Асфальт, неон и лунный свет

Не сказать, что Ёсана совсем ничего не беспокоило. Отчасти — совесть. Красивая машина не виновата в идиотизме своего владельца и его кривых руках на дороге. Еще — боязнь потерять прибыль в выходные: его классы были самыми доходными, и хозяин, скривившись, с трудом отпустил своего лучшего преподавателя отлежаться дома и вылечить якобы одолевшую его простуду. Он и в самом деле большую часть дня провалялся на диванчике в гостиной, стараясь поменьше вставать. Колено беспокоило, еще, кажется, он приземлился на правый бок и не почувствовал удар — сразу, на чистом адреналине. Большой лиловый синяк растекался под кожей — и это было еще одним аргументом отказаться от уроков. Не станешь же пояснять ученикам, как он так неудачно ударился об дверь. Но больше прочего расстраивал вид скейта, прислоненного к стенке прихожей. Глупая потеря по милости неизвестного нахала, едва не убившего и его самого. И совесть немедленно утихала, уступая место бессильной ярости. Таким ведь все сходит с рук, не правда ли?.. Ранние предзимние сумерки тихо опускались на узкие улицы, на разбитые мостовые, разгорались огнями центральные площади. В такое время обычно Ёсан разогревался — еще дома, и шел принимать один из пятничных классов, начинашек, неопытных и еще не окрыленных мечтами о большем танцоров. Но не сегодня. Пальцы осторожно коснулись иссиня-черного пятна на боку. Кулаки сжались и разжались. Ребра ныли. Только бы не было переломов. — Выглядишь неважно, — констатировал Уён, одним взглядом оценив плачевный вид закадычного друга, вытаскивая из бумажного пакета пару прохладного пива и упаковку ребрышек для самостоятельного приготовления. — Нет-нет, и пальцем не трогай, я сам все сделаю. Помню, чем в последний раз твоя стряпня обернулась. Пока Уён носился по крохотной кухне в поисках то специй, то заправки для горелки, то соли, то масла, Ёсан, обнявшись с пивом, сонно наблюдал за этой возней, не имея представления, откуда у приятеля столько сил после насыщенного трудового дня. — Что-то совсем кислый… Как там твои танцы без тебя? — тараторил увлеченный готовкой Уён, не особенно обращая внимание на то, отвечают ли ему или хотя бы в принципе слышат. — Не отвечай, хён, знаю, музы бывают неблагосклонны… — Как у тебя на работе? — спросил он скорее для проформы, не имея сил вести нормальную светскую беседу. И чтобы отвлечь Уёна от бесед о себе любимом. — Прекрасно! — через плечо, перекрикивая гудение газового баллона ответил ему Уён, — Вчера к вечеру прикатили новый заказ, Юнхо-ним надеется слупить за него большие бабки. Благо, у клиентов, кажется, они есть… Тачка — как с картинки, и ты никогда не поверишь, что с ней произошло… Отхлебнув еще из жестяной банки, Ёсан зевнул. Уён продолжал трещать о своем. До того момента, пока… — … так и написано: «сраный педик»! И, знаешь, я отчасти согласен, очень уж важные господа, такие, знаешь ли… Но на такой лошадке… Обидно! Был бы я хозяином, я бы три шкуры за такое спустил. Кажется, Уён, занятый по самые уши ребрышками, ничего подозрительного не заметил. Часто-часто заморгав, Ёсан отвернулся. И осторожно уточнил: — И… что? — Да ничего, суровый малый какой-то ее привез, мы ее за сегодня уже обработали как следует, подшлифовали… Я сам этим занимался, она будет как новенькая, вот увидишь! В понедельник придет эмаль от поставщика, и Юнхо-шши сказал, что поручит это дело мне, представляешь? — И оплатит сверхурочные? — И оплатит сверхурочные! А ты как думал? На самом деле Ёсан ничего не думал, потому что просто знал, что его Ён-а беззаветно любил свою работу, мастера Юнхо и все эти механизмы-винтики. Радовался, как ребенок, когда удавалось починить что-нибудь, что прочие сочли бы безнадежным. Недаром Юнхо-шши его ценил — хоть и не всегда в материальном эквиваленте. Ёсан хмыкнул, размышляя о сладком вкусе мести. Наверное, заносчивым водилам навороченных машинок все равно — денег куры не клюют, любой ущерб замажут, но раз бросились в лучшую мастерскую города за квалифицированной помощью, не считаясь с расходами — значит, хоть немного, да удалось задеть за живое… Много позже, когда и пиво, и ребрышки подошли к концу, разомлевший и сытый Уён интимным шепотом, будто их могли услышать, попросил Ёсана: — Ты бы это… Сам поосторожнее и попроси Турбобелку вашу предупредить своих ребят. Доверенное лицо этого сраного педика уж очень суровое, так сказать, с непечатным выражением на нем. Одно слово — головорез. Пусть посидят тихо… Пока. Ёсан поерзал в кресле, как-то некстати понимая, что, если в дело втянут Хонджуна, то дело пахнет уличной войной — Белка таких штучек не любил и не одобрял использование художественных способностей команды в неуставных целях, во-первых пресекая, а во-вторых наказывая за него, если выяснялись факты. Возможно, глупая выходка, — сущее ребячество! — могла обойтись ему гораздо дороже сломанного скейта и ушибленной коленки. Кстати, о скейтах… — Слушай, я знаю, что ты занят… Но, может, глянешь на досуге доску? Кажется, я как-то неудачно поездил в последний раз. — Не вопрос, бро. Где она? — Надо же, как оживился, поджал губы Ёсан, даже слегка взревновав. Это и называлось — шило в комплекте. Уён, влюбленный в механизмы, тут же растерял всю сонливость и решительно отправился на поиски пострадавшего скейтборда. И даже присвистнул от удивления, когда обнаружил искомое и то, в каком состоянии была доска, точнее — ходовая часть. — Ничего себе ты «поездил»… — прокомментировал он уже из прихожей, — Ты в стенку, что ли, напрямую въехал? Как ты живой-то остался? Тон специалиста, однако, оптимизма не добавлял. Доску все еще было очень жаль. — Можно что-нибудь сделать? — Уён отчетливо слышал в голосе Ёсана надежду пополам с отчаянием. Глубокий вздох. — «Что-нибудь» всегда можно, ты ж знаешь, когда я тебе отказывал… Не возражаешь, если я заберу твой транспорт? Утром покажу мастеру Юнхо, может, что посоветует… Но я бы не обольщался, тут шлифовкой дело не ограничится…

***

Минги, завернутый в пушистый розовый халат, обиженно хлюпал трубочкой большого молочного коктейля. Терпеливый и исполненный чувства собственного достоинства Чонхо прикручивал глушитель к «глоку» после обработки, уже четверть часа слушая эти отвратительные звуки. Номер-сьют какого-то из региональных «Континенталей», плотно прикрытые шторы, полумрак, разгоняемый изящными бра от Тиффани. Пуленепробиваемые оконные стекла и особо устойчивая к воздействию дверь. Тройные решетки вентиляции. Все для серьезных и уважаемых людей. — Почему вдруг «сраный педик»? — подал голос Минги, наконец отставляя стакан в сторону. Отложив оружие почти симметричным движением, Чонхо воззрился на Минги, тяжело переживающего душевную травму. Пожалуй, одного коктейля вышло маловато, надо было взять в ресторане хотя бы банановый сплит — для верности. Шоколадный топпинг он такой, от всего помогает… — Ну, хён, думаю, автор послания не имел в виду чьи-либо предпочтения. Минги нахмурился, собирая брови в очаровательный домик. Чонхо покачал головой: и это их красивый и мужественный альфа-Минги, супер-Минги, покоряющий взглядом сердца и врагов, а рыком способный обрушить пару потолков. — Скорее, отвратительную манеру вождения. У Минги задрожали губы. — Я-то ладно… А другие что ему сделали? Это очень грубо. И вообще — дискриминация! И как этот доморощенный романтик, похожий в своем огромном пушистом халате на мягкую игрушку, вообще попал в их тесные ряды борцов за добро и справедливость?.. Обертка от шоколадного зайчика и пустой стакан из-под коктейля совершенно очаровательно соседствовали со свежесмазанным и собранным «глоком». — А какие будут варианты? «Автохам» и «мудила» — слишком коротко. «Купи мозги к правам» — длинно. Остаются только политические лозунги и всякая бытовая ругань. Мелкобуржуазно и неэффективно. — Спасибо, что не лозунги, — опять обиженно засопел Минги. — Ну-ну, хён, посмотри на вещи под другим углом. Ты, конечно, не обратил внимания, но наш неведомый бомбер-ним — ни разу не дилетант, чувствуется рука. Чонхо не без удовольствия наблюдал, как у Минги отвисает челюсть. Вслед за челюстью к земле потянулись и очки в легкой оправе, сползшие на самый кончик носа. Кажется, Минги от удивления он на секунду потерял дар речи. Но вскоре опомнился: — Ты к чему это клонишь? Мне расписали машину какой-то дичью, а ты пытаешься намекнуть, что это… — Вид свободного от запретов уличного искусства. — Охуеть искусство, — не без яда в голосе передразнил его начинающий снова злиться Минги. — Какой-то чел испортил мне топовую тачку, потому что поскромничал мне в лицо высказать все, что думал… — Ну спросишь у него — когда или если найдешь. Дашь шанс, — назидательно приподнял правую бровь Чонхо. — Я ему руки выломаю! — пообещал Минги потолку, для верности хлопая обеими ладонями по столу. — Прекрасно, дорогой хён, и чем ты хуже этих отморозков, от которых мы так лихо с тобой сегодня удрали? Вообще граффити как искусство стоило бы изучать лучше. Очень интересная субкультура. — Ты говоришь как экскурсовод в музее. — Когда мы заработаем достаточно и отойдем от дел, я, может, галерею открою, — не на шутку обиделся Чонхо. — Окей, прости, — Минги не хотел бы расстраивать Чонхо, особенно когда понимал, что сам неправ. — Бомбят — я не говорю, что всегда, но как правило! — молодые люди с определенными проблемами. И то, что ты кому-то откусишь лицо в отместку за краску — которую, кстати, уже послезавтра смоют без следа и зашлифуют, словно ее и не было, — не сделает наш мир лучше. — Что ты предлагаешь? Найти этого отморозка и сделать его счастливым? — вскипел Минги, вскакивая с места. — Только не перегибай палку, пожалуйста, — уже едва сдерживая смех, проговорил Чонхо, наблюдая, как вся мировая ярость плещется в уютных берегах розового халата и комнатных тапочек с ушками. — Ты можешь.

***

— Хм-м. Хорошая работа. Так, будто никто, кроме всемогущего Создателя не смел касаться этой роскоши. Чонхо, чуть поколебавшись, аккуратно провел ладонью по обновленному борту многострадальной машины. Элегантный глянец отразил потолочные светильники. Не то, чтобы Юнхо как-то слишком сильно нервничал — он точно знал, на что способен, а на что — нет, и был уверен в своих силах, но присутствие этого невозмутимого типа, от самой фигуры которого веяло необъяснимой опасностью, тихой, но неотвратимой, смущало его. Не хотелось бы иметь такого в стане врагов, ох не хотелось бы… Тень удовлетворенной улыбки мелькнула по лицу не скорого на похвалу Чонхо. Что ж, слухи не обманули — в мастерской Юнхо работают ребятки что надо. И Чонхо собирался уплатить сполна по некислым счетам за ремонт машины незадачливого Минги. — Вы отлично поработали, Юнхо-ним. — Если бы я!.. Это все молодое поколение! Поджимают, господин Чонхо, подсиживают… — но рекламировал мастеров Юнхо с улыбкой и долей самодовольства. Видно было, что он чрезвычайно горд и польщен. — Вон тот парень… Его зовут Чон Уён. Боюсь, он совсем скоро меня обставит. Юнхо с некоторым недоверием поклонился по правилам вежливости и указал на одного из тонсэнов, занятого пайкой какой-то мелкой детали. — Ён-а! Парень в дурацкой шапке, сдвинутой едва ли не затылок, поднял голову, вытаскивая из уха наушник-капельку. — Да, сонним. Гость в сопровождении долговязого хозяина мастерской неторопливо и важно приблизились к верстаку, за которым работал автор ремонта. Уён поднялся с места и поклонился — приняв в ответ сдержанные кивки. — Вы в самом деле работали с нашим заказом? — осведомился господин Чонхо, и Уён не сразу сообразил, что он, несмотря на то, как держится, младше самого Уёна. Харизма — штука полезная… — Все так, господин, — ответил Уён, вновь с поклоном. Гость, казалось, сканировал его взглядом — и видел насквозь. — Мастер Юнхо по праву гордится вами. Цепкий взгляд неторопливо скользнул еще раз по самому Уёну, по его рабочему месту, по оставленному станку, по свалке всяких полезных вещей рядом… — Вы добираетесь на этом на работу? — вдруг поинтересовался господин Чонхо, указывая глазами на скейтборд Ёсана, который ждал, когда у Уёна выдастся минутка его починить. — М-м, нет. сонним, это не мой. Его тоже отдали в ремонт, — ответил Уён и похолодел: мастер Юнхо мог и по шапке навешать за левак. Но тот, перебиравший какие-то бумажки на соседнем столе своими длинными, как у пианиста, пальцами, не обратил на фразу внимания — или просто не пожелал скандалить при гостях. — Очень красиво, — кивнул господин Чонхо, внимательно рассматривая поверхность доски, покрытую эффектным граффити. — Она кастомная? — Д-да, конечно, — Уён почувствовал, как от простого вопроса, заданного в банальном тоне, по спине, по позвоночнику вниз ползет волна ледяных мурашек. — Господин Чонхо? — отложив бумажки после того, как отыскал, наконец, нужную, Юнхо предупредительно склонил голову. — В офисе уже, должно быть, приготовили для нас кофе. Прошу вас. — Да-да, разумеется! — впервые за визит гость улыбнулся, незло, даже весело, но лучше Уёну от этого не стало. Он только чувствовал, как колотится в глотке сердце, десятым чувством улавливая, что, быть может, этот пугающий одним своим видом молодой господин Чонхо усмотрел какую-то — какую бы? — связь между надписью на только что отремонтированном «ламборджини» и рисунками на скейте. И дело было дрянь, потому что Кан Ёсан сам, совершенно самостоятельно расписывал свою доску.