одна, — тяжело выдыхает, — Так что Мэт не нарушил мои планы. Все в порядке. Одна? Она сидела дома одна? И...ей было лучше одной, чем со мной? Да, конечно. Может, она боится меня? Что я сделаю ей больно? Я бы никогда не сделал. Но она же почему-то решила провести Рождество в одиночестве. Я был бы счастлив, если бы мы провели его вместе. — Но ты нарядилась, — необдуманно выходит из меня. Бо задерживает дыхание и ежится. Я идиот. Сука, какой же я идиот. — Мгм, да, наверное, — нервно бормочет, — Это…плохо? — Нет, ты очень красивая, — отрицаю, заставляя язык шевелиться, — Я просто…я не понимаю. Прости. Ты хотела поговорить? Тебе не нужно делать это. Мне жаль, что Мэт так поступил, но…не надо жалеть меня, Бо. Давай я просто отвезу тебя домой, ладно? Она мотает головой и протягивает мне пакет. Резкое и нервное движение. Я беру его, смотря то на профиль девушки, то на помятые ручки. — Открой, пожалуйста. — Я не… — Открой, Курт, — настаивает, будучи донельзя напряженной. Я знаю, что это что-то на прощание. Я просто не готов прощаться сейчас. Я не хочу прощаться сейчас насовсем. У меня имелось еще несколько часов для того, чтобы побыть в малом неведении. Шансов не осталось, но она не поставила точку, что давало способность дышать. Но вот оно. Вот так все закончится. Я сглатываю, собирая себя, и открываю пакет. Вытаскиваю черную вещь и разворачиваю — это худи из очень приятной ткани. Она потратилась, магазин не из дешевых. Для чего? И…кофта? Как она относится к расставанию? Меня сейчас разорвет от всей этой неразберихи. Надо покурить. Сигареты выручают. Оглядываю снова и снова, пока не замечаю маленькое отличие на рукаве. Что-то белое, в машине темно, я не пойму, что это. Наверное, какой-то вышитый логотип?… — Я посвечу, — заикается она, поднося телефон к кофте. «Я люблю тебя. Спасибо за все» — белыми нитками. — Я сама вышивала, — дрожащий голос, — Купила кофту вчера. Старалась полночи. «Я люблю тебя. Спасибо за все». — Я планировала помириться сегодня. Но ты написал, что будешь с друзьями…как я могла испортить твои планы? «Я люблю тебя. Спасибо за все». — Я…хочу никогда больше не расставаться. Потому что люблю тебя. Очень люблю тебя, Курт. «Хочу никогда больше не расставаться. Очень люблю тебя, Курт». — Скажи что-нибудь, ты…больше не хочешь быть вместе? Я…прости, что заставила тебя ждать, я… Я убираю подарок и тяну девушку к себе. Она податливо залазит мне на колени, и я целую ее со всей тоской и рвением. Она выдыхает мне в рот, мои губы дрожат, ее губы дрожат тоже. Я касаюсь ее горящих щек пальцами. Они мокрые. Она плачет. Мое сердце вырывается из груди, я не могу поверить, не могу насладиться ее касаниями. Я накрываю ее своим давлением, фактически выцеловываю слово «любовь» на ее устах. Это настоящее безумие, я был уверен, что потерял ее, но она здесь, цепляется за меня так, будто я тот, кто правда ей нужен. Разве такой, как я, может быть любим такой, как она? Я соединяю наши губы, беря всю инициативу, и она хнычет от контакта. Звук вырывает из меня все живое и, одновременно с этим, дарует мне жизнь. Подавляющее, сжимающее грудь, разрывающее мир — все становится таким, когда она рядом. Наши отчаянные касания пускают жар по салону авто. Я вытираю влагу с ее щек и часто дышу, разрывая поцелуй только для того, чтобы проверить, что она в порядке. Между нашими лицами не больше миллиметра. — Я люблю тебя, — льется из меня, — Господи, как же я люблю тебя, Бо. Слезящиеся глаза бегают по моему лицу, а потом она шепчет: — Я люблю тебя. Я полюбила тебя с Дервинга. И я скучала каждый день. Я сжимаю зубы, судорожно выпуская воздух, и целую ее снова. Она отвечает. Она правда отвечает мне. Это не сон. Она со мной. Она хочет быть со мной. Я сжимаю ее талию, залезая под пальто. Оно мешает нам, это лишнее. Бо сама снимает его, и я помогаю кинуть вещь в сторону. Мои руки исследуют ее тело, кажется, я даже не руковожу ими. Ее ладони ходят по моей шее, под ними сокращается кадык. Внутренне я задыхаюсь. Меня бьет током. Я не в силах оторваться от нежных губ, которые старательно поспевают за заданным темпом. Я мечтал об этом три недели, я скучал три недели, я был гребаным мудаком, но я все исправлю. — Это взвешенное решение? Ты не передумаешь? — хриплю, отстраняя ее за щеку. — Не передумаю. Я никуда не уйду, но и ты никуда не уходи. Я больше не переживу это, Курт, — сбивчиво шепчет она. — Никогда, — обещаю, — Что бы ни случилось. Я не смогу без тебя. Мы обмениваемся поцелуями в перерывах между словами. Я никогда не чувствовал чего-то подобного. Это как атомный взрыв — тишина, затем сбивающая с ног волна и огонь. Я сгораю с ней. И все, чего я прошу — сгорать рядом с ней всю жизнь. Мне без разницы, если иногда это больно. Я хочу, чтобы было больно, если эту боль причиняет она. — Извини, что тянула, извини… — Ты намучилась, настрадалась, я понимаю, прости меня, прости, — запыхавшись отвечаю и неважно как пронзительно звучу, — Прости, Бо. Я все налажу, теперь у нас все будет хорошо, я люблю тебя. Я скрывал себя от всех людей. Потом пришла она и все изменила. Я не хочу от нее прятаться. Я хочу быть с ней близко сердцами. Ее губы, такие сладкие вишневые губы, прекрасно сочетаются с моими. Я аккуратно оттягиваю нижнюю зубами, чтобы проникнуть в рот языком. Она принимает меня со всей искренностью, и атомный взрыв происходит снова. Вот, почему это больно — внутри меня все колотится, бьется в агонии. Невыносимо, прекрасно, убийственно, слишком хорошо для этой дерьмовой жизни. — Я прочел в гугле свои чувства, — признаюсь, сам того не ожидая. Она отдаляется на миллиметр, оглядывая меня большими каре-зелеными глазами. — Ты…что? Мне немного стыдно. Это тупо, я знаю, но я просто пытаюсь научиться делиться с ней чувствами. Я должен научиться, ей важно это. — После нашей первой близости. Я испытывал много всего. Не понимал что это такое. Начал вбивать в гугле свои ощущения, пока ты спала. Слово «любовь» было повсюду, — поясняю, непрерывно поглаживая аккуратное лицо, — Поэтому я спрашивал у тебя тогда, помнишь? Это было не для Мэта, это было для меня. Она приоткрывает рот и часто моргает, будто обдумывая услышанное. Я начинаю переживать, но Бо скидывает угги и сдвигается, чтобы прижаться к моему центру так близко, как это возможно. Из меня вырывается сдавленный хрип удовольствия. Не знаю, что означает ее реакция, но мне она нравится. Не сдержавшись, сдвигаю ее за зад. Я боюсь переборщить, боюсь испортить что-то, я боюсь снова ее потерять. Она стеснительно покачивается на мне, придерживаясь за заднюю часть шеи и опираясь ладошкой о плечо. Я стону от свалившегося ощущения и сжимаю ее бедра также крепко, как и бережно. Все это время мы не отпускаем губы друг друга. Мне нельзя делать с ней то, что я хочу сделать, а потому все, что остается — позволять ей исполнить желаемое. Я больше не стану ее останавливать, я попросту не имею такого запаса терпения. Она нужна мне целиком, вся, без остатка. — По телефону я сказала, что не заставлю себя любить, — тихо проговаривает, смотря в глаза, — Это ложь. Я боялась, что прощу тебя, мне казалось это неправильным. Но это правильно. Быть с тобой — то, чего я хочу больше всего в жизни. Я никого не любила так, как тебя. Ты, только ты, Курт. Этим утром я ненавидел мир. Этой ночью я все еще его ненавижу, но теперь молюсь в нем быть. — Я сделаю для тебя все, — нашептываю, проводя ладонями по ее телу, — Спасибо тебе, Бо. Она сглатывает, будто тоже не справляется с переизбытком эмоций. Ее платье задралось, обнажив нижнюю часть. Я не смотрю, чтобы не смущать. Это не то, чего бы она сейчас хотела, не то, к чему она бы была готова. Мы прислоняемся губами, но не в глубоком поцелуе — это легкие касания, которые иногда лениво переходят на щеки. Я ни с кем не целовался так. И, если для девушки это передышка, то для меня еще больший хаос. Я потерял все, что имел. Я потерял себя. Но она — то, что я сохраню и сберегу. За 23 года я пережил много всего. 25 декабря, Рождество, ее трепетные губы, целующие мою грубую кожу, возможность обнять ее — ничто не сравнится с этим. Одна моя рука ходит по ее спине, вторая невесомо гладит ее лицо. Я нежен и аккуратен, я не знал, что могу таким быть. Мне приятно притираться к ней носом — это нечто новое, незнакомое. Бо дрожит, когда я так делаю, и короткие горячие выдохи опаляют меня счастьем. Счастье. Я не понимал это чувство, но теперь я точно знаю, что оно означает. Счастье — ласкаться об нее и получать улыбку в ответ. — Не хочу от тебя отрываться, — шепчет, оставляя новый поцелуй на щеке. Я смещаю ее чуть ближе, зарываясь в изгибе тонкой шеи. Она потрясающе пахнет. Я скучал, черт возьми, как же я скучал. — Не надо, — бормочу в ту же область. — Тебя ждут друзья… — Переждут. Плевать на это, — обвиваю ее талию предплечьем, и она закапывается в моих волосах. Мы общаемся еле слышно, при этом ни на секунду не теряя контакта. Когда ее пальцы останавливаются на затылке, выводя там узоры, я прикрываю глаза. Всегда так хорошо, так приятно. Я втягиваю кожу между губ и слышу первый стон за ночь. Бо впивается в мои плечи, когда я мягко покусываю, а следом провожу языком и оставляю россыпь поцелуев на влажном участке. Я хочу доставить ей все удовольствие в мире, но пока могу дать от этого лишь один процент. И то, как она реагирует на этот процент, сводит меня с ума. Я повторяю поцелуй, но уже с другой стороны шеи, и Бо откидывает голову, предоставляя мне больше пространства. Мы все еще неторопливы друг с другом, что заставляет теряться. Я действительно не был с девочкой, я просто не знаю, как следует себя вести, поэтому действую осторожно. Помню, как хотел попробовать ее на вкус в Дервинге, и она испугалась. Это было сложно для восприятия, но я вынес главное — шагать в ее темпе, а не подгонять под свой. — Они расстроятся, — тихо произносит, когда я дохожу до уха. Она в моих руках, как и тогда, в отеле. Я не верил, что это повторится. — Как жалко, — дразню и прикусываю мочку. — Курт, — выдыхает, подавляя стон. — Я хочу любить тебя всю ночь, мне нет дела до других, — заверяю и, наконец, перехожу к припухшим губам, — Скажи мне, чего ты сейчас хочешь. По-настоящему. Наши лбы соприкасаются, Бо прикрывает глаза. Я завожу руку в ее волосы и целую щеку. — Хочу, чтобы ты любил меня всю ночь, — сглатывает она, — Поехали ко мне домой. Если я думал, что не могу стать еще счастливее, то сильно ошибался.***
Я сижу в спальне, пока девушка принимает душ. Когда мы зашли в ее дом, то я с трудом отпустил ее мыться. Поцелуй перерос в пожар, и мы на отлипали друг от друга по меньшей мере пятнадцать минут. Она сказала, что месячные кончились еще утром, но ей нужно в ванную и еще что-то в этом роде. Поэтому я просто остался здесь, волнуясь и переживая, как подросток. Весь мой предыдущий опыт строился на страсти и похоти, а сейчас мне следует быть другим. Как далеко она позволит мне зайти? В мои планы входит довести ее до разрядки минимум дважды. Когда она выходит из душа, то прикрывается одним белым полотенцем. Я напрягаюсь только от одного вида капель, застывших на плечах. Ее сомнения читаются во взгляде, который притуплен к полу. Она выводит носком короткие линии на ковре, и мое сердце екает тревогой. Я встаю, притягивая ее в свои руки. Волосы сухие, кроме кончиков. Кожа пахнет свежестью. — Я все еще не подарил тебе свой подарок, — проговариваю, поднимая ее лицо. — М? И что там? Там айфон 12 и браслет из белого золота, но об этом я скажу позже, иначе ты заволнуешься пуще прежнего. — Сюрприз, как любит выражаться один придурок, — подшучиваю, чтобы расслабить. Это срабатывает: она хихикает и делает шажок ко мне. Мы совсем близко, но не так близко, как мне бы хотелось. Я нуждаюсь почувствовать ее «от» и «до» и, надеюсь, когда-нибудь она будет нуждаться в том же. Бо крепко держит узелок полотенца и нервно жует губу. Не в таком стрессе, как минуту назад, но этот страх нам ни к чему. — Я не сделаю ничего, что будет для тебя больно, — бормочу, снова соединяя наши глаза, — Ничего из того, что тебе не понравится. Все с твоего позволения и согласия, да? — Да, — сразу отвечает, — Я хочу. Только…не знаю, что ты будешь делать. Когда-нибудь я умру от того, какая она прекрасная. — Буду делать тебе хорошо, — заверяю, склоняясь ближе. — Я тоже хочу сделать тебе хорошо, — резво шепчет, и я замираю. Мои джинсы и без того тесны последний час, а после этого заявления... — Ты…хочешь? — хриплю. Она кивает с румянцем. — Очень. Я должен остановить ее, должен остановить, должен оставить. — Бо… — В прошлый раз ты запретил мне, — волнительно шепчет, — Но я правда хочу, Курт. Только…я не знаю…что делать. Ты…объяснишь мне? Я набираю воздух в грудь, где он моментально сгорает. Когда распахиваю глаза, то вижу, как она смотрит на меня: самый искренний, невинный взгляд из всех, что мне доводилось встречать. — Я объясню, — сглатываю, — Но не торопись, хорошо? Я хочу растянуть процесс. Она мягко качает головой, краснея еще больше. Я кладу ладонь на ее щеку и осторожно целую. Бо приоткрывает рот, поддаваясь моим действиям. — Останови меня, если начнешь переживать, говори со мной, отвечай честно, милая, — шепчу, слегка отдаляясь, — Это очень важно. Для меня важно. — Обещаю, я буду честной. Я притягиваю ее к себе, целуя с чуть большим напором. Она вздрагивает, обвивая мою шею руками. В мыслях крутится сотни вещей, которые я могу с ней сделать. Выбрать сложно. Мне приходится остановиться на самых безобидных. Я знаю, как ее заводят разговоры, хотя она никогда не скажет об этом. Раньше я не был таким общительным, особенно с девушками на час — там были простые команды, чтобы получить желаемое незамедлительно. С Бо все иначе. Мне нравится, как она задерживает дыхание от моих слов, нравится чувствовать, как она рассыпается от каждой буквы, которую я произношу ей на ухо. — Ты понимаешь, что сделала со мной в машине? — хриплю, предварительно прикусив мочку, и удерживаю за талию, чтобы придать опору. Она замирает, выжидая продолжения. — Я так скучал, хотел взять тебя прямо там, на парковке, под звуки салютов. Ответом служат пальцы, которые впиваются в мои плечи. Я убираю их, поднося к губам. Бо хлопает ресницами, смущенно следя за моими движениями. На ее левой руке не остается места, где бы не побывали мои поцелуи. В конце я кладу ее ладошку себе на щеку и проговариваю в губы: — Я тебя люблю. Я так сильно тебя люблю, девочка. Это то, что я собираюсь говорить ей всю жизнь. Я больше не буду убегать от себя. Только сейчас я понимаю, почему люди так нуждаются в людях. Я хочу ее духовно. Соединиться с ней душами. У меня есть душа. Оказывается, она есть. — Я люблю тебя. Я никого так не любила. Вообще не любила никого, кроме тебя, — шепчет, посылая по мне что-то, что похоже на треск в груди. — Нам не нужно заниматься ничем таким, — произношу между короткими поцелуями, — Ты ведь знаешь это, да? — Знаю, — выдыхает, — Я хочу, но…давай сделаем это медленно. Пожалуйста. — Медленно, — киваю, — Хорошо. У тебя есть свежая простынь? Мои пальцы гладят ее плечо, а губы переодически останавливаются на ее губах. — Да… — не понимает она. — Достань ее. Она не сомневается и секунды, когда направляется к комоду, придерживая полотенце кулачком. Совсем скоро Бо отдает мне белый тонкий предмет. Почти просвечивает. Идеально. Я кладу ее на кровать, наконец определившись с тем, что мы будем делать. Раньше я никогда не делала этого. С ней все в новинку, кажется, я говорю это в десятый раз. — Ты мне доверяешь? — Полностью, — легкая улыбка украшает ее лицо, — Поцелуй меня наконец. Я уже схожу с ума от нетерпения. Из меня вырывается смех, отчего улыбка на девушке сияет ярче. — Хорошо, милая. Тогда заберись на постель и подожди меня, — подмигиваю ей, и она выполняет просьбу со смущением. Как только девушка заползает на матрас, подкладывая подушку под голову, я расстегиваю джинсы. Мой телефон вибрирует. Бо с интересом наклоняет голову, дразня: — Поклонницы? На экране высвечивается «Мэт», и я скидываю звонок, выключая телефон. — Поклонник. — О, мистер Уилсон, не знала, что у вас есть и такие, — подшучивает. В ответ я щелкаю языком, что вводит ее в краску. — Слишком смелая для той, с кем я собираюсь сделать неприличные вещи. Бо затихает и смотрит в потолок, когда мои джинсы оказываются на полу. Мне приходится отыскать самообладание, чтобы не издать стон от облегчения. Это давило последний час, я буквально потерял рассудок. Оставшись в боксерах и футболке, я перемещаю себя к ней. Девушка тихо выдыхает, когда мое тело нависает сверху нее. Ребра все еще ноют, но, опять же, эта боль стоит того, чтобы быть с ней близко. Устроившись поудобнее, разместив локти по обе стороны от ее плеч, я отвечаю на поцелуй, к которому она тянется. Медленно. Так она хотела. В комнате прохладно, но температура между нами возрастает. Я глажу ее щеку и слегка оттягиваю нижнюю губу зубами, чтобы она впустила мой язык. Мы оба тяжело выдыхаем, когда поцелуй углубляется. Я убираю одеяло в сторону и перехожу к ключицам. Она изгибается мне навстречу, отчего из меня лезет хрип. Я не оставляю нетронутым ни один открытый сантиметр кожи, пока не дохожу до полотенца. — Я прав, что под ним ничего нет? — улыбаюсь, шепча на ухо. Она ухватывается ладошками за мои плечи и робко кивает. Я втягиваю мочку, слегка покусывая, так как это то, что приносит ей удовольствие. Я еще не успел выучить ее тело и собираюсь наверстать упущенное в самые кратчайшие сроки. — Могу я снять его? — спрашиваю, смотря в большие глаза, и она снова кивает. Я мотаю головой, наставляя: — Слова, Бо. Говори со мной. Я должен тебя слышать. — Да, сними его, — шепчет и, в подтверждение, подается вперед. — Вот она, хорошая девочка, — воркую, напрягаясь от предвкушения. Я развязываю уже свободный узел зубами и подталкиваю ткань носом. Ее тело, такое прекрасное, любимое тело, лишает меня способности мыслить здраво. Я оглядываю ее несколько секунд, чувствуя, как в боксерах ситуация выходит из под контроля. Бо тянет руки, пытаясь прикрыться, но я обрываю затею, перехватывая запястья и поднимая их над ее головой. — Я хочу тебя видеть, я люблю тебя, — произношу, а мой голос становится хриплым и низким. — Хорошо, — шепчет, — Я…тебе нравлюсь? Как она может сомневаться? Я сдвигаю бедра, слегка вжимая их в ее, и она издает придушенный всхлип. Черт, дерьмо, мне нужно услышать это снова и снова. — Это похоже на «нравлюсь»? — вбираю воздух. — Это похоже на «очень нравлюсь», — проговаривает, закусив губу. — Именно так, милая, — усмехаюсь и повторяю движение, отчего мы оба дышим с перебоями, — Ты самая красивая для меня, самая желанная. Одна моя рука ложится на ее бедро, чтобы зафиксировать положение. Я не мог мечтать об этом, это слишком хорошо, я больше никогда ее не потеряю. — И ты красивый, влюбил меня в себя, — слегка заикается, когда мои движения становятся регулярными. Ее ладошки смещаются к низу моей футболки, и я отрываю их, прекращая контакт. Мои бедра замирают, а голова падает к ее ключицам. Конечно, она попыталась. По-другому и быть не могло. — Это нечестно, — аккуратно шепчет. — Знаю, — соглашаюсь, — Но не сейчас. Это…такой хороший момент. Хочу чувствовать его хорошим и дальше. Бо запускает пальцы в мои волосы и легко прочесывает их. Это всегда расслабляет, объяснить трудно. — У нас много времени, — проговаривает, возвращая мое лицо к себе, — Мы никуда не торопимся, да? Ее глаза блестят. Сердце опять норовит остановиться. — Много времени, — повторяю. — Целая жизнь, — улыбается она. Я опускаю голову, выцеловывая все свои чувства на ее теле. Дохожу до груди, обводя губами сначала один сосок, а затем второй. Сжимаю ее талию, уделяю внимание почти всем участкам кожи. Из нее вырывается стон, а из меня рык. Она держится за мои плечи, извивается подо мной, сжимает меня коленями, сгорая от нетерпения. Я добираюсь губами к низу живота и поднимаю голову. Она смотрит на меня, закусив палец, ее грудь часто вздымается. Я в жизни не видел ничего горячее. — Позволь мне сделать тебе хорошо, — тяжело выдыхаю и нежно оглаживаю ее бедро, — Это будет приятно, все самое лучшее для такой хорошей девочки. И то, с каким отчаянием она выпаливает следующие слова, заставляет зажмуриться, чтобы придти в себя. — Да, пожалуйста, сделай это. Я не знаю как справляюсь с собственным возбуждением, я ощущаю себя мальчишкой, готовым взорваться в любой момент. Бо прикрывает глаза, нервно ерзая. Я крепко удерживаю бедра и, наконец, дохожу до ее тепла. Стон лезет сам по себе. Мое дыхание обдает ее нервы, и она вздрагивает. — Так нуждаешься во мне, — хвалю, чтобы завести ее больше, — Так намокла, а я ведь едва тебя трогал. Я целую внутреннюю сторону ее ног, раздвигая их чуть шире. Она поскуливает, тихо моля: — Курт, пожалуйста, прикоснись ко мне… — Хорошо, милая, я же сказал, все самое приятное для тебя. И я проникаю языком к ее центру, аккуратно водя им, пробуя ее вкус, давая ей освоиться. Она всхлипывает и замирает, а я признаюсь себе, что теперь не смогу оторваться. Концентрируюсь на уже пульсирующих нервах, и Бо громко стонет, будто не веря в происходящее. — Так хорошо, это хорошо, — неразборчиво шепчет между заливистыми придыханиями. Я отстраняюсь на пару секунд, растягивая во рту ее влагу. Это не то, что я представлял. Это свежесть, полупустой вкус, а сладость отдается лишь в послевкусие. Черт, я даже не знаю, она идеальна во всем. — Ты не представляешь, какая на вкус, — хриплю, прикасаясь к ней снова и отрываясь для фраз, — Невероятно. Она чуть-ли не выплакивает мое имя, когда я возвращаюсь к процессу. Я прижимаюсь к матрасу, создавая для себя хоть какое-то трение, и стону, посылая вибрацию по ее теплу. Ее бедра непослушно следуют за моими действиями, пытаясь прижаться к моему рту. Я сдвигаю ее одним рывком, и она вскрикивает от интенсивности. Одна моя рука крепко держит ее, а вторая ползет к талии и груди. Сейчас мне кажется, что мы никогда не сможем быть так близки, как требуется. Мне всегда будет мало. Это странное ощущение, словно я хочу целиком запихнуть ее в свое сердце. Дрожь в тонких ногах подсказывает мне, что она на подходе. Возможно, ей неизвестно это так хорошо, как мне. Я обвожу ее центр регулярными, устойчивыми движениями и тяжело выдыхаю от удовольствия. — Ты кончишь для меня сейчас, понимаешь? — инструктирую, — Ты сделаешь это, а затем я доведу тебя до разрядки второй раз. Я все еще ласкаю ее нервы недолгими касаниями, пока выжидаю ответа. — Ммм, — кивает она, сжимая простыни. — Слова, милая. Сколько раз мне напоминать о них? — Да, я поняла, Курт, пожалуйста, — придушено отстукивает девушка. — Это послушная девочка, вот она, — подстегиваю, ловя хныканье в ответ, — Положи свои руки на голову и прижми меня так близко, как потребуется. Бо быстро следует указаниям, что вырывает из меня усмешку. Ее пальцы закапываются в моих волосах, немного оттягивая их. Я испускаю удовлетворенное мычание, прежде чем продолжить. Она прижимает меня лишь чуть-чуть, и я понимаю, что делаю все правильно, я знаю как к ней прикасаться. Спустя минуту ее тело содрогается, она кричит, изгибается и просит, после чего падает на матрас в изнеможении. Я сразу перемещаюсь к ней и утягиваю в поцелуй. Девушка отвечает слегка лениво и смущенно, распахивая глаза. — Ты в порядке? — сглатываю, доведенный до предела. — Да, все хорошо, — шепчет, обвивая мою шею, словно ища поддержки. Я целую ее щеки, повторяя про себя, что должен быть последовательным и аккуратным. Бо тяжело дышит и часто моргает, и я даю ей время восстановиться. Если бы она захотела остановиться сейчас, то мы бы прекратили. Я доволен уже тем, как подрагивают ее мышцы. — Хочешь прекратить? — выдыхаю, беря себя под контроль. — Нет, я хочу быть с тобой снова, — проговаривает легко и уверено. Я прочищаю горло и припадаю губами к ее ключицам, а затем к плечам и груди. Она проводит рукой по моему телу, пока не тормозит чуть выше боксеров. Ее шепот пронзает конечности: — Сними их. Прошу. Мой кивок такой отчаянный, что даже стыдно. Я нуждался в этом слишком долго, после ее просьбы я больше не в силах терпеть. Когда резинка спускается, то член ударяется о живот, и я полу-стону, полу-рычу в плечи девушки. Она целует меня в висок, внимательно ловя все движения. Боксеры оказываются на полу. Я беру простынь, которая наконец пригодилась, и помещаю ее вниз, между нами. — Только через простынь, никак больше, — заверяю, лаская ее щеку пальцами. Она жует губу, что-то обдумывая. — Это безопасно? — неловко спрашивает. Я целую ее в губы. Она молодец. Какая же она молодец. — Я ни с кем не делал этого, — обещаю, — И я всегда использую защиту. Проверялся полгода назад у Пресли. Я чист. Могу показать все справки. Копии есть в телефоне. Она улыбается и мотает головой. — Не надо. Я тебе верю. Я обхватываю себя, шипя от боли и удовольствия. Провожу пару раз, смыкая руку в кулак, и притираюсь к ней. Она замирает, и только редкие выдохи позволяют понять, что это реальность. — Положи ноги сюда и держи их там, — хриплю, закидывая их себе за спину. Она слушается, мы прижимаемся ближе, и оба стонем. Я рехнусь. Я правда рехнусь через пару минут. Наши губы встречаются, мои руки теперь находятся по обе стороны от ее головы. Лбы соприкасаются друг с другом, и тогда я двигаюсь, соединяясь с ее центром через ткань. Рот приоткрывается, неразборчивые звуки льются сами по себе. Простынь намокает от ее влаги и, клянусь, я не чувствовал ничего лучше. Все происходящее грозится обернуться сном. Я обнаруживаю, что боюсь открыть глаза и проснуться в своем доме, один, разбитый и скучающий, как было три недели подряд. — Я люблю тебя, — сбивчиво трепещет она, — Я так счастлива, Курт. — Я счастлив, — тяжело соглашаюсь, так как трение учащается, — Спасибо тебе, спасибо за шанс, я его оправдаю. — Спасибо, что защищал меня, — отвечает и стонет, когда я надавливаю на ее нервы. — Я всегда буду тебя защищать. Никогда тебя не потеряю, — произношу глаза в глаза. После очередного мягкого толчка, мои веки закрываются, как бы я не старался держать их открытыми. Горячо, хорошо, интимно и нежно. В мире не существует ни одного удовольствия, которое можно было бы сопоставить с этим. Сопоставить с ней, с девушкой, которой я отдал всего себя. Мои глаза распахиваются. Ладошка Бо ползет вниз одним неровным движением. Я даже не успеваю сказать слово, когда она неуверенно прикасается ко мне. Не то, что не успеваю, я просто не могу ничего сказать. Она следит за моей реакцией: я приостанавливаю бедра, давая ей попробовать сделать задуманное. Легкие касания трясущейся руки, поглаживания, срывающие с меня сдавленное рычание. — Я…ты…все так? — робеет она. — Да, да, потрясающе чувствуется, — сжимаю зубы. И девушка обхватывает меня, проводя сомкнутыми пальцами вверх и вниз. Я не знаю, как удержался, чтобы не упасть, не знаю, как сдержал просящие слова, засунув их подальше в глотку, чтобы не выглядеть идиотом. — Мне…водить рукой? — шаткий голос. Я собираюсь за секунду, возвращая свой взгляд к ее лицу. — Да, но только если хочешь, Бо, — сглатываю, целуя в щеку, — Ты все делаешь правильно, отлично справляешься, хорошая девочка. Она смущенно улыбается и, закусив губу, повторяет размеренные движения. Это продолжается еще некоторое время. Вероятно, минут десять, но для меня они пролетают со стремительной скоростью. Я оттягиваю свой финал столько, сколько получается, но, в конечном итоге, заливаю простынь на ее животе. Она зацеловывает мое лицо, убирая руку, а я, оклемавшись, осыпаю ее словами любви в ответ. Мне хочется сделать ей хорошо снова, потому что она заведена, но Бо бормочет усталым голосом: — Не нужно, это слишком. Я успокаиваю себя тем, что у нас действительно много времени. Она сказала так. И, после того, как мы привели себя в порядок, я прошептал: — Вечность, да? — Вечность, — кивнула она, — А может даже больше, если мы встретимся в следующей жизни. Я никогда не верил в перерождения, я не верю в них до сих пор. Но я хочу быть значимым для нее. Таким значим, что она не передумает встречаться со мной через сотню лет, в другом измерении. И, когда мы поужинали, когда обсудили все проблемы, когда она лежала на мне, борясь со сном, я еще долго смотрел на нее, пытаясь запомнить нашу ночь до мелочей.