***
Нёвилет услышал мелодичный звон колокольчика. Тот доносился из коробочки, что оставил ему Чжун Ли. Открыв её, гидро-дракон вытащил ветреный колокольчик с голубоватым стеклом и повесил над дверью в кабинете. Звон стал громче и чище. Взявшись за ручку двери, Нёвилет толкнул её вперед, и вместо ожидаемого коридора Дворца Мермония, перед ним распростерся лиловый океан, перетекающий на горизонте в темно-фиолетовое небо. Ступив на воду, Нёвилет двинулся вперед, туда, где запах сакуры был сильнее. Мелькающие рядом молнии и звуки грома его напрягали, но он продолжал идти, пока вдалеке не показался маленький храм с огромным деревом сакуры. Маленький островок из опавших розовых лепестков вмещал в себя сам храм, дерево, статуи лисиц и небольшой стол, за которым уже сидело 4 архидемона и кицуне, что свесив хвосты лежала на ветке сакуры над столом. Из воды вдруг вылезло несколько лисиц, которые тут же подготовили место для Нёвилета и поставили перед ним чашку с чаем и тарелочку моти. Он поблагодарил их, на что они игриво фыркнули и снова скрылись под гладью воды. — Стоит ли ждать еще кого-то? — спросил Барбатос, лениво дожевывая моти. — Не думаю, что остальные смогут присоединиться, — ответила Вельзевул. В этот момент в воздухе образовались снежинки, которые не таяли, а смешивались с лепестками сакуры, образуя теперь бело-розовый ковер. Лисицы вновь выпрыгнули из воды и приготовили еще одно место между Нёвилетом и Чжун Ли. Через пару секунд на него приземлилась изящная девушка, обдав соседей приятным холодом. Ей подали особенно горячий чай, а в благодарность девушка сотворила из снега маленьких лисят, которые отправились резвиться с остальными. — Благодарю за ожидание. Нужно было закончить с одним делом, — сказала она, пригубив чай. — Тогда можем начинать, — объявила Вельзевул, и собравшиеся архидемоны приступили к обсждению вопроса о Камне Сошедшего. — Буэр, удалось выяснить, как уничтожить Камень? — Это всего лишь теория, — ответила девушка. — Но мы можем попытаться раздробить его в пыль. Как показывает опыт — копье Моракса вполне на это способно. Возникает вопрос, почему именно твое оружие на это способно? Сколько бы мы ни старались, нам не удалось даже расколоть его. — Так он архидемон камня, чего уж тот гадать? — лениво протянул Барбатос и воспарил вверх, поднимаясь к кицуне на ветку, находя ее компанию куда более интересной. — Но при этом он не смог уничтожить Камень в прошлый раз, из-за чего пришлось отправить его в Бездну, — Буэр ничуть не обиделась на подколку Барбатоса. Она была слишком сосредоточена на своих рассуждениях. — Где гарантии того, что даже в форме пыли он не будет влиять на чужой разум? — выдвинул вопрос Нёвилет. — Гарантий нет. Но это, пока что, один из самых действенных вариантов. Сотрем камень в порошок, а после рассеим его в Бездне. — Что ж, с этим закончили, — торопливо сказал Барбатос, перевернувшись в воздухе вверх ногами. Он понимал, что сегодняшнее собрание не сильно полезно. Что много лет назад, когда Камень только объявился в Тейвате они также ломали головы над его уничтожением, что сегодня они будут несколько часов обсуждать одно и то же. Анемо-архидемон уже знатно заскучал и хотел как можно скорее покончить с этим нудным собранием. — А что там насчет второй части Камня? Моракс, у тебя получилось его найти? — Нет, — спокойно ответил архидемон. — В Клементе его не оказалось. — Ты проверил? — с недоверием спросил Нёвилет. — Проверил, — не отрываясь от чашки, ответил Моракс. — И что теперь? У нас никаких зацепок! — удрученно протянул Барбатос. — Почему нет какого-нибудь устройства, который бы выследил этот Камень? Его энергию даже мы почувствовать не можем! Гадкая штуковина из другого мира. — В этом-то и проблема, — таким же тоном ответила Буэр, — его даже Ирминсуль не может вычеркнуть из нашей истории. А так было бы куда проще. — Раз Камня в Клементе нет, значит, ты наконец покинешь Фонтейн? — заговорил о своем Нёвилет. — Останусь еще немного. Раз уж я здесь, то займусь поиском на твоей территории. — Я и сам могу. — В сутках всего 24 часа, и даже ты, гидро-дракон, не способен манипулировать временем, — янтарь в глазах Моракса отразил сверкнувшую над храмом молнию. — Ты только очнулся от столетнего сна и по уши в делах Фонтейна. Разве у тебя есть время на поиск Камня? — Ты ничего не знаешь о моей стране, а говоришь так, будто она вся прогнила и на очищение уйдет не один десяток лет. — Я говорю лишь то, что успел заметить за эти несколько месяцев. — Объяснись, Моракс, — раздраженно ответил Нёвилет. Это была одна из эмоций, которая вернулась к нему вместе с появлением Чжун Ли. Тот опустил чашку на стол и любезно ответил: — Любой турист, приехавший в Фонтейн ослеплен его высокой технологичностью и праздностью. Фонтейнцы умеют показать себя, удержать публику и нагнать авантюризма на все подряд. И лишь немногие путешественники могут заметить раскол в системе, который стал только больше с твоим отсутствием. Как я уже сказал, твой преданный Ризли старался этот раскол удержать, но никто бы не справился с последствиями, которые ты обрушил на свою страну. Ты решил начать войну с богами ради народа, толком не объяснив им причину. Заручился поддержкой некоторой знати, пообещав им высокий титул, который сам же и упразднил. Ты боролся с неравенством, надеясь так сделать жизнь простых людей лучше, но в итоге только распалил между ними отношения. Некогда низший слой общества, вкусив сладость равноправия, жадно тянется за большим, а дворянство яростно пытается удержать между ними эту разницу, зарабатывая еще большее состояние и влияние, которое в короткие сроки можно получить лишь одним путем. Отсюда и интриги, заговоры, преступления. Ты стараешься на благо народа, в котором каждый старается ради себя, а не ради страны. Несомненно, все твои нововведения заслуживают похвалы и уважения, но путь к достижению твоего идеального мира займет больше нескольких сотен лет. И тебе нужно будет работать не покладая рук ради этой утопии. Поэтому, я уверен, тебе сейчас совсем не до Камня. Нёвилет недовольно прищурился. Никто не стал вклиниваться в их диалог, отрешенно распивая чай. — И ты, конечно же, все это прекрасно понимаешь, — снова заговорил Чжун Ли, выводя Нёвилета из себя. — Иначе зачем бы тебе тратить время на дело о серийном убийце Жерминале? Ты хочешь поймать его как можно скорее, пока не пострадал кто-то из знати, ведь так? Смерть члена дворянского рода может стать катализатором бунта. Поэтому, пока ты занят восстановлением порядка в Фонтейне, я продолжу заниматься тем, зачем приплыл сюда. А заодно, помогу с расследованием. Сяо, как раз, вызвался волонтером. — Сяо? — прыснул Венти, продолжая нагло парить над головами остальных архидемонов. — Да быть не может! — Чистая правда. Он сам вчера пришел ко мне с просьбой остаться в Фонтейне, чтобы помочь с делом Жерминаля. — Неуж-то заболел?! — Скорее, наоборот, наконец прозрел, — с улыбкой ответил Чжун Ли. Нёвилет все это время крепко сжимал кулаки, пока не заметил на своих коленях снежного аксолотля, который ластился к нему и пытался расправить его пальцы. Он бросил беглый взгляд на Царицу, что с невозмутимым лицом продолжала изящно откусывать кусочек моти с клубникой. Из всех архидемонов она нравилась ему больше всего. К тому же, он была первой, кто поддержал его в намерениях пойти войной на Селестию, и как выяснилось в одном их личном разговоре, Царица и сама давно вынашивала план свержения богов. Только благодаря ее знаниям и тактике, они смогли так тщательно подготовиться в короткие сроки. Поэтому и в этот раз он решил довериться девушке. Незаметно выдохнув, вновь ощутив тишь да гладь на душе, Нёвилет согласился и решил позволить Чжун Ли остаться в Фонтейне. На этом собрание было завершено. Царица подозвала снежных лисят обратно, и один из них, видимо возбужденный после игр с лисами храма Эвтюмии, запрыгнул на плечи Моракса и мордочкой нырнул к нему за воротник. — Не дёргайся, — предупредила его Царица и протянула вперед руку. Лисенок, учуяв родной запах, спрыгнул на руку, обтянутую тугим серебристым рукавом, и ступая лапками по кружевам, растаял, став изящным рисунком на бархатном корсете архидемона. — Ох, он помял тебе воротник, — заметила она. — Ничего. Все в порядке, — успокоил её Моракс и принялся поправлять ворот, когда кицунэ сверху заметила кое-что интересное. — А что это такое? — протянула она, спрыгнув с ветки и нагло приблизившись к бывшему гео-архонту. — Неужели метка суккуба? — Все еще там? — спросил Чжун Ли так, будто бы это в порядке вещей. — Я думал, она уже должна была впитаться в кожу. — Кое-кто недавно кувыркался с суккубом. Да еще и позволил ему оставить на себе метку! — Все лисы любят совать свои носы куда не следует? — хоть Моракс и улыбался, тон у него был совершенно не дружелюбный. Прочитав его ауру, Яэ Мико отмахнулась веером, и вернулась на ветку, вновь лениво свесив хвосты. Вельзевул попрощалась со всеми и выдала каждому по лисице, которые должны были указать им пути к выходам. Царице, Невилету и Мораксу нужно было в одну сторону, поэтому их сопровождала одна лиса. Они спокойно шли за животным по бескрайнему океану Эвтюмии, когда Царица первой решила нарушить их молчание. — Могу я спросить, как звали суккуба, который оставил метку? — Не ожидал, что ты будешь интересоваться таким, — удивился Моракс, но все же ответил: — Аякс. — Хм. Аякс, — задумалась девушка, а затем добавила: — Значит, это правда, что он обратился в демона. Чжун Ли еле заметно нахмурился и даже немного опешил, из-за чего чуть отстал от двух других. — Ты знала? — Знала. — И ничего мне не сказала? Я ведь приходил к тебе, когда искал его, а все, что ты сделала это отвела меня к месту, где якобы развеяли его прах. — Меня просили никому не рассказывать. — Кто просил? — Его семья, — Царица продолжала идти с гордо поднятой головой, ледяным профилем отбивая недовольные взгляды Рекс Ляписа. — Для всего остального мира Чайлд Тарталья был мертв, потому что умер и для своей семьи, когда прислал письмо о желании соединить себя узами брака с архидемоном, — пояснила она, а затем продолжила: — Скажи, Моракс, знаешь ли ты, почему род Тартальевых считается самым лучшим родом укротителей в Снежной? — она повернулась к нему, успокаивая своим непреклонным выражением лица. — Потому что они сильны. — А сильны они потому что тщательно подбирают себе пары, с которым произведут потомство. Их цель - чтобы каждое новое поколение было сильнее прошлого. Они не ищут любви, ищут лишь силы, поэтому выбирают себе в партнеры лишь сильнейших укротителей. Нельзя, чтобы что-то очернило их чистокровную родословную. Особенно кровь демона. — Чайлд никогда не говорил мне об этом. Мы даже хотели навестить его семью после войны. — Может, он надеялся, что сможет переубедить их. Но, видимо, не успел. После войны на пороге дома Тартальев возник посыльный с письмом от некоего суккуба Итэра, который кратко изложил историю о славной битве Чайлда при Разломе и о том, как ему пришлось обратить укротителя в демона, чтобы сохранить тому жизнь. Итэр также написал в письме, что Чайлд утратил некоторые воспоминания, как и те, где он рассказывал своей семье о тебе, поэтому не знает, что они отказались от него. Но глава семейства все равно не мог принять сына обратно, ведь тот стал демоном - что еще хуже чем связать себя с демоном. В итоге, было принято решение, объявить всем о его смерти. Правду сказали только мне и попросили сохранить это в секрете, чтобы не очернять имя Чайлда и оставить его в истории, как сильнейшего укротителя того времени, что пал храброй смертью в войне против Селестии. Так и умер Чайлд Тарталья, и родился Аякс. Просто Аякс, без фамилии, без рода и без семьи. — Ты могла сказать хотя бы мне, — холодно подметил Чжун Ли. — Кем ты нас считаешь, Моракс? — прямо спросила Царица. — Друзьями? Если так, то ты, как друг, должен прекрасно знать, что для меня нет ничего важнее воли моего народа. Их желание - закон для меня, а просьбы должны быть выполнены. Обещания, что я им даю - нерушимы. — Сейчас же ты нарушила это обещание. — Лишь потому что ты уже нашел Чайлда. Точнее, Аякса, — тут же исправилась девушка. Лиса, направляющая их, остановилась. Вода под ней пошла рябью, и в следующую секунду у животного выросла вторая голова, затем хвост, новые пары лап, а затем и новое туловище, которое отделилось, превратившись в еще одну лису. — Мне, полагаю, в ту сторону, — сказала Царица и напоследок снова слегка развернулась к Мораксу, но все еще стояла к нему прямой спиной. — Чайлд был прекрасным мальчиком. Его семья все еще любит его, а легенды о его подвигах передаются из уст в уста. Укротители нового поколения Тартальевых видят в нем эталон, к которому нужно стремиться. Думаю, он был бы счастлив знать это, — сделав один шаг вперед, архидемон вновь остановилась, и уже более тихим, но серьезным голосом добавила: — Ты лишил его семьи, так постарайся же теперь подарить ему новую. Аякс все еще является частью моего народа, и я надеюсь, что ты не раздавишь эту прекрасную снежинку. Попрощавшись, Царица ушла дальше, а Нёвилет и Моракс продолжили свой пути в одном направлении. Оба молчали. Думали о своем, пока лиса перед ними вновь не разделилась надвое. Теперь же Нёвилет остался один. Пройдя еще пару метров он наткнулся на дверь, за которой был его кабинет. Сняв колокольчик с косяка, он вернул его в коробочку и спрятал в шкаф стола. Когда Нёвилет отправился в Эвтюмию был еще день, а сейчас за окном вечерело и по-очереди, словно колонна светлячков, включались фонари. Гидро-дракон заворожено смотрел на них, размышляя о работе и словах Моракса, которые до сих пор пускали рябь в его душе. Так, он не заметил присутствия мелюзины, что принесла ему маленькую шкатулку. — Здесь все, что нужно, — сказала она. — Хорошо, можешь оставить на столе. Спасибо, — тут же ответил Нёвилет, и лишь через секунду вспомнил, что не просил сегодня мелюзин принести ему что-нибудь. Развернувшись, он увидел на столе шкатулку, а открыв, обнаружил в ней связку ключей и несколько флаконов с непонятной жидкостью. — Постой, что это? — Все необходимое для сегодняшей ночи. — А что сегодня? — Полнолуние, месьё Нёвилет. Вы задержались на собрании, а время уже позднее. Вам бы поторопиться к герцогу Ризли. Мелюзина откланялась и ускакала прочь. Тогда Нёвилет вспомнил. Полнолуние — время, когда звереют вервольфы. Раньше Нёвилет проводил эту ночь с Ризли, помогая ему совладать с переизбытком демонической энергии. Сцены таких ночей отчетливо всплывали в его голове, но не трогали сердце. Смятые простыни; комната, погруженная во мрак; Ризли, словно настоящий зверь, оставляющий следы на Нёвилете; аромат их пота; разливающаяся везде энергия демона и крепкое тело герцога, что не выпускало из объятий гидро-дракона до самого вечера четвертого дня. Прошлому Нёвилету это нравилось. Он помнил, что сам когда-то предложил Ризли проводить полнолуние вместе, и несмотря на то, что тот сначала отказывался, все равно пришел к нему. С тех пор каждое полнолуние Нёвилет проводил в доме герцога. Сегодня же он думал никуда не идти, но любопытство взяло вверх. Стоит узнать, все ли у Ризли в порядке. И как вообще он справлялся с полнолунием все эти сто лет? Выйдя из Дворца, Нёвилет наткнулся на Лини с Линет и Фремине. Те возвращались с рынка домой и учтиво поприветствовали юдекса. — Вы ведь укротитель, месьё Лини, — предположил Нёвилет. — Да, всё так, — робко ответил иллюзионист, не ожидая, что юдекс остановится поговорить с ними. — Не могли бы вы пройти со мной к герцогу Ризли и помочь немного укротить его энергию? — Но ведь, сегодня полнолуние. Месьё Ризли, наверняка уже озверел. Не думаю, что мои силы укрощения здесь как-то помогут. — Хм, вот как. Нёвилет опустил взгляд, чуть поджал губы. Лини посчитал, что тот расстроился, и тут же добавил: — Хотя, знаете, все когда-нибудь бывает впервые. Почему бы не попробовать, верно? Линет с Фремине тут же схватили его за рукава. — Лини, ты что, собираешься сейчас пойти к озверевшему вервольфу? С ума сошел? — прошипела Линет. — Все в порядке, со мной будет месьё Нёвилет, — улыбка Лини обещала младшим, что с ним ничего не случится. — Конечно же, ваш труд будет оплачен, — добавил гидро-дракон и с любопытством стал разглядывать Фремине и Линет, которые продолжали крепко держаться ручками за своего брата. После пары минут уговоров, иллюзионист передал пакеты с продуктами младшим и направился с юдексом в сторону земель герцога. — Вы очень близки со своей семьей, — сказал Нёвилет, вышагивая по темным улицам. — Все потому что кроме них у меня ничего больше нет. — А как же ваши фокусы? Если я не ошибаюсь, вы также не обделены всеобщим вниманием. Не говоря уже о гонорарах, которые вы щедро отдаете сиротским домам. — Это все, конечно, здорово, и является частью моей счастливой жизни, но исчезни одно — я не расстроюсь. А если исчезнет Линет или Фремине…я больше никогда не смогу вспомнить, что такое настоящее счастье. — Привязанность к другим живым существам — хрупкая вещь. Вы можете быть уверены в своих силах, но никогда — в верности других, — ответил Нёвилет. Лини слегка удивился таким словам от юдекса, но принял их на заметку. Они зашли за угол, где в конце улицы подрагивал оранжевый круг света, льющийся из питейного заведения. По узкой улочке доносились пьяные разговорчики мужчин, и подойдя ближе, можно было заметить сложенное у стола оружие. Нёвилет остановился, уткнувшись в вытянутую руку Лини. — Давайте обойдем, — предложил иллюзионист с невинной улыбкой на лице. — Почему же? Так быстрее. — Думаю, сегодня не самое лучший день, чтобы пересекаться с охотниками, — замялся укротитель. — Нам следует навестить герцога как можно скорее. Не будем делать крюк. Нёвилет осторожно обошел руку Лини и прошел дальше. Он услышал досадный вздох позади, а затем и быстрые переступы каблучков. Стоило юдексу выйти на свет, как пьяные охотники заметили его. Они притихли, кивнули головами и уткнулись в свои пивные кружки. Нёвилет прошел мимо, не замечая пристальные, раздраженные взгляды. Стоило Лини, идущему за ним, с облегчением выдохнуть, как им в спину прилетел харчок. — Успокойся, — послышалось позади. Один из охотников толкнул другого в плечо. — Успокойся? Если б не он, мы бы сейчас столько деньжат сделали. Ты б кредит, наконец, выплатил, а я, вон, свою бы в Сумеру свозил на пирамиды посмотреть. Вместо этого сидим тут, да ждем, когда эти псины с ободранными хвостами весь Фонтейн перегрызут. Нёвилет повернулся к недовольному мужчине, но тот, что успокаивал первого вышел вперед, принося извинения. Хоть в словах он и раскаивался, на лице его отражалось лишь презрение и толика обиды. Он был совершенно солидарен со своим коллегой. Нёвилет проигнорировал их претензии, и лишь нахмурившись, ушел прочь. Когда дорога из каменной стала рыхлой и неровной, а дома сменились деревьями и широкими полями, Нёвилет вновь заговорил: — Почему они так сказали? Чем недовольны эти охотники? Лини немного растерялся. Он чувствовал себя слегка неуютно наедине с такой персоной, как сам юдекс, и осторожно пытался подобрать правильные слова. — Думаю, они не поддерживают закон о ловле вервольфов в полнолуние, месьё. — Но этот закон должен был улучшить отношения между охотниками и вервольфами. Не понимаю, почему же они его не одобряют. Лини от нервов почесал затылок. Сложно было донести юдексу истинную причину неприязни охотников. — Как бы вам сказать, месьё Нёвилет…новый закон, можно сказать, лишил их золотой жилы. До того, как Нёвилет стал править Фонтейном, полнолуние было временем, когда небо окрашивалось серебром, а земля напитывалась чужой кровью. Озверевшие вервольфы, вырвавшиеся на свободу, уничтожали все на своем пути. Охотники, убивавшие их, получали внушительные суммы, поэтому полнолуние для них было богатым «на урожай» временем. Сейчас же, охотникам было запрещено убивать озверевших вервольфов в полнолуние. Вместо этого, те должны были отлавливать их и передавать жандармам, за что получали бы гроши или даже обычный хлопок по плечу. Никто не хотел рисковать жизнью ради пары десятков моры, а предпочитали проводить полнолуние в каком-нибудь кабаке. Нёвилет был весьма удивлен, услышав это. Он снова нахмурился, и Лини испугался, решив, что все таки сболтнул лишнего. Однако складка над бровями гидро-дракона разгладилась, и лицо его вновь приобрело фарфоровую неподвижность. Вскоре они дошли до земель герцога. Ризли вместе с титулом получил большую часть хорошей земли, которая вся поросла высоченным сорняком. В центре, где должно стоять большое поместье, ютился маленький, кирпичный домик. А ведущая к нему тропинка уже вся раскололась от растущего из под него одуванчика. Лини крутил головой, пытаясь найти какой-нибудь потайной вход в настоящие владения Ризли, ведь не может герцог жить в такой лачужке. Зазвенела связка ключей, и железная дверь перед ними отворилась. Внутри было темно, но тепло и пахло томленным мясом. Не включая свет, Нёвилет прошел вглубь дома, с уверенностью обошел стол, об угол которого ударился Лини, перешагнул через выступ, о который споткнулся Лини, повернул за колонну, в которую врезался Лини, и дошел до очередной металлической двери. — Подготовьте все необходимое здесь, — сказал он укротителю, который растирал места ушибов. А после, снова зазвенела связка ключей и за металлической дверью оказались еще три такие же двери, которые вели к лестнице. Спустившись, Нёвилет зажег лампы, и в их тусклом свете им явился вервольф, прикованный цепями к стене. Шерсть его блестела на свету, покрывая все тело и часть лица. Хвост распушился от ворвавшегося прохладного воздуха, и заклацали белоснежные зубы за чёрным намордником. Запах незваных гостей достиг легких, которые с жадностью вдохнули его. Цепи с грохотом зазвенели, и вервольф бросился вперед, но по инерции, снова был оттянут назад, оставив за собой лишь капли слюны. — Можете приступать, месьё Лини, — обратился Нёвилет. Укротитель не сразу отреагировал. Он завороженно глядел на Ризли в своей зверинной форме, который стал в два раза больше обычного, с мощными, мускулистыми руками, черными, длинными когтями на руках и ногах, и почти всего обросшего темно-серой шерстью. Но больше всего его настораживал взгляд с зауженными зрачками, который неотрывно следил за гидро-драконом. Куда передвигалось тело Нёвилета, туда двигалась морда Ризли, и слюни капали с клыков, а когти на ногах оставляли на полу кривые линии. Лини осторожно расставил вокруг свечи, зажег их и начертил на полу необходимые знаки. На последнем он еле успел отбежать назад, и затылком почувствовал горячее дыхание вервольфа. — Я начинаю, — предупредил он скорее себя, чем гидро-дракона и герцога. Укрощать кого-то в стадии зверства - сумасшествие. Только мазохисты да глупцы решались на такое. Лини знал, что будет больно, наверняка невероятно больно, но все равно вытянул вперед руку, готовясь принять это мучение. Он слышал историю о том, как Аякс пытался укротить озверевшего демона, и посчитал, что раз тот выжил, то он тем более, сможет устоять. К тому же, будет что рассказать Итэру. Стоило ему только подумать о заинтересованном лице суккуба, о его розоватых щеках и широко раскрытых глазах, когда он внимательно слушает все, что тот говорит, как сердце наполнилось храбростью, и он принялся вытягивать энергию из вервольфа. Словно кто-то воткнул в него тысячи зазубренных кинжалов, сделал оборот в мышцах, захватывая нервные окончания, и медленно стал вытаскивать наружу. Боль оказалась невыносимой. Вены вздулись от напряжения, лоб покрылся холодным потом, и шляпа, не удержавшись, скатилась вниз, куда-то в темень. Нёвилет сразу заметил состояние Лини и моментально схватил его за руку, прекращая передачу энергии. — Прекратите, — сказал он. — Вам больно. Я это вижу. Плохая идея, не следовало просить вас о таком. — Все хорошо, — тяжело дыша, ответил Лини. — Я попытаюсь снова. — Не надо. Оставим все, как есть. — Но герцог же… Как только Нёвилет взял Лини за ладонь, чтобы перекрыть поток энергии, цепи, державшие вервольфа хаотично забились о пол и стены. Ризли впал в неистовство. Кирпичи, все это время крепко удерживающие зверя на протяжении долгих лет, впервые пошатнулись. Вервольфу понадобилось всего два рывка, чтобы вырваться из заточения. Он кинулся вперед и одной рукой перекинул Нёвилета через плечо. Цепи в воздухе ударили Лини по животу, откидывая в сторону. На мгновение тот потерял сознание, и мутным взглядом увидел, как Ризли уносил Нёвилета прочь из дома. Он хотел было кинуться за ними, но гидро-дракон выставил вперед руку: — Не преследуйте нас, — приказал он, утопая в высоких, густых зарослях. Они мчались через лес, перепрыгнули жалкий ручеёк, пролетели сквозь густые кусты терновника и остановились только у входа в маленькую пещерку. Ризли поставил Нёвилета на холодную землю, принялся скалиться в сторону леса, чью плотную тьму покрывали серебристые нити насмешливой, полной луны. Нёвилет был недоволен сложившейся ситуацией, но не стал вступать в драку с озверевшим герцогом. Вместо этого обратил его внимание на себя, взяв за лицо. Выудив из кармана связку ключей, он освободил вервольфа от намордника и цепей. На его теле остались грубые отпечатки, а кое-где виднелись старые раны, оставшиеся еще с прошлого раза. Ризли тяжело дышал. Грудь, покрытая густым мехом вздымалась вверх, с тяжелым выдохом опускалась вниз, язык был высунут наружу — клыки мешали рту полностью закрыться, когти на ногах впивались в рыхлую землю, а серые ушки почти касались неровного потолка. Но взгляд зверя был ласковее, чем его облик — смотрел он на Нёвилета с ожиданием чего-то, с покорностью и сожалением. Какая-то его часть просила прощения за эгоизм, а другая — ликовала. Нёвилет прикоснулся к его груди — тот замер, он поднес к его сердцу свое ухо, и услышал топот табуна, несущегося по бескрайнему полю. А сверху донесся тихий волчий вой. Стоило поднять голову, как в глаза попали капли воды, которые оказались слезами Ризли. — Нёви, — проговорил тот глухим голосом, отбрасывая эхо вглубь пещеры. — Мне так тебя не хватает. Не выдержав, Ризли упал на колени и прижался к гидро-дракону. Он цеплялся за него большими, грубыми руками, утыкался носом ему в грудь и плакал, как ребенок — горько, надрывно, без возможности нормально вдохнуть. Под таким весом Нёвилету пришлось сесть на землю. Он чувствовал, как намокла одежда, и кожи коснулись чужие горячие слезы. В такие моменты следует погладить страдающего по голове, что Нёвилет и сделал. А когда его ладонь потонула в мягких волосах Ризли, когда вторая легла ему на спину и прониклась его тяжелыми вздохами, когда он поймал на себе взгляд серых глаз, и когда слезы герцога невероятно красивыми, блестящими серебром дорожками упали ему на грудь, внутри что-то оборвалось. — Нёвилет, Нёвилет…Нёви…— продолжал повторять Ризли утыкась носом в шею мужчины. Нёвилет понимал, что это полнолуние открыло в Ризли его потаенные чувства и желания. Будучи в трезвом состоянии герцог бы никогда не позволил себе такое поведение, но сегодня говорил не разум, говорило сердце, говорила его сущность. Мысли гидро-дракона были далеко, взгляд направлен в густую тьму с перемежающими ее серебряными нитями, а руки, сами по себе, продолжали теплиться на теле вервольфа, что жалким клубочком собрался рядом и прижимал к себе Нёвилета так, словно он был его воздухом, сутью его жизни, смыслом существования и той неведомой особенностью, которая подталкивала его идти дальше. Сидя в пещере в полнолуние, под шум ветра, листвы и звонкий смех луны, Нёвилет вспомнил, что уже случалась похожая ситуация. Вот только все было в точности наоборот: Вокруг был яркий, желтый свет, воздух горячий и плотный, и это он плакал навзрыд, лежа на груди Ризли.***
Когда Нёвилет впервые всплыл на поверхность, и кожа его ощутила солнце, а ноги коснулись травы, он встретил Фокалор, что ждала его появления. Она была первой, кого он встретил на суше, и первым его другом. Бывший гидро-архонт рассказала ему тайну о сущности жителей Фонтейна годами позже, когда он уже обжился в мире наземных существ. — Все Фонтейнцы — не люди и не демоны, — сказала она, поочередно окуная свои тонкие ножки в воду, сидя на большом камне. — Первый гидро-архонт создала их из океанидов, а все мы знаем, чем являются эти существа. — Сгустком энергии, — добавил Нёвилет, стоя в тени. Он жадно смотрел на блеск воды, но не решался ступить туда, чувствуя, что сегодняшняя прогулка требовала полного внимания. — Правильно, — с натянутой улыбкой ответила Фокалор. — Сгусток энергии не имеет души. Поэтому, после смерти физической оболочки, сущность фонтейнца не имеет права выбора, в отличие от обычной души демона или человека. После смерти океаниды исчезают. — Тебя это тяготит? — спросил Нёвилет. Тогда он еще плохо мог распознавать чужие эмоции, но знал, что ели Фокалор так поджимает губы, значит она грустит. — А разве это не грустно? Ты — дракон, значит после смерти ты снова вернешься в обличие дракона. Я — архидемон, и смогу в следующей жизни стать кем сама захочу. У остальных есть еще больший выбор: либо войти в круг перерождения и стать тем, кто выпадет в лотерее судьбы, либо отправиться в Селестию и стать ангелом, прислуживающим богам. Выбор есть у всех, но не у сгустков энергии. Нёвилет понял, почему Фокалор всегда смотрела вниз, когда кто-то из её знакомых или подданных умирал у нее на руках. Все они говорили: «Гидро-архонт, в следующей жизни, я надеюсь вновь родиться в Фонтейне. Вы — самый лучший архонт во всем Тейвате!». Только она знала, что никакого следующего раза у них не будет. — Почему ты решила рассказать мне об этом? — Потому что скоро Фонтейна не станет, — пояснила Фокалор, встав на камень. Она посмотрела вверх, на сияющую Селестию. — Пророчество скоро сбудется. Жителей Фонтейна накроет вода, они исчезнут, и останусь только я одна. — Я буду с тобой, — моментально ответил Нёвилет. — В пророчестве ничего о тебе не сказано, — с усмешкой сказала она и повернулась назад. — Что ты, что я, мы сможем переродиться, но к тому времени не останется никого, кого сейчас мы считаем нашей семьей, нашим народом. Все это заставило Нёвилета крепко задуматься о сущности океанидов. На протяжении следующих нескольких лет он усердно изучал древние письмена, исследовал заброшенные руины, спускался туда, куда только драконам был открыт путь. Узнай об этом другие, засмеяли бы его за слабость к остальным существам, но Нёвилет научился привязанности к жителям Фонтейна. Они внушали трепет, радовали глаза. Он разделял их счастье, горе и восторг. И чем дольше находился на суше, тем больше сомневался в своей сущности дракона. Не было в нем эгоизма, не было в нем презрения к остальным видам. Спустя годы он нашел способ на время сохранить энергию умерших океанидов. Силой гидро-дракона получалось сжимать сущность океанида, покидающую телесную оболочку, и превращать её в маленький, кругленький камушек. Нёвилет хотел, для начала, сохранить их «души» , а потом уже найти способ впустить их в круг перерождения. Так и появились жемчужины гидро-дракона. Нёвилет хранил души фонтейнцов на самом дне первозданного моря. Он проносил их в своей пасти, чтобы вода не коснулась их, проплывал в древние руины и прятал их там от всего света. Души эти пребывали во сне, ожидая дня, когда они вновь смогут вернуться в Тейват. А затем наступил день пророчества. Нёвилет впервые лишился близкого друга. Впервые узнал боль от предательства. Что же это, если не предательство, когда друг за твоей спиной решает пожертвовать собой ради всего народа? Но что хуже всего, это то, что план Фокалор, который она вынашивала несколько столетий, провалился. Почти. Пророчество сбылось — Фонтейн потонул в водах первозданного моря, но многих жителей удалось спасти. Когда лезвие меча рассекло голову Фокалор, свершив суд, Нёвилету стала возвращаться его истинная сила гидро-дракона. Воды, покрывающие Фонтейн, отступили, а жители с счастьем в глазах стали возвращаться в свои пострадавшие дома. Казалось, все обошлось. Им удалось обмануть пророчество, но богам это не понравилось. Не успел Нёвилет осознать всю мощь своей истинной силы, как Фонтейн накрыл огненный дождь. Без всякого объявления с Селестии снизошли боги и ангелы, сжигая леса, осушая моря. «Вы не утонули в воде, так сгорите же в огне», — вторили они, отбирая детей у матерей, протыкая всех своими огненными копьями и испепеляя поля. Началась ожесточенная битва, в которой боги явно имели преимущество. Нёвилету пришлось забыть о скорби и броситься на защиту. Боги, видя это, смеялись ему в лицо, не понимая, с чего вдруг дракон силится спасти жалкие сгустки энергии. Но Фонтейнцы пусть и были какими-то жалкими кусками энергии, были стойкими и верили в своего нового правителя. Они бились с храбростью в сердце, с уверенностью в то, что после смерти вернутся вновь. Битва шла не прекращаясь три дня и две ночи. Боги, порезвившись, решили, что достаточно напугали фонтейнцев и перед самым уходом обрушили на них огненный столб, а вместе с ним и новое пророчество:«В зыбком свете звезд, на шатких ступенях усилий, Сгорит Фонтейн, терзаемый внутренней силой. Останется лишь пожухлое сердце на фоне, Зато гидро-дракон утвердится на одиноком троне».
Но боги были слишком сильно обижены на Фонтейн, чтобы просто наслать на них смерч и очередное пророчество. Им хотелось забрать больше, и использовав одного из слабых драконов Тейвата, что только вылупился из яйца, они проникли в руины Нёвилета на дне первозданного моря, украв все его жемчужины. Нёвилет был слишком занят разгорающимся повсюду огнем. Он мог лишь тянуться к улетающим богам, что хохоча играли с его жемчугом, как с камушками. Среди треска падающих деревьев, криков жителей Фонтейна, он слышал последние отголоски громогласных богов: — Они станут прекрасным украшением. Никогда бы не подумала, что из какого-то ошметка энергии можно сделать что-то такое красивое. А воздух был сухим, воздух жег легкие. Прелестная, белоснежная шерстка сожжена, чешуйки сморщились и опали. Огонь был повсюду, как и мольбы о помощи, как и утекающая вера Фонтейнцев в силу своего гидро-дракона. Он спас большую часть страны, утихомирил огонь, и лишь на севере остался тлеть маленький огонек. То горел лесок, откуда уже давно убежала вся живность — последнее место, которое нужно было потушить. Из последних сил Нёвилет вошел в лес в своем драконьем облике, но вернулся в человеческий, упав на землю. А огонь плясал рядом, приглашал его на танец и нагло касался кожи, обжигая, отнимая влагу, а вместе с ней и силу. Разрасталось пламя богов, иссушалось сердце гидро-дракона. Он думал, что был в сознании, но уже долгое время лежал лицом вниз. Очнулся он от приятной прохлады в теле. Открыв глаза, увидел над собой сияющий голубым потолок, а затем и лицо герцога Ризли. В пещере в горящем лесу, где его нашел Ризли, был водоем с прохладной водой. В ней герцог удерживал Нёвилета, пытаясь так вернуть ему влагу. — Как ты здесь оказался? — спросил гидро-дракон, не обращая внимания на свою полную наготу и на чужие руки под лопатками. Ему было слишком хорошо, чтобы отказываться от этого. — Я шел за вами, — ответил Ризли, качая Нёвилета по волнам водоема, и тот заметил на его голых плечах ожоги. — Опустись в воду, омой раны, — сказал он и попытался поднять руки, но все еще был слаб. — Это пустяки. Главное сейчас помочь вам. — Что с лесом? — Горит ярчайшим огнем. Но все вокруг уже сгорело, так что дальше он не распространится. — Надо потушить его. — Как только вернете силу. — Зачем ты пошел за мной? Лучше бы остался с остальными в городе. — Вы забыли? Я обещал быть вашим chevalier. На этом Ризли убрал свои руки, и Нёвилет полностью погрузился в водоем. Под толщей воды он видел размытый силуэт Ризли и вспомнил мальчишку, над которым когда-то свершил суд за убийство своих приемных родителей, а затем юношу, что смог встать во главе крепости Меропид, а после и мужчину, что, стоя на одном колене, пообещал быть его chevalier. Стоило Нёвилету коснуться дна, как теплые руки герцога вновь оказались у него под лопатками и осторожно подняли его вверх. Тогда он впервые увидел Ризли. Настоящего Ризли. Точнее, сначала Нёвилет заметил обожание в его глазах, а затем и самого герцога. Обещание нежности, тепла и понимания в его касаниях разбередили раны в душе гидро-дракона, что тот так тщательно скрывал пока тушил огонь Фонтейна. — Мои жемчужины, — сказал он, дрогнувшим голосом, — они забрали их. Я отдал их. Я лично собрал души фонтейнцев, словно готовил их для Селестии. По щекам скатилась жгучая влага, легкие сузились и наружу вырвался крик, который томился долгие годы. Нёвилет впервые заплакал. Ризли молчал. Он поднял гидро-дракона, прижал его к своей груди и погрузился в воду по шею. Огонь снаружи пробирался вглубь пещеры, словно зарево солнца пробиралось по стенам в поисках Нёвилета и Ризли. Но плач гидро-дракона был настолько сильным, что над лесом сгустились черные тучи и разразились они ливнем, в миг потушившим огонь. Нёвилет и не знал, что чье-то чужое тепло может быть таким приятным, не знал, что чужие руки на голове и спине так успокаивают, не знал, что чужое дыхание у самого уха не дает сломаться. Лишь после он понял, что такое умиротворение у него получалось испытать лишь в руках Ризли. Как только огонь в Фонтейне утих, Нёвилет вновь погрузился в воды первозданного моря, где соединился со своими прошлыми жизнями, открыл потенциал своих сил. Его не было неделю. А на заре седьмого дня над Фонтейном поднялся столб воды, в центре которого был гидро-дракон. Он взмахнул хвостом и пошел дождь, но на небе не было ни тучки. Фонтейнцы посчитали, что это всего лишь представление, но не подозревали, что теперь они вправе войти в дверь перерождения. Спустившись на землю, первым кого встретил Нёвилет был Ризли. Пока все смотрели на капли с неба, вервольф смотрел на гидро-дракона. Он просто стоял и любовался, покорно склонив голову. — Я должен отблагодарить тебя за помощь в горящем лесу, — сказал Нёвилет. — Вы и так сделали для меня и для всего Фонтейна больше, чем можете себе представить, — улыбнулся Ризли, и Нёвилет заметил, что ему нравится эта улыбка. — Все же, я настаиваю. Позволь хотя бы угостить тебя. — Разве я могу отказать? — снова улыбнулся Ризли. С того момента Нёвилет стал замечать за собой привычку везде пытаться найти эту улыбку. А потом он узнал, что Ризли обладает множеством разных улыбок, и все они вызывали в юдексе бурю эмоций. Ризли говорил, что был первым из них, кто влюбился, но не знал, что также был первым, в кого влюбился гидро-дракон.***
Нёвилет открыл глаза. Воспоминания откликнулись в нем сном. Насмешливая луна покинула небосвод, отступив перед ярким солнцем. В пещере было холодно, но тело юдекса было накрыто ковром из мха, а Ризли, который до этого крепко обнимал его и лил горькие слезы, уже не было. Следы зверя вели наружу, где терялись среди деревьев и кустов. Вервольф сбежал. Нёвилет вышел из пещеры, осмотрелся вокруг. Перед глазами все еще было пепелище из прошлого, а сейчас от него не осталось и следа. Лес разросся буйной зеленью, закрыв свои шрамы. Фонтейн продолжал жить дальше. А пророчества больше нет, ведь тех, кто его наслал давно уничтожили. Нёвилет остановился в тени густых крон деревьев. Обернулся в сторону пещеры и отчего-то ему снова захотелось увидеть улыбку Ризли. Все же, она куда приятнее, чем его слезы.