Маленький дневник

28 октября. Полночь Я решил бежать. Прямо сейчас. Документы, вещи собраны, нужно только выбраться из дома. Пока есть шанс, все исправить и вернуть счастливую жизнь, надо бороться.                                     * Старик решил видимо на мне отыграться. И зря. Он выпил. Стал злее. Мы поругались. Он решил начать качать права, как главный. А потом заявил, что он мой отец и я должен буду делать все, что он скажет. Это была его ошибка. Большая ошибка.  Я его послал. И сказал прямым текстом, что он меня ненавидит (факт).  А он дал оплеуху. Этого тоже не стоило делать. Я каждый раз, когда он меня «учил хорошим манерам» задавал вопрос. Почему не могу ответить ему? Откуда берется внутренняя слабость? Может, из-за того, что он старше. Хотя обычно для меня это проблемой не является. Нет. Что-то другое. Возможно, это тянется из детства, может даже связано с тем сном- воспоминанием, про который я писал. Ведь тогда я тоже не врезал тому типу. Был младше. Испугался. Знал, что мама будет недовольна. Мама. Вот чего точно не стоило делать Старику так это обзывать мать. Он не имеет на это никакого права! Подчеркиваю. Не. Имеет. Никакого. Права!! Из-за него она стала такой. Он обманул её и предал, и променял, а главное на кого!? На её же подругу. Ему не нужен был такой ребенок. Он предложил ей денег, чтобы она избавилась от меня. Трусость. Подлость. И бесчеловечность. Почему!? Она так любила его. Иногда шептала его имя и плакала, наливая себе новый стакан. Так не поступают с теми, кого хоть малость уважают. Про любовь даже не буду заикаться, потому что он её не любил, в отличие от неё. Он бросил нас. Сначала маму, а потом и меня. Когда-то в детстве очень хотелось видеть рядом папу. Каждый день. Чтоб как у нормальных детей пойти поиграть с ним в машинке и погулять на площадке. А потом... Вера в чудо постепенно ушла. Чем раньше это происходит, тем, наверное, больнее, потому что жалко самого себя. Мама сломалась. Стала пить. И вот тогда я надеялся, что отец придет. А он радовался жизни. С другой женщиной. А потом с другими детьми. С этого момента я решил, что больше он на меня руку не подымет. Маму не вернуть. Она уже не осудит. Теперь уже надо научиться быть не только хорошим сыном для неё (хоть в чём-то, но я старался быть таковым), а для самого себя. Защищать себя от того, кто, казалось бы, не должен причинять боль – странно. Но верно. Старик опять решил поиграть в отца. Только нужен он был тогда, когда мать уходила на два дня из дома, или когда жрать было нечего.                                    * Мне 4 года. Она ушла, сказала, что ненадолго и скоро придёт, чтобы я сидел дома и ждал. Убрал со стола, покатал машинки по полу, почитал. А мамы всё нет. Уже вечер был. Стояло лето, кажется, июнь. Я сидел у окна и просто ждал. Есть хотелось страшно. Открыл холодильник, а там кроме хлеба и огурца маринованного ничего нет. Съел один огурец, достал тарелку с хлебом, а тот зеленый. Кажется, это называется плесень. Невкусная. Отковырял зелень, нашёл белый кусочек и пожевал. А потом пошёл к двери входной, маму ждать. Сел, прислонился к стенке и уснул. Разбудила трель звонка. Мама! Пришла! Ура! –Кто там? – спросил я, не спеша открывать. Так папу раз приходили мамины «гости». –Маш, это Люда, из соседней квартиры. У тебя соли нет случайно? А то я мужа в магазин отправила, а он забыл купить. Тётя Люда. Она добрая пирожками кормит. Я открыл дверь. –Дима? Ты один? А мама где? – спросила она удивлённо. –Она ушла. –Давно? –Вчела. (не говорил я тогда букву Р) -О, господи. Неужели ты тут один. Ты ж голодный, наверное. Пойдем к нам, я тебя накормлю. –А соль? -спросил я, внимательно глядя на тетю Люду. –Да потом с солью. Потом                                       * 5 лет. Жуткая температура. Я лежу на кровати в дальнем углу комнаты, где стоит стол и сидит компания из нескольких мужчин. Они жутко орут. Голова раскалывается. А я кашляю и тихо зову маму, которая сидит рядом с ними и пьёт что-то из стакана. Опять бяку – она это так называет. Жарко всему телу, просто невыносимо, да ещё и лампочка в глаза бьет. Зима. За окном снег. А сквозь деревянные рамы слышно шум ветра. Мама не слышит. Сидит и заливисто громко смеётся. Но как будто чужая. –Что у тебя там малец скулит – говорит один, и подойдя к кровати берёт меня за плечо и больно сдавливает, – Хватит, сопляк. Еще раз пискнешь – я тебе врежу, понял? Я кивнул. Уткнулся в подушку, и накрывшись одеялом, тихо плакал и шептал: Мама, мама, мама».                                      * 7 лет. Через два дня в школу. А у меня... Не то, что тетрадей и формы, даже рюкзака нет. Мать сказала, что нет денег. Все потратила на бяку, которая называется водка. Как вода звучит. Но только пахнет отвратительно. Все во дворе знают, что мне идти не с чем. Смеются. Теперь не буду гулять до первого сентября, решил я, заходя в подъезд, и поднимаясь в квартиру. Мама одна. Она спит, и лучше её не тревожить, а то опять начнёт плакать и говорить о каком-то Владимире Сперанском. Интересно? Кто это такой? Мама говорит, что его очень любила, а может и сейчас любит. А меня. Меня она любит? Не знаю. Мама хорошая, когда не пьёт. Веселая, добрая, мы с ней кораблики делаем. Жаль, что это редко. На лестничной площадке тётя Люда. Я с ней поздоровался, потому что хорошая. Не кричит. И конфетку дает иногда. –Ну как, Димка, готов к школе? – спросила она, открывая дверь своей квартиры –Нет – тихо ответил я. Тихо, потому что стыдно. Все готовы к школе, а я нет. –Как так? Вы что же с мамой не ходили ранец покупать? Тетрадки? –Нет. Я опустил голову и тихо всхлипнул. Нет При ней плакать не буду. Нельзя. Не хочу её расстраивать. –А что ж не сходили-то?  Мама болеет? –Денег нет. Стыдно жутко. У всех они почему-то эти деньги есть, а у нас нет. –Так. Дим, я освобожусь в четыре часа. Приходи к нам, пойдем за рюкзаком. -Правда? Вот тогда я расплакался. Из-за того, что она не поругала, а пожалела. Мама обычно так не делала, я жалел её.                                         * Конец сентября. Я в пятом классе. Нас отпустили домой из школы. Кто придумал, что надо учится так долго. Пять уроков. Сейчас домой, покушать и гулять. Только бы не прилипшие макароны. Третий раз не потяну. Прибежал домой, открыл дверь рюкзак на пол, стянул ботинки, и бегом в гостиную. Мама обещала, что сегодня после её работы пойдём в кино… Тихий скрип. Веревка. Она в желтом платье. А на столе. Фото. Мне здесь кажется годик. И записка. Я открыл: «Сыночек, прости» Я выбежал из квартиры, оставив дверь открытой и закричал. Очень сильно. Это как? Она там. Мама? Нет. Это не по-настоящему. Нет. -Мамааааааааааааааа! - я кричал и плакал, а потом спустился по лестнице и бежал. Бежал вниз долго, пока нее выскочил во двор, а оттуда не останавливаясь на набережную и до высокого холма. Ободрал коленку и упал по дороге. И плакал. Это даже не плачь, а звериный рёв был тогда. Пальцы тряслись. А перед глазами одна картина. Я не хотел возвращаться туда. Меня нашла полиция. Жил у тети Люды. Никуда не выходил. Не ел. Не разговаривал. Просто сидел в одной комнате и не шевелился. Я не сберег её –единственная мысль.                                    *** Сегодня я понимаю, что это был её выбор. Её решение. Тогда нет. Теперь я попытался сбежать, а Старику, кажется, стало плохо. Сёма вызвал скорую. Я пишу это спустя пару часов, после случившегося. Я впервые записал воспоминания, которые приносили боль. О которых я никому не говорил. И стало легче. Немного, но стало. Я наконец-то перестал их удерживать в сознании, а передал кому-то. Пусть бумаге, но передал.