***
Утром следующего дня в меня ставят ту штуку. Это неприятно, даже болезненно, но в целом терпимо. Андерсон говорит приехать через пять дней — на проверку. Близостью нельзя заниматься столько же. Я думаю, Курт сгорает от ожидания, хоть и не говорит ни слова. Я сгораю тоже. После больницы мы едем к родителям. Я никогда не была в Бридже. Он красивее Стелтона, судя по картинкам в интернете — ночью я сильно нервничала, поэтому провела в гугле несколько часов. Не знаю, что я искала. Мне просто нужно было отвлечься, так как Курт уснул рано. Его губы прилипли к моей шее во сне — одна из тех вещей, которые я сохраню в памяти до скончания жизни. Всю дорогу он пытается подбодрить меня и отговорить одновременно. — Все пройдет хорошо, но если ты не готова, то давай вернемся, я не расстроюсь. — Я готова, Курт. Но…переживаю, что не понравлюсь им. — Ты не можешь им не понравится, Бо, — говорит так искренне, будто не сомневается и секунды, — Ты самый прекрасный человек, которого я встречал. Тобой очаруется абсолютно любой. Я смеюсь, упираясь подбородком в ладонь, когда поворачиваюсь к окну. Стелтон остается позади. Мы выезжаем на трассу, где по бокам расставлены редкие домики — неухоженный пригород. — Полагаю, тебе предстоит много ревности, если я буду влюблять всех и каждого. — Я не ревнивец, а собственник, — исправляет с усмешкой. — М? — смотрю на его строгий профиль с прищуром, — И в чем разница? — Ревность — это когда тебя обнимает другой парень, а я разбираюсь с тобой. Собственничество — это когда я разбираюсь с ним, и ни в чем не виню тебя. Я хмыкаю, покачивая головой. — Да, но если не он обнимает меня, а я обнимаю его? По-дружески. Курт кидает на меня нахмуренный взгляд, отчего хихикаю. — Ты не обнимаешь других парней, — категоричный приказ. — Почему? — Потому что я не обнимаю других девушек, Бо. Но мы можем изменить это правило. От одного только представления, как он касается Лесли… — Нет, мы его оставим, — поджимаю губы. Он хрипло смеется, выворачивая руль на повороте. — То-то. Я упираюсь глазами в черную юбку на запах чуть выше колена и такого же цвета колготки. Я оделась так же, как собиралась к Филиппу на завтрак. Мне не хотелось смущать кого-то красивыми нарядами, вроде платья. Родители будут одеты в домашнее, и излишняя официальность не пойдет на пользу. Мне спокойно от того, что я знаю, как выглядит по крайней мере один член семьи — мистер Уилсон. Мы недолго говорили, но этот разговор дал понять, что он хороший человек. Те самые отважные черты Курта — они полностью от него. «Тех ублюдков я выловил и наказал по всей строгости» — так он сказал по поводу знакомых Китти, из-за которых она попала в аварию. Стоит ли говорить что-то? В тот момент я поняла, откуда в парне столько обостренного чувства справедливости. — У Китти были панические атаки, — вспоминаю, и Курт кивает, — Расскажешь? Или это личное? Мы стоит на пешеходном переходе без светофора, ожидая пожилую пару. Солнце слепит глаза, поэтому Курту приходится опустить «козырек» над головой. — Расскажу, но немного, так как это не моя история, — мягко объясняет, и я ощущаю довольство от его поведения, — В садике она попала к нехорошему воспитателю. Мы не знали об этом, так как та сука запугивала детей. В итоге заметили странности лишь через три месяца — это большая вина. Китти говорила, что не хочет в группу, но мы не придавали должного значения, считали, что это просто детские капризы. Мне тогда было 11, но я все равно должен был быть внимательнее. Ее психика пошатнулась. В первом классе она столкнулась со злыми детьми, что тоже не прошло мимо. Первая паническая атака случилась, когда ей было девять. Это всегда происходило на фоне давления — если на нее нагнетал учитель или какой-то выродок. Мы учились в одной школе, поэтому я мог ее защитить или утешить. Мама и папа платили психологу, который отлично помог. Все кончилось к 12 годам — как раз перед тем, как я закончил школу. С тех пор подобного не происходило. Я тяжело выдыхаю от несправедливости. Мне хорошо знакомо все это. И я счастлива, что у сестры Курта была полная поддержка. Она поборола в юном возрасте то, с чем бороться практически невозможно. — Вы молодцы, правда, — поглаживаю его ногу, — Китти молодец. Курт улыбается, качнув головой. — Да, она умница во всем. Я расстроен, что мы больше не заговорим, но горжусь ей. Всегда учил ее этому. Я изгибаю бровь, перебирая пальцы. — Учил чему? — Тому, что если какой-то парень оказался ублюдком и сделал ей больно, то прощать его нельзя. Ни за что, — на нем мелькает грустная улыбка, — Перестарался. На дорожных указателях сокращается расстояние до Бриджа, и мое сердце екает. Когда мы приедем, то Китти не выйдет к нам. Я пойму, если она возненавидит меня. Но мне больно от того, что она злится на Курта. — Не говори так про себя, — сглатываю, — Ситуации бывают разными. И она поймет тебя. «Все пройдет. И это — тоже пройдет». Парень хмурится, обдумывая услышанное. — Чья эта цитата? — Не знаю. Мама так говорила, — пожимаю плечами. — Мне она не нравится. Не повторяй ее, — хрипит слегка шатко. — Почему? — Не хочу, чтобы хорошее проходило, — бормочет, и я понимаю, что он имеет ввиду нас, — Оно не пройдет. — Не пройдет, — моментально отвечаю, чувствуя малое удушье от его тревоги, — Я тебя люблю. Курт добреет от моих слов и того, как я их произнесла. — Я люблю тебя, Беатрис. Знакомлю с родителями. Никого не знакомил, ты знала? Мои глаза расширяются. — В смысле? А Сара? Курт хохочет. На самом деле хохочет, пока выдает: — Нет. Разве ты думала, что да? — Вообще-то я думала, — фыркаю, наблюдая за его смехом. — Они были знакомы, но это…неофициальное знакомство. Не так, как у нас. — Случайное? — путаюсь. — Вроде того. — Рассказывай. — Нет, — возвращается к привычному тону, — Там нечего слушать. — Твоя загадочность говорит об обратном! — цокаю, — Что такое? Они познакомились, когда вы занимались…когда спали? — тараторю и краснею. Он молчит. Твою же мать! — Ты серьезно? — ахаю, — Так и было? — Бо, — отнекивается. — Я заслужила гребаную неловкую историю! — парирую, — Ну хотя бы в двух фразах! Он стонет и протирается оголенный участок шеи рукой. — Я прогулял пары, чтобы провести время с ней. Родители были не дома. Мы занялись делом, и нас застукали, — обходит все острые углы, — Вот и все. — Вот и все? — вылупляю глаза, — Нет, нет, нет! Что было потом? Ты упускаешь самое интересное! Я совсем не ревную его к Саре. Воспринимаю, как часть прошлого, не более того. Мы занимались любовью два дня назад. Я знаю, что Курт не делал этого с ней или с другими. Совсем не так. Все было для него иначе. — Черт, — ворчит он, — Ладно…она соскочила, прикрылась руками, я извинялся, она молчала в шоке, мама и папа попытались быть вежливыми, но все сошло на: «Мы забыли, что наш сын уже не мальчик. Нельзя возвращаться без стука». Позже папа отчитал меня, а мама сделала вид, что ничего не было. Потом они виделись лишь пару раз. Он выглядит слегка нервным, когда поглядывает на мою реакцию. Я усмехаюсь и облокачиваюсь затылком на сиденье. — Ты знаешь…мне бы не хотелось ругаться перед знакомством, — он поджимает губы, — Бо, ты сама выпытала это… Я придвигаюсь и оставляю слабый поцелуй на его щеке. Складка между темных бровей исчезает. — Ты не расстроена? — Нет, — легко отвечаю, — Все хорошо. Мне было интересно, и ты пошел навстречу. Тем более теперь я занимаю выигрышное положение. — М? — задорно произносит, — Что ты имеешь ввиду? — Ну, первая встреча пройдет, когда в одежде будут все, — тихо рассуждаю, и Курт смеется, — Это преимущество, верно? — Милая девочка, я уверен, что тебе и не нужно соревноваться. По крайней мере в моем сердце тебе нет равных — там ты одна. Я ворчу от смущения и скатываюсь по обивке, обняв себя руками и отвернувшись к окну, чтобы скрыть глупую улыбку. Бридж встречает нас культурными, ухоженными улочками, интересными магазинами и уютной инфраструктурой. Небоскребы есть, но их мало. В основном это современные пятиэтажные застекленные здания интересной формы. Тут есть чем дышать, если можно так выразиться. Курт изучает мою реакцию, его кадык ходит несколько волнительных раз. — Тебе здесь нравится? На первый взгляд? — Очень, — сразу проговариваю, — Это странно…будто я дома. Мне хочется расспросить Курта обо всем: где он гулял, какое его любимое место, ходил ли он туда, а ходил ли сюда? — Мы покатаемся здесь попозже? Или походим? Ты…проведешь экскурсию? Он выдыхает с облегчением, хотя я не понимаю, в чем причина этого беспокойства. Ну, не понравился бы мне Бридж? И что? Мне сюда ездить только к родителям, и то, если они меня примут. — Конечно, без проблем. Вскоре, минуя центр и несколько кварталов, мы оказываемся в частном секторе. Все вычищено от снега, Рождественские украшения до сих пор не убраны. Дома разные, но все красивые. Курт паркуется у большого белого одноэтажного дома, перед коричневой крышей есть небольшая высота и окно, будто это чердак. Есть пристроенный гараж с механической серой дверью, которая явно открывается с помощью пульта. Мы не заезжаем туда, притормаживая на обочине. — Иди ко мне, — хрипит он, притягивая меня за щеку и наклоняясь сам. Я выдыхаю и получаю поцелуй. Наши губы встречаются с малым напором, а затем отстраняются, чтобы оставить несколько размазанных движений. Мне боязливо. Эрик не знакомил меня с родителями, у него был только папа, и он слишком увлекался алкоголем для того, чтобы нормально соображать — вровень с Маршалом. — Мы можем вернуться, Бо. Только скажи, — полушепотом заявляет парень. Я приоткрываю рот, негодуя: — Почему ты постоянно повторяешь это? Курт гладит меня по щеке, внимательно обводя лицо янтарным взглядом. — Потому что я не хочу, чтобы ты делала это только из-за меня. Знакомство это…не пустышка. Если ты не уверена в своих чувствах, после того, что узнала обо мне, то не стоит туда идти, — он прикрывает глаза. — Я сказала, что я твоя, Курт, — напоминаю и целую его в уголок губ, — И я подразумевала все смыслы этих слов. Я твоя сегодня, завтра и всегда. Такое мое решение. Так что не заставляй меня жалеть, — дразню. Курт зацепляет мою челюсть совершенно нешуточным касанием. — Ты моя всегда, — хрипит, — И поверь, когда я возьму тебя в следующий раз, заполню тебя, доведу до дрожи и потери памяти, то ты точно не пожалеешь. Я алею, но язык как обычно шевелится сам по себе. — Ну, попробуй, пока это только обещание. На нем нет ни одной эмоции первую секунду, а затем на лице расплывается ухмылка, от которой бегут мурашки. Курт проводит большим пальцем по моему подбородку, принуждая нижнюю губу опуститься. — Милый котенок все так же плохо пользуется своим ртом, — полу-воркует, полу-угрожает, — Посмотрим, что из этого выйдет. Кажется, ты создала себе огромные проблемы. Мой желудок падает. У меня нет ни одного сомнения в том, что он исполнит задуманное. Я определенно нарываюсь, но…это интересно, не так ли? По крайней мере до первого раза, когда я действительно получу последствия. — Я позвоню папе, он откроет гараж, — сообщает Курт, отступая от темы. Я сглатываю и возвращаюсь к легкой панике. Мне стоит быть крайне аккуратной, проявить себя достойно. Я хочу понравится им. Курт важен мне, я бы сказала, что очень важен. А соответсвенно мне не менее ценно все, что он любит. Надеюсь, я не облажаюсь. — Да, мы приехали, — произносит парень, держа мобильный у уха, — Хорошо, я подъезжаю, спасибо. Мы двигаемся по выложенной камнем дорожке к большим воротам, которые открываются через несколько секунд. Дверь едет вверх, складываясь на потолке, и из помещения выходит Норман. Он улыбается, видя сына, и показывает рукой внутрь. Парковочных места два, одно из них занято белой машиной — она семейная. Гараж чистый и современный. На кирпичных стенах висят велосипеды, в углу стоит верстак с прозрачными коробками, где находятся разные болтики и шурупы. Я жую губу и замечаю, что Курт тоже взволнован. Он не показывал это весь путь: только поддерживал и веселил меня. Но для него это тоже стресс — просто он маскирует его более умело, нежели я. Ключи зажигания вынимаются. Буквально мгновение до знакомства. Я набираю воздух и поправляю свои волосы. — Готова? — заботливо говорит Курт, отстегивая свой ремень безопасности, а затем нажимая на кнопку моего. — Да, думаю да, — киваю, — А ты? — Да. Я люблю тебя. Скажи, если заволнуешься. Я рядом, сразу тебя успокою. Хорошо? — Хорошо, — вздыхаю, — Пошли. Он одаривает меня ласковой улыбкой, и мы выходим из авто. — Мистер Уилсон, здравствуйте, — лепечу я, заставляя свой голос не дрожать. Расстояние между двумя машинами невелико, поэтому я уделяю время на то, чтобы не поцарапать краску. Когда с маневром покончено, то мужчина отзывается, тепло соединив наши взгляды. На нем рубашка цвета хаки, синие джинсы и тапочки. — Бо, здравствуй. Очень рад тебя видеть. Я искренне улыбаюсь и смещаюсь к сильному родному телу. — И тебе рад, сын, — добавляет, и Курт кивает, — Как вы добрались? Норман нажимает на кнопку пульта и проходит мимо нас, чтобы пригласить в дом. Мои чертовы конечности сейчас откажут. Парень соединяет наши руки, проходясь большим пальцем по коже. — Все хорошо, быстро и без проблем. — Я спросил юную девушку, а не тебя, балбес, — усмехается мужчина, и Курт посмеивается, — Как ты, Бо? Хорошо себя чувствуешь? Мы поднимаемся по лестнице, тормозя перед входом. Мужчина мягко смотрит на меня, будто вселяя уверенность. Чрезмерно приятно и спокойно — так мне становится от этого жеста. — Я в порядке, спасибо за заботу, — выдыхаю, — Немного волнуюсь, но это приятное волнение. Норман улыбается, кивая. — Мы тебя ждали, не переживай. Расслабься и будь как дома. Курт передал, что ты любишь дамский салат, — я краснею, вылупляясь на парня, который непричастно закусывает губу, — Иви его приготовила. Так что пойдемте пробовать. Я не успеваю ответить, как мистер Уилсон открывает железную дверь. Никакой отделенной прихожей, мы сразу попадаем в большую комнату. Гостиная в приятных пастельных тонах, сбоку стоит стеклянный стол, на стене висит телевизор — это все, что я замечаю, пока мое внимание не переключается на девочку с каштановыми косичками. Она сразу бросается к Курту, обнимая его за бедра и утыкаясь носиком в торс. — Ты приехал! — с неким облегчением льется из нее, и клянусь, я вот-вот заплачу. Курт сглатывает, прежде чем присесть и заключить ее в объятия. Она не замечает меня: лишь жмется к плечу парня и обвивает его шею. — Мия, к нам приехала и Бо, ты можешь быть чуток вежливее, — дразнит Норман, забирая мое пальто и вешая его на плечики. Я благодарно улыбаюсь, смачиваю горло несколько раз и поправляю одежду: в основном белый вязаный свитер. Девочка не отрывается от Курта, когда поворачивает голову ко мне. Ее лицо сразу принимает смущенный вид, и она молниеносно прячется. Очарование. Я умру от очарования, серьезно. А еще и эти розовые лосины с молочной футболкой без принта. В мире нет ребенка прекраснее. — Мия, — ворчит Курт, но по-доброму. Она слушается брата, перебарывая стеснение, и проговаривает совсем тоненько: — Здравствуйте, Бо. Спасибо, что Вы к нам зашли. Курт и Норман хрипло смеются — этот звук соединяется, посылая по мне разряды счастья. — Привет, Мия. Очень приятно познакомиться, — говорю как можно мягче, — Обращайся ко мне на «ты», пожалуйста. Ее зеленые глаза направляются на отца в немом вопросе. — Можно, Мия, ты молодец, — хвалит мужчина, — Теперь позови маму. — Маму не нужно звать, она уже здесь, — доносится приятный женский голос. Передо мной предстает женщина с каштановыми волосами по лопатки. Она средней комплекции, на голову выше меня ростом, выглядит полной жизни: свежо и «сияюще». Под голубым фартуком виднеется бежевая блузка и черные штаны. — Привет, милая, меня зовут Иви, — она оглядывает меня искренним взглядом больших карих глаз, — Курт явно преуменьшил, когда сказал, что ты очень красивая. — Мама, — парень почти поперхнулся. Я непроизвольно смеюсь, как раз заканчивая со снятием обуви. — Здравствуйте, миссис Уилсон, спасибо, что пригласили меня, я очень рада быть здесь. — Мия, дай мне раздеться, — ругается Курт, — Веди себя прилично. Она поджимает пухлые розовые губы, отходя на пол шажочка со стыдом. Курт вздыхает, снимая ботинки и джинсовку как можно скорее. — Они сейчас помоют руки, и ты снова к нему прилепишься, — утешает Норман, подходя к девочке и уводя ее к столу, — Можешь прилепиться и к Бо. Только сначала спроси, не против ли она. — Папа, — шокировано шепчет Мия в ответ на безобидную издевку. — Курт, проводи Бо в ванную, а я пока закончу с обедом, — нежно наставляет женщина. — О, я…Вам помочь? — спохватываюсь. — Нет, нет, не стоит, — довольно отвечает Иви, — Идите, выдохните и поговорите о том, как все проходит, а потом возвращайтесь к нам. Хорошо, отныне я знаю, откуда в Курте такое рвение дразнить меня 24/7. Смущение приливает к щекам, пока женщина мягко смеется, а Курт улыбчиво вздыхает, подгоняя меня прикосновением к спине. — А можно с вами? — робко вырывается из Мии. — Мия, подожди, — уже чуть более командно произносит Норман. — Возьми ее, — шепчу Курту, слегка приостанавливая его за локоть, — Все хорошо, я в порядке. Он взволновано моргает, тихо хрипя: — Точно? Ты не против? — Я «за», — убеждаю, — Конечно я «за», Курт. Парень прикрывает глаза, а затем поворачивает к столу, беря Мию на руки. Она радостно прижимается к нему, как обезьянка, лепеча совсем тихо: — Спасибо. — Скажешь «спасибо» Бо. Она предложила тебя забрать, — усмехается Курт, и Норман одаривает меня легкой улыбкой. — Спасибо, Бо. Ты очень добрая, — бормочет девочка, и мы втроем шагаем по комнате к коридору, где по бокам расположены дубовые двери. Ну, шагаем то мы вдвоем. Сестра Курта заняла прекрасное положение, в котором ходить не приходится. — Не за что, — вздыхаю я, — Совершенно не за что, Мия. У меня сводит органы от того, что она ждала нас вчера. Мы не приехали, и она подумала, что больше не увидит брата. Вероятно, Курт размышляет о том же — я понимаю по янтарным глазам. Мы оказываемся в конце освещенного коридора, где Курт приспускает Мию, инструктируя: — Открывай. Она задорно прикусывает губу и тянется к ручке. Ванная разделена с туалетом. Здесь достаточно просторно: большая раковина вмонтирована слева, стиралка и гладильная доска расположились справа, рядом с душевой кабиной. Курт включает свет и садит Мию на стойку раковины, поодаль от крана. — Сиди смирно, — мягко указывает пальцем, и Мия послушно складывает ладошки на коленях, следя за каждым нашим действием. — Ты точно в порядке? — сглатывает Курт, включая воду, — Это не слишком? Мы не можем ласкаться из-за присутствия ребенка, и, кажется, Курта это действительно заботит, ведь только так он способен меня понимать — через близкий контакт. У него проблемы с разбором эмоций, но он хорошо знает мое тело, чтобы понять ответы без слов — по дыханию, дрожи или сердцебиению. Часто он прислушивается к тому, как я сглатываю, и видит в этом все переживания. Сейчас ему дозволено анализировать только издалека. — Не слишком. Все прекрасно. Обещаю, — намыливаю руки, — А я…веду себя подобающе? Ничего лишнего? Или чего-то не хватает? — Ты чудесная, — произносит он, ожидая, пока я смою пену, — Посмотри, как к тебе добры. Это искренне. — Это искренне, — подтверждает Мия, что заставляет Курта поджать губы. — У кого-то проворные ушки, да? — его брови ползут вверх, а я следую беззвучному указанию и пользуюсь нужным полотенцем, вытирая руки. — Проворные? Это как? — Это ловкие и быстрые, — весело объясняет Курт, — Слушают все вокруг — даже то, что слышать не нужно. — Но Бо правда чудесная. Почему мне нельзя слышать такое? Мама говорит, что комплименты спасут мир. Мне нравится, что ты спасаешь мир, братик, — разъясняет девочка, пожимая плечами. Мое. Гребаное. Сердце. На грани. Отказа. Сердце Курта, видимо, тоже. Он убирает влагу с ладоней и подходит, щекоча ее бок. Мия смеется, а мне достается обливаться новой порцией счастья со стороны. — Мне наделать комплиментов тебе? — хрипит он, придерживая девочку со спины, чтобы обезопасить ее от случайного падения, — Бо научила меня быть добрым, теперь я знаю много хороших фраз. Мия заливисто хохочет, буквально растворяясь в касаниях брата: она даже не особо пытается увильнуть от щекотки, наоборот, жмется к Курту ближе. Они не сильно похожи внешне, она скорее копия Иви, когда парню от матери достались лишь глаза и губы. — Мне делает комплименты папа! — парирует, заикаясь от смеха, — Но ты тоже можешь. Я не против. От этого уже смеюсь я. В данный миг я одновременно желаю две вещи: смотреть за происходящим не меньше бесконечности и прижаться поцелуем к любимым губам, чтобы выразить всю свою любовь. — Да? Ты разрешаешь? Какой щедрый утенок. — Ты сам утенок! — Я не хожу за тобой хвостиком, — Курт весь светится, — Или мне начать? Топать за твоими крохотными ножками по пятам? Просить тебя подержать меня на ручках? — Нет, ты большой и тяжелый! — Не очень-то вежливо, Мия, — дразнит он. Парень успокаивает девочку, поглаживая ее по спине. Она утихает, но яркая улыбка не сходит с лица. Я не хочу, чтобы она когда-то сходила. Точно так же, как не хочу переставать видеть Курта таким. Он поворачивается ко мне, прикусывая нижнюю губу, и в моменте рвется извиниться за ответвление, но я подхожу ближе и прижимаюсь щекой к его руке. — А можно обнять Бо? — с придыханием проговаривает она. Я застываю, моргая с перебоем, пока Курт отвечает: — Спроси у Бо. Мия смущенно смотрит на меня, не решаясь открыть рот, и тогда я подхожу к ней сама. Курт отодвигается, и мы втягиваем друг друга в некрепкие объятия. Я никогда не чувствовала чего-то подобного. Такая чистая любовь, возникшая из ниоткуда, пришедшая ни за что. — Ты пахнешь вишней, — проговаривает девочка, — Очень вкусно. Я усмехаюсь и прикрываю глаза, чтобы сдержать эмоции. — А ты персиками, — произношу правду. Ее хрупкие ручки обвивают мою шею увереннее, словно она расслабляется и отпускает волнение. — Я ела персики на завтрак, — соглашается, — Ты любишь персики? — Люблю, — немного вру. — А пони? — Пони? — смеюсь. — Да! Из мультика! Ее волосы такие же грубоватые, как и Курта, я чувствую через косички. Общая черта кричит: «Бо, ты обнимаешь сестру Курта! Это его родная сестра! Его человечек!». — Я не смотрела этот мультик, — признаюсь со всем сожалением. — О, не страшно! — тут же утешает Мия, что крайне забавно, — А живых любишь? Каталась на них? — Живых люблю, — киваю, — Но не каталась. Мы можем погулять вместе, и я посмотрю, как катаешься ты. Что думаешь? Мия возбужденно отрывает лицо, отчаянно кивая. — Да! А когда? Когда? — В следующую встречу? — всматриваюсь в глубокий зеленый пигмент невинных глаз, — Я договорюсь с Куртом, и мы тебя заберем. М? — Хорошо! Спасибо! Спасибо, Бо! — со всей любовью тараторит она. Я отхожу в сторону, когда Курт намекает об этом. Он ставит Мию на ноги, командуя: — Иди к папе. Мы придем через минуту. Иначе никаких пони. — Ладно! — хихикает девочка и быстро выходит. Курт закрывает дверь и сбивает меня поцелуем. Он тихий, четкий и уверенный. Будто его губы выражают намного больше, чем он мог бы выразить словами. Я не шумлю, подстраиваясь под темп и обвивая мужскую шею. Курт ласкает каждый миллиметр моего рта: без укусов, чтобы не издавать звуков и не оставить следов, но с языком. Его ладони крепко сжимают талию, а ноги ведут к стене. Я прижимаюсь к серым плитчатым панелям и стараюсь дышать тише, когда парень отдаляется. Он проводит по моей щеке большим пальцем, шепча: — Я очень люблю тебя, Беатрис, — хрипотца его голоса вибрирует в моей груди. В тоне сквозит благодарность, и я вцепляюсь в плечи сильне, мотая головой. — Я люблю тебя. Все в порядке, мой мальчик. Курт выдыхает. Наши лбы соприкасаются. Он застает меня врасплох второй раз, но теперь это нельзя назвать чем-то хорошим. — Ты правда не смотрела «My Little Pony»? И никогда не ездила на живой? Мои губы невольно поджимаются. Я тут же принимаю прежнее выражение, но Курт настораживается. — Что такое? — Ничего, нет, — избегаю, — Не переживай. — Расскажи мне, — мягко настаивает. — Нас ждут. И я не хочу портить тебе… — Расскажи коротко. Это не испортит. Ты моя любимая девочка, я хочу понимать тебя ровно в тот же момент, когда тебе стало не по себе. У нас нет времени на споры, потому объясняюсь. — Маршал не давал мне смотреть мультики. Он играл в игру: прятал пульт. Если бы я нашла его, то могла бы включить что-то для себя. Но я никогда не находила. Он почти не работал, сидел дома, пил и смотрел фильмы ужасов или футбол. Так что…да, я не видела ничего такого. А когда мы гуляли по парку, и я попросилась на пони или обычную лошадку, то он накричал, что нет денег. Через час он купил себе бутылку водки. Как-то так… Лицо Курта искажается злостью и…болью? Ему больно за меня. Так я ощущаю. Он наклоняется, принимаясь зацеловывать все мое лицо. — Я это исправлю, Бо, — хрипит в губы. — Ты не должен… — Я исправлю, — перебивает, — Сделаю тебя самой счастливой, насколько только могу. Все изменю. Больше не будет плохо. — Я уже самая счастливая, — опровергаю, — Пойдем обедать. Ты, черт возьми, сказал про дамский салат! Как хватило наглости? Он смеется и отстраняется, переплетая наши руки. — Ну, без него никуда, верно? — Теперь уж точно, — ворчу, и мы попадаем в коридор. Наконец-то комната открывается мне во всей красе. Она прямоугольная, но в ней есть квадратный «карман». Там находится основной вход в дом. Слева от меня зона отдыха: несколько молочных диванов, а в центре небольшой столик. Холодильника аж два, а еще есть морозильный ларь. Потолки чуть выше стандартных. Большие окна со светлыми шторами. Пол из темного дерева, а справа, под стеклянным большим столом, находится ковровое покрытие — оно занимает треть комнаты. Ваза со свежими цветами — ромашки; а вокруг нее много наготовленных блюд. Плазменный телевизор весит напротив стола, а еще один, поменьше, стоит около диванов, на комоде. Есть два кресло-мешка, на одном из них лежит ноутбук. — Засмотрелась? — тихо подшучивает Курт, подводя меня к бежевому мягкому стулу. — Много всего. И все красивое, — абсолютно глупо выдаю я и сажусь. Иви ставит на стол салфетки и садится напротив нас с Куртом. Рядом с ней Норман, а Мия пристраивается ко мне под бок, хотя могла бы сесть с братом. Я бы подразнила парня, но стесняюсь перед его родителями. — Миссис Уилсон, спасибо Вам за такой стол, — проговариваю слегка неловко, — Все выглядит очень вкусно. — Приятно слышать, Бо, — радушно произносит она, — Не стесняйся, скажи, что хочешь? Что тебе положить? Тут есть дамский салат. Я алею в сотый раз и лепечу: — Да, Курт Вам рассказал. — Мы сами его расспросили, — улыбается Иви, — Ты испекла для меня Наполеон. Он был невероятным. — Я старалась, — киваю, — Хорошо, что Вам понравилось. Значит все было не зря. Норман и Курт тем временем накладывают себе мясо. Мужчины! Побыстрее к еде! — Не зря, спасибо тебе. Курт мог ошибиться в рецептуре салата, он же не ест ананасы, поэтому навряд ли запомнил ингредиенты, не пробуя. Но я посмотрела в интернете — вроде бы все сошлось. Я поворачиваюсь к Курту, не сдержавшись в порыве. Иви забирает мою тарелку и кладет салат и еще что-то (кажется все, что влезет) по своему усмотрению. Парень смыкает челюсть, решая избегать моего взгляда. — Курт не ест ананасы? — переспрашиваю, осматривая родителей. Норман усмехается, делая глоток красного сока. — У него была аллергия на них в детстве. Потом она прошла, но от ананасов его до сих пор воротит. Даже нюхать не может, — рассказывает, и Курт протяжно выдыхает, — Помнишь? Когда тебе было 19. Откусил трубочку с белковым кремом, а там был этот «адский фрукт», как ты его называешь. Какого. Мать его. Черта. В Рождество он уплетал со мной дамский салат. Да, после одной тарелки он отказался, но…он ведь съел эту тарелку. Там было ложек шесть! Я еще и клянчила с жалостливой физиономией: — Вкусно? Вкусно? Я старалась! А вкусно? Какой кошмар… — Помню, — сглатывает Курт и переводит тему, — Мам, говядина потрясающая, как всегда. Спасибо за старания. — Не за что. Но посуду моете Вы, — посмеивается Иви. Она ставит передо мной тарелку, я благодарю ее, и первым делом погружаю в рот салат с «адским фруктом». Он еще вкуснее, чем мой, о чем я и сообщаю. Иви довольно выдыхает, а Норман говорит, что теперь хочет есть это блюдо на все праздники — ему безумно понравилось. Быть может, я принесла в семью Курта новую традицию? Это было бы очень трогательно. — Китти позвали? — проговаривает Курт, распрямляясь на стуле и прочищая горло. — Она придет, — говорит Иви, — Если не сегодня, то в следующую встречу точно. — Бо, дай хлеб, пожалуйста, — зовет Мия, смакуя салат. Я тянусь к корзинке и протягиваю ей кусочек, на что она одаривает меня маленьким лащением об руку. — Бо, ты закончила школу, так? — начинает Норман. — Да, все верно. Могу похвастаться красным аттестатом, — вставляю, что нахожу достаточно уместным. — Почему он красный? — спрашивает Мия. — Когда человек учится на одни пятерки, то ему выдают документ такого цвета, — спокойно объясняет Иви, — Бо старалась и получила его. Она молодец. — Бо, ты молодец! — соглашается девочка, — А мне дадут эту штуку? — Ну, с твоими оценками в первом классе, — подшучивает Норман, — Дадут, если начнешь учить стихи. — Стихи скучные, — стонет Мия, — Бо, ты любишь стихи? — Не хочу тебя расстраивать, — сочувственно поджимаю губы, — Но да. Я обожаю литературу. Мия слегка грустно тупится вниз, но сразу отходит. — Зато я люблю математику! Как папа. — Папа не любит математику, папа просто разбирается в ней лучше, чем в гуманитарных науках, — поправляет Иви, — Значит, тебе нравится читать? — Да. Я взяла год «отпуска», — показываю кавычки пальцами, — Чтобы отдохнуть от школы. Работаю репетитором. Планирую поступать на издательское дело, думаю, это мне подходит. Изучать произведения молодых авторов до того, как их увидит мир… Это вдохновляет. Курт гладит меня под столом, отчего внутри спокойно. — Прекрасная идея, — без лести кивает Иви, — У меня была мечта: учиться по такой специальности. Но все как-то не вышло, и я закончила экономический факультет. Так что совет: ни в коем случае не бросай свои планы. — Конечно, миссис Уилсон, — улыбаюсь я, — Нужно только сдать вступительные и попытаться залезть на бюджет. Но я верю, что справлюсь с этим. — Ну, если не получится с бюджетом, то есть Курт, так ведь, сын? — вклинивается Норман, отчего мои дыхательные пути сводит. Курт отвечает совершенно непоколебимо и уверенно: — Конечно, тут даже нечего обсуждать. Простите? Тут есть что обсуждать! Я не смогу жить на таком его содержании, это уже слишком. Мы не говорили об этом ни разу. Одно дело — купить комод. Другое дело — платить несколько тысяч в год за вуз. Не надо гадать: мама и без того не в восторге от выбора профессии, так еще и когда узнает про отношения с Куртом, то откажется помогать. Я не останусь без образования, оно очень важно. Придется…не знаю, что придется, я не потяну такую сумму самостоятельно. В любом случае я найду выход, но этот выход никак не связан с именем человека, сидящего слева от меня. — Я все же сделаю все возможное, чтобы не напрягать Курта, — произношу мягко, — Но я знаю, что всегда могу на него положиться, конечно. — О, да, положись на него и забери его у моей семьи, — доносится молодой голос из-за спины, — Такое уже было однажды. Но мы переживем снова, да, Курт? Меня ударяют под дых. Китти стоит у стола, прожигая меня ненавистным взглядом, в котором застыли слезы. Она красивая: стройная, высокая, с аккуратно-выточенными чертами лица. Очень похожа на своего брата, я даже не ожидала такого. И еще больше, естественно, я не ожидала услышать настолько открытый упрек. Я не могу обдумать все чувства, потому что Норман незамедлительно одергивает дочь: — Кетрин, немедленно прекрати устраивать скандал и извинись, — предельно строгим голосом. Я перевожу взгляд на Курта, губы которого поджаты, а мышцы напряжены. От того, сколько терзания и вины перед всеми, включая меня, находится в нем, я хочу отшатнуться. — За что? И перед кем? Перед незнакомой девушкой, с которой мой брат веселился, пока я страдала? Или перед ним самим? За то, что забыл про меня на полтора года, а вернулся случайно? Потому что ты встретил его с ней в магазине? Да он бы и не пришел, если бы ты не заставил! — Бо, извините нас, пожалуйста, — выдавливает Норман, выходя из-за стола. — Пойдем, — командует, — Мы не этому тебя учили. Она сглатывает от обиды, по скулам бегут слезы. — Бо, простите нас, — повторяет Иви со всем сожалением и обращается к дочери, — Китти… — Да хватит перед ней извиняться! — срывается, — Вы не понимаете? Что здесь вообще происходит? А ты, чего молчишь, а? — направляет плач на Курта, — Сказать нечего? Ты ко мне даже не зашел сегодня! — Ты не пустила меня в прошлый раз, — сдавленно отвечает Курт, и ему беспредельно больно, — Даже не дала увидеть. Я не хочу причинять тебе вред… — Ты только это и делаешь! Ты меня растоптал! Ты маму растоптал! Папу! А Мия? Думаешь, она не скучала?! Я поворачиваюсь к девочке, о которой совсем забыла. Она смотрит на меня не так, как прежде. Будто поверила сестре, что я отниму у них Курта. Норман из того типа мужчин, который ни за что не сделает своему ребенку больно. Он не хочет устраивать лишние сцены, поэтому не пытается вывести дочь насильно. Я поражаюсь, когда Курт встает и подходит к сестре. Он берет ее за локоть и ведет за собой: не агрессивно, а скорее…с мольбой. Она упирается, проговаривая: — Не хочу! Не пойду я с тобой! Раскачался и теперь пользуешься силой?! Изменился весь! Не таким ты был! В конечном счете они скрываются за какой-то дверью, и я чувствую необходимость успокоить всех вокруг. — Я все понимаю, абсолютно все, — мотаю головой между мужчиной и женщиной, которые пытаются осмыслить случившееся, — Если я могу сделать что-нибудь лучше, то скажите. Я хочу сделать все лучше. — Бо, тебе не нужно ничего делать, ты не заслужила обвинений, — успокаивает Иви, — Китти никогда не была такой, мы не могли предвидеть этого поведения, нам жаль, — она смотрит на Мию, заботливо проговаривая, — Иди ко мне, давай, скорее. Девочка тут же встает на ноги и подходит к матери, обвивая ее шею. Она потеряна, запутана в чувствах. — Курт написал мне письмо, — произношу, и на меня переводят взгляды, я говорю быстрее, чем могла бы обдумать, — Он написал, чтобы рассказать о себе, когда мы были в сложных отношениях. Там было много слов о вас, ему было очень плохо и стыдно, все, чем он занимался — винил себя. Он бы пришел к вам в ближайшее время. Пришел сам. Дело не в случайности. — Мы знаем, Бо, — мягко выдыхает Норман, — Знаем, какой работой он занимался. Мои глаза расширяются, Иви же напротив — прикрывает свои. Она прижимает Мию и смотрит на мужа с просьбой подбирать выражения. — Да, я понимаю, что нам неизвестно многое. Но я нашел его и сходил на одно мероприятие. Курт не знал об этом — мне просто нужно было убедиться, что он жив и здоров. В ту ночь он выиграл, это было полгода назад. Я видел, что с ним стало, это был совершенно другой человек. А потом я встретил вас в магазине, и там был мой сын. Курт сказал, что ты ему очень помогла. И мы с Иви согласны. Ты что-то сделала. Что-то, что вернуло его к нормальности. И он бы пришел сам, благодаря тебе. Поэтому мы так добры, Бо. Я видел его до встречи с тобой и после. Я чувствую, как меня связывают жгутами, а затем отпускают. Снова и снова. Все эти люди пережили много страданий и почему-то видят их окончание во мне. Но это не так. Я не при чем. Курт изменился сам, я просто была рядом, а иногда и вообще не была. — Бо не заберет Курта? — шепчет расстроенная Мия. — Конечно не заберет, солнце, — ласкает Иви, — Его и до этого никто не забирал. Он сам принимал решения, очень глупые и поспешные, не посоветовался с нами — если бы он посоветовался, то мы бы ему помогли. Но он был мальчишкой, все мальчишки ошибаются. Теперь он взрослый мужчина. Сделал выводы и больше не оступится. Мия качает трясущимся подбородком, будто все поняла. Я мну пальцы и опускаю голову, жуя губу до крови. Как там сейчас Китти? Помирятся ли они? Если нет, то это разобьет их обоих сильнее прежнего. Им нужно придти к чему-то. Сделать хотя бы маленький шаг. — Как вы познакомились? — спрашивает женщина, и Норман садится, чтобы тоже послушать, — Ты не должна рассказывать, если это лишнее. Но нам интересно знать. Они были со мной предельно откровенными для того, чтобы я проигнорировала просьбу. — Я пришла на то мероприятие за компанию с другом. Не хотела идти, я домоседка — читаю книжки, пью чай, работаю и смотрю кино, — объясняю, и мужчина слабо улыбается, — Там был Курт. Меня затошнило после его победы, мне нужно было подышать воздухом. Друг остался в зале. Я стояла на улице полчаса, а потом вышел ваш сын. Мы поговорили, и он дал свой номер телефона на случай экстренных ситуаций — видимо влюбился сразу же, — подшучиваю в конце, отчего Иви теплеет. — И ты позвонила ему? — Норман зацикливается на другой части. Ответить честно — значит признать, что экстренная ситуация все-таки произошла. Я не вдамся в подробности, но и лгать не намерена. — Да, — нелегко выдыхаю. — И он помог? — Молниеносно, — улыбаюсь, — Приехал через пятнадцать минут, сорвался посреди ночи. Норман удовлетворенно прикрывает глаза, будто безмолвно говоря: «Не все я сделал неправильно». — А потом? — аккуратно продолжает женщина, — Как вы пришли к любви? Уголки губ Мии лукаво подтягиваются, и она разворачивается ко мне лицом, при этом до сих прижимаясь спиной к матери. Норман треплет ее по голове, а Иви поглаживает по ручке. — Сложно, — сглатываю, — Ему было непросто вернуться к чувствам…мы не понимали друг друга. Но…постепенно. Шаг за шагом. Он первый признался мне — правда выбрал неподходящий момент, мы были в огромной ссоре, — усмехаюсь, и Норман щелкает языком, ворча, — Я призналась ему, когда он вернул мое доверие. Мы все еще разбираемся с мелкими проблемами, но научились делать это вместе, без ругани, — я заправляю волосы за уши нервным движением, — Если я действительно помогла ему, хотя бы чуть-чуть, то не знаю большего счастья. Но…он помогал мне гораздо более ощутимо, так что…даже не знаю. Мне неловко, не думайте, что ваш балбес — балбес во всем, — использую выражение Нормана, и оба родителя смеются. — Рад слышать, — подмечает мужчина, — И рад за вас. Если это то, чего вы оба хотите. Я киваю и потираю лицо от смущения, не прекращая улавливать звуки поодаль. Там тишина, хотя мои галлюцинации подкидывали несколько всхлипов во время беседы. — Норман предложил Курту работу здесь, в Бридже, — делится Иви, — Он говорил? Пазл стремительно складывается. Вот почему Курт переживал о том, понравится ли мне город? Он что…собирался переехать сюда вместе со мной? Или мы бы встречались здесь иногда, а я бы осталась в Стелтоне?… — Нет, — хмурюсь, — Наверное, не успел?… — Или еще думает и не делится преждевременно, — успокаивает мужчина, — Это хорошая должность, все официально, как раз то, что требуется с его уровнем образования. Я часто моргаю и смачиваю сухость, без труда догадываясь, к чему клонит мистер Уилсон. — Я поддержу вашу идею, конечно, можете на меня положиться. Мне важно, чтобы у него все наладилось и в это плане. Мысль о том, что он планировал разъехаться со мной, пугает. Мы начали жить вместе, да, это длится недолго, но я уже не хочу ничего другого. Хотя…зачем ему везти меня с собой? Со мной море сложностей, как минимум денег уходит больше. Он бы уже предложил мне переезд, такие детали обговариваются заранее. Поэтому, вероятно, он подбирал момент, когда сообщит, что мы будем порознь? Видеться по выходным…не так плохо, да? Придется привыкать просыпаться без него. Меня подташнивает. Я не оборву такую возможность, поддержу его и отпущу, но ему следовало бы известить меня заранее. Я была бы морально готова. Дверь позади открывается. К столу подходят Китти и Курт. Ее лицо зареванно, а лицо Курта поникшее. Но она позволяет ему поглаживать себя по спине, что уже огроменный прогресс. — Папа и мама, простите, я повела себя плохо, — немного дрожа выдыхает, теребя краешек короткой черной футболки, — Вы учили меня на этому, я не хотела вас подводить. — Ты нас не подвела, — любяще произносит Иви, — Но это было не то, что нужно и совсем неправильно. Надеюсь, ты понимаешь? — Понимаю, — стыдливо кивает, и мое сердце плачет. — Хорошо. Теперь извинись перед Бо, — наставляет Норман. Я кое-как сдерживаю отчаянный возглас: «Нет! Ей не нужно просить у меня прощения, не у меня, это лишнее!». Но все, что мне дают: сжаться и принять реальность. — Я бы хотела поговорить с Бо лично, — закусывает губу, — Если ты еще хочешь говорить со мной. — Да, очень, — я встаю из-за стола, принуждая себя быть менее встревоженной. — Но ты извинишься, — напоминает Иви. Она кивает, и мы втроем идем к той же комнате, где они были с Куртом. Когда я попадаю в нее, то не имею сомнений — это комната Китти. Стены увешаны плакатами Гарри Стайлса, что вызывает восхищение. Да, я люблю Джастина Бибера. Но Гарри Стайлс…в последнее время он даже может с ним посоревноваться. Одноместная деревянная кровать, постельное белье в красную клетку, большое окно и белый стол, приставленный к нему — на нем много учебников и малый творческий беспорядок. Мы с Китти одногодки, но ей не приходилось рано взрослеть, поэтому в нас чувствуется некоторая разница…жизненных опытов. Это прекрасно. То, что она имеет возможность быть подростком в свои 17-ть. — Я говорила "наедине", — тыкает пальцем в Курта, — Уходи, ты все еще бесишь. Он усмехается, смотря на сестру с прищуром. — Ты же не думаешь, что на самом деле выглядишь такой злой, как хочешь казаться? — дразнит. — Выгляжу, - фыркает она. Я не знаю, могу ли сесть в современное бархатное темно-коричневое кресло, поэтому просто стою рядом с ним, в надежде на какие-то инструкции. Китти скрещивает руки на груди, ее волнистые волосы красиво лежат вдоль лопаток, завораживая редкими кудряшками. По ее малой инфантильности, я лучше понимаю, почему в Курте так остро играл конфликт возрастов. — Ты выглядишь, как та, кто хочет ведро мороженого, — парирует парень. — Я выгляжу, как та, кто хочет вмазать тебе снова. — Снова? — вырывается из меня. Курт смеется, легко кивая. Китти слегка робеет. — Я толкнула, не по лицу, — бормочет. — Разве так? — Курт приподнимает бровь. — Ладно. Я толкнула его раз десять, — цокает. — Ну, он это заслужил, верно? — улыбаюсь. Курт ошарашено смотрит на меня, а я пожимаю плечами. — Ты должна быть на моей стороне, — наиграно произносит. — Нет, не должна, — защищает девушка, — Ты знаешь о феминизме? Женщина имеет свою точку зрения. Курт расплывается в улыбке, засовывая руки в карманы джинсов. — Взрослеешь и набираешься умных мыслей, да? Китти смотрит на плакат Гарри Стайлса, размышляя пару секунд. — Мы не те, кем когда-то являлись, — выдает, отчего я усмехаюсь. — М? — не понимает Курт. — Мы лишь два призрака, стоящие на месте нас самих, — продолжаю я, и девушка поворачивается ко мне со всем удивлением. — Мы лишь два призрака, плавающие в наполовину пустом бокале, — дополняет она. — Которые пытаются вспомнить, каково это — чувствовать свое сердцебиением, — заканчиваю, прикусив губу. — О господи! — ахает она, — Прости, прости, что ругалась на тебя, как я могла на тебя ругаться! Можно я тебя обниму? Пожалуйста, Бо. — Конечно, — стеснительно соглашаюсь. Китти подходит и заключает меня в объятия. Она выше, поэтому ощущаю себя слегка нелепо. Тем не менее она вкладывает в свой жест много искренности. От нее пахнет карамелью, и я ненавязчиво внюхиваюсь в этот запах до головокружения. — Вы мне объясните? — Курт прочищает горло, — Бо, какие призраки? Массовое помешательство? — Это Гарри Стайлс, — шипит Китти, — И тебе пора уходить. — Гарри Стайлс… — повторяет Курт, и я хихикаю, — Ясно. Развлекайтесь! Мне пора. Девушка отстраняется только тогда, когда мы остаемся вдвоем. Она волнительно проводит по волосам, словно не зная с чего начать. — Я на тебя не злюсь и не обижаюсь, ни в коем случае, — проговариваю первая. — Почему? Тебе стоит, Бо. — Я знаю, как Курт поступил. И могу попробовать представить, как тебе было больно. Поэтому твои чувства вполне оправданы. — Но это не дает мне право обижать тебя, — проводит самоанализ. — Верно. Но ты живой человек: со своими эмоциями. Их непросто контролировать, особенно негативные. Так что все в порядке, в принципе, я догадывалась, что ты меня не примешь, — спокойно произношу, пока она смотрит на меня янтарным взглядом. — А ты…собираешься остаться надолго? — Зависит от твоего брата, — дразню, и она негромко смеется, — Но да, мне бы хотелось, чтобы все длилось так долго, как только возможно. Она внимательно обдумывает, пока идет к кровати, а я наконец-то разрешаю себе приземлиться в кресло. Стена вдоль спального места кирпичная, а остальные графитовые. Все в ее комнате выглядит органично, она сама выглядит в полной гармонии с собой. Темный стиль — определенно ее стиль. — Ты мне нравишься, — заключает прямо, — Не то, что его бывшая. Прости за сравнение. Курт бы мне язык оторвал, если бы узнал. — Не бойся, я не скажу. — Спасибо, — кивает, — Он очень тебя любит. Ты знаешь? — Он тебе сказал? — улыбаюсь. — «Пожалуйста, Китти, не делай все таким сложным. Не заставляй Бо расплачиваться за мои ошибки, она этого не заслужила, кто угодно, но не она», — передает без фальши, чисто и открыто. — Я бы наоборот попросила тебя отдать весь негатив мне, а его простить, — подмечаю, — Ему это очень важно. — Что именно? — Ты. — Это неправда, — сглатывает, — Он ушел, променял нас на ту полоумную. — Он был запутан, — качаю головой, — Все люди ошибаются. Пытался действовать, как мужчина, еще не будучи мужчиной. Он безмерно любит тебя, он рассказывал мне о тебе и крайне сожалел. Не надо прощать его так быстро, но попробуй хотя бы не отталкивать. Поверь, он умеет добиваться доверия. Китти подтягивает к себе одну ногу, ставя подбородок на колено. — Он добивался твоего? — аккуратно спрашивает. — Да. — Значит, он тоже тебя обижал? Сильно? — Обижал, — уклончиво признаюсь. — И как ты отошла? Как справилась с болью? Я перевожу взгляд на окно, за которым открывается вид на такие же ухоженные дома. Бридж неплох. Даже хорош. — Он искупил вину и дал много любви, дает до сих пор. Тебя он любит намного больше, ты его родной человек, Китти. И ты тоже любишь его. Вы не перестанете скучать, поэтому…дай ему шанс, пожалуйста. Он просил у тебя шанс? Девушка тяжело вздыхает и тупится в свои черные штаны в красную клетку — такие же, как постельное белье. — Да. В прошлую встречу и сейчас. Говорит, что он больше не уйдет. — Он не уйдет, — подтверждаю, и Китти закусывает губу, словно сдерживая эмоции. — Ладно, — сдается, — Но вы приедете вместе в следующий раз? — О, нет, нет, не переживай, я не стану надоедать или мешать… — Я не к этому! — тараторит, — Приезжайте вместе. Ты…хорошая. Будь здесь почаще, если тебе не запарно. — Не запарно, — улыбаюсь, — Спасибо тебе. — Тебе спасибо. Не стала обижаться, — бормочет, — Мне кажется, мы подружимся. Ты бы хотела дружить? Внутри екает. Я и мечтать об этом не смела. — Китти, честное слово, я была бы счастлива. Девушка улыбается, поверив в мою искренность. — Отлично. У меня есть друзья старше, я не ребенок, не воспринимай меня так… — Мне тоже 17, — исправляю. Ее глаза вылупляются, и она осматривает меня дотошнее. — Черт возьми, мой брат чокнутый!***
Обед перетекает в ужин. Теперь за столом сидит вся семья. Мы потрясающе проводим время и узнаем друг друга. Иви показывает альбом. Я не узнаю Курта на фото. Минимум мышц и другая прическа. Короткие волосы определенно ему не идут. Он смущается и переодически закрывает мне глаза, отчего все смеются. Когда никто не видит и не слышит, парень переспрашивает меня о самочувствии. Он целует мне в туалете снова и приносит извинения за сестру, а потом издевается по поводу Гарри Стайлса. Мы отдельно беседуем с Иви и откровенничаем. Я играюсь с Мией, которая не слазит с моих рук. Норман наблюдает со стороны и побольше общается с Куртом. Один раз до меня доносится кое-что важное: — Ты сделал правильный выбор. Пожалуйста, сохрани это. В тот момент я была близка к слезам. У меня пропало стеснение. Я будто стала частью его семьи на несколько часов. Такого со мной не случалось. Я обрела тех людей, которые принимают меня и любят — и все за один вечер. Когда мы прощались, то Иви и Китти обняли меня, а Норман пожал руку. Мия заснула на диване, так что никто не стал ее будить. Мы пообещали, что вернемся на следующей неделе. Мистер Уилсон предложил пожарить шашлыки во дворе, и я уже предвкушаю эту встречу. Когда мы с Куртом выехали из Бриджа, то он затормозил в закутке и скомандовал перелезть назад. Не мог дотерпеть до дома! Мы целовались без остановок минут десять — ничего большего. Он осыпал меня любовью, и я завела тему про переезд. — Ты не говорил, потому что…собираешься расстаться? — Что? — шокировано нахмурился он, — Нет, Бо, я не говорил, потому что переживал, что ты откажешься ехать. Я все равно поеду, так будет правильно для моего будущего, но мне будет тяжело переезжать без тебя. Поэтому тянул. Не хотел слышать плохое заранее. — Я поеду с тобой, — произнесла я глаза в глаза, — Ты сумасшедший, раз считаешь, что я смогу просыпаться без тебя снова. Он зацеловал меня. Серьезно. Я пробормотала, что он надоедает, а он ответил: — Придется ужиться с этим, ты никогда мне не надоешь. Мы перестали увлекаться друг другом только тогда, когда парень повалил меня спиной на сиденье, а сам навис сверху. Он перешел поцелуями к шее и грустно прорычал: — Хочу тебя полностью, но нельзя. Я была готова на что угодно, он завел меня до предела, но Курт оставил еще один поцелуй на моих губах со словами: — Нет, моя девочка, потерпи, любимая, четыре дня — и я буду брать тебя целые сутки. Я пошутила о его выдержке, а он подмигнул, ответив: — Скоро проверишь. О господи, пусть эти четыре дня пролетят со скоростью света!"Каково это — остановиться на твоих терпеливых губах
на пути к вечному блаженству.
Я так рад, что познал это..."
— Mr.Kitty. After Dark.