Спокойная ночь

      Никогда ещё занятия не тянулись настолько медленно. Несмотря на то, что отсидев последний урок, Иветта решила поспешить и покинуть школу, её остановил завуч и вездесущая староста. Пришлось задержаться за рутинной стенгазетой. До выставки плакатов к первому мая ещё несколько недель, но Смирнова уверенна, что, если они это не сделают сейчас, то потом не успеют из-за предстоящих экзаменов и подготовки к ним. Поджимая губы, девушка в спешке пыталась изобразить подобие рисунка, но получалось, из ряда вон, плохо, словно все навыки испарились.       — Ты сама не своя, — Вика склонилась над партой, — День не задался?       — Обычный день, — ещё сильнее склонившись над рисунком, Иветта нажала на карандаш, и черное острие рассыпалось на листе бумаги, — Черт.       — Определенно, — выпрямившись, Смирнова отодвинула от подруги большой лист бумаги, — Что-то не так. Ну! Говори!       — Вика-а-а, — шепотом протянула Макарова, кивнув на дальнюю парту, где ребята собирали макет самолета из картона.       Схватив подругу за локоть, девушка быстро вывела её из кабинета, прибавив шаг. Миновав пустые коридоры, староста вошла с Макаровой в туалет, скрывшись за раковинами.       — Теперь говори, — более настойчиво сказала Смирнова, сложив руки на груди.       — Тут и говорить ничего, — подтянувшись на руках, Иветта села на подоконник, сжимая форменное платье пальцами, — Туркин позвал встретиться, после школы, но… В общем, это уже не важно, он наверняка оставил эту идею.       Открыв рот от изумления, Вика шлепнула рукой по кафелю и подавила свой вскрик в собственном кулаке, несколько раз пройдясь по скользкому полу и замерев.       — То есть, тебя ждет Турбо! С ума сойти! Я знала… Нет, ну, я же догадывалась! — восторженно вскрикнула она.       Громко шикнув на неё, Иветта спрыгнула с окна, встряхнув довольную старосту, чтобы вернуть её к реальности.       — Ты можешь говорить тише, Вика, скоро вся школа услышит, что…       — Что услышат? Что ты с универсамовским? Так пусть. Слышат и завидуют, — и игриво ткнула подругу в бок, — Не надо смотреть на меня, как волк на ягненка. Я не вижу в этом что-то дурное. Просто не понимаю, что ты тут делаешь, в таком случае? Беги уже!       — Ага, конечно, а стенгазету ты одна будешь рисовать? — и отрицательно замотала головой, — К тому же, он бы не ждал меня столько времени, так что давай вернемся и закончим.       Тихо пробормотав: «Боже, пошли ей мозг», Вика собственноручно вытолкала её в коридор и принесла сумку с учебниками, а ещё проследила, чтобы никто не заметил того, как Иветта идет к гардеробу. Буквально выпроводив её за двери школы, Вика помахала рукой и скрылась, чтобы избежать лишних подозрений.       Тяжело вздохнув, Макарова спустилась со ступенек в небольшой двор, осматриваясь по сторонам. Никого не было. Разумеется, Валера не стал бы ждать её два часа. Решив, не нарываться на очередные вскрики восторга от Виктории Смирновой, школьница пошла к тротуару, чтобы перейти на другую сторону дороги.       — Гранит науки придавил? — раздалось за её спиной.       От бокового крыльца оттолкнулся юноша, быстрой и довольной походкой поспешив к Иветте. Несмотря на то, что день был солнечный, у Турбо покраснел нос, а руки он тщательно прятал в карманах поношенной куртки.       Из глубины сердца поднялась радость, которую трудно было скрыть. Сжав губы и сдержанно улыбнувшись, Макарова сделала шаг навстречу.       — Давно ждешь?       — Нет, только пришел, — без зазрения совести, соврал парень, раскачиваясь на пятках.       — Я заметила, — подняв руку, Иветта коснулась его холодного носа тыльной стороной, ощутив собственной кожей холод.       Опустив взгляд от подобного жеста, Валера шмыгнул носом и выпрямился, такие нежности — точно не про него, но было приятно. Очень.       Приобняв девушку за плечи, он потянул её в противоположную сторону от парка, уводя на небольшую тропинку, чтобы срезать путь.       — Теперь можешь сказать, куда мы идем? — оглядываясь по сторонам, спросила школьница, не припоминая этой дороги.       — Я же сказал, что всё увидишь, — он показательно забрал у неё школьный портфель, облегчая ношу знаний, — Много пятерок получила?       — Хочешь поговорить о моих оценках? — тихо рассмеялась Иветта, ощущая, что его рука сильнее сжимает её плечо, притягивая к себе ближе. — Лучше расскажи, какие у тебя?       — Я же не школьник, чтобы думать об этом.       — Но ведь ты где-то учишься, не так ли? — с подозрением спросила она, — Или, ты уже настолько взрослый, что закончил институт?       — Я не учусь в институте, — в тон ей, вторил он, чуть стушевавшись, — Я в училище… Точнее, не совсем. В общем, сидеть на парах — это пустая трата времени. Но мать хочет этого, так что приходится.       — И какая у тебя специальность? — оживилась школьница, приподнимая голову и замечая, что он хмурится лишь больше.       — Да там… какая-то… Что-то связанное с питанием. Я уже и не помню. Запутался в них. Меня несколько раз отчисляли, но мать заставила восстановиться.       — Образование нужно, Турбо, — голос стал серьезнее, — Это же будущая профессия.       — Профессия, — горько усмехнулся он, — Раб в четырех стенах. Не ты ли говорила что-то про свободного человека в свободной стране и прочая чушь?       — Это о выборе и мыслях, — поправила его девушка, когда они вышли на дорогу к домам. Теперь путь стал узнаваемым, она тут ходила с сестрой, когда шла на рынок.       — Так это и мой выбор. Не хочу себя чем-то ограничивать, уж тем более — какой-то профессией, — и его ход мыслей никак не соотносился с её, ведь Иветта была убеждена, что без образования — человек из себя ничего не представляет. Даже у дворника есть какая-то корочка. А тут — убежденный в пацанских идеалах — идущий по одному накатанному пути, ведущему в тюрьму или в могилу.       Вновь свернув между двумя домами, он вывел её к магазину, заводя на крыльцо.       — Пойдем за покупками? — недоуменно спросила Иветта.       Хитро улыбнувшись, Турбо завел её внутрь, тихо проходя к помещению с приоткрытой дверью, где стояли несколько его приятелей, лица которых Иветта знала наверняка. Зима — парень с шутливой улыбкой и сутулой спиной.       — Припозднился, сеанс уже кончается, — парень пожал руку Валере, а потом, переведя взгляд на девушку, сделал корявый реверанс, — Москва, какие люди. Киношку пришла посмотреть?       — Да? — вопрос скользил в её словах и взгляде, направленном на Туркина.       — Предпочтем сеанс для двоих, — чуть понизил голос Валера, получив в ответ тихий смех от друга и кивок.       — Это устроим. Только потом закроешь? А то я уже замахался стоять весь день, — отдав связку ключей Турбо, Зима вновь отвесил реверанс, переговариваясь с другом взглядами, которых Иветта совершенно не понимала, пока ребята уходили.       Видеосалон — разумеется, не то, что представляла себе Иветта, но для свидания — вполне неплохо. Укусив себя за внутреннюю часть щеки, школьница мысленно отругала собственную голову за сладкое слово «свидание». Никакого свидания, просто совместное времяпровождение, похожее… на свидание.       Когда сеанс кончился и люди вышли, Туркин быстро протолкнул её внутрь зала с несколькими рядами стульев, закрывая за ними дверь. Перевесив табличку на «закрыто», он задвинул плотные старые занавески и скинул с себя куртку.       — Итак, что предпочитаешь посмотреть? — потер руки парень, подходя к видеомагнитофону.       — На твоё усмотрение, — задумчиво протянула Иветта, смотря на ключи, торчащие из замка.       Не то, чтобы она переживала, но ключи тихонько раскачивались, постепенно успокаивая своё движение, а, вместе с тем, и сердце Макаровой успокаивалось. Турбо не причинит ей вреда, этот юноша уже не единожды доказывал то, что не способен на что-то страшное и непоправимое. Тем временем, раздались звуки начинающегося фильма.       Сбросив своё пальто на один из стульев, школьница опустилась рядом с Валерой на второй ряд импровизированного кинотеатра. Американская франшиза не была пределом её мечтаний, но это помогало отвлечься. Турбо, который не единожды пересматривал «Робокоп», чуть приоткрывал губы, беззвучно цитируя изречения офицера. Казалось, что мысленно он становился частью этой кинокартины, представляя себя тем самым американским офицером или неколебимым Робокопом.       Когда фильм закончился, парень вновь подошел к видеомагнитофону, вставляя новую кассету и нажимая заветную кнопку запуска фильма. На этот раз первое, с чего всё началось, так это бесконечные пейзажи и плывущий корабль, а следом большая надпись на весь экран «The Blue Lagoon». В мужском переводе, слова женщины звучали весьма комично, но постепенно к этому удалось привыкнуть. Как и любую девушку, викторианская эпоха завораживала больше, чем эпопеи с фантастическими железными людьми.       Красоты места действия привлекали внимания Иветты, сложившей руки на переднем стуле и опустив на них подбородок. Необитаемый остров, двое подросших детей, оставшихся в условиях дикой природы, их первые чувства, поцелуи и…       Турбо тихо прыснул, когда на экране появились обнаженные люди, а Макарова сделала вид, что именно в это мгновение ей экстренно надо поправить рукава своего платья, отводя взгляд в сторону. Несмотря на то, что парня не смущало такое действо на экране, он заметно напрягся, закинув нога на ногу и сложив руки, чуть ссутулившись.       — Дураки, надо было уплывать вместе с кораблем. Вот, что она заднюю дала? Женщины, — и закатил глаза, тихо хмыкнув.       — Она предпочла покой, подальше от обычных земных склок, в том месте, где они могут быть вдвоем и счастливы, — с легкой улыбкой, парировала Иветта, откинувшись на спинку сидения.       — Тяжко ему будет там. Друзей нет, а куда деваться? От тоски на пальму полезет, — вновь рассмеялся Турбо, уловив то, что Макарова уже не слушает его, смотря на финальную сцену «Голубой лагуны». В её глазах стояли слезы, но капли так и не скатились по бледным щекам до самых титров, сопровождающихся спокойной музыкой.       В полутьме, освещенной только экраном телевизора, сидели двое. И двое молчали, смотря вперед. Каждый понимал, что уже вечер и им нужно расходиться, но будто никто не решался, продолжая сидеть и смотреть на бегущие белые строчки на черном экране.       — Я провожу тебя домой, — первым нашел в себе силы Валера, чуть приподнявшись, но Иветта резко схватила его за ладонь, усадив обратно. — Что-то случилось?       Отрицательно помотав головой, школьница опустила взгляд, тихо выдохнув. Послушно опустившись обратно на стул, Туркин склонил голову и потянулся к лицу девушки, приподнимая её подбородок и чувствуя, что в горле пересохло. Как бы она не прятала взгляд, через подушечки пальцев он ощущал быстрый стук её сердца и замирающее дыхание, стоило ему только соприкоснуться с ней носами.       — Я тоже не хочу уходить, — ответил он на те мысли, что всё это время крутились в её голове, а потом приобнял за спину, теснее прижимая к себе школьницу и целуя её.       Титры на экране были уже не важны, когда их губы прикасались друг к другу, в попытке забыться ото всех невзгод и предстоящего расставания. Обняв юношу за шею, Иветта привстала и тут же была усажена на колени Турбо, что дало больше простора не только для его губ, но и рук, которые прошлись от талии к бедру, чуть сжимая плотную ткань подола платья.       — Кто-то может прийти, — чуть отстранившись от его губ, прошептала девушка, запуская руки в его кудри.       — Пусть рискнут: все кости пересчитаю, — и вновь надавил ей на поясницу, увлекая девушку в очередной поцелуй, мягко скользя губами то к щекам, то к подбородку, опускаясь к изгибу шеи.       Даже фильм с его красочными сценами, не шел в сравнение с тем, что сейчас испытывала Иветта. На запрокинутой шее вспыхивали и остывали поцелуи, повторяясь раз за разом, а большая ладонь Валеры оглаживала её бедро, на пару сантиметров проникая под ткань юбки и касаясь облаженной кожи на том месте, где заканчивалась плотная линия теплых чулок.       На экране телевизора появилась рябь, когда кончились титры, а молодые люди с трудом оторвались друг от друга. Взлохмаченные, с припухшими губами — словно списанные под копирку. В довесок — учащенное дыхание.       Посмотрели фильм, так сказать.

***

      Время было позднее, Вера, наверное, успела придумать сотни версий, как Иветту расчленили, убили, утащили в подвал или посадили в тюрьму, но Макарову-младшую сейчас заботил только парень, с которым она шла за руку среди стемневших дворов, целуясь под каждым несчастным фонарем. Они не скупились даже на дверь подъезда, которую Иветта успела «протереть» собственной спиной, цепляясь за плечи Валеры и утопая в требовательных поцелуях.       — Валер… — надавив на его грудь, Иветта хотела отстраниться, но универсамовский, вновь припал к её шее, оттягивая в сторону красную ткань пионерского галстука, который, каждый раз, хотелось сорвать с неё и открыть больше обзора для поцелуев, чтобы впитывать её запах и вкус без остатка, — Мне правда пора…       Горячо выдохнув ей в шею, Турбо немного отстранился: взгляд казался практически черным, а руки беспорядочно гладили талию школьницы.       — Боишься, сестричка тебя отшлепает за то, что ты со мной по ночам ходишь? — довольная усмешка растянулась на его лице.       — Смотри, как бы она тебя не отшлепала, — тихо рассмеялась девушка, легонько щелкнув его в скулу пальцем.       — О, звучит соблазнительно, — продолжал пошучивать он, замечая то, как Иветта закатила глаза, — Но не для меня, конечно. Что ж, — Турбо вновь чмокнул её в губы, — И вновь вынужден тебя отпустить.       — Увидимся на неделе, — пожала плечами школьница, предчувствуя множество контрольных.       — Завтра.       — На выходных.       — Вечером.       — Турбо, я серьезно, у меня много уроков, — поднадув губы, она сокрушенно отвела взгляд. Девушка нисколечко не лукавила, так как, в последнее время, немного отстала от своих привычных оценок. Романтика и личная жизнь — это, конечно, хорошо, но не настолько, чтобы потерять голову.       Хотя хотелось. Очень даже.       — Угораздило же меня влюбиться в отличницу, — потерев затылок, Туркину ничего не оставалось, как просто смириться. Ждать он умел.       — Я не отличница, но всё же. Значит, до встречи?       Приподнятый взгляд говорил о многом. Облизнув припухшие губы, Турбо вновь навис над ней, увлекая в легкий прощальный поцелуй и упираясь одной рукой в скрипучую дверь подъезда.       — Содом развели!       Гневный скрипучий голос заставил молодую пару отскочить друг от друга. Мимо подъезда проходила какая-то пожилая женщина, таща за собой тележку и размахивая свободной рукой в осуждающем жесте.       — В наше время мужчина до свадьбы только в щеку целовал, а эти! Тьфу, — гневно сплюнула она, вновь взмахнув рукой, — В трусы друг другу залезут. Ещё и людей не постыдятся.       — Бабуля, — окликнул её Туркин, — В твоё время и трусы не всегда носили, и в полях рожали, не будем скатывать в древность.       Но все же отстранился, смотря вслед ругающейся бабке, уходящей в сторону соседнего подъезда. Пристыжённо, Иветта смотрела на свои ботинки. Завтра весь двор будет обсуждать это: для советов пенсионного фонда — та ещё информация, по крупинке теперь разнесут.       — Не надо было, Валер, — покачала головой Макарова, — Пожилые люди, всё-таки.       — Это не значит, что я их не уважаю. Просто ненавижу, когда суют нос не в своё дело, особенно… — Иветта оставила быстрый поцелуй на его щеке, снимая с парня накатывающую волну злости, — Так о чём я?       — О том, что мне пора. Увидимся, — и с кокетливой улыбкой убежала в подъезд, оставляя универсамовского одного, потирать щеку с остатками тепла от поцелуя.       В каком-то приятном дурмане, парень двинулся вдоль подъездов, замечая всю ту же бабульку, только теперь она не могла поднять на ступеньки свою тележку, пыхтя и кривясь. Недолго думая, Валера подбежал к ней и без лишних слов занес её ношу на площадку перед дверью.       — Сынок, — старуха, кажется, позабыла о прежних возмущениях, — Дай Бог тебе здоровья.       — Пустяки, — и выудил сигарету, спускаясь вниз. Закурил, конечно, не при ней. Турбо поджег сигарету только тогда, когда вышел за угол дома, сворачивая на большую улицу.       И на душе было как-то хорошо. Да и ночь была спокойной.       Неладное Иветта почувствовала ещё тогда, когда открыла дверь квартиры, которая не была заперта. К тому же, мужская обувь на коврике не сулила чего-то обыденного. Скинув верхнюю одежду, Иветта посмотрела на закрытую кухонную дверь.       — Вера! Дядя Кирилл, что ли приехал? — громко крикнула она, отыскивая свои тапочки.       Сестра вышла быстро, немного взлохмаченная, а из кухни потянулся запах сигаретного дыма.       — Тихо, Маруська спит, — попросила она, поправляя пояс на домашнем халате.       — Ты там дымишь? — скривилась школьница, но Вера не успела ответить, так как из кухни вышел высокий мужчина.       Грубые черты лица, мелкие кудри и все такой же надменный взгляд. Узнать его не составило труда. Таких не забывают.       — Что он тут делает?       — И тебе добрый вечер, Иветта, — ухмылка Кащея стала шире, как и его раскинутые в сторону руки, — Обнимемся? По-дружески, так сказать.       — Тамбовский волк тебе — друг, — фыркнула девушка, вновь переведя взгляд на сестру, — Что ему надо?       Вера выглядела растерянно, а по её плечам прошлась заметная дрожь. Она чуть прикусила губу и только потом нашла силы ответить:       — Он Марусю пришел проведать. Уже собирается уходить.       — Да? — кажется, Кащей был удивлен.       — Да, — увереннее кивнула Вера, снимая с вешалки его пальто, — Спасибо, что проведал. О следующей встрече — предупреждай.       Молодая мать буквально вытолкнула ошарашенного мужчину из квартиры. Всё произошло настолько быстро, что опешивший Кащей не успел возразить, когда перед его носом захлопнулась дверь. Иветта в это время прошлась на кухню, осматривая приоткрытое окно, пепельницу, а так же обеденный стол, на котором стояла не распакованная картонная коробка с тортом, пакеты с конфетами, какие-то консервы, пятилитровая банка сока и забытая пачка сигарет.       — А я думала, что ты уже все морги обзвонила.       — Зачем? — не поняла Вера, быстро убирая пепельницу и прикрывая окно.       — Меня искала, — с некой обидой произнесла школьница, раскрывая коробку с тортом.       Масляные розочки выглядели вычурно, но пробуждали в ней давно забытый аппетит. Вооружившись ложкой, Иветта присела на табуретку, отхватывая кусочек пропитанного бисквита и отправляя в рот.       — Я думала, что ты у Вики, — трудно было сказать, оправдывалась сестра или нет, но смотря на то, как Ветта поглощает торт, поставила греться чайник, — Может, отрежешь? — она кивнула на лакомство.       — У тебя с ним роман опять? - проигнорировав её просьбу, сказала Иветта.       — Что? — чуть не выронив кружку, Вера поставила её на стол, — Нет, конечно. Он пришел проведать Марусю. Они поиграли, а потом помог уложить её. Вот, гостинцы притащил.       — Хорошее оправдание, — деловито протянула Ветта, не отрывая взгляда от торта, будто он был центром её внимания на это время.       — Никакое это не оправдание, — девушка заварила чай, оставив кружку сбоку от сестры и сев напротив, — Ничего не было.       — А я этого и не спрашивала, — облизнув с ложки крем, школьница подняла взгляд, усмехаясь уголком рта, — Это твоё дело, конечно. Но, кажется, совсем недавно этот придурок похитил меня и твою дочь, так что уж прости, почести ему высказывать не буду.       А потом поднялась на ноги, отодвинув от себя картонную коробку с бисквитом.       — И торт, кстати, говно.       И, провожаемая ошарашенным взглядом сестры, покинула кухню скрываясь в своей спальне. Убрав из уголков рта остатки крема, Иветта поспешила сменить свою одежду на домашнюю. От увиденного, даже душ не помог оправиться. Вернувшись в комнату, она увидела Веру, сидящую на краю её кровати.       Тихо прикрыв дверь и прижавшись к ней спиной, Иветта тяжело выдохнула, проводя пальцами по влажным волосам.       — Ты пришла для очередных откровений? — устало протянула она, — Не нужно. Ты вольна делать то, что считаешь нужным. Комфортно тебе с ним — так будь с ним.       — Вопрос вовсе не в комфорте, — Вера похлопала по месту рядом с собой, но сестра продолжала стоять, — Не буду отрицать то, что этот человек оставил след в моей жизни. Его маленькая копия никогда не оставит меня, и я вынуждена жить с этим каждую секунду и, если я буду стараться его ненавидеть, то пользы от этого никому не будет.       Потерев подбородок, Ветта неторопливо подошла к постели, опускаясь на неё и беря с подушки затертого плюшевого медведя, потирая пальцем окружность его темных глазок, стирая какие-то разводы.       — Красиво говоришь, Вер, но не проще ли признаться, что ты всё ещё любишь его, м? — не сводя взгляда с игрушки, чуть ссутулилась Иветта, — Ведь это так просто.       Со стороны старшей сестры послышался тихий смех, чем-то похожий на плач.       — Просто? Дорогая моя, ты просто ещё никого не любила, — заключила она, откинувшись назад и раскинув руки в стороны, смотря в потолок, — Любовь, как бабушкин хрусталь, — вещь очень хрупкая. Если её разбить, то уже не склеить.       — Ну, не знаю, когда мы разбили бабушкину вазу и склеили её, то она ничего не заметила.       — Мы же сейчас не о вазе.       — Не о вазе, — согласилась школьница, отложив медведя и обернувшись к лежащей сестре, — Давай допустим, на минуточку, что ты его любишь. Что будет дальше?       — Совершенно не имею понятия, — блаженно протянула она, рисуя воображаемого снежного ангела, — Он есть — хорошо, его нет — ещё лучше, так и живем.       — А женское счастье?       — Не всегда любовь — это женское счастье, — опустив руки себе на глаза, Вера простонала что-то невнятное.       Такой сестру Ветте не приходилось видеть, словно она металась в чём-то и не могла найти покоя, стараясь закрыть глаза не от сестры, а от того, что не могла смотреть на свою реальность, не представляя, что теперь делать.       — Торт он купил, безусловно, плохой, хоть и красивый, но тянет его к тебе не за красивую обертку, а, наверное, за душу…       — И с чего вдруг такие предположения?       — Потому что, в противном случае, он бы грохнул меня, потом тебя и забрал Марусю, — подвела итог школьница, опустившись на кровать рядом с сестрой, только лежала на боку, следя за взглядом сестры, устремленным на потолок.       — Он не такой, каким ты себе его представляешь. Кащей — тот ещё дипломат, он руки не марает. Но время покажет. Как говорится, придет весна и снег растает, и мы узнаем…       — Узнаем, — Ветта не дала сестре закончить это изречение, чуть ткнув её в бок и привлекая к себе внимание, — Значит, любишь?       С тихим «Ветта» девушка рассмеялась, прикрывая рот ладонью, но внезапно затихла, сосредоточенно смотря на сестру, а точнее — на её шею. Оттянув воротник халата, старшая шумно ахнула, рассматривая два лиловых пятна с лопнувшими капиллярами, которые темными пятнами горели на коже Иветты.       — Это что такое? Засосы? — привстав на четвереньки, Вера склонилась над сестрой, не давая той закрыть руками пятна. — Ветта!       — Да я просто упала! — вскрикнула девушка, откатываясь от сестры и садясь, ладонь она сразу же прижала к шее.       — На чьи-то губы? — брови Веры взлетели вверх, слыша откровенную ложь, — Неплохое падение! Туркин, собака, да?       — Нет! — всячески отрицала она, качая головой.       — По глазам вижу. Вот же засранец, — задыхаясь, проговорила Вера, поднимаясь на ноги.       — Да не он… Вер, успокойся. Куда ты?       — Хотелось бы за ним, чтобы ноги вырвать. И губы. И руки, на всякий случай, — вскинула руками Макарова, с ужасом смотря на сестру, — Но пока только за бадягой. Как ты в школу с этим то пойдешь? Ох, Господи, — бубня что-то себе под нос, Вера вышла из комнаты сестры, направляясь в гостиную, чтобы отыскать аптечку.       Хлопнув себя по лбу, Ветта возвела глаза вверх, сжимая губы.       «Убить тебя мало, Туркин!» — проносилось в её голове, пока она ожидала сестру, которая уже вооружилась мазью, чтобы скрыть следы их «преступления» в полумраке видеосалона.       Ну, а фильм-то был неплохой!