Спокойная ночь

      В груди завязывался морской узел из страха, растерянности и чего-то абсолютно нового. Турбо был настолько близко, что она могла разглядеть синяки на ребрах и тонкие отметины на губах с потемневшей сухой кровью, покрывающей ранки. От его ухмылки корочки ломались, а сукровица сочилась по пухлым губам.       Руки юноши забрались под кофту, скрывающую тело девушки, скользя кончиками пальцев по краю штанов и ненавязчиво цепляя мягкую и горячую кожу Иветты.       — Ты что делаешь? — в который раз повторила она, но значительно тише, жмурясь и хмурясь, крепче вдавливая ладони в его грудь.       — Чего ты себе напридумывала? — тихо рассмеялся он, найдя небольшую дырочку и вытягивая край резинки штанов, завязывая на узелок и, тем самым, подтягивая их до размера талии школьницы. — Или думаешь, что штанишки на тебе этой ночью — лишнее? — улыбка казалась хитрой и самодовольной.       — Дурак, — Иветта опустила кофту, тем самым, убирая его руки от своего тела, — Ничего не придумывала. Но твои мысли читать не могу.       — Кажется, я говорил, что девчонок не ем, — он сокрушенно отступил и указал на разобранную кровать, — Даже место тебе уступлю.       — А сам? — с каким-то подозрением поинтересовалась Иветта.       — На полу, — Турбо взял со стула подготовленные одеяла и постелил их поверх ковра, пока девушка переминалась с ноги на ногу, — Ложись давай.       Спорить не стала, осторожно обходя босыми ногами импровизированное спальное место и опускаясь на кровать, чуть проваливаясь из-за просевших пружин. Постель оказалась на редкость мягкой, не такой, как в её спальне.       — Не замерзнешь? — поинтересовалась она, когда Турбо улегся, прикрывая клетчатым пледом обнаженный торс.       — Предлагаешь лечь с тобой? — он приподнялся на локте, поглядывая на девушку.       — Спокойной ночи! — тут же буркнула она, дотягиваясь до прикроватного ночника и отключая его.       День выдался слишком насыщенным, но впервые это не помогло Иветте уснуть. Утром она ходила в школу, готовилась с классом к международному женскому дню, собиралась с подружкой на дискотеку, а потом всё завертелось, как испорченная пленка, путаясь в последовательности событий. Танцы, снег, мелькающие фонари, подъезд. А сейчас она лежит в чужом доме и кровати.       Удивительно, что Иветта помнила, как в эту кровать попала. В голове крутилась навязчивая мысль, что Вера может узнать об этом… От подобного становилось дурно, к горлу подкатывала тошнота, обусловленная паникой.       — Что ты вошкаешься? — тихо усмехнулся Турбо, слыша, как школьница переворачивается с бока на бок.       В ответ ему была тишина, хотя Валера отчетливо слышал недовольное сопение.       — Не мог я тебя домой отправить, менты на улице, а одна бы… — он не стал вдаваться в подробности, надеясь, что она и сама понимает.       Опустив одеяло до талии и прижав его руками, Макарова вглядывалась в пожелтевший потолок, изредка подсвечиваемый проезжающими мимо машинами.       — Я понимаю, — вполне честно призналась она, чем, кажется, удивила парня, который привстал на локте, смотря в сторону кровати.       Краем глаза она видела его улыбку, но старалась не подавать вида, сохраняя непреклонность характера. В конце концов, дискотека прошла хорошо, не считая внезапного инцидента с дракой.       — Слушай, всё хотел спросить, — он потер голову рукой, чуть взлохматив кудри, — У тебя там… в этой — в Москве твоей — парень остался?       — Что-о? — протянула она, удивленно привстав и разорвав зрительный контакт с потолком, — С чего ты взял?       — Ну, так это… — кажется, но Турбо растерялся, подбирая слова, — Девчонка видная, не малолетка, вроде как, — издалека начал Валера, вновь опустившись на подушки, — Да и с москвичом, знамо дело, хочется каждой девчонке.       Ночь — всегда время откровений, несмотря на ситуацию, приключившуюся с ними. Хотя таких разговоров Макарова точно не ожидала.       — Дело вовсе не в москвичах. То, что у него в паспорте стоит штамп прописки — не говорит о человеке. Да и… — она поджала губы, чуть хмурясь, — Времени на это не было.       То, что он говорил о ней, как о «видной девчонке», своего рода, льстило ей, комплиментов Иветта слышала мало в жизни.       — А почему не было? Чем ты занималась, после школы?       — Делала домашнее задание и ложилась спать, — пожала плечами Макарова, — У нас строгое расписание в школе… было. Думаю, что Витя тебе уже доложил о том, что я училась в школе для девочек.       — Это да… Но он не вдавался в подробности, — Турбо не отрицал подобного, словно это было обычное дело, — Что, пацанов вообще не было? Прямо вообще?       — Прямо вообще, — спокойно подтвердила она, — Хотя на новогоднем празднике у нас в школе всегда был бал, к нам приезжали юноши из кадетского училища. Правда, за четыре часа особо ни с кем не пообщаешься, учитывая постоянные танцы, но всё же.       — Пф, — слишком звучно фыркнул Турбо, скривив губы, — Так совсем не интересно.       — Почему же? — Иветта села на кровати, облокотившись о настенный ковер, — Это было очень красиво и здорово. Мы шили себе платья, а потом в них же приходили на бал. Правда, многие родители покупали девочкам новые, если у них выходили плохие, но большинство шили настоящие произведения искусства. А ещё там были выставки и висели мои картины.       Заметив то, что он зацепил девушку разговором, Валера приободрился и тоже сел, скинув одеяло с себя и сложив ноги в позе лотоса, не стесняясь обнаженного торса, едва ли подсвеченного уличными фонарями.       — Значит, любительница танцев? Что ж тогда на дискотеке растерялась, когда пришла? — подначивал он её, неотрывно следя за взлохмаченной макушкой школьницы.       — Знаешь ли, на дискотеке никто не танцует вальс Бостон, — она сжала колени руками, переводя взгляд на парня и понимая, что этот танец ему не известен, — Или просто вальс.       — Вальс… Что-то вроде этого, — Турбо с азартом подорвался на ноги, отходя в сторону шкафа и шутливо переступая с ноги на ногу, парадируя это танец. Весьма коряво, если честно, но он откровенно поддразнивал, — Тра-та-та, тра-та-та, — и перепрыгнул с ноги на ногу, отвесив ей поклон и едва ли устояв на ногах, чем очень насмешил Макарову.       Заливистый смех разнесся по комнате, вызвав у Турбо улыбку. Привычная атмосфера напряженности спала, а рамки были стерты.       — Нельзя так издеваться над этим великолепным танцем! — наигранно возмутилась Иветта и погрозила ему пальцем, встав с кровати и подходя к парню, — Это тебе не дискотечные пляски. Это же классика! Вот.       Её руки встали в позицию с воображаемым партнером, а сама она прошлась стандартный квадрат танца, совершив небольшой поворот и чуть не запутавшись в длинных штанинах, но, в отличие от Валеры, это была случайность, потому что Иветта искренне старалась, подобно учителю танца.       — Браво-браво, — похлопал в ладоши юноша, удерживаясь от смеха и вновь спародировал поворот с воображаемым партнером, подражая её движениям.       — Не так же, Валера, ну, не так же, — не удержалась школьница, подходя к нему и поправляя его руки, — И спину держи. Это же не парад сутулых пенсионеров.       — А как же? — подмигнул юноша, заулыбавшись тому, как девушка назвала его по имени, чувствую девичьи руки на своей спине, — Достаточно прямо?       — Достаточно. А теперь вперед с правой ноги… Партнер всегда ведет в танце, — дала ему наказ Макарова, — Партнер идет с правой ноги… Так, а теперь немного в бок… Ради бога, ты как медведь, после спячки!       Ночная забава казалась уморительной, но в какой-то момент, «пацанская» природа уступила место интересу, это стало делом принципа — сделать так, как она объясняла. В конце концов, какой-то танец.       — Чтобы ходить так, как ты говоришь, нужен партнер, — возмутился Турбо, вновь оступаясь и путаясь, когда ему идти на воображаемого партнёра.       Позабыв о прежней сдержанности, захваченная подобным обучением, Иветта юркнула под его правой рукой, возникнув прямо перед парнем и останавливая его тщетные попытки повторить её движения.       — Положи мне руку на спину, — попросила она, поднимая взгляд на Турбо. Проезжающая машина осветила две фигуры, стоящие в комнате, желтым светом лишь на мгновения, позволяя их глазам блеснуть и вновь поблекнуть в полутьме.       Рука Турбо опустилась на её талию, прижимая бесформенную кофту девичьей коже и обрисовывая линию изгиба в районе смятой ткани. Её губы дрогнули в беззвучном слове «выше», но видимо она сказала это настолько тихо, что осталась не услышанной. Или дело было в ином — Турбо сделал вид, что не услышал, свободной рукой беря её ладонь и всем взглядом спрашивая, так ли он это делает.       — Теперь… — Иветта была поражена тем, как сел её голос, став похожим на писк, — Делай шаг на меня. Правой ногой.       И он послушно шагнул, остановившись.       — Теперь я на тебя… А ты — иди назад с левой ноги, — и нерешительно сделала шаг на юношу, наступив на его босую ногу своей, — Ой… Давай ещё раз, — нервно сглотнула, — И раз… — снова шаг вперед и Валера сделал шаг назад, — Прекрасно… Теперь закрепим, да? — в ответ он кивнул.       Ладонь Турбо заметно вспотела, но Иветта не придала этому значения, потому что её собственные руки похолодели, а пальцы сжали плечо юноши, не подчиняясь хозяйке. Они не делали что-то особенное, лишь короткие шаги вперед и назад, под воображаемую ими музыку. Несмотря на то, что волнение от происходящего немного спало, а движения стали автоматическими, оба дышали так часто, словно вновь убегали от милиции.       — Значит, так вы танцевали? — Турбо стал более уверенным и крепче сжимал её ладонь, явно показывая позицию ведущего.       — Вроде того, — согласилась Иветта, шагнув на него.       — И это было единственным развлечением? — шаг в сторону девушки.       — Не только, — шаг, — Ещё мы обсуждали планы на будущее, — назад.       — И что же входило в твои планы? — вперёд, легкий поворот в сторону двери и очередной шаг на девушку.       — Уже и не вспомнить, кажется, какой-то детский бред, — поворот под его рукой. — Мне кажется, что это все было во сне. Те мечты никак не сопоставлялись с реальностью.       Вновь дернув её на себя, Турбо сделал шаг на девушку, соприкоснувшись с ней телами и ненавязчиво опуская руку чуть ниже.       — Мечтала выйти замуж за выпускника кадетского училища?       — Глупости, — шаг на него, вновь соприкоснувшись с ним грудью, — Я хотела жить где-то подальше от людей. В доме, где большие окна, чтобы рисовать пейзажи.       — Девчачьи мечты, — теперь уже он, преисполненный решимостью, покрутил Иветту, — Я не смеюсь над тобой, просто не совсем понимаю. Все девчонки хотят замуж, детей и новое платье.       — Ты совершенно не разбираешься в девушках, — она вздернула подбородок, сделав на него два решительных шага, — Мы не мечтаем о платьях и помадах.       — Значит, — он сделал три непредвиденных шага на Иветту, вынуждая её соприкоснуться спиной с дверью и замереть, — Я просто не встречал таких, как ты.       — Дело не в этом, Турбо, — она отпустила его плечо и руку, ловко юркнув под рукой и обходя со спины.       Обернувшись к ней, Валера сделал шаг в сторону девушки и усмехаясь.       — А в чём же?       — В том, что парни не задумываются о том, чего хотят девушки, — она ещё немного отступила от него, проигнорировав протянутую руку парня, возвращаясь в реальность.       — А чего они хотят? — Валера не унимался: раз уж пошло такое дело, то она была обязана объяснить.       — Хотят чувствовать себя любимыми и желанными. Ни одной девушке не понравится, если к ней будут относиться, как к удобной вещи. Когда надо — иди сюда, когда не надо — не лезь, я с пацанами, — она потянула пальцы к его руке, но юноша медленно опустил её.       — Пацаны — это свобода, независимость, борьба за право быть не стадом, — отточенный голос разрезал стены комнаты, а резкий шаг в сторону Иветты стал незримым толчком.       Запутавшись в разложенном на полу одеяле, Иветта полетела на пол, при этом сбив с ног Турбо. Глухой удар, следом ругательство со стороны парня и горячее дыхание в районе ключицы.       — Ой, — выдохнула Иветта, открыв глаза и опешив.       Удачное приземление юноши можно назвать новогодним чудом… в марте. Небольшая неудача и он лежит сверху отличницы так, словно это что-то обычное для него, хоть и случайность. Его локти немного ныли от приземления, но улыбка не сходила с губ.       — Так, на чем мы остановились? — как бы между прочим, поинтересовался Турбо, потеребив прядь её волос.       — Наверное, на том, чтобы ты слез с меня, — Макарова заерзала под его телом, но юноша не двинулся, чуть надавив ей на плечи и укладывая обратно.       — Кажется, на танцах и разговорах с курсантами, — подсказал он, несмотря на то, что говорили они не об этом, — Значит, дальше ваших «раз-два-три» не заходило? Не так ли?       — Глупость, — освободив одну руку, школьница убрала пальцы парня от своих волос, чем привлекла внимание к своему лицу, которое тот принялся изучать с нескрываемым интересом, особенно губы.       — И не целовались? — не унимался Турбо, проходясь зубами по своей нижней губе и сглатывая.       — Это уже слишком! Встань, — Иветта извернулась дугой, толкнувшись с ним бедрами, но вновь была опущена до импровизированного ложа под тихий смех юноши, — Обезумел?       — Ни в коем случае, — его голова опустилась на плечо девушки, а плечи беззвучно сотрясались. Он откровенно смеялся ей в плечо, опаляя жаром дыхания даже через кофту.       Возмущаться снизу — абсурдно, но и лежать, подобно топору в сарае, тоже не входило в её планы. Ситуация, как минимум, подходила под понятие «неудобная». По спине Иветты проходила мелкая дрожь, а пальцы на ногах невольно сжимались от того, когда он сильнее прижимал её телом или глубоко выдыхал в шею.       — Что смеешься? — тихо пробурчала она, отвернув голову в бок.       — Да ничего, — он покачал головой и приподнялся на руках, — Думаю, сейчас самое время попить чай, — и подмигнул, — С бутербродами. Жрать хочется.       Давление с тела исчезло так же быстро, как и появилось. Турбо подскочил на ноги и поманил её за собой в сторону двери. Его настроение трудно было понять, но идя по коридору, Иветта слышала его тихий смех.       Зажмурившись от яркого света кухонной люстры, девушка не сразу смогла различить интерьер. Гарнитур был почти такой же, как у них в квартире, с той лишь разницей, что находился с противоположной стены, а там, где в их квартире находилась раковина, стоял обеденный стол и несколько табуреток.       От потухающей спички, которой Валера зажег газ, комнату наполнил запах тлеющей серы и древесины. Парень уместил над конфоркой чайник, а потом вытянул из кармана сигарету, поджигая её об огонь газовой плиты.       — Ты не против? — он выпустил изо рта колечко дыма.       Иветта отрицательно помотала головой и опустилась на табуретку, прижимаясь спиной к зеленой стене. Неспешной походкой, Турбо подошел к окну, открыв форточку и выдыхая дым в неё. Пепельницей ему служила старая жестяная банка. Опираясь о подоконник, он коротко поглядывал на Макарову, с улыбкой покачивая головой.       — Ну, что? — наконец не выдержала девушка, закипая не хуже чайника.       — Ничего, — улыбнулся он, вновь затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел в баночку.       — У тебя на лице написано, что тебя веселит что-то. И я не могу понять, что именно, — подбородок Иветты был вздернут, а в глазах читалась грозность и ожидание.       Быть предельно откровенным Турбо не мог, как-то совершенно не вписывалось в пацанские понятия то, что он вытворял в комнате. Ведь какой к черту вальс с едва знакомой девчонкой. Допустим, когда-то помог, потанцевал, да и то по просьбе Адидаса-старшего.       — Лицо у тебя красивое, — и его передернуло от собственных слов, он же совершенно не это хотел сказать.       Недокуренная сигарета была опущена в баночку. Юноша, почесывая затылок, подошел к холодильнику. Под пристальным и смущенным взглядом девушки, Турбо достал кусочек сливочного масла и сахарницу, молча хозяйничая на кухне. Судя по всему, он не особо умел это делать, так как куски батона выглядели небрежными и большими, но он все равно тщательно намазал их маслом и посыпал кристаликами сахара, поставив бутерброды на стол.       — Ты, наверное, к такому не привыкла, — он подвинул к ней большую и горячую кружку с чаем.       — От чего же? — удивилась Макарова, взяв один из сладких бутербродов, — Я очень люблю сладкое.       — Как же ж… — Турбо вновь усмехнулся, сделав глоток обжигающего чая, — Ты из этих… Интеллигентов там всяких.       — Я? — и сделала такой большой кусок бутерброда, что часть масла и сахара осталась на её верхней губе, — Тофе мне, — жевать приходилось быстрее, она едва ли не подавилась.       — А разве нет? — рассмеялся Валера, смотря на девушку, — Москва, все дела, — его рука потянулась к ней, легонько проходясь по губе и стирая остатки сладкой «роскоши». — У вас же там торты.       Как и любому городу, который не считали столицей, относились по-особенному. Людям представлялись рынки полные зарубежной одежды по дешевой цене, прилавки с деликатесами и огромный простор для развлечений, который доступен каждому.       — Боюсь, твоё представление обо мне — ошибочно. Торты мы ели на праздники. Чаще всего, мама сама их готовила, да и то… Обычный, вафельный со сгущенкой, так что булка с маслом — это тоже, своего рода, была роскошь. За маслом мы ездили на деревенские рынки, а в магазинах — дорого, так что… — она посмотрела на бутерброд, опуская взгляд, — Спасибо, в общем.       Воспоминания о родителях всегда вызывали волну боли, которая утихала лишь на время. Прошло чуть больше года, но ей постоянно казалось, что они вот-вот придут.       — Чего нос повесила? — Турбо вывел её из размышлений, чуть тронув за руку.       — Да так, думаю о том, что есть на ночь вредно, — пожала она плечами, берясь за кружку двумя руками.       — Это тебе Верка сказала?       Имя сестры отрезвило и натолкнуло на новые мысли:       — Так ты хорошо её знаешь?       Улыбка медленно сошла с губ Турбо, а сам он начал ерзать на табуретке, доедая свой бутерброд и вновь направляясь к окну, чтобы покурить.       — Турбо…       Поднявшись и поправив на себе штаны, она неторопливо подошла к нему, остановившись с противоположной стороны от угла потрескавшегося подоконника. За окном было темно и бесшумно, только мелкий дождик изредка бил по подоконнику. В отражении стекла она видела чуть нахмуренное лицо парня, который глубоко втягивал табачный дым, выдыхая его вверх.       — Ведь знаешь же. Расскажи мне, пожалуйста, — попросила она, хотя была не уверена в том, что правда её успокоит.       — У сеструхи спроси, — спичка проходилась между его пальцами в нервном танце, обнажая сгоревшую сторону и окрашивая его пальцы темными отметинами.       — Я спрашиваю у тебя, — она сделала шаг вперед, с нетерпением смотря на парня, — Пожалуйста. Не важно, что ты расскажешь, обещаю, что это не выйдет за пределы твоей кухни.       Отвернув голову в сторону, чтобы не выдохнуть дым в лицо Иветты, он поджал губы, раздумывая, стоит ли рассказывать.       — Ты же не отстанешь? — вздохнул он, облокотившись спиной о холодильник.       — Неа, — коротко улыбнулась девушка, положив руку на подоконник.       — На самом-то деле, рассказывать нечего. Так, мелочи, — он махнул рукой, вновь затянувшись сигаретой, — Да я ещё пиздюком был, когда с ней познакомился. Она в основном с Вовкой была, сестрой он её звал. Это я уж потом узнал, что батя Адидаса — её крестный отец. А так… веселая девчонка была. Я когда к универсамовским присоединился, часто видел её на дискотеках, но она была старше… Такая вся из себя крутая, неприступная, как скала.       — Верка? Крутая? Скала? Мы точно говорим про мою сестру? — рассмеялась Иветта.       Сколько она помнила её, то Верочка оставалась ангелом, помощница родителей, училась хорошо, да за книжками сидела. Иветта была абсолютно уверена, что сестра никогда не ходила на дискотеки, к тому же отзывалась о них в неприятном свете, считая это сборищем для алкашей и тунеядцев.       — Ты спросила, я рассказал, — Турбо не врал, а говорил так, как сам помнит, — Может, для тебя сестра интеллигентка, а для нас она была своей девчонкой. Мы хоть и скорлупой ходили, но она нас не ставила ниже старшаков… Помню, как в тренажёрке с нами от ментов пряталась, ещё шутила всегда, мол, по малолетке нам ничего не будет. А ещё пела красиво, мы прям заслушивались. Какую песню не попросишь — знала, пела, — в зеленых глазах мелькала приятна ностальгия, — Мы прямо ждали лета, она нам всегда конфеты привозила из Москвы, такие — в золотой обертке, каждому по три штуки. Большие такие, прямо кайф. А потом… — он как-то неоднозначно повел плечами и затушил сигарету, вновь сев на свое место и допивая остывающий чай.       У Макаровой появилось какое-то нехорошее предчувствие, она буквально не знала, куда себя деть, смотря на тлеющий бычок в банке, огонек которого постепенно гас и превращался в белый дым, которым у неё уже пропахли волосы.       — Что дальше? — выжидающе спросила его Иветта, замечая, что огни ночного города постепенно гаснут, предвещая рассвет. — Дальше было лето пятилетней давности?       — Ветт, — выдохнул он в кружку.       Впервые Турбо назвал её по имени. Эмоции от подобного были смешанными, но школьница решила, что это знак на то, что он всё-таки скажет ей правду и этот откровенный разговор не зайдет в тупик.       Обойдя его со спины, Макарова опустилась на табуретку, неотрывно смотря на него темными глазами.       — Да, — наконец произнес он, закинув нога на ногу, — Верка приехала, после выпускного из школы. Рассказывала, что будет поступать, станет врачом и обязательно вернется к нам, лечить нас будет, от ментов покрывать. Я точно не знаю, но у неё вроде там роман закрутился со старшим нашим… Во всяком случае, под ним она ходила. Мы были дураки, радовались так этому, надеялись, что теперь она не уедет… — Турбо допил остатки чая, а потом с глухим стуком поставил её на стол, стряхивая крошки на пол, — А она уехала.       Забрав пустую посуду, Турбо небрежно бросил её в раковину, вытирая руки о край махрового полотенца. Его дыхание было учащенным, а привычная морщинка на лбу стала глубже.       — …она приехала в Москву и поступила. Позже, когда я приезжала на выходные, родители шептались, а на зимних каникулах она была с животом и в академе… О, Господи, Верка забеременела от ваших?! — озарение прошлось по телу, пронзая позвоночник. Ветта подскочила на ноги, закрывая рот ладонью: так вот в чем дело. Все сказки Веры о том, что ребенок от военного, который погиб, выполняя свой гражданский долг — глупая сказка для малолетней сестры, которая верила каждому её слову. А то амплуа идеальной для всех Верочки рухнуло, разбилось, как фарфоровая кружка, выскочившая из рук.       — От наших? Ну, ты дура. Не такая была Верка, чистая девка. От кого она родила — этого я не знаю. Вовка знает, мы нет, но она точно не вафлерша.       — Ваф… Кто?       — Не бери в голову, — отмахнулся он, не собираясь продолжать этот разговор, — Узнала, что хотела? Всё, спать. Не хочу проспать сборы, — и первый вышел из кухни, направляясь на своё импровизированное ложе.       К тому времени, как Иветта дошла до спальни, он уже накрылся одеялом с головой. Решив, что выпытывать у него что-то сейчас — не вариант, девушка тоже легла в постель, накрываясь одеялом до подбородка. В голове играла песня, которую она сегодня с утра услышала по радио, легкой мелодией срываясь из её горла.       — Тем, кто ложится спать, спокойного сна… — шепотом промурлыкала Иветта и отвернулась к стене.       — …спокойная ночь, — донеслось из-под одеяло, тихим голосом Валеры.

***

      Следующий день был суетливым. Ранним утром в дом Турбо заявился Витя с полушубком Иветты, позаботившийся о том, чтобы она добралась до дома Вики без проблем. Староста уклончиво решила не вспоминать вечернее происшествие и вела себя, в общем-то, как и всегда. Они негласно решили для себя, что подобный казус забудут.       Последующую часть дня школьницы провели в библиотеке, а потом разошлись по домам. Весь вечер Вера расхаживала по дому со списком покупок, так как собиралась завтра наведаться на рынок, чем успела надоесть Иветте, которая желала просто посидеть в комнате в полнейшем одиночестве. Забыть прошлую ночь и вечер оказалось не так то и просто, ей казалось, что она до сих пор пахнет Валерой, в чьих вещах спала. Ещё и Маруся постоянно забегала в комнату со своими рисунками и прочими детскими глупостями, которые Макарова не понимала.       Пол ночи она переворачивалась с бока на бок, пытаясь выбросить из головы любые мысли о Турбо, но они — подобно тараканам — лезли со всех сторон. Уснуть ей удалось только после того, как она накрыла голову подушкой, но и выспаться с утра не получилось. Вера поднялась пораньше, усадила всех завтракать, повторяя то, что на следующей неделе Иветте придется забирать Марусю из садика, так как она будет работать в ночные смены.       Вновь подняв взгляд на сестру, она вспомнила рассказ Валеры о её летних каникулах и совершенно не могла сопоставить тот образ со своей сестрой, которую знала всю жизнь.       Верка…       Она же стала настоящей мамой не только для Маруси, но и для неё, после смерти родителей. Такая же заботливая, по-матерински нежная, обходительная, вежливая и сдержанная. Как такая девушка могла иметь что-то общее с ОПГ и крутить романы с каким-то «старшим»?       И в ту же минуту Ветта думала о себе: провести ночь в квартире «универсамовского», обмануть сестру и пойти на дискотеку, убегать от милиции… Чем, получается, она лучше? Так же врет, так же строит из себя ту, кем не является. Лгунья.       — Девочки, милые, давайте скорее, — позвала Вера из коридора, — А то всё раскупят, будем на одной картошке неделю сидеть.       — Да бегу я, бегу, — школьница прошлась по волосам расческой, решив не собирать их в косу, а потом вышла в коридор, поспешно натягивая на себя сапоги, пока сестра поправляла шапку на Марусе.       — Распущенная пойдешь? — старшая из сестер немного нахмурилась, — Не на праздник же.       — Вер, мы же на рынок… Какая разница? — недоумевала девушка, поправляя свои волосы и выправляя их из дубленки.       Подающая надежды медсестра изогнула бровь, слишком не похоже это было на поведение Ветты, но сославшись на то, что она взрослеет, не стала ещё что-то говорить, покидая дом вместе с дочерью и Иветтой.       Несмотря на прохладу и показывающиеся из-под снега темные участки земли, на улице было прохладно, но радовало солнышко, пригревающее плечи сквозь теплую одежду. В воздухе витал тот самый запах, про который говорят «весенний». Мелкие ночные дожди уменьшили снежные горки, обращая их в воду, пропитывающую почву, а, в некоторых места, можно было разглядеть ручейки, вдоль которых бегали мальчишки и девчонки, пуская кораблики, сделанные из пустых спичечных коробков. Кто-то даже умудрился сделать парус из тетрадных и газетных листов.       Всю дорогу до рынка Вера улыбалась, она очень любила весеннюю пору, которая всегда возвращала её в детство, проведенное в Казани. Почти двадцать лет назад она так же пускала кораблики, прыгала через лужи или соревновалась с друзьями, кто не провалится под лед, покрывающий лужи. Ей вспоминалось то, как снеговики под их окнами с каждым днем становились всё меньше и меньше, тая под весенним солнышком.       Несмотря на то, что время было раннее, на рынке уже кипела жизнь. Около мясного отдела стояла целая очередь, растянувшаяся на несколько торговых точек. Цены, в свою очередь, кусались сильнее, чем дворовые собаки. Живи Верочка одна, то спокойно обошлась бы картошкой и солеными помидорами, но младшая сестра и дочь должны питаться нормально.       — В мае обязательно поедем на дачу, — Вера приобняла сестру за плечи, — Посадим картошку, огурцы и, быть может, помидоры, если взойдут. Надо бы рассаду посадить.       — Кто за ними будет присматривать, пока мы в городе? — усмехнулась Иветта, прекрасно понимая, что такое решение Вера приняла, исходя из своего небольшого заработка.       — Вся надежда на тебя и на Марусю, — засмеялась старшая, потрепав дочь по голове.       — Я буду поступать. Боюсь, мне будет не до дач, — понимая, что их маленькой семье нужна помощь, поспешно исправилась, — Попробуем, Вер. Если проберемся через бурьян из зарослей. Туда уже года четыре никто не ездил.       — Мы же вместе, — подмигнула сестра, как раз в тот момент, когда до них дошла очередь.       Прилавок был скудный, но кости для бульона и тушку курицы сестра купить смогла, хотя внешний вид ей совсем не нравился, но выбирала она исключительно по запаху. Не успела Вера расплатиться, как люди начали, в прямом смысле, убегать от торговых точек. Бежали быстро, расталкивая друг друга сумками. Подняв на руки Марусю, Иветта прижалась к мясному прилавку, испуганно посмотрев на сестру:       — Чего это они? — тут же спросила школьница, смотря на это, словно одичавший зверек, — Вера.       Взгляд старшей сестры был устремлен туда же, куда смотрела школьница.       — Водку привезли. Ещё вино какое-то… импортное, — сказал мясник, заворачивая мясо в газету и передавая его сестре, — К празднику запасаются.       Сестры переглянулись, тихо поблагодарив продавца, и двинулись в противоположную сторону, решив продолжить свои покупки, пока очереди вновь не вернулись. Пока они проходились вдоль пустых прилавков, Верочка то и дело опускала руку в карман, проверяя талоны на сахар и порошок. У одной из старушек у самого выхода из рынка они взяли два пакета морковки и картошки, покидая злополучное место, где люди уже растягивались вереницей со звенящими пакетами. От кого-то заметно разило алкоголем, а Верочка тихо бормотала: «а потом с отравлением по ночам — к нам».       Сколько себя помнила Иветта, вся её семья относилась негативно к алкоголю, такую же позицию занимала и Вера. В её жизни хватало запаха спирта, которым пропах процедурный кабинет в больнице.       — Держи Маруську покрепче, — попросила Вера, забрав пакет с картошкой из рук сестры.       — Да я донесу… — хотела уж возмутиться Иветта, взяв свободной рукой ладошку племянницы.       — Нечего, еще детей рожать, — улыбнулась девушка, неторопливо переходя на противоположную сторону дороги, — Крестный обещал на днях заехать. Если меня не будет, то ты его хоть чаем напои, ладно?       Кивнув, Иветта, подтянула к себе Марусю, которая собиралась залезть ножкой в лужу:       — Слушай, Вер, я тут… спросить хотела, — неловко начала она, как бы между делом.       — Спрашивай, — с губ старшей не сходила улыбка, несмотря на то, что их жизнь мало напоминала сказку.       — А у тебя тут… Друзей много было? Я к тому, что ты каждое лето так рвалась в Казань.       — Достаточно, — согласилась сестра, останавливаясь, чтобы дать отдохнуть рукам, — Я тут провела всё детство, а Москва никогда мне не нравилась.       — А где сейчас твои друзья? — Иветта тоже остановилась, прижимая к себе Марусю, которая прикрывала глазки от солнышка.       — Да… Девчонки замуж уже повыходили все. Разъехалось много, — потерев руки, девушка вновь взяла пакеты.       — То есть, сейчас у тебя друзей нет?       — Иветта, у меня есть ты и Маруся, так что друзья мне ни к чему.       Несмотря на стереотипность этой фразы, Ветта понимала, что она не лукавит, говорит искренне.       — На работе неплохо с Наташкой общаюсь. Она тоже у нас медсестра в областной, — продолжала рассказывать девушка, — Живет, кстати, недалеко отсюда в общежитии. Руки у неё золотые. С первого раза в вену попадает.       — Больничные истории, — рассмеялась младшая, поправив на Марусе шапочку, которую та уже несколько раз пыталась стянуть с головы. Становилось значительно теплее, а ручьи теперь тянулись вдоль всех дорожек.       Вновь остановившись, чтобы дать рукам отдохнуть, Вера оцепенела, стоило ей только выпрямиться. С губ спала улыбка, которая всё время озаряла её лицо, а взгляд стал устремлен вперед. Навстречу им двигались несколько мужчин, опустив руки в куртки и пальто. Один из них в меховой шапке и с вальяжной походкой, а двое других — ссутулившиеся, в темных шапках и спортивных куртках.       — Вера…       — Тихо, — попросила белокурая красавица, — Марусю возьми на руки, и пойдем быстрее. Не останавливайся только.       — А что…       — Пожалуйста! — голос прозвучал более настойчиво.       Присев на корточки, и повесив пакет на изгиб локтя, Иветта подняла ребенка на руки, крепко прижимая её голову к плечу. Маруся устала ходить, поэтому просияла от подобного. На ручках сидеть ей всегда было комфортнее.       Бывшие москвички двинулись быстрее вперед, планируя обойти этих мужчин по дороге, но тот, что был в пальто, раскинул руки в стороны, преграждая им путь к отступлению, а двое других стали настоящей преградой для Иветты.       — Вот так встреча, Верок! — он даже снял шапку и крепко обнял молодую маму за плечи, но та даже не повела бровью, отстраняясь от него, — Сколько лет, сколько зим! Слухи то ходят, но пока не увидел своими глазами, даже поверить не мог.       — Привет, Кащей, — сдержанно произнесла Вера, поджимая губы.       — Твоя? — он кивнул в сторону Иветты, которая крепко прижимала к себе Марусю.       В груди что-то сжалось от нарастающего страха, сестра была такой же серьезной, какой она видела её в последний раз, после похорон родителей. Тем более, что столь вальяжные люди, собственнически обнимающие её — совершенно незнакомые для Иветты личности.       — Да, сестра.       — Да не-е-е, — он отошел к младшей из сестер, обходя её со спины и заглядывая в лицо малышке, — Какая красавица. В мамку вся.       Макарова дернулась, отступая к Вере и заслоняя ребенка от взгляда незнакомого мужчины.       — Пацаны, чё стоим-то? — Кощей обратился к своим сопровождающим, — Сумки возьмите, девушке всяко тяжело.       Несмотря на препирательства Веры, пакеты у неё забрали, поэтому она сразу же забрала Марусю к себе на руки, прижимая ребенка крепче.       — Мам… — пролепетала девочка, обнимая Веру за шею и утыкаясь носиком ей в щеку.       — Копия, — Кащей восторженно хлопнул в ладоши, — А что в гости не заходишь?       — Не знала, что тебя уже выпустили, — буркнула Вера, двинувшись с сестрой вперед, пока двое парней плелись с пакетами сзади.       — А как же, дорогая, таких личностей нельзя держать в четырех стенах, кто ж улицы воспитывать будет? — мужчина изредка поглядывал на Иветту, которая так же жалась к сестре, словно готовая вырывать зубами её только от одного взгляда этого мужчины.       — Они и без тебя воспитывались нормально, — рука старшей Макаровой легонько подцепила пальцы сестры, чтобы та держала её под руку. — Чего надо, Кащей? Если дело какое есть, то не ломай комедию, говори, а ежели просто языками почесать, так мне некогда.       Та речь, посредством которой общалась Вера, казалась Иветте чужеродной, не похожей, на её сестру, но возникать она не собиралась, решив отложить этот разговор до дома, если они, конечно, дойдут до него в таком сопровождении.       — Да какие дела, Верок, какие дела? Тебя увидел, и все дела испарились. Ещё и дочка у тебя… А батя кто? С тобой приехал? — не унимался мужчина, то и дело, заглядывая в лицо девушке.       — Умер он, — коротко и ясно произнесла Вера, мысленно проклиная эту дорогу.       — Про родителей ваших слышал… Соболезную, — он вновь снял шапку, прижав к себе, пока ветер теребил его короткие кудряшки, — Может, помощь какая нужна, а?       — Так, — Вера резко остановилась и обернулась к нему, — Никакая помощь нам не нужна. Иветта, забери у них пакеты.       С кивком, школьница отстранилась от сестры и подошла к парням, пытаясь забрать у них пакеты, но те показательно отстранились, не позволяя ей это сделать.       — Ах, да, — мужчина сделал вид, словно опомнился, — Я тут с Адидасом говорил. Странно получается, Верочка, он утверждал, что ты и замужем не была, да и… Девчонке твоей пять лет. Может, с математикой у меня и плохо, но считаю я…       — Ты прав, с математикой у тебя плохо. Так что скажи своим ребятам, чтобы отдали пакеты. Нам нужно идти домой. И ты… Ты Марусю пугаешь, — она коротко глянула на своего ребенка, который постоянно утыкался матери в шею, — Пожалуйста.       Их зрительный контакт продлился несколько долгих секунд, а потом он кивнул ребятам, всучившим пакеты прямо в руки Иветты.       — Поговорим с тобой позже, — он внезапно улыбнулся и наклонился к лицу Веры, оставив короткий поцелуй на её щеке, а потом что-то шепнул ей на ухо.       Вера стала ещё бледнее, чем была до этого, но мужчина отстал, удаляясь в противоположную сторону в окружении своей компании. Иветта подтолкнула сестру в спину, призывая двигаться вперед и ускорять шаг. В молчании и быстром шаге девушки добрались до дома, скрываясь за его дверями и защелкивая два замка.       — Вера, кто это был? — с порога спросила школьница, даже не раздеваясь.       Выдохнув, девушка сглотнула, поставив Марусю на ноги и опираясь спиной о дверь.       — Помнишь, ты спрашивала у меня про друзей? — она дождалась кивка, — Так вот, старый друг.