Вечные дети

Волк шел вперед уверенно, почти не чувствуя боли в ногах, зато представляя, что шагает по длинному белому языку своего неизменно жуткого чудища. Лазарет давил ужасно, и Волка охватывала злость. Огромная, гораздо больше него самого. Он даже не знал почему. Ведь… в таком вот месте его в прямом смысле поставили на ноги. Наверное, Волк злился потому, что здесь… Всегда и все было так похоже, что оживало слишком много воспоминаний. Тех, о которых никто не знал. Были и такие, которых не помнил сам Волк. Не помнил, но чувствовал, как они дышат в спину и бегут по пятам, металлически позвякивая скальпелем и хрустя костями. Теперь невозможно было оставаться веселым, простым вожатым Лешкой, теперь пришел тот мальчишка, которого и звали Волком, который именовал больницу — Могильник — ни как иначе. Волк скалился и дыбил шерсть. Его воспоминания и реальность сплелись в тугой клубок — их было уже не различить. Волк тряхнул башкой, толкая дверь, не ногой, а аккуратно за ручку — она поддалась легко. Волк сначала возник в дверном проеме лохматой головой и распухшим лицом. Остановки сейчас не предполагалось, поэтому он, не глядя на Дениса, прошествовал прямо к его столу и сел на край. Закурил, прикрыв глаза, пытаясь убедить себя, что страха нет, только злость. Волк ненавидел Могильники, ненавидел то, как не мог ходить… Но не Дениса, и тот вползал в сознание неумолимо, и даже немного спасительно. Волк выпустил дым и заговорил: — Привет, Дэн. А я к тебе. Примешь без записи? У меня срочно. — Слезь со стола, — процедил Денис, и для верности чуть пихнул наглеца. Без усилия, просто обозначая движение. — Вижу, что срочно. Волдыри у Алексея были яркие, сочные, будто в крапиве валялся. Стало даже интересно, на что у него такая аллергия? — Ты ел или пил что-то необычное? Что-то новое? Может лекарства какие? Дэн не особенно нервничал: крапивница — это на раз-два, но при такой площади, можно и затемпературить, да и вообще… Неприятно. Только вот Леши Дэну в лазарете не хватало. — Пошли в процедурную, — скомандовал Дэн. Волк поразился. Отошел к стене, оперся о нее лопатками и затылком, продолжая курить. Играть так играть! — Никуда я не пойду. Нет у меня никакой аллергии, Дэн, — ответил Волк тоном не терпящим возражений. Дэн смотрел скептически, и Волк, поняв, что сам себя водит кругами, вернулся к делу. У него было не очень обширное представление о страшных болезнях. По крайней мере не о таких. И краснуха, которая первой пришла в голову, не годилась. К тому же это значило повторяться: дружбаны Иночкина уже проворачивали такой фокус. Волк любил исключительность и требовал индивидуального подхода. А, судя по воспоминаниям, повреждения и последствия в фильме были меньше. Волк не рискнул бы сейчас потрогать лицо. И вуаль в приличном обществе ему бы не помешала. Точнее шляпа с тенью от широких полей. У Алисы имелась подходящая. Это, по счастью, навело Волка на нужную мысль — любимая история пришла ему на помощь. — Совсем ты нюх потерял, Айболит, у меня проказа, как она есть, — сообщил Волк со всей серьезностью. Соврал и не покраснел. Что ему краснеть — он и так был красный. Лицо горело, также как спина, и плечи, и живот, и даже ступни. Нормально, так жарило — Волк снова и снова сдувал челку, потому что от нее лоб кололо почти до боли. И мысленно проклинал Женьку. Воспоминания о Женьке и Алисе, напомнили Волку, что никого из друзей рядом нет. И Гоша, конечно, не придет. Он ведь понятия не имел, что нужен. А если никто не придет и не заберет Лешку отсюда, то… что тогда? А был ли вообще этот Лешка? Волк начинал тихо, ни для кого незаметно бояться. А Дэн явно сердился, и в таком настроении оказался ужасно настойчив. Голова у Волка кружилась все сильнее, а веки немного отяжелели. Он махнул башкой, отгоняя все эти неуместные чувства. — Мне просто нужно лекарство. И я уйду, — заявил Волк, закуривая вторую. Дэн невольно скривился. Будь это реальное дежурство, он бы выставил Волкова прочь — мучиться дальше. Придумали тоже, отвлекать на глупости. И по глупости делать глупости. — Это кино я уже смотрел, — Дэн встал из-за стола. — С проказой не встречался, но у меня «отлично» по всем специальным предметам. Больше похоже на вторичный сифилис, если честно. Хотя жжется, наверное? Дэн говорил, внимательно осматривая Лешу: волдыри сливались, набухали. «Он действительно вывалялся в крапиве, — окончательно уверился Дэн. — Чтобы потом заявится с этим ко мне.» Волк прекрасно услышал насмешку и злость в ответе Дэна и смотрел на него, скрывая за улыбкой, которая почти превратилась в оскал, обреченность. Если, конечно, «смотрел» или «улыбка» сейчас относилось к реальности — Волк чувствовал, как все сильнее распухает лицо. «Дэн, конечно, тоже видел фильм…» — подумал Волк. — Мимо, я всегда предохраняюсь, и вообще… Я на работе, и как-то не было пока времени на развитие личных контактов, так что у меня пока период воздержания, — ответил Волк в тон. Хотя казалось, что тишина пустого Могильника за дверью грохочет, подбираясь к нему все ближе и не суля ничего хорошего. Волк не ожидал, что будет так больно и так… Горячо. Он посмотрел на свой живот и даже охнул: выглядело страшнее, чем ощущалось. А следом Волка нагнало понимание, что он стоит практически в медицинском кабинете в этом вот виде, с этими вот симптомами один на один с… врачом. На голове болезненно зашевелились волосы — Волк чувствовал себя каким угодно, но не здоровым. Язык его вдруг прилип к небу: ни выдохнуть, ни вдохнуть, воздух закончился. Волк знал, что это не правда, помнил, но колени подогнулись, и он вмиг стал даже мнительнее Женьки. Волк стек по стене на пол, обхватив колени одной рукой, из второй выпала сигарета. Тишина прорывалась сквозь вату в горячей голове и рокот крови в висках, отбирая последний воздух. И Волку вдруг показалось, что он больше не встанет: что снова разучился ходить.«Врешь, врешь, ты все врешь!» — воспротивился Волк своим мыслям. Ему нужно было хоть что-то. Хотя бы голос… Он почти сказал Денису: «Ну! Не молчи же!» Как все вышло странно… Может быть, Волк бредил или сходил с ума, но с губ слетел лишь тихий, едва различимый текст. Зато Волк снова чиркнул зажигалкой, и огонек заплясал в руке, как ненормальный, выдавая дрожь в пальцах. Волк дышал одним сигаретным дымом и пытался… Цеплялся, как ни странно, за Дэна, вопреки тому, что он эскулап. Однако, с ним рядом все же было не так страшно. — Черт! — выругался Дэн. Он успел и подхватить Волкова, и задавить предыдущий окурок ногой. — Леша! Волков! Тот уже горел, и хотелось верить, что ведет его не от отека Квинке. — Леша, — снова позвал Дэн, — ты же раньше не лазал вот так в крапиву? Он чуть встряхнул Лешку, и потянул за собой к процедурному, надеясь, что вены у того окажутся как канаты, и все получится легко и быстро. Волк отлично слышал Дениса, громко, как рокот водопада. И ненавидел свою слабость, но… от поддерживающих рук Дэна, ему стало вдруг… легче? Волк ходил по кромке сознания, как по границе между наружностью и изнанкой. «Я точно схожу с ума,» — успел подумать он и даже отшатнуться от Дениса. — Никаких процедур! Не нужно, я в порядке, — выплюнул Волк зло. Но вот от руки Дэна не отказался, словно часть Волка уже не помнила, что это опасно, что Денис из докторов, из тех, кто может запереть его в этом жутком месте. Волк собирался отнекиваться и заставил себя выдыхать. Лицо горело, а руки и ноги сделались ледяными и ватными. Но голос Дениса рядом все же помогал дышать. Волк уже был готов просить Дэна остановиться, дать ему время, только… не бросать его. Одного. Но упрямо сжал зубы. А осмыслив вопрос, усмехнулся — Дэн оказался чертовски хорош в своем деле. Больше у Волка не осталось ни сил, ни желания врать или изображать что-то, а фант был выполнен — он убеждал. Не будь Женька его гребаным братом, Волк бы отомстил тем же. Но Женька был родной, поэтому потом стоило выбрать для него что-то… менее экстремальное. — Нет, Дэн, раньше нет, — Волк усилием заставил себя говорить и даже не смог уже ужаснуться, как слабо, сдавлено с придыханием звучит его голос. «Соберись, соберись!» — ругал он себя. Его немного пошатывало, сигарета осыпалась пеплом, и Волк вдохнул почти бычок, кашляя и мешая им идти дальше. Дэн не до конца понимал: эти вот придыхания — это симптом или… Но Леша пытался даже курить, значит времени было достаточно. А реакции… Дэн вспомнил Женю и его белое лицо. — В больнице не курят, — процедил Дэн. — Если у тебя такая реакция на белый халат, какого… ты, вообще, на это пошел? Волк и рад был объяснить, да только слишком уж трудно давались теперь слова, он пробормотал: — Потом… расскажу, — и шатаясь, как осенний лист на ветру, шагнул за Дэном, опираясь на него. Предстояло решать: шагать или дышать. Волк остановился для вдоха. Ноги не слушались, как тогда, как давно… до всех операций. Но Волк помнил, что это Дэн, и он ни при чем. Новый бычок, истлев, обжег пальцы — Волк, не сдержавшись, ойкнул. Пол закружился, готовый превратиться в траву. «Блядь, только не сейчас, пожалуйста.» Волку почудились запах старой гари и искореженный проем окна в машине. Он захлебывался воспоминаниями и, кажется, спросил вслух: — Почему я не чувствую ног? Он знал, что Дэн не виноват. И беспомощно протянул руку, ища его ладонь. Волку больше было не девятнадцать — снова девять. И он боялся Могильника, боялся бессилия, боялся неходячих ног, боялся еще чего-то такого огромного, чего знать нельзя. Вот только Дениса он больше не боялся. Если бы Волк мог, он бы рассмеялся, но он только жалко дернул углом рта. Дэн перехватил Лешу поувереннее, они почти дошли. — Ты их переставляешь, — сообщил он. — Так что просто кажется. Потерпи, уже немного осталось. Дэн не успевал нервничать, хотя ситуация могла в любой момент обернуться серьезной, но пока Леша говорил и действительно шел — волноваться было рано. На шок все же не тянуло, у Леши даже язык не заплетался. Волк странно и быстро поверил Денису. Прежде всего потому, что хотел услышать это — про ноги… и поверить. Он вообще оказался подозрительно готов соглашаться с Дэном во всем и шел за ним, спотыкаясь, цепляя кедой за кеду. Волк совсем не вырывался, скорее сам держался за Дениса, а в какой-то момент просто нашел его руку. Дэн молча сжал его ладонь в ответ. И как-то так получилось, что Денис ведет его за руку, словно не давая потеряться. «Я могу ходить, я могу, меня вылечили, — внушал себе Волк, и морок уменьшался, а дышалось чуть легче. Жар сейчас пройдет, Дэн поможет, уже помогает. Дэн… хороший, хоть и врач». Теперь Волк чувствовал себя больше и реалистичнее, например, ощущал, как пылало лицо и все остальное окрапивленное тело. Но больше ничего не холодело. Волк даже снова ощупал карман в поисках очередной сигареты, но руки не слушались достаточно, а потом он вспомнил, что Дэн просил не курить. «Я не один, не один, значит Могильник не может меня ни сожрать, ни убить. Я выйду и буду ходить,» — продолжил Волк самовнушение. Дэн уже толкнул дверь в процедурный и подвел Лешу к кушетке. Соблазн вколоть ему дексу в задницу, чтоб лучше прочувствовал, был велик, но Дэн решил быть выше этого и взял жгут. — Покажи руки. Леша послушно протянул ему раскрытые ладони, и Дэн выбрал левую руку. Скинул с Лешиных плеч рубашку. Как, вообще, тот оказался в рубашке сейчас? В белой, под бабочку… Затянув жгут, Денис предупредил: — Будет неприятно. Волка трясло, но совсем немного, но он понимал, что скоро заклацает зубами, хотя было жарко, а вовсе не холодно. Он недовольно передернул плечами, но не воспротивился Дэну. Такого успеха давно никто не достигал: Волк не позволил бы подобного ни одной медсестре, ни другому врачу. Но… на руки Дениса Волк отреагировал, как на должное — Денис стремительно переставал быть врачом, точнее — это больше не являлось одной из его основных характеристик. «Дэн — не один из… белых халатов. С ним не страшно.» Могильник был большой и страшный, он однажды чуть не сожрал Волка, и до сих пор иногда откусывал от него по кусочку времени. Иногда… хотя Волка не клали в Могильник, отец всегда находил способ оставить его дома, обустраивая там импровизированную больничку. — Не важно. Да и… заслуженно, — выдохнул Волк. Замечание Дэна казалось забавным. Волку не могло стать больно от укола. К тому же боль — это ни хрена не страшно — страшно не чувствовать ничего. Дэн нашел вену, оказались они так себе. Он ввел лекарства и сказал: — Посиди пока, минут через десять станет лучше. Да? — с нажимом спросил Денис. Прикосновение оказалось неожиданно приятным, а потом игла ловко, быстро вошла под кожу. Волк почувствовал не только укол, но и расползающееся чувство по вене, не неприятное, а скорее сообщающее, что Волк все еще чувствует себя. — Да, — ответил Волк, Дэну, — мне… уже вполне сносно. Волк не умел, но пытался верить. Хотя, какая к черту разница: Дэн ведь справлялся независимо от того, верил в него Волк или нет, но… Волк не хотел думать о том, что теперь на эти десять минут Денис выйдет. Он ведь должен сердиться… Требовалось не показать страха, но не отпустить. К тому же у Волка появилось, что сказать. Дэн успел стать ему ближе — дурацкое чувство, хотя объяснить его как психолог Лешка мог легко. И он решился: — Спасибо, Дэн. Мне жаль… — Волк говорил абсолютно серьезно, — что потревожил тебя. Жаль, что так вышло. Волк замялся, нужно было продолжать говорить, чтобы Дэн не ушел, чтобы страх не вернулся. — Я не сам это придумал. И… отказаться не мог. Иначе хреновый из меня был бы вожатый. Такой, которому никто не поверит и не послушает. И не расскажет потом того, что стоило бы. Волка все еще потряхивало, но он нашел сигареты в кармане. Глупо было спрашивать разрешения сейчас, но он спросил: — Можно? — Протягивая Дэну открытую пачку и мысленно продолжая: «Не уходи.» Волк подтянул к себе ногу, поджимая ее под себя, чтобы стало хоть немного удобнее на дурацкой кушетке. Сейчас он прекрасно чувствовал и ноги, и ноющую спину, и это пиздец как утешало. Дэн посмотрел на Лешу немного печально. — Всегда ненавидел лагерь, — сказал он вдруг, разбирая шприц. — Был всего один раз, но эти дерьмовые шутки сразу мне не зашли. Мне и сверстники не особенно зашли, конечно. Смотрю, ничего не изменилось. Теперь, когда стало заметно, что Леша отходит, к Дэну пришли разные мысли. Сперва все равно рабочие: все ли сделал верно? А потом и остальные. — В процедурном точно не кури, какая-никакая, но стерильность, а тут пепел. Ты скоро уснешь… Это из-за супрастина, пойдем провожу тебя в палату. Дэн подумал бы, что Леша выглядит трогательно или вроде того, но он выглядел признаться, просто как очень симпатичный парень в волдырях от крапивы, но те уже понемногу бледнели. — Ожог приличный, может сразу весь не сойти, тогда утром еще раз сделаем преднизолон. Дэн скинул весь мусор в корзину и начал мыть руки, поглядывая на Лешу. Волк убрал сигареты, он не собирался бесить Дениса больше и даже готов был слушаться его. Он вообще стал тих и серьезен. Ровно до тех пор, пока не услышал «уснешь», и оно заморгало в голове красным прожектором и надписью «опасность». Волк дернулся, хлопая ресницами, так удивленно и растерянно словно его провели. Ему легчало и теперь скорее… было просто жарко и просто сонно, что подтверждало слова Дениса. И Волк мужественно боролся со сном, как Дон Кихот с мельницами. И не курил. — Дэн… Это же… Супрастин! — Лешку с детства ужасно рубило от супрастина, — почти снотворное, — Волк не спрашивал, он уличал шепотом и с обидой. Снотворные и успокоительные в дозах недостаточных для допинга Волк презирал, зато верил, что лучшее лекарство — обезбол. Он перевел тему: — Раньше лагеря были не такими, как сейчас. И… мы тоже стали лучше, пусть я и кажусь тебе идиотом. Но мне правда жаль. А еще Волк злился, безумно злился на Женьку, который подвел его под ночевку в Могиле! Денис не понимал в чем проблема, но Женька-то знал все точно, и ему заслуженно достался весь гнев Волка. — Но в палату мы не пойдем, Дэн. Это… в общем долгая история, но нет, это невозможно. Я не останусь тут спать один. Волк чувствовал себя настолько лучше, что готов был спорить и бороться со сном. А он слыл мастером и в том, и в другом. И в больничную палату он перемещаться не планировал: ни шага навстречу тому, чтобы тут задержаться, да еще и одному… в палате. — Я согласен хоть на сорок уколов и приду к тебе на осмотр, если нужно, но ты не оставишь меня ночевать в больничной палате. И никто не оставит. Волк звучал очень уверенно, хотя уже моргал сонно, а речь его немного замедлилась. Дэн слушал почти с интересом, потом покачал головой: — Я не могу тебя отпустить, скорее всего, все будет отлично, но я должен осмотреть тебя через полчаса и еще через час. Мне накладно будет переться в твою комнату. Идея была не моя, как и список средств для экстренной помощи. Дэн уже почти не сердился, но все же не настолько был к Леше расположен, чтобы звать его к себе. — Я посижу с тобой, заполню карту, и, если не уснешь, пойдешь к себе. Палата ничем не хуже любой другой комнаты. Тут даже веселые покрывала есть. Даже мишку могу тебе принести. Волк от очевидности и одновременно гротескности предложения закашлялся, зажимая рот ладонями, чтобы не заржать. Ну что за язвительный человек? Секунду Волк даже раздумывал над предложением, но Могильник ему по-прежнему не нравился, а палата не нравилась еще больше, и тем более не нравилась мысль о том, чтоб просыпаться в Могиле одному. Типа… Сейчас Могильник пугал меньше, но только потому, что Дэн оставался рядом, а все палаты стояли пустые. — Нет. И я серьезно, — немного обижено сказал Волк. — Если ты скажешь, я буду приходить каждые полчаса. Он не мог добавить: «И буду вести себя прилично,» — просто многозначительно махнул головой, продолжая: — Но я не хочу оставаться в палате. Ты уйдешь, я проснусь в какой-то момент один, и это будет плохо. Пиздец как, — Волк уже живописно представил себе свои ощущения и от того все отчаяннее боролся со сном, всерьез собираясь переупрямить Дэна. — Понимаешь? Волк уже настаивал, хотя его рубило и вело — спать хотелось ужасно, но он упрямо искал варианты: — Твой кабинет, он… немного похож на нормальную комнату. Там и кресло есть. Так вот: посплю в кресле, а ты можешь ходить, писать, что угодно и даже поспать. А я… буду очень хорошим, — Волк все же решился использовать этот безумно глупый аргумент. — Ты просто… — Дэн всплеснул руками, не находя слов. — Безумно наглый. Почему я, вообще, с тобой об этом спорю? В кресле ты точно так же проснешься один. А в моем кабинете точно такие же белые стены. Дэн шумно выдохнул и едва сдержался, чтобы не топнуть ногой. Он знал, что надо настаивать дальше и спорить, но все равно не мог выпнуть нерадивого Волкова прочь. Да, это, скорее всего, было излишними предосторожностями, но Дэн терпеть не мог сомневаться, а значит ему нужно было наблюдать за этим придурком. — Идем, — Дэн почти выплюнул это. — Останешься в моей комнате. Там даже за каким-то хреном есть вторая кровать. Наверное, специально поставили на случай твоего недомогания. Дэн не стал дожидаться ответа, не стал и помогать Леше — просто вышел в коридор и пошел для начала в кабинет, чтобы найти пустую карту. — Наверное, — отозвался Лешка, потому что отец и правда мог сделать это для них с Женькой. Радость была достаточно сильной, как и благодарность… Но игнорировать то, как Денис не доволен, оказалось сложно. Волк шел за ним уже вполне уверенным шагом, только зевал во весь рот, думая о том, знает ли он что-нибудь о том, как ведут себя славные, послушные дети? Да ни хрена… И соответствовать не будет. Тем более, что отец поразительно всем был в Лешке доволен. — Прости, — тихо сказал Волк Дэну в спину, поспевать за ним оказалось трудно, шаг у Дениса был воистину летящий. — Я и на полу могу, на полу бывает даже удобнее. Мне бы еще обезбол… Спина болит. Дэн, ты просто… «Не понимаешь,» — чуть не сказал Волк, но Дэн ведь правда не понимал и, наверное, сейчас это было плохо. — В общей сложности я провел в Могильнике, то есть в разных больницах, — поправился Волк, — много лет. Мне говорили, что я не смогу ходить. Никогда не смогу жить нормальной жизнью. Но я живу, и только спина иногда побаливает. Но тут для меня жизни нет, одни воспоминания. Хотя сегодня… Ты что-то во мне вылечил, — признал Волк. — Но если я окажусь тут один больше, чем на десять минут, я выйду в окно и буду спать в кустах. Это не прихоть. Просто… Я не могу оказаться тут пациентом, мне нужна хотя бы иллюзия того, что это не так. Тогда я верю, что все будет хорошо. И я ужасно тебе благодарен. Обещаю не курить здесь, и… что ты там еще хочешь? Но не предлагай больше оставить меня здесь одного. Я лучше сдохну. Волк закончил и только теперь выдохнул. Дышалось на удивление легко, и Волк гнал и гнал сон прочь — не время еще было. Дэн сжал зубы. Общение что с пациентами, что с их родней не было его коньком, но он точно знал — грубо посылать Волкова не стоит. Наверное, в том, о чем он говорил, был смысл. Психологический. Дэн не хотел в него верить, но спорить тоже больше не хотел. Такая история должна была тронуть, но Дэн не понимал. — И сильно болит? — только и спросил он. Дэн зажег свет и подошел к столу, и тут его осенило, он повернулся и посмотрел на Волкова. — У тебя есть карта здесь, верно? Медсестра говорила, что ты ездил сюда, как воспитанник. Волк остался в дверях, прислонился к косяку плечом и виском — очень удобная поза, лучше было только прилечь на пол. Волк чувствовал, как жар отступает, а вот боль в спине усиливается, но главное, что страх ушел — забился в глубокую нору и сидел теперь там, носа не казал. Дэн, сам того не зная, действовал на Волка живительно, но сонливость и боль не давали повеселеть. Волк ужасно хотел курить, но терпел. Проклятые следы крапивы начали немного зудеть. — Ездил. Наверное, есть, — ответил он. Мысль его пошла дальше: «Давши слово — держи?» — а он обещал Дэну то, что тот захочет. — Часто болит, почти каждый день, но терпимо. Плечи, шея, между лопаток. На полу лежать помогает. Ходить и танцевать даже не мешает, но иногда болит сильно… «Словно позвоночник весь выкручивает змеей, щетинится и хочет выйти на волю,» — но это образное описание Волк оставил при себе. Промолчал он и о том, что иногда от этой боли так нестерпимо, что можно только сбежать. И он сбегал в пару обезболивающих сразу, а потом в еще в пару через три часа. Но сейчас молчал и ждал, к чему приведет его откровенность. — Только не говори, что теперь оставишь меня здесь. Там вроде все нормально. На снимках, насколько это возможно. А мишки и зайки меня не утешают. Только… ты. Знаешь, я еще никогда не чувствовал себя в Могильнике так… спокойно. Волк внезапно подумал, что вообще-то… это было бы отлично, засыпать и чувствовать Дэна рядом. Так, может, даже вышло бы выспаться. Волк снова зевнул, его развозило, он был в шаге от того, чтобы признаться и в этом. Денис остался с Волком рядом в экстремальной ситуации, он помог и, кажется, теперь, по всем законам психологии, Волк испытывал к нему огромное доверие — ощущал другом. Короче: весь с потрохами он принадлежал Дэну и откровенничал так, как… в общем-то умел только с Гошей. Но с Гошей Волк дружил много лет, их дружба была скорее братством. А Дэн внезапно оказался почти также близко, и это… могло бы пугать, с учетом того, что Дэн ничего такого не чувствовал, но Волк уже слишком устал, чтобы бояться. Да и… по вечерам, спина часто так делала: она отзывалась и гневалась на все события дня, не давая спуску. У Волка были свои обезболивающие, но в крапиву он их с собой не взял. А зря. — Сильно или нет — «понятие субъективное», так говорил тот врач, что пытался… пытался реабилитировать меня после последней операции. Наверное, он был хороший. Наверное… они тоже помогли мне, как ты. Просто тогда мне было сначала девять, а потом двенадцать. Мне не на кого было больше сердиться. Эти мысли пришли внезапно, словно Волк в странном затуманенном сознании вдруг понял что-то важное и вырос. Могильник не стал нравиться ему, но… может, врачи были не так уж ужасны? Ведь среди них был Дэн. Ведь Дэн и правда помог ему. — Дерьмово, что я испортил тебе вечер, — сказал Лешка просто, но вглубь комнаты не шагнул. Он знал, что непрошенный гость, что нужно уйти. А в итоге не мог ни войти, ни отказаться от такого нужного ему предложения. Дэн смотрел теперь удивленно, он на время отложил поиск карты и вернулся к Леше. Встал напротив, а потом положил руку ему на плечо и нажал пальцем над лопаткой. — Здесь? Куда-то отдает? Кроме прочего заниматься работой всегда и всех отвлекало, а мышцы у Волкова ощущались каменными. Лешка сглотнул, и даже сон чуть отступил от него. Чувствовать руки Дэна оказалось очень приятно. — Сейчас плохой момент, потому что… поздно, и я устал. И болит как бы везде. Тут тоже. И отдает, тянет в руку и в ногу с этой стороны. Но… Если выпить обезбол и полежать на полу, то станет лучше. Ой! Волк сжал зубы, чтобы не повторять подобного, вообще-то он был очень терпеливый. — Там словно что-то мешает, но… в общем можно выхрустнуть, это проходит тоже, — Лешка постарался заглянуть Дэну в глаза. — Я держу слово. Все, что ты считаешь нужным. Но… ты тоже держи, я не могу остаться здесь один. Волк знал, что повторяется, но собственная откровенность тревожила и грозила неприятностями. Волк в своих садомазохистских отношениях со спиной никому не признавался. Дэн посмотрел на Лешу почти с обидой и убрал руку. — Я просто возьму твою карту, мне надо описать, что случилось и что я делал. Если трудно стоять, просто присядь пока. Лекарство я дам, конечно. Дэн отошел к картотеке и довольно быстро нашел карту. Толщиной она не впечатляла. — Идем, — Дэн снова подошел к Леше. — Таблетки у меня в комнате. Дэн уже вполне освоился в лазарете, и знал, что из казенных лекарств от боли располагает только парацетамолом, что было разумно, но не совсем подходило к ситуации. Дэн шел теперь не быстро, чтобы Леша без труда успевал за ним. В комнате Дэн кивнул на застеленную постель напротив своей уже не такой аккуратной: — Устраивайся, — бросил он, а сам полез в свою тумбочку за таблетками. Когда он обернулся Леша уже лежал, прямо поверх покрывала и выглядел очень сонным. Дэн подошел и протянул ему таблетки и стакан с водой. — Вот, это обезболивающее и миорелаксант, так поможет лучше. Я потом напишу тебе названия, в лазарете их нет, купишь в аптеке. Пей, а я померяю давление и буду писать. — Класс, ты… мой спаситель, — Волк постарался улыбнуться, хотя постель сотворила с ним что-то странное. Вот он стоял и даже шел, и слушал Дениса внимательно — Волк отлично помнил, о чем они говорили, но… вот он упал на кровать, в прямом смысле, почти рухнул, как подкошенный, и теперь голос Дениса пробирался сквозь его ватный мозг, а оторвать голову от подушки казалось и вовсе нестерпимым, и шея это подтверждала. Волк приподнялся на локтях огромным усилием и губами забрал таблетки прямо с руки Дениса. В этом было что-то… немного странное, но иначе он никак не мог, а руки Дэна пахли мылом. Вкусно пахли. Волк проглотил таблетки привычно без всякой воды, но Дэн уверенно держал стакан. И Лешка качнул себя вперед, отпивая тоже прямо из его руки. — Что-то я совсем поплыл, — сообщил он, сонно моргая. — Такой день, что… нельзя ложиться, пока не закончишь… «А лекарства я обязательно куплю,» — но сил на фразу не осталось. — Ты только ложись потом тоже, а то меня утром погребет чувством вины, — Волк постарался выставить руку под тонометр. — Только у меня с давлением бывает не все ладно, — постарался предупредить он, — это совсем… не серьезно. Волк зевнул во весь рот и успел только секунду посмотреть на Дениса, как глаза сами собой закрылись. Волк попробовал открыть их, но веки оказались тяжеленными. — Мобильник, — выдохнул Волк, не открывая глаз, и постарался нащупать его в кармане. Ему нужно было подстраховаться, то есть ужасно нужен был Гоша. Дэн усмехнулся, сонным Леша казался ему не в пример симпатичнее, в основном потому, что не спорил, конечно. — Как орлица над орленком бдеть не буду, — пошутил он. Леша почти выронил свой телефон, Дэн подхватил его, вкладывая Волкову в руку. — Может, лучше я? — спросил он, хотя вообще-то перспектива желать какой-нибудь девице сладких снов не радовала, но хотелось поскорее закончить и заняться картой. Дэн не слишком хотел спать, но работать тоже уже не хотел, а оставить запись стоило. Дэну в голову не приходило, что Леша действительно целиком окунулся в крапиву, и потому он считал его реактивность повышенной. Волк отогнал сомнение: открыть глаза и попасть пальцами во все нужные кнопки казалось чем-то запредельным. Волк был мастер превосходить свой предел, но, кажется, на сегодня его ресурс исчерпался. — Ты Бо-о-ог, — протянул он, на ощупь разблокируя мобильник отпечатком. — Там в недавних Гоша… Напиши ему «Подстрахуй меня утром, пожалуйста». Волк решил, что объяснит все Гоше позднее, а друг никогда его не подводил. Сам Волк в сообщение вставил бы еще пару смайлов, но просить об этом Дениса не стал. Дэн и так все спасал и спасал его, и Волк захлебывался в странной благодарности и желании как-то… загладить, изменить мнение Дэна о нем. Волк пошевелил рукой, находя ладонь Дэна, чуть сжимая ее. И уснул почти в ту же секунду, так Дэна и не выпустив. Почувствовав прикосновение к руке, Дэн взглянул на Лешу удивленно, но почему-то ответил на пожатие, потом послушно набрал нужное сообщение, отправил и, оставив мобильник на тумбочке у кровати, пошел за тонометром. Пока Дэн пристраивал манжету, Леша завозился, но так и не проснулся. А Дэн, закончив, задумался на секунду, а потом сдернул свое покрывало и укрыл им Лешу. Вероятно к этому парню очень подходило выражение «когда спит зубами к стенке», Дэн не умилился, конечно, но сердиться, что пришлось оставить Лешу у себя, перестал точно. Дэн устроился за столом с чаем и начал листать Лешину карту. Здесь не было подробных описаний, только перечисление перенесенных травм и операций, и список впечатлял. Дэн невольно перевел взгляд на спящего Лешу, раздумывая о его рассказе. Требовалась немалая воля, чтобы справится с таким в девять лет, и наверное, ничего странного в неприязни Волкова к больницам действительно не было. Если бы Дэн мог воспринять его как маленького пациента, он бы понял. Но на самом деле он не мог воспринять Лешу даже, как взрослого пациента. Ведь он приперся к нему рассказывать, что у него проказа. Дэн покачал головой и начал заполнять осмотр. Пока он писал прошел и положенный для наблюдения час. Дэн подошел к кровати, вслушиваясь в дыхание и рассматривая Лешу. Волдыри почти сошли, и лицо снова выглядело обычно, просто не настолько самоуверенным, как раньше, но Дэну так нравилось даже больше. Он невольно улыбнулся, поправляя покрывало.