***
Люди Навии еле успели собрать тела тамплиеров до того, как дикие животные разорвали их на части. Однако некоторые конечности все же были утеряны. Жерминаля забрали почти сразу же, а из его убежища еще несколько дней, не переставая, выносили алхимические предметы и артефакты. — В кабинете Жерминаля мы нашли координаты места, где находится штаб тамплиеров. Туда он доставлял им необходимую эссенцию. Мы ждем, когда они ослабнут, прежде чем напасть, — отрепортовала Навия и аккуратно положила свой отчет на край стола Нёвилета, на котором возвышалось несколько хрупких башен из других документов. — Мы выделим вам жандармов. Клоринда поможет, — ответил Нёвилет, еле удерживая одну башню от падения. — Да мы и сами справимся, месьё. — Тамплиеры опасны даже в ослабленном состоянии. Примите нашу помощь. Навия скрыла свое недовольство за улыбкой. Перечить она не стала: видела каким измученным был юдекс. Обстановку накалял не менее измученный Ризли, который серой глыбой почти что врос в диван, спрятанный за еще большим количеством бумажных башен. — Еще кое-что, — на последок сказала Навия и с виноватым видом выудила из сумки очередную папку. — Все вервольфы, поддавшиеся влиянию суккубов сейчас проходят реабилитацию. А что касается барона, как вы и просили, мы установили за ним слежку. Он запланировал бал, на который пригласил одних только аристократов. — Бал? И когда же? — В следующем месяце. — Ясно. Благодарю вас за работу, мадемуазель Навия. Девушка поклонилась, и качая зонтиком, вышла из кабинета юдекса. Пару минут они еще слышали постукивание ее каблучков, а когда стало совсем тихо, скрипнул диван — это Нёвилет сел рядом с Ризли и устало опустил голову ему на плечо. — А барон все никак не успокоится, — протянул вервольф, пробегая пальцами по ноге юдекса. — Он будет бороться до конца. — Не думаю, что это будет такой большой проблемой. Народ обожает тебя и точно не пойдет против твоей воли. — Это сейчас они верны мне, но ничего не мешает им вдруг возненавидеть меня. Знаешь, какая ненависть самая сильная? Не к тому, кто убил твою семью, и не к тому, кто лишил тебя беспечного будущего, а к тому, кого секунду назад ты боготворил. Обожание, которое сменилось ненавистью горит ярчайшим пламенем, подпитываемое обеими эмоциями. И в смятении, в котором погрязнет существо, он находит силы жить и ненависть. Вот, какая ненависть страшнее всего, — Нёвилет сделал паузу, невесомо провел пальцами по выпирающим костяшкам Ризли, огладил морщинки на сгибах пальцев. — Надеюсь, ты не думаешь, что и я когда-нибудь могу тебя возненавидеть? — Ты имеешь на это полное право. — Чушь, — Ризли развернул к себе Нёвилета, мягко улыбнулся, увидев свое отражение в его фиолетовых глазах. — Мои чувства к тебе неизменны. Я буду доказывать это тебе столько, сколько потребуется. В отражении блеснули искры, и Ризли поцеловал Нёвилета в уголки его глаз. Руки сами потянули его ближе к себе, вовлекая в крепкие объятия. Можно было бы сказать, что когда они оставались наедине, Нёвилет становился прежним, но это не так. Того Нёви, которого когда-то любил Ризли уже нет, но есть другой — почти тот же самый, только с небольшой, еле заметной разницей. Прошлый Нёви бы никогда не позволил себе отвлечься посреди рабочего дня, а сегодняшний сам обвил вокруг талии вервольфа свои руки и прижался к его теплой груди. Он мило повел головой, словно пытаясь зарыться поглубже, и Ризли накрыл его макушку своими большими руками, пытаясь так спрятать от всего мира. — Барон не такая уж большая проблема, — ободряюще прошептал герцог. — Я уверяю тебя, мы справимся сами. И нам не понадобится сила Камня. К слову, я все еще считаю, что зря вы разделили его. Эта штука опасна. Пообещай мне, что никогда не воспользуешься его силой. В ответ он получил лишь молчание. Чуть отстранившись, Ризли увидел, что Нёвилет спокойно спит на его груди, а из чуть приоткрытого рта тянется вниз тоненькая струйка слюны. Сразу отступили тяжелые мысли, сразу захотелось спать. Вервольф откинулся назад, все еще обнимая Нёвилета, и уложив того сверху, накрыл их обоих пальто, которое висело на спинке дивана. Большим пальцем он смахнул каплю слюны с подбородка юдекса, а когда тот нахмурился, поцеловал его в макушку и с наслаждением закрыл глаза, чувствуя, как расслабляется лежащее на нем тело гидро-дракона. Уснул Ризли моментально, и не заметил, как проснулся Нёвилет. Тот приподнял голову, сжал мягкую грудь вервольфа под руками, и потянулся к его щетинистому подбородку, оставляя влажный поцелуй, а затем поднимаясь выше, и целуя в губы. Он снова погрузился в сон, прошептав коротенькое «Люблю», отчего у вервольфа навострились волчьи ушки. Впереди много работы, но Нёвилет предпочел немного подремать. Ведь невозможно сосредоточиться на делах, когда лежишь на теплом, большом и любимом вервольфе, который крепко обнимает и прижимает к себе во сне.***
Итэр переминался с ноги на ногу, немного волнуясь перед встречей с Лини. Ему понадобилось несколько дней, чтобы оправиться: как морально, так и физически. Поэтому он не смог нормально обсудить всё с иллюзионистом, а ему хотелось бы расставить всё по полочкам в их отношениях. Он ходил из стороны в сторону, мерил шагами коридор, пока Лини навещал мадам Клод, которой с каждым днем становилось все хуже. Наконец, блондин вышел из лазарета крепости Меропид, и когда увидел Итэра, сначала удивился, а затем приветливо ему улыбнулся. Суккубу от этой улыбки стало легче. — Как мадам Клод? — поинтересовался он. — Держится, — кивнул Лини. — А как ты себя чувствуешь? — он с нескрываемой горечью взглянул на повязку на глазу Итэра. — Все хорошо, — неловко ответил суккуб, и они замолчали. Немного потоптались на месте, театрально повздыхали, слегка посмеялись. — Так, что теперь? Планируете остаться в Фонтейне? — спросил Лини, уверяя себя, что больше не питает никаких надежд, и что останется спокоен, в не зависимости от ответа. — Скорее всего, поплывем дальше, — увел взгляд Итэр, и пока не стало совсем неловко вытащил из тряпичной сумки коробочку. — Это тебе, — протянул он. — Неужели подарок? Лини постарался скрыть дрожь в руках, но натянутая улыбка все равно выдала его волнение. Он взвесил коробочку, а когда открыл ее, внутри оказался керамический цветок Интейват и бутылек с жидкостью. В носу сразу защекотало чем-то сладко-освежающим. Аромат был приятным, ободряющим, но в то же время успокаивающим туго натянутые нервы. — Это… — То, как пахнет Интейват, — улыбнулся Итэр. — Я заплатил одному парфюмеру и арендовал у него оборудование. Пришлось постараться, чтобы воссоздать аромат. Через пару дней он выветрится, но ты можешь просто вставить цветок в эту бутылочку с жидкостью и он снова зацветет. — Ох, — Лини поднял голову, делая вид, что наслаждается видом, но сверху были лишь слегка протекающие трубы. — Знаешь, если ты собираешься позвать меня сейчас с собой, то я вынужден отказаться. Здесь моя семья, и я не хотел бы оставлять их. Я тебя люблю, Итэр, но их я люблю больше. — Звучит так, словно ты отвергаешь меня. — Лучше я отвергну тебя до того, как ты отвергнешь меня, — посмеялся Лини. Его глаза улыбались ему тепло и ласково, говоря о невысказанном чувстве. Точнее, сказал-то он много, и как оказалось, даже больше чем следовало. Их взгляды слились, проникая друг в друга, а улыбки стали отражением тлеющих чувств, которые каждый будет трепетно хранить где-то под сердцем. А сердце Лини заскрипело так громко, что казалось вот-вот и Итэр услышит его — и он снял с себя шляпу, в изящном жесте прокрутил ее пальцами, а затем выудил из нее радужную розу и невесомо убрал ему за ухо. — А это мой тебе прощальный подарок. — Мы ведь еще встретимся. — Боюсь, мне нужен перерыв перед следующей встречей с тобой. — Одного месяца будет достаточно? — Пожалей мое слабое сердце. Дай хотя бы год. — Хорошо, ровно год. Они скрепили обещание рукопожатием, задержались чуть дольше обычного, и разошлись в разные стороны, оставляя за собой слабые шлейфы аромата цветов: один — радужной розы, другой — интейвата. Покинув крепость Меропид, Итэр неспеша прогуливался в сторону города. На лице играла слабая улыбка — отголосок его разговора с Лини, а на кончиках пальцев приятное жжение. Проходя мимо фонтана, он остановился. Резко развернулся, но никого, кроме праздных прохожих не увидел. Тогда, он сделал еще пару шагов, и снова резко развернулся: снова никого. Посмеявшись, Итэр расправил крылья и взлетел вверх, приземляясь на крыше театра Эпиклез. Ветер встретил его прохладными объятиями. — Я не собираюсь раскрывать крылья, — крикнул он навстречу ветру, и развернувшись на пятках, оттолкнулся назад, падая вниз. У самой земли его подхватили чужие руки, и перед глазами блеснули на солнце белоснежные, ангельские крылья. — Ну и чего прятался, — посмеялся Итэр, крепко обхватывая Сяо за шею. Свои крылья он так и не собирался раскрывать. Сяо понес его подальше от театра, в сторону берега, где сначала мягко опустил на песок Итэра, а затем уже и сам приземлился, чуть теряя равновесие, и когда он смог ровно встать на ноги, за спиной послышалось: — Я люблю тебя, Сяо. Признание было настолько неожиданным, что крылья Сяо чуть встрепенулись, а сам он окаменел. — … — Ты собираешься всю жизнь прятаться в моей тени? — голос Итэра становился громче. Он подходил ближе, пока не подошел совсем вплотную. Рука суккуба мягко огладила Сяо по спине, меж его крыльев, а затем он прижался к нему всем телом, чтобы их быстро бьющиеся сердца поймали один ритм. — Может, у нас есть шанс? — Итэр звучал сдавленно, словно сдерживался, чтобы не закричать. — Мы убиваем друг друга. — Но ведь не сразу. Постепенно. И если не считать этого, мы делаем друг друга счастливее. Разве я не прав? Вот я, например, очень счастлив, когда нахожусь с тобой рядом. А ты… — Невероятно счастлив, — с жаром выдохнул Сяо и развернулся к Итэру. Блондин еле скрыл радость, блеснувшую в глазу. Сяо потянулся к его рукам, как к сокровищу, и не сдержавшись, припал к ним губами. Жжения не чувствовалось, ведь они не виделись все то время, что Итэр приходил в себя. От того Сяо не сдержался, потому что скучал до боли в груди, до зуда в костях. — Я много думал о нас, — прошептал Итэр, разглядывая, как трепещут ресницы Сяо, пока сам он целует его пальцы. — Я много думал о Дайнслейфе и о том, что он сделал. Вспомнил Клемента. И в голову пришла просто безумная идея…может…может есть шанс нам быть вместе? Если Дайнслейф смог создать Клемента, значит есть где-то алхимик, который сможет помочь нам. Сяо поднял голову. Итэр дрожал от волнения, и увидев его хмурое лицо, тут же нервно засмеялся. — Забудь. Глупая идея, просто ужасная… — Нет. — Я просто хочу быть с тобой, поэтому в голову приходят всякие глупые мысли и… — Итэр, — Сяо крепко обнял его, притягивая к себе и заглядывая в побледневшее лицо. — Может, это и глупая идея, но мне она кажется гениальной. Если есть хоть малейший шанс нам быть вместе… — Давай найдем способ, — с жаром выпалил Итэр, увидев поддержку во взгляде Сяо. — Давай отправимся на поиски…вместе. В Сяо не было и капли сомнения. Он мягко коснулся губ Итэра, смял их своими, затем стал целовать его щеки, уголки глаз, ресницы, брови. Впитывал в себя каждую его частичку и прижимал к себе все крепче и крепче. Он не может отпустить этого демона, не может отказаться от него. — Люблю тебя, — шептал Сяо, чувствуя, как тает в его руках Итэр. — Люблю. — Помолчи, я не хочу плакать, — сдерживаясь прохрипел суккуб, а сам нагло подставлял лицо поцелуям, пытаясь уловить момент, чтобы и самому пойти в атаку, потому что губы жаждали ощутить тепло кожи ангела. — Люблю тебя, Итэр. С тобой я отправлюсь куда угодно. Я стану для тебя кем и чем угодно: хоть тенью, хоть спутником. Они прижимались друг другу так крепко, что совершенно не замечали наглые волны, накрывшие их ноги. Сердца бились часто и быстро, но никак не могли поймать один ритм, из-за чего в ушах звенели их открывшиеся друг другу чувства.***
Аякс недовольно качал ногой, сидя на кровати. Настроение у него было паршивое. После того, как рано утром Итэр запретил ему следовать за собой и смылся куда-то, он, от скуки, направился в сторону отеля Дебор, и в комнате Чжун Ли наткнулся на незваных гостей: Клемента и Шарль-Анри. Теперь же он прожигал артиста взглядом, совершенно не обращая внимания на холодный ответный взгляд от его палача. — Если можно, я бы хотел принести извенения и Итэру тоже, — сказал Клемент и еле нашел в себе силы взглянуть на Аякса, но стоило ему увидеть это недовольное лицо, как он сразу же вперился взглядом обратно в пол. — Они ему не нужны, — вбросил Аякс, за что получил легкий щелчок по лбу от Моракса. Тот стоял рядом на случай, если рыжий решит наброситься на артиста. — Я уверен, он выслушает тебя, — сказал Моракс, игнорируя пинок Аякса. — А также, я хотел бы извиниться перед вами, месьё Чжун Ли, месьё Аякс. — Пф, — прыснул последний. — Ты совершил ошибку, но хорошо, что признаешь это, — с поучительным тоном произнес Моракс. Он был зол на Клемента только какое-то время, когда пропал Аякс, потому что он в принципе был тогда зол на всех. Но сейчас, он видел перед собой мальчишку, который запутался в своих чувствах и суждениях. Его удивляло то, что будучи презираемым обществом, Клемент верил, что все можно решить обычным разговором. Ему было жаль его за то, насколько чистым он был душой, не смотря на все то, через что ему пришлось пройти. Извинения Чжун Ли принял. Надавил на Аякса, чтобы и тот кивнул головой, но рыжий все равно фыркнул и деловито отвернулся, когда Клемент прощался с ними. — Я все равно буду ждать тебя в Ли Юэ, — сказал Моракс на прощание и заметил, каким светлым взглядом глядел на него артист из под своего капюшона. Глазки его образовали формы полумесяца — значит он улыбался. По-настоящему улыбался. — Мы с Шарль-Анри будем рады навестить вас и послушать ваши истории. — Может, в следующий раз ты расскажешь мне истории. — Я буду только рад. На прощание он похлопал парня по плечу, как наставник, провожающий ученика в реальный мир. Клемент снова с жаром поблагодарил Чжун Ли за все, что он для него сделал, и на последок протянул ему две деревянные фигурки: одну в форме дракона, другую в форме солнца. — Надеюсь, когда-нибудь я услышу историю о драконе, сохранившем свое солнце. — Это будет прекрасная история, — улыбнулся Моракс и погладил парня по голове. Клемент глубоко поклонился, и продолжая сиять чистотой и искренностью, покинул с Шарль-Анри комнату Чжун Ли. За захлопнувшейся дверью, в светлой комнате остались двое. Они глядели друг на друга в полной тишине, и когда Аякс хмыкнул первым, Моракс не выдержал, сделав шаг вперед. Но к его удивлению, суккуб шуганулся и отбежал в другой угол комнаты. Тогда, почувствовав что-то неладное, Чжун Ли сделал еще один шаг — Аякс снова отпрыгнул от него. — Что ты делаешь? — нахмурился Моракс, не желающий сейчас играть в игры. Все что он хотел это наконец-таки прижать к себе свое солнце, потому что жалел его эти дни, ждал его полного выздоровления. — Избегаю тебя, — честно ответил Аякс. — Почему? Аякс нахмурился и отвернулся, явно не желая давать ответ. Он стал медленно двигаться в сторону окна, но Чжун Ли сразу заметил это, и тяжело выдохнув, перегородил ему путь. Тот попытался нырнуть под руки, но не устоял, и в итоге был пойман в крепкие объятия. Именно этого Аякс и боялся. Он крепко зажмурился, не зная, как отреагирует Камень внутри. Однако, когда он не почувствовал в себе желания вонзить в Моракса клинок, то обрадовался так, что громко засмеялся. — Что с тобой? — продолжал дивиться Чжун Ли, но его нагло заткнули поцелуем, от которого внутри все жадно разгорелось. — Хорошие новости: я научился подавлять в себе желание убить тебя, — усмехнулся Аякс и легонько шлепнул раскрасневшегося Моракса по щекам. — В общем, только ради этого я и пришел. В этот раз у него получилось выбраться из объятий ошеломленного Чжун Ли, и пока тот приходил в себя, открыл окно, чтобы вывалиться из него, как делал это всегда. Но в самый последний момент он был пойман за хвост и затянут обратно в комнату, а затем тут же прижат к стене. — Куда это ты собрался? — В гостиницу. Собирать вещи. — Я еще не купил нам билеты в Ли Юэ. — К слову об этом, — протянул Аякс и снова попытался сбежать, но Мораксу было не до игр. — Я не поплыву с тобой в Ли Юэ. — В каком смысле не поплывешь? — Ну, может и поплыву. Все зависит от того, что решит Итэр. Если он захочет — мы отправимся в Ли Юэ. — Аякс, ты… — Знаю. Знаю, что обещал стать твоим оружием, но… — Никаких «но»! — громогласно зарычал Чжун Ли. У него вылезли рога, а глаза почернели и засияли золотистыми зрачками. На руках выступили узоры, с текущими по ним янтарными потоками. Комната стала наполняться его архидемонической энергией, поглощая собой свет с улицы. — Аякс, как ты не поймешь! Мне не нужно, чтобы ты был моим оружием. Мне нужен ты. Я не хочу больше и секунды быть вдали от тебя. Мне надо чувствовать тебя рядом, видеть тебя каждый день, целовать тебя везде и всегда. Я больше не вынесу одиночества. Он уронил голову парню на плечо, не зная, как еще донести до него свои чувства. Тяжело дышал, подавляя эмоции, которые могут затопить собой весь отель Дебор, и тянулся к Аяксу, к его груди, к его ключицам. Вдруг, он понял, что стало как-то слишком тихо. С опаской, подняв голову, Моракс удивился, увидев покрасневшее лицо парня. Тот смущенно отвел взгляд, поджал свои мягкие губы и мелко задрожал. — Я подумал…что…может…— а дальше был неразборчивый бубнеж. — Аякс, малыш, повтори еще раз. Бровки Аякса сдвинулись к переносице. Он еще сильнее поджал губы, не желая говорить этого вслух. Чжун Ли выдохнул. Теперь, когда наконец солнце оказалось в его руках, он растерялся. От того захотелось прильнуть к шее парня и поцеловать его. Дрожь, которой ответило тело Аякса, приятно обрадовала Моракса, и он продолжил одаривать его своими поцелуями. — Аякс, что еще мне сделать, чтобы показать тебе глубину своих чувств? — Я сказал: … — очередной бубнеж. — Хочешь свести меня с ума? — жалобно протянул Моракс. — Не хочешь поехать со мной? — наконец проговорил Аякс. Он был краснючий, как клубника. С надутыми губами, хмурыми бровями и дергающимся кончиком носа предстал перед архидемоном, который готов был вот-вот взорваться от переизбытка чувств. — Почему ты хочешь, чтобы я был с тобой? — блеснул янтарем Моракс, и скользнул горячим, раздвоенным языком по сладкой шее. — Потому что мне надо питаться жизненной силой, а мое тело принимает только твою. — Это единственная причина? Аякс раздражительно цокнул. Он с силой оттянул от своей шеи Моракса, заставил посмотреть на себя, и чуть сам не утонул в омуте его глаз, в возникшем вожделении, в наваждении прильнуть к этому архидемону. — Чёрт, Моракс, — выругался он. — Я не знаю, что со мной. Не знаю, какое определение дать этому чувству, но твое присутствие в моей жизни — необходимая для меня вещь. Хочешь, я назову это любовью? Хочешь, назову одержимостью. Да чем угодно! Называй это как хочешь, но суть одна — ты должен быть рядом. Моракс расслабился, полностью отдавшись в руки своего любимого. Сияние его рогов слилось с ярко-алым сиянием рогов Аякса, обратив комнату в томный полумрак. Их энергии сплелись в одно густое облако, а дыхание стало единым. — Прошу, не убегай от меня больше, — прошептал Чжун Ли, крепко прижимая к себе Аякса. — А ты больше меня не теряй, — ответил суккуб, прижимаясь к нему всем телом и млея от жара, разливающегося внутри. — Я пойду туда, куда ты захочешь. — Я пообещал тебе быть оружием для защиты Ли Юэ, но при этом отказываюсь ехать туда с тобой. И тебя это устраивает? — Меня устроит что угодно — лишь бы ты был рядом, лишь бы ты был счастлив. — Такие сладкие речи. Это Фонтейн так на тебя влияет? — Нет. Это все ты. Аякс посмеялся и заткнул Моракса губами, уводя их в долгий, сладкий поцелуй, о котором оба мечтали все это время. Комната погрузилась во мрак из-за сгустившейся демонической энергии. Прижимаясь друг к другу, они упали на кровать, продолжая снова и снова изучать каждую частичку, ловить каждый вдох, наслаждаться каждым прикосновением. Поцелуи оставили влажные дорожки на телесных шрамах, но волшебным образом излечили душевные. Через пару дней они вместе с Сяо и Итэром сядут на корабль до Мондштадта. Попрощаются с Лини, Линетт и Фремине, пожмут руку гидро-дракону. Моракс и Нёвилет пообещают друг другу больше никогда не пересекаться, а Ризли и Аякс обязуются когда-нибудь устроить очередной спарринг. Сяо будет недовольно глядеть на то, как Лини слишком долго задерживает Итэра в своих объятиях, но промолчит, понимая, насколько это важно для суккуба. Промолчит и когда Лини подарит Итэру очередную радужную розу, но не станет молчать, когда эта роза окажется в его волосах. А Итэр звонко посмеется. Поцелует своего ревнивого ангела и спрячет цветок в нагрудный карман. Пусть тот и будет ближе к сердцу, но сердце это уже давно принадлежит другому. Корабль спрячется в тумане, Фонтейн исчезнет за горизонтом. Случившееся там еще многие месяцы будет откликаться в разговорах людей, в заголовках газет и журналов. Жерминаль станет именем нарицательным, о нем напишут рассказы, снимут фильмы, и барды в Мондштадте будут слагать песни, распевая их в тавернах. История о маньяке вскоре обрастет деталями, приобретет налет романтики и трагедии. От оригинала не останется ничего, только одно станет неизменным: это будет рассказ о душераздирающей боли от желания получить того, кто никогда не будет вашим; это и есть La Douleur Exquise.