Столкновение

      Новый год. 31 декабря. Не скажу, что мы с Куртом строили планы. Обсуждения были, и они привели к одному знаменателю — посиделки с пиццой и китайской лапшой. А еще мой любимый «красный» сок и его не менее любимая содовая. Я никогда не понимала, почему в нашей стране Рождество — более весомый праздник. Новый год тоже прекрасен! Жаль, что его отмечают не так ярко, а некоторые и не отмечают вовсе. И все же я рада нашей задумке. Мне нравится проводить время вдвоем, нравится целоваться и признаваться в любви каждую минуту. Я домоседка по своей натуре и, как оказалось, Курт тоже. Помню свои мысли, когда стояла вместе с Эриком в очереди на бои. «Теплая постель, сон, спокойный вечер». Кажется, с того времени поменялось все и не поменялось ничего одновременно. Я так же люблю валяться под одеялом до онемения конечностей, но теперь к этому добавился один парень, укравший мое сердце. Он отнял у меня «хобби». Теперь я не хочу ластиться в кровати одна. Я хочу делать это с ним.       Поэтому мы отлеживаем бока весь день. Коробки с едой стоят повсюду — пустые рядом с кроватью; полные — в холодильнике. На моем животе находится ноутбук, где идет фильм. Я удобно расположилась: легла головой на его руку, чтобы получать редкие поцелуи в макушку. Мне не видно лица Курта, он лежит выше, но я точно знаю, что он улыбается. С момента, как мы помирились, он улыбается постоянно, и я не знаю большего счастья.       Наша домашняя одежда помята и пахнет порошком. Постель свежая. За окном, слева от меня, идет снег. Кто-то ругается, мальчишки веселятся, но их веселье соответствует атмосфере района. Они разрисовывают жилища соседей граффити и вдоволь матерятся. Когда я спросила у Курта, почему его дом не тронут, он легко ответил:       — Я заключил с ними сделку.       — Чего?       — Научил их драться достойно. Не запинывать ногами, не толкать, а бить кулаками, — размеренно объяснил он, словно в этом нет никакой странности.       — Когда это было?       — Когда я заехал сюда. Дом сдавала женщина — его никто не снимал из-за разрисованных стен, поэтому арендная плата была низкой. Она сделала ремонт, все обновила. Я нашел объявление и, приехав, увидел, что краска до сих пор сохнет. Она честно объяснила ситуацию. Мне на тот момент было плевать на граффити, я просто искал что-то дешевое, а потому сразу заплатил. Первой же ночью я услышал шорохи снаружи. Вышел, пацаны испугались и свалили. Второй ночью все повторилось. На третью ночь я не успел их подловить — они уже приступили к делу, и на моей двери красовался гигантский красный член.       — Красный член? — я залилась смехом.       Он рассмеялся в ответ, щелкнув языком.       — Вот, что тебя смешит? Глупые штуки?       — В целом нет, но это правда забавно, — я вытерла пару слезинок в уголках глаз, — И что дальше?       Курт прижал меня ближе, я задрала голову, чтобы поцеловать его в челюсть.       — Я знал, что крики ничего не решат, поэтому поговорил серьезно, но спокойно. Рассказал, что занимаюсь боями и могу научить их приемам. На тот момент я выходил на ринг лишь однажды и проиграл, а потому мы приступили к тренировкам через месяц. К тому времени я имел одну победу, потихоньку разобрался что к чему. Они хорошие парни, просто…потерянные. Слушали внимательно, с уважением, закрасили член в знак благодарности. Мы занимались четыре раза и в конце всегда ехали в бургерную.       — Ты вез их на своей машине?       — Да. И покупал еду. Они голодали. Родители пьяницы. У меня тогда у самого кошелек был пуст, но…неважно, я просто делал это, пустяки.       — У тебя доброе сердце, — подитожила я.       Курт замолчал. В этой паузе витало чувство вины.       — Как раз в тот момент я закрылся от мира. Сара ушла, деньги кончились — их не хватало даже на еду… Пацаны ждали меня на пороге, когда я вернулся с боя. Очень хотели есть, а еще поговорить или что-то вроде того. Я обматерил их и прогнал. Думал, что они снова начнут рисовать, но нет, ничего такого. С тех пор они обходят меня стороной. Так что у меня не доброе сердце. Делаешь преждевременные выводы.       Я отставила ноутбук в сторону и потянулась к поцелую. Наши губы встретились, рука Курта сжала мою талию.       — Ты поступал так, как мог поступать. Помогал, когда имел возможность. Тебе было непросто, никто не должен проходить через такое, — проговорила я, смотря в его глаза, — Твое сердце доброе, я чувствую это и вижу. Я знаю, что оно доброе, Курт.       Парень отвел взгляд. В лице легко читалось недоверие. Он в очередной раз построил между нами невидимую стену, когда вернул ноутбук на мои колени и нажал на пробел, чтобы продолжить смотреть фильм. Я не стала развивать тему. Просто сплела наши руки покрепче. Никто не обещал, что все отныне будет просто.       С этого разговора прошел час. Близится к пяти вечера. Кино подходит к концу, и мой телефон вибрирует. Лениво тянусь до тумбочки и вижу новое СМС. Оно от Мэта. Курт не лезет в экран — это одна из тех черт в нем, которую я обожаю. Он даже не пытается подглядеть.       Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но решаю сначала прочесть текст.       «Привет, сюрпризик! Надеюсь, мой грубый друг рассказал про вечеринку? У меня есть маааленькое предчувствие, что он не хочет приходить, а потому ты не придешь тоже. Я жду вас сегодня к девяти. Адрес он знает. Отказы не принимаются. (Да, старик, я знаю, что ты выдернешь у нее телефон и перечитаешь это сообщение, не убивай меня, я просто соскучился)»       — Курт, — вздыхаю я, садясь и складывая ноги бабочкой, — Ты все такой же хам, ты знаешь?       Он сводит брови в непонимании.       — Мэт, — я поворачиваю телефон с открытой перепиской, — Почему я узнаю про вечеринку от него?       Парень ловко выхватывает мобильный, отчего из меня лезет усмешка. Спустя пару секунд на нем вырисовывается неподдельное раздражение. Длинные пальцы ловко стучат по клавиатуре. По моей, черт возьми, клавиатуре!       — Эй, что ты делаешь?! — возмущаюсь и рывком забираю телефон.       «Мы не придем. Сколько, мать твою, раз это нужно сказать? Не пиши…»       Сообщение обрывается, и я блокирую экран прежде, чем Курт успел бы его дописать.       — Нет, это не обсуждается, — отчеканивает он, когда я набираю воздух для слов.       — Почему? Что такого?       — Я сказал: это не обсуждается, — настаивает достаточно холодно.       — Вечеринки — это весело! Там будет Мэт. Мы бросили их в прошлый раз, давай поедем сегодня! У нас все равно нет планов…       — Бо, мне нужно повторяться трижды? — перебивает со злобой, — Потому что я уверен, что ты услышала с первого раза, но отчего-то считаешь, что я изменю решение.       — Я надеюсь, что ты его изменишь, — поправляю, — Курт, серьезно? Новый год на дворе. Праздник. Почему бы не отметить?       Он садится и собирается уйти, но я хватаю его за предплечье и подбираюсь со спины. Кладу голову на плечо и трусь щекой об ухо.       — Это не сработает, Бо.       — Я ласкаюсь из-за любви, — парирую, — А про вечеринку…я бы хотела пойти.       — Почему? — он все еще груб, — Зачем тебе туда идти? Что за стремления такие?       Я хмурюсь, шестеренки судорожно крутятся в голове. Сложившийся пазл заставляет отпрянуть от Курта. Он поворачивает голову, не ожидавши такой резкой перемены в настроении.       — Бо?       — А почему я не должна туда идти? Что я там могу увидеть, чего мне видеть не стоит? — сглатываю, поднимая взгляд на парня.       Он морщится и протирает лицо. Ком в горле становится больше. Я знаю ответ, конечно, я его знаю.       — Там будут все бойцы, — врет.       — Там будут все девушки, с которыми ты спал, — опровергаю и качаю головой.       В ответ слышится одно молчание, и я усмехаюсь, вставая с кровати. Господи, ну и бред!       — Вот видишь, — он догоняет голосом, — Ты уже ревнуешь.       Я останавливаюсь посередине коридора и возвращаюсь назад.       — Дело не в ревности, Курт! — застываю в дверном проеме, — Дело в том, что ты не хочешь, чтобы они меня видели. Вот в чем дело!       Он кривится, будто я говорю полнейшую чушь.       — Я не поэтому…       — Поэтому. Именно поэтому! Ты не сказал мне про приглашение, ты сейчас чуть ли не поругался со мной, когда я была аккуратной и мягкой. И все из-за девиц, которых ты трахал? Серьезно? Ты скандалишь со мной…       Курт встает с кровати и резко притягивает меня к себе. Я оторопела от импульсивности. Его губы накрывают мои, язык тут же проникает в рот. Мое тело само отвечает ему, вопреки разуму. Он делает один уверенный шаг, прижимая меня к стене. Ладони переходят к щекам и крепко удерживают их. Наши выдохи спорят друг с другом, соревнуясь в степени жара. Когда он отстраняется, то проводит большим пальцем по нижней губе, собирая малую влагу. Я часто моргаю и пытаюсь сориентировать в пространстве. Что это было?       — Во-первых, прекрати меня перебивать… — хрипит он, держа мой подбородок в приподнятом положении.       — Вообще-то ты и сам имеешь такую привычку, — тут же фыркаю я.       Он снова наклоняется, чтобы легко поцеловать. Я сглатываю, когда вижу суровость в мимике.       — Вот опять, — давит подушечкой пальца на губу, — Я перебиваю тебя только тогда, когда уже все услышал. Ты начала описывать плюсы вечеринки и, если бы я тебя не заткнул, то ты бы не остановилась до ночи.       Я прикрываю глаза, не желая с ним соглашаться, хотя, возможно, он прав.       — Во-вторых, — палец перемещается к щеке, — Я действительно не хочу, чтобы тебя видели другие бойцы или те девушки. Но не по тем причинам, о которых думает этот твой тревожный мозг. Мир, в который ты норовишь попасть, грязный. Он не для тебя. Я бы не хотел, чтобы ты сталкивалась с подобным, пусть и на несколько часов, Бо.       Убедившись, что парень закончил мысль, я бормочу:       — Но ты же будешь рядом. А еще будет Мэт.       Курт выдыхает и мягко мотает головой.       — У тебя больное сердце. Если кто-то подойдет и начнет говорить неприятные вещи? Если кто-то начнет заигрывать со мной? Я разберусь со всем сразу, но ты заволнуешься. Вот и скажи, Бо. Зачем мне везти тебя туда, где тебе будет плохо? Потому что я знаю о чем говорю.       Я касаюсь его запястья и отвожу его вниз, чтобы переплести наши пальцы. Хорошо, теперь я понимаю причину недовольства.       — Мне не будет плохо. Особенно, после нашего разговора. Я буду знать, что все в порядке, переживать не стоит, ты разберешься с неприятностями. Просто…я не такая нежная, как ты видишь. Я жила в жестокости всю жизнь, Курт. Меня не напугают бойцы, которые матерятся через слово. Не напугают те дамы — мадамы, с которыми у тебя были связи. Я хочу увидеться с Мэтом, серьезно.       — Дамы — мадамы, — передразнивает он, хрипло смеясь.       — Мгм, — поджимаю губы, — Они самые. Хоть посмотрю на твой вкус.       — Мой вкус — это ты. И только ты, — заверяет и обнимает меня, чтобы шагать спиной к постели.       — Опять врешь, — ною, — Ты же не спал со всеми без разбора, тебя привлекала их внешность, может, что-то еще, я не знаю, что тебе нравится в девушках, что цепляет тебя сильнее всего…       Курт обрывает меня, когда резко кладет на кровать и нависает сверху. Он щелкает языком пару раз, обводя меня желающим взглядом, от которого бегут мурашки.       — Иногда я хочу заткнуть твой несносный рот, — густо произносит, — И иногда я уверен, что это можно сделать только одним определенным образом.       Ко мне приливает краска. Курт ухмыляется, подтверждая предположение.       — Да, именно так. Лучше тебе перестать быть невыносимой, иначе я исполню свой план, — говорит на ухо и втягивает мочку между губ.       Я держусь за сильные плечи, слегка задыхаясь.       — Возможно, я не считаю этот исход плачевным, — рассуждаю вслух, — Возможно, он мне даже нравится.       Курт поднимает голову, и я сжимаюсь от темных глаз. Его рот расходится, кадык сокращается.       — Не испытывай мое терпение, Бо, — он склоняется к губам, — Ты бываешь не очень умной девочкой, когда говоришь мне такое.       Я зарываюсь пальцами в волнистые волосы, что срывает с него гравийный хрип. Он проводит рукой по моему телу: от плеча до ноги. Несложно догадаться к чему все ведет. Я удивлена, как мы продержались без близости полтора дня.       — Мы пойдем на вечеринку? — неровно спрашиваю, и Курт сгибает мою ногу.       Он вжимает свои бедра в мои с тихим рычанием, а я давлю стон, который все равно звучит. Его черные домашние штаны тонкие, через них легко чувствуется возбуждение. На мне, помимо футболки, только один элемент нижнего белья, что придает ощущениям тесноту.       — Поговорим об этом, когда я доведу тебя исступления. Если ты сможешь говорить, конечно.

***

      Я закончила дважды, что стало моим потрясением и его удовлетворением. Курт тоже не остался обделен, так что мы оба приходим в себя. Мой телефон вибрировал во время процесса, парень недовольно прошипел, так как мы знали, кто шлет СМС.       Я тянусь к мобильному, который валяется на другом конце матраса, и Курт сразу притягивает меня обратно. Он сковывает мое тело, как бы невзначай задевая до сих пор взбудораженную грудь.       — Надо ответить, — сонно бормочу, зарываясь носом в его шее.       Он склоняет голову, чтобы поцеловать меня в макушку. Этот жест настолько заботливый, что я теряюсь. Близость была страстной, горячей, я бы даже назвала ее обжигающей. Поэтому теперь, когда он одаривает меня подобными нежными касаниями, я ощущаю себя хрупким котенком. В этом есть что-то особенно интимное, я бы хотела остаться в таком чувстве подольше.       — Ты все еще хочешь идти? — уточняет без шуток — Учти, я люблю носить тебя на руках, но не собираюсь делать это всю ночь.       — И не придется…       Он переубеждает меня одним простым действием: дотрагивается дрожащей ноги. Мышцы совсем слабые, измученные самым прекрасным способом.       — Сколько времени? — шепчу, притираясь к нему ближе.       Парень кутает меня в одеяло и гладит по спине.       — Доходит семь вечера, — отвечает, секундно смотря в телефон.       — Хорошо. Тогда я посплю часик, ладно? А потом поедем.       — Отдыхай, — успокаивающе целует в висок, — Я тебя очень люблю.       — И я тебя люблю. Ты же будешь со мной, когда проснусь? Ты мне нужен.       — Обещаю. Я буду рядом.       И что-то подсказывает мне, что в его словах есть куда больше глубины, чем могло показаться.       Я вырубаюсь на полтора часа. Будильник не был поставлен, поразительно, что я проснулась почти без опозданий. Курт не спит — он читает какую-то статью или вроде того. Мой нос любопытный, а с учетом того, как Гугл сопровождает наши отношения, я не могу не подсмотреть. Положение позволяет: я лежу на боку, на его плече, а Курт на спине. Телефон почти в зоне видимости, стоит лишь аккуратно сместить голову выше. Но мои глаза не были готовы к яркому свету, да и попытка вышла неуклюжей.       — Как некрасиво, милая, — подлавливает парень.       — Это…эм…что? Ты что-то говоришь? Ты меня разбудил…       — Бо, — смеется он, — Ты ужасная актриса.       Я наигранно дуюсь, скрещивая руки на груди и переворачиваясь на спину.       — Спасибо, оборвал мои мечты о театральном.       — Ты мечтаешь поступить в театральный?       — Уже нет, — дразню, — Что ты читал?       Естественно, он не делится. И даже не пытается завуалировать уход от вопроса.       — Я написал Мэту, что мы подумаем. Если хочешь ехать, то надо собираться.       На мне появляется улыбка, и я залажу на парня не очень ловким движением. Он вскидывает брови, а я принимаюсь зацеловывать его лицо.       — Ты раздета, — серьезно напоминает, — Просидишь так еще пять секунд, и я снова не выпущу тебя из под себя.       Я хихикаю, чмокая его в лоб, нос, губы и челюсть. Сильные руки сжимают мой зад, но сразу прекращают касания. До меня доносится тяжелый выдох, после чего я слажу и тянусь к футболке.       — Давай, мы уже опаздываем, — призываю, накидывая вещь.       — Бо, — хрипит он, — Ты создала проблему. Не хочешь помочь?       Я закусываю губу, кидая взгляд на свежие боксеры, которые предельно натянуты.       — Не-а. Я иду одеваться.       Выбор падает на платье, которое мы купили в Дервинге. Курт застопорился, разглядывая мой наряд. Я наклоняю голову, не понимая поток его мыслей.       — Что-то не так? Выгляжу плохо?       Он улыбается, промолчав еще пару мгновений.       — Нет. Все прекрасно.       Только на вечеринке я понимаю эту его загадочность. Уже из машины виднеется контингент. Все девушки поголовно на каблуках, в самых коротких юбках и топиках. В доме все еще хуже. Некоторые даже не потрудились надеть майку — просто заклеили соски черной лентой. Я, со своим милым платьицем, будто вышла с детского сада или школьной линейки.       Рука Курта крепко держит меня за талию по пути. Он просто тащит меня через толпу, которая расступается при виде него. В авто он предупреждал меня о нескольких правилах:       1. Не пить ничего из рук других.       2. Не отходить от него ни на шаг.       3. Не курить ничего, что предлагают.       4. Не отзываться на обращение «куколка» — так другие бойцы окликают тех, с кем в теории хотят переспать.       Мне пришлось повторить эти четыре пункта вслух десять раз. Я запомнила их, как мантру. Дом огромных размеров и находится вдали от города. В округе нет соседей, территория огорожена забором. Когда я спросила Курта, чей это особняк, он пожевал губу и, поразмыслив, выдал туманный ответ:       — Одних состоятельных людей. На них держится бизнес боев.       Я не подозревала, что масштаб вечеринки будет такой.       — И…эти люди здесь?       — Нет. Иначе я бы не привел тебя сюда, — серьезно опроверг он.       Я думала об этом все время, пока мы искали где припарковаться. Машины стояли тут и там, и Курт, несмотря на несколько свободных пространств, будто искал место, из которого можно выехать за долю секунды. Наконец он нашел его, и мы отправились по вычищенной от снега дорожке к центральному входу. Стаканчики и бутылки валялись тут и там, как и внутри, где мы сейчас находимся. Музыка кричит, людей невероятно много. Все они, как я подозреваю, знают Курта. Часть из них кивает, часть выкрикивает приветствия, но подавляющее большинство отходит в сторону. Самое главное не в этом. Они все, абсолютно все, черт возьми, смотрят на меня. Мало того, что я сюда не вписываюсь, так еще и Курт ведет меня рядом с собой. Вероятно, я удивила многих.       Главный холл открывает несколько ответвлений — комнаты, из которых исходят другие комнаты. Пространства мало, это похоже на лабиринт, будто особняк был создан как раз для мероприятия, вроде этого. Никаких дверей внутри, а те немногие, что есть, лишены стекол. Я серьезно занята дилеммой о том, выбиты ли они во время тусовки или извлечены изначально, чтобы выпившие не поранились.       Высокие потолки, постоянные переходы из одного помещения в другое, черные стены, обилие диванчиков, столов, стульев, каминов из белого кирпича, кажется, воткнутых в каждой комнате, дым от сигарет, витающий в пространстве, запах водки, визги, хохот — всего так много, что голова идет кругом. Я не уточняю у Курта, куда мы идем, я просто шагаю вплотную с ним. Спустя некоторое время, он открывает потертую дверь без стекла и подталкивает меня вперед. Это общий туалет с тремя кабинками — все открыты, но людей предостаточно.       — Вышли отсюда, — командует парень, и я испугано поднимаю голову.       На нем напряжение и холод. Это тот же самый Курт, которого я видела в первые встречи. То, как все присутствующие безукоризненно слушаются его, уже не вызывает шока. Мы остаемся одни за считанные секунды.       — Хочешь домой? — он возвращает нежность, соединяя наши глаза, — Я говорил, здесь грязно. Совсем не то, к чему бы ты была готова, верно?       Я выдыхаю, поддаваясь ласковым рукам.       — Все хорошо, правда. Не то, как я представляла, но и не то, с чем я бы не справилась, — улыбаюсь, — Ты был здесь, да? Раньше.       — Три раза, — прикрывает глаза, — В прошлый Новый год и на локальных мероприятиях летом и осенью.       Он поправляет мое платье, пробегаясь пальцами по талии. Уже открывает рот, чтобы что-то добавить, но в комнату пытается войти парень. Как только незнакомец видит Курта, то сразу же извиняется и выходит.       — Почему они все тебя боятся? Что за безумие? — ахаю я, разводя руками, — Он буквально побелел!       Курт смеется и наклоняется, находя носом мою щеку.       — У них есть причины.       — Ну конечно ты не ответишь, — стону, запрокидывая голову, — Я спрошу у Мэта. Его язык длиннее твоего.       Музыка подчиняет мое сердце, оно бьется в такт с битами.       — Здесь не поспоришь, — недовольно усмехается он, — Пойдем, они на втором этаже.       — Они? — часто моргаю, но он не слушает меня, вновь таща за собой.       Мы проходим дальше, все еще окруженные черными стенами. В каждой комнате одинаковый интерьер — мрачно и пусто. На диванчиках развязывается что-то сравнимое с оргией: все целуются и трутся друг об друга. Не то чтобы я разбиралась в оргиях, но в моем определении это выглядит именно так.       Перед лестницей нам открывается длинный бар, где бармены наспех делают коктейли. Очередь огромная, но она не строится в ряд — это сгусток толкающегося народа. Лестница свободна, что вызывает малый ступор. Серые ступеньки, закругленный поворот.       — Почему здесь никого нет? — громко проговариваю, оглядываясь на толпу, оставшуюся ниже.       — Иерархия этажей. На первом тусуется сброд, которому нельзя подниматься.       Я чувствую себя достаточно комфортно, благодаря крепкой хватки на талии.       — Что будет, если они поднимутся?       — Их убьют, — немного хмурится.       Я выпускаю смешок, закатывая глаза.       — Я ждала нечто более честное.       Курт поджимает губы. Лестница приводит нас на нужный уровень. Можно подняться еще выше, и я вновь задаюсь вопросом:       — А что на третьем?       — Бо, — парень резко опускает голову, смотря предельно доходчиво, — Успокойся, ладно?       — Ладно, — бурчу я, — Извини.       — Не нужно. Просто не на все тебе нужны ответы, поверь.       Я выдыхаю, когда он нежно целует меня в щеку, и слабо киваю. Второй этаж совсем отличается от первого — бежевые стены, большая заполненность по мебели и меньшая заполненность по людям. Если на первом царило безумие, то здесь все намного приличнее. Девушек мало, а те, что есть, сидят рядом с парнями — бойцами, как я полагаю. Мы проходим из одной большой комнаты в другую, а оттуда еще дальше. Курту несколько раз тянут руку, и он отвечает взаимностью.       — Можно еще один вопрос? — умоляюще спрашиваю.       Музыка здесь тише, но пьяный хохот не утихает.       — Давай, — ворчит парень.       Я оглядываю картины, люстры и бардовые шторы — меня привлекает все и сразу, пока мы следуем рядом с окнами, по прямой, переходя из помещения в помещение.       — Это девушки бойцов? Как я твоя?       Это спорно, ведь никто не держится за руки. Парни не уделяют им должного внимания, веселясь с собеседниками, в то время как женщины сидят тихо и попивают коктейли.       — Ты сказала, что ты моя? — улыбается он, прищуриваясь.       — Нет, — расширяю глаза, — Ты понял. Зачем переиначиваешь?       Вообще-то…меня не отталкивает это выражение. Я ни разу не говорила Курту такого, а он ни разу не заявлял свои права. Не думаю, что кто-то из нас против, просто…черт, нет, я бы хотела услышать: «Ты моя, Бо» или «Ты моя девочка». Разве он ждет от меня первого шага? Я не придавала значение.       — Они выцепили их с первого этажа. Знакомство на ночь. Ничего большего, — поясняет он, и я хмурюсь.       Я уже вижу белобрысый затылок Мэта и…Чейза — он сидит лицом ко входу.       — Ты тоже так делал? — успевает вылететь, прежде чем ребята нас заметят.       Курт молчит, что само по себе является ответом.       — Да нихрена себе, я не верил! — восклицает Мэт, поворачивая голову, когда Чейз кивнул в нашу сторону.       Я смущенно машу, пока парни пожимают друг другу руки. Здесь еще несколько человек, которых я не знаю. Трое мужчин и две девушки.       — С этими придурками ты знакома, — вздыхает Курт, пока ребята двигаются, чтобы пустить нас, — А это Пол, — говорит и шатен примерно 30-ти лет кивает, — Брендон — темноволосый повторяет движение Пола, — и Клим — блондин протягивает мне руку.       Я тянусь к рукопожатию, но Курт перехватывает мою ладонь. Клим сразу одергивает себя, упираясь зелеными глазами в красный стаканчик. Что-то подсказывает, что его импульс был вызван не ревностью, а очередным правилом, по типу обращения «куколка». Вроде как…меня нельзя трогать, потому что я не «легкая добыча»?       — Приятно познакомиться, — неловко улыбаюсь, вжимаясь в коричневую обивку, — Меня зовут Бо.       Я сижу между Куртом и Мэтом. Все осматривают меня и девушки, имена которых не названы, шушукаются. Они скомпонованы, держась особняком на кресле — та, что сидит на подлокотнике, одета в майку с глубоким вырезом и облегающие лосины, а вторая в красное платье-сорочку. На обеих каблуки, и я смущенно туплюсь в свои осенние ботинки.       — Бо? — спрашивает одна из них, — Что за имя такое?       — Самое красивое имя, — тут же отвечает Мэт, — Пол, заткни ее или найди другую.       Пол цокает и, даже не смотря на спутницу, произносит:       — Проваливай. Мне проблемы не нужны.       Я поворачиваюсь к Курту, на лице которого мелькает улыбка.       — Но…       — Шевелись.       Она обиженно встает и уходит, испепеляя меня взглядом. Я бормочу: «извини»; что по-доброму забавит Чейза.       — Ты правда милая, — смеется он, — Ну, когда не кусаешься.       Я заливаюсь краской, а Курт парирует:       — Тебя надо было избить в тот вечер. Если бы знал, что мы будем встречаться, то ты был бы мертв.       — Вы встречаетесь? — Брендон прочищает горло, — Ты…встречаешься?       — Не услышал с первого раза? — хрипит Курт.       Я вывожу узоры пальцем на его черных джинсах. Он успокаивающе поглаживает меня по спине, что не видно остальным.       — Услышал, прости, — отводит взгляд, — Очень рад за вас. Это хорошо.       Девушка в красном платье закусывает губу, обводя глазами Курта, а затем меня.       — Лесли, принесешь нам выпить, да? — обращается Клим.       Из меня выбивают дыхание.       "— Старик, ты не один? — спросил Мэт в прихожей.       — Да, — утвердил Курт.       — Лесли? Я думал, вы пересекаетесь только в раздевалке".       Это произошло полтора месяца назад, когда мы с Куртом играли в Мортал Комбат, у него дома. Не уверена, что он помнит, а вот я не забыла. Девушек с именем Лесли много, конечно, но то, как конкретно эта Лесли помутнела от слов Курта, лишает всяких сомнений. Они спали. А мы с Куртом нет. Что-то в этом нюансе меня корежит. Наверное то, что она знает Курта таким образом. Она знает его так, как не знаю я. В любом случае мы скоро это изменим. Я планирую это изменить.       — Прекрасно выглядишь, — шепчет Мэт, когда другие возвращаются к оживленному разговору.       — Спасибо, но я не очень соответствую…дрескоду, — улыбаюсь, совсем расслабившись от того, как двое мужчин по обе стороны от меня делают все возможное, чтобы я чувствовала себя комфортно.       — Ты имеешь ввиду шлюшьи наряды? — дразнит.       — Мэт! Это грубо. Они откровенные, да, но нельзя…       — Ты тоже считаешь их шлюшьими, не выделывайся, — подмигивает он, и я цокаю, — Рад, что вы здесь. Через полчаса все пойдут танцевать. Планирую украсть у тебя медляк.       — Только попробуй, — отчеканивает Курт, который, разумеется, слышит все наши разговоры.       Я хихикаю, укладывая голову на его плечо.       — Тут есть медленный танец? В смысле…я думала, что тут только орущая музыка.       — Орущая? — вклинивается Чейз.       Он придвигает свободное кресло так, чтобы сидеть рядом с нами.       — А как ее еще назвать? — робею, — Она очень громкая, без слов.       — Кусака, не бойся меня, — усмехается, — Я как не заговорю с тобой: ты сжимаешься.       — Ты меня чуть не раздавил в ту ночь, поэтому не совсем просто делать вид, что ничего такого не было. Тем более, когда ты даешь мне это глупое прозвище, — проговариваю, и Мэт хохочет.       — Никаких прозвищ, — указывает Курт, — Иначе тебе придется дать прозвище мне: убийца за кусаку.       Чейз поднимает руки в знак капитуляции, закидывая ногу на ногу.       — Ладно, ладно. Ты, чувак, по уши влюбился.       — Я не влюбился. Я люблю, — отвечает Курт, отчего мое сердце плавится, — Лучше предупреди своих друзей держаться от Бо подальше.       — Они не привыкли к такому, их можно понять, — спорит охранник, — Ты всю жизнь…       — Чейз, твою налево! — восклицает Мэт, — Ну не при ней, лады?       — Иисусе, как все сложно, — стонет, — Хорошо, Бо, я понял, ты — неприкосновенна, нельзя трогать и говорить.       — Трогать точно нельзя, — подчеркивает Курт.       — Что, даже мысленно? — шутит Чейз, и Курт смыкает челюсть.       — Повтори.       — Я не…       — Повтори, мать твою, — рычит он, наклоняясь.       Я сглатываю и беру его за предплечье.       — Это просто шутка, да? — разбавляю атмосферу.       — Да, это шутка. Прости, Бо, — серьезно и спешно говорит Чейз, — Я бы никогда, Курт, извини, не подумал, немного пьян.       Курт выдыхает, я утягиваю каменное тело назад. Он снова ложится на спинку, но теперь сжимает мою талию крепче. Да, мне тоже было не по себе от намека Чейза, буквально означающего: «О, Бо, я трахну тебя в своей голове!». Но бить его за это, как минимум, невежливо.       — Вы здесь надолго? — Мэт переводит тему.       — Нет, уходим после 12-ти.       Об этом мы договорились еще в машине. Курт сказал, что к часу здесь начнется безумие, и это не то, что нам нужно. Я охотно согласилась, к тому же узнав, что после он планирует отвезти меня в одно «необычное» место. Я выпытала только то, что там будет красиво.       — Скучно, — вздыхает Мэт, — Время детское.       — Все правильно, — неожиданно произносит Чейз, — Ей не стоит тут быть. Сам подумай.       Мэт пожимает плечами.       — Я всегда ее прикрою, Курт всегда за нее убьет. Она в безопасности.       — Приятно, конечно, — бормочу, — Но я и сама могу за себя постоять.       Курт выпускает тихий смешок и притирается носом к моим волосом, как бы скрывая звук.       — Зубами, — дразнит Чейз.       — Если потребуется, — хмыкаю.       — Напитки, — вздыхает Лесли, ставя на деревянный черный стол новые стаканчики, железную чашку со льдом и две бутылки: мартини и водка.       Она еще раз подробно изучает меня взглядом, и я поднимаю голову к Курту. Он ее не замечает. Или делает вид, что не замечает. Если так, то я злюсь.       — Бо? — обращается Мэт, держа в руках спиртное.       — О, — сглатываю, — Я…эм…       — Я не запрещаю тебе пить, — хмурится Курт, — Если хочешь, то давай, все в порядке.       — Тогда Мартини, — улыбаюсь, — Спасибо.       Мэт быстро открывает новую бутылку, заполняет мой стакан и тянется ко льду, но Курт негромко говорит:       — Нет. Ты не знаешь что там.       — Такого ты теперь мнения обо мне? — Лесли привлекает к себе внимание, — Я ее отравлю? Так считаешь?       Она садится на кресло с недовольным лицом. Ее ноги длинные и загорелые, локоны шоколадного цвета доходят до лопаток. Глаза голубые, но сейчас они кидают молнии прямо в меня. Она красивая девушка, бесспорно. Изящная — совсем не такая, как я. Я неуклюжая. Вот так меня можно описать.       — Я с тобой разговаривал? — холодно произносит Курт.       Ребята замолкают, наблюдая за этой картиной. Чейз и Мэт синхронно выдыхают и поджимают губы.       — Нет. В том то и дело, что ты со мной не разговариваешь. Будто я для тебя никто, — в голосе сквозит обида.       — Ты для меня никто, — спокойно кивает Курт, — Есть еще вопросы?       — Есть один. Но мы подробно обсудим его в раздевалке, как прежде, да? — язвит.       Внутри меня все скручивается. Я не подаю виду, чтобы не показать уязвимость, но голова непроизвольно склоняется. Курт притягивает меня ближе, практически вжимая мой бок в свой.       — Нет, мы ничего не обсудим. Я нахожусь в отношениях, — отчеканивает и поворачивается к парням, — С кем она? Кто привел сюда?       — Со мной, — нелегко признает Клим.       — Ты не можешь меня выгнать, — фыркает, — Я тусуюсь с вами уже тысячу лет, я — часть компании, а не какая-то девица с первого этажа.       — Тебя здесь держат только для того, чтобы трахать, и ты прекрасно знаешь об этом, — рыкает Чейз, — Клим, разберись побыстрее, не видишь, к чему все ведет?       — Я не чертова шлюха. Я была только с тобой, Уилсон. Из всех вас я спала с одним тобой, — говорит твердо, — Ты с удовольствием трахал меня на этом диване осенью, а сейчас…       — Ты сейчас же выметаешься отсюда, — резко перебивает ее Курт, — Еще одно слово, и я выведу тебя сам.       — Вставай, быстрее, — суетится Клим.       Она смыкает челюсть, берет свой блестящий клатч и, прежде чем цокать каблуками, произносит специально для меня:       — С тобой он поступит точно так же. Помяни мое слово.       Я сглатываю и хмурюсь, а Лесли уже уходит. Я не хочу, чтобы Курт жалел о нашей вылазке, мы обсуждали такие проблемы дома. Но горечь никуда не девается. У них был секс на диване, где сижу я. Мне становится мерзко, и я ерзаю на обивке, разглядывая ее чуть внимательнее.       — Бо, — шепчет Курт на ухо.       Я мотаю головой, не желая с ним контактировать. Он серьезно посадил меня на диван, где трахал другую? Что с ним такое?       — Бо, послушай меня, — снова пробует он, пытаясь зацепить мой подбородок пальцами.       Все присутствующие, кроме Мэта, заняты разговорами. У меня есть подозрение, что они боятся концентрироваться на мне или Курте дольше положенного.       — Старик, ты придурок, — ворчит Мэт и точно понимает мой поток мыслей, — Посадил ее туда, где имел Лесли? Посмотри, она вот-вот заплачет.       Я чувствую, как Курт напрягается, так как осознание ошибки доходит до него со стремительной скоростью. Жаль, что он не подумал раньше.       — Милая, я…       — Ты обещал мне медленный танец? — расправляю плечи, смотря на Мэта, — Пойдем?       Он кидает укоризненный взгляд на друга и тепло улыбается мне.       — Конечно, сюрприз, я всегда «за».       Парень встает и подает мне руку. Я берусь за нее и собираюсь уйти, но Курт аккуратно окольцовывает мое запястье. Я вырываю его, даже не повернувшись, и следую за Мэтом, в другую комнату. Скрипучий пол "поет" под нашими быстрыми шагами.       — Тебе нужен алкоголь, Бо, — усмехается Мэт, — Ты не выпила ни грамма.       Мы направляемся к бару на втором этаже, и я останавливаюсь, неловко бормоча:       — У меня нет с собой денег…       — О господи, ну что за чудо, — смеется Мэт, — Я угощаю, не парься.       Я закусываю губу и продолжаю идти за парнем. Попутно оборачиваюсь, но в коридор никто не выходит. Он остался там. Не пошел за мной. Просто, черт побери, прекрасно!       — Тут потрясающие настойки. Я возьму тебе вишню-фиалку. Будешь?       — Да, спасибо, — вздыхаю.       Прямой коридор открывает входы в другие комнаты — большие, с высокими потолками. Помещения расположены в ряд, и в каждом из них сидят подкаченные парни. Они все дерутся или работают на боях, как Чейз. Я никогда не видела такое скопление спортсменов.       — Ты же не дерешься? — спрашиваю, поворачиваясь к Мэту.       — Нет, — усмехается, — Я держу спортзал, куда ходят все эти глыбы.       — Ого, — вырывается из меня, — Один?       — Почти, — новый туманный ответ, — Часть выручки отдаю владельцам этого дома.       — Тем, кто управляет бизнесом боев, да? — переспрашиваю и знакомый кивает, — Зачем они устраивают эти вечеринки, если не ходят на них?       Мы тормозим у практически одинокого бара — в очереди пять/шесть человек. Мэт оглядывается и подходит близко, чтобы прошептать на ухо. От этого становится не по себе.       — Собрать информацию. Послушать разговоры о себе. Тут везде их люди. Я знаю об этом, потому что работаю с ними. Еще знает Курт. Остальные не в курсе.       Я расширяю глаза, когда Мэт отстраняется.       — И ты так просто делишься со мной?       — Ну, ты здесь в последний раз, очевидно, — вздыхает он, — Поэтому не страшно. Ты же умеешь хранить секреты? Даже от своего придурка — парня. Потому что он свернет мне голову, знаешь ли.       — Я не скажу, — тут же заверяю.       Он покачивается на пятках, держа руки в карманах синих джинсов.       — Вот и хорошо, — поворачивается к бармену, — Нам четыре «вишня-фиалка».       — Четыре? — усмехаюсь, — Надеюсь, три из них для тебя?       Работник в бардовой футболке тут же выставляет нужное количество рюмок на стойку.       — Две тебе, две мне, — подмигивает, — Новый год через час, а вы ругаетесь. Нужно расслабиться.       — Я не ругаюсь, — поджимаю губы.       Мне немного тревожно от того, что мы, возможно, так и не помиримся к 12-ти ночи. По крайней мере Курта здесь нет, а мне необходимы весомые оправдания и как можно скорее.       — Да, тут он мудак, — соглашается, — Но не расстраивайся сильно. Он не со зла. Ему это все в новинку. Любовь, я имею ввиду. Потому и не соображает, что есть нюансы.       — «Вишня-фиалка» для вас, — окликает бармен.       Мэт двигает рюмки и уверенно выставляет две из них передо мной. Красная продолговатая стойка слегка липкая, так что я держу локти вдоль тела. Если отбросить обиду, то, очевидно, Курт не хотел сделать что-то неправильное. Ему никогда не приходилось париться о таких вещах, поэтому я могу сделать скидку.       — Давай, сюрпризик. Нечего киснуть.       Пока изучаю фиолетовые напитки, Мэт закидывает первый шот. Ладно, была не была.       — Вот это другое дело! — довольствуется парень, когда я выпиваю все поочередно.       Они не крепкие. Немного кружит, но не до опьянения. Хотя настроение однозначно поднимается.       — Можно спросить?       — А? — оборачивается Мэт, выкладывая из коричневого кошелька деньги за напитки, — Да, конечно.       — Почему Курта все так боятся? Я имею ввиду…люди его сторонятся…       Мэт усмехается, почесывая затылок.       — А ты только заметила?       — Не то что бы… — пожимаю плечами, — Просто мы редко выбираемся к его…знакомым.       Бармен тянет сдачу, на что мужчина отмахивается с посылом оставить на чаевые.       — Ну смотри, — он выставляет пальцы, чтобы их загибать, — Статистика его побед намного выше, чем у остальных бойцов. Его не волнует статус собеседника — он спокойно изобьет кого-то, кого бить нельзя, и такое уже было. Он тренируется больше других — его тренировки видел каждый. Засранец даже по грушам бьет безжалостно. Вообще перечислять можно долго, Бо.       Я внимательно изучаю три загнутых пальца, решая, что их мне уже предостаточно. Ничего нового. Хорошо хоть, что не открылась какая-то тайна по типу: «Он однажды убил человека, поэтому никто не желает быть следующим». Если бы Курт оказался убийцей, то…нет, даже думать не намерена!       — Хорошо, — сглатываю, — Я поняла…       — Святое дерьмо, уже соскучился, — перебивает Мэт, смотря мне за спину.       Я не поворачиваюсь, так как оно и не требуется, чтобы понять происходящее.       — Ты все еще торчишь мне медляк, — подмечаю.       — Помню. Но сейчас тебя заберут, прости, я не справлюсь, — стонет.       — Знаю, — бурчу, — Постараюсь разобраться с ним побыстрее и вернуться к вам. Ты же будешь там?       Мэт смеется от моей ворчливой интонации.       — Да. Сделай так, чтобы вы не уехали домой. У нас впереди веселье.       — Как же я пропущу? — дразню.       — Все, я пошел, — тараторит Мэт, когда грубые шаги раздаются позади меня.       Он уходит сразу, как только до нас доносится гравийный голос:       — Идешь со мной.       Рука Курта обхватывает мою талию и заводит в ближайший туалет — он находится рядом с баром. Я суплюсь и отдаляюсь, попадая в небольшое закрытое пространство.       — И? — приподнимаю бровь.       — И? Ты, мать твою, серьезно? — рычит он, — Что ты устраиваешь? С хрена ли ты вырываешься и уходишь с гребаным Мэтом?       Я ахаю, выпучив глаза.       — Вот не смей переваливать вину! Ты поступил паршиво, ты посадил меня туда…       — Я не трахал ее там, ясно? — перебивает он, подходя ближе, — Это было в другой комнате. Она была пьяна для того, чтобы запомнить. Если бы ты осталась и выслушала меня, то мы бы не занимались этим дерьмом!       Я морщусь и отхожу, прыская.       — Зато ты все помнишь.       — Я помню, потому что, сука, не пью, — приглушенно рявкает, — Мы говорили об этом: ревность. Да, у меня были связи до тебя, я не сраный девственник и оправдываться за это не стану, Бо.       Я жую губу, скрещивая руки на груди.       — Мне было обидно, что ты сделал так. Сейчас я понимаю, что ты не сделал, но тогда…я почувствовала себя отвратительно.       — Бо, черт, я бы не поступил так с тобой, — выдыхает с отчаянием, — Я идиот во многом, но не стал бы сидеть с тобой там, где занимался сексом с другой. Кем ты меня считаешь?       Вопрос загоняет в тупик. Мне не хотелось заставлять его усомниться в своем отношении. Он старается изо всех сил, показывает себя с лучших, заботливых сторон. Несмотря на все красные флаги, я не вижу в нем того, кто обойдется со мной жестоко. Да, у него есть боязнь привязанности — я читала про это в гугле пару дней назад. Да, он привык, что секс — пустышка, ради ухода от реальности. Но со мной Курт меняется. Последнее, о чем стоит волноваться — безразличие к моим чувствам. Он бы точно не миловался со мной на том месте, где трахался с кем-то.       — Прости, — прикрываю глаза, — Я была глупой, когда послушала ее и проигнорировала тебя.       Парень выдыхает, упираясь в бока.       — Ты пообещала мне, что у вас с Филиппом не было разговоров про отношения. А он сказал мне, что они были. Что он попросил не закидывать его во френдзону. Я не докопался до тебя, Бо. Твое слово дороже, чем его. Я не поверил ему, я поверил тебе.       Мое сердце екает, будто в него укололи иголкой. Ему нужно было спросить меня, чтобы все разъяснить. Долбаный Липп. Ненавижу.       — Он действительно просил меня об этом, — поясняю, и Курт хмурится, — Но это произошло на следующий день после моего обещания. Я выбирала подарки в торговом центре, мы были там вместе. Тогда он и заговорил о своих чувствах. Я не ответила, потому что растерялась, а потом он быстро заговорил о другом.       Я делаю шаг к нему, а он от меня. Внутри все сжимается. Он никогда от меня не отходил вот так. Ни разу.       — Почему…       — И ты ругалась со мной тем утром? Собиралась поехать на семейный завтрак к парню, который признался тебе в симпатии? — перебивает, оглядывая меня в неверии.       В тоне сквозит раздражение и…разочарование. Я снова пытаюсь приблизиться, а он снова отдаляется. Это пускает по мне разряд тока.       — Курт…       — Ты знала, что он хочет с тобой встречать и все равно шла на этот гребаный завтрак? Чтобы что? Сблизиться? Понять свои чувства?       — Нет, конечно нет! Я пообещала, что приду, еще задолго до признания! — у меня начинает болеть голова, — Я просто хотела сдержать слово, Курт. Мне было стыдно…       — Сраные отговорки — вот, что я, сука, не могу терпеть, — усмехается со злобой, смотря в потолок.       — Я не отговариваюсь…       — Именно это ты и делаешь. Очень жаль, что я не могу сейчас взять и уйти, Бо, потому что это единственное, чего я, черт возьми, хочу, — выплевывает, и я на самом деле отшатываюсь — физически.       Это сравнимо с ударом под дых.       — Тебе не нужно со мной возиться, — бросаю в обиде, — Если хочешь уйти, то уходи. Я тебя не держу.       К счастью, макияжа минимум. На глазах наворачиваются слезы. Он совсем сдурел. Я извинилась за свое поведение из-за Лесли, признала вину. А он развез все это? Из-за Филиппа, который в прошлом? Мы уже обсудили проблему, он лежит в больнице с переломанными ребрами.       — Пошли. Попрощаюсь с Мэтом и поедем домой, — отстраненно чеканит и сразу выходит из туалета.       Я до боли прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда иду за ним. Мне не уехать отсюда самостоятельно. Особняк далеко от города, такси не вызовется в такую глушь. Вот так проходит наш Новый год — в ссоре о старом.       Мы оказываемся в комнате довольно быстро, благодаря быстрому шагу. Но что-то заставляет Курта резко остановиться: так резко, что я ударяюсь о его спину и тру нос.       — Курт Уилсон, вот ты где, — растягивает какой-то мужчина с незнакомым акцентом.       Все присутствующие сидят в тишине. Мэт оказывается рядом со мной со скоростью света. Я ежусь, когда он отпихивает меня так, чтобы я скрывалась за их спинами. Курт сжимает мою руку коротким движением, будто приказывая не выходить.       — Хосе, — леденяще произносит он.       То, как переменилась атмосфера, пугает. Мышцы Курта превращаются в камень.       — Где же твоя милашка? Ребята видели ее. Неужели спрятал? — мерзкая наигранность.       Я ничего не понимаю, но интуитивно веду себя еще тише. Речь обо мне, разумеется.       — Она больше не здесь, — цедит Мэт, — Я сказал тебе, что они уехали. Разговор закончился.       Я беззвучно переставляю ноги так, чтобы они спрятались за ногами парней.       — Чава, но ты солгал! Вот же он — стоит передо мной, — Хосе делает зловещую паузу, — А вот и она — стоит за ним.       Мое сердце, мое долбаное сердце, сжимается до комочка. Курт мигом обхватывает мое запястье до боли, словно готовясь тащить за собой на выход. Мэт косится на друга.       — Мы уходим, — пугающе низкий голос.       Парень разворачивается, дергая меня так, чтобы я не смела затормозить. Я и не планирую, будучи до смерти боязливой натурой. Но Хосе окликает Курта.       — Тебя ждут на третьем этаже. Если ты свалишь сейчас, Уилсон, получишь последствия.       Курт приходит в ярость, а я в шок от того, что он прекратил шагать. Он морщится, прежде чем снова посмотреть мужчине в глаза. Когда он делает это, его челюсть скрежет.       — У меня, Сука ты гребаная, нет ни одной причины к ним подниматься, — рычит парень.       — Причины тебе озвучат позже.       Мэт неровно выдыхает, подходя ближе. Он смотрит на Курта с выжиданием, и я проваливаюсь, когда слышу гравийный голос:       — Увози ее отсюда.       Мои глаза расширяются. Мэт кивает и собирается взять меня за руку, в то время как Курт наоборот отпускает меня. Я отстраняюсь, хватаясь за футболку парня более истерично, чем могла бы предположить.       — Бо, — шипит Мэт, прожигая меня взглядом.       — Красавица, не переживай, я забыл сказать…ты идешь тоже.       Реакция Курта незамедлительна. Он надвигается на Хосе и хватает его за воротник желтого поло, после чего сразу пихает. Тот даже не успел среагировать. Не успела среагировать и я. Мэт окольцовывает мое тело и насильно толкает к выходу. Остальные парни встают с дивана и бегло покидают помещение — среди них нет Чейза.       — Она никуда не пойдет. Если нужно, то иду я. В ее сторону закрой свой чертов рот, — страшно выпаливает Курт.       — Мэт, прекрати, — шепчу и брыкаюсь со всем отчаянием, когда он не бросает попыток, — Я не уйду. Не уйду от него.       Мэт не слушает и ловко поднимает меня. Я нахожусь в невесомости и, осознав положение, вырываюсь из хватки.       — Она идет, Уилсон. Или ее убьют. Выбор за тобой, — бросает Хосе, поднимаясь и отряхивая свою одежду, — Не делай это сложным, не доводи все до новых шрамов, да?       Мэт замирает от услышанного и ставит меня на ноги. Я жалею, что он сделал это. Поняв ошибку, парень прижимает меня к себе, придавая устойчивости. Картина собирается воедино. Люди, которые владеют этим особняком, которые владеют боями без правил, сделали с Куртом то зверство. Все это и без того было на поверхности, я попросту не сопоставляла прямые факты. Я смыкаю зубы, чтобы они перестали стучать. Мне плевать на себя, я волнуюсь за Курта. Я за него очень волнуюсь.       — Мы не пойдем к ним на сраный поклон, — басом произносит Курт, — Что за игру вы затеяли?!       — Бо, — тихо произносит Мэт, — У нас есть последний шанс уйти. Если ты будешь вырываться, то я не успею тебя утащить. Тебе надо сматываться. Срочно.       — Никакой игры. Они лишь хотят с ней познакомиться. Придете — все будет хорошо. Свалите — пожалеете оба.       — Им незачем знакомиться. Я, сука, говорил вам не трогать ее. Надо идти — я пойду. Она здесь не при чем, — Курт поворачивается к нам, я почти всхлипываю от дрожи в его теле, — Мэт, твою мать, делай, что я сказал!       Я успеваю обогнуть мужское тело. Мэт панически хватает меня за талию, но я успешно увиливаю и подлетаю к Курту впритык. Он поворачивается ко мне и впивается в плечи. Я познаю новую грань его агрессии — она смешана в мольбой.       — Безмозглая, живо делай что говорят! — кричит, хорошенько встряхивая меня, — Иди с Мэтом! Сейчас же!       — Уилсон, время тикает, — усмехается Хосе, — Не испытывай их терпение.       Мэт хочет отцепить меня, но я лишь крепче держусь за Курта, отчего тот переходит на убийственный тон.       — Я тебя прибью, если не послушаешься. Это, сука, будет конец всему.       — Я не уйду, — выдавливаю, заставляя себя не плакать, — Я без тебя не уйду.       — С ней просто поговорят. Потом вас отпустят. Они ничего не сделают, Уилсон, Чава, ты реально хочешь, чтобы мы пустили ее по кругу? Пятиминутный разговор или трехчасовой трах этой куколки?       Глаза Курта, жутко переполненные эмоциями, покидают мои в одну секунду. Его грудная клетка делает рывок, но Мэт одергивает друга назад. То, сколько в нем гнева, невозможно описать. Я пищу, отпрыгивая в сторону, когда Курт толкает Мэта, но парень не дает ему прохода к Хосе. Круглый ковер под ними сгибается, делая все неустойчивое еще боле шатким.       — Уймись. Хапнешь вдвое больше. Не ведись на провокацию, — рычит Мэт, — Отведем ее вместе. Будем там втроем. Если что, разберемся на месте, ясно?       — Я не поведу ее к ним, — тяжело дышит Курт, — Ты, ублюдок, в своем уме?       — У тебя нет выбора. Если им надо, то они все равно ее притащат. Рано или поздно это случится. Не накаляй. Все и так дерьмово. Она хоть сама рвется. Так бы насильно тащил.       — Ты реально думаешь, что я бы поволок ее, если бы она рыдала и просила не делать этого?! Просится — не пускаю; а ты говоришь…       — Я говорю, что так легче. Поэтому, черт, скажи своей девушке спасибо и давай закончим этот кошмар.       Курт прикрывает глаза, безуспешно успокаивая дыхание. Я дрожу и постоянно проталкиваю ком в горле слюной. Слова о том, что со мной сделают, кружатся в спертом воздухе, а угроза того, что Курта снова будут пытать, кружится в голове. Если этого можно избежать моим приходом, то я ворвусь туда, несмотря ни на что. Плевать, что потом он порвет со мной отношения. Курт в очередной раз хочет защитить меня, пожертвовав собой. Ни за что. Этого больше не повторится.       — Мы идем втроем, — болью вытаскивает из себя парень, — Если ты знаешь, что ей там навредят, то лучше беги. Я убью всех и каждого, кто будет в кабинете.       — Ну, попробуй, — усмехается Хосе.       Он сразу направляется в коридор. Мэт подходит ко мне, заставляя шевелить ногами. Я смотрю на Курта, но он не отвечает взаимностью. Идет впереди, полностью бросив меня на друга. Я обнимаю себя руками и кусаю губы до крови — много и часто. Железо заполняет вкусовые рецепторы. Не плакать, не плакать, не плакать.       — Тебя не тронут, — коротко сообщает Мэт.       Он держит меня за спину, подгоняя под заданный темп.       — Я не за себя боюсь, — шепчу.       Парень ничего не отвечает. Я склоняю голову, рассматривая узоры на скрипучем поле. Они размываются, так как шаг Мэта ускоряется. Мои руки дрожат. Все мое тело колотится. Я не знаю, как не падаю. В ушах стучит. Краем глаза вижу, как Курт достает что-то из заднего кармана джинсов. Все становится ясно, когда мы попадаем на третий этаж. Перед входом в одни из дверей, Курт резко прижимает меня к стене. Хосе и Мэт тормозят поодаль. Я пугаюсь еще больше от пальцев, которые пропихивают в мой рот таблетку.       — Глотай, — хрипит он, держа подбородок.       Я выполняю указание, узнавая на вкус свое лекарство для сердца. Горло сухое, справится было трудно.       — Говоришь, когда спрашивают. Даже если говорить не можешь, то, сука, говоришь, — наставляет он низким тихим голосом, — В остальное время держишь рот на замке. Если начнется гребаный ад, то ты выметаешься. Я силой тебя выкину, не буду нежничать, как Мэт. Послушаешь все правила — сохранишь себе жизнь. Ясно выразился?       Я часто моргаю, ощущая щипания в уголках глаз.       — Я хочу сохранить твою, — проговариваю, ища понимания, — Я тебя люблю, Курт.       Он морщится, склоняясь, и наши лбы соприкасаются. Всего несколько секунд, несколько сбитых выдохов, чтобы до меня донесся страх. Его беспредельный страх за меня.       — Ты очень глупая, идиотка, дурочка, — сдавленно шепчет, — Ненавижу тебя. Ненавижу.       — Я тебя люблю, — повторяю еле слышно.       — Уилсон, скорее, — подгоняет Хосе.       Курт глубоко выдыхает и распрямляется. Он переплетает пальцы наших рук и, прежде чем войти в кабинет, говорит:       — Я люблю тебя, Бо.