Асфальт, неон и лунный свет

— Хён? С почтительного расстояния, так, чтобы не смутить… Ладно, про невоспитанного — это было громко подумано. — Что случилось? Прибыли слишком ранние «гости»? Закончена дешифровка и анализ данных с гарантийной карты памяти? Ёсан слишком задержался в душе, наслаждаясь первым за вечер приятным моментом? Минги не подавал голоса, явно не зная, что делать дальше. — Ну так что? — выглянул Ёсан из-за перегородки, стараясь одновременно не слишком показаться и в то же время разглядеть, что же такое приключилось с Минги, раз он имел наглость притащиться за хёном. В ответ на сердитый взгляд Минги поднял и продемонстрировал стопку чистой форменной одежды, о которой, конечно, Ёсан начисто забыл. Принес и стул, чтобы положить ее не слишком далеко и не слишком близко, так, чтобы она не намокла и чтобы Ёсан сразу же имел возможность одеться. — А-а… — понимающе протянул Ёсан, удерживая волосы сзади, чтобы вода с них не стекала на чистый кафель. Устыдился. Показал жестом, что очень одобряет. — Хён… — уже тише. — М? — Ёсан вновь выглянул из-за дымчатого и еще запотевшего стекла перегородки. Пауза оказалась еще длиннее. Минги мялся, переступая с носков на пятки и обратно. — Ну говори же, говори… — попросил Ёсан, желая скорее прервать это мучительное — в первую очередь для самого Минги, — ожидание. — Уён мне оставил кое-что на память, оказывается… — начал Минги и осекся — ожидая реакции на имя Уёна, мало ли в чем Минги соберется его обвинить. — Когда это? В машине? — Нет-нет, сейчас… Когда обнял на прощание, я и не понял, чего это он… — Он по жизни такой, — улыбнулся Ёсан. — Вот это я нашел у себя в нагрудном кармане, — Минги, осознав, что у него имеется вещественное доказательство, сделал шаг вперед и протянул Ёсану какой-то квадратик. Маленький пластиковый пакет, совершенно прозрачный, заполненный гелеобразной субстанцией. — Вот бля… — выразился Ёсан, сражаясь с соблазном тотчас же спустить весь пакетик в слив, выбросить упаковку и попросить Минги забыть о выходке Уёна, как о страшном сне. — Это что-то запрещенное? — Да нет, я б сказал разрешенное… Можно даже сказать… рекомендованное. И почему иногда Ёсан не успевал прикусить длинный язык?.. В ответ на удивленный взгляд Минги, Ёсан пояснил: — Это смазка. — О! У меня большой тюбик, мне казалось… — Иногда это удобно… О чем, святые небеса, они в этот момент стоят и разговаривают? Покрытый пеной с ароматом спелой груши Ёсан и затянутый в свою стильную двойку Минги — о смазке? Достойная, воистину, тема для светской беседы. — Мне это оставил Уён. Он думает, что?.. Ёсан склонил голову. — У нас с ним ничего не может быть, — безапелляционно заявил Минги. — И потом, Сан… «Мелочь за это поплатится, — пообещал себе Ёсан, — стократно». — Нет, Минги-шши. Наверное, он хотел позаботиться о нас. Нет, положительно, изредка язык все-таки следовало прикусывать… Может быть, наступит однажды такой день — и Ёсан начнет. Но не сегодня. — О. Вновь — смущенная улыбка. От которой в области сердца что-то взорвалось, сорвалось, и стая бабочек взмыла к потолку, кружа в танце с клубами пара. Бля. — Ты все еще… боишься темноты? — Да… — Тогда закрой глаза и иди сюда. В душевой сразу же стало слишком многолюдно, слишком… слишком тесно, и воздуха так мало, что дыхание прерывалось. Тяжелый взгляд, прижимавший жертву к полу — безобидный котенок Минги мгновенно превратился в хищную кошку, отчетливо осознающую, что добычу уже не выпустит. Шаг — назад, и Ёсан оказался прижат к стене, всем Минги, всем телом — полностью, в этом его стильном костюме и блеске побрякушек на шее и руках, в полной решимости идти до конца. Сцена с устойчивым вкусом дежа вю — только теперь без намека на притворство и конспирацию. Вода потоком устремилась по ткани вниз, за шиворот, и Минги отряхнулся, чуть отстраняясь и расстегивая пуговицы на груди, одновременно пробуя дотянуться до губ Ёсана своими. Наверное, так и теряют головы — под пронзительными, ждущими взглядами, испепелявшими, до дрожи. Под жадными губами, не слишком нежными, не слишком изобретательными в ласке, не выбирающими место и момент. Удерживая плечи Минги, Ёсан старался хоть немного замедлить происходящее — он прекрасно ощущал всю степень готовности ко встрече с ним один на один, и, если сейчас не притормозить, то… — Я хочу тебя, хён… Улыбаясь прямо в поцелуй, Ёсан чуть не прошептал в ответ, что видит — и чувствует. Но вообще людям в душе, даже если они планируют заняться сексом, особенно в этом случае, не пристало находиться в одежде. Потянув за полы пиджака, Ёсан стащил потяжелевшую намокшую ткань с плеч Минги, не пожелавшего отстраняться и прерывать поцелуи для такой мелочи. Но руки из рукавов вытащил, поэтому пиджак отправился к противоположной стене, как и, спустя мгновение, штаны и боксеры Минги. Одна деталь насторожила Ёсана, и он, задыхаясь, все-таки оторвался от Минги. — Погоди, а оружие?.. — Там осталось, в кобуре… — неопределенно махнул рукой в ответ начинающий соблазнитель. — Я снял. А потом вновь надел пиджак, когда отправлялся принести хёну забытую одежду. — То есть, готовился?.. Кажется, Ёсан серьезно недооценил потенциал противника… Восхитительно нетерпеливого противника, покрывавшего настойчивыми, тяжелыми поцелуями шею и плечи Ёсана, прижимавшего его к себе — ближе, ближе, ближе… Одно движение руки — и поток воды иссяк, оставляя только редкие одиночные капли — да немного пара — под потолком. Ёсан закрыл глаза, чувствуя, как несмело ладонь Минги скользит по его коже, по груди — вниз, ниже, ниже, еще ниже. К возбужденному члену, к которому Ёсан бы не прочь и сам прикоснуться — но не желал портить удовольствие Минги. Возможно, если бы омовение не закончилось так неожиданно — и так ожидаемо, — он бы не удержался; воспоминание об охваченном желанием Минги поблизости, хоть и в целях маскировки, сделало бы свое грязное дело — и Ёсан от души бы подрочил. Но теперь сам виновник торжества прикасался к нему, сжимая в большой ладони, и Ёсан, вцепившийся ему в плечи, едва сдерживался, чтобы не застонать — и не попросить себя трахнуть. Минги был осторожен, нежен — в меру неопытности, и от этого Ёсану хотелось кричать — от того, насколько он хочет именно этого — и без всяких дополнительных просьб. — М-можно?.. — до Ёсана сперва не дошло, о чем именно его просят, только когда стало гораздо прохладнее, он сообразил — Минги, оказавшийся прямо перед ним на коленях, осторожно распределял естественную смазку по головке и стволу, скользя вверх и вниз, сжимая и тут же ослабляя давление. Надолго Ёсана не хватило, он прикрыл глаза, откидываясь на стену, и, когда губы Минги осторожно коснулись чуть вытянутой головки, застонал, не сдержавшись, изо всех сил кусая губы. — Н-нет… Подожди… Минги пришлось подняться, и какое-то время он и Ёсан просто стояли, упираясь лбами друг в друга, переводя дыхание, чувствуя, как сердца бьются — в одном ритме, неумолимом и обещающем все — и еще немного больше. Пальцы Ёсана обхватили член Минги, крупный, пульсирующий, влажный — от воды и смазки, и, уткнувшись лбом — теперь уже в грудь, прошептал: — Сделай это. Повернувшись лицом к быстро остывающей стене, Ёсан прижался к ней лбом, но облегчения ему это не принесло — пока руки Минги не легли на его талию и не начали гладить бока, бедра, ягодицы. Просто прикасаться. Минги изо всех сил старался сдерживаться, но в каждом жесте сквозило желание, жажда, предвкушение восторга. Каждое движение становилось пыткой, сладкой и мучительной, каждое — переполняло чашу терпения. — Сделай. Это. Отдаваясь в стихию рук Минги, Ёсан приник к нему — спиной, ощущая дрожь и нетерпение — теперь не только его собственные. — Да, хён. От этого кроткого и в то же время отчаянного «да» закружилась голова. Надорвав нетерпеливыми, неподчиняющимися пальцами пакетик со смазкой, Ёсан выдавил несколько капель на руку Минги, пойманную у правого соска. Были ли это инстинкт или опыт, а, быть может, просмотры соответствующих роликов, но Минги поступил безошибочно верно. Прижавшись к Ёсану всем телом, вминая его в себя, успокаивая, уговаривая, он осторожно коснулся увлажненным скользким от смазки пальцем сжатого входа, одновременно ощутив, как инстинктивно дернулся прочь. — Сделай это, — прорыдал глухим стоном Ёсан, закусывая собственные пальцы. Соскальзывая по стенке вниз, потому что ноги отказывались держать его вертикально, Ёсан утягивал за собой и Минги, не желавшего выпускать хёна ни на секунду. Почувствовав коленями твердую опору и зажмурившись, Ёсан вновь подался назад, приникая все ближе к большому и горячему телу Минги. Пальцы, прижимающиеся к нему, прикасались все смелее, правда, так и не решаясь переступить границы — дразня и распаляя. — Ну же, — выдохнул Ёсан, желая покончить с этой мучительной пыткой ожидания и предвкушения. Нажим — выдох… Часто-часто заморгав, Ёсан попробовал сфокусировать взгляд — и не смог, так старательно он сжимал веки. Нажим — вперед, и палец Минги двинулся чуть глубже. Вторая рука Минги, до этого лежавшая поперек талии Ёсана, осторожно спустилась вниз, поглаживая низ живота, но пока не прикасаясь к мучительно твердому члену. — Так? — потрясенный происходящим, шепнул Минги. Его движения заставляли красивого Ёсана кусать губы от возбуждения, вздрагивая под его руками… Сейчас, постанывая, он двигался — вместе с ним, осторожно, стараясь не причинить боли и не доставить неудобств, не послужить причиной неловкости… В груди неистово грохотало сердце, переполненное нежностью, гордостью, восхищением… Приподнявшись и прикинув наиболее удобный угол, Ёсан кивнул — можно продолжать. Чувствуя, что остатки здравого смысла сейчас растворятся в кипящем коктейле адреналина и тестостерона, Минги зажмурился. Дыхание перехватило — от понимания, что его впускают на всю длину, двигаются навстречу, помогая. Нашарив на подсохшем полу пакетик со смазкой, он сам, без подсказок, вновь увлажнил пальцы — теперь упираясь в податливую плоть сразу двумя. С коротким «ах-х» Ёсан чуть опустился вниз, надеваясь на пальцы Минги, растягиваясь, привыкая. Помимо воли ускоряя ритм, Минги понимал, что не сможет сдержаться и не прикоснуться к себе. Пальцы свободной руки обхватили член Ёсана, чуть сжимая, заскользили вверх и вниз, стараясь попасть в движения самого Ёсана. — Д-достаточно… Едва испугавшись, что все закончилось так быстро, медленно выплывая из сладких грез, Минги не сразу сообразил, что от него требуется. Взгляд Ёсана — через плечо, нетерпеливый, одновременно невинный и соблазнительный настолько, что можно легко потерять всякий разум, чуть прикушенная губа, вскинутый в приглашении подбородок… — О-о… — наконец-то Минги прикоснулся к себе, размазывая остатки геля из Уёнова пакетика, чувствуя, как дрожит — в нетерпении, — его хён. Крупный и тяжелый член заскользил вначале меж раздвинутых ягодиц, вверх и вниз, вызывая сдавленные стоны. Синеватые вены, бугрящиеся под кожей сжатых кулаков Ёсана, втиснутых в стену, промелькнули где-то у края поля зрения Минги, и сил не хватило — Минги зажмурился, опускаясь ниже и упираясь головкой в увлажненный смазкой вход, покрасневший и растянутый — его собственными пальцами. Он двинулся вперед, с глухим рыком, впиваясь зубами в плечо Ёсана, в напряженные мышцы, быть может, слишком поздно понимая, что слишком — большой, слишком быстро, слишком… — Тебе больно? Замерший в его руках Ёсан сжался, впиваясь пальцами в облицовку стены, чуть помедлил, прежде, чем ответить. —Нет… Нет. Только не торопись. Минги кивнул, задевая носом плечо хёна, прижимаясь лбом к затылку Ёсана — теперь — своего Ёсана. Конечно, он не собирался никуда торопиться… И удивился, когда Ёсан двинулся ему навстречу сам, соскальзывая все ниже, насаживаясь все глубже. Еще немного. И еще. С выдохом, в котором с трудом удалось угадать имя, Ёсан прижался к Минги полностью, чувствуя, как его пульс бьется — внутри, как ощущение — пронзает насквозь, как время — останавливается. — Ну же… — Умоляющий взгляд. Выскальзывая понемногу, Минги осторожно поддерживал Ёсана под бедра, вслушиваясь в беспорядочные стоны. Пульс бился — ближе, требовал — больше, связывал, утягивал на самое дно, туманил разум. Ближе. Удар. Еще удар. Подчиняясь этому неумолимому ритму — на двоих, двигались — навстречу, до предела, до боли, до искр из глаз. Ближе. Пальцы немели, болели искусанные губы, но мир вокруг переставал существовать, сжимаясь и расширяясь в том же самом ритме — удар, удар, удар сердца. Ближе. Все чаще, сильнее, настойчивее. Большая ладонь сжала член Ёсана, отрывисто застонавшего, забившегося в неопытных, но очень настойчивых руках. Чувствуя, как по спине катятся капли пота, силясь не кричать, Минги прошептал: — Хён, я… сейчас… Едва уловимый взмах опустившихся и вновь взмывших ресниц — да. Да. Опережая собственное «Да!», Минги в последний раз вонзился в Ёсана, глубже, ближе, жарче, со стоном выплескиваясь до остатка — прямо в красивого, божественно красивого Ёсана, теперь — его Ёсана. И только его.

***

Капли воды. Дыхание, еще хриплое, сбивающееся, никак не могло выровняться. Недоверчивые взгляды. Неужели?.. — Минги-я? — Ты впервые меня так называешь, хён… От этого «хён», так чувственно окрашенного, Ёсана впервые обдало волной мурашек. Пожалуй, он еще долго не сможет слышать обращение к себе спокойно. По крайней мере, в исполнении Минги. — Ты запрещаешь? — Нет, нет… — Нам нужно идти… Наверное. Я не знаю, сколько точно времени мы здесь провели. И потом… Здесь все быстро остывает. Ты же не хочешь простыть?.. — Н-нет… — Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Слышишь? Это — мое маленькое счастье.