Столкновение

      Мы заходим в домик, рассыпаясь в поцелуях. Слова о небе вызвали в нем вспышку, которая очень скоро переросла в огонь. Пожар между нами не залить водой, мы пропали друг в друге. Курт прижимает меня к стене, подкладывая руку под затылок, так как толчок был достаточно грубым. Я ахаю ему в рот и впиваюсь пальцами в плечи. Параллельно я снимаю угги, и капрон на ногах мокнет от маленьких лужиц бывшего снега. Наши куртки оказываются небрежно брошенными на пол, пока мы, не отрываясь друг от друга, идем в ванную. Он ведет меня, шагая спиной и придерживая за талию. Мытье рук становится пыткой, потому что нам приходится разорвать поцелуй. Я включаю золотистый краник, наспех намыливая ладони, и Курт убирает волосы с одной стороны шеи, зарываясь в ложбинку поцелуями. Мои колени подкашиваются, парень придает им равновесия, вжимаясь своими бедрами в мой зад. Я фактически вдавлена в стойку раковины, когда он окольцовывает меня, чтобы нанести мыло на свои руки.       — Так дрожишь, красивая, — хрипит он, посасывая кожу, — Дрожишь от невинных поцелуев. Что же будет с тобой дальше?       Я стряхиваю влагу, не найдя полотенце. Курт подхватывает меня под бедра и несет к кровати, бросая на нее не самым аккуратным образом. Я выгляжу слегка нелепо, подпрыгнув на матрасе.       — Так много вещей, которые я могу с тобой сделать, — протягивает он, не торопясь присоединиться, — Ты была хорошей девочкой, заслужила продолжение, не так ли?       Я прикусываю губу и жмурюсь. В моей голове все еще держится план, которым я собираюсь воспользоваться. Нужно лишь собраться, я справлюсь с этим, если Курт позволит мне совершить задуманное.       Не дождавшись ответа, он заползает на матрас. Его взгляд показывает на изголовье, и я пячусь, пока не прижимаюсь к нему затылком. Курт усмехается от послушания, но не знает, что уже через пару минут слушаться придется ему.       — Сделаешь все, что я скажу, да? Всегда такая покорная, мне нравится, — улыбается он, устраиваясь сверху.       Мое платье задралось до бедер. Он оглядывает меня со всем желанием в мире, и я, похоже, дурочка, раз намерена оттянуть свою разрядку.       — Хочу сесть на тебя, — сглатываю, перебарывая смущение.       Курт хмурится, так как явно не ожидал, что его намеченные действия оборвут, перестроят под свое видение. Но через секунду на нем вырисовывается ухмылка, он сжимает мою талию и наклоняется, чтобы низко произнести на ухо:       — Это твоя месть? Подразнить меня, ерзая сверху? Как неумно, но…забавно. Хорошо, я поддамся, это интересно.       И он ловко переворачивает меня, устраиваясь на спине. Я испускаю приглушенный выкрик от стремительной смены, и пытаюсь приспособиться ко всему со скоростью света. Соберись, Бо, давай же, удиви его! Но, кажется, я удивляю скорее себя.       Руки Курта оглаживают мой зад, вжимая мои бедра в свои с тихим рычанием. Я распахиваю глаза, наблюдая его игривый настрой. Он подкладывает под плечи две пышные подушки, чтобы находиться в приподнятом положении, и наклоняет голову в бок. То, как выжидающе он рассматривает меня, пускает проволоку по телу, которая трясется и задевает нервные окончания.       — Ну что? Есть еще идеи? — самодовольно дразнит, покачивая мои бедра на себе.       Я отыскиваю в себе силы, чтобы не выдать на лице удовольствие. Возбуждение копилось во мне несколько часов, так что сейчас, когда наши центры соединяются, пусть и через одежду, это ощущается потрясающе.       — Есть одна, — выдыхаю я, вкладывая в голос нотки непоколебимости, — Но не думаю, что она тебе понравится.       После этого я наклоняюсь, и Курт сразу соединяет наши губы. Его руки везде: на моей талии, на спине, на ногах. Он стонет через поцелуй, когда я прижимаюсь к нему ближе своим низом, и обхватывает мое лицо, чтобы поцеловать еще глубже. Языки сплетаются друг с другом, зубы мягко оттягивают губы. Я опираюсь о его плечи и дрожу, когда большой палец проходится по челюсти.       И тогда, дав себе еще несколько секунд на принятие решения, я резко отстраняюсь от него и с давлением прижимаюсь задом к натянутым джинсам. Он шипит, ругаясь короткими матами, и судорожно хочет вернуть меня к себе, но я не подвластна ему. Его напряженные руки так и остаются на мне, когда я не слушаюсь, замерев на месте.       — Бо…       — Знаешь, в чем мое преимущество, Курт? — проговариваю я, заставляя себя шевелить языком.       Парень морщится, будто встряхиваясь. Я завожу руку за спину, чтобы расстегнуть платье, и он приходит в себя от звука молнии.       — Бо…       — Так что? Ты знаешь, в чем? — перебиваю его, приподняв бровь.       Он снова хочет притянуть меня к поцелую, но я дергаюсь в обратную сторону. Курт поджимает губы, сцепляя наши глаза в раздражении.       — В чем?       — В этом, — легко пожимаю плечами и секундно ерзаю на нем, слыша сдавленный рык, — В том, что если я скажу тебе не трогать меня, то ты правда не будешь трогать.       Его глаза расширяются, а дыхание замирает. Хватка на бедрах усиливается, словно теперь он боится, что касается меня в последний раз.       — Видишь ли в чем дело, — сглатываю я, поддевая низ платья пальцами, — Мы на таком этапе…       Я протаскиваю себя через вещь, снимая ее и отбрасывая в сторону. Лицо Курта больше не выражает издевок. Темный голодный взгляд исследует мое белое кружевное белье.       — У нас еще не было полноценной близости, ты не можешь просто прервать меня, чтобы взять и подчинить себе, — невинно бормочу, — Вдруг я испугаюсь? Это будет не очень то красиво с твоей стороны, что думаешь?       Пальцы ползут вверх, к моему лифчику, но я останавливаю их, и Курт недовольно возвращает ладони на прежнее место.       — Я думаю, что этот твой умный ротик заигрался, — неудовлетворенно хрипит он, — Ты понимаешь, что не закончишь то, что начала? У тебя не хватит смелости, милая.       — Ну, мы оба здесь, чтобы проверить, — дразню, и он запрокидывает голову, тяжело выдыхая.       — Бо, ты можешь не усложнять? Я понял, ты придумала ахрененный, по твоему, мать его, мнению, план. А теперь иди сюда и дай мне трахнуть тебя своим ртом.       Кислород утерян, щеки вспыхивают краской. Черт, черт, черт, конечно, на это он и рассчитывал. Я прикрываю глаза, борясь с желанием и смущением. Если он будет говорить что-то такое постоянно, то я действительно не осуществлю намеченное. Нет, этого нюанса я не учла.       — Вот так, милая, давай, иди ко мне, — хвалит он, медленно приспуская колготки к трусикам, — Я сделаю тебе очень хорошо, гораздо лучше, чем в прошлый раз.       Потрясающий, пленительный голос. Гравий и нежность.       — У тебя есть всего два варианта, — выдыхаю, отводя его ласковые пальцы в сторону, — Первый — принять происходящее, тогда нам обоим будет хорошо. Второй — продолжать стоять на своем и не получить ничего. Выбирай.       Он упирается языком в нижнюю губу, сжимая мои руки, которые сдерживают его от касаний. Я буквально вижу, как много мыслей в его голове, и в конечном счете он ухватывается за одну из них:       — Черт, ладно, я выбираю первый.       — Хороший мальчик, — вылетает из меня, что поражает нас обоих.       Я прикусываю губу, сгорая от стыда, но Курт просит:       — Повтори, — грудная клетка вздымается чаще.       — Что? Я, я...       — Повтори, Бо, — он прикрывает глаза, — Пожалуйста.       Я загораюсь чем-то незнакомым. Гребень возбуждения подхватывает с новым, еще большим рвением.       — Ты очень хороший мальчик, Курт, — проговариваю я с пунцовым лицом и притираюсь к нему бедрами.       Он низко стонет, тяжело сглатывая, и открывает свои почерневшие глаза. Теперь его руки послушно следуют указаниям, они до сих пор переплетены с моими и уже не собираются нарушать правила.       — Я, черт возьми, никогда не подчинялся девушке, — выпаливает он, — Не жди, что я выдержу эту хрень в полном объеме, это будет единожды, Бо. Когда мне надоест, то я сделаю все по-своему, и ты не захочешь отказаться.       Я улыбаюсь, немного дрожа от нервов. Он делает это впервые. Со мной. Кажется, я смогла его удивить.       — Хорошо, — робею, — Но я…буду спрашивать и…советоваться…ладно?       Он улыбается в ответ и кивает.       — Конечно. Иди ко мне, я поцелую тебя, ты заволновалась. А потом приступишь к этим своим милым фантазиям.       И, хоть я и решила командовать, мне нужно успокоиться. Курт нежно притягивает меня к себе за щеку и соединяет наши губы. Его язык аккуратно ласкает мой, тихие выдохи умиротворяют, заглушают хаос. Мне всегда нравится подчиняться ему, я не думаю, что смена ролей мне подходит, но то, что я запланировала...       — Я…сделаю тебе приятно…ртом, — заикаюсь, а мышцы Курта каменеют, — Поэтому и затеяла игру. Дай мне чуть-чуть…силы…ты понимаешь?       — Я и без того не стал бы давить, девочка, — шепчет он сбитым голосом, — Никогда не стал бы. Я люблю тебя. И, если тебе так легче, то хорошо.       — Хорошо, — тоже шепчу я, и мы снова целуемся.       На этот раз жарче, до мурашек внизу живота. Мы оба отчаянно дышим. Рот Курта расходится, и он сильно прикусывает мою нижнюю губу, оттягивая ее назад с небольшим стоном, когда я подаюсь бедрами вверх. Я снова притираюсь к нему и слышу глубинное хрипение из горла, а немного погодя трескающийся голос:       — Пожалуйста, Бо, прекрати меня мучить.       Он не был таким прежде, он полностью отдался под мой контроль, и я трепещу от смешанных эмоций. Видеть, как сильный парень умоляет меня прикоснуться к нему…это что-то из разряда "вау".       У меня нет никакого опыта, поэтому остается немногое — говорить то, что он говорил мне. Это просто в теории, но на практике…тем не менее я откидываю смущение и гашу лампочку «невинная девочка». Нет, она, конечно, мигает, но и разбить ее у меня пока не выйдет.       Курт закусывает губу и выглядит слегка отчаянно: лицо раскраснелось, кадык постоянно ходит. Я усмехаюсь, когда он вновь пытается втянуть меня в поцелуй.       — М? Что такое, Курт? Ты выглядишь взволнованным, — издеваюсь, снова садясь на бедра.       Он стонет от потери контакта, так как еще не успел дотронуться груди, а это явно было в его планах. И моя догадка подтверждается, когда я поддеваю левую бретельку и чуть спускаю ее по плечу.       — Бо, черт, — он дергается вперед, собираясь привстать, но я легонько толкаю его обратно, и он валится с протяжным рычанием.       — Как мило. Я думала, ты собирался быть хорошим мальчиком, — наиграно вздыхаю и проделываю ту же работу со второй бретелькой, — Сейчас мне не кажется, что ты ведешь себя хорошо.       Я завожу руки назад и расстегиваю лифчик, но не тороплюсь его снять — просто выжидаю ответных слов. К счастью, я не стесняюсь своей наготы перед ним, он уже видел меня полностью голой дважды.       — Я буду, — пересиливает свою натуру, — хорошим. Только сними уже его, Бо, сделай это, я хочу тебя видеть.       — Может, мне стоит подразнить тебя подольше? — усмехаюсь, вновь используя его же слова против него, — Это становится все интереснее и интереснее.       Мои бедра находятся в приподнятом положении, и Курт поднимает свои, чтобы предложить себе хоть какое-то облегчением. Я удерживаю лифчик одной рукой, а второй припечатываю парня обратно к матрасу. Его брови сходятся, образуя мученическую складку.       — Я понял, я был гребаным мудаком, ясно? Я понял, милая, мне жаль, теперь я буду хорошим, только, черт, перейди уже к, мать его, делу…       — Как много ругательств, — обрываю его придыхания, — Плохие манеры.       Он шумно вздыхает и заводит руки себе за голову, чтобы хоть как-то угомонить их порывы.       — Прошу, красивая, сделай мне хорошо. Или позволь сделать хорошо тебе. Я люблю тебя, очень, — проговаривает как можно нежнее, и мое сердце екает, — Всегда хочу о тебе заботиться. Дай мне позаботиться и сейчас, девочка.       Два его последних высказывания — чертов контраст. Я улавливаю, что он больше хочет принести удовольствие, нежели получить его. Все прошлые разы так и было: сначала заканчивала я, а только потом он. Сегодня я это изменю.       Что-то переменилось, его просящий вид туманит мой разум. Больше, больше и больше — я нуждаюсь довести его до грани, посмотреть, что из этого выйдет. Игра с огнем, очевидно, но обжечься не так страшно. Он не позволит мне сгореть, разве что…запомнит на будущее. Возможно, Курт заставит меня испытать то же самое — будет ждать, когда я сойду с ума от просьб. В данный момент меня это не волнует, хотя позже я обязательно пожалею.       Я снимаю верхний элемент нижнего белья, откладывая его в сторону. Курт сглатывает, его плечи опускаются, и он встречается со мной глазами, умоляя о разрешении. Я отрицательно мотаю головой, на что он издает звук, отдаленно похожий на хныканье.       — Знаешь, для такого грубого парня, тебя ужасно пугает грубый отказ, — бормочу я, все еще удерживая его низ одной рукой.       Он ерзает, пытаясь перестроиться таким образом, чтобы моя ладонь давила на его возбуждение, но я перемещаю ее к ноге. Курт поджимает губы, набираясь терпения, но проигрывает собственной борьбе.       — Бо, — напряженный голос, — Ну же, давай…       Я провожу руками по своей груди, слегка сжимая ее, и беззвучно задыхаюсь. Ко мне приходит осознание, как сильно я заведена. Глаза Курта расширяются, он выдыхает рывком от наблюдения и резко притягивает меня к себе. Я бы не смогла противостоять этому движению, оно было сильным, резким, властным. Я беспокоюсь о том, что переборщила, зашла слишком далеко, пока парень не зарывается губами в мою шею. Он не касается груди, слушаясь указаний, и проговаривает:       — Пожалуйста, — это настоящая мольба, — Пожалуйста, Бо. Я остаюсь хорошим, не трогаю тебя, красивая, — он проводит дорожку невесомых поцелуев по челюсти, — Такая прекрасная девочка, сводишь меня с ума, я сделаю ради тебя что угодно.       С каждым надломленным словом его волосы щекочут мою щеку. И я сдаюсь, понимая, что он уже настрадался, понимая, что сама настрадалась не меньше. Я поворачиваю голову и целую его. Он стонет мне в рот, отчаянно растягивая поцелуй. Его руки поднимаются в сомнениях, и я киваю, так как сама не в силах терпеть. Касания жадные, голодные. Я скулю, когда он оттягивает зубами губу, а пальцами соски. Это практически электрические ощущения, их чрезмерно много, они пробирают до мурашек. Парень тяжело дышит, переходя к шее влажными поцелуями. Я слабею, проговаривая его имя несколько раз:       — Курт, Курт, Курт…       — Да, милая, я здесь, — горячий шепот обжигает мокрую кожу, — Я сделаю тебе хорошо, да? Ты не против? Я был хорошим, я хороший сейчас, девочка.       — Нет, — проговариваю через боль и сажусь на его бедра.       Он измученно ахает, но затихает, когда я принимаюсь возиться с пряжкой его ремня. Между моих ног все ноет и пульсирует, но я хочу, чтобы ему было хорошо. В этом мы похожи — оба заботимся друг о друге больше, чем о самих себе. Если бы существовал способ достичь наслаждения совместно, то я была бы рада его изучить, но такого не существует. Наверное, не существует, возможно, Курт знает о чем-то таком. Может быть, он думает об этом сейчас, но я стесняюсь спросить.       Его глаза почти закатились к затылку, когда я справилась с джинсами и боксерами, стянув их по ногам. Ступор одолевает, когда взгляду открывается твердая длина, на головке которой образовалась капелька смазки. Мне становится стыдно от того, как на самом деле он изнемогал. Я видела его член раньше, но не так хорошо, и мое сердце бьется в малом испуге. Это странное чувство, я не знаю, почему боюсь. В любом случае во мне иссякает уверенность, я просто теряюсь и забываю о том, что следует делать.       — Бо, — хрипит он, — Ты не должна, но если собираешься то, пожалуйста, сделай что-нибудь. Я не могу, правда. Ты почти раздета, так красива, так хороша.       Я заливаюсь еще большей краской и киваю, дотрагиваясь до него рукой. Мои пальцы смыкаются в кольцо, и Курт громко стонет, дергаясь навстречу. Я не чувствую себя, когда начинаю выводить поступательные «вверх-вниз». Парень задыхается, подбадривая парой фраз:       — Все правильно, ощущения, черт, ощущения невероятные, продолжай, да.       Я ежусь, обхватывая длину чуть сильнее, и слегка ускоряясь. Слежу за лицом и вижу самую поразительную картину: он зажимает нижнюю губу зубами, кадык часто ходит, глаза налиты облегчением и болью одновременно. Я уверена на все сто, что раньше с ним не происходило подобного — другие девушки имели опыт, они не ограничивались такими касаниями, он не терпел подобного, сразу переходил к делу. А потому я отступаю, что вырывает из него разочарованный стон.       — Бо, Бо, — повторяет он, каждый мускул напряжен.       — Я…сейчас, — неровно шепчу и опускаюсь на матрас, подле его разведенных ног.       Теперь длина находится прямо перед моим носом, я обхватываю рукой снова и волнительно готовлюсь к следующему шагу. Но Курт дотрагивается моего плеча, привлекая внимание. Я поднимаю голову и вижу обеспокоенность, которой столько же много, как и желания.       — Не надо себя заставлять, если боишься, то не надо, я в порядке, не заставляй себя.       — Я хочу, — проговариваю правду, — Все с моего согласия. Я хочу.       — С твоего согласия, — повторяет, сглатывая.       — Да. С полного.       Он прикрывает глаза и гладит меня по щеке. Я полагаю, что он пытается успокоиться, угомонить свою нетерпеливость. Но, когда я впервые провожу полоску языком от основания до головки, Курт распахивает глаза с шумным хрипом. Я хлопаю ресницами, осваиваясь, и он рассыпается подо мной:       — Не смотри так, не делай так, этот невинный взгляд…я не могу, закончу только от него, — бормочет, впиваясь одной рукой в покрывало.       Я неловко улыбаюсь от комплимента и, выдохнув, подползаю, чтобы взять верхнюю часть в рот. Одновременно с этим я шевелю рукой, и Курт заливается стонами. Он теряет дар речи, его губы расходятся. Звуки, издаваемые им, являются такими необузданными, что заставляет меня стать увереннее. Я опускаюсь ртом, смыкая губы, и помогаю себе рукой. Снова и снова, вверх и вниз. Это пускает Курта по спирали, он распространяет по комнате мольбы моего имени, неустанно нахваливает — это становится моей погибелью. Я отстраняюсь с пошлым всхлипом и жмурюсь, противостоя своему возбуждению. Вместе с тем я продолжаю водить по длине, чтобы принести парню наслаждение. Наконец растягиваю вкус во рту. Слегка солоновато, но приятно. Мне нравится. Очень. И от этого стыдно.       — Милая, девочка, иди ко мне, я, — он задыхается от непрекращающихся касаний, — Я сделаю тебе хорошо, я позабочусь о тебе, иди сюда, ко мне.       Он шокирует меня, когда перехватывает запястье, отводя его от своих бедер.       — Но я хочу, чтобы ты…       — Мы сделаем это вместе, — хрипит, — Я буду касаться тебя, а ты меня. Вместе, все вместе, красивая.       Я хмурюсь, так как не могу осмыслить предложение. Не могу истолковать его и понять. Курт утягивает меня к себе, шипя от того, как его член проскальзывает по моей груди.       — Доверишься мне? — отчаянный выдох, — Отключишь этот прекрасный тревожный мозг?       — Я…       — Закончишь так, как никогда. Все самое лучшее для такой хорошей девочки, я уже говорил.       Длинные пальцы заправляют мои волосы, грудная клетка часто вздымается. Я рвусь сказать, что заканчивала всего два раза в жизни, так что удивить меня будет несложно. Не уверена, что Курт знает об этом, может быть, он считает, что я касалась себя сама за время нашей разлуки, но это не так.       — Хорошо, я попробую, — киваю, и он соединяет наши губы.       До нехватки кислорода, до пожара в легких — так Курт целует меня. Ладони сжимают зад, талию, грудь, будто он безумно скучал по мне, хотя не трогал всего-навсего десять минут.       — Сними их для меня, — инструктирует, поддевая колготки и трусики.       Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда слажу и освобождаюсь от одежды. Его дыхание утяжеляется пуще прежнего, теперь я полностью голая. Говорила ли я, что не стесняюсь? Это ложь. Но такое смущение не останавливает меня, я с легкостью его перебарываю.       — Что…теперь? — сглатываю я, сидя на коленях и прикрывая нижнюю часть тела.       — Черт, ты просто не представляешь, как я хочу тебя трахнуть, когда я возьму тебя, то никогда не смогу насытиться, — рвано проговаривает он, протирая лицо.       — Не думаю, что я хочу, чтобы ты насытился, — бормочу, смотря в сторону.       Он отрывисто выдыхает, убирает подушки и тянет меня к себе. Я не понимаю его, когда мои бедра останавливаются рядом с лицом — он пытался притянуть меня еще ближе, но я затормозила. Темные глаза пылают чувством.       — Доверься мне, — старается звучать аккуратно, — Пожалуйста. Будет очень хорошо.       — Я просто…даже не представляю, что ты…объясни мне…я не, — заикаюсь, держась за его плечо.       Курт наклоняет голову, изучая меня с недоверием.       — Правда не понимаешь?       — Нет, — мой голос шаткий.       Он улыбается, выводя узоры на моем бедре. Улыбка выходит предельно говорящей — она буквально означает, что он связался с настолько глупой в подобных делах девушкой.       — Ты будешь сверху, но…в обратном положении, — подбирает мягкие слова, — Так, чтобы мы оба могли касаться друг друга ртами.       Я наскоро анализирую услышанное и хмурюсь. От одного представления узел в моем животе грозится развязаться.       — Так…делают? — шепчу я.       — Да. Никогда не слышала? — тон успокаивающий и нежный, проницательный.       — Никогда, — подтверждаю, — Но…я…это так близко…       — Близко. Потому что люблю тебя, хочу тебя очень близко, максимально близко, милая, — уверяет он, — Попробуй. Если заволнуешься, то прекратим. Здесь нет ничего стыдного.       Я молчу пару секунд, а затем киваю.       — Хорошо. Только помоги мне, я все еще…запутана, — робко признаюсь.       Он поднимает руку, чтобы коснуться щеки и соединить наши глаза. Они больше не темные — скорее любящие и заботливые.       — Ты в безопасности, Бо. Со мной безопасно. Я всегда расскажу тебе, помогу, направлю, — большой палец ласкает кожу, — Тебе нужно расслабиться. Нам не к чему нервы, да?       — Да, — выдыхаю, — Я тебе верю. Давай, верти меня или что ты там задумал.       Он смеется, смотря на меня самым теплым взглядом.       — Ты такая дурочка, ты в курсе?       — Я просто не испорчена, как ты, — шутливо тыкаю пальцем.       — Знаю, и это прекрасно, — улыбается он, — Иди ко мне. Я люблю тебя и собираюсь вывести на тебе каждую букву своих чувств.       Краска приливает к лицу с пущим напором. Руки Курта нежно переставляют мою ногу, и я ахаю, оказавшись над его ртом. Передо мной предстает его длина, которая до сих пор тверда — головка уже красная от длительного ожидания. Курт оглаживает мои бедра ласковыми движениями и оставляет несколько поцелуев на внутренней стороне бедра, отчего я вздрагиваю.       — Ты в порядке? — уточняет он.       Готова поклясться: он намеренно задал вопрос так, чтобы дыхание прошлось по моим нервам. Я впиваюсь в его ногу, ощущая себя на грани.       — Курт, — проговариваю придушенным голосом.       — Нет, ты совсем не в порядке, милая девочка, — густо хрипит он, — Так нуждаешься, — в подтверждение он проводит пальцем по моему теплу, собирая избыток влаги, и я всхлипываю несколько раз, — Кажется, ты готова меня попросить. Ты готова, Бо?       Вот, о чем я говорила. Конечно, он использовал это против меня. Я не беспокоилась прежде, но сейчас моя интонация выходит капризной:       — Пожалуйста, Курт…       Он размазывает влагу по бедрам, целуя меня везде, но только не там, где требуется.       — Я был хорошим мальчиком? Заслужил попробовать тебя на вкус? Что скажешь?       — Ты был, черт, — я обрываюсь, когда его язык проводит полоску совсем рядом к пульсации, — Ты был очень хорошим.       — Плохие манеры, — издевается моими же словами, — Начала ругаться во время близости? Разве так ведут себя девочки, которые хотят получить желаемое?       Каждый раз его выдохи пускают по мне дрожь. Невозможно. Я близка к тому, чтобы потерять сознание, серьезно.       — Нет, они ведут себя не так, — отстукиваю, — Курт, я…       — Попроси как следует, Бо. Я много просил сегодня, хотя до этого никогда не занимался подобным. Твоя очередь, милая, — он приподнимает голову и лишь на секунду касается языком нервов, отчего я ловлю себя, чтобы не упасть, — Умоляй.       Как по команде я выполняю указание со всем отчаянием.       — Прошу, Курт, умоляю, пожалуйста, пожалуйста, сделай это, пожалуйста, Курт, я не могу, не могу…       — Тише, — ласково бормочет он, — Вот и все. Нужно было лишь проявить вежливость, ничего сложного.       И он притягивает мой центр к своему рту. Я кричу, не веря собственному телу и тому, что оно проживает.       — Курт!       Мои конечности начинают дрожать от совершенно новых ощущений. Это так близко, совсем по-другому. Язык Курта не теряет времени, сразу приступая к действию. Он ласкает меня назад и вперед, и я запрокидываю голову, хныча от раздирающего наслаждения. Его рот всасывает мои нервы, вырывая из меня самые громкие стоны. Он не играется, больше не мучает меня, сосредотачивается на том, чтобы я получила самый мощный взрыв по сравнению с предыдущими. Обмякнув, я прижимаюсь к нему сама, поддаваясь этой прекрасной пытке. Неожиданно его ладонь ударяет меня по заду — не больно, он тут же растирает место удара массажными движениями. Я шокировано распахиваю глаза и понимаю намек.       Длина, о которой я совсем забыла из-за фейерверка эмоций, подрагивает. Обхватываю ее рукой и ртом одновременно, и Курт низко стонет, посылая по мне вибрацию. Сейчас мне уже неважно как пошло все это выглядит, я просто схожу с ума. Курт не шутил, когда говорил, что хочет вывести свое признание по буквам. Он вырисовывает своим языком весь чертов алфавит, я на самом деле чувствую именно это!       — Пожалуйста, еще, — бессознательно умоляю я, отрываясь ртом лишь на секунду.       Он сжимает мои бедра, ускоряясь языком. Такие правильные, такие потакающие действия — они растворяют меня без остатка.       Ко всему безумию добавляется еще одно сумасшествие. Палец Курта мягко растирает мой вход и погружается внутрь без малейшего сопротивления. Он начинает сгибать его внутри, задевая что-то, что вынуждает меня бесконечно дрожать и скулить.       — Такая хорошая девочка, — низко хрипит он между касаниями, — Закончишь на моем лице, милая? Справишься с этим?       Я отстраняюсь ртом, но ускоряюсь рукой.       — Да, — обессиленный ответ.       — Хорошо. Очень хорошо. Сделай это, я на грани, Бо. Закончи со мной.       Это поразило нас обоих. Разрядка обрушивается на меня катастрофически быстро, я даже не могла предвидеть ее столь стремительной. Давление в животе распространяется по конечностям, я вот-вот упаду, но Курт, к счастью, крепко фиксирует мои бедра. Он гортанно стонет, собирая влагу. Моя голова опускается в последний раз особенно сильно, длина ударяется в стенку горла, и парень пытается быстро отодвинуть меня. Я непреклонна: возможно из-за затуманенной реальности. Курт падает на матрас, покидая мое тепло, и громко кричит мое имя вперемешку с ругательствами. Его высвобождение оказывается в моем рте, и его так много, что я тихо давлюсь, пока сглатываю. Через несколько секунд Курт снимает меня с себя и кладет на кровать. Его греховный взгляд граничит с беспокойством. Я закрываю и распахиваю глаза, в которых все еще стоит пелена, и ощущаю малую влагу в уголках. Курт смахивает соленые капли пальцами, тяжело дыша. Он до сих пор не отошел, как и я, мы оба рассыпаемся рядом друг с другом.       — Не надо было, — сбивчиво шепчет он, — Зачем себя заставила? Подавилась же.       — Хотела, я так хотела, — неразборчиво отвечаю и жмусь к его предплечью, — Все хорошо, я в порядке.       — В порядке… — усмехается он и утыкается носом в мою щеку, — Я не в порядке. Что ты со мной творишь? Я даже не могу соображать, черт.       Спустя некоторое время — может пять минут, а может час; я не знаю, поскольку восстановиться было трудно, Курт произносит уверенным приглушенным голосом:       — Ты переедешь жить ко мне?       Я решила, что ослышалась, что это галлюцинации, потому что он не мог предложить такое. Но, оказывается, он действительно предложил, так как я переспросила наверняка.       — Ты…хочешь жить вместе? Каждый день?       — Да, я хочу жить вместе с тобой, Беатрис, — пробормотал он, сжав меня в крепких объятиях.       Он ненормальный! Нельзя сначала довести мое тело до состояния аута, а затем и мой мозг! Так не делается!       — Я подумаю, - таков был мой ответ.       Провалявшись в сонных объятиях еще недолго, мы отправились приводить себя в порядок.

***

      Проснувшись первее Курта, я прокрутила события ночи. Он лежал на боку, лениво держа меня в своих руках. Я не торопилась будить его, мне хотелось остановить мгновение, чтобы подумать.       Переезд — серьезный шаг. Готова ли я к нему? Чувствую ли, что это подходящее время? Я не знаю, но ощущаю счастье. Он любит меня, а еще несколько недель назад для меня это казалось чем-то нереальным. Но вот, он изредка ворочается и промахивается поцелуем, попадая не в щеку, а ближе к глазу, мое тело помнит его касания, а пальцы, будто все еще покалывает. И теперь я не представляю, как жить без этого. Как жить без Курта Уилсона. Он пробрался в мое сердце, пустил там свои корни и…это прекрасно. Его корни не сковывают, а окрыляют. Звучит странно, но так оно и есть.       Если во мне и существуют страхи, касательно переезда, то их всего два: мама и неизвестность. Когда женщина узнает об этом, то мне не поздоровиться. С другой стороны, она всегда недовольна и новая ссора — ничего удивительного. Неизвестность…ее можно побороть только одним способом: окунуться и познать все тонкости. Размышляя о тонкостях, я думаю и о том, как все движется. Наша сексуальная жизнь стремительна, но это меня не пугает. Я не стесняюсь себя, что, по меньшей мере, неожиданно. Полагаю, дело в Курте. Он постоянно говорит со мной, утешает и наставляет. Благодаря нему я получаю от процесса одно удовольствие, любой стресс сводится к минимуму. Вчера я была прямо на его лице, господи, воспоминания кричат:       «Бо, это правда ты? Ты — такая застенчивая — легко согласилась на это безумие?».       И…да. Мне нравится, какой я становлюсь рядом с ним. Я становлюсь собой — смелой и раскованной. С Эриком я была зажатым котенком, который боялся даже дышать. Когда мы спорили, то я, в конечном итоге, затыкалась и послушно мотала головой. С Куртом я никогда не делала этого. Я отстаивала свои границы, потому что знала, что мне позволяют их отстаивать, мне не причинят вреда. Он грубый, порой его характер невыносим, но при этом он тот, кому я могу довериться. Тот, кто никогда меня не обидит. Случай, потрясший нас обоих, не оставил отпечатка. Курт кричал и нагнетал — я долго анализировала случившееся. Он прошел многое, его нервная система была истощена, все навалилось друг на друга. В тот миг он давил меня морально, но его касания не причиняли мне никакого вреда. Они были крепкими, определенно, но не грозящие перейти в стадию боли. Во мне сыграл испуг, негативный опыт подкинул злой исход событий. Поэтому сейчас я не переживаю об этом. Я все еще буду спорить с тобой до беспамятства, если потребуется, Курт Уилсон! Хотя, я надеюсь, что нам действительно не потребуется.       Он просыпается и бормочет что-то невнятное. Эти звуки селят в грудь трепет, я хочу слышать их каждое утро.       — Что ты там шепчешь? — дразню и слегка прикусываю плечо.       На его лице растягивается улыбка. Кажется, он тоже вспоминает, что предшествовало нашему пробуждению.       — Ничего такого. Приснился один интересный сон, — низкий хриплый голос.       Парень перекатывается на спину, не разлепляя глаз.       — М? Что в нем было?       — Говорю же, ничего такого, — лукаво ухмыляется, — Ты сидела на моем лице, твой рот…       — Заткнись! — пищу я, подскакивая и прикладывая ладонь к его губам.       — Я заткнусь, заткнусь, только расскажу все подробнее, — издевается он, отводя мою руку.       Карие глаза распахиваются, и я замираю, разглядывая его прекрасное лицо. Он выглядит не как тот, кто спал, а как тот, над кем трудились стилисты. Волосы прекрасно раскиданы по подушке, никакой помятости в щеках, свежий взгляд и идеальная улыбка. Я не хочу переезжать. Этот вид однажды убьет меня. Я вся растрепанная и заспанная, вероятно опухшая. Он разлюбит меня, так не пойдет!       — О чем это я…вроде бы стены этого дома навсегда запомнили мое имя, ты просила продолжать, не послушалась меня, и я закончил в твой сладкий…       — Пока! Мы расстаемся! — кричу с красными щеками и вскакиваю с постели.       Он приподнимается на предплечьях, внимательно смотря за моими движениями. Чертова улыбка не спадает, любящий взгляд светится на проникающих лучах солнца.       — Расстаемся? Ты все еще раздета, Бо. Так не расстаются.       Я перестаю дышать, так как забыла, что не надела нижнее белье, а наверху у меня одна майка. Бегло закрываюсь в ванной и слышу протяжный игривый стон:       — Милая, не бросай меня здесь одного, я возбужден, я хочу тебя снова и снова. Такая красивая, я люблю тебя все сильнее!       Спустя час милований, мы собираемся. Я надеваю сменную одежду — джинсы и свитер. Мы выходим на прогулку-зарядку. Из-за сердца такие вещи станут неотъемлемой частью моей жизни. И я рада. Потому что прогулка проходит прекрасно. Мы быстро шагаем по тропинке, иногда соревнуясь наперегонки. Конечно, я выигрываю. Конечно, он поддается. Перед нами предстает обрыв — заснеженный каньон. Солнце мягко освещает скалы, замысловатые срезы камня, покрытую белыми шапками растительность. Из наших ртов идет пар. Мы молчим, позволяя природе показать все свое могущество. Легкий ветер колышет засохшие ветки, птицы трепещут крыльями. Бескрайняя тишина. Конца каньона не видно. Я и подумать не могла, что рядом со Стелтоном есть такое место.       — Невероятно, — шепчу, поворачиваясь к парню.       Уголки его губ дергаются в улыбке, и он кивает.       — Хочешь сфотографироваться?       Я удивлена, что он предложил. В ответ тоже киваю. Достаю телефон. Глаза Курта расширяются от обоев — наше с ним фото, где он кусает меня за щеку, в больнице. Это первый совместный снимок, я сделал его сразу же, как только вошла в свой Айклауд на новом айфоне. Рано или поздно он бы увидел, и я гадала, какой будет его реакция?       — Не можешь прожить без меня и секунды? — тихо дразнит он.       Я смеюсь в полголоса.       — Наоборот. Хочу напоминать себе, как без тебя хорошо, — хмыкаю.       — Ночью ты так не считала, девочка, — самодовольно усмехается.       Я набираю в грудь зимний воздух, выпучив глаза. Наглый, самый наглый на всем белом свете!       — Делай фото и замолчи! Этот твой язык невыносим, Курт, — выпаливаю в красках, не подумав.       Он прикусывает нижнюю губу, глаза пылают, и я сразу мученически запрокидываю голову, так как понимаю, что дала повод разгуляться.       — Да, милая, я рад, что тебе так понравилось, — он притягивает меня ближе, открывая камеру, и шепчет на ухо, — Твой язык тоже неотразим, Беатрис.       Время близится к одиннадцати утра, а потому мы возвращаемся. Курт серьезно заявляет о медведях и волках, и смеется с моего перепуганного вида. Хотя я надеюсь на то, что из чащи выпрыгнет кто-то страшный, чтобы я наконец собралась. Воспоминания о ночи не дают покоя.       Лия, Питер и Филипп ждут нас на завтраке в общем доме. Подруга и паучок явно не спали. По крайней мере, я знаю как выглядит не выспавшаяся Лия. И да, сегодня она точно провела веселую ночь. Лия, поверь, я тоже, но мы ведь никогда не расскажем друг другу такие вещи.       Все приветливы за общим столом. Все, кроме Филиппа. Он поджимает губы, крутя что-то под скатертью, и кидает на меня непонятные взгляды.       — Липп, все в порядке? — не выдерживает Лия.       Со внимательностью к таким деталям у нас нет проблем. Курт и Питер отвлекаются от разговора.       — Да, — выдавливает он.       И все? Больше ни слова? Я сглатываю, ловя на себе взгляды Питера и Лии. Полагаю, подруга рассказала все паучку. Питер вообще перестал замечать Липпа, а к Курту, словно проникся еще большей симпатией. Я чувствую себя виноватой в их расстроенной дружбе. Я не должна это чувствовать, но чувствую.       В какой-то момент Питер и Курт уходят, чтобы отнести мангал, шампуры и решетку владельцу территории. Я успеваю обмолвиться с Лией парой фраз, а потом ее телефон звонит.       — Пф, — выдыхает она, — Это папа. Я отойду.       И, таким образом, я остаюсь с Филиппом один на один. Нет. Это ужасное положение дел. Не придумав ничего лучше, кроме как мытье посуды, я прибиваюсь к раковине и молюсь, чтобы бывший друг не разрушил эту напряженную тишину. А он, черт возьми, имеет другие планы.       — Трис, — доносится из-за спины.       Ну конечно. Курт ушел и язык развязался.       — М?       — Ты не находишь своего парня гребаным лицемером? — выдает он, и мои глаза лезут на лоб.       — Что, прости? — я выключаю воду и поворачиваюсь к нему со злобой.       Я не позволю ему говорить нечто подобное. Не в этой жизни, Филипп. Теперь я понимаю желание Курта выбить из тебя все дерьмо. Я никогда не буду "за" насилие, но сам факт его существования становится ясным.       — Тебе самой не противно? На днях он бил меня, а вчера предложил чай. Сидит тут, веселится, строит хорошенького, — чуть ли не выплевывает, — Это мерзко.       Он смотрит то на меня, то на подаренный шар предсказаний в руках. Надо было выбрать леденец. Рот был бы занят.       — Мерзко — нападать на меня со этим дерьмом, пока все ушли, — выпаливаю, — Не смей оскорблять его. Я это слушать не намерена.       Я не стану оправдывать Курта в его глазах. Объяснять, что он был снисходителен, чтобы встреча получилась хорошей. Пустая трата времени и сил.       — Он тебе не подходит, — качает головой.       Я усмехаюсь, стряхивая влагу с рук.       — Спасибо за ценное мнение.       — Трис, серьезно. Ты страдала из-за него, у тебя была паническая атака в клубе. Ты реально простила его? — в голосе столько яда и недоумения, что не счесть, — Я не сделал тебе ничего плохого, а ты огрызаешься. Оглянись по сторонам. Очнись, Трис.       Он начинает подходить ближе. Позади только мойка, и я серьезно намерена играть в догонялки, если потребуется.       — Не подходи ко мне, — рвано отвечаю, — И не говори со мной. Ты пытаешься напрасно.       Филипп обводит языком передние зубы и морщится, останавливаясь в шаге от меня. Я помню, что со мной сделал Эрик, когда был взбудоражен от моих отношений с Куртом. Мне не стоит ожидать того же от Липпа, но тот страх хорошо въелся в подкорку мозга, поэтому я невольно готовлюсь дать физический отпор.       Он молчит некоторое время. Солнце пробивается сквозь панорамные окна, ослепляя глаза. Господи, Курт, приди сюда поскорее. Или Лия. Кто-нибудь. Я буду рада впустить даже медведя из леса.       — Спроси его, — протягивает шар.       — Отвали, — я смеюсь.       Он не в себе?       — Просто, сука, спроси, что сложного?! — рявкает и пихает шар в руки насильно.       Я столбенею от резкой перемены настроения.       — Что мне спрашивать? Липп, это просто игрушечный шар…       — Спроси, нужно ли тебе с встречаться с этим мудаком, — пыхтит.       Во мне теряется любая вежливость, и я кидаю подарок в сторону, пытаясь уйти. Он хватает меня и тянет к себе, я теряюсь, не дыша. Рука окольцовывают мою талию, все происходит стремительно быстро. Я ощущаю влажное наглое прикосновение на губах, язык, пытающийся проникнуть в мой рот, и шокировано отталкиваю Филиппа. Он мигом возвращает меня, делая шаг вперед. Я прижата к холодильнику, чужой рот насильно вжимается в мой. Это вырывает из меня крик, я вырываюсь и пихаю его, бью по лицу.       — Что ты делаешь?! — ударяю снова, но он перехватывает удар и сжимает запястье, — Прекрати! Прекрати, Липп!       Он все еще пытается целовать меня, я изворачиваюсь, слюни мажут лицо. Дергаю руки — ничего. Поднимаю колено, желая попасть в пах, и все получается. Филипп скрючивается, хнычет от боли. Я быстро выскальзываю и бегу в другой конец комнаты, выставляя ладони, как преграду. Оглядываюсь и хватаю статуэтку с камина — птицу из гладкого камня. Адреналин течет по венам, конечности трясутся от страха. Липп поворачивается ко мне, разгибаясь, и я сразу предупреждаю:       — Нет, не подходи ко мне! Не подходи!       На лице отпечаток от моего удара, я все-таки попала один раз, но даже это не отрезвило его. Теперь он не представляет опасности: в мимике вырисовывается сожаление и вина.       — Трис, — шепчет он, оглядывая меня с ног до головы.       — Нет! Не подходи! Не трогай меня!       Статуэтка в моих руках дрожит. Филипп отдаляется и морщится.       — Я не думал, что ты вырываешься по-настоящему…вернее, я думал, что ты перестанешь, что тебе понравится…       — Ты больной ублюдок, с хрена ли мне это должно понравиться?!       — Я, я не знаю, я не знаю! — он начинает трястись, — Извини, я не хотел тебя так пугать! Это просто поцелуй, обычный поцелуй, ты уже целовалась, я не думал, что ты так испугаешься…       — Что ты несешь?! — в горле образовывается слезный ком, но я давлю его, — Что с тобой?! Ты идиот?! Господи, ты пытался, пытался меня…       — Нет! Я не хотел тебя насиловать, не говори это! — отчаянно кричит, — Я просто запутался в чувствах, их было много, я хотел тебя поцеловать — только и всего! Ждал, что тебе понравится! Так бывает! Я видел, девушки сопротивляются, но потом сдаются…       Он делает шаг навстречу, а я пять от него.       — Уходи, уходи отсюда, сейчас же уходи, я тебя боюсь!       Филипп стоит у дверей, я не выйду сама, я к нему не подойду.       — Не говори ему, — он часто дышит, будто вот-вот расплачется, — Прошу, Трис, мы неверно друг друга поняли. Не говори Курту, не говори, он убьет меня, от твоего слова зависит моя жизнь…       — Да, и я буду рада, когда он тебя растопчет.       Это неправда. Курт не знает меры, если я расскажу, то он правда поедет его убивать. Потом возникнут проблемы, он сядет в тюрьму — это не фильм, здесь не спрячут тело, о котором все забудут. Везде камеры, у Филиппа есть близкие, они будут его искать, господи, нет, нельзя, нельзя говорить Курту.       — Умоляю, Трис, — с его глаз льются слезы, — Мы просто не поняли друг друга. Прости меня. Прости. Не надо, ты…прошу, прошу…       — Уезжай отсюда прямо сейчас, — сглатываю, — И больше никогда ко мне не подходи. Я даю тебе время на то, чтобы свалить.       Он всхлипывает, понимая, что разговор закончен. Через несколько секунд я остаюсь одна. Шестеренки судорожно работают в голове. Я совсем не в том состоянии, чтобы принимать решения. Я не знакома с Филиппом и Питером достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что никто из них не заговорит. Мне нельзя верить в благосклонность судьбы. Что, если Липп проболтается Питеру? А тот Курту? Все обернется не в мою пользу. Если здесь вообще можно говорить о какой-то, мать его, пользе. Нельзя молчать, нельзя говорить. Что из этого правильно? Я не знаю, не знаю.       Нет. Знаю. Лучше все рассказать самой. Да. Я расскажу. Мы помиримся. Я не виновата. Курт не станет расставаться со мной из-за этого. «Потому что я никому не прощу близость с тобой, Бо. И тебе не прощу такого поступка» — так он сказал. Господи, это будет сущим адом.       Голоса парней отвлекают меня.       — Тебе лучше написать или позвонить? — спрашивает Питер.       — Написать, — отвечает Курт самым добрым тоном.       — Бо, все в порядке? Где Лия? — настораживается Питер.       Я сглатываю и натягиваю улыбку, поворачиваясь к ним. Давай, ты справишься с ролью лгуньи.       — Ей позвонил папа, она отошла, — стараюсь звучать беззаботно, — Ты не видел ее на улице?       — Нет, — хмурится.       — Наверное, пошла в дом, — пожимаю плечами.       — Да, я схожу за ней, — кивает он, и внутри все падает.       Я не готова остаться с Куртом один на один прямо сейчас. Я даже смотреть в его сторону не могу. Внутри опять болит. Гребаное сердце. Подводишь меня.       Питер выходит, я прикрываю глаза и вздрагиваю от уверенное хватки на талии.       — Что это делает в твоих руках? — проговаривает Курт.       Мой желудок сводит. Парень мягко забирает статуэтку, крутит ее в пальцах и ставит обратно на камин. Я молчу, пытаясь не выдать себя дыханием. Длинные пальцы прочесывают мои локоны, которые, вероятно, слегка взлохмачены. Я уверена, что на лице Курта появляется напряжение.       — Бо? Что здесь произошло?       Я мотаю головой и прижимаюсь к широкой груди. Отлично: теперь мне действительно хочется плакать. Нельзя так вторгаться в мое личное пространство. Он просто насильно поцеловал меня. Так нельзя делать. Меня тошнит.       — Ничего, — шепчу.       — Не ври мне, — давит, — Что случилось?       Он отодвигает меня, рассматривая лицо. Я прикусываю губу, и Курт берет мои руки. Они дрожат. Черт. Из меня самый хреновый лжец.       — Милая, успокойся, — хмурится, — Иди сюда, все хорошо, перестань. Что тебя так заволновало?       Парень прижимает меня к себе, начиная поглаживать по спине. Он оставляет поцелуи на щеках и все пытается соединить наши глаза, но я прячусь.       — Не знаю. Я просто…я не знаю, — мямлю.       Вену на моем запястье сдавливает большой палец. Курт…измеряет пульс? Я мельком смотрю на него и вижу, как он сосредоточен, будто считает про себя. Вторая его ладонь все еще успокаивает меня легкими касаниями. Не проходит и минуты, как он быстро отходит к фильтру, наливает воду в стакан и достает из заднего кармана джинсов пластинку с таблетками.       — Садись, пей, — командует, отодвигая стул.       Я слушаюсь, сажусь за стол и глотаю лекарство. Сколько он там насчитал, раз не стал дожидаться истечения положенного времени? Курт встает на колени и берет мое лицо в ладони так, чтобы я не смогла отвернуться. Его обеспокоенные глаза мечутся по мне.       — Пожалуйста, выдохни, — заботливо проговаривает он, — Смотри, я с тобой, я здесь, все безопасно.       Я набираю воздух в грудь, выполняя указание. Курт делает это вместе со мной, как бы подбадривая. Липп уже уехал? Он успел уехать?       — Вот так, все хорошо, — мягко утешает, — Я тебя люблю, девочка. Все в порядке.       — Да, да, — соглашаюсь.       Мне становится лучше. Физически, но не душевно. Это ужасно противно. Почему я не среагировала быстрее? Этого бы не произошло. Я виновата? Нет. Точно нет. Точно?       — Бо, просто скажи мне, что тут произошло. Я не буду ругаться. Но ты должна сказать, — произносит, нервно моргая, и я понимаю, что он балансирует между аккуратностью с учетом моего состояния и раздражением от неведения.       Если Липп не уехал, то драки не миновать. Я не хочу этого. Курт будет в ярости. Он его уничтожит.       — Бо, о чем ты думаешь? Не молчи. Ответь мне, иначе я сам сделаю выводы, — порывисто выходит из него.       Я жмурюсь, а потом слышу звук колес. Серая машина проезжает по дороге. Провожаю ее взглядом, и она скрывается за пределами территории.       — Что он сделал? — страшно отчеканивает Курт.       Черт. Меня пробивают горькие слезы, и я горблюсь в тихой истерике.       — Бо. Я спрашиваю: что он сделал с тобой?       Я сжимаю ладонь Курта, убирая ее от своего лица, и признаюсь трескающимся голосом:       — Он оскорбил тебя, сунул мне шар, чтобы я его трясла и спрашивала надо ли мне с тобой встречаться, я хотела уйти, но он притянул меня и попытался поцеловать, я вырывалась, он не давал вырваться, он целовал снова, прижал к холодильнику, я била его, но он не прекращал, перехватил мои руки и держал их, и я ударила его коленом в пах, тогда все закончилось, я отталкивала его, правда, я не целовала его в ответ, и, и, я очень пыталась сбежать, он не давал, и я не знаю, не знаю, я не знаю, я, я, я, Курт, - выплакиваю, не смотря на парня, - Я хотела сказать, я просто запаниковала, я боялась, я боюсь, что ты меня не поймешь, я…       Он резко встает с пола, доходит до дверей и срывает куртку с крючка.       — Курт, Курт…       — Я попрошу Питера увезти тебя домой. Приеду, как закончу. Не переживай, — рычит он, шнуруя ботинки.       Я даже не могу встать, так как вся трясусь.       — Не надо его убивать, не убивай его, не надо, Курт...       — Бо, — он поворачивается ко мне, его глаза пропитаны тьмой, — Я не идиот и в тюрьму не собираюсь. Успокойся. Ясно?       Я захлебываюсь плачем и киваю.       — Ясно. Ты же приедешь ко мне, да? Ты же приедешь?       — Приеду, — собирается выходить, но, после нового жалкого всхлипа, останавливается, — Подойди ко мне.       Его плечи тяжело поднимаются, каждая мышца напряжена, и это напряжение наматывается все туже и туже, грозясь разорваться в любой момент. Я оказываюсь возле него, и он сразу заключает меня в объятия. Никакой нежности, но я ощущаю безопасность. Именно это он и хотел донести: я в безопасности, все хорошо.       — Выпей еще таблетку, если почувствуешь себя плохо. Не ходи никуда, — выдает, прижимая меня за затылок к своей груди, — Посмотри что-нибудь. Отвлекись. Жди меня и не плачь. Понятно?       — Я тебя люблю, — заикаюсь.       Злость и агония пожирают его заживо.       — Приеду к тебе, как закончу, — повторяет он и, отодвигая меня, выходит.       Почти тут же появляется Питер с Лией. Курт, по видимому, объясняет все в двух словах и дает инструкцию. Лия прикрывает рот рукой и бежит ко мне. Питер напрягается и ругается матом, а потом кивает.       — Господи, Бо, какой кошмар, прости, что я ушла, прости, что оставила тебя, прости, — тараторит Лия, когда заходит в дом.       Она сразу обнимает меня, отчего снова плачу. Дверь открывается. Питер в мгновение рассыпается в оскорблениях и утешениях:       — Я сказал Курту, где живет это говно. Какая же сука. Не дай бог ему завтра придти в универ. Голову к чертям сверну.       — Пит, — просит Лия.       — Да, все, прости, Бо, я просто зол, извини, это не то, что тебе сейчас нужно, — он пытается успокоиться, — Мне ужасно жаль. Это насилие, такого не должно происходить.       Он наливает воду в мой пустой стакан, пока Лия ведет меня к дивану.       — Курт дал мне это, — показывает таблетки, — Скажи нам, если что-то заболит. Хорошо?       — Да, спасибо, — выдавливаю и поворачиваюсь к подруге, — Ты…что ты думаешь? Филипп…       — Я думаю, что Курт надерет ему задницу так, что тот не сможем ходить, и он будет чертовски прав, — выплевывает Лия и прижимает меня к себе, — Я против драк, но когда дело касается тебя, то я сама убью кого угодно.