Столкновение

      Три недели. Противоречивые дни. Они были наполнены счастьем и несчастьем, но в них содержалось единство. Да, мы ссорились, к тому же произошло кое-что неприятное, но проблемы решались быстро. Случился и самый неожиданный поворот — хороший, я бы даже выразилась потрясающий и прекрасный. Но обо всем по порядку.       Я сходила на работу! Ребенок оказался не таким сложным, как представлялось, судя по предварительному телефонному разговору. Я провела три занятия, и мама Майка порекомендовала меня знакомой родительнице. Я стала зарабатывать деньги вновь, чем очень гордилась. Курт возил меня на все занятия, кроме одного, самого первого, — у Мэта состоялся переезд, и парень ему помогал. Кажется, это стало судьбоносным обстоятельством. Я возвращалась пешком, так как торопиться было некуда. Курт должен был вернуться от друга только к ужину. Дом убран, еда приготовлена — меня ничего не торопило. Я миновала квартал, как вдруг услышала жалобный скулеж. У темно-синего забора, между мусором, шевелился пакет. Это сломало мое сердце. Крохотный золотисто-оранжевый щенок пытался прорваться сквозь плотный полупрозрачный мешок. Его выкинули умирать, завязали пакет потуже — удивительно, как там остался кислород. Я разорвала преграду и малыш бросился мне в руки. Он плакал и выл, весь дрожал. У меня тряслись ладони, а на глазах навернулись крупные слезы. Кто так поступает с животными? С беззащитными, хрупкими существами.       Мальчик был голоден и истощен. Я спрятала его под пальто и на мгновение растерялась. Что делать? Куда бросаться? Покупать еду? Греть его? Везти в больницу? К тому же он облизал мою шею и ткнулся туда холодным носом — что вообще растрогало меня до соплей. Мы шагали домой вместе, я шептала ему ласковые слова, он тихонько ютился, словно боялся сделать что-то не так. Боялся, что от него вновь избавятся. Но он попал к нужному человеку: я сентиментальна до чертиков, поэтому если Курт и вышвырнет его, то только вместе со мной.       Дома я поставила курицу вариться и повела щенка в душ. С него текла грязь, впрочем, вся моя одежда тоже была в грязи. Мы отмылись, а затем пошли кушать. Он съел все вареное мясо и завалился спать на кровати. Я лежала рядом и старалась нагуглить план действий. Нам срочно нужно было ехать в ветеринарную клинику. Я даже забыла о Курте, но ровно до того момента, пока дверь внизу не хлопнула. Я аккуратно вылезла из постели и поспешила на первый этаж.       — Разбудил тебя? — виновато пробормотал он, — Прости, моя девочка.       — Нет, я не спала, — нервный ответ.       Курт снял джинсовку и начал расшнуровывать ботинки, рассказывая:       — Мэт придурок. Даже не подготовился — не разморозил холодильник. Там бардак, стоит трехнедельный суп, морозилка во льду…       — У нас пополнение, — выдохнула я.       У него замер мир. Мы еще не занимались любовью, кроме первого раза, но такая фраза буквально высосала из него все живое.       — Что? — прохрипел он.       — Понимаешь, тут такое дело… — я подошла ближе и взялась за локоть.       В этот момент раздался звук неловких шажков по лестнице. Я оглянулась, закусив губу. Малыш нелепо миновал ступеньки, при этом смотря на меня слезливыми глазами. Вероятно, ему приснился кошмар? Он испугался проснуться один?       — Бо, ты, твою мать, шутишь? — выпалил Курт.       Я повернулась и увидела шок вперемешку со злобой.       — Его зовут Стич…       — Стич?! — закричал Курт.       — Не ругайся. Он тебя боится, — шикнула я и поспешила взять щенка на руки, — Надеюсь, у тебя нет аллергии?       — Какая к черту разница? Он не будет здесь жить. Верни его на место!       Мальчик прижался ко мне, будто понял смысл слов. Курт опешил от этой картины. Он так и стоял: без одного ботинка, что выглядело крайне комично.       — Его завязали в плотный пакет и выкинули на свалку умирать. Мне вернуть его туда же?       — Дерьмо, что ты делала на свалке?! Я оставил тебя на один день! Сука, даже не день — семь часов!       — Я гуляла!       — По свалке?       — Мимо! Рядом!       — Бо, ты никогда не перестанешь меня удивлять, да? — выдохнул он, протерев лицо, — Давай, поехали.       — В ветеринарную клинику?       — В собачий приют. Или где они там живут? Ты посмотрела?       — Нет. Потому что он теперь живет с нами. Ты хочешь выдернуть его из теплой постели и отдать в клетку? — уже со злостью спросила я.       — Он что, твою мать, спал в нашей кровати?!       Да, это было непросто. Мы потратили двадцать минут на споры. Я убеждала Курта, что сама буду с ним гулять, на что он усмехнулся:       — Ты и просыпаться по утрам? Да-да, сказочница.       Вообще-то, он был прав. Я вставала раньше него, но это огромная редкость.       — Честно-честно! — заныла я, — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!       — Бо, мы не готовы к собаке. Это ответственность. Пойми. Когда он тебе надоест, то…       — Он мне не надоест! О чем ты? Как может надоесть кто-то, вроде него?       — Нет, Бо. Прости, но нет.       Стич лизнул меня по щеке, и я всхлипнула от эмоций. За всхлипом последовали тихие слезы. Я представила, как он скучает по мне, как сидит без хозяина в приюте, среди таких же одиноких щеночков, которые просто хотят быть любимыми и любить…       — Милая, не надо, не так, — заворчал обессиленный Курт, — Это нечестно. Не дави слезами. Я не могу смотреть, как ты плачешь, Бо.       Мальчик заскулил от моего расстройства и повернулся к Курту…зарычав. Серьезно. Он зарычал на него!       — Да ни черта! Я не виноват! — парень принялся ссориться с ним, — Ты рычишь на меня в моем доме? Думаешь, я не выкину тебя после этого?       Я заплакала сильнее. Он правда выкинет его? Моего Стича?       — Бо, котенок, ну же, прекрати, давай будем мыслить здраво. В приюте пристраивают животных — такова их работа, искать зверушкам дом…       — Если этой зверушке не рады здесь, то ему очень рады в моем прошлом доме, — захныкала я, — Я несла его по улице, он дрожал под пальто, мы помылись, покушали, приютились под одеялом. Он бы умер, не будь меня там! Он такой хороший, такой светлый малыш, как ты можешь, как можешь, Курт…       — Ладно, — сдался парень.       Я подняла глаза, шмыгнув носом.       — Что?       — Я сказал: «ладно», — недовольно повторил он, — Но! При условии, что у него нет болезней. Будем лечить, ты привяжешься больше, а он все равно не выживет…       — Он умрет?!       — Бо, господи, я не это имел ввиду…       Мы отвезли Стича в больницу. Он оказался здоровым. Напрочь не доверял врачам, боялся любых прикосновений, шарахался от Курта. Принимал одну меня, постоянно скулил и просился на ручки.       — Боже, будь ты мужчиной, — неслышно выругался Курт, — Она скорее избавится от меня, чем от тебя, засранец.       Мисисс Лоуренс — девушка ветеринар; назвала его породу. Сиба-ину. Удивительно, почему от него избавились таким путем, а не через продажу. Эти щенки стоят дорого. Вероятно, владелец не знал, что мог выручить немалую сумму. Ему чуть меньше месяца, а впереди его ждет счастливая и долгая жизнь!       Мы приобрели для него абсолютно все. Игрушки, ошейник, поводок, миску, лежанку, корм и лакомства. Я вызвалась заплатить, и Курт отказывался, ругаясь:       — Дело не в деньгах, Бо. Я не хочу его не из-за денег, не думай, я не скину растраты на тебя.       — Я хочу сделать для него что-то, и у меня есть возможность, — прошептала я, так как рядом терлись консультанты, — Но спасибо тебе, эти слова важны.       Курт нелегко кивнул. Я потратила все отложенные и заработанные. Потом мы приехали домой и возились со Стичем всю ночь. Ну…скорее возилась я. Курт прыскал на его капризность. Щенок выспался днем, все вокруг было для него новым, и это давило на психику. Он просился к нам в спальню, скреб дверь, но Курт строго наказал:       — Привыкнет, и мы его отсюда не выгоним. У него есть свое место, пусть там и лежит.       Я не смела нарушать комфорт парня, это было бы невежливо, поэтому молча мучилась от душераздирающих звуков. В конце-концов сон одолел меня. Утром я проснулась и не застала Курта в кровати. Спустившись вниз, я увидела следующую картину: Курт лежит на диване, а Стич прямо под его боком. Видимо, парень не выдержал и пошел успокоить малыша, а в результате уснул вместе с ним. Они подружились! Но Курт отрицал это, говоря:       — Я просто ходил покурить, а потом заснул. Он сам ко мне приполз, если бы я был в сознании, то ни за что бы не пустил твоего придурка к себе.       Это было ложью. Мельком я замечала, как Курт чешет его за ушком, как подкармливает вкусняшками. Иногда он тихо учил Стича жизни, полагая, что я не слышу:       — Не мешай ей, она готовится к занятию, нельзя быть таким навязчивым. Считаешь, что я не хочу ее поцеловать? Еще как хочу. Но нам нужно дать ей поработать. Угомонись. И хватит уже отнимать ее у меня. Она моя, а не твоя. Ясно?       Стич моментально приучился к нашим порядкам. Он не лез, когда давали команду уйти на лежанку, ни разу не гадил и не создавал вообще никаких проблем. Поэтому, когда подошло ко второй близости, все прошло без вмешательств ново обретенного члена семьи. Андерсон проверил ВМС и заявил, что все отлично. Как только мы зашли домой, Курт командно проговорил:       — Стич, на место.       Щенок вздохнул и поплелся в ванную, на свою мягкую подушку. Мы положили ее туда, потому что в той комнате теплее, чем в остальных.       Курт с рвением перешел к поцелуям, сетуя на одежду, которая снималась неприлично долго. Мы разбросали все: джинсы, футболки, носки и нижнее белье валялись дорожкой от прихожей к дивану. Курт повалил меня на обивку, прикасаясь губами к каждому дюйму тела. Он тяжело дышал, сгорая от нетерпения. Никогда ранее он не пробовал настолько интимный контакт, поэтому, когда я села на него сверху, смущаясь от нового положения, Курт закусил губу, прохрипев:       — Опускайся сама, не торопись, дай себе привыкнуть.       Он помог мне направить длину и раскрыл рот, почувствовав, как заполняет меня. На секунду парень потерял себя, уткнувшись в мое плечо, зажмурившись и простонав. Я задрожала от ощущений, все было по-другому: горячо и беспредельно близко, словно мы соединились так, как требовалось.       — Бо, Бо, Бо, — в бреду бормотал он, громко сглотнув, — Как ты, любимая? Больно?       — Немного, — задохнулась я.       Дискомфорт был, но пустяковый, если сравнивать с первым разом. Курт сжал челюсть и оторвался от ложбинки, чтобы соединить наши глаза. Он огладил мои бедра, зашептал совсем ласково:       — Скажи, если захочешь прекратить. Я тебя люблю, все в порядке, нам незачем торопиться, я говорил.       — Нет, хочу продолжить, — я застыла, чувствуя, как его кончик достиг моего конца, — Только дай приспособиться. Чуть-чуть.       — Конечно, моя девочка. Иди ко мне.       Он притянул меня за щеку и нежно поцеловал. Руки трогали грудь и талию. Желваки играли на мужском лице, он еле держался. Набравшись смелости, я поднялась и опустилась. Курт сжал губы, практически хныча. Еще, еще и еще: боль ушла, стало приятно, намного приятнее, чем прежде. Я начала делать это чаще, откинув голову от наслаждения и ломко проговаривая:       — Хорошо, очень хорошо, пожалуйста, помоги мне, двигайся сам, мне нужно быстрее.       Он зарычал и кивнул, приспустив нас. Его бедра слегка свисали с дивана, сильная рука окольцевала мое тело, и парень принял четкий темп. Я целовала его челюсть, случайно царапала мышцы груди и выплакивала имя. Он громко стонал, умоляя:       — Ускориться…я могу ускориться больше? Используй свои слова, Бо.       — Прошу, Курт. Делай, как хочешь.       Он свел меня с ума, превратив ритм в безумный. Длинные пальцы спустились к моему теплу, наматывая беспощадные круги. Я закончила молниеносно, мои мышцы сжимались вокруг его члена, что заставляло парня рычать:       — Твою мать, да, умница, черт возьми.       Наша кожа взмокла. Я ошиблась, подумав, что Курт закончит тоже, когда его толчки стали рваными. Он удивил меня, повалив на диван спиной и увеличив скорость. Это даже не дало мне оправиться, новая волна наслаждения нарастала и грозилась унести в бессознательное состояние. Курт целовал мою шею, оставлял метки на груди, но сразу опоминался и залечивал их нежностью. Происходящее нельзя было назвать чем-то жестоким. Несмотря на грубое движение бедер, Курт утешал и уговаривал:       — Моя маленькая, такая хорошая, отлично справляешься, вот так, позволь мне увидеть это вновь, закончи, ты сможешь.       Ему даже не нужно было прикасаться ко мне пальцами, я была шокирована, что это возможно. Вторая разрядка получилась интенсивнее первой, я кричала и тряслась, лишившись рассудка. Парень отстранился, но не вышел. Темные глаза метнулись к месту наших соединений. Он положил мои ноги себе на плечи, притягивая меня, казалось, ближе некуда, совершил еще несколько более обескураживающих толчков и истощился сам. Когда его накрыло, он рухнул на мое обессиленное тело, зарываясь так глубоко, что я заскулила. Курт отчаянно задыхался:       — Черт, черт, черт…       Я ощутила горячую жидкость, пролившуюся в меня, и тихонько хныкала от того, как была переполнена. Парень дрожал, ворчал мое имя, изливаясь до конца. Он мотал головой, будто не веря в реальность момента. Наши губы лениво встретились, они шептали о любви и чем-то еще, что тяжело осознать и вспомнить. Курт аккуратно оттянул бедра, мы простонали и отправились в душ. Невозможно, но, спустя пятнадцать минут под теплыми струями, Курт зарычал:       — Прими меня снова. Теперь, когда я попробовал тебя, то не остановлюсь.       Я ошарашено кивнула, он поднял меня, прижал к стене и направил себя, заполнив меня одним движением. К тому времени я была максимально никчемна. Обвила руками шею, а ногами торс, и стонала в плечи. Курт повторял хрипло и низко:       — Гребаный рай, ты — гребаный рай для меня.       Он двигался нежнее, пощадив меня. Но поцелуи были резкими. Постоянные контрасты не позволяли соображать. Я закончила в третий раз. Не так ярко, но я благодарна, ведь не вынесла бы чего-то сильнее. Он хвалил меня, гладил по волосам и опять погрузился глубже, выплескивая из себя весь жар. Хныканья и ругательства вырвались из его рта. Мы были вымотаны. Абсолютно. Мои ноги дрожали. Я стояла с горем пополам. Это потрясает и разбивает одновременно.       С трудом ковыляя, я открыла запотевшую дверцу душевой и встретилась с расширенными щенячьими глазками. Курт встретился с ними тоже.       — Не смотри на нас так, — напрягся он и развернул меня к себе, — Он все слышал и видел, да? Мы сломали ему собачий мозг?       Я вяло засмеялась и принялась успокаивать. Курт рассмешил меня сильнее, сдернув полотенца со стиралки и принудив прикрыться ими со скоростью света. Стич шел за нами хвостиком, поглядывая на парня со всем интересом.       — Прекрати меня осуждать, — хрипел он, — Она довольная, ты не видишь? Я сделал ей хорошо, да, она хромает, но ей прекрасно, понял?       Утром следующего дня я узнала о назначенном бое. Мы поругались в пух и прах, я отговаривала его, у меня случился нервный срыв. Всплыли все тревоги об убийстве и той девушке в борделе. В итоге Курт прижал меня к себе, пробормотав:       — Это последний бой. Он необходим. Пойми меня правильно: нам нужны деньги, скоро переезжать в Бридж и снимать там жилье. У меня есть отложенные финансы, но они не вечны, Бо. Закончатся через месяц. Деньги с победы обеспечат нас на некоторый срок, поставлена огромная сумма — и вся на меня. К февралю арендуем квартиру, я выйду на официальную работу и все изменится. Никаких драк, кроме этой. Последний раз, милая.       Я понимала, что он прав. Но мне было трудно смириться с тем, что ему опять сделают больно.       — Почему сумма большая?       — Одного бойца с настоящего ММА выкинули. Он пришел сюда. Если он проиграет, то его не примут. Я лучший боец, среди существующих. Люди не знают его, но знают меня. Мэт пустил слух, что Джош слабый — поэтому его и вышвырнули. Ставки возросли, все уверены в выигрыше.       — Но Джош на самом деле слабый? — сглотнула я.       Курт помолчал, а затем выдал:       — Я выиграю его, Бо. Не сомневайся.       Дни до боя проходили в интенсивных тренировках. Курт пропадал в зале с утра до вечера, сел на специальный рацион, чтобы подсушиться. Парень и до этого бегал каждый вечер, качал пресс и отжимался, но то, что происходило — это намного масштабнее. Он себя не жалел. Что-то в этом мне подсказывало, что Курт лжет. Джош не слабак, дело в другом. Но в чем именно — Курт не говорил. Я ходила на тренировки с ним. Мы занимались вместе, я была рядом и бесконечно подбадривала, хотя внутри все болело. Правда вскрылась за неделю до боя. Я выпытала ее у Мэта.       — Его исключили за допинги. Здесь на это не проверяют. Он сто пудов будет под ними, поэтому для Курта это станет новым уровнем.       Мои руки задрожали.       — Никто из бойцов без правил не принимает такого? Курт не сталкивался с таким раньше?       — Если и принимали, то дешманские. У Джоша много бабла, он глотает дорогую дурь.       Все упало. Затрещало и раскрошилось. Я не сдержалась и вывалила Курту то, что известно. Он чуть не сорвался к Мэту, чтобы вышибить ему мозги. Мы говорили в течение часа, я умоляла его отступить. Предлагала альтернативу:       — Пусть это будет не один бой с ним, а три с другими. Но прошу, Курт. Не с Джошем, нельзя, я чувствую, что это кончится плохо...       — Бо, — грубо оборвал он, — Я пообещал, что выиграю, и я выиграю. Тема закрыта. Мы все обсудили.       В ту ночь мы отправились спать по раздельности, но Курт поднялся в спальню через полтора часа. Он лег рядом, притянул меня к себе и утешал:       — Верь мне, Бо. Пожалуйста. Я тебя не подведу.       Я уткнулась в его шею и вжалась всем телом.       — Я боюсь за тебя.       — Думай о красивой квартире в Бридже. Я стараюсь для нас. Для тебя, моя девочка. Для твоего придурка-приемыша, — шептал он в область виска.       — Мне не нужно это, не такой ценой, — возмутилась я, — Я тебя буду любить, даже если денег не будет, даже если их будет намного меньше.       — Я знаю, — прохрипел парень, — Но я не буду мужчиной, если не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь.       Я тихо заплакала, так как день вышел тяжелым. Курт навис надо мной, провел носом по шее, вытер слезы губами, и мы занялись любовью. Таким образом мы показывали друг другу все чувства, все трепетные эмоции друг к другу. Я поверила ему. Я должна была ему верить, так правильно.       На следующий день мы поехали к его родителям. Жарили не шашлыки, а колбаски. Ели их с соусом барбекю. К слову, уплетал и Стич. Да, мы взяли щенка с собой. Мия так тискала его, что вот-вот — и оторвала бы уши. Мальчик ни разу не зарычал на нее: Курт следил за ним каждую минуту. Встреча прошла замечательно. Мы обсуждали с Китти Гарри Стайлса и моих кумиров. Она не любит Джастина Бибера, но любит The Neighborhood. Наша зарождающаяся дружба вскоре перетечет в крепкую — я так чувствую.       В тот же день мы, как и обещали, отвезли Мию в парк, где был прокат пони. Она смеялась и выглядела самой счастливой, а в конце налетела на меня с объятиями. Стич впервые познакомился с другой собакой — он шел на поводке, который Курт крепко держал в руке. Спаниель по кличке Люми облюбовала нашего малыша, и Курт в очередной раз проявил свое истинное отношение: он боялся за Стича, подпускал его к Люми со всей осторожностью, переспросил у хозяйки тысячу раз о том, кусается ли девочка и может ли она навредить. Я знала, что парень прирос к нашему щенку душой, сколько бы не твердил об обратном.       Через сутки мы встретились с Лией и Питером, в доме паучка (о да, это был роскошный особняк, потеряться в котором не составляло проблем). Питер показал свою коллекцию чаев, и мы дегустировали по меньшей мере десять видов. Потом парни вышли во двор — назвать это двором трудно, но я просто не подберу подходящее слово. Огромное облагороженное пространство, с мраморными ограждениями и верандой. Курт учил Питера драться, а мы с Лией хихикали и гладили Стича. Там же наш малыш познакомился с новым другом — ретривер паучка по имени Такер. Это был мирный островок счастливых часов, дающий передышку от насущных дел.       Тренировки не утихали. Но в одну из них мы сорвались к моему прошлому дому. Пришла мама и не увидела половины вещей. Курт был рядом: я прижималась к нему спиной, пока отстаивала его перед женщиной. Не получилось. Она наговорила гадостей, которые он вынес с непоколебимым лицом. Но вот оскорблений в мой адрес парень не стерпел.       — Подбирайте выражения, когда разговариваете с этим прекрасным человеком. Бо чудесная девушка. Я познакомил ее с родителями, у нас серьезные отношения, и я не собираюсь пользоваться ей, как Вы утверждаете.       — Она пострадает из-за тебя! Ты, взрослый поганый мужик, разрушишь ее жизнь!       — Я собираю ее по кусочкам после Вас и после Вашего мужа. После ублюдка, под которого Вы ее подкладывали.       — Ты все ему рассказала? — заорала она, отчего Курт прижал меня ближе, — Тварь, вывернула все наизнанку!       — Подбирайте выражения, — надавил парень, — Мне плевать, что Вы ее мать. Я окончил юридический факультет и могу уничтожить Вас. Я знаю право на высшем уровне. Вас засудят по крайней мере за то, что Вы прекратили обеспечивать ее финансово, хотя ей нет 18-ти. Процедура эмансипации не была осуществлена, она все еще находится под вашей опекой.       — Вот именно! И я могу написать заявление за то, что она живет с тобой, а не со мной!       — Напишите, — спокойно кивнул парень, поглаживая меня по руке, чтобы не плакала, — И суд будет разбираться с Вами, почему же так вышло.       Мама стиснула зубы, потупившись в пол.       — Ты спишь с несовершеннолетней, — выплюнула она от безысходности.       — Все, что у нас происходит, разрешено законодательством. Возраст согласия достигнут. Любые наши действия происходят с ее полного согласия. Бо подтвердит это, если потребуется.       — И ты согласна на это? — всхлипнула она, — Согласна с ним? Подставишь свою родную мать?       — Если моя родная мать пытается разрушить единственное счастье, которое было в моей жизни, то да! — отозвалась я, — Ты достала меня! Я ненавижу тебя! Ты постоянно делаешь мне больно! Я терпела это! Но все: конец! — яростно лилось из меня, и Курт закопался носом в моих волосах в надежде облегчить страдания, — Эрик бил меня два раза! Он нюхал порошок все два года отношений! Но ты любила его, любила больше, чем меня! Что я тебе такого сделала? За что ты так со мной?       — Знаешь что, Беатрис? — она вздернула подбородок, — Ты никогда не была желанным ребенком. Я забеременела тобой, чтобы удержать Маршала, — это вырвало из меня болезненный стон, и Курт зарычал, потянув к двери.       — Пойдем, тебе не нужно это слушать, довольно, — зло захрипел он, обнимая безмерно бережно, но крепко, — Пускай тупая сука подавится, прости меня за грубость.       — Ты не получишь от меня ничего! Ты мне больше не дочь! Знать тебя не желаю! Живи как хочешь! — кричала она вдогонку, пока я тряслась и зажимала рот рукой.       Мое сердце, на удивление, не болело. Полагаю, из-за тренировок и здорового питания. Курт усадил меня в авто и пнул колесо, когда вышел. Его вены выпирали, а я тараторила, пока мы отъезжали:       — Прости, прости, прости пожалуйста…       — Прекрати, милая, — сглотнул он, пытаясь придти в себя, — Я зол, но не на тебя. Ты удивительная, самая удивительная и хорошая, к тебе не должны так относиться. Ты не заслужила такого дерьма, вообще никакого дерьма. Не верь ей, ни за что не верь. Я люблю тебя, ты желанна и любима. Тебя обожает и принимает моя семья. У тебя есть все мы и Стич. Я знаю, этого недостаточно, ты хочешь, чтобы тебя любил родной человек…       — Ты для меня самый родной, — опровергла я, — Этого достаточно. Ты — все, что мне нужно, Курт. Ты для меня все.       — И ты для меня все, моя девочка. Мы справимся со всем вместе. Я не оставлю тебя, отдам все, что есть. За деньги не переживай: оплачу университет, да и вообще, что захочешь, любовь моя. Хорошо?       Я замотала головой, растрогавшись пуще прежнего.       — Это не твоя забота, Курт…       — Ты моя, — уверенно ответил он, — И все, что с тобой — со мной тоже. Прекрати говорить обратное.       Во мне не прекращались терзания, и Курт, пожевав губу, затормозил на обочине. Он выдохнул несколько раз, прежде чем начал:       — Мама и отец объясняли мне смысл женитьбы в прошлую встречу. Я все понял. Сейчас это рано делать, но в будущем я возьму тебя в жены, если хочешь…Я боялся этого, потому что все твердят, что я разрушаю людей. Думал, что если решусь сблизиться вот так, то увеличу шанс тебя ранить. Звучит по-идиотски, я знаю. После смерти Клэр мне даже трудно назвать Мэта другом, так как я переживаю, что этот статус приведет к чему-то плохому. Прости, в моей голове бардак на этот счет. Я до сих пор учусь некоторым чувствам, я постоянно гуглю как делать все верно, в одной статье было написано, что я абьюзер, я прошел тест, и он тоже показал, что я такой, и все, чем я занимаюсь в свободное время — читаю, как перестать им быть. Я стараюсь, очень, и я хочу, чтобы ты была со мной, чтобы была моей еще больше, теперь я понимаю, что от этого не зависит боль, от этого зависит только хорошее, Бо. Я тебя люблю. Ты бы…ты бы хотела этого? Ответь, мне крайне тупо, — бормотал он, а я слушала и слушала с разинутым ртом.       — Конечно хотела бы, Курт. В будущем.       — В будущем, — выдохнул он, — Лет через пять, да? Я не готов раньше, это итак в новинку для моей головы.       — Через сколько угодно, — я утерла слезы, — Главное, что ты к этому стремишься и осознаешь важность. Мы будем двигаться в том темпе, который не навредит обоим. Спасибо тебе. За все. Я…я счастлива быть с тобой, ты делаешь меня живой и счастливой. Я люблю тебя.       Он улыбнулся и прикрыл глаза.       — Приедем домой, и я возьму тебя. Хочу показать тебе, как много ты значишь.       Я вылупилась, залепетав:       — Мы занимались близостью утром! Очень грубой, между прочим!       Курт нахмурился и усмехнулся.       — Это грубо, по-твоему?       — Что? Разве нет? Это не максимум? — пискнула я.       На нем появилась ухмылка. Он облизал нижнюю губу, игриво наклонив голову.       — Милая девочка, все это было нежно. Я жалею тебя, не перенапрягаю, чтобы не спугнуть. Но когда-то я возьму тебя так, как всегда хотел. Просто подожди, любимая, и ты получишь меня в полной мере.       Он ненормальный. Предлагать мне жениться, а потом сообщать такое. В его голове бардак — он верно выразился. Я даже не хочу его разгребать. Оставьте мне немного безумия, мне нравится сходить с Куртом Уилсоном с ума.       Дома мы занялись тем, чем планировали. Я не могла жаловаться, мое желание было ничуть не меньше желания Курта. Часто я сама приставала к нему, на что он усмехался и был доволен, как Чеширский кот. Будто я ходила в наморднике, а потом его сняли, и я, как голодная собака, накинулась на все и сразу. Мы занимались любовью везде: ни одна поверхность дома не осталась обделена вниманием. И, говоря «любовью», я имею ввиду все семь букв этого слова. Через близость мы заботились друг о друге, выражали то, что сложно выразить устно. Курт не вкладывал в такой контакт ничего грязного и пошлого. Он показывал свои чувства. Свои безграничные чувства ко мне. Действительно любил меня, а я действительно любила его в ответ.       За сутки до поединка Курт устроил мне сюрприз. Мы выехали на специальную базу, где находились…лошади! Конная прогулка по лесу. Это было настоящей сказкой. Я сидела одна — на коричневой красавице Рене. Курт на черном Мустанге. Инструктор ехал впереди на Джереми — веселом дурачке, который постоянно хотел скушать каждую шишку. Мы катались два часа. Поначалу было страшно и непонятно, но потом я освоилась и управляла лошадью, как профессионал! Ну, ладно, это преувеличение, но у меня действительно получалось на «ура». Воздух пах свежестью и хвоей. Улыбка не сходила с моего лица ни на миг. Было смешно, как Курт закидывал меня на лошадь, а затем помогал слазить с нее — я абсолютно неуклюжа, это неизлечимо. Потом мы покормили других скакунов и скакунш — так я назвала подружек Рене; и поужинали в кафе. Привезли Стичу немного мяса, на что он облизал нас в щеки в знак благодарности. Мы завалились смотреть фильм втроем, а потом я уснула на груди Курта, когда Стич находился там же.       Я была счастлива. Мы были счастливы. Но разве счастье может длиться вечно? Этот вопрос действительно волновал меня. Распробовав хорошее на вкус, ты боишься потерять это.       Три недели. Противоречивые дни подошли к концу. Бой должен состояться завтра. И во мне бушует предчувствие: это изменит все. Перевернет с ног на голову.