Вечные дети

Женя шел к пляжу. Туда было можно только с вожатыми, но Женька не собирался нарушать правила. Он зашел в пляжную раздевалку: там были три кабинки сортира и общая раздевалка, потому кабинки закрывались. В это время тут никогда никого не было, но Женька зашел в одну из кабинок и закрылся. А потом прислонился спиной к каменной стенке, выкрашенной в голубой. Женька тряхнул, коловой, ударяясь затылком о камень. Сильно, но недостаточно. И он повторил маневр еще раз, сильнее, так что из глаз почти посыпались искры. — Блядь! — выругался Женька, впиваясь зубами в костяшку большого пальца, а второй рукой, сжатой в неверный кулак, впечатываясь в противоположную стену. Все было не так, все летело в тар-тартары. Женька не чувствовал контроля над ситуацией и стремительно терял контроль над собой. В проклятом лагере не получалось, как в доме отца, просто смываться раз в пару недель. Смываться и оказываться другим. Безнаказанно и бездумно, ничего не теряя, только сбрасывая все напряжение, только вспоминая, как это, когда чувства захватывают и топят в себе, как это, когда… контроля нет, но все же ты владеешь ситуацией полностью. Сейчас ситуацией владел даже не отец, а Волк. А еще Волк владел Гошей, отодвигая Женьку так уверенно, хотя сам Гошу не забирал! И Женька злился все сильнее. Он прикусил руку сильнее, вскрикивая прямо сквозь стиснутые на костяшке зубы, но и этого было мало. Что-то дышало внутри, что-то распирало и рвалось на волю. «Это… я…» — подумал Женька. И очень пожалел, что не взял с собой лезвие, хотя вообще оно было. Опустившись на не очень чистый ледяной пол, Женька ударил одновременно в него кулаками, а в стену затылком. Это немного помогло, Женя вспомнил о сигаретах и вытащил пачку. Часть сигарет сломалась, но это не имело значения. Женька запалил одну из сломанных и выкурил ее, смакуя, затягиваясь так глубоко, чтобы голова кружилась от каждого вдоха, точно зная, что сделает после. Когда огонек почти добрался до фильтра, Женька расстегнул ширинку приспуская джинсы вниз и потушил окурок об открытый кусок живота. Глаза его распахнулись, рот приоткрылся от боли и… странного спокойствия, наползающего поверх всего. Теперь больно было только снаружи — не внутри. Женька не издал ни звука, только дышал, сквозь сжатые зубы и губы. Он отстранил сигарету, только когда она полностью погасла о его тело, и выдохнул. Прикурил новую. Застегнул ширинку. Это место не мог бы увидеть никто даже в лагере, где все постоянно раздевались, чтобы искупаться. Женька ненавидел уборку, но знал, что в тумбочке под раковиной, есть тряпка и моющее средство. Он собрал пепел и стер кровавый след со стены. Ссадину на голове не было видно под волосами, а костяшки хоть и покраснели, но остались почти целы. Только вот пойти и снова играть в свою игру никак не доставало сил. Женька курил на полу туалета одну за другой, вмиг растеряв все королевские замашки, не брезгуя и общественным сортиром в близости от лица, пачкая джинсы и отчаянно мечтая заявиться к Гоше сегодня же ночью и… раздеться перед ним. Может, тогда он все же поймет? Нервы отчаянно сдавали, напряжение требовало воли. Гоша не пытался нагнать Женю, даже следить за ним не особо собирался, однако, пронаблюдал Женин путь до раздевалки. Не так много было вариантов, что ему там понадобилось, и самым верным из них был покурить. Гоша засек время на сигарету, на вторую и даже на третью, и только потом вошел в раздевалку. Без труда определив, где именно Женя дымил, он постучал и позвал: — Жень! Женька вздрогнул, а через секунду узнал голос. Это внезапно все изменило… Больше не хотелось вскакивать и делать… хоть какой-нибудь вид. Он знал, что открывать не стоит. Надо было сперва хотя бы подобрать себя с пола, но Женька не стал, только поднял руку, щелкая щеколдой. Дверь распахнулась сама, и Женька посмотрел на Гошу снизу вверх из-под растрепанных светлых волос. — Ты пошел за мной… — сказал Женька задумчиво, затягиваясь и скуривая очередную поломанную сигарету до фильтра. Он поморщился от вкуса и кинул бычок в унитаз, глядя только на Гошу, всматриваясь в него и пытаясь понять. Ситуация была критичной и патовой: Женькин образ в глазах Гоши уже не просто дал трещину, он осыпался крупными расколотыми кусками глины, где-то гладкими, где-то шершавыми, где-то острыми по краям. Женька в прямом смысле был у ног Гоши, и… считал это в чем-то правильным. Женька съел усмешку с губ, раз уж все так получилось, то можно было просто… отпустить и… делать то, что правда хочется. — Ты выглядишь, как закинувшийся наркоман, — сообщил Гоша, протягивая Жене руку. — Пойдем отсюда. Гоша не сердился и не особенно хотел мешать, но раз уж пришел, стоило что-то сказать и сделать. Хотя Женя сам себе казался бунтарем, Гоша ничего нового для себя не открывал: всем иногда нужно покурить в туалете и подумать о бренности сущего. Женька улыбнулся сравнению. Гоша не понимал, но… Женька знал, о чем он говорит. Хотя сейчас… не было допинга сильнее, чем сам Гоша. И он пришел. И произвел эффект. — Ты гораздо круче наркоты, — признался Женька, — забористее. Он ухватился за ладонь Гоши и, держась за нее, перекатился на колени. Так просто было бы встать, но Женька остался стоять перед Гошей на коленях. Он не спеша провел языком по ладони Гоши, теперь не держась, а удерживая. Лицо оказалось где-то на уровне ширинки Гоши: Женька только облизнулся и потянулся к его молнии. — Никто не придет. Возьми. Вот так просто… Женька говорил, слова его летели свободно, в них было столько правды, сколько не было в его жизни уже два года. В этой безумной отчаянной искренности вдруг оказалось… столько его самого — Женька показывал себя Гоше. То ли вовсе без образа, то ли просто… В другом? Женька ткнул языком себе в щеку, дразнясь, ему хотелось распалить Гошу, хотелось увидеть, как того срывает, и утонуть в этом шквале, отдаваясь ему. Женька падал… падал, стремясь утянуть Гошу за собой, словно камень, стремясь уцепиться за него и дышать им. Женьке было совершенно необходимо, чтобы Гоша хотел его. Не меньше, чем сам Женька Гошу сейчас и… вообще. Темнеющее дно казалось невероятно привлекательным. Гоша посмотрел на Женю внимательнее, но обдолбанным тот все же не выглядел. Само по себе Женино предложение было достаточным, чтобы офигеть, и будь это какой-то вообще парень, Гоша, наверное, бы счел его просто психом, развернулся и ушел. Но перед ним был Женя, и Гоша тревожился. Он положил руку Женьке на плечо и сам опустился на колени: — Что это с тобой, дружок? Гоша сместил руку на затылок Жени, хотя нужды в этом не было, но почему-то показалось естественным, сделать так и чуть погладить затылок, путаясь в волосах. — Интересное, конечно, предложение, но какое-то неподходяще место, — Гоша улыбнулся. Он не воспринимал Женю сейчас всерьез, хотя отлично улавливал, что тот не в порядке, пусть плохо мог понять — что так его огорчило. — Ладно тебе, никто же не пострадал, даже Денис. Жень, ты чего? Гоша вдруг почувствовал под пальцами рану и нахмурился. В умных книжках Волка, что Гоша иногда почитывал, упоминалось такое вот демонстративное поведение подростков, но Гоше не казалось, что им можно что-то объяснить сейчас. Особенно его собственные желания. Допустим, обнять и увести прочь — вписывалось в нормальную реакцию, но Гоша чувствовал гораздо больше. Ему бы в бреду не пришло в голову — согласиться, но и возмущения не было, только какое-то щемящее, невнятное ощущение, которое колыхалось где-то в груди, заставляя не отходить и смотреть. Гоша вел себя неожиданно. И пьянил… Голова от его пальцев в волосах кружилась неумолимо, воспринимать слова становилось все труднее. — Все могут идти на хер. Но… А что если я… хочу тебя? — Женька повернулся, подставляясь ласке и снова касаясь Гошиной руки языком повыше запястья. — Ты можешь сделать все, что захочешь. И мне… понравится. Если это не то место, то которое подходящее? Женька не пытался объяснить, он просто был и плавился от прикосновений Гоши, стекал к его ногам, и дело было не в том, как он злится и на кого — желание к Гоше жило само по себе и было чертовски, идиотски искренним, вот и все. Гоша не понимал, но видел теперь Женьку таким, каким он никому старался себя не показывать. Никому, кто увидит его второй раз. Да и не хотел он так еще никого, это тоже факт. Гоша на мгновение прикрыл глаза, но даже руку не убрал, он все не смог найти в себе ни отвращения, ни страха. — Если ты хочешь меня, то это чертовски неожиданно, — голос у Гоши стал хриплым. — И, наверное… Я не верю. Жень, ты просто сходишь с ума. Пойдем. Гоша начал подниматься, на это раз обхватив Женю за плечи и вытягивая его к себе. Так он само собой прижал Женю к себе, а тот неожиданно легко подался на встречу, сокращая расстояние между ними. И вопрос о вере или ее отсутствии временно отпал. Как и дар речи. Женя в принципе был в том возрасте, когда вставало даже на картинки, но их поблизости не было. — Жень, — тихо сказал Гоша, не особенно представляя, что добавить. — Не веришь? — Женька замер на мгновение и задышал чаще, прижимаясь к Гоше. — Черт… может, и схожу, но это уже давно. А так? — спросил Женька, не высвобождаясь, но дергая ширинку вниз и поводя бедрами, чтобы джинсы сползли. — Так тоже не веришь? Эти джинсы не слишком подходили, они не могли упасть достаточно сразу, а сейчас было так нужно! Женька повернулся прямо в Гошиных руках и… вот уже оказался задницей на уровне ширинки Гоши, чувствуя его член через ткань. Гоша уже почти хотел, это чувствовалось и от одного этого осознания все сомнения в Женьке потухли, даже не успев разгореться. — Возьми. Возьми и сделай, что хочешь… что угодно. Я хочу… тебя и с тобой. Очень. И это вовсе не внезапно, Гош. Просто правильный, невинный я не имел и шанса, а теперь… Это. Я. Женька выдохнул и задохнулся словами, так словно его ими тошнило. Дышать становилось все труднее, но… Будто и не было нужно: чтобы жить хватало и близости Гоши. Это было странно, может, даже глупо, но вот сейчас Женька чувствовал столько настоящего. И не просто отрыва, а того, за что Женька оказался вдруг готов бороться — Гоши. Гоша теперь видел только его, и Женька не собирался отпускать. Гоша подхватил сползающие джинсы Жени, но его самого притянул к себе только ближе. — Так верю, — ответил Гоша. Кроме веры, объявились и другие проблемы: как не обидеть Женьку? Гоша ничего не имел против разных предпочтений, но про себя такого не знал. Ни разу ему не понравился не то, что какой-то парень, но даже Лешка, с которым они в общем-то жили вместе, не вызывал и тени подобного интереса. И сейчас в общем-то тоже ничего… Не было? Женьку Гоша… ну можно сказать любил, как мог бы младшего брата, он считал его близким и важным. И Женька точно мог считаться привлекательным, а его поведение располагало… к разным мыслям, но в такой ситуации это не имело значения. — Но хочу я не так, — голос у Гоши вдруг охрип. — Если уж становится геем, то, конечно, с тобой, но все еще не здесь и не сейчас. Гоша произнес это твердо, хотя чувствовал себя ужасно неуверенным и зыбким. Женино дыхание щекотало шею, почему-то пришла мысль о том, что у Гоши давно никого не было. Гоша сжал зубы, его бесила собственная растерянность. Он перехватил Женю, одновременно и не отпуская, и отстраняясь. Гоша не собирался соглашаться ни на что, уверенный, что Женю просто выносит, и совсем не уверенный в том, что он чувствует сам. Как минимум нужно было время все это обдумать, и Гоша собирался выторговать себе его. И просто для себя, но больше для Жени, подозревая, что отказ тот ему не простит. — Я встречаюсь с теми, с кем сплю, — начал Гоша. — А ты еще и брат моего побратима, тут без отношений не обойтись. Так что… для начала попробуем назначить свидание. Вот, к примеру, позавтракаешь со мной? Тут в столовой отличные омлеты. Говоря весь этот бред, Гоша, как ни странно, немного успокоился. Это не могло считаться согласием, но и на отказ не тянуло, а еще, скорее всего, могло заставить Женю достаточно задуматься и перестать сходить с ума. Женька млел в руках Гоши… Блядь, тот не мог не чувствовать, как… как от его шепота Женька весь натягивается как струна, как его член становится каменным. И язык слушался плохо, как и губы, они сейчас были заточены не под речь. — Пиздец, — изрек Женька сдавленно, понимая, что Гоша не собирается выноситься. Таких, признаться, было мало. Точнее не было вообще — если уж Женька предлагал себя, то наверняка, и никто никогда не говорил ему «нет». С другой стороны, Гоша тоже не говорил «нет», он как бы обещал: «Да, но попозже?» Женька пытался осмыслить происходящее. Хотя часть его рвалась убиться, а вторая — разнести что-нибудь. Гоша был сложным, и… с одной стороны, это был шаг, прежде, чем сорваться, а с другой — он поражал и возбуждал своими странными словами только сильнее. — Ты приглашаешь меня на завтрак? Серьезно? Сейчас? Завтрак вместо минета? Ты… поразительный! — выдохнул Женька, утешало только, что после завтрака будет обед, а потом ужин… Женька облизнулся. — Очень трудно держать лицо, когда чувствуешь так, как я сейчас. Но я сделаю все… для тебя, — Женька говорил с придыханием, но в этом не было нарочитости, он жил и думал именно так, вот и все. Гоша выдохнул, разжимая руки, и отступил на шаг, стараясь не смотреть на Женю, хотя бы не на его член. Держать лицо и правда было нелегкой задачей. — Минет вместо завтрака это примерно пятое свидание, — Гоша очень старался выглядеть задумчивым, хотя в собственном представлении продолжал нести чушь. С другой стороны: вся эта ситуация был сюрреалистичной, и кто бы мог придумать лучше? — На следующее свидание приглашаешь ты. Должно быть романтично и в одежде. Гоша очень надеялся, что Женька будет думать хотя бы до вечера — это было ничтожно мало, чтобы разобраться в себе, но вроде достаточно, чтобы решить стоит продолжать или все же отказаться. Женька завис и вдруг смутился, не наигранно, а по-настоящему. Щеки его вспыхнули, и он даже натянул джинсы с бельем обратно. Гоша поражал и терял в себе, запутывал — Женя не понимал ничего в его желаниях, хотя обычно желания людей были довольно просты и понятны. Особенно, если отбросить экивоки и социальность. Но Гоша вроде бы имел ввиду что-то другое. — Если честно, я не очень люблю завтраки и правда предпочел бы тебя, раз уж завтраки полезны, — Женька усмехнулся. — Но… Гош, ведь эти прелюдии и игры не обязательны. Разве это делают не для того, чтобы получить, кого хочешь? А тебе совершенно ни к чему так стараться. Или стараться нужно мне? Эта мысль тоже поразила Женю, даже немного пронзила его. Потому что… признаться, он не умел. Женька не строил таких отношений никогда, они казались сопливыми и глупыми, и… никто раньше таких усилий не стоил. Его хотели, и Женя либо соглашался, либо нет. По крайней мере, последнее время. Он хотел и обычно легко соблазнял сразу, никто не мог устоять. С Гошей же привычный мир вдруг встал с ног на голову и вывернулся наизнанку. — Это не прелюдии, — Гоша пожал плечами. — Это суть. Секс это, допустим, час удовольствия, а в сутках их не меньше двенадцати для активной жизни. Часть, конечно, уйдет на исполнение идиотских фантов, но все равно остается куча времени, и если нам прикольнее проводить его раздельно, то в чем смысл? Это примерно, как с едой — люди готовят, придумывают разные блюда, хотя могли бы просто пожевать травы или вареного мяса. Плюс, не буду тебе врать — я бы хотел немного подумать обо всем этом. А думать лучше сытым. Гоша уже отошел к выходу и ждал Женю, невольно думая о том, как бы все это обставить в столовой поприличнее. Не сказать, чтобы было принято есть тет-а-тет с кем-то из воспитанников, еще и не из своего отряда. Гоша подозревал, что морочится слишком просто из-за того, что точно знает — нет в этом никакой случайности. Женька озадачился, он никогда не смотрел на это с такой стороны. Но… в общем-то… ему хотелось бы проводить время с Гошей? Не обязательно прям проводить, наверное, но быть с ним рядом — точно хотелось. Женька задумчиво кивнул: — Не волнуйся, в столовой я буду приличным, как раньше. А еще… К нашему появлению там уже почти никого не останется… Ситуация была… Стремной и горячей. Женька впервые оставался с кем-то после того, как… Позволял себе что-то подобное. По всему выходило, что любого другого на месте Гоши, Женька бы просто… Убил. Но Гошу не хотелось даже ударить. А что ни говори, к людям следовало выйти совсем другим. Женька застегнул ширинку и поправил футболку, провел рукой по волосам и улыбнулся. Очень скромно. Он дышал, собираясь, находя свой образ — не меньше, чем принц Датский. И сейчас это оказалось труднее, чем обычно. Ведь другой он не спал и запихиваться на задворки сознания не желал. Он жаждал остаться с Гошей пусть и на завтрак. Женька не был уверен, что справится с задачей Гоши о следующем… Романтичном! свидании, но точно был готов позвать Гошу и… постараться. Только вот Женька не совсем понимал, в какую сторону стараться, каким нужно быть? — Каким ты хочешь видеть меня? — спросил он прямо, чуть склонив голову на бок, подходя к Гоше. — А то я… Я не понимаю. Пока я был правильным и милым, ты меня игнорировал, значит это не совсем то. Сейчас ты меня заметил. Но… говоришь, что и это не совсем то? Я могу быть таким, каким меня хотят видеть, только вот я совсем не понимаю, каким меня хочешь видеть ты. Они вышли на улицу, там было удивительно жарко, солнце разгоралось, и вокруг парило, хотя в раздевалке пока царила прохлада, но к обеду она собиралась смениться на духоту и влажность. Гоша усмехнулся и неожиданно для себя протянул руку, чтобы взъерошить Женины волосы. — Ты был милым и правильным? — уточнил он. — Ты, мне кажется, забываешь, что мой лучший друг — твой старший брат. Но вообще-то я бы просто хотел узнать тебя лучше, это второй смысл свиданий. Гоша вдохнул поглубже, курить хотелось действительно очень — сказывалось напряжение, но теперь было без шансов — они двигались к столовой и навстречу им текли и дети, и вожатые. Гоша порадовался, что Дина — его напарница — не склонна слишком контролировать детей, и ему не прилетит за отсутствие на завтраке. Женька не увернулся, даже наоборот. Прикосновение было приятным, легким… И ужасно будоражащим, можно было легко нафантазировать, как Гоша путается в волосах сильнее, а потом чуть тянет за них — от этих мыслей почти перехватывало дыхание. А вот «узнать тебя» прозвучало одновременно удивительно привлекательно и опасно. Женька чуть напрягся. — Ты уже знаешь обо мне больше, чем Волк, — отрезал Женя. — И я не уверен, что тебе понравится то, что ты можешь узнать еще, но… С тобой плохо понятно, с какой стороны себя показывать. И трудно контролировать. Ты опасный, — Женька чуть усмехнулся. — Только Волку не говори о том, что увидишь. Я не о том, чтобы скрывать что-то… Женька вздохнул, плохо понимая, как объяснить. Он вовсе не хотел скрывать от Волка свою симпатию к Гоше, он всего лишь хотел, чтобы Волк не видел его… вот, например, таким, каким Гоша нашел Женю в туалете. Гоша с интересом глянул на Женю: — Возможно, ты меня тоже не знаешь, так что и я рискую. Как там вещает Волк: искренний контакт всегда небезопасный, но только так можно встретиться по-настоящему? Давай чуть ускоримся, а то я рискую опоздать везде. — Давай, — легко согласился Женька, ускоряясь сразу раза в два. — А речи Волка тем более опасны. Он толкает их с такой убежденностью и верой, что сложно не проникнуться. Но… искренний контакт — это какая-то такая вещь, которой, что бы ни думал Волк, почти никто не хочет. Люди играют в игры, они кажутся какими-то и предпочитают видеть вокруг себя каких-то других. И людей, которых интересует правда, почти и не бывает. У Волка и у самого есть предпочтения. Хотя от его непосредственности иногда хочется удавиться. Женя вздохнул, стараясь не думать, что удавиться хочется возможно от зависти, что Лешка так просто себе все это позволяет, и еще ни разу не был за такие выходки по-настоящему наказан. Опередив Гошу на шаг, Женя открыл перед ним дверь столовой, и правда уже почти пустой. И оттого Волк и Дэн в углу зала были особенно заметны. Вокруг них увивалась Вера, что явно Волка не радовало. — Опасны или полезны, а ты между тем рассуждаешь совсем в его духе, — Гоша улыбнулся, проходя мимо Жени. — Сойдемся на том, что, как и положено психологу он повелевает нашими умами. И, видимо, хочет заполучить еще одну непорочную душу. Гоша махнул Волку рукой, а потом отправил Женю за стол: — Это же свидание, садись! Я за тобой поухаживаю. Гоша пошел к раздаче. Там он торопливо набрал порции себе и Жене, поглядывая, какое место тот выберет. И лучше бы им было подсесть к Волку с Дэном — это точно не вызвало бы ни у кого вопросов.