От лица Бо
Курт рассказал мне о словах Филиппа. Я была шокирована, услышав: «Ты снова бросишь ее, а я буду рядом. Подловлю нужный момент». Это ужасно. Он возомнил, что я вещь? Меня можно передавать из рук в руки? Наша дружба закончилась, я решила точно. Он никогда не был мне дорог, мы знаем друг друга всего ничего, поэтому я отказываюсь от Липпа со спокойной душой. Курт не заставлял меня делать выбор, когда мы обсуждали это. Я знаю, что он бы и не стал. Утренняя перепалка вышла на эмоциях, мы бы пришли к компромиссу, но компромисс не потребовался. После вскрытой правды я больше не хочу иметь с Филиппом никаких дел. Проблемы с сердцем немного напугали меня. Я подозревала, что здоровье не к черту, в конце концов я постоянно чувствовала боли в последнее время. Но…предпосылки к приступу? Это серьезно. Не хотелось бы умереть в 17, хотя еще несколько дней назад я взаправду задумывалась о смерти. Весь вчерашний день мы провели в палате. Ели, смеялись, смотрели кино и разговаривали. Много разговаривали. Так я узнала его любимый цвет (да, в кой-то веке). И это не черный! Я была в шоке. — Зеленый. — Зеленый? — удивилась я, оторвавшись от супа-гуляша. — Ммм, — кивнул парень. — Почему? Курт отвел взгляд и долго не отвечал на мой вопрос. Спустя пятнадцать минут, я выпытала у него правду. Правду, которая поразила меня. — У тебя глаза зеленые. При определенном свете. Мне нравится. Так, во-первых, этот парень знает про меня больше, чем я сама. Во-вторых…я влюбилась с новой силой. — А до встречи со мной…какой цвет нравился? — Никакой. Я об этом не думал. Он убьет меня. Когда-нибудь я умру от этой прекрасной любви. Произошло и еще кое-что необычное для меня. Он колебался, когда говорил: — Твое полное имя очень красивое. Ты знаешь? Я почувствовала себя неуютно, и Курт прижал меня ближе к себе. Его нос нашел мою щеку, что всегда вызывает улыбку. — Наверное. Так меня называл Маршал, поэтому я его не использую, но ты…попробуй. Курт прошелся языком по нижней губе, словно пробуя на вкус буквы, которые собирался произнести. — Беатрис, — прошептал он на ухо. Я сжалась, дыхание участилось. Он говорил это так…нежно, прекрасно. Совсем по-другому, не так, как отец или мать. — Беатрис, — повторил он, щекоча талию. Я засмеялась и кивнула. — Хорошо. Звучит хорошо. — Я могу так тебя называть? Иногда? — Можешь. Но не в ссорах. Ни за что не говори так в ссорах. — Обещаю, — заверил он, — Только в хорошие моменты. Мы только вышли из больницы. Доктор Пресли улыбался мне всю выписку, подбадривал и смотрел на Курта с лукавой ухмылкой. Я сажусь в машину, держа букет, которым не могу налюбоваться, в руках. Курт закидывает вещи на задние места и достает пачку Мальборо, оставаясь на улице. У меня не появилась серьезная зависимость, а потому собираюсь бросить. Жить без сигарет намного проще. Из больницы вывозят мальчика на коляске. Его мама плачет. Я вдруг вспоминаю, как встревожился Курт. Ночью у меня понизилось давление. Зашел Пресли, сказал медсестре поставить капельницы, а затем они с Куртом вышли из палаты. До меня доносились некоторые обрывки: — Это ненормально, Майк, — напряженный голос. — Нормально…она сегодня почти пережила инфаркт… — …и что теперь…как это контролировать? Мне выписали таблетки — дали рецепт. Курт поручился, что купит все пачки в мире и чуть не взорвался, когда узнал, что их выдают поштучно и ставят в бланке отметки. Я засмеялась, успокаивая его тем, что они никуда не пропадут, и мы можем покупать их день в день, когда кончатся. Порой его забота превышает все рамки. Он бурчал что-то вроде: «А если они потеряются. Я не потеряю, но вот ты можешь. Что тогда? Что за дерьмо? Почему нельзя купить сразу сто упаковок?». Я легонько пихнула его в ответ и сказала, что ничего не собираюсь терять. С чего он взял, что я такая! Мои воспоминания прерываются, когда я слышу любимый голос с хрипотцой: — Ну что, милая, домой? — улыбается он, садясь за руль. В машину врывается холод и запах сигарет. — Да. Но у меня сегодня есть дела, — пристегиваюсь, — Лия со своим парнем пригласили меня загород. Курт сводит брови, вставляя ключи зажигания, а затем кивает. — Хорошо. На сколько? — Одна ночь. Они предложили заехать за мной в шесть, но я думаю…может, мы поедем вместе? Уверена, они не будут против. Разве что для Лии это покажется странной затеей, но я ей все объясню. Я не успела сказать ей, что мы помирились. Можно было бы поехать одной, только вот…я не хочу расставаться с Куртом, даже на такой короткий срок. Мы были порознь слишком долго. Я не отлипну от него, ни за что! — Нет, я не поеду, — разрушает мои мечты, — Тебе, вообще-то, тоже не стоит. Там же будет алкоголь? Тебе нельзя пока что, это плохо для сердца. — Да, но я не буду пить, — сразу отвечаю, — И еще…туда приглашен Филипп. Курт поворачивается ко мне в явном удивлении. Я понимаю, что это, с какой-то стороны, манипуляция. Теперь он точно не останется дома. И кто меня осудит? — Как ты это себе представляешь? — ворчит, — Одну я тебя точно не отпущу. А если поеду, то прибью его. Это плохая идея. Я наскоро обдумываю все варианты, пока мы отъезжаем с парковки. — Ты же знаешь, что я люблю тебя. Незачем его бить. Если начнет выпендриваться, то не реагируй. Да и сомневаюсь, что он разыграет спектакль при мне, — закидываю ногу на ногу, — Я купила всем подарки и соскучилась по подруге. Без тебя не поеду, поэтому…соглашайся. Пожалуйста. — На меня не работают твои прекрасные глазки, — посмеивается, когда я умоляюще смотрю на него. Черт, а я надеялась, что работают. — Брось, это будет обычная встреча. — И о чем мне с ними говорить? — вздыхает, выворачивая руль. — С Питером о тачках, — пожимаю плечами, — С Лией о чем угодно. С Филиппом… — Я его имя не хочу слышать в своей машине, — отрезает, — Ты ему подарок тоже купила? Я опускаю голову, прикусив губу. — Потрясающе, — безвредно рыкает. — Я подарю и скажу, что это наша последняя встреча, — пищу, — Не будь таким. — Что купила? — Шар с предсказаниями… Он хохочет. Очевидно, подарок для Курта был с душой, а для Филиппа на отвяжись, и парень это прекрасно понимает. — Ну, когда я начну выбивать из него все дерьмо, то меня не будет волновать мнение шарика, сколько бы он его не тряс, — спокойно произносит, отчего ахаю. — Курт! Он хрипло смеется, и я искренне надеюсь, что это всего лишь шутки. — Бо, если поедем, то вот условия: никакого алкоголя, никакого волнения и никаких, — особенно выделяет последнее, — Никаких ублюдков рядом с тобой. — Мне что, шарахаться от него всю ночь? — кладу букет на колени и развожу руками. — Ну, я могу сделать так, чтобы шарахался он, но тебя этот вариант не очень устраивает, так что… — Поняла, поняла! — прерываю, — Я позвоню Лие и скажу про нас. — Ладно, — недовольно соглашается он. Мы заезжаем ко мне, чтобы доесть салаты. Курт неустанно нахваливает меня, отчего плавлюсь. Мы проводим вместе три с половиной часа, а потом договариваемся встретиться вечером. Ему нужно съездить по каким-то своим делам, и я не докапываюсь. — Привет! — говорит подруга на том конце провода. Я открываю дверь спальни и сажусь на кровать. — Привет! Я хотела обсудить нашу встречу… — Господи, надеюсь ты не отказываешься? — обеспокоено лепечет. — Нет, нет, но есть кое-что…вы с Питером не против, если я приеду с Куртом? — кусаю губы. Лия затихает, пребывая в шоке. — Бо, вы что, сошлись? — аккуратный вопрос. — Да. Понимаешь…все было не так, как я думала. Он хороший, — жду ее реакции, — Очень хороший. Он добивался моего прощения, рассказал правду…у него есть более чем весомое оправдание. Купил телефон на новый год, чтобы загладить материальный ущерб и… — Эй, эй, — посмеивается, — Я не твоя мама. Ты чего оправдываешься? — Просто не хочу, чтобы ты была о нем того мнения, которым я уверила тебя в ту нашу встречу, — облегченно вздыхаю, — Я заблуждалась. Но теперь мы вместе и…открыто признались друг другу в любви. — Правда? — ахает. — Да. — И ты его…любишь? — Безумно, — наклоняюсь, зарываясь в волосах, — Так сильно, что голова едет. — Хорошо, — вздыхает, — Приезжайте вместе, конечно. Я рада, если ты счастлива. Мы с Питером «за»! — Точно? — Точно, Бо, — мягко посмеивается, и я с облегчением плюхаюсь спиной на матрас, — Ты же знаешь, Курт всегда мне нравился. И если он раскаивается, а ты простила, то это ваш выбор. Я тебя всегда поддержу. — Спасибо, — смущаюсь, — Тогда до вечера? Скинешь адрес? — Сейчас отправлю, — довольно прощается, — Жду не дождусь вас! Как только разговор кончается, я сразу получаю СМС. Было бы славно рассказать Лие о Филиппе, но ведь он друг Питера. Его уже пригласили, и я не хочу быть тем человеком, который разрушит все планы. А про сердце лучше никому не знать. Начнут жалеть. К чему это? Я провожу в ванне больше часа, потом достаю гитару из закромов и бренчу, напевая строчки из головы. Курт приезжает раньше назначенного времени. Я почти готова. Он приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но, оглядывая меня, тормозит. На мне платье, подаренное мамой, и, хотя Курт его уже видел, мы застреваем у стены прихожей на добрые пять минут. Его губы неустанно терзают мои, а затем переходят ласкающими движениями к шее. Я готова надевать его из раза в раз, если реакция парня такова! — И я тебе рада, — шучу, создавая между нами дистанцию в пару миллиметров. — Ночью я сниму его, — гравийный голос, — Хочу, чтобы ты помнила об этом каждую минуту вечера. Снимет его…Предвкушение почти принуждает приступить к этому моменту прямо сейчас. Мы занимались близостью два дня назад, но я уже соскучилась. И…у меня есть свои планы, касательно парня. Я хочу попробовать сделать ему приятно не только…руками. — Хорошо, — шепчу, и Курт ведет носом дорожку от шеи к челюсть, прежде чем отстраниться. Его лицо выражает неподдельное довольство от того, что я затрачиваю время в попытке успокоить дыхание. Внизу живота уже закрутился узел, наши поцелуи всегда прекрасны, но, когда они такие напористые…это превращает меня в плаксивого ребенка, которому не дали конфету. Я хочу заняться близостью сейчас, почему нам нужно ждать несколько часов? От поцелуев мои губы горят в той же степени, что и лицо. Его пальцы зарывались в мои волосы, так что приходится расчесаться. — Что такое, девочка? — дразнит он, — Ты выглядишь взволнованной. — Дождись ночи, и ты тоже будешь взволнован, — неожиданно становлюсь храброй. Курт приподнимает брови, закусив губу в ухмылке. — Думаешь, что сможешь меня взволновать? Интересно, каким образом? — Увидишь, — фыркаю я и наклоняюсь, чтобы натянуть угги. — Увижу…отлично, посмотрим, что ты затеяла. В нем нет и капли смущения, и я задаюсь вопросом: смогу ли я вообще когда-то его смутить таким образом? Не уверена, что это произойдет в ближайшее время, но как только я наберусь опыта, то однозначно намечу себе эту цель. Когда я надеваю пальто и шапку, то меня осеняет. На нем новая кофта. Она идеально подошла по размеру. Надпись не броская. Особенно, если не поправлять рукав. — Мне приятно, что ты надел. — Как гарантия того, что не буду драться, — наклоняет голову, — Понимаю, насколько тебе было бы не по себе, если бы встреча закончилась таким образом. Я часто моргаю, обдумывая его слова. — Спасибо. Это правда важно. Курт забирает покупки для ребят, мой рюкзак со сменными вещами, и мы выходим на улицу. Все, вроде как, договорились положить подарки под елку. Не сказать, что упаковка вышла достойной. Я не умею совладать с руками. Они у меня растут не из положенного места. — Как ты себя чувствуешь? — говорит Курт, когда отъезжаем. Навигатор сообщает, что время в пути: 40 минут. — Хорошо. Даже очень. Он удовлетворенно кивает и показывает на бардачок. — Открой и возьми одну пластинку. Положи в сумку. Черный ящичек распахивается мне на ноги, и я достаю упаковку таблеток. Он съездил за ними в аптеку. — Спасибо, — мягко улыбаюсь, — За все спасибо, Курт. Теперь, когда мы вместе, я наполнена счастьем. Мне наконец-то хочется просыпаться. Моя любовь к Курту так глубока, что не имеет меры исчисления. Бесконечность. Больше, чем бесконечность. Мы так долго мучились, что это обязательно должно было иметь хоть какой-то смысл. Я читала книги с грустными финалом. Пары расставались в конце, несмотря на сильные чувства. Но это не про нас. Что вообще может нас разлучить? Это даже смешно. Мы едем по неширокой дороге, где по-бокам расставлены дикие ели. Некоторые ветки склоняются так, что вот-вот заденут грузовые автомобили. Сказочная атмосфера. — Ты повесил? — замечаю елочку на ключах. — Да…но не хотел. — О…наверное, это глупо, понимаю. — Нет, я про другое, — качает головой, — Мне жалко портить ее. Замарается и все в этом роде. Также и с кофтой. Но ты расстроишься, если я, как поначалу планировал, спрячу все в пуленепробиваемый сейф. Я смеюсь, отводя взгляд в сторону. — Ну не прямо так. — Как раз так. Ты себе все пальцы исколола, пока вышивала, — не отрывается от непростой дороги. Фонарей нет. Только желтые фары озаряют путь. Я рассматриваю свои пальцы: покраснение спало, но маленькие следы остались. — Первый опыт. Я никогда не вышивала до этого. Еще и боялась испортить. Переделывала на сто раз и уж было подумала, что от рукава останутся одни ошметки, — говорю и встречаюсь с его добрыми глазами. — Получилось прекрасно. Мы приезжаем к нужному времени. На въезде стоит шлагбаум и будка. К нам выходит охрана, и Курт называет наши фамилии. Мы заезжаем на ухоженную территорию: маленькие деревянные домики с острыми треугольными крышами, украшения тут и там, высаженные маленькие ели и…загон с оленями! — Курт! Посмотри! Останови здесь, пожалуйста! — тараторю, пока мы не проехали. Парень тормозит, и я сразу выхожу на улицу. Тороплюсь по мощеной дорожке и подхожу к вольеру. Пятнистые оленята просовывают нос сквозь дырочки проволоки. Я дотрагиваюсь одного из них, и он облизывается. Это заставляет хихикнуть. Слюнявую руку жжет от холода. Загон подсвечивается желтыми резными фонариками. Воздух такой свежий, что аж голову кружит. Совсем отличается от городского. — Иди же сюда, скорее, — поворачиваюсь к Курту, который застыл, наблюдая за мной. Его ботинки скрипят по снегу. Олени фыркают и топчутся. Это единственные звуки во всей округе. Парень подходит со спины, обнимая меня за талию. Тепло его рук согревает. — Погладь, ну же, — призываю я. В такой атмосфере хочется говорить шепотом. Курт тихо усмехается и протягивает ладонь. Олененок сразу поддается ласке. Я глажу еще троих — они ненасытны. А потом мир останавливается. Нет, серьезно, планета буквально перестает вращаться. Внутри меня резко кончается кислород, потому что: — Я люблю тебя, Беатрис, — произносит Курт на ухо, оставляя почти целомудренный поцелуй на щеке. «Я люблю тебя, Беатрис» — отдается в сознании снова и снова, будто эхом. Я покрываюсь мурашками. Изо рта выходит белый пар. Задираю голову, тем самым прижимаясь затылком к широкой груди. — И я… — Бо, Курт! — голос подруги гулом разносится в пространстве. Я дергаюсь, замечая Лию около нашей машины, так как не привыкла к публичному выражению чувств. Курту это тоже несвойственно, а потому он отстраняется. — Привет, — улыбаюсь ей, шагая навстречу. Она крепко обнимает меня и обращается к Курту. — Здравствуй, — говорит, немного смутившись. — Привет, Лия, — безвредно посмеивается Курт, — Спасибо, что пригласили меня. Здесь красиво. Подруга расслабляется. Они виделись лишь однажды и, вероятно, для нее встреча волнительна. Я благодарно смотрю на Курта, который старается разрядить обстановку. — О, не за что! Место выбирал Питер, — радушно кивает, кутаясь в легкое пальто, подобное моему, — А вот, кстати, и он! Она показывает в сторону домика побольше, откуда появляется ее парень. Он машет нам рукой, и я поглядываю на Курта, прекрасно зная, как тяжело ему дается общение с посторонними. Он, в свою очередь, мягко сжимает мою талию, давая понять, что все хорошо. — Привет, Курт, я Питер, — паучок протягивает руку, — Приятно познакомиться. Они обмениваются дружеским рукопожатием, пока мы с Лией наблюдаем со стороны. — Мне тоже, — отвечает парень, — Покажешь, где можно припарковаться? Уверена, Курт разобрался бы и без помощи, а потому тепло разливается в районе груди. Он правда старается найти контакт. «Я люблю тебя, Беатрис» — снова стучит в висках. — Да, конечно, смотри… Питер показывает на «наш» домик, который обособлен от других. Мы с Лией просим оставить нас на пару минут, и парни садятся в машину, отъезжая. — Все в порядке? — обращаюсь к подруге. Она нанесла легкий макияж и не парилась с прической, что радует. — Да, я скучала, — вздыхает, — Мы мало видимся. — И я скучаю, — признаюсь, — В школе было легче. Да, мы учились в параллельных классах, но проводили вместе каждую перемену и нередко прогуливались после уроков. Играли в тупую игру не по возрасту: «Что вижу, то пою». Проехал автобус? Срочно выдумай песню про него! На этот раз я сама тянусь к объятиям, и мы покачиваемся, согреваясь. От нее пахнет апельсинами. — Вы такие счастливые, — искренне делится она, — Уж прости, подглядывала минутку, прежде чем показаться. Я смеюсь, размеренно шагая к домику. «Я люблю тебя, Беатрис». Так, хватит! — Да, это так, — смущаюсь, — Питер точно не против того, что Курт здесь? Краем глаза вижу, как Курт достает бумажник и отдает Питеру деньги. По-другому он бы не смог, и я испытываю…гордость? Это приятно. — Когда я ему сказала, то он обрадовался. Ты понимаешь, встречаться парами намного комфортнее, — подстраивается под мой медленный темп: в этом мы никогда не совпадаем, — А вот Филипп… — Очевидно скривился? — прыскаю. Лия хмурится, так как я попала в самое яблочко. — Как ты узнала? — Вчера они с Куртом повздорили, — все же решаюсь, — Липп сказал, что подловит нужный момент, когда мы с Куртом расстанемся. Вовремя утешит меня, чтобы начать отношения. — Что? — расширяет глаза, — Он с ума сошел? — Похоже на то. До этого он просил меня не закидывать его во френдзону, — тяжело вздыхаю, — Безумие. Мы знакомы то всего ничего. Подруга пребывает в явном шоке. Мы бы остановились, чтобы обсудить все подробнее, но обе замерзли. — Почему ты не рассказала, Бо? Мы бы его не звали, — судорожно мотает головой. — Он же друг Питера… — Никакой он ему не друг! Мы его брали только потому, что вы хорошо ладите! А так мы тебя одну любим, ценим, обожаем, — артистично перечисляет. Вот оно как…черт. — Ладно, надеюсь, что все пройдет хорошо, — поджимаю губы. — Я предупрежу Питера на всякий случай. Если что, то он его быстро угомонит. — Не думаю, что это потребуется. Липп же не псих, — шучу. — А вот и он, — произносит Лия. Мы как раз подошли к домику, и я скорее жмусь к Курту, прежде чем «друг» навяжет объятия. — Привет, Трис, — улыбается Липп, притормаживая в двух шагах от меня. Курт сглатывает, и я молюсь на его самообладание. Лия до сих пор не отошла от новой информации и находится в расстройстве, когда Питер берет ее за руку. — Разложите вещи и приходите к нам, — ничего не знающий Питер прерывает поток моих тревожных мыслей, — Будем ждать! Курт сразу открывает дверь и направляет меня в дом, пока я, мельком, замечаю презрение на лице Филиппа. Теплота окутывает руки и щеки, в нос пробирается приятный запах древесины и фруктов. На столе, напротив кровати, стоит корзинка с цитрусами. — Очень жаль, что мы живем так далеко от всех, потому что ночью, когда ты будешь кричать мое имя, я ахренеть как хочу, чтобы этот ублюдок все слышал, — выпаливает Курт. Я часто моргаю и чуть ли не падаю, снимая угги. Курт злостно ставит свои ботинки на красный коврик и идет, по-видимому, в ванную. — Хватит, — пищу от столь рьяных слов. Парень ничего не отвечает и включает воду. Я вздыхаю, пытаясь отвлечься. Пространства мало. Двуспальная кровать с махровым покрывалом занимает всю комнату. Два квадратных окошка в толстой еловой раме создают прямоугольник прямо над столом из схожего материала. «Я люблю тебя, Беатрис». Ну все! Уже ни в какие ворота не лезет! Обстановка соответствует Рождественскому стилю: круглый мохнатый палас зеленого цвета, занимающий большую часть пола, лампы — фонарики на тумбочках… — Как думаешь, может быть мне снять с тебя это платье прямо сейчас? — хрипит Курт на ухо. Я выдыхаю и поворачиваюсь к нему, тут же принимая глубокий поцелуй. Напор заставляет пошатнуться. Он без колебаний подхватывает меня и садит на стол. Мне нравится, как он направляет нас, задает вектор. Размышляя о чем-то таком прошлой ночью, я пришла к выводу, что меня заводит его властность. Это, наверное, странно? Я не разбираюсь в подобном. Его руки ходят по моим ногам, а затем сдвигают меня за зад ближе к краю. Наши касания обжигают, они получаются такими, будто мы не целовались годами. В какой-то момент я теряю кислород и упираясь в твердую грудь, чтобы дышать. — Нас…ждут, — шепчу с придыханиями. Я и впрямь не против, чтобы он снял с меня всю одежду, потому что желаю этого уже как два дня. — Ты же знаешь, девочка, такие вещи меня мало волнуют, — его бархатный голос вкупе с темнеющими глазами оказывают невероятное воздействие. Пухлые губы снова накрывают мои. За всем этим беспорядком я не замечаю, как одна рука парня оказывается под моим платьем. Он мягко надавливает на нужную область, и я прогибаюсь в спине от неожиданности и удовольствия. Так меня трогают лишь третий раз за всю жизнь, и единственный, кому я позволяю это — Курт. Большой палец начинает поступательно массировать центр меня, а поцелуи спускаются к шее. Я сжимаю зубы, дабы подавить громкие стоны, что выходит вполне успешно, но я не смогу хвастать этим долго. — Ну же, милая, — издевается парень, не прерываясь в действиях, — Забыла мое имя? Я тяжело дышу, ощущая горючий приток. Зарываюсь в грубые волосы на затылке и прикусываю губу. Вдруг кто-нибудь нас услышит? Например Лия? Придет Питер, чтобы проведать нас? Черт. Язык парня творит невероятные вещи. Он ласкает кожу шеи, мягко «залечивает» предшествующие укусы. Я почти ощущаю себя на грани, нуждаюсь скинуть платье, чтобы предоставить больше пространства для поцелуев. Для особенных поцелуев. — Курт, — наконец выдыхаю и ловлю ухмылку. Парень поднимает голову и, все еще совершая круговые движения внизу, обхватывает мой подбородок. В его глазах уйма желания, я даже не представляю, как он сдерживает себя. Всегда ли так происходит? Как часто ему приходится сохранять самообладание? — Веди себя хорошо сегодня, чтобы получить продолжение, — серьезно произносит и убирает руку с горящего места. Я теряюсь, так как пульсация убывает. — Курт, — почти хнычу, не сводя ноги. Видимо, он больше не притронется ко мне, но я отчаянно жажду продолжения. — Нас ждут, — улыбается, запечатлев поцелуй на щеке, — Потерпи немного. Уверен, ты справишься. Я поджимаю губы от очевидной насмешки и стыдливо отвожу взгляд в сторону. Что он со мной творит? Я серьезно чуть ли не слезно умоляю его притронуться ко мне? — Сегодня я тебе отомщу, — бурчу, — Смеется тот, кто смеется последним. Курт усмехается, изучая меня с прищуром. — Я уже в предвкушении, милая девочка, — проходится костяшками по щеке, — Может, мне стоит подразнить тебя подольше? Это становится все интереснее и интереснее. Я фыркаю и спрыгиваю со стола. К ночи мне нужно набраться смелости, я переборю свое смущение, я обязательно сделаю это. У меня есть несколько часов на детальную проработку плана, а там останется за малым: следовать этому плану, отключив лампочку «невинная девочка». У меня же получится, да? В соседней комнате расположилась белая ванная — похожа на чашу. Я вздрагиваю от пола с подогревом и бегло расчесываюсь, приводя себя в порядок. Губы разбухли, а шея покраснела. На ней не останется пятен, но мне все равно неловко. Мы выходим на улицу. Дверь издает крип. Я вспоминаю мультики по сказкам, которые шли по телевизору, когда мне было лет пять. Избушка на курьих ножках. Общий дом выглядит современно. Курт тянет панорамную дверь влево, и ребята тут же отрываются от дел. В моих руках три подарка, и план подложить их под елку под шумок не увенчался успехом. — Ого, что там такое? — ахает Лия на свой подарок. Под вытянутой оберткой скрывается огромный набор специй, так что не заметить его трудно. — Потом узнаешь, — увиливаю вправо от тянущихся ладоней. Я прохожу мимо круглого стола с плотной красной скатертью и присаживаюсь, чтобы разместить подарки под небольшой натуральной елкой. «Трис» — написано на одной коробочке. Почему-то я начинаю сильнее нервничать. Как Курт отнесется к такому вниманию от Филиппа? Надеюсь, там что-то скромное. — Бо, Липп сказал, что ты вчера попала в больницу, — говорит Питер, когда встаю с колен, — Надеюсь, ничего серьезного? Лия хмурится, а Курт бесшумно вздыхает. — Эм, да, ничего страшного, — напряженно отвечаю, игнорируя лицо «друга» сбоку. — Ничего страшного? Ты потеряла сознание, — вмешивается Липп. Курт отходит от камина, чтобы поддержать меня. — Она перенервничала, — спокойно говорит Курт Лие, — Сейчас уже все хорошо. Я пристраиваюсь ближе к парню и ощущаю легкое поглаживание по спине, которое не видно остальным. Зачем Липп это начал? Он будет таким весь вечер? — Бо, как же так, — щебечет подруга. — Сама не знаю, — улыбаюсь, — Но сейчас все хорошо. Правда, алкоголь придется пропустить. — О, конечно, мы и сами не собирались пить. Разве что чуть-чуть, — включается Питер, — Прости, спросил лишнего. Не подумал. — Все нормально, — лгу, — Чем займемся? Я усердно не смотрю на Филиппа, но он буквально таранит меня взглядом и, поднимая голову к Курту, я вижу, как он чувствует то же самое. Да, это была определенно ужасная идея. Поехать в замкнутое пространство, где Курт и Липп будут заперты обстоятельствами. — Нам надо пожарить мясо, — Питер обращается к Курту, — А вы с Лией пока… — О, мы найдем чем заняться, идите, — смеется подруга. Курт показывает глазами, что все хорошо, пока Филипп достает маринованную свинину из холодильника в стене. — Только не убивай его, — шепчу, когда он наклоняется. Курт издает смешок, покачивая головой. — Это всего-лишь провокация. И я обещал, что не буду драться, — подмигивает. Я выдыхаю с облегчением и смотрю, как парни накидывают куртки, а потом выходят. — Точно ничего страшного? — сразу спрашивает Лия. Я туплю взгляд, рассматривая ее свободное бежевое платье. — Точно, — отнекиваюсь, — Ты сказала Питеру про Филиппа? Кажется, эта информация волнует меня все больше и больше. — Не успела, — поджимает губы, — Этот засранец не отходит от нас ни на шаг. Господи, скажи, что Курт не побьет его… — Нет, он пообещал, — успокаиваю и себя и ее. — Хорошо. Нет, ты не подумай, я не считаю, что Курт такой… — Я знаю, Лия. Все хорошо. Давай лучше накроем на стол? — Ага. Мы купили уже готовые нарезки, так что все легко. Я осматриваю просторную комнату, выполненную в таком же стиле, как и наш с Куртом домик. Со стороны это выглядит, как фургон — прямоугольная коробка, одна сторона которой застеклена в пол. Тут есть мини-кухня, зона для приема пищи и зона отдыха. На столике, вокруг трех диванов, стоят настолки. Так и пройдет наш вечер. — Может он сам свалит, — хмыкает подруга, засовывая кружочек салями в рот, — Ему весь вечер звонит папа. Видимо, они в ссоре. Так. Это плохо. Я ему не сопереживаю, но, определенно, Липп на взводе. Не к месту. Не сейчас. — Нет, я точно убью Пита, о чем он думал, когда выбрал это место? — цокает Лия со всем возмущением, смотря на стену над камином. — М? — Чучела, Бо! Чучела! Ты не видишь? — ахает и вскидывает руками. Я откусываю огурец, издалека изучая голову оленя и какую-то птицу. Тетерев? Кукушка? Да, я настолько не разбираюсь в них. — Нуу… — протягиваю я, напоминая самой себе Минди. — Ну? — выпучивает глаза, — Ну?! — Они в красной книге? Лия аж дыхание задерживает, а я принимаюсь сервировать стол. — Какая разница, Бо? Как это влияет на убийство? И я проигрываю, так как уже не в состоянии сдержаться. Смех вырывается сам по себе. — Да я же шучу, Лия, серьезно? — Уж надеюсь! Ты же понимаешь, что делать из живых существ фигурки ради удовлетворения взгляда… — Понимаю. Конечно, понимаю, и полностью согласна, — киваю, до сих пор смеясь. — Ужас. Тихий ужас! — она возвращается к колбасной нарезке. — Не такой уж и тихий, — дразню. — А как не кричать?! — и она тоже начинает смеяться, — Возмутительно! — Возмутительно, — вновь соглашаюсь. — Отвратительно! — добавляет она. — Отвратительно, — снова киваю я. Мы болтаем последующие двадцать минут. Лия рассказывает о Питере, об их отношениях, и, как чувствует, не лезет с расспросами про Курта. Она знает, что я заговорю об этом сама, если потребуется. И…не думаю, что потребуется. У нас теперь все в порядке, а делиться отношениями я никогда не хотела. Мне нравится сама мысль о том, что то, что между нами, остается только между нами. Парни приходят красные: от смеха и холода. В дом проникает запах углей и жидкости для розжига. Я знакома с этим аромат очень хорошо: Маршал обожал шашлыки и жарил их почти всегда, когда не пил, а значит, примерно раз в месяц. В лучшем случае. — Ну что там? — инициативно лепечет Лия, подходя к Питеру. — Полчаса и готово, — гордо заверяет он. Курт соединяет наши глаза и подмигивает, пока никто не смотрит. Хотя сказать, что мы без внимания, трудно. Филипп. Конечно, Филипп. Разумеется. Он появляется передо мной, и я задаюсь немым вопросом: «ты бессмертный?». Кажется, это читается в моем лице, потому что: — Я всего-лишь хочу поговорить, — вздыхает он. Лия показывает Питеру на чучела, а Курт наблюдает за нами. — О чем? — ежусь я. — О нас. В нем пробегает искра волнения. Во мне же не только какая-то жалкая искра, а целый фейерверк. Вдруг Курт сейчас подойдет и.. — Я попросил у него время на разговор с тобой, — вдруг произносит Липп. Он…что? Курт поджимает губы и, на удивление, отходит к диванам. Он садится на один из них, достает телефон, и взаправду не собирается нам «мешать». — Бо, — говорит парень, и я хмурюсь. — Бо? — переспрашиваю. Вот оно как. Курт запретил ему называть меня «Трис». Как вообще выглядел этот их разговор? Питер был рядом? — Отойдем? Он почти умоляет, и я киваю. Мы перемещаемся к кухне, и я скрещиваю руки на груди, опираясь о столешницу. Мне не нравится поддерживать с ним зрительный контакт. Я была другого мнения о нашей дружбе. Мы действительно могли стать друзьями. Я не успела привязаться, но внутри, отчасти, грустно. — Липп… — Я облажался, — выдыхает он, ставя руки на пояс и опуская голову, — Я реально облажался, Бо. Его тонкая нижняя губа красная, в маленькой трещинке выступает капелька крови. Все его естество говорит об искреннем сожалении, и я теряюсь от такого контраста. Филипп еще никогда не был таким раненым. — Мы знакомы всего-ничего, Филипп, — мягко пробую, — Не надо так…переживать. — Не говори это, — дергается. — Я говорю правду. Мы виделись три раза… — Четыре. Я замолкаю, ощущая неловкость. Даже не собираюсь пересчитывать, потому что он, очевидно, более сведущ в этом вопросе. — Четыре, — киваю, — Всего четыре встречи. Он поднимает свои голубые глаза, сцепляя их с моими, и неожиданно выпаливает то, что почти выбивает табурет из под ног: — С ним тебе не нужно было четырех встреч, чтобы переживать. С ним тебе достаточно было одной. Ведь так, Бо? — давящий тон заставляет сглотнуть, — Не выставляй меня идиотом. Перестань. Просто…наши чувства разные. Были разными всегда. Но это не отменяет того факта, что я…ты…ты мне… Он дышит чаще, и я кладу руку на его плечо. Так не должно быть. Так нельзя. Я никогда не хотела, чтобы кто-то мучился. Вернее, я почти всегда пытаюсь сделать так, чтобы никто не страдал. А теперь страдают из-за меня? — Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать? — шепчет он. Я смотрю на Курта. Он внимательно следит за ситуацией, но не выглядит напряженным. Уверяет глазами, что все в порядке, мне не о чем волноваться, он не пойдет на импульсивные действия. — Понимаю, — с трудом признаю. — И…я… — Тшш, — я слегка сжимаю его аккуратное плечо прежде, чем убрать руку, — Не говори, пожалуйста. — Мне так будет легче, — снова шепот. — А мне так будет сложнее, — в горле першит, — Прошу. Он медлит, а затем кивает. Волосы пахнут белым шоколадом, и я подчеркиваю для самой себя, что их запах никогда не стал бы мне любимым. «Я не заставлю себя любить» — вот для кого поистине предназначаются эти слова. Краем глаза вижу Лию: она подсаживается к Курту и как бы ненавязчиво кивает в нашу сторону. Он слабо улыбается ей и что-то отвечает. Подруга немного нервничает, и тогда Курт говорит что-то еще, после чего она уже смеется. — Я ни к кому не испытывал это, — сглатывает, — Наверное поэтому все так…ярко. Черт. На мне что, свет клином сошелся? — Ты встретишь того человека, с которым все будет взаимно, — говорю, и он оббегает поникшими глазами мое лицо. — Ты так считаешь? — Конечно я так считаю, ну конечно, Липп, — улыбаюсь, — Посмотри на себя. Знаешь, что я о тебе подумала, когда мы заговорили на трибунах? — Что? — Что у тебя очень красивые глаза, — говорю правду, — Ну и то, что ты тот еще придурок. Но потом ты меня утешил, и это было чисто, без задней мысли, — я подбираю слова, — Ты очень хороший, Липп. И ты заслуживаешь ту девушку, которая оценит тебя по достоинству. Он усмехается, поджимая губы. Кажется, моя сила убеждения по праву может называться прекрасной, потому что его осанка расправляется, а пальцы перестают теребить краешек желтого свитера. — Но это будешь не ты, — кивает сам для себя. — Не я, — подтверждаю. — И теперь…мы даже не сможем дружить? Я настолько все заруинил? — скрывает грусть за шуткой. — У меня не получится дружить с тобой, зная о твоих чувст…ты понимаешь. И после того, что ты сказал Курту…это так неправильно, Филипп, — я сжимаюсь, — Дело не в том, что он против нашего общения. Дело в том, что те твои слова ужасны. Я не вещь, которую можно передать из рук в руки... — Нет, нет, конечно, ты не вещь, Трис! — восклицает громче прежнего тона, и Курт отрывается от разговора с ребятами. Я мотаю головой, и он прикрывает глаза, смыкая челюсть. — Прости, — теперь уже шепчет, — Я понял тебя. Мне очень жаль. — Перестань, — мягко отнекиваюсь. — Я могу…обнять тебя? — сглатывает он, рассматривая мой затушевавшийся вид, — Мы же больше не увидимся. У меня пол трескается от разбитого голоса. — Да, разумеется, — вздыхаю. Я обнимаю его: не так, как Курта, а отдаленно. Липп кладет руки мне на спину и, будто внюхивается в мои духи. Никаких эмоций. Во мне нет ничего. Даже расшатанное сердце разок не екнуло. Но оно отдается не хилой такой пульсацией, когда я перевожу взгляд на Курта. Буквально читаю на нем: «Прекрати. Это. Делать. Я. Сейчас. Не. Выдержу.». А потому я отстраняюсь, улыбаясь Филиппу вновь. — Проведем эту ночь хорошо, да? — сколько надежды в этом предложении описать сложно. — Да. Но если я напьюсь, то не суди строго, — посмеивается. Я поднимаю ладони, а-ля: «Не мне тебя судить», и поскорее иду к дивану. Курт сразу утягивает меня за талию так, что я сажусь впритык к нему. — Это было лишним, — хрипит он на ухо. — Мы попрощались, — я льну к его щеке лбом, — Он заслужил хорошего прощания. — Нет, ни черта, — сурово проговаривает, но оставляет нежный поцелуй на виске. Я улыбаюсь, чувствуя тепло. Мы не контактировали всего-то сорок минут, а я уже соскучилась. Но виной всему, полагаю, другое. Мы впервые на людях вместе, и пока всего слишком много. Я переживаю, сама не зная о чем. — В этом доме я один голоден? — взывает Питер. — Ты всегда голоден! — безвредно смеется Лия. — Курт? — ого, паучок запрашивает поддержки, — Ты же тоже? Скажи, что тоже, иначе я подумаю, что и вправду много ем. Курт искренне смеется. Подождите…Курт смеется с кем-то, кого не зовут Бо и Мэт? Вау. Просто. Вау. — Я тоже, дружище, — улыбается он, — Проверим мясо? Дружище? Опять вау. — Да, но сначала я съем бутерброд, — ворчит он, — Тебе сделать? — Да, — произносит Курт и, невесомо прижимаясь губами к моей щеке, встает и идет к столу, — Чай? — О Боже, друг, я обожаю чай! — вовсю растягивается Питер, — У меня дома коллекция! — Я люблю с бергамотом, — Курт щелкает чайник. — Я недавно купил листовой, прямиком из Индии, оттуда с бергамотом вкуснее всего, — он наслаивает колбасу на хлеб, — Тебе нужно придти ко мне, попробовать! — Ты понимаешь, что происходит? — шепчу я Лие, которая садится ко мне на диван. — Нет, — шокировано отвечает она, — Питер никого не зовет к себе домой. Вообще никого, Бо. — Бо, Лия, вам зеленый или черный? — поворачивается Курт. — Зеленый, — говорим мы почти хором, и парни улыбаются. — А тебе? — Курт переводит взгляд на Филиппа, который застрял в телефоне. Вопрос повисает в воздухе. Он прозвучал не радушно, но и не злостно, скорее сухо. И тем не менее…он прозвучал. — А..м..зеленый, — сглатывает Липп, — Спасибо. Курт не удостаивает его еще одним взглядом, а просто кивает и достает новую кружку. Я люблю его. Господи, я безумно люблю этого парня. Он хочет, чтобы ночь прошла хорошо, и знает, как важно разрядить обстановку. Филипп попросил разрешение на разговор, тем самым проявив уважение, это сравнимо с извинениями. Курт это принял. Закрыл тему. И, хотя одна часть меня сомневается: не окажется ли в чае Липпа яд; вторая часть выдыхает со всем облегчением в мире. — Питер в восторге от Курта, — говорит Лия, — Он рассказал, что Курт планирует научить его драться. — А? — я поворачиваюсь с широко-распахнутыми глазами. — Да, — кивает Лия в улыбках, — Думаю…никто никогда не скидывался с Питером деньгами. Ему не было дела, если это девушки, но когда парни просто пользовались его кошельком…это расстраивало, — она раскрывает что-то личное, а оттого я слушаю со всей серьезностью, — Курт почти заставил его забрать деньги. Полагаю, это его покорило. В конце она по-доброму усмехается, а меня пропитывает гордость. Будто я губка. Серьезно. Я переполненная счастьем губка. Нет, не как Спанч-Боб. — Я рада, если все в порядке, — улыбаюсь, — Для меня это важно. — И для меня, — проникается Лия, — Это чудесная встреча. Спасибо, что вы здесь, Бо.***
Все негласно решают не пить, чтобы не смущать меня. А из-за того, что это не озвучивается, я даже не могу возразить. Шашлыки улетучиваются за раз. Мы с Лией наедаемся двумя-тремя кусочками, а вот парни аппетит не теряют. Они не единожды благодарят нас за сервировку, что крайне приятно. Никто из них не воспринимает это, как некую женскую обязанность. Мы сидим за общим столом, шутим, смеемся, узнаем друг друга ближе. Филипп тоже включен в беседу, и все идет хорошо. Невероятно хорошо. Мой стул придвинут к стулу Курта, а стул Лии — к стулу Питера. Я чувствую легкие поглаживания по ноге, под столом, и, следя за рукой Питера, понимаю, что он тоже уделяет Лие внимание. Я открываю Курта заново. Его смех мелодичный, громкий, честный. Его речь искренняя и завораживающая. Все его слушают не потому, что «надо», а потому, что очень интересно. Он всегда чувствует, когда стоит замолчать. Всегда подмечает, когда лучше передать инициативу другим. И, беря «эстафету» разговоров, не пытается быть кем-то. Он раз за разом остается собой. Со всеми этими грубоватыми словечками, произнося которые, он слегка обводит языком нижнюю губу и, слыша которые, все взрываются смехом, потому что устоять невозможно — они в тему, в самое яблочко. И когда ребята подмечают шутку, Курт…смущается. Нет, правда, он все же способен краснеть! Это не видно никому, кроме меня, но малый румянец и отведенный взгляд в сторону — невозможно пропустить. Разумеется, ему тяжело. Это испытание, я более чем уверена. Он не общался ни с кем, кроме Мэта и меня, последние полтора года. Вероятно, он переживал, что не справится, что закроется в себе, будет отстраненным и что-то испортит. И я вновь горжусь им. Каждую минуту. Каждую секунду ночи. Естественно, он не делится личным, так как такие вещи он доверят лишь самым близким людям. Уж я то знаю не понаслышке. Но он охотно поддерживает любую незамысловатую беседу, вникает в поднимаемые проблемы и разрешает эти же проблемы парой слов. Как так? Я сама не знаю. Просто это он. Тот, кого я выбрала. Тот, выбрав которого, я не жалею. Один локон его волос свисает сбоку, все еще не теряя геля. В уголках глаз образовываются очаровательные морщинки, когда Лия делится забавными историями про нас с ней. Его шея…у него идеальная шея. Это такое короткое, бессвязное описание, но оно подходит лучше всего. Идеально. Он идеален. Вот и все. И, что самое главное, я чувствую, что он со мной. Даже если он сосредоточен на беседе с Питером, то его ладонь всегда касается меня. Даже если он рассказывает что-то, его взгляд постоянно обращается ко мне с не озвученным вопросом: «Ты в порядке?»; и я улыбаюсь ему в ответ, как бы говоря: «Более чем». За время, проведенное в компании, я понимаю, что даже если физические и душевные травмы не проходят в Курте, он сам уходит от них. Настает время подарков. Я получаю огромный розовый плед от Лии, сертификат в парфюмерию от Питера (сумма вызывает немалое «ах») и…самодельную чашку и блюдце от Филиппа. Они выполнены в лесной тематике с добавлением мистификации. Я говорила, что он плох в подарках? Это ошибка. С моим подарком он не прогадал. Меня трогает до глубины души, а надпись под чашкой: «Я верю, ты справишься»; лишает меня ориентации в пространстве. Я благодарю всех множество тысяч раз, пока Курт улыбается, изредка закапываясь носом в моих волосах, обнимая со спины. Я дарю свои подарки. Теперь они кажутся мне глупыми, но ребята цветут и сияют. Все, кроме Липпа…да, черт, мне стоило подготовиться лучше. Питер, при виде чаев, аж чаще дышит от счастья, а в уголках глаз Лии застывают слезы от внимания к деталям. Про специи она говорила пару раз. Действительно, лишь дважды-трижды. А потом Филипп говорит: — Кто-нибудь умеет играть на гитаре? Я слежу за его взглядом и замечаю инструмент в дальнем углу комнаты. Нет. Ни за что. — Бо умеет, — ляпает Лия, — Потрясающе умеет. Я таращусь на нее, а парня таращатся на меня. Никто этого не ожидал. Курт даже хмурится, ведь я ему не рассказывала. — Эм… — Сыграй нам! — восклицает Липп и тащит чертов инструмент. — Да, Бо, сыграй, — воодушевляется Питер. Я прожигаю подругу глазами, и она ощущает вину, так как сказала наперед, не подумав. — Ну…я не особо то и умею… — сжимаюсь посреди комнаты, — Правда, давно не играла… — Да ладно, даже если не получится, то ничего страшного, — поддерживает паучок, — Мы здесь все свои, не нервничай. Курт до сих пор не верит. Он придерживает меня за талию, и я поднимаю на него умоляющий взгляд. Черт. Ну сделай же что-нибудь! Но нет. Его интерес сильнее. Вот же подстава! — Что сыграть? — мямлю. Липп держит желтую классическую гитару в руках, и я нерешительно забираю ее. — Ничего себе, а говоришь не умеешь! Даже выбрать песню можно? — удивляется Питер. Лия! Официально: ты перестала быть моей подругой на две минуты. — Можно, — вздыхаю и сажусь в отдельное кресло. Ребята рассаживаются на диванах, и я избегаю Курта глазами. Мне вообще плевать, если я опозорюсь перед Липпом или паучком, но вот перед Куртом будет вообще неловко. Я умру. Уже умерла от этой мысли! — А ты и споешь? — добавляет Липп. Да боже, ну что за хрень творится! У меня аж ладошки вспотели. — Спою, но вот вокальных данных от меня точно ждать не стоит. Я еще не играла перед таким количеством людей. Только для Лии и мамы, да и те разы по пальцам можно пересчитать. — Тогда… «Chandelier» Sia, — просит бывший друг. — Ее сложно петь, — мотаю головой. — Тогда… — Бо сыграет то, что сама выберет и если захочет сыграть, — вмешивается Курт, перебивая Филиппа. Липп затыкается, и я поднимаю голову. Курт обводит меня теплым взглядом, таким нежным, что тревога спадает. Ладно. Господи. Ладно. — М, я настрою сначала, это займет две минуты, — бубню, — Поговорите пока…дайте мне время. Они кивают и ведут отстраненную беседу. Я достаю телефон, открываю тюнер для гитары и бренчу струнами поочередно. Они расстроены, и я подтягиваю каждую. Хорошо. Что выбрать? И…идея есть. — Только попробуйте смотреть на меня все время! — предупреждаю, — Просто…ешьте, сидите в телефонах, а я буду играть…ну вы поняли? — Хорошо, — отвечает Питер ласково и успокаивающе. Я прикрываю глаза, ощущая дрожь внутри. Собираюсь духом. Главное — начать. А дальше все пойдет как по маслу. Я столько раз играла, столько пела во весь голос дома, в одиночестве…надо лишь представить, что вокруг никого нет. И это срабатывает. Мои пальцы скользят по струнам, поддевают их, чтобы создать перебор. Спокойная мелодия выходит отлично. Я смотрю исключительно на гитару, но точно ощущаю, что никто не выполнил мою просьбу. Все взгляды на мне. Вздох. Начало.1-ый куплет:
Ты сердце прячешь, а я его на-хо-жу.
Свое потрачу, а твое сберегу.
Холодом жжется? Не страшно,
Согрею.
Ты спросишь: «Как же?»
Отвечу: «Как умею».
Мы оба сотканы из
Разной ткани.
Ну и какая разница?
Пропущу детали.
Мне главное, чтобы
Ты знал точно:
Моя любовь к тебе
Прочнее всех узелочков.
Припев х2, переход от перебора к бою:
Да мы поругались снова, ну и что теперь?
Вокруг зима, но внутри тебя оттепель.
Позволил чувствам выйти наружу,
Позволь же мне теперь
Утопить в тебе душу.
2-ой куплет:
Признаемся в любви до упаду.
Об этом так мечтали,
Я ужасно рада.
Теперь ты дом мой, ты мой свет.
Смотрю в твои глаза,
А в голове припев…
Да мы поругались снова, ну и что теперь?
Вокруг зима, но внутри тебя оттепель.
Позволил чувствам выйти наружу,
Позволь же мне теперь
Утопить в тебе душу…
Я провожу по струнам в последний раз и выдыхаю. Это вышло не так уж плох… — Ахренеть не встать! — ахает Питер, — И ты скрывала такой талант? Это так красиво, Бо. Невероятно красиво. И голос…нет вокальных данных? Ты шутишь? — Брось, — смущенно смеюсь. Боюсь посмотреть на Курта. Не знаю почему. Просто боюсь. — А я говорила! — смеется Лия. Я вожу пальцами по дереву, мотая головой с улыбкой. — Чья это песня? Я ее не слышал раньше, — спрашивает Липп. — Не помню уже, — как можно правдоподобнее пожимаю плечами. — Сыграй нам еще! Пожалуйста! — продолжает Филипп, — Хоть ту же самую, но главное играй! — Да! — говорит Питер. — Эй, эй, — смеюсь, — Сыграю другую. Только сначала попью воды. Они тоже смеются, и я ставлю гитару на пол, облокачивая ее о кресло, прежде чем пойти на кухню. Когда достаю стакан, то ощущаю присутствие парня позади. — Почему ты не говорила? — ошеломлено шепчет Курт. — Ты не спрашивал, — увиливаю в красках. — У тебя дома есть гитара? — Ага, — делаю глоток. — И…эта песня…когда ты ее написала? Конечно он понял. Я делаю глоток, и Курт мягко поворачивает меня к себе. Он поднимает меня за подбородок, и его глаза блестят. У меня даже дыхание перехватывает. Так чувственно, пронзительно. — Сегодня. Когда ты уехал, — почти неразборчиво отвечаю. — Значит… — Да, — улыбаюсь и припадаю к сильной груди, — Она о тебе. Стук его сердца…невероятно. Оно колотится в бешеном ритме, словно играла не я, а Иоганн Бах на фортепиано, хотя уверена, что Курту было бы плевать на композицию «Магнификат», разве что, если бы она была в моем исполнении. — И если бы здесь не было гитары, то ты бы мне не показала? — Не думаю, — соглашаюсь, — Это слишком…волнительно. Я бы не решилась. Он обнимает меня. Прижимает к себе, наклоняется и ненадолго целует в губы. Из-за его широкой спины ребятам не будет видно. Я целую в ответ. Лицо пылает от всех эмоций. Потому что я сыграла ему о своих чувствах. Потому что эта песня о нас. Песня про него. И только для него. — Я люблю тебя, — тихо хрипит он, — Спасибо. — За что? — За то, что делаешь меня таким счастливым, — он снова целует в щеку, и я столбенею от слов, — Я не знаю, чем тебя заслужил, Бо. Я прикрываю глаза и льну к нему всем телом. Перестань, прекрати говорить то, что так сладостно разрушает меня и весь мой мир или…нет, говори это чаще, я уже зависима. — Зато теперь ты знаешь, как много я чувствую, — проговариваю. — Теперь ты будешь играть мне 24/7, — отвечает он. — И не надейся, — смеюсь. — Курт, Бо, мы вас заждались! — зовет Питер. Я отлипаю от парня, и мы оба усмехаемся. Питер просит исполнить «Demons» Imagine Dragons и «Capital Cities» Safe And Sound. Они несложные, а потому я с удовольствием берусь за дело. Паучок с обожанием приглашает Лию на медленный танец, так как я играю размеренно. Филипп идет к камину, а Курт так и остается на диване, завороженно смотря за моими действиями, слушая мой голос. В конечном счете, я говорю: «Концерт окончен», и все смеются. Мы играем в настольные игры. Я уламываю на монополию, потому что это моя любимая настолка и плевать мне, что ее называют «самой скучной штукой в мире». Я полна энтузиазма, но кубики не выпадают на нужные поля, и по итогу Курт покупает нужные мне улицы каждый раз, когда встает на них, и продает их. Ну, как продает. Продажа за один миллион, вместе 350 ведь считается продажей? Пусть и не совсем честной? Его забавит мой расстроенный вид, и, пока ребята отвлекаются, он шепчет: — Ты ведь знаешь, что все играют по правилам, кроме тебя? — Правила…перекупать улицы можно! Ты ведь купишь мне последнюю синюю, если встанешь? Он притирается к моей щеке, аккуратно сжимает талию и отвечает: — Ради тебя я пойду на что угодно. Даже на такие бесстыдные манипуляции. Но происходит все с точностью да наоборот. Эту улицу покупает Филипп. И он уже думает продать ее, как Курт объявляет: — Другая игра? Что думаете? Собственник до мозга костей. Только с ним я могу проворачивать все эти аферы. Мы сидим еще полтора часа, а затем, довольные, разбредаемся по домикам. Мороз на улице поджигает лицо, но я остаюсь с Куртом, пока он курит, около дверей в нашу избушку. Он наконец-то наклоняется и соединяет наши губы. Нежно. Трогательно. И я думаю: как я вообще жила без этого? Как я жила без Курта Уилсона? Кем мы были до встречи друг с другом? Кем мы стали сейчас? И он отстраняется, проходясь глазами по моему лицу, а затем я говорю самую глупую неправдивую вещь: — От тебя пахнет шашлыком. На нем расплывается улыбка. Чертова улыбка, высасывающая из меня все на свете и, одновременно с тем, наполняющая меня всем возможным и невозможным счастьем. — В самом деле? — Да, — киваю, держась за его куртку. — Беатрис, — шепчет он, — Из всех красивых слов о любви ты выбрала…признание через прожаренное мясо? — Оригинально? — шучу, соприкасаясь с его гладко-выбритой кожей. — Вполне, — хрипло смеется. Он затягивается снова, прижимая меня к себе, и я не слышу ничего, кроме звуков трещания табака и наших дыханий. Единых дыханий. Я перевожу взгляд в пучину звезд. — От него я никогда не скрою своих чувств. — От кого? — От неба. Оно всегда видит, как я люблю тебя, Курт.